Словообразовательная метафора в русском языке

Размещено на http://www.allbest.ru/

Московский педагогический государственный университет

На правах рукописи

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Словообразовательная метафора в русском языке

Специальность 10.02.01 - Русский язык

Козинец Сергей Борисович

Москва - 2009

Работа выполнена на кафедре русского языка филологического факультета Московского педагогического государственного университета

Научный консультант:

доктор филологических наук, профессор Иван Алексеевич Ширшов

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор Ермакова Ольга Павловна

доктор филологических наук, академик РАЕН Лейчик Владимир Моисеевич

доктор филологических наук, профессор Федосюк Михаил Юрьевич

Ведущая организация - Московский городской педагогический университет

Защита состоится «21» декабря 2009 г. в 14 часов

на заседании Диссертационного совета Д 212.154.07 при Московском педагогическом государственном университете по адресу: 119992, Москва, ул. Малая Пироговская, д.1, ауд. №___

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Московского педагогического государственного университета по адресу: 119992, Москва, ул. Малая Пироговская, д.1.

Автореферат разослан 2009 года.

Ученый секретарь диссертационного совета М.В. Сарапас.

Общая характеристика работы

Метафора как языковой феномен является объектом изучения многих филологических дисциплин. При этом традиционно противопоставляется метафора как единица номинации (объект лексикологии) и метафора как троп (объект теории художественной речи). И в той и в другой отрасли существует множество работ, описывающих различные стороны этого языкового феномена: механизмы метафорических переносов, место метафоры в лексической системе языка, классификации метафоры, её экспрессивно-стилистические возможности и т.д. См. обзор и анализ работ по проблемам метафоры в монографиях: Скляревская Г.Н. Метафора в системе языка. - СПб, 1993; Балашова Л.В. Метафора в диахронии. - Саратов, 1998; Москвин В.П. Русская метафора: Очерк семиотической теории. - М., 2006; Лагута О.Н. Метафорология: теоретические аспекты. Ч. 1-2. - Новосибирск, 2003, а также книги: Метафора в языке и тексте. - М., 1988; Теория метафоры. - М., 1990.

При разнообразии подходов к изучению метафоры, обозначению ее границ и самой сущности этого явления, всеми учеными безоговорочно выделяется двуплановость метафоры - взаимодействие основного и вспомогательного субъектов. При этом «двуплановость» рассматривается только в рамках семантической деривации, т.е. метафорическое (производное) значение слова воспринимается на фоне прямого (исходного). В связи с этим долгое время «игнорировались» производные слова, явно метафоричные по своей семантике. Они не квалифицировались как метафоры, поскольку имеют в большинстве случаев только одно значение, которое, следовательно, является прямым: ежиться, столбенеть, змеиться, афишировать, громоотвод, бесхребетный, скоротечный и под.

Лексическая семантика подобные слова как «метафоры» отвергла, так как, по справедливому утверждению Д.Н. Шмелева, «только живые словообразовательные связи указывают на исходную «метафоричность» ряда слов, в которых соответствующее значения являются в настоящее время основными (и единственными)» [Шмелев 1973: 214], но будучи отвергнута лексической семантикой Исключением, пожалуй, являются работы Ю.П. Солодуба [Солодуб 1996, 1998, 2002], выделившего слова с образно-семантической мотивированностью, уникальность которых «в том, что их первичное и чаще всего единственное значение уже воспринимается как обобщенно-переносное» [Солодуб 2002: 37]., словообразовательная метафора (СМ) стала объектом пристального изучения в словообразовании.

Дериватологами давно установлено, что семантические связи между производным и производящим могут быть как прямыми, так и образными, в частности, метафорическими. Производящее может входить в структуру производного в метафорически переосмысленном виде. Такое смысловое соотношение между производным и производящим впервые было рассмотрено В.В. Лопатиным, выделившим особую, метафорическую мотивацию, суть которой в том, что «переносный смысл возникает у определенных слов только на уровне мотивированного слова, в его словообразовательной структуре» [Лопатин 1975: 55-56].

Вслед за В.В. Лопатиным к проблеме непрямых мотивационных отношений обратились другие ученые [Бродская 1978; Плотникова 1982; Парубченко 1990; Ермакова, Земская 1991; Улуханов 1992; Ширшов 1995; Санджи-Гаряева 1999]. В их работах были заложены теоретические основы данного направления: рассматривались типы соотношения семантики производного и производящего, предлагались классификации непрямых мотивационных отношений. Впервые эти идеи были реализованы на конкретном материале в диссертации Е.В. Поляниной, изучавшей метафорические значения производных глаголов [Полянина 2006]. Смежная проблема решалась в диссертации А.А. Синичкиной [Синичкина 2005], где были рассмотрены производные прилагательные со значением подобия, и монографиях Е.В. Огольцевой, предметом изучения которых стали образные значения отсубстантивных дериватов [Огольцева 2006, 2007, 2007а].

Таким образом, несмотря на огромный интерес дериватологов к непрямым мотивационным отношениям в различных единицах словообра-зовательной системы, следует констатировать, что пока в этой области намечены проблемы и перспективы исследования. Одна из главных - необходимость установления общих закономерностей метафорических процессов в словообразовании¹¹ Е.В. Огольцева, например, отмечает, что «состав единиц, которые нередко называют «метафорическими мотиватами», до сих пор не установлен с достаточной четкостью» [Огольцева 2006: 18].. Требуется не только всестороннее и системное описание указанных производных, но и новое осмысление их в словообразовательной и лексико-семантической системе языка в целом, т.е. рассмотрение их именно как словообразовательных метафор.

Сложность такого исследования связана с рядом факторов: СМ включает производные слова, весьма неоднородные по своему лексическому и словообразовательному составу - с разной степенью образности, различным соотношением лексического и деривационного значений в словообразовательной структуре; СМ «неразборчива» в выборе моделей и способов словообразования. Кроме того, формирование образного значения словообразовательных метафор происходило в истории русского языка различными способами, что также накладывало определённый отпечаток на лексико-семантические особенности данных производных. Необходимость всестороннего исследования такого лексико-словообразовательного феномена, как словообразовательная метафора, и установления ее места в метафорической системе языка обусловило актуальность диссертационной работы.

Научная новизна исследования состоит в том, что впервые на основе комплексного описания основного массива производных слов с метафорической мотивацией выявляются системные свойства словообразовательных метафор. Исследуются семантические трансформации, происходящие при развитии переносных значений в производных словах и их влияние на словообразовательные и семантические потенции дериватов. Устанавливается степень зависимости структурно-семантических особенностей словообразовательных метафор от частеречной принадлежности производящего. Впервые прослеживается динамика словообразовательной метафоры в русском языке с ХI по ХХI вв., особенности ее формирования в диахронии. Устанавливается связь между различными способами образования СМ в истории языка и ее словообразовательной асистемностью в современном русском языке.

Объект исследования. Мы ограничили объект исследования производными словами, в которых непосредственно развивается метафорическое значение - словообразовательными метафорами. Под словообразовательными метафорами мы понимаем такие производные слова, переносное значение которых образуется в результате изменения морфологической структуры слова, т.е. в словообразовательном акте. Словообразовательные метафоры являются результатом метафорического переосмысления в производном слове прямого значения производящего слова.

Ограничение материала вызвано тем, что, во-первых, производные, усваивающие переносное значение, в большинстве своем представляют собой прозрачные случаи так называемые переносной мотивации (по И.А. Ширшову), т.е. наследуемой, поэтому их описание мало чем будет отличаться от описания производных с прямой мотивацией; во-вторых, подобные дериваты достаточно хорошо описаны в научной литературе [Артемов 1972; Юсупова 1980; Ермакова 1984; Санджи-Гаряева 1999; Козинец 1999б; 2000а, Полянина 2006 и др.].

Предметом диссертационного исследования являются системные свойства производных с метафорической мотивацией, выявляемые как в синхронном плане, так и в исторической динамике.

Цель работы - исследовать системные и функциональные свойства словообразовательной метафоры и установить процессы ее развития в истории языка.

Для реализации этой цели необходимо было решить следующие исследовательские задачи:

1) определить объем понятия словообразовательная метафора в соотнесении с лексической и словообразовательной семантикой и отграничить его от смежных явлений;

2) выявить системные свойства производных с метафорической мотивацией: а) представить лексико-семантическую организацию словообразовательных метафор; б) описать типологию словообразовательных метафор по степени их смысловой связи с производящим;

3) исследовать деривационный (семантический и словообразовательный) потенциал словообразовательных метафор; выявить причины препятствующие реализации деривационного потенциала;

4) описать различные способы формирования словообразовательной метафоры в истории русского языка;

5) изучить общие семантические и стилистические закономерности развития СМ в исторической динамике.

Методологическую базу настоящей работы составляют фундамен-тальные исследования в области словообразования (Г.О.Винокур, В.В.Виноградов, Н.М.Шанский, Е.А.Земская, А.Н.Тихонов, Е.С. Кубря-кова, О.И.Блинова, М.Н.Янценецкая, И.Г. Милославский, Э.П. Кадькалова) и, в частности, исследования образных мотивационных отношений (В.В. Лопатин, О.П. Ермакова, И.С.Улуханов, И.А. Ширшов, Е.В. Огольцева), лексической семантики (Д.Н. Шмелев, В.Г. Гак, М.В.Никитин, Ю.Д. Апресян, И.А. Стернин, Э.В. Кузнецова, Г.Н. Кустова, И.М. Кобозева, С.Ульманн, Ш.Балли) и теории метафоры (Г.Н. Скляревская, Н.Д. Арутюнова, В.Н. Телия, В.П. Москвин, З.Ю. Петрова, Л.В. Балашова, О.Н. Лагута, Дж. Лакофф, М.Джонсон). При исследовании словообразо-вательных метафор в исторической динамике мы опирались на работы, посвященные историческому изучению языковых процессов, выполненные в русле как диахронического, так и синхронно-диахронического подходов (В.В. Виноградов, А.М. Селищев, Е.Э. Биржакова, Л.В. Вялкина, И.С. Улуханов, И.А. Ширшов, Л.В. Балашова, Н.К. Низаметдинова).

Методы исследования. Для достижения поставленной цели применяются современные методы лингвистического исследования: метод лексикографического отбора, таксономическое описание; метод компонентного анализа, осуществляемый на основе словарных определений; при характеристике словообразовательных отношений слов в словообразовательной паре использовался мотивационно-словообразовательный анализ; метод контекстного анализа. Кроме того, использовался метод количественной оценки выявленных фактов. При описании словообразовательной метафоры в историческом аспекте использовался синхронно-диахронический метод, который позволил соотнести современною систему СМ с динамикой ее развития в истории языка.

Основными источниками материала исследования послужили словари русского и древнерусского языка. В качестве иллюстративного материала используются примеры из произведений писателей XIX - ХXI века: Н.В. Гоголя, И.С. Тургенева, М.Е. Салтыкова-Щедрина, Н.С. Лескова, А.П. Чехова, А.И. Куприна, М.А. Булгакова, А.П. Платонова, В.О. Богомолова, Ф.А. Искандера, Л.Г. Зорина, Д.И. Рубиной, Б. Акунина, А. Слаповского, М. Веллера, Т.И. Толстой, В.О. Пелевина, Д. Быкова и др. (всего 67 авторов), полученные путем сплошной выборки, а также тексты, принадлежащие к различным типам дискурса - научному и публицистическому. Помимо словарных данных, использовались материалы Национального корпуса русского языка (www. ruscorpora.ru). Общий объем проанализированных текстовых источников составил более 1500 усл. печ. л. Картотека речевого материала содержит более 2500 единиц.

Теоретическая значимость работы. В диссертации впервые производные слова с метафорической мотивацией выделяются в особую лексико-словообразовательную подсистему, в связи с этим в научный обиход вводится термин «словообразовательная метафора». Словообразовательная метафора рассматривается на фоне смежных явлений: а) производных, усваивающих переносное значение; б) производных с экспрессивной мотивацией; в) производных со значением подобия и отграничивается от них. Диссертация способствует дальнейшей разработке проблем семасиологии, лексической и словообразовательной семантики производного слова, проблем взаимодействия словообразова-тельного и лексического уровней языка.

Практическая значимость исследования определяется тем, что его результаты могут быть использованы в теоретических курсах и спецкурсах по лексикологии, словообразованию, стилистике, по истории русского литературного языка. Предпринятое описание окажется полезным в лексикографической практике при составлении толковых и толково-словообразовательных словарей.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Словообразовательная метафора выделяется как особая подсистема в лексико-словообразовательной системе языка, а именно является разновидностью лексической метафоры, поскольку обладает ее основными системными и функциональными свойствами. Она «примиряет» лексическое и словообразовательное значение (и - шире - лексическую и словообразовательную семантику), так как образование словообразовательной метафоры происходит при изменении морфологической структуры слова.

2. СМ как особый лексико-словообразовательный подкласс слов занимает центральную позицию среди производных с образным значением: являясь результатом образного переосмысления прямого значения мотивирующего, она отграничивается, во-первых, от производных, усваивающих переносное значение производящего, во-вторых, от производных со значением подобия, характеризующих предмет через эксплицитное сравнение, выраженное аффиксально. Кроме того, к СМ не относятся производные с экспрессивной мотивацией, сохранившие только формальную связь с мотивирующим, но не связанные с ним семантически.

3. Системность словообразовательных метафор лежит в плоскости лексической, а не словообразовательной семантики: как особый семантический класс слов СМ почти не обнаруживает закономерностей, свойственных производной лексике, в частности, не представляется возможным выстроить какую-либо словообразовательную типологию СМ. В связи с этим словообразовательная метафора рассматривается прежде всего как феномен лексической семантики.

4. Словообразовательная метафора обладает следующими систем-ными свойствами: а) словообразовательная метафора более антропо-центрична, чем метафора лексическая, так как, во-первых, формируется по преимуществу в рамках антропоморфных моделей («человек > человек»; «предмет > человек», «человек > предмет»), а во-вторых, в качестве производящих основ выступают в основном слова, так или иначе связанные с человеком; б) степень смысловой связи производного и производящего обусловливает различные функциональные свойства СМ и сниженную стилистическую маркированность; в) СМ обладает невысоким деривационным (словообразовательным и семантическим) потенциалом.

5. Синхроническая и диахроническая производность словообразова-тельных метафор не всегда совпадают: во многих случаях их история - это история утраты прямого значения производного и семантическая переориентация между производным и производящим (когда метафорическое значение производного мотивируется не прямым значением этого же производного, а прямым значением производящего слова). Кроме того, часть СМ является результатом семантического или словообразовательного калькирования.

6. Словообразовательные метафоры, возникшие в результате утраты прямого значения, отражают историю развития лексического состава русского языка: они сохраняют память о прямом значении слов, а также об истории формирования некоторых словообразовательных типов. Данный способ возникновения СМ оказывает существенное влияние на формирование лексической системы в целом, поскольку в метафорическое пространство языка вовлекаются новые слова и значения, расширяются ассоциативные связи между как между отдельными словами, так и между лексическими объединениями.

7. Динамический характер СМ проявился прежде всего в движении в сторону стилистически сниженных ресурсов языка и постепенном закреп-лении за СМ характеризующей функции (номинативная функция свойственна незначительному числу производных с метафорической мотивацией), что служит обогащению экспрессивно-оценочной системы языка.

Апробация результатов исследования. Сформулированные в диссертации основные положения получили апробацию на 18 научных конференциях всероссийского и международного статуса, в том числе: Международной научной конференции «Теория языкознания и русистика: наследие Б.Н. Головина» (Н. Новгород, май 2001), Региональной научной конференции молодых ученых «Проблемы языковой картины мира на современном этапе» (Н. Новгород, март 2003), II и III Международном конгрессе исследователей русского языка «Русский язык: исторические судьбы и современность» (Москва, МГУ, март 2004, март 2007), Всероссийской научной конференции «Язык и мышление: психологический и лингвистический аспекты» (Пенза, май 2004; Ульяновск, май 2007), II, III и IV Международной научной конференции «Предложение и слово» (Саратов, сентябрь 2002, сентябрь 2005, ноябрь 2007), Всероссийской научной конференции языковедов и литературоведов «Русский язык рубежа ХХ-ХХI веков: специфика функционирования» (Самара, май 2005), Международной научной конференции «Научное наследие Б.Н. Головина и актуальные проблемы современной лингвистики» (Н. Новгород, май 2006), Международной научно-практической конференции «Русское и сопоставительное языкознание: тенденции и перспективы развития» (Алматы, ноябрь 2007), Международной научной конференции «X Виноградовские чтения» (Москва, ноябрь 2007). По материалам исследования опубликовано 42 работы (общий объем - 33, 3 п.л.), в том числе 7 статей в ведущих научных изданиях, рекомендованных ВАК. Материалы исследования обсуждались на кафедре русского языка Московского педагогического государственного университета.

Структура работы. Диссертация состоит из Введения, четырех глав Заключения, Списка использованной литературы (638 наименований), Списка словарей (63 названия) и источников (130 названий) и Приложения, включающего указатель словообразовательных метафор.

Содержание диссертации

Во Введении обосновывается выбор темы диссертации, определяется объект, цель и задачи, методы исследования, указываются источники описанного материала, характеризуются научная новизна, практическая и теоретическая значимость работы.

Первая глава «Словообразовательная метафора в свете проблем лексической и словообразовательной семантики» состоит из двух разделов.

В первом разделе («Основные теоретические вопросы метафо-ристики») мы отобрали для своего исследования те основные постулаты метафористики, которые можно было «безболезненно» перенести в словообразовательную систему и соотнести с ней, обозначили терминологический аппарат, который используется в данной работе. В частности, были соотнесены понятия «лексическая метафора» и «словообразовательная метафора», метафорическое и метонимическое значение в производном слове, живая и генетическая метафора в лексической и словообразовательной семантике; рассмотрена семантическая структура метафоры и механизмы формирования метафорического значения и в связи с этим типология переносных значений и различные классификации метафор.

Словообразовательная метафора, являясь - формально - принадлежностью системы словообразовательной, обладает всеми системными и функциональными (хотя проявляющимися и по-иному) свойствами метафоры лексической: двуплановостью, способностью выполнять различные функции (номинативную, образную, экспрессивную), поэтому ее можно выделить как особую подсистему в метафорической системе языка. словообразовательный метафора лексический

От лексической словообразовательная метафора отличается способом формирования переносного значения - сохранение той же формы у лексической метафоры (еж `небольшой зверек, покрытый иглами, при опасности сворачивающийся в клубок' - еж `противотанковое сооружение в виде скрещивающихся кольев или железных брусьев, переплетенных колючей проволокой') и изменение морфологической структуры при образовании метафоры словообразовательной (еж `зверек…' - ежиться `пожиматься всем телом от холода, болезни <подобно ежу>').

Основная задача второго раздела («Семантические отношения в словообразовании») - рассмотреть проблемы изучения непрямых мотивационных отношений между производным и производящим в научной литературе, а также обозначить место словообразовательной метафоры в ряду смежных явлений.

Чёткое разграничение прямой и непрямой мотивации провёл В.В. Лопатин [Лопатин 1975], выделивший метафорическую мотивацию, специфика которой в том, что «переносный смысл возникает у определённых основ только на уровне мотиви-рованного слова, только в его словообразовательной структуре <…> метафорически мотивированные слова <…> являются единственными носителями переносного смысла (последний не выражен в мотивирующих словах и устойчивых сочетаниях» [Лопатин 1975: 55-56].

Вслед за В.В. Лопатиным к проблеме непрямых мотивационных отношений обратились другие учёные - Г. Н. Плотникова, Е.А. Земская, О.П. Ермакова, Л.Б. Парубченко, И.С. Улуханов, И.А. Ширшов. Ими были разработаны разнообразные классификации производных слов с образным значением, однако все разнообразие классификаций можно свести к трем основным типам: 1) переносное значение производного соотносится как с прямым значением производного, так и с переносным значением производящего - двусторонняя мотивация; 2) производное усваивает только переносное значение производящего - односторонняя структурно-семантическая мотивация (переносная мотивация - в терминологии И.А. Ширшова); 3) переносное значение развивается у производных при отсутствии такового у производящего - метафорическая мотивация (словообразовательная метафора, что и является объектом нашего исследования.

Отделив производные, развивающие метафорическое значение в деривационном акте, от производных, усваивающих переносные значения, мы тем не менее не сняли проблемы о границах материала, поскольку существует масса спорных случаев, т.е. производных, которые нельзя однозначно квалифицировать. Все они выражают значение подобия. Сюда относятся производные прилагательные с аффиксоидами -видный, -подобный, -образный, выражающими сравнительно-конкретизирующее значение: звероподобный, зигзагообразный, воронкообразный, стреловидный; прилагательные с суффиксами -оват-, -овит-, -ист-, -чат-: ноздреватый, мозговитый, золотистый; отсубстантивные наречия префиксально-суффиксального способа словообразования по-лисьи, по-лошадиному, по-скотски; существительные с суффиксами -к(а), -к(о), -ок-/-ик-: ножка, шляпка, дымка, глазок, язычок. Данные производные мы не относим к словообразовательной метафоре.

Во второй главе «Системные свойства словообразовательной метафоры» рассматриваются семантические объединения производных с метафорической мотивацией, типология семантических связей между производящим и метафорическим производным, синонимические и антонимические отношения, стилистическая характеристика. Такое описание позволяет не только представить словообразовательную метафору как часть лексической системы языка, но и выявить ее имманентные свойства как особой лексико-словообразовательной подсистемы.

В первом параграфе («Лексико-семантическая организация словообразовательных метафор») рассматриваются лексические системные свойства словообразовательной метафоры. Подобный анализ необходим для того, чтобы выяснить, в каких семантических сферах словообразовательная метафора наиболее активна, установить причины активности, выявить возможность прогнозирования развития СМ различных семантических групп.

Пытаясь выявить типологические свойства каких-либо языковых единиц, любой исследователь, как известно, сталкивается с главной проблемой - найти основание для этой самой типологии. Анализ различных классификаций метафор, проделанный нами в первой главе, позволяет наглядно представить всю сложность данного вопроса.

Поскольку объект нашего изучения - словообразовательная метафора, нам необходимо было выработать (на основании уже существующих) или выбрать ту классификацию, которая бы в наибольшей степени удовлетворяла нашим задачам.

Из всех разнообразных классификаций мы выбрали классификацию лексем по тематическим группам. При этом мы не стремились к подробному, детальному классифицированию слов в лексико-семантических объединениях, поскольку, во-первых, подобные описания уже существуют См., например, [Шрамм 1979; Суванова 1985; Кузнецова 1988; Русский семантический словарь 1998-2007; Толковый словарь русских глаголов 1999]. , а во-вторых, это не было нашей целью. Нам необходимо было четко представить лексическое своеобразие словообразовательных метафор, выявить наиболее частотные тематические группы, а, следовательно, семантические «склонности» метафорически мотивированных производных.

Словообразовательная метафора как часть лексической системы языка обладает следующими системными свойствами.

Большинство тематических групп СМ (весьма разнообразных по семантике) объединяются в одну семантическую сферу - «человек». Это семантическое поле включает в себя следующие смысловые группы СМ: свойства характера - белоручка, прихлебала, головорез, бессердечный, запальчивый; поведение - мальчишество, школьничество, барственный, ребяческий, выкаблучиваться, гусарить; интеллектуальные свойства - тугодум, тяжелодум, безголовый, безмозглый; состояние - скотство, безмятежный, ежиться, советь; социальный статус - оборванец, голодранец, голоштанный, зажиточный; профессии, род деятельности - бумагомаратель, рифмоплет, буквоед; отношения - нагоняй, нервотрепка, миндальничать, обесславить. Данные наименования составляют ядерную часть семантической сферы «человек».

Названия других предметов, признаков и явлений также (хотя и косвенно) связаны с человеком, они входят в периферийную область сферы: хвостовик (предметы, сделанные руками человека); перешеек, подножие (отсоматические наименования) котловина, преддверие (СМ образованы от названий артефактов) и др.

К не собственно антропоцентрическим метафорам (образованным по моделям, не связанным с гиперсемой `человек') относится незначительное количество слов: глушь, разлапистый, змеистый, отрывистый, скоротечный, змеиться.

Т.о., словообразовательная метафора формируется по преимуществу в рамках антропоморфных моделей Для лексической метафоры регулярными являются также модели «предмет > предмет», «предмет > физический мир»; менее регулярными - модели «предмет > животное» «животное > животное» [Петрова 1989; Скляревская 1993: 85-108], которые объединяются в три основные, глобальные модели: «человек > человек»: барин > барственный, сердце > бессердечный, гусар > гусарить; «предмет > человек»: мешок > мешочник, автомат > автоматичный, еж > ежиться; «человек (признаки, действия, с ним связанные) > предмет в широком смысле слова (признаки, действия, с ним связанные)»: котел > котловина, шея > перешеек. Последняя модель в сфере СМ реализуется редко и только в субстантивных производных.

Системные свойства словообразовательных метафор проявляются и в достаточно развитых синонимических отношениях внутри тематических групп различных частей речи при высокой смысловой компактности СМ: лентяй - белоручка, небокоптитель, лоботряс; нахлебник - прихлебала, дармоед, нахлебник, захребетник, блюдолиз, лизоблюд; угнетатель - мироед, живоглот, кровопийца; жадный - загребистый, загребущий, зажимистый; неискренний - вкрадчивый, двуличный, двуликий, двоедушный; глупый - безголовый, безмозглый, тупоголовый, пустоголовый, слабоголовый, туполобый; ударить (бить) - вломить, огреть, звездануть, костылять, метелить; ругать - раздраконить, песочить, костить, собачить.

В большинстве случаев СМ выступают стилистическими или семантико-стилистическими синонимами к слова нейтрального употребления, которые являются доминантами.

Иногда синонимический ряд представлен только словообразова-тельными метафорами, в этом случае в качестве доминанты выступает описательный оборот: делаться неподвижным - деревенеть, каменеть, столбенеть, цепенеть, костенеть.

Словообразовательные метафоры, будучи по преимуществу признаковыми словами, тяготеют в основной своей массе к оценочности (чаще негативной) и стилистической сниженности. Однако даже при нейтральном употреблении многие слова содержат оценочный компонент в значении: крохобор, крючкотвор, выходка, мальчишество, бессердечный, сердобольный, вкрадчивый, двуличный, обездушить, надругаться, развенчать, афишировать.

Во втором параграфе («Типы словообразовательных метафор по степени их семантической связи с производящим») описываются механизмы образования СМ, семантические и стилистические трансформации, сопровождающие появление СМ. На основании семантического анализа производящего и производного слов устанавливаются типы словообразовательных метафор по степени их семантической связи с производящими (мотивирующими).

За основу классификации мы взяли степень удаленности значений СМ и мотивирующего. Сама степень определялась нами по той доле семантического «вклада» производящего, которая участвует в образовании словообразовательной метафоры (т.е. какие именно семы легли в основу метафорического значения производного: ядерные, дифференциальные, периферийные, потенциальные, а также ассоциативное окружение слова и его коннотации), с одной стороны, и роли аффиксов в формировании лексического значения СМ - с другой.

Помимо компонентного анализа, мы использовали также прием компаративной развертки (при невозможности применения такого приема СМ квалифицируются как семантически слабо связанные с производящими) и контекстуальный анализ.

При описании семантической связи производного и производящего учитывалась их структурно-семантическая соотнесенность в современном языке (конца XX - начала XXI вв.).

Для наименования типов СМ по степени смысловой связи с производящим воспользуемся существующими наименованиями разновидностей лексических метафор [Кудрявцева 1988; Скляревская 1993; Козинец 2000б; Москвин 2006]: внешняя (I степень), внутренняя (II степень), ассоциативная (III степень), экспрессивная (IV степень). Дадим краткую характеристику предлагаемых типов СМ.

Внешняя СМ (I степень). Данный тип СМ базируется на внешнем сходстве сравниваемых предметов, признаков, действий. Следует, однако, иметь в виду, что в большинстве случаев подразумевается не прямое сходство (поскольку производное и производящее обозначают разные явления), а сходство через ситуацию. Формант, в зависимости от того, меняется частеречная принадлежность производного по сравнению с производящим или нет, - либо служит актуализатором метафорического смысла змея > змеистый, змея > змеиться, либо задает направление метафорического переноса: шея > перешеек, лапа > разлапистый. СМ, основанная на внешнем сходстве, прозрачна, поэтому толкование значения производного возможно через сравнительный оборот: змея `пресмыкающееся с длинным телом, без ног' > змеевик `изогнутая трубка <напоминающая по форме змею>'.

Внутренняя СМ (II степень). Внутренняя СМ - результат сопоставления скрытых, внутренних свойств сравниваемых объектов. Например, от существительного вуаль `кусок тонкой прозрачной ткани или сетки, прикрепляемый к женской шляпе и обычно закрывающий лицо' образуется глагол вуалировать `намеренно делать что-л. не совсем ясным', т.е. устанавливается связь между закрыванием лица вуалью и действием, которое позволяет скрыть что-либо от других. Как и внешняя СМ, данный тип метафоры также допускает компаративную развертку в толковании лексического значения: вуалировать `намеренно делать что-л. не совсем ясным (как бы прикрытым вуалью)'.

Ассоциативная СМ (III степень). Ассоциативная СМ - результат обнаружения скрытых, ассоциативных связей сравниваемых предметов, явлений. Во многих случаях установить четкую семантическую связь невозможно, поскольку мотиватор может быть связан с мотивированным словом «не через отдельный компонент лексического значения, а скорее через ассоциацию, связанную со словом-мотиватором» [Матвеева 1979: 118]. В основном ассоциативная СМ базируется на четких, часто устойчивых ассоциациях. Важная роль в формировании семантики СМ принадлежит форманту: моргать `непроизвольно быстро опускать и поднимать веки и ресницы; мигать' > проморгать `упустить, не заметить прозевать'. Переносное значение производного ассоциируется со следующей ситуацией: когда человек моргает, то в это мгновение не видит. Значение поддерживается семантикой словообразовательного типа (ср.: проглядеть, прозевать, прокараулить, пропустить).

Экспрессивная СМ (IV степень). Экспрессивная метафора образуется так же, как и ассоциативная, в результате актуализации ассоциативных и коннотативных признаков, однако в отличие от ассоциативной СМ, характеризуется слабой, практически не ощутимой связью с мотивирующим; она всегда стилистически снижена и обладает яркой оценочностью. В формировании семантики экспрессивной СМ ведущая роль часто принадлежит форманту: дракон `сказочное чудовище в виде крылатого огнедышащего змея, пожирающее людей и животных' > раздраконить `сильно разругать' (прост.). Значение производного базируется, по-видимому, на коннотациях, обозначающих негативное отношение к чему-л. (дракон ассоциируется со злобой, жестокостью). Важная роль в формировании значения производного принадлежит префиксу раз-, обозначающему `интенсивность, полноту действия' (разругать, разгромить, разобидеть).

Предлагаемая классификация носит условный характер в той мере, в какой условны все классификации, ограничивающие объект описания определенными рамками. Нами обнаружены единицы промежуточного, «межступенчатого» характера, однако они квалифицировались с учетом семантического «перевеса» в ту или иную сторону, т.е. тяготения к какому-либо типу СМ - в этом случае, естественно, в наибольшей степени проявляется субъективный фактор.

Естественно, что подобное описание должно проводиться с учетом частеречной принадлежности производного, поскольку лексическое значение существительных, прилагательных и глаголов организовано по-разному. Соответственно СМ различных частей речи будут иметь свои особенности. При толковании значений многозначных производящих приводились те ЛСВ, которые стали основой для формирования метафорического значения производных слов.

Анализ типов словообразовательных метафор по степени их семантической связи с производящим позволил выявить ряд закономерностей.

Частеречная дифференциация типов словообразовательных метафор выявила преобладание имен существительных и глаголов. Их «лидерство» проявилось не только в количественном отношении, но и в качественном: прилагательные и наречия не обнаруживают каких-либо закономерностей в выборе производящего и в формировании лексико-семантических групп, тогда как у существительных и глаголов такие закономерности наблюдаются.

Так, внешние СМ-существительные мотивируются конкретными словами - названиями предметов (котел), животных (змея) и соматизмами (шея, глаз хвост). Внутренняя СМ расширяет круг мотиваторов за счет включения имен лиц (партизан, мальчишка, школьник, палач). Ассоциативный тип имеет еще меньше ограничений в выборе производящего: СМ могут мотивироваться, помимо указанных слов, отвлеченными именами (ветер, чин, душа), а также прилагательными (босой, голый) и глаголами (заваляться, забегать, хлебать, штурмовать).

СМ-глаголы внешнего и внутреннего типов в качестве мотиваторов избирают в основном существительные, обозначающие конкретный предмет (еж, змея, решето, кость, столб, вуаль) или вещество, материал (дерево, камень, стекло, чугун). СМ ассоциативного типа не имеют ограничений в выборе мотиватора - они образуются от существительных и глаголов различной семантики, однако и здесь наблюдается некоторая закономерность: среди имен предпочтение отдается именам лиц и названиям животных, т.е. тем словам, импликационал которых заведомо содержит оценочный компонент.

Особое место среди словообразовательных метафор занимают сложные слова, чья словообразовательная структура - поликорневая - содержит отсылку минимум к двум производящим, отражающим взаимосвязь различных понятий. Соединение в одном слове двух структурно выраженных понятий (а не оставшихся только в толковании лексического значения) позволяет передавать метафорический образ более ярко, наглядно. Производящей базой сложных слов могут служить как узуальные словосочетания (пить кровь - кровопийца, марать бумагу - бумагомаратель), так и потенциальные, возможные только с точки зрения грамматической связи компонентов, но логически недопустимые (скрести небо - небоскреб, ломать волны - волнолом).

Мы обнаружили также, что стилистическая маркированность СМ напрямую зависит от смысловой удаленности производного и произво-дящего: чем больше семантическое расхождение между мотиватором и метафорическим производным, тем больше последнее стремится к стилистической сниженности - от нейтральных слов с оттенком книжности внешней СМ к просторечным значениям экспрессивной СМ. Ниже в таблице приведены результаты количественного анализа слов со стилистической окраской:

Разные типы метафоры различаются, следовательно, функционально: внешняя и внутренняя СМ служат прежде всего для создания новых слов, новых смыслов: змеевик, сердечник, перешеек, котловина, хвостовик, подножие, змеистый, пружинистый, двуликий, дальновидный, змеиться, восполняя во многих случаях лексические лакуны; ассоциативная и экспрессивная СМ служат развитию фигуральных значений и экспрессивно-синонимических средств языка: скотство (подлость), забегаловка (закусочная), лоботряс (лентяй), головорез (бандит); молниеносный (быстрый), бросовый (плохой), плевый (пустячный); звереть (свирепеть), цыганить (выпрашивать); огреть (ударить).

Третья глава «Деривационный потенциал словообразовательных метафор» посвящена изучению порождающей возможности производных с метафорической мотивацией, а именно их семантический и словообразовательный потенциал. В качестве рабочей гипотезы была выдвинута идея о взаимозависимости типов СМ по степени их смысловой связи с производящим и деривационной активности.

В первом параграфе рассматривается словообразовательный потенциал СМ. Словообразовательный потенциал производных, как известно, зависит от разных факторов - частеречной принадлежности, деривационного шага, степени семантической связанности производного и производящего, семантической и морфонологической сочетаемости / несочетаемости аффиксов, степени употребительности слова, связи семантики слова с жизнью человека и, наконец, его стилистической окраски [Блягоз 1975; Морозова 1980; Юсупова 1980; Земская 1999].

Исследования позволили установить, что словообразовательный потенциал производных слов уменьшается с каждым деривационным шагом, кроме того, «неодинаков словообразовательный потенциал различных типов производных слов. Например, сложные слова по этому признаку явно уступают аффиксальным образованиям» [Тихонов 1990: 47]. Известно также, что «разным словообразовательным потенциалом обладают слова различных частей речи. В целом глагольные СП богаче и разнообразнее, чем СП имен существительных или прилагательных» [Тихонов 1990: 48].

Из всех перечисленных причин нас интересовало прежде всего влияние степени смысловой связи между производным и производящим на деривационный потенциал СМ в разных комплексных единицах словообразовательной системы - парадигмах, цепочках и гнездах.

Мы воспользовались традиционной классификацией по частям речи; по необходимости учитывался такой фактор, как способ словообразования. Сначала описывались производные слова, реализующие словообразо-вательный потенциал, а затем производные, его не реализующие.

Подавляющее большинство метафорически мотивированных существительных, образующих словообразовательные парадигмы (СП), относятся к ЛСГ «наименование лица по свойствам характера, поведению». Актуальность именно этой семантической группы еще раз подтверждает антропоцентрическую направленность словообразователь-ной метафоры: ч е л о в е к как объект наблюдения и языкового воплощения оказывается самой важной, ядерной частью всей предметно-понятийной сферы.

В парадигмах реализуются в основном следующие словообразовательные значения: 1) существительные, обозначающие: а) `женское соответствие к лицу мужского пола': нахлебник > нахлебница; сердцеед > сердцеедка; ветрогон > ветрогонка; голодранец > голодранка и др.; б) `поведение лица, названного в производящей основе': головотяп > головотяпство `поведение головотяпа'; стихоплёт > стихоплетство `сочинение плохих, бездарных стихов'; крючкотвор > крючкотворство `канцелярская волокита, бюрократические придирки' и др.; 2) глаголы со значением `вести себя как лицо, указанное в производящей основе': лоботряс > лоботрясничать `бездельничать'; верхогляд > верхоглядничать `быть верхоглядом'; дармоед > дармоедничать `быть дармоедом'; 3) прилагательные со значением отношения к предмету: лизоблюд > лизоблюдский; мироед > мироедский; прихлебатель > прихлебательский; захребетник > захребетнический.

Словообразовательные парадигмы СМ различаются по количест-венному составу производных (от одного до четырех), однако среднее число членов в парадигме (цифра округлена в сторону увеличения) - два, т.е. словообразовательный потенциал в среднем невысокий. Для всего числа субстантивных СМ эта цифра вообще ничтожна мала - 0,3. Слабая деривационная активность проявляется и в том, что субстантивные СМ практически не образуют словообразовательных цепочек - метафорическое значение дальше первой ступени передается очень редко, например: хлебосол > хлебосольный > хлебосольно; головокружение > головокружительный > головокружительно.

Семантического насыщения в гнезде не происходит: все производные относятся либо к синтаксическим дериватам (хлебосольный, мироедский), либо к модификационным типам (дармоедка, сердцеедка, змеевичок). Таким образом, словообразовательные метафоры проявляют те же свойства, что и лексические метафоры, значения которых усваивают «лишь производные, лишенные фразеологичности семантики, прежде всего синтаксические дериваты» [Ермакова 1984: 82].

Значительная часть производных существительных-СМ не реализует словообразовательного потенциала, т.е. от них не образуется ни одно из производных из стандартного набора дериватов.

Основная причина деривационной неактивности - в предикативном характере значения многих СМ: проходимец `мошенник', головорез `бандит, убийца', молокосос `очень молодой, незрелый человек', белоручка `человек, который чуждается физической или вообще трудной работы' и др. Являясь оценочными наименованиями, т.е. выполняя характери-зующую функцию, подобные производные не образуют, например, адъективных и глагольных дериватов, выражающих ту же характеризующую функцию. Кроме того, характеризующая функция резко ограничивает круг лексической сочетаемости слов, что также тормозит словообразовательный потенциал.

Для многих СМ основной (или сопутствующей) причиной словообразовательной неактивности является морфонологическая или семантическая несочетаемость морфем. Ср. невозможность образования относительных прилагательных или деминутивов от слов кровопийца, проходимец, недотрога, блюдолиз, заваль, подножие, преддверие.

У деривационного «предела» находятся производные со значением отвлеченного действия: мальчишество, палачество, школьничество, штурмовщина, поползновение.

Отфразеологические образования не допускают глагольных производных, поскольку возникает смысловой круг, или словообразова-тельный круг, т.е. совпадение значений фразеологизма и отсубстантивного глагола, мотивированного отфразеологичным существительным: коптить небо > небокоптитель > <небокоптительствовать>; втирать очки > очковтирательство > <очковтирательствовать>. Кроме того, большая звуковая протяженность также накладывает ограничения на сочетаемость с аффиксами.

Семантика некоторых производных накладывает ограничения на образование относительных прилагательных (при потенциальной возможности подобных образований). Например, СМ волнолом, волнорез, небоскреб не находят реального языкового воплощения в адъективных дериватах волноломный, волнорезный, небоскребный, поскольку нет области семантического приложения данных прилагательных: отсутствуют существительные, требующие подобной характеристики. Синтаксически возможные сочетания типа волноломное сооружение, небоскребное строение вступают в противоречие со смысловой валентностью, поскольку возникают плеонастические конструкции.

Реализации словообразовательного потенциала слов зачастую «мешает» прагматика. Так, от большинства существительных потенциально возможны формы субъективной оценки, в частности деминутивы: блюдолиз > <блюдолизик>, лоботряс > <лоботрясик>, дармоед > <дармоедик>, крохобор > <крохоборчик>, однако негативная оценочность большинства производных является фактором, препятствующим образованию подобных форм, поскольку они нивелируют пейоративную оценку слов. Заложенные в словообразо-вательной системе, они не находят реального речевого воплощения.

Некоторая часть словообразовательных метафор относится к малоупотребительной (иногда - устаревшей) лексике: волнолом, шкуродер, пустослов, горлан, щелкопер, борзописец.

Еще одна причина деривационной неактивности производных в том, что большинство субстантивных СМ относятся к стилистически сниженной лексике, а «стилистическая окраска значения ограничивает словообразовательные возможности слова» [Блягоз 1975: 407-408].

Причинам чисто языковым могут сопутствовать экстралингвис-тические. Например, не образуют производных-наименований женского лица существительные, обозначающие лиц мужского пола с характерными только для них качествами: рогоносец `мужчина, которому изменяет жена', подкаблучник `муж, находящийся в подчинении у жены', юбочник `любитель ухаживать за женщинами'.

В отличие от существительных и глаголов, словообразовательный потенциал СМ-прилагательных - в общей массе - гораздо выше и не зависит от частеречной характеристики производящего, однако регулярность реализации деривационного потенциала уступает место качественному составу производных парадигмы, которая включает дериваты двух типов - nomina abstracta и наречия. Синтаксические дериваты не образуют новых смыслов, меняя лишь грамматические показатели производящего: беспочвенный > беспочвенность; бессердечный > бессердечие, бессердечность, бессердечно; вкрадчивый > вкрадчивость, вкрадчиво; дальновидный > дальновидность, дальновидно; безликий > безликость, безлико; безмозглый > безмозглость; двоедушный > двоедушие, двоедушно; двуличный > двуличие, двуличность; приземистый > приземистость, приземисто; щекотливый > щекотливость, щекотливо и др.