Имплицитность в художественном тексте (на материале русскоязычной и англоязычной прозы психологического и фантастического реализма)

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Ермакова Елена Валентиновна

ИМПЛИЦИТНОСТЬ В ХУДОЖЕСТВЕННОМ ТЕКСТЕ

(на материале русскоязычной и англоязычной прозы психологического и фантастического реализма)

Специальность 10.02.19 - теория языка

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени

доктора филологических наук

Саратов - 2010

Работа выполнена на кафедре теории, истории языка и прикладной лингвистики государственного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Саратовский государственный университет им. Н.Г. Чернышевского»

имплицитность смысл художественный текст

Научный консультант:

доктор филологических наук, профессор Борисова Мара Борисовна

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор Седов Константин Федорович,

доктор филологических наук, профессор Карасик Владимир Ильич,

доктор филологических наук, профессор Дымарский Михаил Яковлевич

Ведущая организация:

государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Тверской государственный университет»

Защита состоится « 17 » ноября 2010 г. в 14-00 часов на заседании диссертационного совета Д 212.243.02 в Саратовском государственном университете им. Н. Г. Чернышевского по адресу: 410012, г. Саратов, ул. Астраханская, 83, корпус XI.

С диссертацией можно ознакомиться в Зональной научной библиотеке Саратовского государственного университета им. Н.Г. Чернышевского.

Автореферат разослан « » 2010 г.

Ученый секретарь диссертационного совета Ю.Н. Борисов

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Современный этап развития лингвистической науки характеризуется огромным интересом к языку как к феномену психической деятельности человека, как к когнитивному инструменту, приспособленному к определенному типу сознания, отражающему особенности этого сознания. Важнейшим принципом организации психосознательной деятельности человека является принцип сосуществования и взаимодействия эксплицитной и имплицитной форм знания. Имплицитная форма знания исследуется в когнитивной психологии (в ней используются такие понятия как имплицитное знание, имплицитная память, имплицитное обучение). Существование имплицитного знания связано со способностью мозга к усвоению, автоматизации и оперированию знанием без выведения его на осознаваемый уровень. Именно имплицитный способ хранения и оперирования знанием позволяет человеческому сознанию быть эффективным, эвристичным, информационно емким. Сложившаяся в современной лингвистике (семасиологии, коммуникативной лингвистике, прагматике) система теоретических представлений, обогащенная достижениями интенсивно развивающихся когнитивной науки и психологии, составили необходимый фундамент для настоящего исследования.

Вопрос об имплицитности как о языковом феномене был поставлен в грамматике ранее, чем в других разделах науки о языке (Кацнельсон 1972, Уорф 1972, Шендельс 1977, Бондарко 1978, 1984, 2006, Булыгина 1980, Зализняк 1988, Тимофеева, 1986, Чернов 1986). Имплицитность рассматривается в грамматике с точки зрения имплицитной предикации как семантически немаркированная категория, как ограничения, которые накладываются на языковую конструкцию в связи с невыраженностью ее грамматического аспекта (ср., например, воспринимаемое как приемлемое предложение Я писал статью усталый и воспринимаемое как неприемлемое Пиши эту статью усталый).

Исследования в области синтаксической семантики (работы Г.Г. Почепцова, И.П. Сусова, Л.В. Лисоченко, Ю.С. Мартемьянова, Н.Д. Арутюновой, В.В. Богданова) позволили выявить важные характеристики явления имплицитности. Большинство исследователей сходятся во мнении о том, что 1. элементы формальной организации предложения обладают «резервом смысла» (не развернутый план выражения) (Цейтлин 1976, Кормилицына 1988, Селянина 1986, Михайлова 1997, Бабенко 1986, Падучева 2002 и др.); 2. прагматический фактор (апперцепционная база читателя) является важнейшим источником имплицитности - имплицитный смысл не совпадает с семантикой отдельного высказывания и выявляется лишь в речевом общении (Ширяев 1986, Почепцов 1981, Формановская 1986, Герасимова 1985, Шмелева 1986, Поспелова 1988 и др).

Исследованию категориально-лексической семантики слов, в которых иерархически организованы семантические компоненты (с точки зрения большей/ меньшей степени эксплицитности/имплицитности) посвящен целый ряд работ (Формановская 1986, Е.Г. Борисова 1999, Бабенко 2006, Падучева 2006). Значимый вклад в исследование имплицитности внесли работы в области речевых актов (Шаронов 1999, Герасимова 1985, Поспелова 1988, Сенченкова 1990 и др.), исследования в области прагматики высказывания (роли ситуативной информации, энциклопедической информации, интенционности речи) (Демьянков 1981, Долинин 1983; Муханов, 1999 и др.).

Обширную область исследований составляют работы по непрямой коммуникации (Вежбицка 2003, Дементьев 2000, 2003, 2006, Олянич 2003, Плотникова 2003, Прибыток 2003, Иссерс 2003, Бойко 2005, Е.Г. Борисова 2003 и др). В.В. Дементьев отмечает, что имплицитность в разговорной речи в своей основе близка к непрямой коммуникации (Дементьев 2000), однако, если непрямая коммуникация рассчитана на сознательное использование языковых средств (градуированных по степени прямоты/ непрямоты) и рассчитана на определенный эффект, то имплицитность далеко не всегда доступна для осознания и наблюдения.

Актуальность настоящего исследования обусловлена необходимостью изучения имплицитности как одной из важнейших информационных категорий текста, наряду со связностью и цельностью. Имплицитный смысл, необходимый для восприятия и понимания текста, - это один из компонентов информационно-содержательного пространства текста. Вместе с тем, понимание важности имплицитности как информационной категории невозможно без понимания природы лингвокогнитивного механизма имплицитности, которая отражает существенные закономерности познавательной и психической деятельности сознания. Сегодняшний этап развития человечества характеризуется появлением новых, отличных от традиционных, носителей информации, изменением структуры информационного пространства. Интеллектуальные процессы, которые необходимы для освоения сложных когнитивных объектов, целесообразно изучать на таком плодотворном материале, как художественный текст. Художественный текст требует для своего восприятия и понимания реализации разнообразных ресурсов памяти и сознания, именно поэтому наблюдение над информационным потенциалом мозга представляется наиболее продуктивным именно в области восприятия художественного текста.

Исследования имплицитности в художественном тексте тесно связаны с таким понятием, как «подтекст» (Станиславский 1939, 1953, 1955, Тарановский 1967, Сильман 1969, М.Б. Борисова 1970, 1989, 1998, 2008, Одинцов 1971, Торсуева 1975, Брудный 1976, Мыркин 1976, Черемисина 1976, 1985, Мостовская 1981, Кандинский 1982, Магазаник 1983, Унайбаева 1984, Киселева 1985, Кошляк 1985, Шпинев 1986, Коломейцева 1987, Кузовкина 2001, Войтехович 2003, Baxter 2007). Несмотря на родство подтекста и имплицитности как важнейших смысловых категорий, между ними существуют очевидные различия. Большинством исследователей признается интенциональность авторского подтекста (имплицитность же, как показывает наше исследование, имеет отношение не столько к авторским интенциям, сколько к общим механизмам восприятия сообщения). У термина «подтекст» имеется «обыденное» значение; он часто используется в применении к бытовому диалогу, к речи, означая тайный, не всем доступный смысл (имплицитность имеет только терминологическое значение, связанное со знаковой и психической стороной речи); под подтекстом чаще всего понимается выводной смысл (имплицитность является важной основой для выводного смысла, но не самим выводным смыслом).

Работ, посвященных непосредственно имплицитности в художественном тексте, значительно меньше (Долинин 1983, Багдасарян 1983, Никитин 1988, Ситдикова 1985, Молчанова 1988, Безугла 2007, Ермакова 2007, 2008, 2009, Bertuccelli-Papi 2000). Имплицитность исследуется также и в нехудожественных текстах (Гальперин 1981, Сыщиков 2000, Нагорная 2003). В ряде случаев исследователи предпочитают другие термины (например, «скрытые смыслы» (Попов 1983, Масленникова 1999, Облачко 2005), «смысловая многоплановость» (Федоров 1981), «текстовая импликация» (Кухаренко 1974, Арнольд 1982, 1983, 1990) в качестве неполных синонимов для «имплицитности» или «подтекста».

Объектом нашего исследования является художественный прозаический текст в аспекте его восприятия читателем. Предмет исследования составляют имплицитные смыслы, без которых невозможно восприятие и понимание художественного текста.

Целью настоящей работы является построение лингвокогнитивной модели имплицитности в художественном тексте с учетом того, что он опирается на единые для языка, речи и текста закономерности познавательно-психической деятельности сознания.

Поставленная цель предполагает решение ряда задач:

1. дать обоснование понятию «имплицитность» как лингвокогнитивному явлению и теоретически обобщить имеющиеся научные исследования имплицитности;

2. разработать модель имплицитности в речи, которая учитывала бы такие параметры, как степень имплицитности, а также роль автоматизма/ деавтоматизации имплицитного знания в речи;

3. описать модель имплицитности в художественном тексте, которая связывает ментальные аспекты работы сознания читателя при возникновении имплицитных смыслов и текстовые особенности, которые служат толчком к возникновению имплицитных смыслов;

4. разработать типологию имплицитных смыслов в современной художественной прозе психологического реализма;

5. разработать типологию имплицитных смыслов в современной художественной прозе фантастического реализма;

6. представить комплексный лингвокогнитивный метод исследования имплицитности в художественном тексте, который описывает ментальную основу имплицитных смыслов, текстовые факторы, инициирующие появление имплицитных смыслов, а также многообразие имплицитных смыслов в художественном тексте.

7. обосновать необходимость естественнонаучного эксперимента для исследования восприятия имплицитности в художественном тексте.

В соответствии с задачами исследования основными методами в работе выступают метод лингвокогнитивного анализа имплицитности (он позволяет связать ментальные операции, благодаря которым порождаются имплицитные смыслы, принципы текстовой организации, инициирующие процессы порождения имплицитных смыслов, типы категоризаций, в которых участвуют имплицитные смыслы), а также семантико-стилистический анализ, контекстуальный анализ, сопоставительно-интерпретационный, фреймовый анализ (конкретнее: фреймовый сценарный анализ), методики количественного анализа и естественнонаучного эксперимента (методики письменного изложения содержания текста, письменного рассуждения, выделения ключевых слов).

Материалом исследования послужили рассказы, повести и романы на английском и русском языках выдающихся представителей современной прозы реалистического направления (таких его форм как психологический и фантастический реализм): А. Платонова, Л. Петрушевской, В. Пелевина, В. Маканина, Л. Улицкой, Г. Щербаковой, В Шарова; Э. Хэмингуэя, Дж. Чивера, Т. Моррисон, Ф. О'Коннор, Дж. Д. Сэлинджера и других (общий объем - более 900 000 словоупотреблений). Сопоставительный анализ текстов двух литературных форм (психологического реализма и фантастического реализма) позволил выявить многообразие типов имплицитных смыслов, возникающих при восприятии художественного текста.

Научная новизна исследования заключается в разработке принципов лингвокогнитивного анализа имплицитности в художественном тексте, в создании типологии имплицитных смыслов в текстах реалистического направления (таких его формах как психологический реализм и фантастический реализм), создании типологии художественных категоризаций на основе типа имплицитного знания, привлекаемого к деавтоматизации и образованию имплицитных смыслов.

Теоретическая значимость исследования определяется разработкой метода лингвокогнитивного анализа имплицитности, который позволяет связать мыслительную основу имплицитных смыслов, текстовые феномены, инициирующие их появление, и конкретные формы реализации имплицитных смыслов в сознании читателя - категоризации разных типов, ведущие к пониманию текста. Материал современной реалистической прозы на английском и русском языках получил рассмотрение в аспекте такой важной категории текста, как категория имплицитности. Работа вносит вклад в теорию языка, когнитивную лингвистику, поэтику текста.

Практическая значимость состоит в возможности использования основных положений и материалов диссертации в работах, посвященных исследованию имплицитности в художественных и нехудожественных текстах, в исследованиях, посвященных прагма-семантическим и прагматическим аспектам художественных и нехудожественных текстов, в вузовских курсах лекций по семантике, стилистике художественной речи, психолингвистике, в спецкурсах по прагматике дискурса, когнитивным аспектам лингвистики, коммуникативной лингвистике и стилистике.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Имплицитность - это феномен существования знания в усвоенной форме, без обязательного выведения его в сознательную форму. В языке имплицитность проявляет себя в качестве имплицитных значений языковых единиц, в речи - в качестве имплицитных смыслов, то есть смыслов, которые образуются при активизации имплицитного знания ситуативно-прагматическим контекстом.

2. Знания, участвующие в образовании имплицитных смыслов в речи, относятся к разным типам и обладают разной степенью имплицитности. Высокую степень имплицитности имеет прагма-коммуникативное знание схемного типа (знание поведенческих фреймов и сценариев). О значительной степени имплицитности можно говорить в случае ценностно-прагматического знания (знание морально-этических культурных норм). Наименее имплицитно знание декларативного типа (фактов научного, философского, литературного и т.д. характера).

3. Лингвистическое наблюдение имплицитности в речи возможно, когда оно деавтоматизируется (частично или полностью осознается в речи собеседников), например, в случае таких речевых явлений, как речевой эвфемизм, речевой подтекст, речевая импликатура. Художественный текст является продуктивным материалом для исследования имплицитности, так как осознание (частичное или полное) имплицитного знания является условием полноценного творческого восприятия художественного текста (его категоризации).

4. Имплицитные смыслы в художественном тексте - это смысловые проекции в сознании читателя в форме гипотез, догадок, которые доступны для сознания, но не полностью осознаваемы. Они привлекаются к пересмотру основной проекции текста (очевидной интерпретации) в ситуациях, когда возникает «порог сложности» для понимания, требующий творческого переосмысления (категоризации).

5. Анализ значительного текстового материала показал, что проза психологического реализма на английском и русском языках тяготеет к имплицитным смыслам двух типов: референтным и рекурсивным. Референтные имплицитные смыслы возникают, когда знакомая ситуация (прототипическая ситуация) соотносится в сознании читателя с ситуацией, описываемой в тексте. Рекурсивные имплицитные смыслы - результат соотнесения системы оценок читателя и системы оценок персонажа.

6. Для прозы фантастического реализма характерна имплицитность блендовых образов, которая возникает как результат соотнесения и совмещения в сознании читателя архетипических ценностных представлений и представлений более современных, отличных от архетипических. Имплицитная суггестивность прозы фантастического реализма возникает тогда, когда знания-представления чувственно-эмоциональной природы, которые не имеют прямых форм выражения, проявляются через взаимодействие образов, синтаксического строя текста, ритма композиции.

7. Комплексный лингвокогнитивный метод анализа имплицитности в художественном тексте позволяет связать ментальные аспекты работы сознания при возникновении имплицитных смыслов и те текстовые особенности, которые служат толчком к возникновению разнообразных имплицитных смыслов в сознании читателя.

Апробация результатов исследования. По теме диссертации опубликовано 45 работ, общий объем которых составляет около 40 п.л., в том числе восемь статей в журналах, включенных в «Перечень ведущих рецензируемых научных журналов и изданий…», рекомендуемых ВАК, монография «Имплицитность в художественном тексте (на материале англоязычной и русскоязычной прозы психологического и фантастического реализма)» (Саратов 2010), два учебных пособия («Чтения по современной стилистике и интерпретации текста» (Банникова, Ермакова, Казакова, Мурзаева 2004, 2007, 2010) и «Современный политический дискурс и СМИ: власть и общество» (Ермакова Раздел IV: Имплицитность в политической прессе) (Вражнова, Дубровская, Ермакова, Харламова 2009).

Основные теоретические положения диссертации были представлены в виде докладов на научно-практических конференциях: международных («Вопросы структурной, функциональной и когнитивной лингвистики: теория и практика» Саратов, 26-27 марта 2007, «Язык - Сознание - Культура - Социум» Саратов, 6-8 октября 2008, «Предложение и слово» Саратов, 22-24 ноября 2008, XXXIX Международная филологическая конференция Санкт-Петербург, 15-20 марта 2010), всероссийских («Языковая личность: проблемы обозначения и понимания» Волгоград, 5-7 февраля 1997, «Личность - Язык - Культура» I Всероссийская научно-практическая конференция Саратов, 28-29 ноября 2008, «Личность - Язык - Культура» II Всероссийская научно-практическая конференция Саратов, 27-28 ноября 2008, «Личность - Язык - Культура» III Всероссийская научно-практическая конференция Саратов, 25-26 ноября 2009), межрегиональных («Коммуникативные аспекты современной лингвистики и методики преподавания иностранных языков» Волгоград, 8 февраля 2007), зональных («Проблемы изучения и преподавания литературы в вузе и школе: XXI век» XXVII зональная научная конференция литературоведческих кафедр университетов и педвузов Поволжья Саратов, 10-12 октября 2000), межвузовских («Коммуникативные и социокультурные проблемы романо-германского языкознания» Саратов, 29 ноября 2006; «Язык, образование и культура» Саратов, 26 января 2006, «Язык, образование и культура» Саратов, 25 января, 2007).

Диссертация была обсуждена на заседании кафедры теории, истории языка и прикладной лингвистики Института филологии и журналистики Саратовского государственного университета (май 2010).

Структура работы. Структура диссертации определяется спецификой темы, поставленными целями и задачами. Работа состоит из введения, четырех глав, заключения. Библиографический список включает 530 наименований использованной литературы и источников материала исследования.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность темы, степень научной новизны, теоретической и практической значимости исследования, формулируются его цели и задачи, предмет и объект, гипотеза и положения, выносимые на защиту, характеризуются методологическая база и материал.

Первая глава диссертации «Основы теории имплицитности» посвящена рассмотрению теоретических вопросов, связанных с проблемой имплицитности в языке, речи и тексте. Особое внимание уделяется созданию модели имплицитности, в основе которой лежит лингвокогнитивный механизм, единый для языка, речи и текста.

В большинстве психологических исследований делается вывод о том, что имплицитность - это особая форма знания (A. Damasio, Z. Dienes, J. Perner, Б. М. Величковский, J. De Hower, A. Moors, R.F. Bornstein и др.). Существование знания в такой форме эволюционно оправдано, так как не перегружает когнитивную систему и во много раз повышает скорость обработки информации, поступающей в мозг. Отработанные и автоматизированные эксплицитные и имплицитные познавательные ресурсы мозга успешно работают параллельно.

Имплицитная форма знания обладает такими качествами, как автоматичность, усвоенность, неконтролируемость, невербализованность, опосредованная доступность. Психологи и психолингвисты оперируют такими понятиями, как «степень имплицитности», «перевод единицы со слабого уровня осознания на более осознаваемый уровень понимания» (Field 1978, Dienes, Perner 1999, Рафикова 1999). Признается, что любые знания, носящие характер усвоенных систем (схем) знаний процедурного характера, значительно более имплицитны, нежели знания декларативного характера (Dienes, Perner 1999). При выведении имплицитного знания из автоматизма может меняться его качество, так как имплицитное знание, будучи во многом обусловленным психикой, имеет не только познавательный, но и эмоциональный характер. Лингвист имеет доступ к этому знанию тогда, когда с помощью ситуации и контекста это знание выводится из автоматизма.

Согласно лингвокогнитивной модели имплицитности можно говорить о следующих формах когнитивного явления «имплицитность»: 1) имплицитное знание, 2) имплицитное значение и 3) имплицитный смысл. Имплицитное знание в качестве латентного фактора включено в языковое значение и проявляет себя опосредованно (через запреты на употребление тех или иных языковых форм в тех или иных обстоятельствах). Понятие «имплицитное значение» введено Л.В. Бондарко (Бондарко 2006) и подразумевает интерпретационный компонент, включенный в языковое значение в форме семантически немаркированной составной части грамматических категорий (один из членов привативной оппозиции в структуре грамматических категорий аспектуальности, темпоральности, модальности, персональности, локативности, посессивности и других не маркирован).

Имплицитное знание в речи доступно для лингвистического наблюдения тогда, когда с помощью ситуации и контекста это знание выводится из автоматизма, и возникают имплицитные смыслы. Речевой имплицитный смысл качественно отличается от языкового имплицитного значения тем, что он, с одной стороны, в большей степени осознаваем и контролируем, и, с другой стороны, тем, что в его образовании участвуют разнородные компоненты: ситуативный контекст, усвоенные знания (как энциклопедические, так и прагма-коммуникативные, связанные со схемно-процессуальными навыками общения), собственно форма речевого произведения. Когда мы говорим, что «нечто представлено в речи имплицитно», мы имеем в виду, что необходима некоторая мыслительная операция для установления связи между ситуацией, усвоенным знанием и (в некоторых случаях) формой высказывания.

Имплицитность как лингвокогнитивный феномен - это форма существования знания в языке, речи и тексте. Навык восприятия имплицитного и эксплицитного в речевом произведении настолько автоматизирован, что лишь особая организация речевого контекста (особые речевые приемы) способны «вернуть» говорящего к сознательной полной или частичной экспликации имплицитного. Гибкая модель «имплицитное знание» - «имплицитный смысл» позволяет описать механизм образования имплицитного смысла в речи. От типа «оживляемого» имплицитного знания зависит тип языкового явления, необходимой частью которого является имплицитный смысловой компонент.

В работе рассмотрены языковые явления, которые с высокой степенью наглядности демонстрируют механизм образования имплицитных смыслов в речевом произведении. В основе речевой эвфемии, неконвенциональных импликатур, иронических высказываний лежит имплицитное прагма-коммуникативное знание, которое можно охарактеризовать, как «неявное знание», связанное с умением достигать цели в практических ситуациях; это знание служит пониманию поведения в ситуациях реальной жизни, мотиваций, целей, причин и следствий поступков. Это знание сродни некоторым формам «практического интеллекта», описываемого психологами (Sternberg, Forsythe, Hedlund, Horvath, Snook, Williams, Vagner, Grigorenko 2000). Оно приобретается неосознанно, управляет поведением на бессознательном уровне, процессуально по своей природе, получается только на основе собственного опыта, труднообъяснимо, а потому выражается с ментальным усилием.

В процессе восприятия речи имплицитные знания, служащие образованию имплицитных смыслов, принимают форму конкретных пресуппозиций речевых высказываний. Таким образом, пресуппозиция понимается нами как та часть «вводимых в оборот» неосознаваемых знаний, которая необходима для понимания смысла высказывания, а также для порождения высказываний.

В основе иронических высказываний, эвфемии, помимо прагма-коммуникативных знаний, часто оказываются знания еще одного типа: ценностно-прагматические (знания норм поведения, моральных ценностей, культурных устоев общества). Они также имеют характер усвоенных поведенческих схем и реакций.

В некоторых случаях экспликации подвергаются такие типы знания, как семантическое знание. Наблюдения над семантической памятью, которую долгое время относили к категории сохранения декларативного знания (оно не считается имплицитным), позволили в 70-е годы (в рамках процедурной семантики, в работах Т. Винограда, Ф. Джонсон-Лэйрда, Дж. Миллера) сделать вывод о том, что семантические компоненты, образующие значения понятий и соотносящие понятия с референтной ситуацией, могут рассматриваться как перцептивные операции (то есть, что они процедурны и имплицитны). Особый тип процедурно-семантического знания, лежащего в основе метафоры, не может полностью выводиться на осознаваемый уровень без потери его качества и характеристик. «Неопределенность» содержания метафоры обеспечивает гибкую «настройку» метафоры на ближайший и, одновременно, но более широкий контекст.

Анализ исследований в области когнитивной науки позволил сделать два важных для нашего исследования вывода. Первый вывод связан с положением исследователей в области когнитологии о хранении знания в форме значимых структур (лишь отчасти осознаваемых, несемантических), оживляемых в случае контакта индивидуума и мира (Bartlett 1961, Rumelhart 1980, Schank, Abelson 1977, Minsky 1977, Fillmore 1982). Такие структуры имеют либо форму категорий (по принципу сходства элементов), либо форму схем (фреймов, скриптов, сценариев) (по принципу примыкания элементов друг к другу) (Schneider 2010). Таким образом, те формы имплицитного знания, которые чаще всего привлекаются к образованию имплицитных смыслов в речи (прагма-коммуникативное и ценностно-прагматическое знание), носят «схемный» характер.

Второй вывод связан со взглядами исследователей в области когнитивной науки на мышление как на процесс создания ментальных репрезентаций (Johnson-Laird 1983, Jakhendoff 1983, Valsiber 1994, Падучева 2004), а также с отмечаемыми исследователями различиями между типами ментальных репрезентаций. Так, ментальная модель отличается от концептуальной модели тем, что она не имеет структурной аналогии с языком и является конкретным образом, выводимым при помощи воображения и памяти (Peugeot 1995). В свою очередь пропозициональная модель близка лингвистической структуре предложения. Ментальная модель может быть формализована через концептуальную модель, однако при этом теряется богатство ее сенсо-моторного аспекта. Последовательность «имплицитное знание» - «ментальная модель (мысленный образ)» - «концептуальная модель» отражает процесс «становления» имплицитного смысла и его превращения в осознанную реальность при восприятии такого сложного интеллектуального объекта, как художественный дискурс. Имплицитный смысл участвует в «становлении» концептуальной репрезентации и является продуктом взаимодействия перцептивной, когнитивной и аффективной сфер психики человека.

Многие уникальные свойства художественного дискурса делают его продуктивным материалом для исследования феномена имплицитности. К текстам художественно-дискурсивного типа относятся художественные прозаические, поэтические, драматургические тексты, художественно-публицистические тексты, целый ряд устных ораторских текстов. Художественный прозаический текст обладает эстетической значимостью, понимаемой как его множественная зашифрованность (по Ю.М. Лотману), предполагающая особую сопоставительно-прогнозирующую интеллектуальную деятельность читателя. Данная деятельность протекает по определенным канонам, с применением макро-правил, обусловленных прагматической двуплановостью художественного текста.

Прагматическая двуплановость подразумевает необходимость постоянного движения внимания с плана повествования (авторского плана) на план дискурса (персонажного плана, плана конкретных эпизодов, составляющих дискурс), от локальной интерпретации (интерпретации части) к глобальной, и наоборот. Прагматическая двуплановость тесно связана с возможностями косвенного представления точки зрения: в прагматически двуплановом дискурсе автор «снимает с себя полномочия» в поясняющем комментировании. Помимо прямого представления авторской точки зрения (в форме сентенций, авторских отступлений, ситуаций обострения конфликта, когда персонажи открыто выражают свое мнение, а также через введение персонажа - рупора авторских идей), современными прозаиками эффективно используются косвенные методы представления важных для текста идей: создание в тексте психологически сложных, неразрешимых однозначно ситуаций, введение в текст нескольких (часто противоречащих друг другу) точек зрения, введение неоднозначных образов и т.д.

Имплицитность в художественном тексте необходимо рассматривать в связи с такой важнейшей категорией текста, как цельность. Для того, чтобы читатель мог присвоить тексту качество цельности, процесс восприятия должен включать как процессы последовательного, поэлементного понимания, так и чтение «крупным планом». Этот план необходим, когда читатель сталкивается с локальной информационной неполнотой, превышающей допустимый «порог сложности». «Крупный план» позволяет оценить текст как модель, знаковый объект, соотносимый с другими моделями и знаковыми объектами. Это приводит к возрастанию информационно-энергетической емкости текста, так как чтение «крупным планом» предполагает активизацию всех ресурсов хранимого знания и экспликацию части имплицитного знания.

Согласно отечественному лингвокогнитивному подходу к тексту, понимание текста - это процесс построения проекции текста в сознании читателя (Сорокин 1985, Рубакин 1986, Залевская 1988, Воскресенский 2001, Ионова 2006и др.). Это принципиально динамичный процесс, переводящий читателя в статус автора новой «сконструированной» реальности текста.

Наблюдения психолингвистов над восприятием текста показывают, что альтернативные значения слов не удаляются из репрезентации текста, но сохраняются и осуществляют интеграцию смысла на неосознаваемом, либо слабо осознаваемом уровне (Рафикова, 1999). Согласно точке зрения, принятой в нашей работе, в сознании читателя постоянно формируются гипотетические проекции (догадки, гипотезы), связанные с текстовыми фактами (которые имеют форму законченных эпизодов внешней или внутренней жизни персонажей). В процессе непосредственного восприятия и последующего более осознанного понимания в сознании читателя происходит постоянная «коррекция» основной проекции с помощью гипотетических смысловых проекций (имплицитных смыслов текста). Процесс сопоставительно-прогнозирующей творческой деятельности читателя, подразумевающей сложное взаимодействие основной (наиболее очевидной) и гипотетической проекций, ведущей к переосмыслению основной проекции текста, - это процесс художественной категоризации. Художественная категоризация в большом ряде случаев невозможна без экспликации (частичной или полной) имплицитных смыслов художественного текста.

Толчком к переосмыслению основной проекции текста могут служить фигуры текстового усложнения, создающие определенный «порог сложности» для восприятия, когда необходим пересмотр сложившейся интерпретации (основной проекции). В работе выделяется четыре типа фигур текстового усложнения: фигуры обострения восприятия через информационные сбои, фигуры моделирования, фигуры совмещения несовместимых признаков, фигуры психологического давления (фигуры аффектации).

Фигуры обострения восприятия через информационные сбои возникают как результат локальных информационно-когнитивных помех, способствующих переводу восприятия с уровня следования за текстом на уровень целостного восприятия текста. В общении персонажей («персонажный» план) это могут быть разные формы неполноты выражения: умолчание, апозиопезис, глоссолалия, «неадекватные» высказывания и т.д. На уровне сюжетно-композиционном («авторский» план) это могут быть сюжетно-композиционные прерывания, неожиданные повороты сюжета и т.д.

Фигуры моделирования - это результат подобия между ситуацией, описываемой в тексте, и ситуацией, известной читателю (как, например, в басне, сатирической сказке и т.д.). Примером фигур моделирования является моделированный подтекст (Никитин, 1988). В случае если читатель не видит и не узнает подобия между ситуациями, фигура моделирования оказывается неуспешной. В случае если, вопреки желанию автора, читатель «приписывает» ситуации в тексте аллегорическое качество, это волне естественный феномен «сверхъинтерпретации», которого невозможно избежать.

Фигуры совмещения несовместимых признаков предполагают соединение в рамках одного образа таких моделей и представлений, которые вызывают яркую эмоциональную реакцию у читателя и «возвращают» читателя к переосмыслению самых базовых представлений о действительности.

Фигуры психологического давления (фигуры аффектации) связаны с выбором автором произведения таких ситуаций общения между персонажами, которые строятся вокруг эмоционально напряженных, «экстремальных» ситуаций и состояний, вызывающих яркий эмоциональный отклик у читателя и требующих активного привлечения гипотетических проекций.

При сопоставлении имплицитности и подтекста в художественном тексте рассматривается особый тип знания, который лежит в основе философско-исторического, символического, политического подтекста, подтекста интертекстуальности. Это декларативные знания - знания различного рода фактов (социально-исторических, политических, литературных, архетипических и культурных символов и т.д.). В работе эти знания называются условно имплицитными (декларативные знания в когнитивной психологии считаются значительно менее имплицитными, нежели знания процедурного характера, носящие характер усвоенных систем (схем) знаний (Dienes, Perner 1999). Несмотря на условно имплицитный характер знаний, лежащих в основе текстово-речевых явлений философско-исторического, символического, политического подтекста и подтекста интертекстуальности, ментальное усилие по осознанию связи этого знания с контекстом может быть очень велико. Смыслы, образуемые на основе этого типа знаний, - это скрытые смыслы, по принципу задуманной автором, запланированной необходимости для читателя догадаться об их наличии и раскрыть их значимость для текста. Таким образом, скрытые смыслы в художественном тексте отличаются от имплицитных смыслов тем, что они в большей степени запланированы автором и требуют более сознательного усилия по их «расшифровке».

В конце параграфа на основании типа имплицитного знания, участвующего в образовании имплицитного смысла в художественном тексте, выделяются типы категоризаций, которые помогают читателю осмыслить художественный текст. Выделяются 1) философско-историческая категоризация, 2) символическая категоризация, 3) интертекстуальная категоризация, 4) философско-политическая категоризация, 5) прагма-коммуникативная категоризация; 6) ценностно-прагматическая категоризация. Отмечается, что наибольший интерес для данного исследования имеют прагма-коммуникативная и ценностно-прагматическая категоризации, так как в основе них лежит знание процедурно-схемного характера, которое признается имплицитным в когнитивной психологии. Немалую значимость имеют также ценностно-экзистенциальная и эстетическая категоризации (они подробно рассматриваются в Главе III).

Вторая глава работы «Имплицитность в современной прозе психологического реализма на английском и русском языках» начинается с общей характеристики прозы психологического реализма. Далее характеризуется модель, с помощью которой описываются такие существенные для прозы психологического реализма типы имплицитности, как референтная имплицитность и рекурсивная имплицитность, вводятся необходимые для анализа понятия. Затем проводится лингвокогнитивный анализ вышеназванных типов имплицитности.

Психологический реализм рассматривается как важнейшая художественная форма такого значительного литературного направления, как реализм. Психологическую прозу XX века характеризует интерес к таким глубинам человеческой психики, к таким сложно определяемым душевным состояниям, писать о которых можно, опираясь лишь на особую «технику» письма (через косвенное их представление, например, через противостояние характеров, «говорящие» ситуации, через особые способы представления точки зрения).

Модель, с помощью которой описываются имплицитные смыслы того или иного типа в художественном тексте, включает следующие параметры: 1) тип деавтоматизируемого имплицитного знания, 2) характер ментальной операции, соотносящей имплицитное знание того или иного типа с конкретным текстом, 3) тип фигуры текстового усложнения, инициирующей процесс образования имплицитного смысла, 4) характер категоризации, в которой участвует имплицитный смысл, помогая читателю осмыслить текст.

Референтная имплицитность - это смысловое образование, возникающее на основе ментальной операции «референция» (установление соответствия), соотносящей знакомую читателю ситуацию действительности и ситуацию, описанную в тексте.

Важнейшими денотатами референциального дискурса в психологической прозе являются прототипические поведенческие сценарии. Теория сценариев, мотивирующих человеческое поведение, обоснована в целом ряде работ (Schank, Abelson 1977, Yule 1999, Talmy 2001). Психологическая проза обращается к ситуациям, имеющим «типические» характеристики с тем, чтобы привлечь читателя к сотворчеству, обратив его к его собственному жизненному обществу. Сценарии могут быть скрыты от индивида, но, тем не менее, влиять на его поведение. Прототипичность референциального дискурса максимально приближает читателя к «базовому» ощущению мира и позволяет писателю воздействовать на читателя, избегая какого-либо прямого комментирования.

Для анализа имплицитности в психологической прозе используются следующие термины:

· референтный сценарий-прототип (прототипический сценарий) - схемное знание, на которое ссылается текст (а точнее, отсылка к которому содержится в текстовой ситуации); близкий по значению термин (референтный фрейм) использует Х. Уидоусон, oписывая восприятие текста (референтный фрейм - это активируемое схемное знание, которое используется для того, чтобы направлять внимание читателя) (Widdowson, 2007, c. 29).

· ситуация в тексте - совокупность текстовых событий (включая события, происходящие во внутреннем мире героя/ героев), которые могут быть объединены на том или ином основании в единое целое. В основе ситуации как смыслового единства лежит метапропозиция, сгусток смысла, «одушевляющий» ситуацию; с точки зрения локализации в тексте это некоторый относительно законченный эпизод;

· литературный сценарий-прототип - схемное знание, возникающее у читателя как результат частой встречаемости в произведениях данного литературного течения некоторой темы, организованной определенной последовательностью событий. Литературный и референтный сценарии-прототипы тесно связаны в сознании читателя, будучи частью накопленного им опыта;

· метасценарий текста - совокупность текстовых ситуаций, которые могут быть объединены в сознании читателя в некоторое динамическое единство по тем или иным признакам;

· читательский план-сценарий - конструкт, создаваемый читателем, на основе своего схемного опыта, знания литературных сценариев-прототипов, а также гипотез и догадок о текстовой ситуации и о метасценарии текста; он постоянно корректируется гипотетическими имплицитными проекциями.

· метапропозиция текста - в еще большей степени обобщение, чем метасценарий. Если метасценарий - это смоделированное представление об участниках действия (текстовых актантах) и их взаимоотношениях, то метапропозиция - это представление о некоторой идее, воплощаемой метасценарием текста. Как правило, свести представление о тексте к одному метасценарию или одной метапропозиции невозможно, поэтому, чаще всего, приходится говорить о нескольких.

Существует тесная связь между понятиями «тема» и «метасценарий». Среди «базовых», организующих тем в психологической прозе можно выделить следующие: любовный треугольник, трагическая любовь, обман, ложь, измена, преступление и наказание, отношения между разными поколениями, болезнь - приближение смерти - смерть.

Наличие прототипического сценария может не осознаваться читателем, но помогать ему при восприятии, являясь важнейшими опорным моментом при интерпретации текстовых ситуаций. Выведение прототипического сценария из автоматизма через внесение в него каких-либо вариантов - это один из эффективных методов увеличения смысловой емкости текста, а также основа «сценарной» категоризации текста (разновидности прагма-коммуникативной категоризации).

На материале текстов трех рассказов - «Случай Богородицы» Л. Петрушевской, «The Comforts of Home» Ф. О'Коннор, «Pretty Mouth and Green My Eyes» Дж. Д. Сэлинджера - рассмотрен сценарий «обман», оживление и варьирование которого служит источником референтной имплицитности, помогающей осмыслению текста читателем.

Сценарий «обман» рассмотрен в работе как прототипическая ситуация следующего рода: субъект обмана (тот, кто обманывает) совершает акт лжи, направленный на объект обмана (того, кого обманывают) для того, чтобы добиться некоторой выгодной для себя цели. Компонентами сценария «обман» служат также: причины обмана, последствия обмана, специальные вербальные и невербальные средства оформления акта лжи.

Варьирование прототипического сценария, связанного с таким аффективно-эмоциональным феноменом человеческих отношений, как ложь, - это те способы текстового усложнения, которые можно отнести к фигурам аффектации (фигурам психологического давления). Варьирование прототипического сценария «ложь» достигаются в рассмотренных нами текстах следующими способами: 1) последствия обмана описаны в тексте как предшествующие самой ситуации обмана; 2) текст описывает разоблачение обмана, однако это разоблачение основано на неверных выводах об обмане и его причинах; 3) в тексте описывается ситуация немотивированной лжи.

Сценарий «обман» активно обыгрывается российским мастером психологической прозы - Людмилой Петрушевской. В рассказе «Случай Богородицы» последствия обмана предшествуют самой ситуации обмана (так варьируется сценарий). Ситуация обмана такова: героиня рассказа обманывает своего сына, живущего в детском саду-интернате, дав ему задание собрать для нее цветы и, тем самым, отвлекая его внимание, уходит из садика, не прощаясь с ним и не видя его слез: «Но что ей было делать! Она была еще тогда совсем молодая. Если бы это сейчас с ней было, она бы встала с ног на голову, разбилась бы в лепешку, но не обманывала бы его с цветами и не гнала бы его от себя, когда он ночью приходил к ней, чего-то испугавшись у себя. Но он, как ни странно, случая с цветами совсем не помнил. Этот случай у него как-то сразу выветрился из памяти, как будто его не было. Он никогда не вспоминал этот случай, а они никогда не рассказывала ему его, хотя была от природы общительна и с простой душой. Но этот случай она никогда не напоминала, она только сама все время помнила и казнила себя» (Петрушевская 1996, с. 21).