Языковые средства эстетизации невроза в романе Л. Канали “Ognuno soffre la sua ombra"

«В один день видишь, как телега тащит блаженных телят на церемонию жертвоприношения нелепым олимпийским богам, а чуть позже там оказываются и матери этих созданий» . Канали описывает отношение Лукреция к животным, используя эпитеты, в которых вложены чувства заботы и трепетности. Поэт предпочитает мир без эволюции человека, так как считает, что люди ставят себя выше животных, с чем Лукреций не согласен. Прогресс человечества в поэме Лукреция описан через постепенную контекстуальную градацию [и]. Он видит мир, где есть место только для животных, которые являются, как он говорит, «менее искусственными существами, чем люди» . Поэт одержим мыслью о возвращении мира в место, где не было людей - в мифологический мир животных, поэтому выступает против всех людей:

“Ma tu ti sentiresti diverso da tutti, un vero ribelle all'odio, al rancore, al'inganno reciproca, alla violenza, e finalmente libero dal peso che ti schiaccia l'animo e ti offusca la mente”/ «Но ты будешь чувствовать себя иначе, чем все, настоящий повстанец ненависти, злобы, взаимного обмана, насилия, и, наконец, свободным от бремени, что защемляет тебе душу и притупляет ум» .

В заключении главы, Муза узнаёт о том, что кто-то выпустил животных, хранящихся для жертвоприношений. Врач сразу мысленно предписывает эти действия своему недавнему пациенту. Со стороны кажется, что такие поступки в реалиях мира выглядят странно. Ощущение нелепости передаётся описанием поведения выпущенных животных, а также описанием мест, где они оказываются:

“Освобождённые, они подались в бега по всем деревням, по окружающим лесам”.

Через описания действий животных показана вся безысходность ситуации, которую описывает Лукреций. Становится ясно, что они не находят себе места в современном мире, представляют для человека опасность, поэтому будут убиты ради сохранения и прогресса людского рода.

Некоторые из поступков Лукреция несут в себе преступный характер. Его одержимость идеей о возвращении мира животным привела к тому, что в одном из эпизодов он убивает богача, который пренебрежительно относился к животным, убивал их, чтобы прокормить мурен, которых держал и откармливал годами, за что в результате и был отдан им на корм . Символы и аллегория в этом эпизоде следующие: Мурены - олицетворят олимпийских богов, которым люди преподносят жертвоприношения любого вида. Также, в эпизоде выражена мысль, которой руководила Лукрецием при совершении этих действий «Око за око, зуб за зуб» [и].

Выпущенные на волю животные - метафорично описывают невротические страсти и мысли Лукреция, при случае, если он так же попытается их высвободить.

Глава завершается мыслью, частично отсылающую читателя к пьесе Евгения Шварца «Убить дракон», о том, что это существо (дракона) придётся убить в каждом [с. 406]. На пути к освобождению и душевному равновесию, поэтам нужно было избавиться от внутреннего состоянии невроза, чего им сделать не удалось:

«Опустошённый, Муза спросил себя: это его вина, что он не может вылечить поэтов, или же им было суждено умереть в молодом возрасте, сожженным собственным внутренним огнём?» .

Состояние невроза сравнивается со стихией, которая в случае неосторожного с ней обращения, сожжёт все на своём пути.

2.3 Травмы Вергилия

Помимо описаний исторических событий, на которых в данной работе внимание акцентировано не будет, рассказ о Вергилие начинается с небольшого упоминания мнимости драгоценных металлов. Возможно, Канали хотел этими строками указать на то, что люди, жившие тогда в Риме, в поисках освобождения от внутреннего гнета обвешивали себя металлами разных мастей, в надежде избавиться от болезней. Автор же через одного из психотерапевтов романа - Антония Музы - предупреждает, что металлы могут произвести отрицательный эффект на здоровье человека. Также это является символом мнимых ценностей, которые Канали высмеивает в своём романе.

Тело. Вергилий - поэт, при имени которого на ум приходят возвышенные строки из «Энеиды», описан Канали как человек-идеалист, который всегда доводит свои произведения до конца, рассчитав каждую мелкую деталь. В то же время, Вергилий человек мнительный. Он говорит о сильных болях в животе и в желудке “…forti dolori allo stomaco e all'addome” , которые, как ему кажется, являются причиной его нежелания общаться с самыми близкими друзьями, а также, что намного хуже для самого поэта, влияют на написание поэмы «Энеида», точнее, на невозможность продолжить её. Канали оперирует фразой, где представлен лингвистический приём оксюморон, чтобы точно описать Вергилия - “malato eccelente”/ «превосходный больной» . Эта фраза двусмысленна, и есть две версии, почему автор употребляет такое лексическое средство: во-первых, в этой фразе есть некая ирония. Если бы Муза был шарлатаном, то ему бы понравилось работать с человеком, страдающим ипохондрией, как в случае с Вергилием, потому что ему можно было бы предписать любые болезни, и тот бы поверил в свой диагноз. Во-вторых, “eccelente” можно также перевести как «идеальный», что сочетается характером персонажа Вергилия.

Далее по тексту становится понятно, что боли его действительно беспокоят, так как он боится, что «Энеида», как Муза выражается, «не выйдет в свет»/ “…il poema «…» non giunga alla luce” . Канали специально использует такой фразеологический оборот, потому что из уст обычного психотерапевта это звучит иронично, а из уст Вергилия - возвышенно. Если брать во внимание перевод, то итальянский и русский варианты полностью совпадают.

Примечательно то, что Вергилий уже третий по счёту пациент Антония Музы, и читатель наблюдает следующую картину: Муза сам начинает сходить с ума от возраста, от усталости и от бесконечного анализа ситуаций своих пациентов. На приёме с Вергилием Канали описывает это как если бы Муза бал пациентом Вергилия, а не наоборот . Ситуация меняется, когда Антоний замечает зафиксированный взгляд Вергилия в одной точке: Канали очень чётко передаёт в этой ситуации фразеологическое выражение «затишье перед бурей», потому что, спустя пару долгих минут молчанья» Вергилий, буквально простонав, восклицает, что ему плохо:

“con voce, piu' simile a un gemito, sillabo': “Musa, sto molto male.””

Наконец, читателю становится ясно - мнительные опасения Вергилия на самом деле не являются таковыми. Это тот самый случай, когда у человека есть вдохновение сочинять и творить, но физическая боль, как описано у Канали «блокирует» все мысли.

Его дальнейшие передвижения по комнате описаны через эпитет “faticosamente”/ «вяло (утомлённо)» .

Дух. Felix, qui potuit rerum cognoscere causas,/ atque metus omnis et inexorabile fatum/ subiecit pedibus strepitumque Acherontis avari./ fortunatus et ille, deos qui novit agrestis,/ Panaque Silvanumque senem Nymphasque sorores

В этих строках «Энеиды» идёт сравнение между духом, который присущ философам-эпикурам и духом людей, которые верят в пантеон древних богов. Дословно (выделенные строки):

«Счастливы те, кто сумел познать основы вещей «…» «но удачлив также тот, кто знаком с богами деревни». В строках Вергилий сталкивает два противоположенных мира, которые сосуществуют в одной и той же реалии: события происходят в одном хронотопе, но с людьми разных взглядов. Изначально можно предположить, что Вергилий не относит себя ни к одному, ни к другому течению, потому что он несчастен, в отличие от эпикуров и язычников. Канали показывает в следующих строках, что Вергилий принадлежит неопифагоризму - течению, одновременно отделяющему сущность души и тела и связывающему их причинно-следственной связью. Рассуждения Вергилия о человеке близки к современным (поздним) христианским представлениям о концепции бога единого, а также бессмертии души (что также встречается в учениях Платона). Так как персонаж Вергилия у Канали идеалист, то это течение идеально подходит для героя: у него болит тело - от этого страдает его поэма, в которую поэт вкладывает своё мастерство.

Душа. Автор описывает Вергилия как человека, обладающего меланхоличным темпераментом, стеснительным и пугливым . Из последующих описаний можно заметить следующие его характеристики: он идеалист, когда речь идёт о работе. У него высокие ожидания, идеалы, в которые он верит, и которых ждёт и практически требует от близких его людей. Это отчётливо показано в эпизоде из его детства, когда он впервые увидел непосредственно при совершении полового акта. Канали описывает ощущения тогда ещё маленького Вергилия как страх и разрушение его представлений о своих родителях. Атмосфера, которую интерпретирует Вергилий из воспоминаний, описывается с применением контекстуальной гиперболы: «зверские звуки, исходящие из постели», «тела в беспорядке», «тела кажущиеся мёртвыми», «разврат» . Дело в том, что у Вергилий, свято верящего даже на момент юношества в идеализированные типы любви как Агапе и Филию, частично разрушилась картинка мира.

“…non poter realizzare il mio sogno di armonia nell'amore, cioe' piena ma tenera unione di anima e di corpo”/ «…не иметь возможности воплотить в реальность мечту о гармонии в любви, в полном, но нежном слиянии души и тела»

В этом предложении показан иной взгляд на Вергилия как персонажа. Он чист в помыслах, ожидает, что мир примет его мечты, но сталкивается с реальностью, отличающейся от его представлений. Слово “realizzare” лучше перевести на русский язык через словосочетание «воплотить в реальность», а не «реализовать». Так, стиль будет соответствовать повествованию и языку Канали.

Травмированный Вергилий также хорошо показан в эпизоде из его юности, связанный с открытием для себя гомосексуальности как явления. Он ожидает, что его знакомый испытывает к нему крепкие дружеские чувства “c'era piena confidenza fra noi”/ «между нами было доверие» . До момента получения очередной травмы, Вергилий описывает взаимоотношения со своим другом исключительно в светлых тонах “l'amavo come un fratello maggiore”/ «я любил его как старшего брата», “raccontava storie meravigliose”/ «он рассказывал потрясающие истории» . Для сравнения после произошедшего Канали использует слова, показывающие смятение и отторжение реальности Вергилием: “reagii con violenza”/ «среагировал с применением насилия», “un turbamento”/ «смятение», “fuggi verso la casa”/ «сбежал к дому».

Канали на протяжении всей главы использует оттенки гиперболы во всех действиях и словах Вергилия, потому что герой реагирует резко на всё, что он не понимает и на то, что для него неприемлемое.

Итак, можно сделать вывод, что Вергилий с одной стороны персонаж, чьи представления о мире не совпадают с реальностью. Можно увидеть, что он разделяет вселенную на чёрное и бело, где нет места оттенкам. Среди прочего, у персонажа отчётливые задатки максимализма, и высокие ожидания от окружающих. Причиной невроза Вергилия также является его неумении видеть разницу между идеализированными представлениями о мире в философских учениях и реальностью.

У него по-настоящему травмирована душа, а постоянное переосмысливание ситуаций и рефлексирование являются главными причинами глубокого невроза персонажа.

2.4 Отстранённый Гораций

Прежде чем начать анализировать главу, необходимо упомянуть, что Гораций - единственный персонаж, который посетил Антония Мусу во второй раз, что, возможно, свидетельствует о его твёрдых намерениях в поисках ответов на свои вопросы.

Тело. В оригинале название главы звучит так: “Orazio segreto”, что дословно переводится как «Гораций скрытный/таинственный». Объяснение, почему на русский язык лучше перевести “segreto” как «отстранённый» следующее: при слове «таинственный», человек представляет спокойного, старающегося не вызывать к себе внимания персонажа. Если судить по появлению героя в студии, то можно обратить внимание на то, что атрибутика главы «таинственный» не совсем соответствует персонажу: “…il corpo breve e grassioccio si agitava sulla sedia, il viso era preoccupato”/ «…короткое толстоватое тело вздрагивало на стуле, лицо было встревожено» . Так может вести себя человек, который долгое время находился погружённым в свои мысли, и теперь ему необходимо высказаться.

У героя нередко случаются галлюцинации в виде разделённой картинки мира , которые, как и в случае с Вергилием, мешают его творчеству: “non riuscivo piu' a leggere, e non avrei potuto piu' scrivere…” Он не может сконцентрироваться на своей работе, потому что даже буквы «пляшут перед глазами и делятся на двое. Левый и правый глаз не могут между собой договориться». Сопровождается это, естественно, головными болям .

Душа. Проблемы этого героя, как и многих персонажей романа, следуют из детства. У Горация был перед глазами пример в качестве требовательного и работящего отца, который возложил на своего сына большие надежды. Гораций называет его “ottima pasta d'uomo” . Для перевода выражение довольно трудное. “Pasta d'uomo” можно перевести как «мягкий/правильный/хороший человек». Если углубиться в этимологию, то происходит она из традиций итальянской кухни, особенно это касается хлеба: хороший хлеб должен быть сделан из хорошего теста. В итальянском языке часто употребляется выражение-вопрос “Di che pasta sei fatto?” - «Из чего ты сделан/Из какого теста ты сделан?». “Ottimo” - «превосходный». Судя по описанию отца, он сделан из «правильного теста», поэтому Канали специально утрирует, сочетая две словоформы с мелиоративной коннотацией. Самый подходящий перевод этой фразы в выдержанной стилистике - «превосходный добряк».

“…una condizione sgradevole che aveva sul mio animo effete negativi «…» mi succitava ostilita'...” - пример в качестве отца и его требовательность вызывают у героя враждебные чувства по отношению к всему. Канали позже впоследствии назовёт героя, утрируя, `vittima sacrificale - жертва, принесённая в жертву - «жертвенный агнец».

На протяжение всей главы Гораций будет мысленно искать разные образы отца: `il padre alternativo', отца-опору, отца-создателя, отца-поводыря. Отца, который примет его без высоких достижений в карьере. “Un fanciullo smarito”/ «Брошенное дитя» - именно таким охарактеризовал его Муза. Каждый раз, когда подобие отца оказывается рядом, герой буквально умирает от потребности выговориться: «…mi sento smascherato, messo a nudo…»/ «…чувствую себя беззащитным, голым…» . Канали специально использует снисходящую градацию, чтобы показать эффект постепенности в речи Горация.

Всё состояние героя можно охарактеризовать как пессимистичность, потерянность и паническая боязнь перед неизвестностью. Боязнь перед будущим “un irrazionale e angoscioso timore del futuro”/ «иррациональный и мучительный страх будущего» , видение жизни как испытания “la vita non e' altro che un susseguirsi di memonti difficili”/ жизнь - это не что иное, как череда трудных моментов .

В отличие от Катулла, который из одной крайности кидался в другую, Гораций подбирает два противоположных явления из своей реальности и сравнивает их в более спокойном тоне. Ниже представлена небольшая таблица некоторых приёмов сравнений по главе, переведённых на русский язык, которые Канали противопоставляет друг другу:

Дух. В стихотворных формах у Горация больше всего присутствует мотив агрессии. В качестве примера можно взять один отрывок из цитирований, посвящённый его привязанности к Теофилу, в которой Канали использует приём постепенной градации, трансформирую разные состояния героя, а также символизм. Таким образом, получается следующая цепочка:

Si annebbia la mente (непонимание происходящего, галлюцинаций) - lacrime (печаль) - fuoco (агрессия), mi consuma lentamente (самоуничтожение) - l'amore non scioglie (попытка предоления одиночества) - morte divida gli amanti (смерть) .

Только по одному этому стихотворению можно проследить две контрастные вещи: Гораций в стихах - живой, даже если это проявляется в форме агрессии, открыто высказывающийся, надеющийся на что-то. Гораций в жизни - человек с синдромом пониженного чувства собственной значимости, который не может найти место в жизни, пока не найдёт того «отца», за которого будет бесконечно цепляться. Эта картинка описывает Горация даже в таких экстремальных ситуациях как, например, война. Как он выразился позже в главе: «Я следую войне, в которой нет моих интересов. Я тот, кто бросается в хаос битвы, а после спасает себя, бросается в бегство, бесславно бросая оружие» .

Итак, Гораций - персонаж, который видит в себе больше отрицательных качеств, чем положительных. Можно даже предположить, что герой сам себе не доверяет: “la costante sfida a te stesso per il controllo delle emozioni” . Канали создаёт в некоторых частях текста это ощущение таким образом, что Гораций говорит о себе в третьем лице. У него проявляются явные синдромы брошенного ребёнка, который находится в постоянном поиске родителя. К счастью, он находит его в лице Мецената, который «наконец заставляет чувствовать его в своей тарелке» (“sentirsi a suo agio” - аналог русской версии фразеологизма «чувствовать себя в своей тарелке». Agio - досл. комфорт) . У Горация проблема так называемого проводника и спутника. Все люди, которых он встречал в жизни, были проводниками - давали ему опыт, знания, вдохновение, но не оставались с ним для продолжения пути. Он чувствует, что Меценат, человек, за которого он цепляется, и есть тот самый спутник. Меценат - человек, который возьмёт на себя ответственность - в это Гораций хочет верить. Потеря этого образа-отца грозит поэту потерей рассудка .

“La natura si rinuova di continuo «…» La vita umana e percepita da noi nel suo ineluttablie finire”. Выделенное словосочетание «необратимы конец» - усиливает эффект выражения, придавая ему философский оттенок.

Единственный способ излечиться - принять неизбежные вещи как явления ординарные: “andare incontro alla vita, com'essa e', e andare incontro alla morte quando essa vera'” .

2.5 Проперций и его двойник

Тело. Канали описывает внешние признаки и действия персонажа следующим образом: “una carattere si manifesta anche con il modo di bussare”/ «характер проявляется даже в манере стучаться», “un largo salute della mano”/ «широкое рукопожатие», “asciutto e virgoroso”/ «холодный и энергичный», “viso non bello ma attraente nell'irregolarita' dei tratti/ «некрасивое лицо, привлекательное неправильными чертами», “viso nell'espressione sicura e vagamente beffarda dello sgurado”/ «лицо, выражающее уверенность, а во взгляде - расплывчатую ухмылку» . В описании невроза духа упоминается, что Проперций - человек с повышенным мнением собственной важности, гордец. Все его телодвижения и мимика очень точно передают его личность. Канали описывает все эти действия, применяя эпитеты, которые показывают широту, энергичность движений. Это выражается даже в эпизоде, где он говорит о неудобстве стула, на котором он чуть ли не лежит . Маленький стул противопоставлен Канали раздутому самомнению персонажа, он его сковывает, не даёт вести себя так, как Проперцию вздумается. К описанию действия Проперция можно было бы применить цитату Ницше «Чем шире твои объятия, тем легче тебя распять» [и], только в обратном отражении: Ницше говорил про наивность и доброту некоторых из людей, а широкие движения Проперция несут в себе хамский настрой. В любом случае, он тоже расплачивается неким подобием распятия - неврозом.

Душа. Проперций предстаёт перед читателем сначала в образе юноши: «молодой человек был известен также своим характером, высоким о себе мнением и беспринципной распущенностью» , затем на приёме у психотерапевта с былой тенью всего того, что было в его молодости: «неверный и несчастный, любовный раб» . Канали ловко использует приём аллитерации в итальянском языке - “infedele e infelice” - который можно через тот же приём передать при переводе на русский язык, что и было сделано чуть ранее. Это создаёт эффект динамичности, придаёт тексту некое движение, мутацию.

Душевные раны героя, как и практический у всех персонажей книги, связаны с детством. Так, он потерял отца и был свидетелем казни многих своих соотечественников - “testimone del sacrificio cruento dib en duecento notabili umbri” . Действия взрослых людей, особенно те, которые совершены с особой жестокостью, оказывают очень сильное влияние на сознание детей/подростков, причиняя им душевную травму. Проперций также описывает действия людей при власти, называя их «творцами зверства» и искренне презирает их. Также, у него не было никакой поддержки со стороны матери. Вспоминая её, он применят такие сравнения как «твёрдая, как скала», «никогда не сдающаяся», «требующая невозможного от меня», «заставляющая до сих пор чувствовать меня вину за потерю своего мужа» .

Как уже было упомянуто, персонаж страдает от повышенного чувства собственной значимости, а также не умеет себя вести. О себе со слов Мецената говорит в следующее тоне: “Он хочет превратить грязь в золото, а золото в более драгоценный металл” . Канали оперирует восходящей градации в этой части текста.

Всё его отношение к миру сведено к двум ощущениям: первое - в детстве - «безумный гнев на мир, на жизнь, на всех» . Канали специально делит однородные члены предложения с помощью предлога “contro” (в русском варианте управления глагола предлог будет «на»), чтобы усилить эффект враждебности в характере персонажа. Второе - на момент рассказа - «сейчас ничто не может ужаснуть меня или ранить» .

Любовные проблемы в романе встречались также у Катулла. Интересно, что действия при неврозе обоих описаны практически одинаково - «напасть, прежде чем нападут на тебя» . Единственное отличие - Катулл чувствовал вину. Проперций гордиться своими поступками: «…трудности и враги, люди, которые никак ко мне не относились, завидовали моему таланту, ненавидели меня за успех, который я имел у их женщин» .

Глава называется «Проперций и его двойник». Канали вложил в название два смысла: во-первых, речь идёт о характере самого персонажа, который будет разобран чуть позже. Во-вторых, Канали даёт намёк на возлюбленную героя - Кинфию, с которой Проперций в неком смысле соревнуется и на которую гневается. Она описана как «женщина свободных нравов, такая же агрессивная, ветреная, но страстная, возвращавшая тебе (Проперцию) те же обиды, что ты ей причинил» . «Мы не выносим людей с теми же недостатками, что и у нас» [с. 256] - эта цитата отчасти описывает всю ситуацию между Проперцием и Кинфией.

Дух. Проперций в стихах и Проперций в жизни - два разных человека. Он объясняет своё агрессивное поведение по отношению к Кинфии как самозащиту. В стихах же он признаётся в своих истинных чувствах к этой женщине - в желании быть с ней, в нежности, в любви-эросе. Канали представляет следующую схему поведения героя: Когда Проперций пишет стихи, он снимает с себя защиту в виде агрессии, когда он находится не мире стихов, а в реальности, его начинает всё вокруг раздражать, и он возвращается в мир, далёкий от той любви, про которую он пишет в стихах - в Людус. На примере отрывка одного из стихотворений, посвящённых Кинфии, в дословном переводе можно увидеть, насколько сильно отличается Проперций в стихах:

…Я бы хотел, чтобы цепь нас сблизила/ таким образом, что ни один день не смог нас разлучить./ Примером будут голуби, соединённые в любви,/ самец и самка, стянутые одним союзом./ Заблуждается тот, кто ищет конца безумной любви:/ настоящая любовь не знает ни границ, ни меры. «….» ею я буду жив и ею же умру!

В других стихах он говорит обо всём так же возвышенно, нежно и твёрдо. В стихах Проперций кажется настолько сильно убеждённым в силе эроса, что иногда пишет следующее: “chiunque in una sola note pui' trasformarsi in un dio”/ «за одну ночь любой может стать богом» .

В жизни же, он тайно влюблён в Кинфию, но пытается ей причинить боль, в результате чего сам оказывается жертвой своих собственных обид: “una vittima che si ribella furiosamente fingendosi, anche di fronte a se stesso, una vincitrice”/ «жертва, которая яростно бунтует, притворяясь, даже перед самим собой, победителем» . Он притворяется сильным, ведёт себя крайне непристойно в некоторых ситуациях - это является для него защитной реакций или самообманом. С одной стороны, на Кинфию он злится больше всего, потому что тактика «sex and violence» на неё не действует. Она та, кто может дать ему отпор и не допустить к себе пренебрегательного отношения, в рамках которого привык обращаться Проперций. С другой - он тайно мечтает быть с ней, завоевать Кинфию.

Проблема Проперция также заключается в том, что он бросается в крайности. По его размышлениям, - это единственный способ выжить, выговориться, но, в итоге, он занимается уничтожением самого себя: «…ты хочешь всего или ничего. То ты на небе, то ты на земле. «…» ты одновременно и преследователь и жертва» «На небе» - перевод на русский язык с “alle stele” (досл. «на звёздах»).

Нельзя отнести Эрос к идеальному типу любви. В нём больше выражена эмоциональная составляющая. В сознании Проперция Эрос стоит выше остальных типов любви, поэтому неудивительно то, что его поведение иррационально. В венецианском диалекте, например, существует выражение “far' sborona”, что переводится как «выпендриваться». Именно так можно описать действия Проперция по отношению к Кинфии: «Всё моё окружение, весь Рим знают о несовершенствах и пороках Кинфии. Но даже я ей изменил и, чтобы отомстить, объявил об этом» .

Таким образом, можно сделать вывод, что Пропеций - один из самых тяжёлых пациентов Антония Музы. Он пришёл на приём не для лечение своего невроза, а для того, чтобы ещё раз подтвердить тот факт, что пока он сам не захочет меняться, у него ничего не получится. Герою не нравится критика его действий, он отказывается слушать свою рациональную часть, впадает в крайние состояние Эроса, от которых сам впоследствии страдает. Ему необходимо направить свои эмоции в нужное русло, потому что даже психотерапевт Муза, который должен вести себя спокойно со своими клиентами, лечить их, в конце главы не выдерживает присутствия гиперэмоционального Проперция. Глава заканчивается словами Антония: «Целитель, лечи себя» .

2.6 Лукан, поэт ужаса

В главе будет показана эстетика ужаса, которую Канали описывает для передачи невроза данного героя.

Душа-тело. Все события, описанные Канали в этой главе, имеют прямое отношения к влиянию войны на всю последующую жизнь человека, каким оказывается персонаж Лукана. Как и практически у всех героев романа, его физические и психологические состояния мешают ему заниматься творчеством, или лучше употребить слово «блокируют», как это делает Канали . Для использования событий, происходящих во время войны, автор использует эпитеты, передающие атмосферу боя, резни: «кровавый», «трагический», «тяжкий» . Помимо событий военных, Канали также удалось передать напряжённые политические настроения того периода времени в Римской империи.

Что касается Лукана - он описан как человек, «страдающий психическими расстройствами», «имеющим галлюцинации», намного сильнее чем, например, у Горация - видения Лукана мешают ему воспроизводить быкновенные телодвижение: “non poteva attraversare una piazza…”/ «он не мог перейти площадь» , “la piazza, nella sua mente, si era trasformata in una viscida distesa di alghe putrescenti, fra le quali s'intravedevano i corpi decomposti...il suo corpo fino a fargli perdere i sensi”/ «площадь в его сознании превращалась в склизкое пространство, обросшее гнилыми водорослями, среди которых виднеются разлагающиеся тела…кончилось всё тем, что он потерял сознание» . Канали использует эпитеты, передающие не самые приятные явление. Это картинка отдалённо похожа на описание душ в Царстве Мёртвых в представлении древних греков, которым правит Аид.

Разговаривает поэт всегда «неуверенно, почти напугано» . У героя также присутствуют признаки двух распространённых фобий - агорафобия (боязнь открытых пространств) и одновременно клаустрофобия (боязнь закрытых пространств): «…когда я нахожусь в открытом или многолюдном пространстве, охваченный неудержимой необходимостью сбежать, меня подталкивает на нахождения укрытия в закрытом тихом месте; но даже это «запирание» меня не успокаивает, даже наоборот - увеличивает мою тревогу» . Также, герой постоянно слышит голоса, которые, как ему кажется, преследуют его.

В главе присутствует мотив противостояния на то время правящего императора - Нейрона и поэта Лукана. Канали называет поэта «человеком, у которого есть поэтическая жилка» .Нейрон же, как известно, не отличался устойчивой психикой и слишком сильное внимание уделял развлечениям. Все эти развлечение привели к тому, что однажды в порыве вдохновения он велел сжечь Рим, чтобы написать об этом стих. Из всего этого можно сделать вывод, что Нейрон завидует таланту Лукана, так как последнему не нужно прибегать к опрометчивым действиям, дабы написать шедевр.

Также, Нейрон был известен убийством собственной матери, которая по преданию попросила убить её, заколов живот, в знак того, что родила, убившего мать. В этой части главы также идёт противопоставление Нейрона и Лукана. Поэта часто преследуют мысли об убийстве собственной матери: «desiderio di cancellarla come una persona»/ «желание уничтожить её как человека» . Символ убийства через закола живота присутствует также у Лукана в размышлениях о матери. “Amore visceral”/ «Утробная любовь» - связь, которая зарождается у беременно матери с ребёнком. Из мыслей поэта становится ясно, что он желает разрушить связь с матерью, потому что она повлияла на тяжёлый характер героя. Он говорит, что часто представлял мать-идеал, когда на самом деле она таковой не являлась. Для описания матери в представлениях Лукана Канали использует такие эпитеты как: «эгоистичная», «тщеславная», «чудаковатая», «разочарованная», «недоверчивая» .

Лукан также не скрывает своего недовольства из-за правления Нейрона, сравнивая его со львом, который, вкусив однажды человеческой крови, вернётся к своим жестоким инстинктам . Всё его отношение к ситуации, происходящей в империи, выражается через яркий метафорический оборот в сочетании с соединение двух противоположенных явлений : “Sono cadute le illusioni e le speranze di una nuova eta' dell'oro, di una pacifica e armoniosa convivenza fra il potere e gli intelletuali…”/ «Разрушились иллюзии новой золотой эпохи, спокойного и гармоничного сосуществования власти и интеллигенции» .

Во сне Лукану приходиться повторно переживать ужасы реальности: он часто видит трупов, погибших на войне людей, которые ожили и преследуют его. Канали передаёт атмосферу сна, как если бы это был кошмар наяву: «…я вижу тени, которые появляются передо мной с уже искалеченным лицом, с ужасом на нём, с зелёноватой пеной у рта (намёк на отравление, переданная через семантическую метонимию)» . Снова Канали делает параллель кошмаров, которые мучают Лукана, и тех, которые мучили Нейрона после убийства матери.

Можно с уверенностью сказать, что страх перед всем не даёт возможности Лукану спокойно жить. «...Мне нужен покой. Я закрываю глаза, чтобы уйти от всего, чтобы создать искусственную тьму, в которой нахожу покой. Я всегда любил ночь, противоположенную дню своими шумными и непреодолимыми цветами. Но с некоторых пор в пространство тишины и тьмы я вижу, как врывается свет и гром, которые меня парализуют и возрождают ужасы жизни…» . Канали переворачивает ассоциативную картинку света и тьмы в голове читателя, делая тьму - укрытием, а свет - врагом.

Дух. Если затрагивать отрывки стихов, которые использует Канали для передачи невроза, то он выделяет в них два аспекта: во-первых, мотив покоя, который Лукан не может найти в жизни, во-вторых, мотив кошмаров, перемешанных с политическими взглядами и ужасами войны. Для наглядности, рассмотрим один отрывок, переведённый дословно на русский язык.

«Счастливы те, кто смог узнать перед крахом мира место своего покоя. Война уставших/ не зовёт в бой, их крепкий сон не тревожит звон трубы./ Их ждут жёны, молодые сыновья, скромное жилище./ Их принимает их земля, они не кочую, словно переселенцы./ Ещё от одного Судьба их освободила - от мысли постоять за кого-то. Канали использует этот отрывок, чтобы передать мысль о том, что полного покоя в жизни нет. Его можно приобрести только через смерть.

В отрывке про «страшный лес», скрыт следующий смысл: лес - аллегория государства, в котором римский народ находится в гнёте, проливая каждый день кровь в различных гражданских войнах. Канали использует этот отрывок из «Фарсалии», так как в нём наибольшее количество эстетики ужаса: «деревья, окроплённые человеческой кровью», «ветер не дует в этих местах», «звери и птицы находятся в страхе», «поток чёрной воды», «идолы древних богов» «гниль деревьев», «алтарь с жертвами»… Вокруг леса всё меняется, тогда когда внутри леса всё находится в напряжении и в постоянстве. В продолжение отрывка, который Канали не включил в главу, чтобы не нарушить атмосферу невроза, речь идёт о Цезаре, как инициатора действий - он срубает лес, вдохновляя других солдат, показывает, что те должны присоединиться к нему в борьбе за место императора Рима.

В некоторых из других отрывков, Лукан сравнивает гражданскую войну с ядовитым существом, возможно, змеёй, чей яд убивает медленно, заставляя чувствовать каждый момент упущенной жизни, и каждый орган, которого касается яд .

Итак, Лукан - поэт, переживший гражданскую войну. Таким людям сложно рассказывать про прекрасные стороны жизни и ,тем более, убедить их искать эти вещи. И всё же, это будет истинным лекарством для такого типа расстройств, тогда когда мнимый антидот - сожаление, к которому прибегает Лукан, переживая события войны снова и снова. Атмосферу неврозу окольцовывает смерть поэта через вскрытие собственных вен.

2.7 Ювенла, больной генвом

«Если характер позволяет, то возмущение производит поэзию» . Это предложение точно описывает Ювенала как человека в целом, а также хорошо сочетается с названием главы.

Тело. Канали вводит последнего персонажа романа, давая намёк на ошибочное представление людей о людях: опасность первого впечатления. Так, описание персонажа походит на иллюстрирование телосложения и внешности стереотипного, строгого и таинственного критика. «Очень высокий, худой, аккуратно одет и пострижен, широкий лоб, уверенная походка, в которой читалась надменность» . Если же присмотреться к нему, то персонаж сильно отличается от предыдущего описания: «Но уже на расстоянии пяти метров такое описание становилось неподходящим, даже перевёрнутым» . Канали описывает настоящую внешность Ювенала используя такие фразы как: «кривизна в росте», «чрезмерная худоба», «широкий непропорциональный лицу лоб», «подозрительное и изменчивое лицо, иногда смиренное, почти рабское, надменное, и всё же статично несчастное» .

По опыту предыдущих героев, можно увидеть, что стул и кушетка, которые фигурируют в комнатах разных психотерапевтов, являются проявителями - показывают некоторые черты персонажа невербальными способами. Так, например, Канали описывает посадку Ювенала на стул, используя слова «неудобный», «неуверенно» . Можно предположить, что таким образом персонаж взаимодействует в реальной жизни с новыми, непривычными для него предметами.

Как было сказано ранее, невроз души и тела зачастую нераздельны. Такие сочетания проявляются у Ювенала. Канали охарактеризовал из «ананкастическим расстройством» или «принуждением жестов». Если выражаться проще, то это синдромы человека, склонного к перфекционизму, что иногда может доходить до абсурдных форм, вплоть до слежки за своими жестами. Так, телодвижения персонажа описываются в такой манере, будто герой проводит каждый раз ритуал, который его одновременно успокаивает и заставляет следить за жестами - перебирает предметы на столе и расставляет их в идеальной симметрии . Такие люди бывают очень консервативными в своих взглядах, любят тотальный порядок и не терпят вторжения в их пространство без позволения того самих героев, будь это вторжение физическим или эмоциональным.

Иногда, у поэта, в порыве гнева, случаются припадки из-за высокого давления, и он не может вспомнить строки из собственной сатиры .

Душа. Рассмотрим подробнее то, как Ювенал относится к явлениям, которые не хочет принимать: «Гражданин недовольный, хмурый был первоклассным поэтом, но писал только жесточайшие сатиры, направленные против «непристойных» одеяний высокопочтенных женщин «…», гомосексуалов и против ненавистных иммигрантов, в особенности «грекетят» или сирийцев» . Одним словом, если бы Ювенал жил в современном мире, то его можно было бы назвать человеком сексистких - считающих женщин человеком второго сорта, гомофобных - критикующих сексуальные меньшинства, и националистических - считающих другие национальности недостойными, взглядов. Ювенал искренне ненавидит мутации, которые происходят с обществом, в частности то, что в нём стало больше коррупции и проституции: “…tutto questo provoca in me un'angosciosa indignazione”/ «…всё это вызывает во мне чувство мучительного возмущения» .

Дух. Исходя из нервоза души персонажа, можно предположить, почему его любимой и единственной возможной формой стихосложения является сатира. Благодаря этому жанру он может высмеивать пороки общества. Проблема заключается в том, что он либо труслив, либо им движет инстинкт самосохранения, поэтому всё отношение к обществу он публично не высказывает, делает это исключительно в своих сатирах, меняя имена персонажей, в целях своей же безопасности. Персонажи сатир Ювенала делают то, о чём тайно мечтает сделать сам поэт, - изменить общество жестокими циничными способами. «Я не выдерживаю беспорядка в нашем городе, ставшем столицей хаоса, шумным, небезопасным, одним словом, непригодным для жизни, где в любой момент можно стать жертвой пожара, обвала, ограбления…» . Одно из главных отличий итальянского языка от русского заключается в том, что в первом существуют ёмкие слова, которые на русский язык переводятся целыми фразами, а то и предложениями. Так, например, «непригодный для жизни» в итальянском языке можно выразить через одно слово “invivibile”.

Так как Ювенал предусмотрителен, то все свои записи носит с собой «под одеждой, крепко прижатыми к груди» . Сатира является отсылкой на такое явление, как личный дневник. Только там он не притворяется, цинично пишет всё, что думает об обществе. При случае, если он потеряет его, то никто не поймёт, что слова в «дневнике» принадлежат Ювеналу, потому что все действия выполняет выдуманный персонаж - Умбриций.

Рассмотрим подробнее отрывок из сатиры: буквально каждая строчка пропитана циничной правдой об обществе, по мнению Ювенала. Высмеивает он всё постепенно, раскладывая всё по слоям, от большего (общего), к более мелкому (частному): «Что мне делать в Риме?» - ему чуждо место, в котором он находится. Можно даже употребить выражение «белая ворона» - то, как Ювенал ощущает себя в городе. «Я не умею лгать. Не умею восхвалять плохие книги» - возможно, Ювеналу противны пустые труды авторов, которых он считает недостойными, ведь персонаж, как уже было сказано, высокомерен. «Игнорирую гороскопы, не хочу пророчить смерть отца» - отсылка к правящему слою римского общества, правители которого часто прибегали к использованию магии и прочим эзотерическим вещам, а также строили козни против собственных друзей и родственников. «Не промываю кишки лягушкам» - предположительно, на русском языке аналогия фразы «не промываю кости никому». «Не несу подарков и вестей от любовника к жене, зато это делают другие» - намёк на ненависть Ювенала к разврату, что происходит в обществе. «Не предлагаю помощи тому, кто крадёт, я иду один» - отсылка на то, что он не собирается связываться с преступниками (в случае ценностей Ювенала - преступники, которые крадут, - иноземцы). «Как будто бы я калека, бесполезное тело с потерянной правой рукой (имеется в виду, что он не способен к работе)» - мотив одиночества. «Кого в наши дни ценят? Сообщника с корыстным сердцем, молчащим обо всём и без угрызений совести» - отсылка на скрытность персонажа и на его несклонность к лицемерию и распространению сплетен .

В других строчках выражает ненависть к иммигрантам:

«не переношу Квиритов в городе, переполненным греками. Уже давно Оронт впал в Тибр и принёс с собой язык, платья, флейты, инструменты с косыми струнами, пошлые барабаны и девиц, которые развратничают в цирке» . В отрывке выражены все возможные оттенки ненависти к иммигрантам. В строчках сравниваются две реки, что усиливает эффект необратимости такого явления как иммиграция, потому что невозможно отделить воды одной реки от другой. Канали приписывает оттенок инородности, чуждости всему, что каким-либо образом связано с иностранцами, заполонившими Рим через приём неполной метонимии. Это сделано для того, что показать как одновременно снисходительно и гневно относится Ювенал к иноземцам: его раздражает чуть ли не каждая деталь, связанная с ними, а когда деталей чужой культуры становится много, на их фоне исчезают ценности римской культуры.

Нужно также отметить, что Ювенал плохо переносит критику. Это видно не только по описанию его мыслей и эмоций, но и по тому, что он единственный персонаж всего романа, который ушёл от одного психотерапевта к другому, потому что счёл того некомпетентным. Канали отчётливо показывает гневливый настрой Ювенала.

В основном, негодования поэта происходят из-за политических настроений в городе. Когда психотерапевт предполагает, что Ювенал поступает как трус, когда всего лишь пишет о своём негодовании, а не высказывается отрыто, он меняет русло диалога. Так, Ювенал сравнивает аллегорически поведение элиты и тех, кто им служит, с подачей пойманной рыбы: допустим, важное лицо поймало рыбу, рыба ужасная, невкусная, но никто об этом не говорит. Все трусливо хвалят рыбу и умалчивают то, что она не настолько прекрасна, как оно кажется элите, потому что боятся, как он говорит, «до чёртиков» . Он понимает, что многими людьми движет страх потерять жизнь, потому что именно это случилось при попытках совершения революции с предыдущим героем романа - Луканом, но он не может оставаться в стороне от всего происходящего. Поэтому, можно сказать, что Ювенала как человека - не существует. Это сплошной комок гнева. “Ho i protesti contro l'ingistizia…”/ «Я протестую против несправедливости…»“La poverta' non da la felicita'”/ «Бедность не даёт счастья», “Sono la corruzione e il crimine a produrre la ricchezza”/ «Коррупция и преступления порождают богатство» . Рыба - семантическая метонимия для этого контекста. Она олицетворяет любое действие элиты и реакцию на неё всех остальных.

Важно отметить, что в отличие от своего сатирического персонажа, Ювенал не может или не хочет уйти из города, который ему неприятен. Из отрывков его сатиры можно понять, что поэт крайне критично относится к римским реалиям, жёсткими рамками противопоставляет себя и всех остальных, пытается призвать к морали. С другой стороны, его можно также назвать человеком, который превращает свой крест в некое подобие свастики: желает насаждать своё мнение и приводить всё к тотальному порядку вещей, как он делает это с доской, на которой раскладывает фигурки в симметрии. Такой тип невроза связан с восприятием вещей в схеме «как хорошо было» и «как плохо стало».

Заключение

Роман Луки Канали “Ognuno soffre la sua ombra” действительно раскрывает многие диагнозы, описанные в психоанализе и в документах, описывающих изучение психосоматики пациентов, страдающих неврозом. Поведение всех героев романа также описано в некоторых из психотерапевтических практик, существовавших в реальном мире.

Язык автора нетривиален и сложен. Однако паттерн невроза показан настолько точно и разнообразно, что по одним лингвистическим средствам, используемым автором для описания поведения своих героев, а также их душевных переживания, диагноз пациента становится ясным. Этот факт стал большим преимуществом в ходе работы и во время изучения романа и его разметки на предмет стилистических средств, потому что не было необходимости искать скрытого, двоякого смысла в стиле автора. Это создавало непреломляемую связь между врачебным опытом в реальном мире в сфере психотерапевтической практики и описаниями Канали в романе: диагнозы и описания во врачебных протоколах ведутся точно и по правилам, что совпадает с логикой построения картинки невроза у автора. Эстетика невроза передана очень понятно, подробно и точно.

В ходе работы были выявлены некоторые сложности: иногда с трудом удавалось переводить отрывки из форм стихосложений, цитируемые героями романа, в которых также была передана атмосфера невроза. Это было связано с тем, что язык поэтов, являющихся главными героями романа, невероятно сложен для поверхностного анализа. Приходилось прибегать к оригиналу на латыни, а также к некоторым переводов на русском языке, чтобы понять мотив невроза. То есть, в целом, сложность вызывали части перевода невроза-духа. С неврозом тела и души дело обстояло намного проще.

Что касается опыта, полученного в ходе исследования: оно дало возможность расширить словарный запас в итальянском языке, так как язык у автора разнообразен, а также получить некоторые навыки перевода.

В ходе исследования также выяснилось следующее: практически все гипотезы, поставленные в начале исследования, были подтверждены.

Первая гипотеза заключалась в том, что различные состояния невроза будут переданы с помощью различных языковых средств. Эта гипотеза подтвердилась отчасти. Так, например, передача невроза, связанного с вопросами привязанности героя к кому-либо, осуществлялась через показание двух крайностей, в которые герои впадали (Катулл, Проперций, Лукан, Гораций). Когда речь шла о травмах, полученных в детстве, стрессовом состоянии и депрессии (Лукреций, Вергилий, Гораций, Лукан, Проперций), превалировали приёмы преувеличения, в котором также передавались оттенки атрофированных или гиперэмоциональных состояний, а также снисходящей и восходящей градаций, а также слова были переданы через пейоративную коннотацию. Состояние психоза, страха и галлюцинаций (также тех, что вызванных психотропными средствами) чаще передавалось через оксюморон не только как средство, но и оксюморон символики - объект трансформируется из общепринятой мелиоративной пейоративной коннотации и наоборот (например, свет - символ вторжения, тьма - символ спокойствия). Также в некоторых описания упоминается резкая контекстуальная градация в обоих направлениях (Лукан, Лукреций, Катулл). Гневные настрои переданы через эпитеты жестокости и метафоры (Ювенал и Проперций).

Нужно также отметить то, что чаще всего во время анализа попадались такие средства как: описательные эпитеты (а вместе с ним асиндетон и полисиндетон в синтаксисе, так как эпитетов множество), метафоры и фразеологизмы. Последние использовались в силу того, что стиль Канали широк, и язык героев, очевидно, поэтичен. В некоторых случаях (например, у Проперция) эпитетов было слишком много, отчего создавалось ощущение неприязни к персонажу, будто бы Канали указывает на чудаковатость и надоедливость героя и на то, что у него гипертрофированы эмоции.

Примечательно также то, что нигде в тексте не встретилось игры слов через зевгму (пример: он кончил писать, а также жизнь). Ожидалось, что в некоторых местах текста Канали будет давать намёки на этот приём, так как он бы помог укрепить атмосферу невроза, но, видимо, автор не использует в стиле своего произведения это средство.

Также выяснилось, что при передаче любого состояния невроза, помимо различных языковых средств, их объединили одни из самых частых - антитеза (противопоставление) и сравнение. Асиндетон и полисиндетон также были самыми часто встречающимися, если рассматривать языковые средства из разряда синтаксических. В каждой главе в той или иной степени эти приёмы являлись некой связью и создавали всё настроение романа в целом, как колеблющееся, сомневающееся состояние человека, испытывающего невроз. Поэтому смело можно сказать, что антитеза и сравнение в этом романе - самые точные языковое средство для описания невроза.

Вторая гипотеза была связана с неврозом каждого из героев по отдельности, и с передачей невроза различными языковыми средствами. Эта гипотеза тесно связана с первой, поэтому она также подтвердилась частично. Ниже кратко представлена таблица, где у каждого героя свои средства передачи (превалирующие) невроза, а также разная атмосфера эстетики (антитеза и сравнение присутствовали во всех главах, но упомянуты в таблице там, где встретились чаще):

Третья гипотеза была связана с переводом. В этом случае теория подтвердилась в сторону схожести языка романа для перевода (русским) и языком оригинала (итальянским). Большинство фраз не нуждалось в сильном видоизменении или же не нуждалось в них вообще. Тогда когда малое количество случаев, связанных, в основном, или с особенностью одного из языков или с стилистическими (или смысловыми) конфликтами. Так, например, к первым случаям относились устойчивые выражения (фразеологические обороты) в русском и итальянском языках.

Смысл фраз один и тот же, но в случаях, когда фразеологизм попадался в главах, приходилось трансформировать все атрибуты предложения или же один из них (чаще прилагательное или существительное). Пример не из текста, а для наглядности: рус. «Я так голоден, что съел бы целого слона» - «Я так голоден, что съел бы целую лошадь» (Ho cosi' tanta fame che mangerei un cavallo). Конечно, если брать в расчёт семантику, то разница между ними не так велика, так как оба атрибута по смыслу относятся к миру животных, но чисто технически для перевода - это два разных слова. Такие вещи связаны с особенностью разных культурных базисов этих двух языков, историческим событиям, а также разному стилю и языку авторов той или иной эпохи, повлиявших на формирование обоих языков в виде, который дошёл до наших дней.