Ассоциативное поле "село" в языковом сознании жителей Приенисейской Сибири

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Выпускная квалификационная работа

Ассоциативное поле «село» в языковом сознании жителей Приенисейской Сибири



Введение

языковой сознание сибиряк

В выпускной квалификационной работе рассматривается реализация ассоциативного поля «село» в языковом сознании жителей Приенисейской Сибири.

Актуальность исследования. Понятие ценности является глубокой мировоззренческой категорией [Васильева, 2013: 172]. Менталитет как система ценностей современного российского социума является объектом исследования разных научных направлений, поскольку эта проблема напрямую связана со стремительными изменениями, происходящими в социуме, которые существенно скорректировали жизненные предпочтения членов общества.

Проблема общечеловеческих ценностей - это обширное и чрезвычайно важное направление анализа языкового сознания носителей любой культуры. Имея представление о номенклатуре и содержании общечеловеческих ценностей, мы можем делать выводы о деятельности конкретного этноса, о системе жизненных целей, достигаемых в рамках социальной организации этноса, о развитии нравственных норм и ориентиров.

В «Большом Энциклопедическом словаре» дается такое определение менталитета:

МЕНТАЛИТЕТ (ментальность) (от позднелат. mentalis - умственный), образ мыслей, совокупность умственных навыков и духовных установок, присущих отдельному человеку или общественной группе [http://dic.academic.ru].

В современной русской лингвистике принято различать «менталитет» и «ментальность», явления, несомненно, взаимосвязанные, но и различные в одно и то же время. В. В. Колесов в своей работе «Русская ментальность в языке и тексте» отмечает: «Менталитет и ментальность отличаются друг от друга составом своих содержательных форм». «Ментальность возникла на фоне менталитета». «Национальный способ выражения и восприятия мира, общества и человека в формах и категориях родного языка, способность истолковывать явления как их сущности и соответственно этому действовать в определённой обстановке -- это и есть ментальность» [Колесов 2006: 11,12,13].

Колесов отмечает, что языковая ментальность выступает способом языкового представления или деления мира. Каждый этнос интерпретирует свое видение мира; языковая ментальность, составляющая основу понятия языкового сознания, обычно подразумевает «отражение жизненных и культурных особенностей народа в языке. В категориях языкового сознания, вербализованных системой лексико-фразеологических средств, фиксируется, интерпретируется и обобщается вся жизнь человека, осмысленная в категориях общественного сознания. В языковом сознании, формируемом значением слов того или иного языка, содержится «национально-субъективный образ мира» и присущие ему «общенародные, стереотипные представления» [Там же 2006: 11,12,13]. По мнению В. В. Колесова, язык и ментальность народа являются «неразрывно сопряженными, данные языка объективно и беспристрастно свидетельствуют о  народной ментальности, ибо ментальность и  есть миропознание в  категориях и  формах родного языка» [Колесов 2004].

Изучение ментальности с позиции языкового сознания позволяет проследить связь лингвистических явлений с содержанием сознания человека, его менталитетом. Для изучения процессов сознания, в настоящее время психолингвистика располагает такими инструментами, как ассоциативный эксперимент, субъективное шкалирование и т.д., при которых в результате умелой интерпретации исследователем можно получить данные о неявных, скрытых смыслах сознания, в частности, ценностные ориентиры человека или социальной группы, основополагающие черты мировоззрения, ментальности народа. Ментальность определяется ценностными и мировоззренческими особенностями жителей, объединенных определенной территорией, культурой, моделью поведения, обусловлена социальной средой, национальными традициями, складом ума, мировосприятием [Васильев 2015: 9].

Ассоциативный эксперимент считается наиболее эффективным и отработанным экспериментальным методом изучения структуры языкового сознания. Этот прием направлен на выявление ассоциаций, сложившихся у индивида в его предшествующем опыте. Он позволяет реконструировать различные связи языковых единиц в сознании и выявить характер их взаимодействия в различных процессах понимания, хранения и порождения речевых произведений.

Изучение языкового сознания методом ассоциативного эксперимента привлекает своей возможностью воссоздания образа мира через различные формы его «овнешнения». Путем анализа ассоциативных полей «от стимула к реакции» можно создать ассоциативный портрет испытуемых, выявить общие и специфические черты образа (картины) мира русских в зависимости от возраста, пола, территории проживания [Там же 2015:35].

Помимо прочего, этот исследовательский метод позволяет изучать и языковое сознание (как индивидуальное, так и общественное), и языковую картину мира (прежде всего так называемую наивную) и диагностировать многие аспекты состояния общества, и даже в какой-то степени прогнозировать его дальнейшее развитие [Там же 2015: 67] (выделено нами - Л. Г.).

Р. М. Фрумкина считает, что как феномен ассоциативная связь определена именно культурой во всем ее многообразии -- всеми знаниями, опытом, в том числе -- чувственным опытом, но при этом таким опытом, в котором мы не отдаем себе отчета. Изучая ассоциации в ассоциативном эксперименте, мы, таким образом, апеллируем к неосознаваемому, глубинному слою нашей психики [Фрумкина 2001: 189].

Ассоциация -- это связь между некими объектами или явлениями, основанная на нашем личном, субъективном, опыте. Опыт этот может совпадать с опытом той культуры, к которой мы принадлежим, но всегда является также и сугубо личным, укорененным в прошлом опыте отдельного человека [Там же 2001: 192].

Ассоциации могут дать представление о тех неосознаваемых структурах, в которых носителям языка воспринимается окружающий мир. Нам кажется довольно очевидным, что то, как мы говорим, определенным образом отражает наш внутренний мир. О многих аспектах личности можно судить по речи [Там же 2001: 194].

По мнению Т. Н. Ушаковой, «ядро языкового сознания осуществляет лингвистическую проекцию бытия человека, сохраняющееся на протяжении его жизни, ориентирующее его в окружающей действительности и составляющее основу его языковой картины мира» [Ушакова 2000: 16].

Выделение ядра в структуре языкового сознания и оперирование его единицами дает большие возможности для исследования этнокультурной специфики языкового сознания, в том числе и в сопоставительном аспекте.

Изучение ментальности с позиции языкового сознания достаточно активно разрабатывается психолингвистами в последние десятилетия. Эта тема актуальна и исследуется многими учеными, целью которых является выявить специфику языкового сознания русских, опираясь на данные существующих ассоциативных словарей и на данные ассоциативного эксперимента. Интерес к изучению этого вопроса имеет все более углубленную региональную географию: в последние годы многие ученые на Урале, в Новосибирске, а также и в Приенисейской Сибири активно занимаются изучением этой проблемы. Итоги работы отражены в трудах Д. Г. Выговской (2013), Е. В. Старостиной (2006, 2007, 2008), Г. А. Черкасовой (2014) и др. В нашем регионе активно занимаются этим вопросом С. П. Васильева (2011, 2013, 2014, 2015), А.Д. Васильев (2014, 2015), за последнее время ими было написано множество статей и выпущено три монографии.

Выпускная квалификационная работа претендует на то, чтобы в определенной мере восполнить лакуну в вопросе изучения этой проблемы путем рассмотрения ассоциативного поля «село» в языковом сознании жителей Приенисейской Сибири.

Речь сельских жителей традиционно изучается с позиции говоров, топонимов, антропонимов. Ассоциативный эксперимент же изучает неосознанные носителем языка структуры - ментальность человека.

Ассоциативное поле «село» не представлено в региональных ассоциативных словарях. Единственный словарь, где есть реакции на этот стимул - «Русский ассоциативный словарь» под. ред. Ю. Н. Караулова [http://tesaurus.ru/dict/dict.php]. Но в «Электронном Ассоциативном Словаре жителей Приенисейской Сибири» есть обратные рекции на стимулы: деревня 10, колхоз 3, город 3, великодушный 1, польза 1, край 1, житель 1[http://react.ftn24.ru/statistic].

В настоящее время, когда происходит разрушение социальных институтов, распадаются совхозы, колхозы, остро встает проблема села. Оно все больше превращается из места для проживания в место для кратковременного посещения - дачу. Однако в свете последних геополитических событий можно заметить тенденцию обращения взгляда государства в сторону села: это и государственные программы для поддержки молодых специалистов, и тенденция возрождения патриотизма. В связи с этим важно узнать: а какова ментальность нынешней молодежи? Каково самосознание молодого человека, живущего в селе, что для него то место, где он живет, то место, которое является его Малой Родиной? Какова та моральная база, от которой нужно отталкиваться в воспитании патриотизма?

Цель исследования: описать ассоциативное поле «село» в языковом сознании жителей Приенисейской Сибири.

Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи исследования:

1) изучить научную литературу по теме исследования, определить основные рабочие понятия: психолингвистика, языковое сознание, ассоциативный эксперимент;

2) собрать материал для исследования путем проведения цепочечного ассоциативного эксперимента;

3) классифицировать и описать полученный материал;

4) сопоставить полученные результаты с данными «Русского ассоциативного словаря» под ред. Ю. Н. Караулова;

5) разработать урок для элективного курса в школе по теме исследования.

Объект исследования: языковое сознание жителей Приенисейской Сибири.

Предмет исследования: ассоциативное поле «село» в языковом сознании испытуемых.

Источники исследования:

1) материалы ассоциативного цепочечного эксперимента, проведенного в селах Новокурск и Новоалтатка Шарыповского района Красноярского края (64 испытуемых, 599 реакций);

2) данные «Русского ассоциативного словаря» Ю.Н. Караулова, Ю.С. Сорокина, Е.Ф. Тарасова, Н.В. Уфимцевой, Г.А. Черкасовой.

Теоретической базой исследования послужили работы Р. М. Фрумкиной, С. П. Васильевой, Т. Н. Ушаковой, Е. И. Горошко.

Методы исследования:

1) ассоциативный цепочечный эксперимент;

2) прием количественного подсчета;

3) описательный метод;

4) сравнительный метод.

Практическая значимость. Материалы могут быть использованы в процессе преподавания курса «Основы психолингвистики» в вузе, при разработке учебного пособия по изучению языкового сознания жителей Приенисейской Сибири.

В качестве методической части разработано занятие для старшеклассников к элективному курсу «Школа юного филолога» по теме «Ассоциативный эксперимент в психолингвистике», в ходе которого предполагается дать школьникам представление об ассоциативном эксперименте и рассказать о методике его проведения. Также ученикам будет поручено самостоятельно провести ассоциативный эксперимент.

Структура работы. Выпускная квалификационная работа состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованной литературы (51 наименование), приложения А (Конспект урока к элективному курсу «Школа юного филолога»), приложения Б (Результаты проведенного ассоциативного цепочечного эксперимента на стимул «село» в форме таблиц).



1. Научно-теоретическая база исследования

1.1 Психолингвистика как наука

Термин «психолингвистика» впервые употребил Н. Пронко в большой статье, озаглавленной «Язык и психолингвистика», которая была опубликована в США в 1946 г.

Впервые такая методология научного познания речевой деятельности и изучения природы знаков языка была разработана выдающимся отечественным ученым Львом Семеновичем Выготским, одним из основоположников психолингвистики. Научные открытия Л. С. Выготского, его перспективные и глубокие научные концепции о природе явлений языка и речи, о диалектическом единстве процессов мышления и речи, закономерностях формирования речи и усвоения языка в ходе онтогенеза послужили научно-теоретической основой для возникновения психолингвистики как самостоятельной области научного знания. Труды Л. С. Выготского и других представителей отечественной психологической и лингвистической школ (П. П. Блонский, С. Л. Рубинштейн, А. Р. Лурия, А. Н. Леонтьев, А. А. Потебня, Л. В. Щерба, В. В. Виноградов и др.) явились важнейшей научной предпосылкой для возникновения психолингвистики. Вместе с тем, традиционно считается, что ведущая роль в возникновении психолингвистики как самостоятельной науки принадлежит американским ученым -- психологам и лингвистам, прежде всего Ч. Осгуду, Дж. Кэроллу и Т. Сибеоку. Оформившаяся как самостоятельная область научного знания в 1953 г., психолингвистика уже с первых лет своего существования опиралась на современные достижения психологической науки и науки о языке -- лингвистики. И уже в первое десятилетие ее существования учеными нового направления -- психолингвистами -- были разработаны новые методологические подходы к изучению явлений языка и речи (Ч. Осгуд, Н. Хомский и Дж. Миллер, Т. Слама-Казаку и др.). Многие из этих научных подходов к теоретическому и экспериментальному исследованию речевой деятельности к настоящему времени уже не считаются достаточно совершенными и отвечающими современным требованиям комплексного научного исследования, но свою заметную роль для активизации научных исследований этой стороны интеллектуальной деятельности человека они, безусловно, сыграли [Глухов 2005: 3-5].

Психолингвистические исследования языкового сознания начались в 90-е гг. XX в. группой ученых московской психолингвистической школы, среди которых Н.В. Уфимцева, Е.Ф. Тарасов, Ю.Н. Караулов, Ю.А. Сорокин, Г.А. Черкасова и другие. Заслугой ученых-психолингвистов данной группы является то, что им принадлежит разработка и апробация методики и методологии психолингвистических исследований языкового сознания как образа мира.

«Возможны различные способы выявления специфики образов сознания той или иной культуры. Среди экспериментальных исследований особое место занимают так называемые ассоциативные нормы. Как правило, ассоциативные нормы (или ассоциативные словари) являются результатами обработки массовых экспериментов, проводимых по методике свободного ассоциативного эксперимента. Получаемое в результате проведения такого эксперимента ассоциативное поле того или иного слова-стимула - это не только фрагмент вербальной памяти человека, но и фрагмент образа мира того или иного этноса, отраженного в сознании «среднего» носителя той или иной культуры, его мотивов и оценок и, следовательно, его культурных стереотипов» [Уфимцева 2003: 140].

Психолингвистика с самого своего возникновения заявила о себе как о научном подходе, где знания добываются преимущественно путем эксперимента. В этом мы видим плодотворность союза двух наук -- лингвистики и психологии.

С. Эрвин-Трипп и Д. Слобин в своё время кратко определили психолингвистику как «науку об усвоении и использовании структуры языка» [Цит. по: Эрвин-Трипп и Слобин 1966: 435]. Европейские исследователи дают сходные определения. Так, П. Фресс пишет: «Психолингвистика есть учение об отношениях между нашими экспрессивными и коммуникативными потребностями и средствами, которые нам предоставляет язык» [Цит. по: Фресс 1963: 5]. Т. Слама-Казаку предлагает такую формулировку: «Предметом психолингвистики является влияние ситуации общения на сообщения», предлагая анализировать и контекст, в котором происходит речевое взаимодействие, и цели общения [Цит. по: Слама-Казаку 1973: 57].

Основателю отечественной психолингвистики А.А. Леонтьеву также принадлежит несколько определений этой науки. Первое из них обобщало понимание психолингвистики другими учёными: «Психолингвистика -- это наука, предметом которой является отношение между системой языка... и языковой способностью» [Леонтьев 1969: 106]. Другое было таким: «Предметом психолингвистики является речевая деятельность как целое и закономерности её комплексного моделирования» [Там же 1969: 110]. Именно поэтому в отечественной науке в качестве синонима термина «психолингвистика» нередко употребляется словосочетание «теория речевой деятельности». В 1989 г. А.А. Леонтьев считал, что «предметом психолингвистики является структура процессов речепроизводства и речевосприятия в их соотношении со структурой языка (любого или определённого национального). Психолингвистические исследования направлены на анализ языковой способности человека в её отношении к речевой деятельности, с одной стороны, и к системе языка -- с другой» [Леонтьев 1989: 144].

Сходным образом оценивала предмет психолингвистики и лингвист Е.С. Кубрякова: «В психолингвистике... в фокусе постоянно находится связь между содержанием, мотивом и формой речевой деятельности, с одной стороны, и между структурой и элементами языка, использованными в речевом высказывании, с другой» [Кубрякова 1986: 16].

В 1996 г. А.А. Леонтьев писал: «Целью психолингвистики является рассмотрение особенностей работы этих механизмов (механизмов порождения и восприятия речи) в связи с функциями речевой деятельности в обществе и с развитием личности» [Леонтьев 1996: 298]. А.А. Леонтьеву принадлежит также еще одно определение: «Психолингвистика -- это наука, изучающая процессы речеобразования, а также восприятия и формирования речи в их соотнесенности с системой языка» [Цит. по: Леонтьев 1998: 404]. В этом определении отмечается, что у психолингвистики есть три предметные области: 1) производство речи (в индивидуальном речевом акте); 2) восприятие речи (в индивидуальном речевом акте); 3) формирование речи (в процессе становления личности ребёнка. И в каждом случае предполагается, что психолингвистика обращается к тем сторонам этих видов речевой деятельности, которые обусловлены системой языка.

К числу более поздних определений предмета психолингвистики А. А. Леонтьевым относится следующее: «Предметом психолингвистики является соотношение личности со структурой и функциями речевой деятельности, с одной стороны, и языком как главной «образующей» образа мира человека, с другой» [Цит. по: Леонтьев 1997: 19]. Это определение психолингвистики разделяется большинством отечественных учёных. В нём постулируется, что психолингвистика должна изучать человеческое измерение языка и речи, и роль языка в структурации мира. В энциклопедии Британика о психолингвистике говорится, что это изучение психологических аспектов языка. Частью этой дисциплины, -- сказано там, -- являются экспериментальные исследования кратковременной и долговременной памяти, стратегий восприятия и восприятия речи, основанные на лингвистических моделях. В Большом энциклопедическом словаре сказано очень коротко: «Психолингвистика -- это наука о закономерностях порождения и восприятия речевых высказываний» [http://dic.academic.ru].

По этим определениям можно обобщённо проследить эволюцию взглядов на предмет психолингвистики (что естественно для любой развивающейся науки). Вначале предмет психолингвистики трактовался как отношение интенций (речевых намерений) или состояний говорящего и слушающего (языковой способности) к структуре сообщений. Психолингвистика рассматривала процесс и механизм кодирования (и, соответственно, декодирования) при помощи системы языка. При этом состояния участников коммуникации понимались как состояния сознания. А процесс коммуникации рассматривался как процесс передачи информации от одного индивида к другому.

Далее появилась идея речевой деятельности не только как двучленной (языковая способность -- язык), а как трёхчленной системы (языковая способность -- речевая деятельность -- язык). При этом речевая деятельность стала пониматься не как простой процесс кодирования или декодирования заранее данного содержания, а как процесс, в котором это содержание формируется. Параллельно расширялось и углублялось понимание языковой способности: она стала соотноситься не только с сознанием, но с целостной личностью человека. Претерпела изменение и трактовка речевой деятельности: её стали рассматривать в аспекте общения. Само общение стало рассматриваться не просто как передача информации от одного индивида к другому, а как процесс внутренней саморегуляции социума (общества, социальной группы).

Таким образом, изменилась не только трактовка языковой способности и речевой деятельности, но и трактовка самого понятия языка. Если раньше язык понимался как система средств кодирования или декодирования, то теперь он трактуется в психолингвистике как система ориентиров, необходимая для деятельности человека в окружающем его вещном и социальном мире. Важным является (для отечественной психолингвистики особенно) и вопрос об «образе мира» человека, который получает своё обозначение с помощью знаков языка.

Подводя итог сказанному, Белянин отмечает, что такой широкий подход психолингвистики к речевой деятельности позволяет ей рассматривать человека говорящего во всей совокупности его проявления в речи. Можно даже сказать, что предмет психолингвистики -- это homo loquens -- человек говорящий или даже языковая личность в целом [Белянин 2004: 3-4].

1.2 Подходы к изучению языкового сознания

В последние годы в отечественной психолингвистике основные онтологические и гносеологические проблемы исследования речевых процессов решаются в рамках научной парадигмы, известной как «языковое сознание». Языковое сознание как название новой психолингвистической парадигмы неоднозначно и в определенной мере метафорично, что вполне естественно для понятия, функционирующего на начальных этапах становления нового научного направления, когда отсутствуют точные представления об объектной и предметной области. Формирование новой психолингвистической парадигмы закономерно связано с нерешенными проблемами анализа речевых процессов. Такими проблемами в первую очередь были проблемы взаимопонимания при производстве и восприятии речи, а также проблема создания в онтогенезе основы для такого взаимопонимания.

Проблема взаимопонимания при знаковом общении ранее не решалась или решалась неудовлетворительно. В этом отношении показательны попытки Н. Хомского предложить для решения проблемы формирования языковой способности идею о ее врожденном характере.

Эта проблема возникает при осознании того факта, что в процессе знакового общения коммуниканты предъявляют друг другу для восприятия только тела языковых и неязыковых знаков, в то время как знания, ассоциированные с этими телами, остаются в их сознании и не доступны для прямого наблюдения партнерам по общению. Но практика показывает, что демонстрация коммуникантами сообщений, состоящих только из тел знаков, приводит к взаимопониманию.

Простые рассуждения позволяют сделать вывод, что значения знаков, образующих сообщения, позволяют коммуникантам конструировать содержания, совпадение которых дает возможность достигнуть такого взаимопонимания, которое обеспечивает сотрудничество, ради чего и было развернуто речевое общение.

Однако если признать, что значение знаков у коммуникантов обладает определенной общностью, то тогда возникает проблема создания этой общности, т.к. процесс формирования общности знаний, из которых конструируются значения знаков, есть процесс сугубо индивидуальный: свои знания каждая личность может сформировать в своем сознании только сама.

Иначе говоря, индивидуальное сознание каждого члена общества заполнено знаниями, которые являются для всех носителей конкретного этнического языка и культуры в такой степени общими, что позволяют достигать взаимопонимания.

В социологии эта проблема решается в рамках представлений о культурных предметах, которые являются внегенетическим средством трансляции в пространстве и времени родовых качеств человека.

В общепсихологической теории А. Н. Леонтьева эта проблема решается в рамках представления о том, что личность, побуждаемая своими потребностями, направляет на культурный предмет активность (деятельность), адекватную этому предмету. Адекватность контролируется обучающим и образом потребного результата. Повторение этой адекватной культурному предмету деятельности приводит к формированию в теле субъекта деятельности навыков ее совершения, эти навыки суть новые качества человека. Если множество личностей направляют свою деятельность на сходные культурные предметы, в результате у этих личностей возникает общность сформированных качеств, частью которых является общность сознаний.

Таким образом, общность сознаний коммуникантов-носителей одной этнической культуры, как необходимая предпосылка любого знакового общения формируется в процессе деятельностного освоения своей культуры.

Как подчеркивает Н. В. Уфимцева, Е. Ф. Тарасов, ведение термина языковое сознание вынуждает исследователя «развести» представления о языковом и неязыковом сознании. Различие этих форм сознания удобно показать в анализе восприятия объектов реального мира. Первые этапы восприятия -- обнаружение, сравнение с имеющимися у субъекта познания перцептивными эталонами и опознание как результат этого сравнения приводит к формированию сенсорного материала, который тестируется общественно закрепленной системой перцептивных эталонов и нормативных познавательных действий, что ведет к вскрытию сущности воспринимаемого объекта, некоторому представлению о нем, согласуемому со знаниями, выработанными общественной практикой. Эти знания, составляющие содержание неязыкового сознания, являются продуктом индивидуальной познавательной деятельности. Специфика этих знаний может быть препятствием для взаимопонимания, если они должны быть транслированы другому индивиду. Для устранения этой специфики при оречевлении неязыковые знания «переводятся» (заменяются) при помощи значений языковых знаков, которые (значения) могут быть только частично адекватны заменяемым неязыковым знаниям.

Различие неязыковых и языковых знаний вскрыто уже давно. Например, Л.С. Выготский процесс производства речи афористично описал как «движение от мысли к слову», четко отделяя мысль -- содержание высказывания, сформированное при помощи (психических) образов различной психической модальности, от языковой формы, которую приобретает уже ранее сформированная мысль в ходе ее оречевления. Трудность разделения мысли и ее оречевления заключается в том, что психические образы, отображающие содержание мысли, и психические образы, отображающие звуковую или графическую форму оречевления, имеют единую природу и в соответствии с гипотезой Н.И. Жинкина об универсально- предметном коде хранятся вместе.

Проблема разделения неязыкового и языкового сознания приобретает сложную для решения форму, вследствие того, что дихотомия языковое- неязыковое сознание упрощает и деформирует объект исследования, т.к. образы неязыкового сознания могут формироваться в индивидуальной познавательной деятельности без участия языковых знаков, а, кроме того, могут формироваться только в речевом общении при помощи текстов, вынуждающих строить новые образы сознания в виде образов с фантомной чувственной тканью (например, при формировании представлений об устройстве ядерного реактора у профана, который не получит возможности для создания перцептивного образа этого реактора при его чувственном обследовании) [Уфимцева, Тарасов 2009: 20].

Многие авторы термина понимают «языковое сознание» как сознание, «овнешненное», то есть выраженное внешними языковыми средствами. Можно видеть, что термин «языковое сознание» составлен из слов, затрагивающих такие понятия, которые относятся к различным, хотя и сближающимся областям знания: психологии и лингвистике. Относительно языка в лингвистике дано очень много определений.

Согласно С.Л. Рубинштейну, сознание - это психическая деятельность, состоящая в рефлексии мира и самого себя. «Единицей» сознательного действия является целостный акт отражения объекта субъектом, включающий единство двух противоположных компонентов: знания и отношения» [Рубинштейн 2000: 689].

По А.Н. Леонтьеву, «сознание в своей непосредственности есть открывающаяся субъекту картина мира, в которую включен он сам, его действия и состояния» [Леонтьев 2001: 471]. Функция сознания состоит в том, чтобы субъект мог действовать на основе возникающего субъективного образа. В характеристике феномена сознания А.Н. Леонтьев подчеркивает его системность и описывает его психологическую структуру, включающую значения, личностный смысл и чувственную ткань.

Интересные характеристики феномена сознания мы находим у П. Тейяра де Шардена. Рассматривая «подъем сознания» как ступень в общем ходе эволюции земли, живого, человека, автор наделяет сознание такими качествами, как способность мыслить, творить, производить ментальные операции абстрагирования, обобщения и, что особенно важно, осуществлять рефлексию. По П. Тейяру, эти психические качества лежат в основе возникновения так называемой ноосферы, содержащей плоды человеческого хозяйствования на земле, создание промышленности, сельского хозяйства [Тейяр де Шарден 1965: 459].

Феномен «языковое сознание» представляется интересным в двух отношениях. Во-первых, оно укореняет связь лингвистического явления (языка) с психологическим феноменом (сознанием). Это важно на фоне попыток разделения и установления искусственных границ между психологическими процессами, семантикой, с одной стороны, и языковыми средствами выражения мысли человека, с другой, то есть в более общем плане - между психологией и лингвистикой. Одновременно оно выхватывает центральное звено всей психолингвистики, обнаруживает ее средоточие. Во-вторых, понятие языкового сознания важно для уточнения психологического определения самого сознания, поскольку выделяется близкая, но особая область, обладающая своими чертами и спецификой.

Нужно отметить, что понятия сознания и языкового сознания в лингвистике и психолингвистике, а также в культурологии до сих пор часто употребляются как синонимы. Так, в одной из первых специальных работ по проблеме языкового сознания научный редактор Е.Ф. Тарасов констатирует: «в монографии «языковое сознание» и просто «сознание» используются для описания одного и того же феномена - сознания человека» [Тарасов 2000: 45].

В настоящее время исследования такого подхода не актуальны, и многие исследователи указывают, что между сознанием и языковым сознанием нельзя ставить знак равенства. Можно сказать, что понятие языкового сознания прошло за последние десятилетия определенную эволюцию. Т.Н. Ушакова справедливо отмечает, что понятие языкового сознания полезно и перспективно для исследования соотношения психики и речи, однако в настоящее время оно имеет достаточно широкое и неопределенное «референтное поле». Ушакова подчеркивает, что это «таит в себе опасность для научной мысли: при огромной проблеме связи психики и материи возникает искушение представлять переход от одного к другому, как простой и непосредственный» [Ушакова 2000: 25]^.

Языковое сознание -- это знания, ассоциированные с языковыми знаками для овнешнения в процессе общения первичных и вторичных образов сознания. Первичные образы, по А.Н. Леонтьеву, -- это знания, формируемые личностью в процессе восприятия объектов реального мира, а вторичные образы -- это первичные образы, используемые в качестве перцептивных эталонов при последующих актах восприятия. Эти первичные и вторичные образы являются средствами формирования содержания мысли до ее оречевления при помощи языковых знаков, у которых с телами этих знаков ассоциированы общественно отработанные знания, называемые в лингвистике лексическими значениями. Введение образа языкового сознания с общественно отработанными знаниями объясняет возможность достижения взаимопонимания при всех различиях индивидуального сознания, специфика содержания образов которого отображает специфическую дифференциацию жизнедеятельностей личностей.

1.3 Ассоциативный эксперимент в психолингвистике

Принято считать, что ассоциативный эксперимент является одним из эффективных способов исследования языкового сознания и его национально-культурной специфики, поскольку он позволяет выявить, каковы те ментальные образы мира, которые присущи представителям того или иного этноса. В связи со сказанным логично то, что ассоциативный эксперимент является наиболее разработанной техникой психолингвистического анализа семантики, вскрывающего объективно существующие в психике носителя языка семантические связи слов, языковые стереотипы - все то, что помогает впоследствии обобщить как «специфические черты менталитета».

В Большом психологическом словаре дано определение ассоциативному эксперименту как особому методу исследования мотивации личности и как приему, направленному на выявление ассоциаций, сложившихся у индивида в его предшествующем опыте [Мещеряков 2003: 37].

Понятие ассоциации возникло со времен Аристотеля и Платона. Аристотель классифицировал три типа «сцепления» представлений - по сходству, временной последовательности и контрасту [Общая психология, с. 293]. Однако первая модель ассоциаций была создана лишь в XVII веке (Р. Декарт, Т. Гоббс, Б.Спиноза). Термин «ассоциация» был предложен в 1690 г. Дж. Локком.

Рассмотривая понятие ассоциации, Е. И. Горошко отмечает, что в настоящий момент под ассоциацией понимают «связь, образующуюся при определенных условиях между двумя и более психическими образованиями (ощущениями, двигательными актами, восприятиями, идеями и т.п.); действие этой связи - актуализация ассоциации - состоит в том, что появление одного члена ассоциации регулярно приводит к появлению другого (других)» [Горошко 2001: 11].

Таким образом, любой образ объекта действительности и любое понятие, зафиксированные в сознании, имеют свой ассоциативный аналог. «Образование ассоциации - это, по существу, процесс, в котором одно явление приобретает значение сигнала другого явления» [Рубинштейн 1997: 136].

Современная психология оперирует ассоциациями как связями, которые образуются следующим образом: «...воспринимаемое слово (стимул, раздражитель) порождает в нашем сознании поистине безграничную систему связей и отношений, отражающих образы предметов, явлений, понятий, действий и слов, наше эмоциональное состояние в данный момент, а также всё то, что отложилось в житейском опыте индивида.» [Ульянов 1988: 12].

Психофизиологической основой ассоциации, по И. П. Павлову, является условный рефлекс: «... временная нервная связь есть универсальнейшее физиологическое явление в животном мире и в нас самих. А вместе с тем оно же психическое-то, что психологи называют ассоциацией, будет ли это образование соединений из всевозможных действий, впечатлений или из букв, слов и мыслей» [Павлов 1924: 325]. Ученый экспериментально установил, что ассоциации затормаживаются и угасают, если нет соответствующей биологической или социальной опоры условно-рефлекторной связи. В свою очередь И. М. Сеченов описал психологические основы ассоциации в рефлекторной теории.

Психо- и нейрофизиологическая природа ассоциаций хотя и представляет интерес для лингвистов, однако она не входит в круг непосредственных задач исследования. Изучение многообразия ассоциаций и их связей позволяет предположить лингвистам «о соотношении субъективной реальности, т.е. смысла, связанного со словом в сознании человека, и «объективного конструкта» картины мира в его сознании» [Горошко 2001: 23].

Авторами ассоциативного эксперимента в практической психологии принято считать американских психологов Х. Г. Кента и А. Дж. Розанова. Психолингвистические варианты ассоциативного эксперимента были разработаны Дж. Дизе и Ч. Осгудом. В отечественной психологии и психолингвистике методика ассоциативного эксперимента была усовершенствована и апробирована в экспериментальных исследованиях А. Р. Лурии и О. С. Виноградовой.

Общепринятая методика ассоциативного эксперимента выглядит следующим образом. Испытуемым предъявляется список стимульных слов и говорится, что им необходимо записать первые приходящие в голову слова-реакции. Инструкция отвечать «первым словом, которое придет на ум», имеет принципиальное значение. Ассоциативная реакция-ответ должна следовать немедленно, испытуемый не должен размышлять над ответом, поскольку, как справедливо отмечает Р. М. Фрумкина, «если есть отбор, нет ассоциативного процесса в общепринятом истории психологии смысле» [Фрумкина 2001: 320].

Ассоциативный эксперимент считается наиболее эффективным и отработанным экспериментальным методом изучения структуры языкового сознания. Этот прием направлен на выявление ассоциаций, сложившихся у индивида в его предшествующем опыте. Он позволяет реконструировать различные связи языковых единиц в сознании и выявить характер их взаимодействия в различных процессах понимания, хранения и порождения речевых произведений.

Обычно различают три вида ассоциативных экспериментов:

- свободный - испытуемому предлагают ответить словом реакцией, первым пришедшим в голову при предъявлении слова стимула, ничем не ограничивая ни формальные, ни семантические особенности слова реакции;

- направленный - экспериментатор ограничивает выбор, накладывая определенные ограничения (например, отвечать только существительными);

- цепочечный - испытуемому предлагают ответить любым количеством слов реакций, первым пришедших в голову при предъявлении слова стимула, ничем не ограничивая ни формальные, ни семантические особенности слов.

Наиболее эффективным и относительно наиболее простым из всех ассоциативных экспериментов является свободный ассоциативный эксперимент. При его проведении регистрируется тип реакции, частота однотипных ассоциаций, иногда величина латентных периодов. Как правило, массовый эксперимент проводится с 10-20 испытуемыми и рекомендуемая длина списка не должна превышать 25-30 слов. Если список превышает указанный объем, то наблюдается потеря внимания, усталость, часто снижается интерес к эксперименту в целом, что приводит к резкому возрастанию экстрасигнальных реакций (по принципу “лишь бы что-то написать”) и отказов от реагирования вообще. Форма проведения может быть как письменная, так и устная. Если эксперимент проводится в письменной форме, то заранее подготавливается бланк с биографическими данными испытуемых (возраст, родной язык, пол, образование и специальность, дата проведения эксперимента) и списком стимульных слов. После окончания сбора материалов готовятся сводные данные по реакциям информантов. Для этого все ответы на каждое слово выносятся на один общий лист. В виде заголовка записывается слово - стимул и число, обозначающее общее количество испытуемых, участвовавших в эксперименте. Затем на листе перечисляются “в столбик” все полученные в эксперименте ответы с указанием, сколько испытуемых ответило подобным образом. Часто реакции упорядочиваются по частотному и алфавитному признакам.

На основе полученных данных составляются ассоциативные словари. Ассоциативные словари считаются словарями дескриптивного, а не нормирующего типа. К числу общеизвестных исходных относится словарь Дж. Диза. На русском языке первым словарём такого рода в 1977 году был издан «Словарь ассоциативных норм русского языка» (200 слов-стимулов) под ред. А. А. Леонтьева. В настоящее время основным считается «Русский ассоциативный словарь» (РАС) под руководством Ю. Н. Караулова, Ю. А. Сорокина, Е. Ф. Тарасова, Н. В. Уфимцевой и Г. А. Черкасовой, который охватывает 1277 слов-стимулов, в качестве ответов зафиксировано 12 600 разных слов, а всего - более миллиона реакций. Существуют региональные словари: СИБАС - Русская региональная ассоциативная база данных (2008-2015гг.), ЭАСПС - Электронный ассоциативный словарь Приенисейской Сибири (2013 - 2015гг.).

Данные, полученные при проведении ассоциативного эксперимента, изучаются с помощью ассоциативных норм или ассоциативных полей. Термин «ассоциативное поле» в лингвистику был введен Шарлем Балли в 1955 г. Ассоциативным полем слова является совокупность ассоциатов на слово-стимул. Ассоциативное поле имеет ядро (наиболее частотные реакции) и периферию. Ассоциативное поле может быть индивидуальным и коллективным. Коллективное ассоциативное поле, выявленное в свободном ассоциативном эксперименте, является ассоциативной нормой. Ю.Н. Караулов считает, что «...ассоциативное поле максимально приближено к отражению некоторых мыслительных образов и структур» [Караулов 1994: 17]. Следовательно, наряду с лексическим, грамматическим, словообразовательным, стилистическим значениями слова появляется ассоциативное значение слова, которое в лингвистике интерпретируется по-разному. Так, например, Н. С. Болотнова рассматривает ассоциативное значение слова как инвариантный ассоциативно-смысловой комплекс, закрепленный за словом в сознании коммуникантов и формирующийся не только на основе семантической структуры, грамматической оформленности, словообразовательной структуры, мотивационных связей и фонетических особенностей, но и имеющейся в обществе традиции употребления [Болотнова 1981: 16]. А.А. Залевская считает, что ассоциативное значение слова может быть структурировано в виде моделей разных ситуаций, то есть стратегия понимания слова опирается на стратегию его идентификации через ситуацию [Залевская 1998: 37].

На сегодняшний день интерпретация результатов ассоциативного эксперимента - классификация реакций и описание психических процессов ассоциирования - представляет одну из самых сложных задач, как в методологическом, так и практическом планах. Существуют психологические, лингвистические, психолингвистические, логические, смешанные классификации. Значительный вклад в описание механизмов ассоциирования и проблематику классификаций реакций внесли Т. Гоббс, Дж. Локк, Д. Гартли, Д. Юм, М. Трауштольд, Дж. Кэттел, Дж. Диз, А.Р. Лурия, Ф. де Соссюр, А.А. Залевская, Н.И. Береснева, Н.А Гасица, И.Г. Овчинникова, Ю.Н. Караулов, Н.В. Крушевский, А.П. Клименко и целый ряд других признанных исследователей.

Приведем классический вариант интерпретации результатов ассоциативного эксперимента. При анализе словесных реакций выделяют, прежде всего, синтагматические (цветок - желтый, дерево - растет, бегать - полезно) и парадигматические (стол - стул, сестра брат) ассоциации.

Синтагматическими ассоциациями называются ассоциации, грамматический класс которых отличен от грамматического класса слова-стимула.

Парадигматические ассоциации представляют собой слова-реакции того же грамматического класса, что и слова-стимулы. Они подчиняются принципу «минимального контраста», согласно которому, чем меньше отличаются слова-стимулы от слов-реакций по составу семантических компонентов, тем более высока вероятность актуализации слова-реакции в ассоциативном процессе.

Считается, что парадигматические ассоциации отражают языковые отношения, а синтагматические - предметные отношения [Белянин 2004: 131]. Согласно экспериментальным данным А. П. Василевича и И. И. Ильясова, люди с высшим техническим образованием чаще дают парадигматические ассоциации, а с гуманитарным - синтагматические [Василевич 1987: 42]. Следовательно, уровень образования и культуры влияет на структуру и особенности речевой памяти человека.

В настоящий момент можно говорить о возникновении отдельного направления в психолингвистике - ассоциативной лингвистике (концепция Караулова), представленной ассоциативной лексикографией, ассоциативной лексикологией и ассоциативной грамматикой [Горошко 2001: 76]. Согласно этой концепции, язык может быть представлен не только в виде системы отношений, не только как большая совокупность текстов, но и в виде ассоциативно-вербальной сети, соотносимой с языковой способностью носителя языка. Данная сеть состоит из последовательно усложняющихся и иерархически подчиненных уровней: слово или словосочетание - ассоциативное поле - совокупность ассоциативных полей. На фоне такого представления языка в рамках ассоциативной лингвистики выстраивается изоморфное ему ассоциативное пространство текстов.

Несмотря на то, что ассоциативные процессы изучаются более ста лет, ассоциативный эксперимент подвергается критике до сих пор. Например, со стороны В. А. Пищальниковой, которая указывает на то, что «осуществление ассоциативного эксперимента и характер интерпретации его данных в отечественной психолингвистике в настоящее время нельзя назвать совершенными» [Пищальникова 2007: 113]. В частности сторонники традиционных методов лингвистического анализа считают, что в эксперименте создаются заведомо искусственные ситуации, не характерные для естественного функционирования языка и речи, а верификация экспериментальных данных субъективна.

Отвечая на возражения в отношении ассоциативного эксперимента, отечественный психолингвист Л. В. Сахарный приводит следующие доводы: «...традиционная лингвистика признает, что иначе, чем через речь, на язык выйти нельзя. Но если изучать язык через спонтанные тексты, почему нельзя изучать его через тексты, полученные в экспериментах?» [Сахарный 1989: 88]. Ученый считает, что невозможно провести четкую грань между типичными и нетипичными, естественными и искусственными ситуациями, то есть особенности речевой деятельности, выявляемые в эксперименте, характерны для речевой деятельности в других неэкспериментальных ситуациях [Сахарный 1989: 89].

С. В. Архипова отмечает, что искусственные тексты-выражения (реакции-словоформы и реакции-словосочетания), получаемые в ассоциативном эксперименте, представляют собой достаточно надежный, весьма ценный материал для исследования механизмов ассоциирования, порождения речи. Эти тексты позволяют выяснить, как устроены фрагменты языкового сознания у носителей языка через семантическую структуру слова. Речь отражается в сознании людей и формирует это сознание. И все, что есть в сознании людей, так или иначе, реализуется в речи, текстах. Самым важным, на наш взгляд, является то, что ассоциативный эксперимент позволяет обнаруживать реальную картину соотношения формального знака и той семантической сущности, которой знак связан в индивидуальном когнитивном пространстве. А связан он, как наблюдения показывают, далеко не лексикографическими денотациями, а эмпирически обусловленными признаками и образами.

Несмотря на сказанное об эмпирически уникальном ассоциативном поле, исследователи пытаются обнаружить общие ассоциативные ориентиры представителей того или иного этноса. Так, ассоциативный эксперимент позволяет получить некоторые ассоциативные нормы для изучаемого социального объекта, определить набор основных понятий, ставших его символами в сознании людей, сделать вывод об особенностях восприятия объекта в массовом сознании [Архипова 2011: 8].

Теоретической основой ассоциативных словарей служит обоснованное в психологии представление о том, что явления реальной действительности, воспринимаемые человеком в структуре деятельности и общения, отображаются в его сознании таким образом, что это отображение фиксирует причинные, временные, пространственные связи явлений и эмоций, вызываемых восприятием этих явлений. Иными словами, ассоциативный словарь является моделью сознания человека [РАС 1994: 5-8]. Естественно, что ассоциативно-вербальная сеть фиксирует лишь ту часть нашего сознания, которая имеет вербальную оболочку, но, как верно отмечает Ю. Н. Караулов, именно эта часть и составляет большую часть наших знаний о мире [Там же, 2002: 5-8], которые условно можно разделить на: экстралингвистические, воссоздающие мозаичную картину мира «совокупного носителя языка» и языковые, отражающие, с одной стороны, проявления языкового сознания (рефлексия по поводу языковых феноменов, игра слов, пресуппозиция, национальные оценки и предпочтения и т.д.), а с другой отражающие грамматический строй и словарный состав языка [Горинова 2009: 53].

Таким образом, можно сделать вывод о том, что ассоциативный эксперимент направлен на получение информации, которая относится к трем уровням языковой личности: грамматико-семантическому, когнитивному, прагматическому. А значит, перед исследователем открывается систематизированная картина мира, отражающая иерархию ценностей, как отдельной языковой личности, так и целого народа.



2. Изучение языкового сознания носителей русской культуры

2.1 Описание структуры ассоциативного поля «село» в речи сибиряков

В выпускной квалификационной работе представлены результаты проведенного ассоциативного эксперимента среди жителей сел Новокурск и Новоалтатка Шарыповского района, Красноярского края. Выбор территории исследования обусловлен тем, что г. Красноярск и административно подчиненные ему провинциальные города, деревни, села, в число которых входят с. Новокурск и с. Новоалтатка, являются территорией Приенисейской Сибири.

Группу испытуемых (64 человека), принявших участие в эксперименте, можно объединить по следующим признакам:

1) русский язык является для них родным;

2) возраст испытуемых от 12 до 30 лет, т.е. все они представители «младшей» группы;

3) место проживания - сельская местность.

Приступая к работе, вслед за Р.М. Фрумкиной мы исходили из предположения, что мышление людей во многом зависит от возраста. «Ассоциативные словари детей разных возрастов наглядно показывают, как меняется тип ассоциаций и как увеличивается их разнообразие. Известно, в частности, что в более раннем возрасте у детей преобладают так называемые синтагматические ассоциации: на стимул лампа ребенок ответит горит, на стимул стул-сижу и т. п. Ребенок как бы вспоминает кусочки известных ему фраз. С возрастом увеличивается число парадигматических ассоциаций вида лампа-свет, стул-стол» [Фрумкина 2001: 192].

Участие в эксперименте принимали как школьники, так и молодые люди, уже окончившие школу. В связи с этим можно утверждать, что информанты находятся в разной социокультурной среде, имеют разный жизненный опыт, разное мировосприятие, разные социокультурные установки и цели. Поэтому целесообразно разделить испытуемых на три группы:

1) 12-14 лет - среднее школьное звено (учащиеся 6 - 8 кл., 34 человека);

2) 15-17 лет - старшее школьное звено (учащиеся 9 - 11кл.,17 человек);

3) 18-30 лет - (13 человек).

С учетом вышеперечисленного, попытаемся осмыслить скрытые установки испытуемых, их ценности через ассоциации, проследить, как с возрастом меняется тип ассоциаций.

Ассоциативный цепочечный эксперимент проведен в апреле 2016 года. Испытуемым было предложено записать реакции на стимул «село» за ограниченный временной промежуток (3 мин.). Всего было получено 599 реакций, различных реакций на стимул - 191, одиночных - 105, отказов не было.

...