Исследование сочетаемости цветовых обозначений в типологической перспективе

Размещено на http://www.allbest.ru/

Исследование сочетаемости цветовых обозначений в типологической перспективе

Введение

лингвистический цветообозначение язык

Одной из самых сравнительно молодых областей лингвистики является лексическая типология (она же лексико-семантическая типология): ее история как отдельной области насчитывает приблизительно 20-25 лет. Связано это, как кажется, с тем, что лингвистическое сообщество проявляло больший интерес к составлению и исследованию формальных моделей в языке (например, генеративистких), и поэтому недооценивалась важность изучения лексики. Тем не менее, то, как лексические системы кодирования объектов внеязыковой реальности могут варьироваться от языка к языку: так, например, известно сербское прилагательное оштар - `острый', которое может описывать как наконечник стрелы или иглу, так и например, одеяло или бороду, которые в русском языке описываются прилагательным колючий. В свою очередь, в китайском острыми могут быть только иголка и стрела, а в венгерском - все, что в русском описывается как колючее. Лексические системы разных языков весьма разнородны, и подобная систематическая разница между лексикой в языках была замечена сравнительно недавно. В область рассмотрения лексической типологии обычно включается устройство различных семантических полей (как было показано на примере с `острый'), переходов, моделей и т.д. на материале репрезентативной выборки языковРезультаты исследования в области лингвистической типологии считаются достаточно надежными в том случае, если они получены на материале репрезентативной языковой выборки, включающей не менее 100 языков, максимально разнородных ареально и генетически ([Bell 1978], [Rijkhoff, Bakker 1998]). Тем не менее, для лексической типологии это практически недостижимо, т.к. в ней процесс сбора данных особенно трудоемок. .

В рамках лексической типологии существует несколько наиболее глубоко с точки зрения лингвистов проработанных семантических полей. Это такие поля, как наименования частей тела, глаголы движения, термины родства и цветообозначения - для каждого из них существовал свой определенной подход. Также довольно большой исследовательский интерес представляет поле глаголов плавания, которое исследовалось в рамках фреймового подхода, разрабатываемого Московской лексико-типологической школой (MLexT) [Майсак, Рахилина 2007].

В рамках данной работы будет рассматриваться семантическое поле цветовых обозначений.

Исследования цветовых обозначений

Как отмечается в работе [Плунгян Рахилина 2007]: «Вместе с тем считается, что задача типологического описания лексики еще в 1960-е гг. была совершенно корректно решена по крайней мере для одного компактного семантического поля -- поля цветообозначений». В данной цитате имеется в виду самая распространенная работа в области исследования цветообозначений - работе [Berlin Kay 1969] . Их методология основывается на физиологическом подходе, универсалиях человеческого зрения, вследствие которых цветообозначения развиваются по определенному закономерному пути, насчитывая в итоге максимум 12 цветовых категорий. Языку не обязательно иметь все 12 категорий, но закономернось такова, что если в языке есть, например, зеленая цветовая категория, то обязательно будет и красная, и черная, и белая. Подход Берлина и Кея заключается в вычленении из языка т.н. базовых цветообозначений - таких, которые соответствуют обозначенным выше цветовым категориям. Если одной цветовой категории соответствует два цветовых обозначения, то константируется “диффузная” цветовая система. Само исследование цветообозначений ориентируется на их связь и интерпретацию через физический спектр: каждая цветовая категория закрепляет за собой определенный участок цветового спектра. Для подобной работы с цветовыми обозначениями используется т.н. Munsell Chips - набора из 120 цветовых карточек. На протяжении исследования информанту предлагается назвать цвет предлагаемой ему карточки, а также выбрать карточку, которая наиболее хорошо описывает данный цвет (это называется фокальный цвет - главный, безоттеночный цвет всей цветовой категории). Таким образом описываются цветовые обозначения сквозь призму цветовых категорий. Примечательно, что носители совершенно разных языков выдают одинаковые карточки при назывании фокального цвета.

Безусловно, подобный подход не является исключительно лингвистическим, скорее, находясь на стыке лингвистики и антропологии. Между тем, именно в лингвистике на протяжении полувека он все еще сохраняет чрезвычайную популярность. Так, например, известна работа [Dunn et al. 2011], в которой описываются методы исследования семантических полей: касательно цветообозначений, предлагается использовать подход, как раз использующий Munsell chips, также ср. [Сибирева 2017], в которой исследуются горномарийские цветообозначения.

Естественное развитие теоритической базы Берлина и Кея представляют работы по т.н. Vantage Theory - теории преимуществ, разрабатываемой лингвистом Робертом Маклори с 1989-ого года. Как кажется, она не вносит существенно новый взгляд на природу цветовых обозначений, придерживаясь физиологического подхода, предложенного Берлином и Кеем. Теория Преимуществ описывает в первую очередь то, каким образом происходит языковая концептуализация цвета. Основываясь на таких понятиях, как доминантный и рецессивный признак, в работах Маклори предлагается высчитать, что для носителей данного языка важнее: сходства некоторых подобных оттенков или различение их по контрасту. На основании этих данных предлагается рассматривать, какие цветообозначения зарождаются в данном языке.

Наиболее подробная критика физиологического подхода представлена в работе [Вежбицкая 1996]. В ней представлена весьма широкая выборка языков, в которых методология Берлина и Кея не просто не работает, она не может там работать, т.к. цветовые обозначения в таких языках никак не связаны с цветовыми образцами, в первую очередь коррелируя с объектами внеязыковой природы, цвет которых данные обозначения описывают. Это такие языки как валлийский, японский, польский, шусвоп, гинджильгани. Вместо физиологического подхода А. Вежбицкая предлагает некоторый лингвокультурологический подход, суть которого состоит в том, что существуют некоторые универсалии человеческого опыта, связь которых с универсальными зрительными категориями образуют определенные модели, благодаря которым образуются цветовые обозначения. В качестве примера таких моделей А. Вежбицкая приводит такие сущности, как огонь, солнце, небо, растительный мир вокруг - «эти модели составят основные точки референции в человеческом «разговоре о цвете»».

С тезисом об универсальных прототипах спорит Е. В. Рахилина в работе [Рахилина 2008]. Рахилина отмечает, что даже при ближайшем рассмотрении теория универсальных семантических прототипах не работает: : «Кажется, что применительно по крайней мере к русскому и украинскому языкам признание солнца прототипом для желтого означало бы как раз подмену языковой картины мира внеязыковой <…> Специальное исследование, посвященное желтому у И. Анненского (Тростников 1991), обнаруживает полностью противоположный образ желтого, ср. также об этом в Красильникова 1997: «Есть явная прикрепленность желтого к темному полюсу. <...> У желтого есть устойчивая ассоциация с мертвым. <... > Сочетания и контрасты цветов подтверждают тяжелую окраску желтого. Желтый омертвляет и иные цвета», ср.: В желтый сумрак мертвого апреля; К полудню от солнечных ран /Стал даже желтее туман; Позади лишь вымершая дача /Желтая и скользкая... и мн. др. Аналогичным, как кажется, является семантический ореол желтого у других поэтов начала века -- Блока (А в желтых окнах засмеются / Что этих нищих провели), Ахматовой (Только в спальне горели свечи / Равнодушно желтым огнем) и т. п». Взамен универсальных семантических прототипов Е.В. Рахилина утверждает, что понять природу цветовых обозначений можно, рассматривая их исключительно для каждого языка отдельно, предполагая, что природу этих цветовых обозначений можно рассматривать сквозь призму их семантической мотивации, приводя в качестве примера русские зеленеть и желтеть в качестве метафоры созревания и устаревания. Вместе с тем, в данной работе, следуя тезису Е.В. Рахилиной, предлагается «сопоставлять сочетаемость разных имен природных объектов с прилагательными цвета в атрибутивный конструкциях А-й Х (серая мышь) или сравнительных оборотах типа А-й, как Х (красный, как рак)», хотя в работе не отмечается, каким образом данные словосочетания проливают свет на семантическую интерпретацию тех или иных цветообозначений.

Стоит отметить, что замечания Е. В. Рахилиной и А. А. Вежбицкой являются весьма релевантными касательно языкового устройства цветовых обозначений, однако, они не предлагают четкого выхода из сложившегося положения в области исследования цветообозначений. Четкая методология к исследованию цветов в определенном языке предлагает лишь физиологический подход, а именно работы Берлина и Кея и Маклори. Тем не менее, подобный подход встречается с большим рядом проблем, которые могли бы быть несущественными для антропологии, но для лингвистики являются весьма грубыми допущениями. О них ниже.

1.Физиологический подход с точки зрения лингвистической науки

При изучении цветовых наименований данного языка апелляция к длине волны участка спектра, является серьезной натяжкой с точки зрения внутреннего устройства языка. Изначальное ограничение цветового инструментария на базовые цветовые обозначения, как кажется, является очень грубым допущением, т.к. из рассмотрения сразу выпадают т.н. “небазовые” цветовые обозначения, но между тем, они являются и весьма значимыми. Количество небазовых цветовых обозначений, выпавших из рассмотрения, может варьироваться от языка к языку. Если для горномарийского это может быть сравнительно малым количеством, то для русского языка это колоссальное количество цветовых обозначений. Это, например, такие цветовые обозначения как изумрудный, салатовый, лазурный, хаки, фуксия, золотой, коралловый - все эти и многие другие цветовые обозначения просто не учитываются при описании цветовых обозначений.

Более того, в русском языке встречаются такие цветообозначения, которые имеют весьма узкую сферу употребления - они употребляются в основном с именами определенных объектов. Это, например, такие цветовые обозначения как карий - по отношению к цвету глаз; вороной, гнедой, каурый - по отношению к масти лошадей, рыжий - по отношению к цвету волос и цвету шерсти лисы, червонный - по отношению к цвету золота (также используется для обозначения масти карт), бурый - по отношению к цвету шерсти медведя и для описания коричневого оттенка многих природных объектов, багровый - по отношению к цвету крови, так же как и алый, и многие другие.

Все перечисленные цветовые обозначения при физиологическом подходе не описываются, про них неизвестно практически ничего: ни то, каким образом они функционируют, ни как они образованы, ни как они различаются от языка к языку. Между тем, для исследователя, изучающего цветовое поле определенного языка, эти данные могут оказаться весьма значимыми.

Оспаривая данные замечания, можно сказать следующее. Во-первых, базовый цвет - это такой, за которым не стоит никакого морфологического прототипа. Во-вторых, за базовыми цветами не закреплено употребление с определенными объектами, и таким образом, базовые цвета являют собой то, что в сухом остатке дает семантическое поле цветовых обозначений. Действительно, в русском языке такие цветовые прилагательные как охристый, золотой, лазурный, коралловый имеют совершенно четкий морфологический источник образования - это охра, золото, лазурь, кораллы и т.д. Тем не менее, например, с цветообозначениями, считающимися базовыми, такого не происходит, у красного, синего, желтого нет морфологического прототипа.

Тем не менее, этот аргумент не кажется значимым, т.к. для цветового поля в принципе типологически характерно образование цветовых обозначений из имен объектов, являвшихся источником образования: таков механизм, например, в китайском языке, как описывается в [Богушевская 2005] - в данной работе рассматривается история синхронно существующих красных цветообозначений, и оказывается, что практически для каждого красного был морфологический прототип. Также известны славянские красные цветовые обозначения: серб. црвен, чеш. иervenэ, слвц. иervenэ, польск. сzеrwоnу.В этимологическом онлайн-словаре Макса Фасмера указывается, что эти цветовые обозначения происходят от иьrviti “красить в красный цвет”, которое в свою очередь происходит от *иьrvь. Значит, у этих слов также был морфологический прототип, хотя они определенно являются базовыми.

Что же касается, второго контраргумента, то действительно, можно сказать, что такие прилагательные как гнедой, каурый или пегий описывают именно масть лошади, а не ее цвет, и именно поэтому они могут употребляться в качестве прилагательного, и в качестве существительного (между тем, как кажется, для цветового поля русского языка релевантны только прилагательные, и поэтому если предполагаемое цветовое обозначение употребляться как существительное, то оно не является цветовым обозначением) - примеры взяты из Национального Корпуса Русского Языка (далее - НКРЯ).

(1) А нависающий над всей этой суетой бог Аполлон смотрел поверх площади равнодушными пустыми бельмами, правя четверкой гнедых куда-то на юг, на свой болеепривычный Олимп. [Алексей Моторов. Преступление доктора Паровозова (2013)]

(2) Но уже Павел видит, что вскинуть не успеют, как будут вровень с валуном, сажени четыре от него Ї этот на гнедой лошади первый, Ї так подождать, пока чуть минует.[Ирина Ратушинская. Одесситы (1998)]

Более того, в русском языке есть и другие цветовые прилагательные, которые употребляются вместе с именем в основном одного определенного объекта. Это, например, карие в сочетании с глаза. Онлайн-словарь Ефремовой пишет о карем следующее: прил. 1) коричневый (обычно о цвете глаз). 2) темно-гнедой, светлее каракового (о масти лошадей). Что касается описания лошадей, то маловероятно, что в современном русском языке лошади все еще описываются прилагательным карий Во всяком случае, в разговорном русском языке. Но например, человек, занимающийся разведением лошадей, вполне способен знать и употреблять каряя лошадь, но вопрос в том, является ли карий общеупотребимым в языке остальных носителей. Если, например, про вороной или гнедой можно предположить подобное, то для карего весьма маловероятно. В НКРЯ сочетание карего вместе с глазами встречается 1018 раз, а с лошадьми - всего 7, причем последнее употребление датировано 1937-ым годом Встречаются и другие существительные, описываемые прилагательным карий, например, волосы, брови, гладь моря и т.д., но как кажется, эти словосочетания являются скорее художественным приемом, чем реальным употреблением.. И если в случае с карим субстантивация невозможна, то можно утверждать, что карий еще можно отнести к семантическому полю цветов в русском языке, а вот описание масти лошадей - нет.

Тем не менее, в русском языке встречается и другие породы животных, которые описаны определенно цветовым прилагательным, которое перешло (или способно переходить) в существительное: это чернобурка, или черно-бурая лиса. И бурый, и черный, безусловно, являются цветовыми обозначениями, и тем не менее, в их сочетании они субстантивируются. Как кажется, здесь наблюдается интересное свойство цветовых прилагательных русского языка: если сфера употребления цветового прилагательного ограничивается одним единственным именем, и при этом цвет объекта, имя которого описывает данное прилагательное, постоянен, то он переходит из класса цветовых прилагательных в класс существительных, классифицирующих данный объект. Нет других объектов, способных описываться прилагательным черно-бурый. Ровно так же, как и нет других объектов, способных описываться прилагательными гнедой, вороной, пегий и т.д. Именно поэтому эти цветовые прилагательные становятся классифицирующими для данных объектов, и могут становиться существительными.

Как видно, уже при ближайшем рассмотрении может оказаться, что насчет разных слов может быть разный вывод о том, является ли это цветовым обозначением или нет. При описании семантического поля цветов обычно принято считать (по методологии Берлина и Кея), что цветовые обозначения обычно адресованы разным областям цветового восприятия. Однако, как видно, это не так, т.к. то, что является цветовым обозначением, во-первых, не всегда несет функцию цвета, но имеет классифицирующую функцию, а во-вторых, зависит от конкретной природы объекта: ср. карие глаза, русые волосы, бурый медведь, гнедая лошадь, коричневое пальто - значит ли это, что в русском языке пять коричневых? Ответ может быть вполне утвердительным, но их распределение обусловлено не тем, что длина волны, подходящая для них, разная, а тем, что это разные классы объектов. Так все же, что такое цвет? В качестве рабочего определения цвета и цветового обозначения можно воспользоваться основной функцией цветов, и соответственно, цветовых обозначений. - различать объект среди ему подобных, поэтому в данной работе предлагается использовать следующее: если при одинаковой форме и фактуре определенного объекта (но как правило, не в размере, ср. бурый медведь и бурый медвежонок) наблюдается разница в окрасе поверхности, то мы имеем дело с цветом, который соответственно должен описываться цветовыми обозначениями, причем для разных классов объектов это может быть один цвет, но разные цветовые обозначения. Таким образом, под данное определение попадают все описанные выше цветовые обозначения. Это и такие слова как пегий, вороной, сивый, гнедой и т.д., т.к. при одинаковой форме и фактуре лошади различие проводится исключительно по их окрасу - цвету, и такие как изумрудный, персиковый, малиновый и т.д., т.к. при описании, например, одинаковых предметов одежды различие проводится по их цвету: платье может быть как красным, так и цвета морской волны. Тем не менее, как кажется, данное р определение не способно включить такие цветовые обозначения, как например, алый, багровый и их отличие от красный - они, на первый взгляд, не различают никакой объект, и способны описывать только цвет крови, однако в данном случае стоит ссылаться на тот факт, что для одного цвета может быть несколько цветовых обозначений, и если кажется, что контекста для их распределения нет, то это лишь значит, что на данном этапе языкового развития его сложно задать.

Как видно, даже при ближайшем рассмотрении апелляция к базовости цветов является весьма грубым допущением с точки зрения внутриязыкового функционирования цветовых обозначений. Уже на этом уровне физиологический подход встречается с реальным материалом, который не способен уложиться в условиях данного подхода. Помимо базовости, в подходе Берлина и Кея предлагается использовать уже указанные выше Munsell Chips, и видно, что уже при описанном материале они не способны охватить его, т.к. приведенные цветообозначения релевантны только для объектов, существующих во внеязыковой действительности (ср. также рыжая лиса, красная футболка). Невозможно предъявить информанту цветную карточку и получить, например, гнедой или вороной, ровно как и карий, сизый и т.д.

Более того, язык проводит такую разницу между цветовыми обозначениями, которую невозможно получить при помощи Munsell Chips - это разница между природными цветовыми обозначениями и цветообозначениями, кодирующими артефакт, хотя такая разница встречается в языках. Например, в горномарийском языке для описания двух разных предметов (платья и цветка), окрашенных в один и тот же цвет (рыжий) используются разные цветообозначения: для платья использовалось прилагательное k??rдn `коричневый', а для описания платья использовалась лексикализованная конструкция t??l valgan `цвета огня'. Первое представляет собой цвет артефакта, в то время как второе - цвет природного объекта. То же можно встретить и в русском языке, например, коричневый и бурый, рыжий и оранжевый, красный и алый и т.д.

Также существуют языки, в которых противопоставление цветов выражается действительно семантическим путем: это такие оппозици как `теплый' vs. `холодный' в коптском языке ([Schenkel 2007]) или `свежий' vs. `сухой' в языке хануноо [Вежбицкая 1996]. Помимо этого, существуют языки, в которых цветовые категории вмещают сразу несколько цветовых обозначений, причем некоторые из них могут быть описаны только через сочетаемость с именем природного объекта: это такие я понский, горномарийский, бесермянский, валлийский - в этих языках наличествуют несколько лексем для обозначения синей цветовой категории: в этих языках она может вмещать несколько цветовых обозначений, и как правило, одно из них является широкоупотребимым, а другое - более узким. Например, в горномарийском языке есть цвета klovoj и sims?? `синий': первый является весьма широкоупотребимым, в то время как второй употребляется только по отношению к морю и небу. И в остальных языках ситуация может быть похожа, например, в японском и валлийском существуют цветовые обозначения aoi и gwynyrd, которые описывают цвет травы после дождя (причем японское aoi относится к цветовой категории синего, а валлийское gwynyrd - к цветовой категории зеленого). Эти цветовые обозначения еще можно получить, используя физиологический подход (ср. рус. голубой), но описать их функционирование сложнее, т.к. чаще всего они могут употребляться только по отношению к объектам, с которыми соотносятся эти объекты (как горномар. sims??). Невозможно поместить такие цветообозначения на карточку. В этом плане релевантен пример, изложенный в [Вежбицкая 1996] со ссылкой на [Jones, Meehan 1978]: «Равно поучительным является способ (который таблица сама по себе показать не может) получения данных: «Сначала Гурманамана (информант) сказал, что такого цвета -gungaltja вообще нет, и показал не на таблицу, а на кусок блестящей фольги, которая лежала на скамейке в палатке. 'Вот это вот и есть настоящий gun-gungaltja, а не вся эта ерунда'. ... Заявив так свой протест, Гурманамана провел примерную границу, выделяющую цвета -gungaltja. Видно, что только около 10% цветных пластинок включается в эту категорию, а основной массив таблицы принадлежит к классу -gungundja». Вполне возможно, что под gun-gungaltja понимается такой цвет, который способен быть источником света, или способен отражать свет, или иначе говоря, является “ослепительным”. Подобное хоть и кажется, что не попадает под категорию цветовых обозначений, на самом деле способно встречаться в языках. Так, например, подобное возможно и в русском языке, в котором есть прилагательное белоснежный, которое описывает “ярко-белый” цвет - такой белый цвет, который способен отражать свет (впрочем, это не совсем так, как мы убедимся ниже). Однако, это проблема, заложенная не в Munsell Chips, а в цветовых категориях, разрабатываемых физиологическим подходом Берлина и Кея.

Несмотря на то, что термин цветовых категорий очень удобен в рамках описания цветовых обозначений, в подходе Берлина и Кея предполагается, что для одна цветовая категория способна вмещать только одно цветовое обозначение. Однако, как видно, это не так. Тем не менее, подобные цветовые обозначения не всегда развиваются согласно именно определенному цветовому пути. Например, картина, уже описанная для японского, валлийского и прочих языков, говорит об этом. Работы Маклори в этом ключе показывают, что развитие цветовых обозначений для этих языков может быть описано с точки зрения физиологического подхода, и позволяют учитывать указанные выше языки (вместе с ними и русский, и например, польский) Помимо них, существуют языки, в которых цветовые категории кумулируются весьма неожиданным образом с точки зрения типологии цветовых обозначений: это, например, такие языки как шусвоп, в котором происходит кумуляция зеленого и желтого, коптский, в котором происходит кумуляция красного с желтым и их противопоставление синему с зеленым, а также ряд языков, в которых встречается кумуляция голубого и зеленого (например, для носителей горномарийского языка цвет sims?? может быть как и голубым, так и зеленым). Эти данные представляют языковой материал, который не укладывается в концепцию связи между определенным цветовым обозначением и определенным участком физического цветового спектра.

Между тем, цветообозначения весьма существенны с точки зрения типологического сравнения языков, однако то, какие карточки предъявляют носители разных языков, как кажется, не слишком существенно с точки зрения лингвистической науки. В действительности, практически ничего не меняется от того, что носители русского и английского языков при назывании синий и blue выдают разные карточки, это ничего не говорит о цветовом функционировании как системы, в языках есть куда большая, сочетаемостная разница.

Цветовая лексика в разных языках способна кодировать и объединять объекты совершенно по-разному. Например то, что в русском языке называется золотая рыбка, ровно как и в английском golden fish, в итальянском языке называется pesce rosso `красная рыба', в то время как в итальянском языке и английском языке рус. рыжая лиса называется как red fox и volpe rossa соответственно `красная лиса'. Помимо этого, как указывает [Рахилина 2008], если в русском языке говорят серые мыши, то в агульском говорят черные мыши. Также например, если в русском, английском, итальянском и многих других языках есть `белое вино' и `красное вино', то носители горномарийского языка под этим же стимулом выделяют просто вино и водку.

Подобные замечания показывают, что лексические системы цветовых обозначений устроены совершенно по-разному: они не только по-разному кодируют объекты, но и имеют различный цветовой инструментарий. Что еще более примечательно, так это то, что никто и не знает, как они устроены, т.к. исследователи цветовых обозначений сосредотачиваются на физиологическом подходе, в то время как он дает, как видно, крайне мало информации о том, как в принципе устроено функционирование тех или иных цветовых обозначений.

Теоретическая база

Как было показано выше, физиологический подход дает крайне малые результаты для лингвистической науки - такой подход был бы скорее интересен антропологам, чем лингвистам. Как видно, необходима разработка новой методологии сбора и описания цветовых обозначений, в рамках лингвистической науки. Этот подход должен показывать функционирование цветовых обозначений как системы, и сделать это, как точно отмечает [Рахилина 2008] только для каждого языка отдельно.

В данной работе предлагается разделять поле цветовых обозначений на два класса. К первому классу относятся такие цветообозначения, у которых есть морфологический источник образования: это лазурный, изумрудный, золотой, фуксия, серебристый, малиновый и т.д. Это весьма продуктивный класс цветовых обозначений, все цветовые обозначения в нем выделяются одним опредленным свойством - они все образованы от имени определенного природного объекта. С точки зрения устройства механизма цветовых обозначений описание подобной модели весьма важно, т.к. она представляет собой принцип, позволяющий языку идиоматизировать и концептуализировать цвет определенного объекта - обычно это объекты природного происхождения. Причем сам этот механизм может различаться от языка к языку. Например, в русском языке есть три модели образования прилагательных такого класса: это адъективизация и последующее употребление получившегося прилагательное в атрибутивной позиции (например, рус. серебристый парик, в котором серебристый образован от существительного серебро); конструкция цвета Х, в которой в качестве Х используется существительное, цвет объекта которого концептуализируется и идиомитизируется в данной конструкции (например, футболка цвета фуксия, в ней в качестве источника используется фуксия - это название цветка с насыщенным розово-фиолетовым оттенком), а также при описании цвета в русском языке используется комбинация этих двух стратегий, когда, например, невозможно употребление в атрибутивной позиции или в конструкции цвета Х. В данном случае используется конструкция Х А-ого цвета, в которой в качестве Х используется имя объекта, цвет которого описывается, а в качестве А используется само деривационное прилагательное (например, кофта кофейного цвета, в этом словосочетании в качестве источника используется существительное кофе).

Ко второму классу относятся все остальные цветовые обозначения: это цветовые обозначения, которые описывают природные объекты, а также класс базовых Термин “базовые цветообознаения” является весьма удобным с точки зрения цветового описания в языке, однако, в данной работе под базовыми цветообозначениями понимаются не такие, за которыми стоит определенная цветная карточка, или которые развиваются по определенному пути, а такие, которые обладают большой сочетаемостью. Также и термин цветовая категория является очень удобным с этой точки зрения: он позволяет описывать цветовые обозначения как фреймовое поле (в терминологии [Рахилина, Резникова 2013], выделяя доминантную лексему - базовое цветообозначение, и цветообозначения, которые описывают фрейм, например, в английском языке глаза описываются доминантной лексемой brown - `коричневый', а в русском языке выделяется отдельная лексема карий, ср. в этом ключе серб. оштра борода и рус. колючая борода. цветообозначений. Таким образом, в этот класс попадаются такие цветообозначения как гнедой, вороной, румяный, красный, синий, фиолетовый, бурый, рыжий и т.д. Нахождение данных прилагательных в одном классе не случайно. В действительности, в чем разница между базовыми и переферийными прилагательными цвета? Только в том, что одни широкоупотребимы, а другие - нет. Таким образом, данный класс представляет собой некоторую шкалу сочетаемости, на одном конце которой находятся такие прилагательные как красный или синий, базовые, а на другом конце - такие как гнедой, вороной и т.п. Между ними находятся такие прилагательные как рыжий, бурый, алый, карий и т.д. Как кажется, с помощью этих двух классов можно описать весь цветовой инструментарий в языке. Однако, стоит также обратить внимание на пересечение поля светлый-темный и поля цветовых обозначений. Так, например, в русском языке лексемы светлый и темный способны описывать цвет. Между тем, они не являются цветовыми обозначениями, т.к. не различают цвет в прямом смысле этого слова. Первый класс, класс морфологически образованных цветовых обозначений, в данной работе обозначаются как деривационные цветовые обозначения. Второй класс обозначается как концептуальные цветовые обозначения, т.к. на синхронном уровне они чаще всего ни от чего не образованы, и существуют лишь в виде концепта в языке носителя - красный постольку красный, поскольку это красный.

Помимо этого различения с точки зрения языкового описания важно, как язык проводит модификацию цветовых значений. Так, например, не для всех объектов возможно описание чистым красным, зачастую в таких случаях используется модификация цвета (например, светло-красный). Для описаниях механизма модификации данного языка необходимо описать, какие слова могут выступать в качестве цветового модификатора данного языка. Для русского языка это в основном такие прилагательные как светлый, темный, бледный, насыщенный, которые присоединяются в качестве приставок к модифицируемому цветовому обозначению, ср. светло-зеленый, бледно-зеленый, темно-зеленый, насыщенно-зеленый. Важно, что большинство Помимо этого, в русском языке есть морфема аттенуатива -оват, которая показывает, что в данном объекте цвет выражен в меньшей степени, ср. желтоватый, синеватый. Также цветовые обозначения способны присоединять диминутив -еньк и аугментатив -ющ: желтенький, розовенький, краснющий, синющий. Что примечательно, аттенуатив способен употребляться с широким списком концептуальных цветовых обозначений, однако, с деривационными не способен: *лазурноватый, но рыжеватый. Однако, он не может употребляться с узкосочетаемостными цветовыми прилагательными: *кареватый, *гнедоватый. Это замечание может говорить либо о переходе таких лексем как рыжий или бурый в разряд доминантных лексем, либо об исключительно классифицирующей природе таких ЦО Здесь и далее - цветообозначений. Также возможны такие сокращения как ДЦО - деривационное цветообозначение и КЦО - концептуальное цветообозначение..

Наконец, в типологической перспективе в качестве цветовых обозначений могут выступать как прилагательные (как в итальянском языке), так и глаголы (как в коптском), морфемы (как в эстонском), существительные (как в немецком, однако, там могут быть и прилагательными), также известно, что цветовые обозначения могут выражаться редупликацией (как в варлпири). Что касается русского языка, то цветовые обозначения в основном включают в себя прилагательные, но не исчерпываются ими. Так, например, в русском языке есть такие слова как брюнет, блондин, шатен, которые обозначают, что данный человек является носителем опреленного цвета волос, различают носителей волос среди им подобных. Также в русском языке есть такие глаголы как краснеть, зеленеть, которые чаще всего выражают процесс перехода в определенный цвет Но не только это. Так, например, работа [Рахилина 2008] отмечает, что эти глаголы являются источником для весьма обширного количества семантических сдвигов для русского языка.. Весь этот материал необходимо обнаружить при изучении цветового инструментария определенного языка.

2.Методология сбора цветовых обозначений

Цветовой инструментарий

Для наиболее полного описания цветового инструментария данного языка необходимо описать цветовой инструментарий и механизмы модификации цветового инструментария. Поэтому для того, чтобы описать цветовой инструментарий, необходимо предпринять несколько шагов. Во-первых, нужно спросить, какие цвета информант вообще знает - это позволяет обнаружить довольно большое количество цветообозначений с широкой сочетаемостью. Во-вторых, как уже говорилось выше, цвет вступает в силу при различении определенных объектов одинаковой фактуры и формы. Поэтому чтобы обнаружить определенное цветообозначение с узкой сочетаемостью, необходимо, чтобы стимул включал в себя несколько объектов. Для таких целей наиболее эффективно использование картинок в анкете. Так, например, чтобы определить, какое цветообозначение для какой лошади используется, нужно задать информанту картинку, на которой изображены все подходящие лошади и спросить, какие лошади изображены на картинке. Полная анкета, выражающая найденные и теоретические разделения объектов по цветовым обозначениям, приведена в приложении.

Что касается деривационного цветового инструментария, то необходимо узнать, каким образом происходит деривация идиоматизированного цвета в данном языке. Чаще всего деривационные цветообозначения используются по отношению к искусственно-созданным объектам: предметам одежды, посуде, обоям и проч. Конечно, возможно также употребление деривационных цветообозначений и по отношению к объектам природного происхождения, например, для русского языка это такие словосочетания как изумрудная листва или лазурные глаза, однако, подобные употребления скорее определены некоторыми художественными приемами, нежели прямой сочетаемостью. Для таких объектов приведен следующий эксперимент. На слайде изображен объект, чаще всего это предмет одежды, необходимо назвать его цвет. Цвет этого объекта должен или описывающимся данной лексемой, не совпадать с цветом объекта от имени которого произошла деривация, ср. мятный, или совпадать с цветом объекта концептуализации. После этого рядом с изображением предмета одежды появляется изображение объекта, имя которого является источником деривации. Информанту задается вопрос: возможно ли использовать имя данного объекта для обозначения цвета предмета одежды, и если да, то информанта просят назвать это цветообозначение в сочетании с названием предмета одежды. Ниже приведен пример одного из слайдов (картинка 4). Полный список слайдов приведен в приложении. На слайде изображена футболка, цвет которой в русском языке обозначается как мятный. Рядом выводится мята. Этот пример весьма показательный, т.к. на основе него можно сделать вывод о том, что цветообозначения не обязательно отождествлены с денотатом - вполне возможно, что именно таким образом в языке происходит переход из деривационных в концептуальные цветообозначения. Возможно также, что это и заимствование цветовой категории из англ. mint. Однако, и в данном случае mint не отождествляется с цветом мяты.

Цветовая модификация

После того, как цветовой инструментарий обнаружен, необходимо описать то, как он способен модифицироваться. Как кажется, это можно задать с помощью анкеты, в которой методом исчислений приведены все возможные вариации цветовых обозначений и их модификаторов. Однако, как кажется, более эффективным в рамках данной задачи использование эксперимента на референциальную коммуникацию. Он проводится следующим образом. Необходимо 2 информанта и набор из карточек, на которых изображены в одинаковой пропорции как объекты живой природы, так и объекты искусственной природы. Эти объекты должны быть выкрашены в непрототипический цвет - такой цвет, который отклоняется от идеала по яркости или насыщенности: он выглядит или светлее, или темнее, или более “грязным”. Также эти цвета могут являть собой смесь нескольких цветов. Информанты садятся по отношению друг к другу таким образом, чтобы не видели расположение карточек друг друга. У одного информанта карточки расположены в опредленном порядке, у второго - в хаотичном. Задача первого - объяснить на своем языке расположение своих карточек, а задача второго - расположить их таким же образом, как у первого.

Русский язык

Таким образом, мы переходим к описанию цветовой системы русского языка. Некоторые комментарии касательно сочетаемости и употребления цветовых обозначений уже описаны выше в данной работе, однако, для демонстрации работы нашей теоретической базы необходимо показать, как она работает на примере русского языка. Более того, как будет показано ниже, некоторые вопросы для русского языка остаются открытыми, и на них мы также попытаемся ответить, приведя типологический обзор сочетаемости некоторых цветовых обозначений. Стоит отметить, что семантика и ограничения на цветообозначений русского языка подробно описана в работе [Рахилина 2008], на которую мы стараемся ориентироваться в подходе, использованном для данной работы.

Цветообозначения в русском языке являются по большей части прилагательными, и используются в качестве атрибута в конструкции А-ый Х, ср. красная площадь, черные глаза, синий браслет и т.д. В то же время в русском языке цветообозначения могут быть и существительными, однако их употребление, ровно как и их сочетаемость, уже, ср. брюнет, шатен, белизна, желтизна. Также цветообозначения русского языка способны употребляться в качестве предиката: зеленеть, краснеть и т.д. Однако, как было сказано выше, основное употребление русский имен цвета находится в атрибутивной позиции в конструкции А-ый Х. В качестве Х используются существительные. Однако, не все существительные могут быть использованы в качестве Х. В [Рахилина 2008] приводится обзор таких имен существительных: «Нерелевантность признака цвета для рассмотренной выше группы лексем возникает в силу того, что у всех экземпляров этих объектов цвет признается одинаковым -- и поэтому не может (например, при сравнении их друг с другом), служить для говорящих «различительным признаком». Есть, однако, и другие случаи: такие имена, как, например, домна, ледокол, мост, патефон, конвейер, тормоз также (в отсутствие сильной прагматической поддержки) не входят в нашу конструкцию. Между тем, все эти и подобные им имена обозначают объекты, которые могут, вообще говоря, различаться по цвету. Но почему же тогда мы не говорим, например, ?синий мост,небоскреб, конюшня, элеватори др.? На наш взгляд, причина, тем не менее, та же: мы всё равно не можем сравнить между собой соответствующие объекты по цвету. В данном случае это происходит потому, что обычно в данной точке пространства они представлены одним единственным экземпляром: если в толпе много (разноцветных) шляп, пальто, зонтиков, на проезжей части много (разноцветных) машин, на улице много (и тоже разноцветных) домов или зданий, то такие, например, сооружения, как конюшня или плотина обычно не соседствуют с одноименными им». Таким образом, мы переходим к рассмотрению непосредственно цветовых обозначений.

Концептуальные цветообозначения

Как было сказано, в класс концептуальных цветовых обозначений попадают такие цветовые обозначения как красный, синий, желтый и т.д., а также бурый, рыжий, гнедой, вороной. Класс данных цветовых обозначений представляет собой некоторую шкалу сочетаемости: ниже приведена табл. 1, в которой цветообозначения отображены по порядку их вхождения в НКРЯ. В ней ЦО расположены по убыванию - от наиболее распространенных, обладающих наибольшей сочетаемостью, и как следствие, наибольшей частотностью, до наименее распространенных, обладающих меньшей частотностью, и как следствие, меньшей частотностью.

Семантическая разметка прилагательных по цветам является преищумеством НКРЯ, благодаря которому, можно узнать, какое процентное соотношения между ЦО. Как видно, наиболее распространенные из них - это и самые распространенные цветообозначения в языках мира - белый, черный, красный. Необходимо привести несколько замечаний, касающиеся расположения ЦО в таблице. Как видно, сюда включаются такие ЦО как бежевый, багровый, пегий, червонный и т.д. В самом деле, эти ЦО настолько маргинальны, что ставится под сомнение их цветовая природа, однако, в действительности, эти слова ничего, кроме цвета и не обозначают, и служат только для различения внеязыковой действительности.

Однако, примечательно, что одни, как кажется, более маргинальные цветовые обозначения являются более распространенными, чем иные - менее маргинальные. Одним из таких является рыжий, который насчитывает 1.2% от всего подкорпуса цветовых обозначений. Дело в том, что с помощью рыжего описывается соответствующий цвет волос, бороды, усов, шкур животных и только этим прилагательным можно его описать в русском языке, ср. *красные усы (помимо того, что с помощью рыжего иногда описываются и некоторые артефакты). То же можно сказать и про соответствующие прилагательные типа седой, которое описывает цвет волосяного покрова престарелых людей; бурый, описывающее цвет медведя, цвет земли и т.д. Засчет того, что за этими прилагательными закреплен определяющий их контекст (рыжие волосы, седая борода, бурый медведь), то их частотность становится выше. Эти цветообозначения (а также алый, пунцовый, багровый, пегий и т.д.) выделяются тем, что они являются т.н. природными цветообозначениями - такими, которые способны описывать в основном природные объекты внеязыковой действительности, и в то же время, базовые (или доминантные) цветообозначения с более высокой частотностью, эти объекты не способны описывать. Нельзя сказать красная борода, серые брови, коричневый медведь, желтые волосы, с той оговоркой, что эти объекты не выкрашены в данный цвет. Верно и обратное: природные цветообозначения очень редко могут описывать цвет артефактов: допустимо сказать, например, рыжее платье (3):

(3) И девчонка исчезла, Ї только рыжее платье мелькнуло в зеленой листве. [Леонид Сапожников. Митя Метелкин в Стране Синих роз (1988)]

Однако, это такое словосочетание весьма малоупотребимо: всего 5 вхождений. В то же время, нельзя сказать *седая кепка, *бурый браслет, *белокурая майка и т.д. Однако, есть и природные цветообозначения, которые все-таки могут описывать цвет артефактов: это, например, алый (4) (5):

(4) Ї взвизгнула Лида в сумасшедшем ярко-алом платье. [Татьяна Тронина. Русалка для интимных встреч (2004)]

(5)Руки их были в белых перчатках, ноги Ї в белых чулках, в волосах Ї белые банты, а через плечо Ї алые ленты. [Алексей Иванов. Географ глобус пропил (2002)]

Получается, деление между артефактными и природными цветообозначениями не строгое: есть некоторая переходная зона, цветообозначения которой могут отнестись и к одной, и к другой категории.

Также есть и природные ЦО, которые обладают сочетаемостью настолько низкой, что их включение их в класс цветовых обозначений может казаться сомнительным решением: таковы, например, ЦО червонный, румяный и пестрый. Приведем несколько замечаний, касательно их статуса как цветовых обозначений.

Червонный - это общеславянское ЦО для красный, ср. серб. црвен, чеш. иervenэ, слвц. иervenэ, польск. сzеrwоnу, и происходит оно, как указывается в этимологическом словаре Макса Фасмера, от иьrviti “красить в красный цвет”, которое в свою очередь происходит от *иьrvь. С постепенным замещением червонного красным, у первого теряется его основная сочетаемость, а следовательно, и частотность. Сейчас червонный употребляется в основном по отношению к золоту (6) и (7), а также по отношению к масти карт (8).

(6)В 1891 году вновь перекрыли пять глав и вызолотили их червонным золотом. [Вознесенская Давидова пустынь (2004) // «Журнал Московской патриархии», 2004.05.24]

(7)…справа за ней тянулся Воспитательный дом, за ним высились резные контуры Кремля, а ещё дальше пламенели на солнце пять червонно-золотых куполовхрама Христа Спасителя. [Александр Солженицын. В круге первом, т.1, гл. 1-25 (1968) // «Новый Мир», 1990]

(8) Если рыжий Ї то бубновый король, если женатый Ї то червонный король. [И. А. Ильф. Из записных книжек (1927-1928)]

Последний пример представляет глубокий интерес, т.к. способность червонного описывать масть карт с одной стороны делает его более частотным, чем, например, гнедой (а также и других ЦО, связанных с лошадьми), но вместе с тем, и лишает его цветовой семантики, и поэтому становятся возможны употребления типа червовая десятка (9), а также дама червей (10)