Эстетические ресурсы морфологических средств русского языка

Раздел 4 «Обусловленность использования морфологических средств литературным направлением» содержит обобщение наблюдений, имеющихся в научной литературе по этому вопросу (см. работы Ю.М.Лотмана, О.И.Горбуновой, А.И.Федорова и др.). В частности, можно полагать, что эпохой и литературным направлением определяется характер использования форм числа существительных, качественных прилагательных и личных местоимений.

В разделе 5 «Зависимость употребления языковых единиц от жанра произведения» представлены результаты анализа эстетических возможностей морфологических средств в обозначенном аспекте. Из лексико-грамматических разрядов, являющихся объектом исследования не только лексикологии, но и грамматики, обращает на себя внимание использование собственных имен в жанре эпиграммы. Частотность употребления онимов в эпиграмме обусловлена спецификой этого жанра: благодаря установке на лаконизм, остроумие в наиболее полной степени реализуются номинативная, идентифицирующая и игровая функции собственных имен. Значительную часть языкового материала составляют случаи, когда оним не подвергается каким-либо трансформациям. Его эстетические ресурсы могут быть реализованы благодаря намеренному сочетанию в одном контексте собственного имени и полностью совпадающего с ним по звучанию апеллятива в определенной грамматической форме. Например: Произведений масса / Червинского и Масса, / Да нет на них Белинского - / На Масса и Червинского. (А.Раскин. «На Масса и Червинского»). Возможен и другой способ проявления эстетического потенциала онима - путем его сближения с каким-либо другим словом на основе частичного звукового сходства: Многословье, многострофье, / Сколько слов! Сколько строк! / Но поскольку я - Прокофьев, / Будет прок, будет прок! (Евг.Долматовский. Эпиграмма на А.Прокофьева).

В разделе 6 «Морфологические средства как способы воплощения идейно-художественной концепции произведения» на материале грамматического рода существительных обосновывается возможность актуализации эстетических ресурсов данной категории не только при отражении идейного содержания литературного произведения, но и в процессе интерпретации авторской идеи в филологических исследованиях.

Раздел 7 «Участие морфологических единиц в композиционной организации художественного текста» посвящен анализу композиционно значимых языковых элементов. В частности, на материале поэтической речи выявлен перечень фитонимов, реализующих эстетический потенциал категории рода при их использовании в качестве грамматической метафоры, которая (наряду с другими стилистическими приемами) традиционно рассматривается как один из способов композиционного развертывания текста.

В Разделе 8 «Специфика использования морфологических средств в идиостиле писателя» получила отражение проблема индивидуальных особенностей стиля в контексте изучения эстетики языковых единиц.

Обзор лингвистической литературы свидетельствует о том, что в плане выявления эстетических функций морфологических средств русского языка произведения многих писателей исследованы в недостаточной степени. С этой точки зрения особый интерес представляет творчество таких авторов, как Н.Заболоцкий, А.Вознесенский и др. Например, анализ морфологических средств языка, используемых в произведениях Н.Заболоцкого, показал высокую степень актуализации эстетического потенциала категории рода, что во многом определяется своеобразием мировосприятия и поэтической рефлексии автора - повышенной метафоричностью и ассоциативностью, тяготением к игровой, карнавальной стихии (см. [Македонов 1987: 317, 319, 321]). Важными особенностями художественного осмысления действительности, характерными для Н.Заболоцкого, принято также считать приверженность к натурфилософским представлениям о природе, умение мыслить пространственными образами. Указанными факторами, с нашей точки зрения, можно объяснить многочисленные случаи реализации эстетических возможностей грамматического рода существительных, поскольку именно эта категория наиболее тесно связана с выражением предметности. Художественно-изобразительные возможности грамматического рода реализуются при использовании субстантивов в составе таких стилистических приемов, как а) метаморфоза: …Ночь брильянтовой чашей горит… («Тбилисские ночи»); б) олицетворение: Природа в стройном сарафане, / Главою в солнце упершись, / Весь день играет на оргбне. («Поэма дождя»); в) образное сравнение: Эти колбочки исследовав, / Словно химик или врач, / В длинных перьях фиолетовых / По дороге ходит грач. («Весна в лесу»); г) перифраза: И растет над нею, важен, сын забвения, лопух. (Поэма «Торжество земледелия»). В ряде случаев экспликация образного потенциала категории рода оказывается сопряженной с использованием не одного, а двух стилистических приемов, среди которых нередки сочетания олицетворения и образного сравнения, олицетворения и риторического обращения, олицетворения и синециозиса, отрицательного сравнения и риторического обращения, перифразы и риторического вопроса, перифразы и риторического обращения.

Особенности стиля А. Вознесенского в рассматриваемом нами аспекте также не подвергались системному анализу. Изучение языкового своеобразия его произведений в сравнении с манерой письма других поэтов - Н.Заболоцкого, Ю.Левитанского, Р.Рождественского, Е.Евтушенко, Б.Ахмадуллиной - показало, что в стиле А.Вознесенского наибольшую актуализацию получают такие особенности слова, которые обусловлены его принадлежностью к определенному лексико-грамматическому разряду (в первую очередь, к разряду собственных имен), связаны с теми или иными морфологическими категориями (чаще всего это категории рода и числа существительных) и с лексико-грамматической целостностью слова (словоформы). В качестве наиболее яркой черты его идиостиля выступают различные случаи обыгрывания целостности слова, обращающие на себя внимание не только с количественной стороны, но и с точки зрения разнообразия стилистических приемов, которые можно отнести к данной сфере реализации эстетических ресурсов морфологии. Согласно результатам нашего анализа, в произведениях А.Вознесенского используются такие приемы обыгрывания целостности слова, как анаграмма, апокопа, вращение слова, гендиадис, граффон, синафия, эхо-рифма.

Изучение морфологических средств языка, используемых при создании стилистических приемов, свидетельствует о том, что их эстетические ресурсы обнаруживают тенденцию к расширению и обогащению. Это обусловлено постепенным отходом от жестких, однозначных оценок действительности, упрочением идей плюрализма, толерантности в социально-политической жизни России, в сфере эстетической аксиологии, теоретического литературоведения, а также спецификой самих литературных процессов, особенно в конце XX - начале XXI столетий.

Полученные данные опровергают доводы ученых о том, что бульшая часть морфологических средств русского языка не имеет самостоятельного эстетического значения и используется лишь для придания речи минимальной упорядоченности. Эстетические ресурсы морфологии довольно широки и многообразны, что позволяет использовать их не только как чисто строевые элементы текста, но и в качестве языковых средств, участвующих в формировании важнейших категорий литературного произведения.

В Главе III «Таксономическое описание морфологических средств русского языка в аспекте реализации их эстетических ресурсов» представлена классификация данных единиц с точки зрения рассматриваемой проблемы. Как известно, русский язык располагает весьма обширным инвентарем разнообразных средств передачи морфологических значений. Эта особенность русской морфологии также служит необходимой базой для обогащения выразительных функций языка, усиливает его пластику, расширяет эстетические возможности.

Выразительные средства русской морфологии, используемые в различных стилях, сферах речевой деятельности, уже были предметом исследования в ряде статей и монографий [Бондарко 1971, 1994; Виноградов 1981, 1986; 1990; Гвоздев 1952; Голуб 1989; Ионова 1988, 1989; Ковалев 1981, 1985; Красильникова 1990, 2000; Пешковский 1938; Ремчукова 1999]. Однако с точки зрения И.А.Ионовой, «целостной, системной характеристики выразительных возможностей морфологических средств языка в художественной речи в арсенале нашей науки нет» [Ионова 1988: 13]. Различные подходы к описанию морфологических средств выразительности имеются в трудах А.Н.Гвоздева, В.П.Ковалева, И.Б.Голуб, Е.Н.Ремчуковой, Е.В.Красильниковой и др. Работы Я.И.Гина по поэтике морфологических категорий в основном посвящены изучению выразительных возможностей грамматического рода существительных и категории лица глагола. В монографии И.А.Ионовой осуществлена «попытка систематизировать приемы эстетической актуализации морфологических средств языка в поэтической речи», что позволило автору «выделить пять аспектов в изучении морфологических средств создания выразительности: морфолого-семантический, морфолого-словообразовательный, формально-морфологический, морфолого-синтаксический и морфолого-стилистический» [Ионова 1988: 14]. Однако в работах И.А.Ионовой под эстетическими функциями морфологических единиц понимается главным образом реализация их выразительных возможностей. При этом в качестве объекта исследования выступает только одна из форм художественной речи - стихотворная.

Все сказанное позволяет утверждать, что эстетические ресурсы морфологических средств русского языка с опорой на достижения современной грамматической теории изучены в недостаточной степени. Большинство выводов ученых по этому вопросу либо носит общий характер, либо основывается на традиционном анализе выразительности грамматических категорий знаменательных частей речи. Проблема эстетики морфологических единиц русского языка в полном ее объеме еще не подвергалась исследованию.

Перефразируя слова В.В.Виноградова, можно сказать, что при описании морфологических средств современного русского языка и их эстетического потенциала целесообразно «исследовать и группировать … факты исходя из грамматического изучения основных понятий и категорий, определяющих связи элементов и их функции в строе языка». Центральным понятием морфологии является понятие слова, представляющего собой «внутреннее, конструктивное единство лексических и грамматических значений». Существенным является и то, что «в языках такого строя, как русский, нет лексических значений, которые не были бы грамматически оформлены и классифицированы» [Виноградов 1986: 16, 22]. Та же мысль более общего характера высказывалась еще ранее И.А.Бодуэном де Куртенэ, когда ученый указывал на важность ассоциаций слов в человеческой психике не только с представлениями известного значения, но и свойственными языку морфологическими, строительными типами [Бодуэн де Куртенэ 1963: 242]. Основываясь на этих положениях И.А.Бодуэна де Куртенэ и В.В.Виноградова, считаем, что эстетические ресурсы морфологических средств в художественном произведении реализуются вследствие актуализации одного из аспектов слова как основной единицы морфологической подсистемы языка. Итак, эстетический потенциал слова как единицы морфологии, с нашей точки зрения, обусловливают следующие факторы, способствующие его актуализации.

1. Свойства лексемы, связанные с ее частеречной принадлежностью (867 примеров).

2. Признаки, обусловленные включенностью языковой единицы в грамматическую оппозицию в рамках той или иной морфологической категории (1705).

3. Своеобразие слова, определяемое его отнесенностью к лексико-грамматическому разряду (1160 случаев).

4. Грамматическая изменяемость / неизменяемость морфологических единиц (231 пример).

5. Лексико-грамматические свойства лексемы как элемента формального класса языковых единиц (292).

6. Целостность слова. Согласно статистическим подсчетам, значимость данного фактора не слишком высока, но имеет тенденцию к увеличению - всего 608 случаев.

7. Стилистические особенности слова или словоформы (727 примеров).

Раздел 1 «Частеречная принадлежность слова» отражает результаты изучения эстетических функций слов, которые обусловлены актуализацией их признаков как единиц определенного лексико-грамматического класса. Анализируемые в этой связи случаи реализации эстетического потенциала различных частей речи можно систематизировать следующим образом: 1) намеренное сближение в одном контексте грамматических омонимов (слов, принадлежащих разным частям речи); 2) актуализация лексических и грамматических значений лексем, в чем-либо сходных по своему звуковому составу, но относящихся к разным частям речи; 3) особый характер использования служебных частей речи, свидетельствующий о частичной нейтрализации их противопоставления знаменательным словам; 4) изменение частеречной принадлежности слова либо каких-то существенных признаков, характерных для данного грамматического класса слов, а также имитация названного приема; 5) художественно мотивированное изменение частотности использования одной из частей речи.

Если рассматривать актуализацию частеречной принадлежности слова в контексте проблемы идиостиля писателя, то в большей степени она характерна для поэзии Е.Евтушенко, хотя довольно много подобных примеров можно найти и в произведениях других писателей - В.Маяковского, М.Цветаевой, Р.Рождественского, В.Аксенова. Однако в количественном отношении обыгрывание частеречной принадлежности слова в идиостиле Е.Евтушенко представляет собой наиболее значительную группу примеров - более 21% от всех случаев реализации эстетических возможностей морфологических средств языка. В произведениях поэта встречаются примеры обыгрывания звукового сходства слов, относящихся к разным частям речи. Так, каламбурная игра грамматическими омонимами (существительным в В. п. и неопределенной формой глагола) в предлагаемом далее фрагменте текста служит выражению авторской иронии: Каждой новой власти не под стать / те, кто помогли ей властью стать. («Похороны Окуджавы»). Нередки случаи использования служебных частей речи в конце стихотворной строки, вследствие чего происходит их семантическое и акцентное выделение. В следующем примере обусловленная анжамбеманом пауза после союза и, занимающего целую строку, придает речи особую эмоциональную напряженность, усиливает семантику противостояния при изображении враждующих сторон: Кто там ходит с белым флагом, / машет всем непримирягам / между «Белым домом» / и / замершими танками? (Поэма «Тринадцать»). Манере письма Е.Евтушенко свойствен прием антимерии (употребление одной части речи в значении и функции другой). Яркие, индивидуальные образы создаются, например, за счет субстантивации наречий в экспозиции его поэмы «Казанский университет»: И по себе, такому и сякому, / на копоть и на тряску не ворча, / я на подножке мчащего сегодня / во имя завтра еду во вчера. Но наиболее часто используется прием корневого повтора, когда в составе одного контекста сближаются однокоренные слова, относящиеся к разным частям речи. Подобное обыгрывание грамматических значений слов позволяет подчеркнуть противоречивость явлений жизни, придает речи неожиданный, парадоксальный характер: Россию любить - разнесчастное счастье. / К ней жилами собственными пришит. / Россию люблю, а вот все ее власти / хотел бы любить, но - простите - тошнит. («Предутро»).

В Разделе 2 «Морфологические категории» рассматривается эстетический потенциал важнейших категорий русской грамматики. Выявлено, что одним из способов его реализации является актуализация различных компонентов морфологического значения одной и той же лексемы или словоформы. В связи с этим интерес вызывает обыгрывание денотативного компонента грамматического значения. Наиболее часто этому способствует выдвижение на первый план парадигматических отношений между элементами грамматической оппозиции. В языках, обладающих морфологической категорией рода, считается традиционным прием метафорического использования неодушевленных существительных, что способствует обогащению образной основы художественного текста, например: Помоги мне, мать-земля! / С тишиной меня сосватай! / / Мать, мольбу мою услышь, / Осчастливь последним браком! / Ты венчаешь с ветром тишь, / Луг с росой, зарю со мраком. (В.Брюсов. «У земли»); Два всадника скачут в пространстве ночном, / Кустарник распался в тумане речном, / То дальше, то ближе, за юной тоской / Несется во мраке прекрасный покой. (И.Бродский. «Под вечер он видит, застывши в дверях…»).

Встречается обыгрывание грамматических значений словоформ в рамках категории падежа существительных. Например, в афоризме Э.Кроткого комический эффект обусловлен не только каламбурным осмыслением фразеологизма с грехом пополам, но и намеренным столкновением объектного и обстоятельственного значений предложно-падежной формы существительного грех (форма Р. п. + предлог с): У него был соавтор: он писал с грехом пополам.

Преобразования в сфере семантики языковой единицы могут быть самыми разнообразными. Как правило, не остается незамеченным читателем обыгрывание синтагматического аспекта семантики языковой единицы, что весьма часто связано с эстетическими ресурсами морфологической категории рода существительных. В то же время сами эстетические эффекты, обусловленные изменением синтагматики грамматического рода, могут и не совпадать. Ср.: Свищет всенощною сонатой / между кухонь, бензина, щей / сантехнический озонатор, / переделкинский соловей! / Ах, пичуга микроскопический, / Бьет, бичует, все гнет свое... (А.Вознесенский. «Соловей-зимовщик»); Когда я начинаю приводить резоны, стыдить ее, она в ответ бросает: - У нас вера такой. Эта фраза у тунгусов всегда на языке. (В.Я.Шишков. «Холодный край»).

Художественной выразительностью обладает изменение сочетаемости несчетных существительных в рамках категории числа. Необычная сочетаемость абстрактных существительных, позволяющая осмыслить их семантику в квантитативном аспекте, усиливает образность лирического произведения: И вот я две мэки неравных кладу на весы, / две мэки, две боли, сплетенные мертвым узлом. (Ю.Левитанский. «Попытка оправданья»).

Реже изменения синтагматических отношений связаны с категорией числа в глаголах повелительного наклонения. Формы единственного числа 2-го лица императива могут использоваться при обращении к нескольким лицам, что приводит к резкому изменению, фамильярному огрублению экспрессии [Виноградов 1986: 481]. Контекст с такой глагольной формой получает полифоническое звучание, отражая различные модальные смыслы: Он идет да поет, / Ветер подпевает; / Сторонись, богачи! / Беднота гуляет! (И.Никитин. «Песня бобыля»).

Распространенным приемом является изменение (как правило - расширение) парадигмы слова в рамках той или иной морфологической категории. Наиболее часто этот прием реализуется в отношении парадигмы числа имен существительных, когда в целях создания экспрессивного художественного текста автор образует формы множественного числа от собственных (а), отвлеченных (б) и вещественных (в) существительных singularia tantum: а) Но нынче в уличные музыканты / уходят Гегели, / уходят Канты… (Е.Евтушенко. Поэма «Тринадцать»); б) Заграница - это местность, где проявляются лучшие качества человека! Как в разведке! Ни на минуту не забывайте, что у нас самое счастливое детство из всех детств! (С.Альтов. «Хор»); в) Это пеплы, пред коими / В прах - гранит. (М.Цветаева. «Седые волосы»).

В более редких случаях попытка своеобразного индивидуально-авторского расширения парадигмы числа связана с образованием формы единственного числа от существительного pluralia tantum. Например: В солнце, в праздник, / в ветер, в будень / всюду влажный синий студень. (Н.Асеев. «Лирическое отступление»); Разве что браконьеришки осенями запрутся в глубинную таежную дебрю, из которой и сейчас еще тянуло холодом и мшелой, седой дикостью. (В.Астафьев. «Царь-рыба»).

Случаи расширения парадигмы встречаются и в сфере прилагательных. Стихия креативного речепорождения снимает различного рода «табу», которые обусловлены либо индивидуальными свойствами данной лексемы, либо особенностями той группы лексических единиц, которой принадлежит данное слово: Вам подобный контраст / Слишком кажется част, / Что мне поступь Железной Маски, / Я еще пожелезней тех... (А.Ахматова. «Поэма без героя»).

Качественное прилагательное част употреблено в краткой форме, хотя языковой узус ввиду индивидуальных особенностей самой лексемы этого не допускает; относительное прилагательные железный, реализующее в контексте художественного произведения значение качественного, использовано в форме сравнительной степени, что не свойственно данному лексико-грамматическому разряду признаковых лексем.

Одним из аспектов проявления эстетических ресурсов морфологических единиц является актуализация в речи различных отношений между языковыми средствами, образующими грамматическую оппозицию внутри морфологической категории. Прежде всего здесь имеются в виду парадигматические отношения между словоформами одной и той же лексемы. Следует заметить, что в художественном тексте нередко происходит усиление существующего в самой языковой системе противопоставления грамматических форм за счет возникновения новых семантических оппозиций. Например, в одном из стихотворений С.Щипачева формы единственного и множественного числа существительного окно противопоставлены не только по признаку `единичность' / `множественность', но и по другим, контекстуально обусловленным, семантическим признакам. Сингулятив окно, в отличие от плюральной формы, приобретает дополнительные элементы значения: `единственное', `дорогое', `связанное с образом любимой девушки'. Подтвердим сказанное иллюстративным материалом: Как бы ни было высоко, / В полдень, в полночь - все равно: / С тротуара в сотнях окон / Ты найдешь ее окно. («Если девушку полюбишь…»).

Эстетический эффект может быть обусловлен увеличением частотности употребления той или иной грамматической формы. Так, в стихотворении А.Апухтина «Когда будете, дети, студентами…» из 48 случаев использования предметных лексем 32 субстантива употреблены в форме творительного падежа множественного числа. Установка автора на выражение разнообразных смысловых отношений преимущественно с помощью творительного падежа, действительно обладающего богатым семантическим диапазоном, тем не менее придает шутливо-ироническую окраску всему произведению. Реализацию этого приема проиллюстрируем с помощью одного из фрагментов стихотворения: Когда будете, дети, студентами, / Не ломайте голов над моментами, / Над Гамлетами, Лирами, Кентами, / Над царями и над президентами, / Над морями и над континентами, / Не якшайтесь там с оппонентами, / Поступайте хитро с конкурентами.

Таким образом, исследование эстетических ресурсов морфологических категорий русского языка дает возможность сделать следующие выводы. С этой точки зрения бо?льшую значимость имеют те категории, в рамках которых происходит тесное взаимодействие морфологических средств с элементами других уровней языка - главным образом лексики и словообразования. В сфере именных частей речи это, безусловно, категории рода и числа существительных. Наличие у большинства морфологических категорий разнообразных парадигматических и синтагматических показателей морфологических значений свидетельствует о широких потенциальных возможностях морфологической подсистемы русского языка в плане эстетизации ее элементов.

В Раздел 3 «Лексико-грамматические разряды» включены результаты анализа эстетических возможностей групп языковых единиц, объединяемых по общности ряда лексических и грамматических признаков. С точки зрения реализации эстетического потенциала к числу наиболее «востребованных» языковых единиц следует отнести собственные имена, которые принадлежат не только лексическому, но и грамматическому уровню языка «как объект морфонологии и единица определенного лексико-грамматического класса» [Калинкин 1999: 340].

Проблема собственных имен получила освещение в трудах В.Д.Бондалетова, Е.Ф.Данилиной, Ю.А.Карпенко, Ю.М.Лотмана, В.А.Никонова, Д.И.Руденко, А.В.Суперанской, О.И.Фоняковой, Л.М.Щетинина и др. Специфика собственных имен как элементов художественных произведений была объектом изучения В.П.Григорьева, В.М.Калинкина, Ю.А.Карпенко, Н.А.Кожевниковой, Э.Б.Магазаника, В.Н.Михайлова, Е.А.Некрасовой, И.Э.Ратниковой, Г.А.Силаевой, Б.А.Успенского, О.И. Фоняковой и других ученых.

Опираясь на результаты анализа лингвистической литературы и наши собственные наблюдения, отметим, что собственные имена, обладая значительными образно-ассоциативными возможностями, издавна используются в качестве своеобразных текстовых или культурологических аббревиатур, апеллирующих к фоновым знаниям читателя и аллюзивно отсылающих к мифологическим сюжетам, фольклорным или литературным произведениям, историческим событиям и т.д. Например: Сготовить деду круп, помочь развесить сети, / Лучину засветить и, слушая пургу, / Как в сказке, задремать на тридевять столетий, / В Садко оборотясь иль в вещего Вольгу. (Н.Клюев. «Сготовить деду круп, помочь развесить сети…»); Полжизни прожил в каком-то несуществующем мире, среди людей, никогда не бывших, выдуманных, волнуясь их судьбами, их радостями и печалями, как своими собственными, до могилы связав себя с Авраамом и Исааком, с пелазгами и этрусками, с Сократом и Юлием Цезарем, Гамлетом и Данте, Гретхен и Чацким, Собакевичем и Офелией, Печориным и Наташей Ростовой! (И.Бунин. «Книга»).

С различными пластами знаний по истории, культуре связаны не только сами собственные имена, но и их фонетические варианты (например, Федор - Теодор, Наталия - Натали, Елисабет - Елизавета - Бетси и т.д.), обладающие национально-историческим колоритом: Хочу возвысить своих предков, / Хоть что-нибудь в сердце сберечь. / Они словно птицы на ветках, / И мне непонятна их речь. / / Они в кринолины одеты. / И льется божественный свет / От бабушки Елизаветы / К прабабушке Елисабет. (Б.Окуджава. «Хочу воскресить своих предков»).

Одним из перспективных аспектов анализа собственных имен в рамках проблемы эстетических ресурсов языковых единиц является установление возможно более полного перечня стилистических приемов, при использовании которых принимают участие онимы. Принадлежность стилистического приема к тем категориям, которые имеют непосредственное отношение к эстетике литературного произведения, признают многие ученые (см., например, [Энгельгардт 1927: 79; Виноградов 1959: 17]).

Следует отметить, что при изучении языка ряда литературных произведений уже проводились наблюдения относительно стилистических приемов, в составе которых используются онимы. В результате были выявлены такие стилистические приемы, как аллюзия, анаграмма, антитеза, антономазия, «говорящие», или «значащие», имена, замена собственных имен апеллятивами или окказиональными словами на основе созвучий, звуковая инструментовка (ассонанс, аллитерация, эвфония), использование редко употребляемых, не любимых в народе имен (на фоне общеупотребительных), контраст, метонимия, народная этимология, обыгрывание внутренней формы онима, олицетворение как разновидность метафоры, ономастическое словотворчество, перифраза, поэтическая этимология, прием инверсии имени и отчества, совпадение наименования персонажа с собственным именем известного исторического, мифологического лица или литературного персонажа, создание национального колорита, сравнение (см. работы Л.Н.Андреевой, Л.А.Булаховского, М.В.Горбаневского, В.П.Григорьева, Л.В.Зубовой, В.П.Ковалева, Э.Б.Магазаника, В.Н.Михайлова, Е.А.Некрасовой, В.А.Никонова, Г.А.Силаевой, О.И.Фоняковой, С.Е.Шаталова и др.). Таким образом, описано около трех десятков приемов, которые используются в литературном произведении в соответствии с художественным замыслом автора. Однако более полного перечня приемов, базирующихся на единой классификационной основе, до сих пор нет. Мы решили восполнить этот пробел, задавшись целью составить подобный перечень стилистических приемов, в составе которых применяются собственные имена.

В результате анализа, проведенного с опорой на классификацию В.П.Москвина [Москвин 2006], было выявлено более 70 стилистических приемов, в составе которых используются онимы. К числу подобных приемов относятся: адноминация, анафора, антономазия, вращение слова, говорящее имя, иконическая номинация, каламбур, контраст, метафора, метонимия, образное сравнение, полиптот, поэтическая этимология, риторический вопрос, сдвиг, текстовая аллюзия, хиазм, эхо-рифма и др. (полный перечень стилистических приемов приводится в приложении к работе).

Эстетические функции способны выполнять и существительные других лексико-грамматических разрядов. Заметную роль в художественной речи играет индивидуально-авторское использование отвлеченных существительных. Эстетические эффекты обусловлены нестандартным употреблением языковых единиц, когда сочетаемость абстрактного существительного входит в противоречие с семантикой других слов. В одних случаях особые качества художественной речи возникают вследствие сочетания отвлеченного субстантива с теми словами, которые при «нулевом уровне письма» предполагают использование конкретного неодушевленного существительного: Могу я плечом отодвинуть / от сердца глухую печаль. (Р.Рождественский. «Слышишь?!»); Эту материализованную благодарность и восхищение давних лет раскладывали теперь десятилетние девочки на счастливом супружеском ложе… (Л.Улицкая. «Ветряная оспа»). В других примерах контекст предполагает использование конкретного существительного, обладающего грамматическим признаком одушевленности, например: Ловит память тонким клювом / Первый снег и первопуток. (С.Есенин. «О товарищах веселых…»); Товарищ Революция! / Неужто ты обманута?! (Р.Рождественский. «Стихи о моем имени»). Третью группу составляют такие случаи употребления абстрактных субстантивов, когда выбор других элементов контекста ориентирован на использование вещественного существительного: Парижская жизнь не про нас - / в бульвары / тоску рассыпай. (В.Маяковский. «Верлен и Сезан»); В броне блаженства появилась крохотная трещинка, и туда просочилось несколько капель неуверенности и тоски. (В.Пелевин. «Хрустальный мир»).

Актуализация тех свойств существительного, которые, в частности, обусловлены его принадлежностью к определенному лексико-грамматическому разряду, способствует обогащению образного строя речи, передаче различных оттенков комического, усилению эпического характера повествования и т.д.

В Разделе 4 «Грамматический признак изменяемости / неизменяемости лексемы» рассматриваются эстетические возможности слова, обусловленные акцентированием в художественном тексте данного признака.

Наиболее значительная часть примеров, связанных с актуализацией грамматического признака изменяемости / неизменяемости слова, относится к сфере намеренного нарушения грамматической нормы. Прежде всего имеются в виду случаи, свидетельствующие об отсутствии строгой регламентации в употреблении говорящим неизменяемых существительных (как правило, иноязычного происхождения), что служит одной из ярких характеристик речевого поведения литературных персонажей, поскольку «художники слова стремятся воспроизвести неправильности в речи героев, предпочитающих просторечие» [Голуб 1989: 51]. Например: - Это, говорит, каждый гражданин настрижет веревок - польт не напасешься. (М.Зощенко. «Баня»).

В Разделе 5 «Формальные классы грамматических единиц» исследуется актуализация лексических и грамматических особенностей слова как элемента формального класса единиц - определенного типа склонения или спряжения. Среди примеров подобной актуализации в первую очередь обращают на себя внимание слова песнь, пламень, которые принадлежат высокому стилю речи. От общеупотребительных (нейтральных) вариантов песня, пламя они отличаются типом склонения, стилистической маркированностью, определенными традициями использования в художественной речи. Использование в литературном произведении стилистически маркированного варианта слова, как правило, связано с отражением категории возвышенного. В стихотворной речи выбор данного книжно-поэтического варианта слова может быть связан не только с воплощением идейно-художественного замысла, но и с организацией ритмических форм авторского текста. Ср.: …И сладко песнь в честь родины поется, / И кровь кипит, и сердце гордо бьется, / И с радостью внимаешь звуку слов: / «Я Руси сын! Здесь край моих отцов!» (И.Никитин. «Юг и север»); Русская, правдивая, горячая душа звучала и дышала в нем и так и хватала вас за сердце, хватала прямо за его русские струны. Песнь росла, разливалась. (И.Тургенев. «Певцы»).

Другую группу примеров следует интерпретировать как случаи ненормативного употребления имен существительных с точки зрения склонения. Подобные явления, свойственные диалектной речи или просторечию, представляют собой один из способов речевой характеристики литературных персонажей. Например, существительные мать, печь, казнь, молодежь, степь, относящиеся в русском литературном языке к III субстантивному склонению, в речи литературных персонажей употребляются с окончаниями, свойственными II (а) или I субстантивному склонению (б): а) - Ну, ты, висляй!.. Беги на огород, кличь матерю обедать. (М.Шолохов. «Бахчевник»); б) - А звезды, те три звезды, что так низко стоят над самым степом, бачишь? (В.Катаев. «Родион Жуков»). В более редких случаях встречается использование существительных I субстантивного склонения с флексиями, характерными для II склонения. Например: - В антрахту залезем, братцы, не горюй, - утешались не попавшие на зрелище крестьяне, - всех за шиворот повыдергаем! (В.Шишков. «Спектакль в селе Огрызове»).

Сходные явления обнаруживаются и в сфере глагольных лексем. Так, глагол I спряжения реветь используется с окончанием, свойственным глаголам II спряжения, а глагол II спряжения гудеть употреблен с ненормативной для этой языковой единицы флексией -лт, например: - Телята вон в телятнике ревмя ревят. (В.Белов. «Привычное дело»); Анастас болезненно сморщился: - Не так чтоб дюже, а гудлт. (В.Курочкин. «Последняя весна»).

Раздел 6 «Целостность слова» посвящен эстетическим возможностям актуализации целостности слова.

В процессе воплощения своего художественного замысла автор может употребить слово в сокращенном виде, опустив какую-либо его часть. В большей части случаев наблюдается усечение слова, когда сокращению подвергается его конечная часть (элемент основы + окончание, все окончание или его часть). Усеченные слова (словоформы) применяются для усиления изобразительности представляемой ситуации, отражения эмоционального состояния персонажа, передачи того или иного оттенка категории комического, речевой стилизации и т.п. Например, сокращенное слово господа в рассказе В.Катаева «Первомайская пасха», являясь обмолвкой персонажа, служит не только его речевой характеристикой, но и передает комизм изображаемой ситуации: председатель месткома Кукуев, следующий традициям прежней, «господской» жизни пытается предстать перед неожиданно зашедшим в гости сослуживцем ревностным сторонником новой общественно-политической формации: - Вот и прекрасно. За «хозяйственное возрождение»! - Воистину возрождение! - Госп… товарищи!

Еще одним способом привлечения внимания к целостности слова свидетельствует его разделение на части. Членя слово, автор предполагает решение разных художественных задач. Одной из них может быть порождение комической реакции. Так, в следующих примерах разделенными на части представлены слова желудка, хороша: Простокваша / просто / прелесть. / Простокваше / песни / пелись. / Просто / ква / просто / ша / для же / лудка / хоро / ша. (А.Архангельский. Литературная пародия на С.Кирсанова)

В других случаях писателю важно выделить определенный семантический признак, усилить те смысловые отношения, которые передаются морфемами в составе слова. В предлагаемом далее примере автор подчеркивает отношения противопоставления между вычленяемыми морфемами, используя их в соответствующей синтаксической конструкции: Встаньте, / геройские мальчики вышли в герои, но в анти, встаньте… (А.Вознесенский. «Плач по двум не рожденным поэмам»). Безусловно, определенной эстетической мотивацией здесь обладает и версификационная функция рассматриваемого приема.

Целостность слова может быть актуализирована путем вставки внутрь лексемы других языковых единиц - слова, словосочетания или предложения. В.Ардов использует данный прием с целью достижения комического эффекта и для речевой характеристики персонажа: глагол попить расчленяется на два элемента и на месте морфемного шва между префиксом по- и корневой морфемой вставляется существительное чай (попить чай > почайпить): Клавдия Никифоровна снова просунула голову: - пойдемте лучше ко мне почайпить. Милости просим без церемоний…(«Тяга к дружбе»).

В качестве еще одного способа обыгрывания целостности слова выступает своеобразное «склеивание» двух и более слов: между ними отсутствуют пробелы, в авторской интерпретации они представлены как одно слово, пишущееся слитно или через дефис. Например, в повести Л.Кассиля «Дорогие мои мальчишки» один из персонажей сказочного фрагмента произведения назван Жилдабыл. Это имя, представляя собой интертекстуально осложненную номинацию, обладает значительным ассоциативным ореолом (ср. один из наиболее частотных вариантов зачина русских народных сказок: Жил да был…) и, кроме того, указывает на некоторые черты его носителя: Первым министром и, по сути, правителем страны стал главный придворный Ветрочет, хитрый Жилдабыл, продувная бестия.

В большей части случаев при создании окказионального образования из двух и более слов используется дефис. Например: Отец снял парусиновую шапку, такую большую, что под ней легко спрятаться… Старую, обмятую, ее можно надевать задом наперед, он прозвал ее «здравствуй-прощай». (В.Сафонов. «Песок под босыми ногами»).

К случаям актуализации целостности слова можно отнести игру звуковым подобием одного слова и части другого слова. Обыгрываемый звукокомплекс представлен в двух лексических единицах: в одном случае это слово, обладающее признаками самостоятельности, фонетической и лексико-грамматической целостности, непроницаемости, неусекаемости, в другом - это часть слова (морфема или сочетание звуков), не обладающая названными свойствами. Преобладают случаи, когда обыгрыванию подвергаются две языковые единицы, одна из которых представляет собой сложное слово, а другая - простое, совпадающее по звучанию с какой-либо корневой морфемой первого: Двуличная личная секретарша. (Э.Кроткий).

В поэтических произведениях двадцатого столетия возросло количество случаев, когда звуковое совпадение целого слова и морфемного либо неморфемного отрезка другого обыгрывается в составе рифм: Ветер с моря, тише дуй и вей - / Слышишь, розу кличет соловей? (С.Есенин. «Голубая да веселая страна»); Часы и телефон / В их сути сокровенной - / И фабула и фон / Для драмы современной. (Ю.Левитанский. «Часы и телефон…»); Досадно попугаем жить, / Гадюкой с длинным веком, - / Не лучше ли при жизни быть / Приличным человеком?! (В.Высоцкий. «Кто верит в Магомета, кто - в Аллаха, кто - в Исуса…»).

Актуализация целостности слова обнаруживается при намеренном сближении слова и сходного с ним по звучанию сочетания слов. В ряде примеров обыгрываются обе структурные части сложного слова, например: Чтоб цели в нелегкой достичь судьбе, / Ты разные средства позволь себе. / И все же не всевозможные, / А только лишь все возможные. (Э.Асадов. «Чтоб цели в нелегкой достичь борьбе…»). Встречается и обыгрывание частей простого слова: Я - семья, / во мне как в спектре живут семь «я», / невыносимых как семь зверей, / а самый синий свистит в свирель! (А.Вознесенский. «Я - семья…»).

Использование актуализации целостности слова как способ реализации эстетических ресурсов морфологических средств языка можно считать одной из особенностей идиостиля таких писателей, как В.Маяковский, О.Мандельштам, М.Цветаева, В.Катаев, А.Вознесенский, В.Аксенов.

В Разделе 7 «Стилистические особенности лексем» изложены результаты изучения грамматических единиц в стилистическом аспекте.

В рамках морфологической категории рода с целью эстетической актуализации используются суффиксальные образования женского рода, которые не только называют лиц женского пола, но и обладают сниженной стилистической окраской. В большинстве случаев при употреблении существительного женского рода (как стилистического варианта субстантива мужского рода) выражаются те или иные оттенки негативного отношения автора к обозначаемому персонажу: Кассирша, осклабясь, / косилась на солнце / и ленинский абрис / искала / в полсотне. (А.Вознесенский. «В магазине»).

Выбор архаичных, поэтических вариантов форм числа (вместе с другими языковыми средствами) придает речи характер особой возвышенности, эмоциональной приподнятости: И тихою зарей - верхи дерев горят - / В сухарнице, как мышь, копается анапест, / И Золушка, спеша, меняет свой наряд. (Б.Пастернак. «Пиры»); Владеть крылами ветер научил, / Пожар шумел и делал кровь янтарной, / И брагой темной путников в ночи / Земля поила благодарно. (Н.Тихонов. «Брага»).

Художественной выразительностью обладает обыгрывание грамматической вариативности, связанной с категорией падежа существительных. Так, на игре различными фоностилистическими вариантами падежных форм построено шутливое стихотворение Я.Козловского «Беглое ударение»: Поклонившийся погосту, / От селенья за версту, / Шел я пу мосту, / по мусту, / По скрипучему мостэ.

Устаревшие формы инфинитива с формантом -ти нередко применяются для исторической или фольклорной стилизации. Например: «… Уж как мне с тобой, моей боярыней, / Веселой игры не игрывати, / Милых детушек не родити, / Медвежатушек не качати, / Не качати, не баюкати». (А.Пушкин. «Сказка о медведихе»); Ой, честь ли то молодцу лен прясти? / А и хвала ли боярину кичку носить? / Воеводе по воду ходить? (А.Толстой. «Ой, честь ли то молодцу лен прясти…»).

Архаичные формы инфинитива глаголов с основой на -с используются как с целью версификации, так и для придания речи эмоционально-напряженного звучания: Я знаю - / город / будет, / я знаю - / саду / цвесть, / когда / такие люди / в стране / в советской / есть! (В.Маяковский. «Рассказ Хренова о Кузнецкстрое и о людях Кузнецка»); Их было тридцать / Шесть. / В каждом кипела / Месть. / И каждый в октябрьский / Звон / Пошел на влюбленных / В трон, / Чтоб навсегда их / Сместь. (С.Есенин. «Поэма о 36»).

Эстетически оправданным в структуре художественного произведения является отступление от грамматических норм литературного языка при использовании языковых единиц. В целях характерологической стилизации речи литературных персонажей писатели используют просторечные или диалектные грамматические формы. Множество просторечных вариантов словоформ для стилизации местного, просторечного колорита употребляет В.Астафьев в повествовании «Царь-рыба»: Вот я и вертюсь-кручусь: одну передачу в больницу, другу в тюрьму…; А мы молодь и не трогам, для будущих оставлям уловов, мы ее берегем!… - вскинув узкое рыльце в потолок, обитый белым пластиком, залился рыбак.

Яркой приметой индивидуального стиля писателя, тяготеющего к языковой игре, языковому экспериментаторству, является образование окказиональных словоформ. Весьма многочисленным является пласт окказиональных глагольных форм. Кроме уже известных хрестоматийных образований (например, форм повелительного наклонения заратустрь, чингисхань), было обнаружено множество окказиональных форм инфинитива в пародии Бр.Кежуна на Л.Ошанина «Молодому поэту». Найденный автором способ выражения смысла `подражать кому-либо, писать в стиле какого-либо известного поэта, используя характерные для него художественные средства' (например, евтушенить - писать в стиле Е.Евтушенко) с помощью глагольных окказионализмов является довольно емким и экспрессивным. Участие морфологических средств языка обусловлено тем фактом, что все неологизмы образованы по модели глаголов продуктивных классов (согласно классификации В.В.Виноградова): слуцковать - 3-го класса, остальные глаголы, например, мартынить, пастерначить, маяковить и др., - 4-го). Указанный прием играет роль стержневого в комплексе элементов языковой игры, которые придают юмористический характер всему стихотворению: Ты можешь так или совсем иначе / Свои стихотворения ковать - / Мартынить, евтушенить, пастерначить, / Молчанить, рудерманить, слуцковать! / Я все, мой сын, могу тебе позволить! / Ты можешь, если кратко говорить, / Рыленить, безыменить, антоколить, / Хелемить, винокурить, инберить. / Ты можешь маяковить и маршачить, / Кирсанить поэтическую грань! / Ты можешь сельвинячить и смирнячить. / Но - умоляю! - только не ошань!

Таким образом, палитра средств грамматической стилистики, используемая писателями для достижения идейно-художественного замысла, весьма широка, что во многом связано с особенностями формирования русского литературного языка, обусловившими богатство и разнообразие его стилистических ресурсов. Немалую роль в этом сыграли и процессы либерализации, характерные для социального и литературно-публицистического аспектов развития российского общества в разные его периоды, начиная с XX столетия по настоящее время.

Глава IV «Эстетические ресурсы категории рода существительных» посвящена исследованию грамматического рода. Различные аспекты этой категории рассматривались в трудах многих ученых: Л.А.Булаховского, В.В.Иоффе, А.Б.Копелиовича, М.Я.Немировского, А.И.Томсона, И.Фодора, В.М.Шульги (с точки зрения исторической); А.В.Бондарко, В.В.Виноградова, Я.И.Гина, Б.Н.Головина, А.А.Зализняка, И.Ф.Калайдовича, И.П.Мучника, А.М.Пешковского, О.Г.Ревзиной (в аспекте анализа ее семантики); И.П.Мучника, Т.В.Шанской (в плане нормативно-стилистической характеристики); В.С.Щербакова (с точки зрения функционально-грамматического описания). Однако некоторые вопросы до сих пор остаются недостаточно разработанными. В их числе следует назвать проблему семантики грамматического рода (см., например, [Зализняк 1967; Мучник 1971; Бондарко 1976; Ревзина 1976; Клобуков 1979; Милославский 1981; Гин 1992; Шахмайкин 1996; Пильгун 2000; Осман 2000]. В то же время эта проблема является ключевой при изучении эстетического потенциала данной категории.

В Разделе 1 «Семантика грамматического рода субстантивов» предложена авторская концепция семантической модели рода. В соответствии с ней в грамматическом значении рода существительных следует выделять следующие 4 компонента: сигнификативный, денотативный, структурный и коннотативный.

Содержание первого из названных компонентов обусловлено спецификой системно-структурных отношений русского языка. Сигнификативное значение рода присутствует в лингвистическом сознании носителей русского языка в качестве некоего «образа» каждого из трех родов, то есть обобщенного, интуитивно осознаваемого представления о существительных мужского, женского и среднего рода, и фиксируется в лексикографических источниках.

Денотативный компонент семантики грамматического рода детерминируется внеязыковой действительностью. Сущность денотативного компонента определяют признаки предмета, выражающие оппозиции живой / неживой, мужского / женского пола.

Структурный компонент родовой семантики характеризует существующие в самой языковой системе отношения между существительными мужского, женского и среднего рода (структурно-парадигматическая разновидность компонента) и сочетаемость существительных каждого из трех родов с другими словами в речи (структурно-синтагматическая разновидность компонента).

Коннотативный компонент грамматического значения рода включает в себя образные, эмоционально-оценочные и стилистические элементы. При этом образно-ассоциативная и оценочная части коннотативного компонента связаны с актуализацией таких признаков внеязыковых реалий, как большой, сильный, активный, мужественный, обладающий положительной оценкой (когда денотат репрезентируется субстантивом мужского рода) или небольшой, слабый, пассивный, женственный, имеющий негативную оценку (при обозначении денотата с помощью существительного женского рода). Поясним сказанное на примере стихотворного текста: А пиявки, раки ползают по илу, / много ужаса вода в себе таит - / щука - младшая сестрица крокодилу - / неживая возле берега стоит... (Б.Корнилов. «Соловьиха»). Художественные эффекты здесь обусловлены двумя причинами. Во-первых, благодаря актуализации квазиденотативного компонента рода зоонимов крокодил и щука эти слова оказываются включенными в контекст «родственных» отношений. Во-вторых, размеры животных в авторском сознании коррелируют с признаком `больший / меньший по величине', который входит в состав коннотаций, связанных с грамматическим родом существительного. Таким образом, прием олицетворения в данном случае связан с актуализацией квазиденотативного и коннотативного компонентов в семантике грамматического рода анализируемых субстантивов.

Раздел 2 «Проблема корреляции «род - пол» содержит результаты сопоставительного анализа трех языков с точки зрения отражения в них семы пола живых существ. Использование ономасиологического подхода к рассмотрению категории рода существительных позволяет дополнить освещение вопросов, касающихся описания значения грамматического рода и его эстетического потенциала. Изучение проблемы корреляции «род - пол» свидетельствует о том, что данный семантический признак обладает высокой степенью актуальности для русского языкового сознания. В русском языке представлены следующие способы отражения семы пола: 1) лексический, 2) одновременное использование средств лексического и морфологического уровней, 3) сочетание лексического, словообразовательного и морфологического средств, 4) средства словообразовательной и морфологической подсистем, 5) морфологический способ (падежные флексии), 6) средства синтаксического уровня. В качестве универсального способа отражения данной семы в русском языке следует рассматривать средства синтаксического уровня. В отличие от татарского языка, в русском представлен широкий диапазон средств, относящихся почти ко всем языковым уровням: по сравнению с немецким языком отсутствует лишь фономорфемный способ отражения данной семы.

Итак, результаты исследования в совокупности достаточно ярко высвечивают как системно-структурные характеристики языков, так и некоторые особенности их исторического развития, а также когнитивные процессы осмысления мира предметов, понятий и языковых знаков их носителями.

В Разделе 3 «Реализация эстетического потенциала грамматического рода существительных в художественных произведениях» изложены результаты исследования данной категории в контексте проблемы эстетики языковых единиц. Как известно, изучение выразительных возможностей грамматического рода существительных составляет давнюю лингвистическую традицию. Различные трактовки этой проблемы получили освещение в работах В.В.Виноградова, А.Н.Гвоздева, Я.И.Гина, А.И.Ефимова, Л.В.Зубовой, И.А.Ионовой, В.П.Ковалева, Л.В.Щербы, Р.О.Якобсона и др.