Финляндская служба Е.А. Баратынского (1820-1825) и ее отражение в творчестве и эпистолярии поэта

Размещено на http://www.allbest.ru/

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ АВТОНОМНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ

УЧРЕЖДЕНИЕ

ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ

«НАЦИОНАЛЬНЫЙ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ

«ВЫСШАЯ ШКОЛА ЭКОНОМИКИ»

Факультет гуманитарных наук

Школа филологии

Выпускная квалификационная работа - БАКАЛАВРСКАЯ РАБОТА

По направлению подготовки 45.03.01. «Филология»

Образовательная программа «Филология»

Финляндская служба Е.А. Баратынского (1820-1825) и ее отражение в творчестве и эпистолярии поэта

Нурулина Эмилия Маратовна

Научный руководитель - Бодрова А.С.

Кандидат филологических наук

Рецензент - Мартыненко А.И.

Научный сотрудник ИРЛИ РАН

Москва 2019

Аннотация

Работа посвящена описанию финляндского периода жизни и творчества Е.А. Баратынского (1820?1825). Задача исследования - выявить и описать особенности интерпретации биографических событий этого времени, связанных, прежде всего с вынужденной военной службой в Финляндии, в лирическом творчестве Баратынского, с одной стороны, и, с другой стороны, в его письмах. Выделив несколько сюжетов и тематических кластеров (собственно военная служба, финляндская природа, темы любви и дружбы), мы сопоставляем поэтический и эпистолярный материал, показывая сложное соотношение литературного и биографического в лирических текстах раннего Баратынского, а также роль литературных образцов и референций в его письмах этого периода.

Оглавление

Введение

Глава 1. Тема военной службы

Глава 2. Тема дружбы

Глава 3. Тема природы

Глава 4 Тема любви

Заключение

Список использованной литературы

Введение

Данная работа посвящена описанию финляндского периода жизни и творчества Е.А. Баратынского. В центре внимания окажутся особенности восприятия биографических событий периода с 1820 по 1825 гг. Баратынским, их творческое осмысление и отражение в лирике, написанной в это время.

Многие исследователи жизни Баратынского при составлении биографии поэта во многом опираются на его стихотворения, которые действительно во многом автобиографичны. Источник, откуда Баратынский черпает сюжеты для своих произведений, действительно была его собственная жизнь, опыт. Пережив какие-то события, он сразу старался впечатления от них передать в стихотворениях. Однако изучая письма, воспоминания о поэте и реальные свидетельства, можно обнаружить некоторую дистанцию между реальным образом Баратынского и литературным. Цель данного исследования, с одной стороны, показать важность для Баратынского собственного жизненного опыта в написании элегий. С другой стороны, доказать, что Баратынский, используя за основу события их своей жизни, переосмысливает их таким образом, чтобы они соответствовали разрабатывающемуся им лирическому герою. Таким образом, важно вычленить и дать характеристику этому образу, который Баратынский сознательно выстраивает в своем творчестве; и показать разницу между этим и реальным обликом Евгения Баратынского.

Некоторые исследователи жизни и творчества Баратынского также замечали такую особенность саморепрезентации поэта в своей лирике. Так, в своей вступительной статье, предваряющей полное собрание стихотворений 1989 года, И.М. Тойбин утверждает, что поэзию Баратынского нельзя рассматривать как лирический дневник, из которого можно почерпнуть биографические факты в их хронологической последовательности. По мнению исследователя, читая лирику Баратынского, не стоит судить о его биографии, ведь творчество Баратынского строго не связано с реальной личностью - «биографически многогранным образом “автора”». Тойбин отмечает, что в позднем творчестве поэт в целом отказывался от переноса реально-биографических, бытовых аспектов в произведения Тойбин И.М. Е.А. Баратынский // Баратынский Е.А. Полное собрание стихотворений. Л.: Советский писатель, 1989. С. 22..

Перед Баратынским не стояла задача в стихотворениях передать свою биографию. Автор статьи приводит в качестве характерной черты творчества Баратынского, стремление поэта соединить сугубо личное с обобщенным, философским осмыслением жизни. По мере своего творческого развития Баратынский освобождался от реально-бытовых деталей и стремился добиться максимально обобщенных смыслов.

Читая статью Тойбина видно, что он четко разделяет реальную персону и лирического героя Баратынского. Исследователь отмечает, что драматизм лирического героя, обладающего мечтами, идеалами, стремлениями состоит в столкновении его «с суровой действительностью, холодным опытом, вызывающим глубокое разочарование, тяжелые нравственные потрясения» Тойбин И.М. Там же. С. 12.. Данная тема столкновения мечтательного героя с действительностью была уже разработана ранее Жуковским и Батюшковым. И даже если Баратынский заимствует эту тему, однако в его творчестве она разворачивается в своеобразном индивидуальном ключе.

Исследователь объясняет, что, если лирический герой Жуковского и Батюшкова бежит от жестокой действительности в мир мечтаний и надежд, то герой Баратынского отказывается питать иллюзии. Находится другое решение проблемы жестокой реальности и потери идеализированных образов жизни: лирический герой смело глядит на действительность, не пытаясь приукрасить ее или убежать от нее. Новый характер лирического героя складывается из осознанности сложности жизни, не состоятельности философии эпикуреизма и, несмотря на это, принятия истины о суровости жизни. Баратынский отходит от традиционного героя и осознанно выстраивает собственного, отличного от элегических героев своих предшественников ? человека, заброшенного в чужую страну, к «чужим водам», с оковами на ногах.

В то же время при таком описании лирического героя Баратынского, Тойбин подчеркивает, что за этим героем, столкнувшимся с «враждебной судьбой», с «самовластным роком», попавший в «отчизну непогоды», отягощённый «оковами» стоит реальная судьба, жизнь и опыт опального поэта-изгнанника. Как отмечает автор статьи именно тот факт, что Баратынский помещал в свои стихотворения пережитые и прочувствованные сюжеты делало его поэтику особенной, «придавало его стихам внутреннюю убедительность» Там же. С. 12?13..

Схожую мысль выражал А.М. Песков в своем «Очерке жизни и творчества Баратынского». Применительно к системе представлений Баратынского о жизни, автор статьи вводит понятие «сознание отчужденности от общей жизни». По мнению Пескова, такое сознание отчужденности возникло, с одной стороны, из-за событий из повседневной жизни: разлука с семьей по причине поступления в Пажеский корпус, конфликты в этом учебном заведении, непонимание ранимой детской души воспитателями, катастрофа 1816 г., а также жизнь в Финляндии. С другой стороны, развитию такого сознания способствовала и литература: разбойничьи сюжеты и романтическая традиция отчужденности как «выпадении из принятых норм, обычаев и традиций». Пребывание в Финляндии поддержало и развило осознание отчужденности, которое становится отныне лейтмотивом жизни Баратынского. Оказавшись в Финляндии, он чувствует себя одиноким, покинутым, забытым из-за невозможности постоянного нахождения вместе со своей обожаемой семьей и друзьями. Сознание отчужденности способствовало развитию особого восприятия жизненных событий: отныне бытовые ситуации становились объектом переосмысления и переходили в статус поэтических событий. Так, необходимость военной службы - событие из реальной жизни, переходя в статус поэтический, преобразуется в «жизненную драму поэта-изгнанника». Таким образом, Песков также отмечает эту разницу между реальным и поэтическими образами «проштрафившегося дворянина» и «поэта-изгнанника» Песков А.М. Боратынский Е.А. Очерк жизни и творчества // Боратынский Е.А. Полное собрание сочинений и писем. Т. 1: Стихотворения 1818--1822 годов / Ред. А. Р. Зарецкий, А. М. Песков, И. А. Пильщиков. М.: Языки славянской культуры, 2002. С. 28?30..

Песков делает вывод, что в творчестве Баратынского происходила поэтизация его повседневного облика. Исследователь усиливает свой тезис примерами из воспоминаний современников поэта, которые строили описания Баратынского по примеру его меланхоличных элегий. Например, из воспоминаний Коншина: «я не видал человека, менее убитого своим положением.<...> Глаза его, кажется, говорили судьбе слова бессмертного безумца: Gettate mi ove volete voi... che m'importa» (Бросьте меня куда угодно... мне все равно)»; или, пример из некролога Боратынскому, написанном О. И. Сенковским: «Мы помним Баратынского с 1821 г., когда изредка являлся он среди дружеского круга, гнетомый своим несчастием, мрачный и грустный, с бледным лицом, где ранняя скорбь провела уже глубокие следы испытанного им. Казалось, среди самой веселой дружеской беседы, увлекаемый примером других, Баратынский говорил сам себе, как говорил в стихах своих: Мне мнится, счастлив я ошибкой, и не к лицу веселье мне» Там же. С. 30?31..

И. Медведева в своей статье, посвященной раннему Баратынскому, подробно останавливается на характеристике финляндского периода и его влияния на жизнь и творчество поэта. Медведева отмечает, что друзья Баратынского очень волновались о его судьбе. Долголетнее наказание возмущало современников и они заботились о его освобождении. Пушкин писал: «Что Баратынский? И скоро ль, долго ль?...» или «Как узнать? Где вестник искупления? Бедный Баратынский! Как об нем подумаешь, так поневоле постыдишься унывать». Или такие взволнованные строчки из письма Вяземского к А. Тургеневу: «Долго ли у нас будут поступать с ребятами, как с взрослыми, а с взрослыми, как с ребятами? Как вечно наказывать того, который не достиг еще до законного возраста? Какое затмение, чтобы не сказать: какое варварство!». В окружении Баратынского у него не было репутации заслуженно наказанного за воровство пажа, службу в Финляндии друзья рассматривали как ссылку. Баратынского ставили в один ряд с Пушкиным, и сам Пушкин приравнивал свое общественное положение с положение Баратынского. В послании к «ссыльному поэту» из Бессарабии Пушкин закрепляет за Баратынским репутацию русского Овидия. Такое же сравнение можно найти и в строках Коншина о Баратынском: «Потомство рассудит Овидия и Августа, но не римляне».

Хотя Медведева и утверждает, что Баратынский поддерживает в своих посланиях к друзьям и элегиях образ «одинокого изгнанника», однако Медведева обнаруживает пародию на образ «одинокого Овидия-Гамлета» в воспоминании о жизни с Баратынским Коншина, в частности, повествующем о попытке переезда сослуживцев из Роченсальма в Фридрихсгам, где стояли полковые караулы. «Мы наняли квартиру в глухом переулке на Форштате, распределили время занятий, с восторгом помечтали о радости уединенного покоя, ночевали, и на другой день соскучили и решились переехать в Роченсальм» Медведева И. Ранний Баратынский // Баратынский Е. А. Полное собрание стихотворений: В 2 т. Л.: Сов. писатель, 1936. Т. 1. 1936. С. LXXIII?LXXIV.. Данную цитату можно привести в доказательство той разницы поэтического героя и реального облика поэта

В своем повествовании о биографии Баратынского М.Л. Гофман также подмечает противоречивость положения поэта в Финляндии. По мнению Гофмана стихотворения и поэмы, написанные в Финляндии, имели успех и приносят их автору славу. Северная природа, гармонировавшая с натурой поэта, и невольное уединение, хотя и имело свои минусы, оказывали, несомненно, особенное влияние на творчество Баратынского Гофман М.Л. Боратынский. Биографический очерк // Боратынский Е.А. Полное собрание сочинений / Под ред. и с примеч. М.Л. Гофмана. Т. 1. СПб.: Изд. Разряда изящной словесности Имп. акад. Наук, 1914. С. LII.. Гофман отмечает и теплое участие в судьбе поэта командира Нейшлотского полка Г.А. Лутковского, который всячески старался облегчить жизнь Баратынского. Например, Баратынский жил не в казармах, а в доме своего полкового командира. Находиться в дружелюбной обстановке семейства Лутковских приносило Баратынскому большое облегчение. Так писал сам поэт в письме к матери, признавая большое значение Лутковского в своей жизни: «Я пишу вам, дорогая маменька, из Кюменя, где мой добрый Лутковской и его жена приняли меня со старинной дружбой. Я их увидел снова с истинным удовольствием, могло ли быть иначе? Окруженный их добротой, я провел с ними пять лет, всегда принятый как лучший друг. Им обязан я всеми смягчениями моего изгнания» Гофман М.Л. Там же. С. LXI.. При этом, вполне доверяясь стихотворениям Баратынского, Гофман подчеркивает, что при всех положительных сторонах, нельзя считать поэта счастливым. Одной из причин такого несчастья, следуя ранней лирики, является отсутствие петербургских друзей. Но при этом же Гофман оговаривается, что довольно частые заезды друзей в Финляндии, облегчали тягость разлуки. В другом случае, отталкиваясь от содержания письма Баратынского к Жуковскому, исследователь делает вывод о том, что Баратынский тяготился несвободой, которая подразумевалась в службе. Однако снова Гофман замечает, что письмо имело целью, с одной стороны, разжалобить Жуковского, с другой стороны, Баратынский писал письмо с учетом, что оно будет прочтено высокопоставленными личностями. Необходимость таких оговорок, Гофман оправдывает возможностью неправильной трактовки истинного положения поэта, можно «сгустить краски и принять тягостное чувство отсутствия свободы за единственное чувство, владевшее его душой». Гофман обращает внимание, что не нужно забывать того замечательного и полезного многого, что впоследствии заставляло Баратынского вспоминать о времени, проведенном в Финляндии, как самое лучшее Там же. С. LVII-LVIII..

Таким образом, видно, что как только Гофман начинает опираться при составлении биографии на стихотворения, вырисовывается один образ Баратынского, правдивость которого ставится под сомнение при предоставлении реальных биографических фактов.

Для контраста кратко обрисуем ту «свободную жизнь», к которой Баратынский так стремился и, которую получил после отставки. Впрочем, так желанная свобода, нехватка которой описывалась в поэзии, теперь оказывалась не нужной. Реально представившаяся возможность обрести свободу и выйти в отставку им отвергалась. Болезнь матери и его сыновний долг не очень привлекал поэта и он писал в письме к Путяте: «Поверишь-ли, что теперь именно начинается самая трудная эпоха моей жизни». Баратынского не покидало опасение, что, уехав из Финляндии, он потеряет свою Музу. Вдобавок, вынужденный уезд в Москву опять разлучил его с друзьями: «Я теперь постоянный Московский житель. Живу тихо, мирно, счастлив моей семейственною жизнью, но, признаюсь, Москва мне не по сердцу. Вообрази, что я не имею ни одного товарища, ни одного человека, которому мог бы сказать: помнишь? С кем бы мог потолковать нараспашку. Это тягостно. Жду тебя как дождя Майского. Здешняя атмосфера суха, пыльна неимоверно. Женатые люди имеют более нужды в дружбе, нежели холостые» Гофман М.Л. Там же. С. LXVII..

В.Э. Вацуро в своей книге «Лирика пушкинской поры», которая, впрочем, напрямую не связана с биографией Баратынского, но представляется важной для понимания лирики поэта. Разбирая жанр элегии, исследователь, в частности, обращается к теме утраты юности и ее «мечтаний», характерную для творчества участников Дружеского литературного общества. Например, яркий представитель элегической школы Андрей Тургенев в 1802 г. пишет такие строки: «И в двадцать я уж лет довольно испытал», переплетая это с традиционными темами и мотивами, характерными для жанра элегии:

«…должен лишь в прошедшем жить,

В прошедшем радость находить;

И только иногда отрадною слезою

Увядше сердце оживлять.

Невинность сердца! Утро ясно

Блаженных детских дней! Зачем ты так прекрасно,

Зачем так быстро ты?...» Вацуро В.Э. Лирика пушкинской поры. "Элегическая школа". СПб.: Наука, 1994. С. 84.

В творчестве Баратынского находят отражения такие элегические мотивы, типа утраты счастливых лет молодости, юности и поиск радости лишь в прошлом и в 1818-1819 гг. поэт напишет:

«Гд? время прежнее, гд? прежнія мечтанья?

И живость д?тскихъ чувствъ и сладость упованья?

Все хладный опытъ истребилъ!

Узналъ ли друга ты? бол?зни и печали

Его состарили во цв?т? юныхъ л?тъ…» Боратынский Е.А. Полное собрание сочинений и писем. Т. 1: Стихотворения 1818--1822 годов / Ред. А. Р. Зарецкий, А. М. Песков, И. А. Пильщиков. М.: Языки славянской культуры, 2002. С. 84.

Вацуро обращает внимание, что при чтении элегий нужно учитывать биографическую условность. Исследователь объясняет, что, с одной стороны у каждого поэта были свои субъективные, биографические причины, из-за которых имели место жалобы. С другой же стороны, автор книги находит причины жалоб в существовавшей в то время общей литературной тенденции, которую нельзя объяснить посредством биографических событий. Объясняется она только «общностью мироощущения и умонастроения» Вацуро В.Э. Там же. С. 85.. В связи с этим можно сделать вывод, что источник пессимизма Баратынского не нужно искать в биографии, а следует учитывать желание поэта следовать элегической традиции.

Таким образом, цель моей работы - показать разницу между реальным образом Баратынского и конструированным лирическим «я». В этой связи будет рассмотрено несколько определенных аспектов жизни поэта, а именно восприятие пребывания в Финляндии и военной службы, отражение темы дружбы и дружеских отношений, место природы и любви в творчестве Баратынского.

Чтобы достичь поставленной цели, нужно будет решить следующие задачи:

1. Для освещения реальной жизни Баратынского изучить биографические статьи и исследования, письма поэта, воспоминания современников. Для исследования каждой темы будут важны определенные источники.

2. Для темы военной службы рассмотреть автобиографическое письмо Баратынского В.А. Жуковскому.

3. Чтобы проследить отражение темы любви в лирике поэта будут изучены письма к друзьям поэта Н.М. Коншину и Н.В. Путяте, как главные источники мыслей Баратынского о любовных увлечениях и семейном счастье.

4. В связи с темой природы рассмотреть воспоминания Коншина «Воспоминания о Баратынском, или Четыре года моей финляндской службы с 1819 по 1823», где можно найти множество упоминаний о Баратынском, в частности, воспоминания Коншина о совместных посещений природных объектов.

5. Чтобы описать отрефлексированный стихотворный образ Баратынского, рассмотреть элегии, послания к друзьям, поэмы, написанные в заявленный в теме период. Особое внимание обратим на поэмы «Эда», которая важна для темы природы и поэма «Бал», существенная для любовной лирики.

6. При описании природы Баратынский заимствует много образов у К.Н. Батюшкова. Проследить какие образы Баратынский берет у Батюшкова, сравнивая лирику первого с «Отрывком русского офицера о Финляндии» знаменитого предшественника.

7. Проследить как биографический и творческий аспекты соотносятся между собой. Посмотреть насколько поэзия проникает в быт и наоборот.

Глава 1. Тема военной службы

служба баратынский лирический творчество

Евгений Баратынский родился в дворянской семье, мужская часть которой сделала блестящую военную карьеру. Отец поэта Абрам Баратынский и трое его братьев - Петр, Богдан и Илья ? в свое время были отправлены в Петербург и добились больших успехов на военном поприще. Абрам и Петр отправились в гвардию младшими чинами, а остальные братья были зачислены в Морской корпус. Все они быстро продвигались по службе: Петр и Абрам дослужились до генерал-лейтенанта (последний попал в опалу); в свою очередь Богдан Андреевич стал вице-адмиралом; Илья - контр-адмиралом См. Лямина Е. Э., Пастернак Е. Е., Пескова А. М. Баратынские. Лица. Биографический альманах. Вып. 2. М., СПб. 1993. С. 206 - 228..

В следующем поколении, старшие сыновья Абрама Андреевича Евгений и Ираклий были отданы в Пажеский корпус для того, чтобы по примеру своих родственников сделать военную карьеру. Однако судьбы двух братьев не были похожими и преуспеть на военном поприще удалось только одному. Ираклий Абрамович успешно закончил Пажеский корпус, дослужился до генерал-майора; участвовал в Турецкой войне, был военным и гражданским губернатором Ярославля, затем военным губернатором в Казани, сенатором Боратынский Е.А. Полное собрание сочинений и писем. Т. 1: Стихотворения 1818--1822 годов. С. 342.. Евгений же Абрамович после известной «пажеской проделки» из корпуса был исключен, и об обычном продвижении по Табели о рангах нужно было забыть.

Стоит отметить, что в данной ситуации император при вынесении решения был довольно мягок, ведь за такого рода проступки предполагалось физическое наказание, принудительная военная служба и в некоторых случаях даже лишение дворянства. Баратынский избег унизительного наказания розгами, формально лишенным дворянства не был, хотя получить документ о своем дворянстве не имел возможности. После этой не приятной истории служба оказывалась единственным вариантом, при помощи которого можно было вернуть дворянские привилегии.

Печальные пажеские события не могли не повлиять на отношение Баратынского к военной службе, которая в его творчестве отражается в отрицательном ключе. В одном из стихотворений появляется образ «оков», под которым, можно предположить, поэт подразумевает как раз свою военную службу:

«И вкругъ меня скалы суровы

И воды чуждыя шумятъ у ногъ моихъ

И на ногахъ моихъ оковы» Боратынский Е.А. Полное собрание сочинений и писем. Т. 1: Стихотворения 1818--1822 годов. С. 119..

до середины 1820

Усиливает этот тезис тот факт, что после отставки Баратынского и возвращения на родину он напишет другое стихотворение, используя похожий образ, а именно образ «цепей», но которые на этот раз «упали»:

«Судьбой наложенные цепи

Упали с рук моих и вновь

Я вижу вас, родные степи

Моя начальная любовь» Боратынский Е. А. Полное собрание сочинений и писем / Руководитель проекта А. М. Песков. Т. 2. Ч. 1. Стихотворения 1823--1834 годов / Ред. О. В. Голубева, А. Р. Зарецкий, А. М. Песков. М.: Языки славянской культуры, 2002. С. 182.

Вторая половина 1827

Выбранные образы часто выражают чувство несвободы. В первом процитированном стихотворении Баратынский описывает окружающий его мир, как будто у этого мира есть задача удержать героя, как будто это тюрьма, со всех сторон его окружают природные стражники.

В стихотворении «К Дельвигу. Так любезный мой Гораций…» Баратынский также не находит положительных сторон у военной службы, которая отрывает поэта от поэтических занятий. Отныне у лирического героя отсутствует время для сочинительства, а также вдохновение, поскольку Музы его в карауле не навещают. Таким образом, служба становится препятствием на поэтическом пути Баратынского, этим он вводит тему несвободы. Лирический герой, отныне не вольный в себе, противопоставляется «свободным пиитам», поэтическому настрою которых способствуют родные дубравы. И если оковы или цепи представляют собой атрибутику несвободы в жизни, в данном стихотворении используется образ «кивер воина», который можно проинтерпретировать, как оковы для поэтического дарования.

В рамках одного текста переплетаются военные образы (например, «вахтпарад», «кивер воина», «мундир», «штиблеты», «ряды», «развод», «караул») и поэтические («музы и грации», «гордый лавр и мирт веселый», «лира», «куплеты», «свирель», «Пинд» и др.). В рамках этого стихотворения сосуществование их не возможно, тематика военной службы подавляет поэтическое предназначение поэта.

Чтобы оправдать отрицательное отношение к своей военной службе, Баратынский описывает её идеальный в его понимании образ в стихотворении «И так, мой милый, не шутя…», посвященному отправлению на службу брата Ираклия:

«Люблю я бранные шатры,

Люблю безпечность полковую,

Люблю красивые смотры,

Люблю тревогу боевую,

Люблю я храбрыхъ, воинъ мой,

Люблю ихъ вид?ть въ битв? шумной

Летящихъ въ пламень роковой

Толпой веселой и безумной!» Боратынский Е.А. Полное собрание сочинений и писем. Т. 1: Стихотворения 1818--1822 годов. С. 105.

Идеальный в его голове образ военной службы контрастирует с образом его реальной службы. Как результат несовпадения - разочарование и отрицательное отношение к службе. В другом своем стихотворении «К Дельвигу. Так любезный мой Гораций…» Баратынский старается притянуть свою службу к идеализированному образу, что можно увидеть, сравнив две редакции послания ? раннюю редакцию и последние доработки автора.

«Дельвигу. «Так, любезный мой Гораций…»
Ранняя редакция	Поздняя редакция
«Мн? ли думать о куплетахъ? Феба лучь едва блеснетъ, Марсъ затянутый, въ щиблетахъ, Въ строй къ оружію зоветъ. Пробужденный грознымъ боемъ -- (О судьбы переворотъ!) Твой Поэтъ летитъ Героемъ Вм?сто Пинда -- на разводъ!»	«Мн?-ли думать о куплетахъ? За свир?ль... а тутъ б?ды! Марсъ, затянутый въ штиблетахъ, Об?гаетъ ужь ряды, Кличетъ ратниковъ по свойски... О судьбы переворотъ! Твой поэтъ летитъ геройски, Вм?сто Пинда -- на разводъ» Там же. С. 87?90..

Баратынский избавляется в ранней редакции от тематики войны, возникающей посредством образов «оружия», «грозного боя»; военных столкновений, которых не было в действительности во время его военной службы. Таким образом, можно вычленить важность наличия жизненного опыта для поэтической музы Баратынского. Схожую мысль можно встретить и в поэме «Эда», в строчках эпилога, адресованных к Денису Давыдову. Именно этот человек, совмещающий поэтические и военные занятия, по мнению Баратынского, достоин воспевать службу, войну и храбрость воинов, поскольку он участвовал в военных действиях, а у самого Баратынского такого опыта нет:

«…Все покорилось. Но не мн?

П?вцу не знающему славы

П?ть славу храбрыхъ на войн?.

Питомецъ Музъ, питомецъ боя

Теб? Давыдовъ п?ть её:

В?нкомъ п?вца, в?нкомъ героя

Чело украшено твое.

Ты вид?лъ Финскіе граниты

Безстрашныхъ кровію омыты,

По нимъ водилъ ты ихъ строи;

Ударь же въ струны позабыты

И вспомни подвиги твои!» Цит. по: Боратынский Е. А. Эпилог к стихотворной повести "Эда", 1824 г. // Боратынский Е. А. Полное собрание сочинений / Под ред. и с примеч. М. Л. Гофмана. Т. 2. СПб.: Изд. Разряда изящной словесности Имп. акад. наук, 1915. С. 37.

Контрастность между идеалом и реальностью также дана позже в послании полковому командиру Баратынского Г.А. Лутковскому. Перед читателем стихотворения становятся две оппозиции: призираемая Баратынским его «судьба мирнаго лентяя» и желаемый идеал войны, который складывается из образов «жужжанье пуль и звук мечей», «дым и гром», «страшный бой с победным кликом», «вражий стан» и др. Описывая идеализированное военное действие, лирический герой негодует, когда же ему выпадет шанс испробовать «веселье боя»:

«Когда-жь п?вцу дозволитъ рокъ

Узнать, какъ ты, веселье боя

И заслужить хотя листокъ

Изъ лавровъ милаго героя?» Боратынский Е. А. Полное собрание сочинений и писем / Руководитель проекта А. М. Песков. Т. 2. Ч. 1. Стихотворения 1823--1834 годов С. 54.

Усилена антитеза доблестная служба «беззаботливого героя» и служба скучающего лирического героя в ранней редакции стихотворении, в которой противопоставление подчеркивается союзом «а» и, где герой для сравнения говорит о своем применении военной формы:

«А я, любезный Командиръ,

Молвой забытый, о досада!

Ношу свой унтерскій мундиръ

Для щегольства и для парада!

Когдажъ п?вцу дозволитъ рокъ

Узнать, какъ ты, веселья боя,

И заслужить хотя листокъ

Изъ лавровъ милаго Героя?» Там же.

Ранее такой обобщенный «безтрепетный» воин-герой, которому противопоставлялся лирический герой, уже появлялся в лирике Баратынского, а именно в стихотворении «Я возвращуся к вам поля моих отцов…». Однако здесь параллельно заметна и другая тема, а именно тема талантов и способностей, дарований, в частности, подмечается отсутствие желания посвящать себя военной службе:

«Пускай летитъ къ шатрамъ безтрепетный герой;

Пускай кровавыхъ битвъ любовникъ молодой

Съ волненьемъ учится, губя часы златые,

Наук? разм?рять окопы боевые:

Я съ д?тства полюбилъ сладчайшіе труды,

Прилежный, мирный плугъ, взрывающій бразды,

Почтенн?е меча; полезный въ скромной дол?,

Хочу возд?лывать отеческое поле».

Противопоставление основывается на том, что существует категория людей, созданных для военной службы, к которой, однако, лирический герой Баратынского себя не относит. Ему нравится сочинять песни (стихотворения):

«Природа, каждаго даря особой страстью,

Намъ разные пути прокладываетъ къ счастью:

Кто блескомъ почестей пл?ненъ въ душ? своей;

Кто созданъ для войны и любитъ стукъ мечей;

Любезны п?сни мн?…» Боратынский Е. А. Полное собрание сочинений и писем / Руководитель проекта А. М. Песков. Т. 2. Ч. 1. Стихотворения 1823--1834 годов С. 44.

Неоднократно такую же идею он преподносит в письмах, где выделяется та же мысль о не предназначенности поэта военному делу. Единственно, что привлекает его из военных занятий - внешний облик солдата, одетого в мундир: «Скажу тебе между прочим, что я уже щеголяю в нейшлотском мундире: это довольно приятно; но вот что мне не по нутру -- хожу всякий день на ученье и через два дня в караул. Не рожден я для службы царской. Когда подумаю о Петербурге, меня трясет лихорадка» Баратынский Е.А. Стихотворения. Письма. Воспоминания современников. М.: Правда, 1987. С. 158.. И хотя Баратынский осознавал ту завидную популярность военных людей, о чем он писал к матери: «Теперь все питают пристрастие к воинам, амуры покинули Цитеру и повсюду следуют за Марсом в мундирчиках и с барабанным боем. Чему ж удивляться? природа шумна, и военные игрушки вскружили им головы», все же это совсем его не интересует, что он напишет в другом письме: «Я не охотник до званий, и как ни блистателен чин прапорщика, он мало соблазняет мою пресыщенную душу».

Моральный и бытовой аспект военной службы, или внутренние и внешние обстоятельства жизни поэта в Финляндии. Моральный аспект - мысли и внутренние переживания поэта, которыми он делился в своем творчестве. Поэзии, созданной после известного проступка и во время пребывания на службе в Финляндии, соответствуют следующие мотивы:

?призираемая им скука, «судьба мирнаго лентяя» и бездействие, испытанные поэтом в это время, становятся главным бедствием Боратынский Е. А. Полное собрание сочинений и писем / Руководитель проекта А. М. Песков. Т. 2. Ч. 1. Стихотворения 1823--1834 годов С. 44..

?нехватка общения, в частности, ему не хватает семьи, друзей и Петербурга:

«Ни любомудрія полезные уроки,

Ни п?сни мирныя, ни легкія мечты,

Воображенія случайные цв?ты,

Среди глухихъ л?совъ и скалъ моихъ унылыхъ,

Не зам?няютъ мн? людей для сердца милыхъ,

И часто грустію невольною объятъ,

Увид?ть-бы желалъ я пышный Петроградъ,

Вести желалъ-бы вновь свой в?къ непринужденной

Въ кругу д?тей искуствъ и н?ги просв?щенной…» Там же.

?страх навсегда остаться узником Финляндии и не увидеть родных людей и мест.

«Быть можетъ, другъ, путеводимый

Своей блуждающей зв?здой,

Я кончу в?къ въ стран? чужой

И не увижу кровъ родимый» Боратынский Е.А. Полное собрание сочинений и писем. Т. 1: Стихотворения 1818--1822 годов. С. 94.

Или в более поздней редакции:

«И, какъ узнать? въ стран? чужой

Окончу я мой в?къ унылый…» Там же. С. 95.

Или схожие опасения в других стихотворениях:

«О дняхъ минувшихъ пробудилась

Тоска въ душ? моей.

Увижу-ль васъ, поля родныя,

Увижу-ль васъ, друзья?

Губя печалью дни младые,

Прим?тно вяну я!

<…>

И мн? назначена могила…

Умру въ чужой стран?!» Боратынский Е.А. Полное собрание сочинений и писем. Т. 1: Стихотворения 1818--1822 годов. С. 202.

(«Бдение» 1821 г.)

Таким образом, в Финляндию Баратынский приезжает в тоскливом настроении, его одолевает чувство одиночества, обостренное расставанием с привычным миром, родными, друзьями. Такие чувства, переживания, мысли становятся преобладающими мотивами в его ранней лирике, о чем также вспоминал финляндский близкий друг Баратынского Н.В. Путята: «Разлука с родиною и близкими сердцу, уединенная жизнь в стране, чуждой по языку и обычаю… сама природа, его окружавшая, величественная и оригинальная, но угрюмая и дикая, все это усилило меланхолическое расположение Баратынского. Это расположение сильно отозвалось в его произведениях, но элегический тон его был верен и самобытен… Грусть выражалась в его поэзии потому, что он глубоко чувствовал и подвергал чувства анализу ума, так сказать, анатомировал его, сердце человеческое, обнаженное таким образом, не могло не представлять ему печальных истин» Юферев Л.А. Страданье нужно нам. Личность и болезнь поэта Евгения Баратынского. Патографическое исследование. Киров: Автор, 2009. С. 46..

Для изучаемого периода и темы военной службы важным для понимания отношения самого Баратынского к этому времени становится его исповедальное письмо к В.А. Жуковскому, которое должно было пролить свет ходатайствующему поэту на невзгоды унтер-офицера. Стоит отметить литературность данного письма, которое построено по примеру повести Шиллера «Verbrecher aus verlorener Ehre» (в переводе Жуковского «Ожесточенный»). В письме, напоминающем исповедь романтического преступника, становится существенным соединение двух аспектов: биографического и психологического. Так, Баратынский, описывая реальные факты, приведшие к пажеской катастрофе, дает поэтапное психологическое объяснение своим поступкам Боратынский Е.А. Полное собрание сочинений и писем. Т. 1: Стихотворения 1818--1822 годов. С. С.40.. Появляются образы и мотивы, использованные Баратынским ранее в своих стихотворениях. Например, образ судьбы и мотив ее виновности в несчастиях поэта: «В судьбе моей всегда было что-то особенно несчастное, и это служит главным и общим моим оправданием…» Баратынский Е.А. Стихотворения. Письма. Воспоминания современников. М.: Правда, 1987. С. 134. или в другом месте письма: «Тут то оплакивали мы вместе судьбу свою, тут выдумывали разного рода проказы, которые после решительно приводили в действие» Там же. С. 136.. Не раз и в стихотворениях было отмечено, что Баратынский не властен в своей жизни, а все что с ним происходит уже давно подготовлено немилостивой к поэту судьбой: «Должно вам сказать, что за год перед тем я нечаянно познакомился с известным камергером, и этот случай принадлежит к тем случаям моей жизни, на которых я мог бы основать систему предопределения» Там же. С. 137..

Вдобавок можно выделить мотив угнетающего Баратынского «бездействия», по его уточнению «душевного бездействия», которое упоминается в стихотворениях как одна из сложностей пребывания в Финляндии. И опять появляется образ судьбы, главенствующей в жизни поэта: «Я должен ожидать в бездействии, по крайней мере, душевном, перемены судьбы моей, ожидать, может быть, еще новые годы!» Там же. С. 139.. Из данной цитаты видно, насколько Баратынский превозносит судьбу, что она становится главным катализатором жизненных изменений, основным вершителем жизни.

Несмотря на то, что в послании к Дельвигу, о котором ранее упоминалось, говорилось о невозможности отныне творческого процесса, в частности в письме наоборот отмечается спасительная функция творчества от жизненных невзгод: «…случайно познакомился с некоторыми из наших молодых стихотворцев, и они сообщили мне любовь свою к поэзии. Не знаю, удачны ли были опыты мои для света; но знаю наверно, что для души моей они были спасительны» Там же. .

Стоит отметить, что, несмотря на отрицательные стороны солдатчины, в этом письме Баратынский сам признается, что сама военная служба его не тяготит. Проблема заключалась в том «противоречивом положении», в котором оказался поэт в Финляндии: он не мог делать военную карьеру, потому что разрешалось служить только рядовым, но и уйти в отставку нельзя, поскольку «такую решимость могут принять за своевольство». И вот как написано об этом положении в «повести беспутной жизни» Баратынского: «Я не принадлежу ни к какому сословию, хотя имею какое то звание. Ничьи надежды, ничьи наслаждения мне не приличны». Баратынский Е.А. Стихотворения. Письма. Воспоминания современников. М.: Правда, 1987. С. 139. Письмо Баратынского к В.А. Жуковскому (декабрь 1823 г. Роченсальм). .

Кроме того, Баратынский признавал свою вину в таком подневольном положении, ведь он добровольно сделал выбор в пользу военной службы: «Мне остается одно раскаяние, что добровольно наложил на себя слишком тяжелые цепи». Действительно, повествуя о первом времени после совершившейся кражи, Баратынский отмечает, что никто не хотел брать запятнавшего себя таким немыслимым поступком в другие учебные заведения. Из чего можно сделать вывод, что репутация была испорчена, а решение служить преследовало цель восстановить свое порядочное имя дворянина и не позорить своих высокопоставленных родственников Лебедев Е.Н. Тризна: Книга о Е.А. Баратынском. СПб.: М.: Летний Сад, 2000. С. 19..

В раннем творчестве Баратынского напрямую упоминаний о службе очень мало: либо он говорит о невозможности творческих упражнений из-за его военных занятий, либо описывает идеал военной службы. В большинстве случаев Баратынский пишет обобщенно о своем пребывании в Финляндии. Это также наталкивает на вывод, что в бытовом плане поэта служба не волновала, но как только в голове появляется осмысление своего положения, возникают мотивы одиночества, забытости, скуки и др.

Действительно, факт легкой переносимости бытового аспекта проживания можно установить и из письма к матери, которой он повествует о своем житье таким образом: «Я веду жизнь вполне тихую, вполне покойную и вполне упорядоченную. Утром занят немногими трудами своими у себя, обедаю у полковника, у него провожу обыкновенно и вечер, коротая его за игрой с дамами в бостон по копейке за марку: правда, я всегда в проигрыше от рассеянности, зато, благодаря этому, меня видят, по меньшей мере, учтивым». Или в другом письме можно обнаружить такие строчки: «Время я провожу весьма однообразно, впрочем, совсем не скучаю. Следую вашим наставлениям: много хожу. Рассеиваюсь тем, что взбираюсь на наши скалы». Легкий и непринужденный тон письма к Коншину также наводит на мысль о бытовом благополучии: «Я живу помаленьку: ни весел, ни скучен. Волочусь от безделья за Анетой, обыкновенно по воскресеньям у Лутковского. Дома пишу стихи и лечусь от раны, которую мне нанесла любовь: но эта рана не сердечная. -- Степанов произведен в генералы. Мы ели у него превосходительный пирог».

В Финляндии Баратынский был принят очень тепло и попал в дружественную и семейную атмосферу. Отчасти благодаря командующему Нейшлотским полком, куда Баратынский был определен, старинному другу семейства Баратынских и соседу по имению дяди поэта, адмирала Б.А. Боратынского - Георгию Алексеевичу Лутковскому. Полковник, обладающий простым сердцем и доброжелательством к людям, принял большое участие в судьбе своего нового подчиненного и старался всячески облегчить его пребывание в этой стране. Двери дома Лутковского были всегда открыты для унтер-офицера Баратынского, чем может похвастаться не каждый служащий. Поэта сердечно принимали и в немногочисленном женском обществе, которое состояло из жены полковника и его племянницы, а также сестер Аргуновых Гофман М.Л. Боратынский. Биографический очерк // Боратынский Е.А. Полное собрание сочинений / Под ред. и с примеч. М.Л. Гофмана. Т. 1. СПб.: Изд. Разряда изящной словесности Имп. акад. Наук, 1914. С. 54..

Коншин в своих воспоминаниях отмечал всеобщую любовь к поэту-«изгнаннику». Весь полк относился к Баратынскому как к человеку, заслуживающему участия и покровительства: «Наши старшины полюбили его как сына, круг просвещенный, и потому господствующий, назвал его братом, а толпа, в должном расстоянии, окружила его уважением. Чувство к нему походило на любовь, со всей ее заботливостью, приязнь к поэту перешла даже в ряды полка: усатые служивые с почтительным радушием ему кланялись, не зная ни рода его, ни чина, зная лишь одно, что он нечто, принадлежавшее к полковому штабу, и что он Евгений Абрамович» Хетсо Г. Евгений Баратынский: жизнь и творчество. Oslo; Bergen; Tromsц: Universitetsforlaget, 1973. С. 62..

Можно подытожить, что Баратынского непосредственно военная служба не тяготила. Из вышеуказанной цитаты воспоминания Коншина следует, что Баратынский жил в привилегированных условиях, ходил в партикулярном платье и изредка надевал свой унтер-офицерский мундир Там же. («…он один только во фраке среди мундиров…») Юферев Л.А. Страданье нужно нам. Личность и болезнь поэта Евгения Баратынского. Патографическое исследование. Киров: Автор, 2009. С. 49.. Его военные обязанности также не составляли особой сложности: караул и военные смотры, на которых важно было, чтобы поэта заметил командующий корпусом. В остальное время Баратынский был предоставлен самому себе, досуг, которого было достаточно, он тратил на занятия немецким языком и разговоры и мечтания с Коншиным Гофман М.Л. Там же. С. 54..

Несмотря на недовольство нахождением в Финляндии, именно здесь развилось поэтическое дарование Баратынского. Живописно-угрюмая природа Финляндии, так корреспондирующая внутреннему миру и натуре поэта, питала музу Баратынского. Поэтическую славу Баратынскому приносят поэмы и элегии, написанные в Финляндии. Вынужденное уединение имело свои положительные стороны - значительно влияло на вырабатывание индивидуальных особенностей, соответствующих творческой душе Баратынского. Для его музы наоборот была важна удаленность от столичного шума. Красота дикой природы оставляла свой характерный для его поэзии отпечаток и способствовала тому, что «звучнее раздавался голос лирный». Именно это страна составляет для поэта репутацию изгнанника и «певца Финляндии». Сам Баратынский признавался, что Финляндия стала «пестуном» его поэзии и желал, чтобы в память о нем будущие поэты посещали его «край изгнания» Там же. С. 53-54 ..

Глава 2. Тема дружбы

Баратынскому удалось застать ту оживленную литературную жизнь в Петербурге, которая возникла благодаря появлению в литературе Пушкина и его друзей-поэтов. Через барона Дельвига Баратынский знакомится, как с крупными (Жуковский, Гнедич, Пушкин), так и с мелкими деятелями литературной сферы. Пушкин, полюбив Баратынского и его задумчивую поэтику, в которой видел зачатки большого таланта, причислил Баратынского к своим друзьям. Но большую роль в жизни Баратынского сыграла фигура Жуковского, на поэзии которого Баратынский воспитывался и который принял усерднейшее участие в тяжелой участи молодого поэта. К этим трем знаменитостям Баратынский относился с большим уважением и благоговением перед их несомненным Гением.

Но особое место в сердце Баратынского занимал интимный круг друзей-поэтов, в котором он чувствовал себя уютно, по-домашнему Гофман М.Л. Там же. С. XLV-XLVI.. В одном отрывке из краткого биографического очерка И.В. Киреевского, автор отмечал, что Баратынский был создан для семьи, для такого искреннего дружественного кружка, где он «охотно и глубоко высказывался в тихих дружеских беседах <…> Излив свою душевную мысль в дружеском разговоре <…> Боратынский часто довольствовался живым сочувствием своего близкого друга, менее заботясь о возможных далеких читателях…» Там же. С. LI-LII..

Особенное значение в жизни Баратынского имел А.А. Дельвиг, который дал толчок развитию Баратынского как поэта. Именно Дельвиг дружит Баратынского с музами и в дальнейшем поддерживает в нем веру в поэтическое призвание Там же. С. XLIII..

Многие исследователи биографии Баратынского отмечали, что в не простой для поэта период пребывания в Финляндии главным утешением его печали были возможность творчества и наличие друзей. Сам поэт не раз в своих стихотворениях отмечал важность дружбы в его жизни:

«Но для чего грустить! мой другъ еще со мной!

Я не всего лишенъ судьбой ожесточенной!

О дружба н?жная! останься неизм?нной!

Пусть будетъ прочее мечтой!»

Или в послании к Дельвигу, где Баратынский как раз и обращает внимание на спасительную функцию творчества и дружбы. Друг в свою очередь становится залогом счастья для поэта и поддерживает оптимистический настрой:

«Ты ввелъ меня въ семейство добрыхъ Музъ;

Д?ля досугъ межь ими и тобою,

Я-ль чувствовалъ ея свинцовый грузъ

И передъ ней унизился душою?

<…>

Ты долженъ быть и въ ведро и въ ненастье,

Удвоишь ты моихъ счастливыхъ дней

Не полное безъ разд?ленья счастье;

Въ дни б?дствія я знаю, гд? найти

Участіе въ судьб? своей тяжелой:

Чего-жь роб?ть на жизненномъ пути?

Иду впередъ съ надеждою веселой.

Еще позволь желаніе одно

Мн? произнесть: молюся я судьбин?,

Чтобъ для тебя я сталъ хотя отнын?,

Ч?мъ для меня ты сталъ уже давно» Боратынский Е.А. Полное собрание сочинений и писем. Т. 1: Стихотворения 1818--1822 годов. С. 274.

В одном из своих стихотворений Баратынский выделяет два вида дружбы: «дружба ветренная» и настоящая дружба «верного друга», которому можно открыть всю свою душу. Отмечает важность дружбы вообще, и в частности, особую важность «врача душевного» для него, пострадавшего от гневного рока. С темой дружбы переплетается часто тема счастья. В процитированном отрывке, например, Баратынский, вводя образ «счастливцев мнимых», противопоставляет им себя и становится обладателем действительного счастья:

«Счастливцы мнимые, способны-ль вы понять

Участья н?жнаго сердечную услугу?

Способны-ль чувствовать, какъ сладко пов?рять

Печаль души своей внимательному другу?

Способны-ль чувствовать, какъ дорогъ в?рный другъ?

Но кто постигнутъ рокомъ гн?внымъ,

Чью душу тяготитъ мучительный недугъ,

Тотъ дорожитъ врачемъ душевнымъ» Там же. С. 151..

Друзья Баратынского часто становились адресатами его посланий, которых можно разделить на две группы:

?друзья из петербургского общества. Баратынский адресовал свои стихотворения В.К. Кюхельбекеру, А.А. Дельвигу ? поэтам из так называемого «союза поэтов», куда входил и сам Баратынский; кроме того, А.А. Крылову, Ф.В. Булгарину, И.Ф. Богдановичу, Н.И. Гнедичу.

?друзья из финляндского окружения. Стихотворения были обращены Г.А. Лутковскому - полковому командиру Баратынского, а также Н.М. Коншину - ротному командиру. В одном из своих стихотворений Баратынский назовет их «семейство дружеское соратных шалунов» Там же. С. 155..

Читая послания Баратынского к друзьям, написанные в период пребывания поэта в Финляндии, обращают на себя внимания схожие мотивы и тематики, негативно окрашенные, характерные всем посланиям.

Во-первых, Баратынский часто упоминает о золотом времени своей жизни - молодости ? через констатацию того, что оно уже прошло.

«Товарищъ радостей младыхъ,

Которыя для насъ безвремянно увяли,

Я свид?лся съ тобой! въ объятіяхъ твоихъ,

Мн? дни минувшіе, какъ смутный сонъ предстали!» Боратынский Е.А. Полное собрание сочинений и писем. Т. 1: Стихотворения 1818--1822 годов. С. 84.

Стоит обратить внимание, что с воспоминанием о бывших счастливых днях Баратынский обращается к какому-нибудь своему другу, который является частью этого золотого времени:

«А ты узришь поля родныя,

И прошлыхъ счастливыхъ годовъ

Вспомянешь были золотыя» Там же. С. 193.

Время его радостей, мечты, счастья, когда рядом был верный друг, закончилось:

«Товарищъ радостей минувшихъ,

Товарищъ ясныхъ дней, не давно надо мной

Мечтой веселою мелькнувшихъ?» Там же. С. 118

Во-вторых, пора молодости прошла и все вокруг меняется, но перемены касаются и внутреннего мира лирического героя Баратынского. Однако столкновение с действительностью жизни не приносит поэту счастья, опыт истребляет живость детских чувств, детскую непосредственность, мечтания:

«Гд? время прежнее, гд? прежнія мечтанья?

И живость д?тскихъ чувствъ и сладость упованья?

Все хладный опытъ истребилъ!

Узналъ ли друга ты? бол?зни и печали

Его состарили во цв?т? юныхъ л?тъ;

Ужъ много слабостей теб? знакомыхъ н?тъ;

Ужь многія мечты ему чужими стали!

Разсудокъ тверже и в?рн?й,

Поступки, разговоръ скромн?е:

Онъ осторожн?й сталъ, быть можетъ, сталъ умн?е,

Но в?рно счастіемъ стократъ теперь б?дн?й!» Там же. С. 84.

Баратынский делится мыслью, что время несет внутренние перемены и в другом стихотворении:

«Перем?няютъ годы насъ

И съ нами вм?ст? наши нравы…» Там же. С. 192

В следующем стихотворении, которое четко разделяется на две части, можно проследить ту перемену, которая происходила с молодыми людьми. Первая часть стихотворения посвящена юным годам жизни, которая проводилась в шумных пирах, среди шумных гостей, забавы, шалости. Но молодость проходит и вторая часть стихотворения посвящена тем происшедшим изменениям. Отныне пресыщенность, отсутствие воодушевленности, серьезность, смиренность:

«Мы п?ли счастье дней младыхъ,

Межь т?мъ лет?ла наша младость:

Порой задумывалась радость

Въ кругу поклонниковъ своихъ;

Въ душ? больной отъ пищи многой,

Въ душ? усталой пламень гасъ,

И за стаканомъ, въ добрый часъ

Засталъ насъ какъ-то опытъ строгой» Там же. С. 218.

Завершается стихотворения постановкой вопроса: «мы ли переменили жизнь свою, иль годы нам переменили».

Но внутренняя перемена это не единственное, что преподносит быстрое течение времени. Годы несут к тому, что ожидает каждого в конце жизни - смерть.

«Дана на время юность намъ,

До роковаго новоселья,

Пожить нехудо для веселья

<…>Часы летятъ!

<…> Еще полна, другъ милый мой,

Предъ нами чаша жизни сладкой;

Но смерть, быть можетъ, сей же часъ,

Ее съ насм?шкой опрокинетъ --

И мигомъ въ сердц? кровь остынетъ,

И домъ подземный скроетъ насъ!» Там же. С. 124.

Стихотворение «Елисейские поля» полностью проникнуто тематикой смерти.

«Б?житъ нев?рное здоровье,

И каждый часъ готовлюсь я

Свершить посл?днее условье,

Законъ посл?дній бытія;

Ты не спасешь меня, Киприда!

Пробьютъ урочные часы

И низойдетъ къ брегамъ Аида

П?вецъ веселья и красы» Там же. С. 187..

Даже представляя себя в подземном царстве, единственными кого герой там ожидает, это друзья. Даже «в закоцитной стороне» важным неизменно остается дружба, поэт дает обещание ждать здесь своих друзей, а пока «там тоже славить от безделья я стану дружбу и вино».

В связи с общей темой неизбежности смерти главным страхом поэта становилось опасение умереть в чужой стране и не увидеть родные просторы:

«И мн? назначена могила!

Умру въ чужой стран?,

Умру и в?тренная Лила

Не вспомнитъ обо мн?!» Боратынский Е.А. Полное собрание сочинений и писем. Т. 1: Стихотворения 1818--1822 годов. С. 201

Все эти мотивы работают на построение определенного лирического образа друга-отшельника, изгнанника, разлученного с друзьями и всеми позабытого. Например, такой образ прочитывается в следующих стихотворениях:

«Тебе на память в книге сей…»

«Съ изнемогающей душой,

На неизв?стную разлуку

Не разъ, трепещущей рукой

Друзьямъ своимъ сжималъ я руку» Там же. С. 93.

«Где ты, беспечный друг? Где ты, о Дельвиг мой…»

...