Финляндская служба Е.А. Баратынского (1820-1825) и ее отражение в творчестве и эпистолярии поэта

«Другъ отлученный, другъ далекой,

На Финскихъ берегахъ, между пустынныхъ скалъ,

Бродящій съ грустью одинокой?»

«Судьбой отторженный брат» Там же. С. 118

«Прощай, отчизна непогоды…»

«Гд? отлученный отъ отчизны

Враждебною судьбой,

Изнемогалъ безъ укоризны

Изгнанникъ молодой…» Там же. С. 181

Поэт выражает свое душевное переживание, он опасается, что будет позабыт друзьями:

«Ужель душ? твоей такъ скоро чуждымъ сталъ

Другъ отлученный, другъ далекой…

<…> ужель минувшихъ дней

Лишь мн? чувствительна утрата,

Ужель не ищешь ты въ кругу своихъ друзей

Судьбой отторженнаго брата?

<…> Забытъ друзьями другъ заочной…» Там же. С. 118

А виновницей разлуки и в целом такого положения поэта становится немилость «высшей надличной силы» ? судьбы:

«Я не всего лишенъ судьбой ожесточенной!» Боратынский Е.А. Полное собрание сочинений и писем. Т. 1: Стихотворения 1818--1822 годов. С. 84.

«Судьбой отторженнаго брата?» Там же. С. 118

«Гд? отлученный отъ отчизны

Враждебною судьбой» Там же. С. 181.

Или в другом стихотворении Баратынский важно обратить внимание на строгость судьбы к нему уже с раннего возраста:

«Онъ совершилъ судьбы зав?тъ,

Судьбы враждебной, съ юныхъ л?тъ

И до конца непримиримой!» Там же. С. 93

В посланиях этот образ имеет разные вариации: «судьбина», «рок», «богиня».

«К Кюхельбекеру. Прости, Поэт! Судьбина вновь…»:

«судьбина вновь

Мн? посохъ странника вручила

<…>

Молись невидимой судьб?:

Она приближитъ часъ свиданья.

<…>

Къ ней возведу молящій взоръ,

Упавъ смиренно на кол?на.

Строга ль Богиня будетъ къ намъ,

Пошлетъ ли в?сть соединенья?» Там же. С. 115.

«Поверь, мой милый, ты не прав…»:

«Но кто постигнутъ рокомъ гн?внымъ

<…>

Забывъ и св?тъ и рокъ суровой…» Там же. С. 151.

«Дельвигу. Дай руку мне, товарищ добрый мой…»:

«судьбины злоба…

<…>

Безтрепетно въ глаза судьб? гляд?ли

<…>

Въ дни б?дствія я знаю, гд? найти

Участіе въ судьб? своей тяжелой

<…>

молюся я судьбин?…» Там же. С. 274.

Субституты судьбы. Например, природа:

«Природа, каждого даря особой страстью,

Нам разные пути прокладывает к счастью…» Боратынский Е. А. Полное собрание сочинений и писем / Руководитель проекта А. М. Песков. Т. 2. Ч. 1. Стихотворения 1823--1834 годов. С. 44. .

Или фортуна:

«Забытые фортуною слепой,

Мы ей на зло друг в друге все имели» Боратынский Е.А. Полное собрание сочинений и писем. Т. 1. С. 274..

Таким образом, из стихотворений можно выделить несколько категорий друзей. Во-первых, «ветренные други» ? друзья, с которыми можно повеселиться на пирах с вином. Во-вторых, друг-«врач душевный». Важной дружеской чертой для Баратынского является возможность поверения между друзьями своих внутренних чувств, переживаний. И наконец, отдельно друг-соратник по борьбе с немилостивой судьбой. В одном из посланий такой образ друга Баратынский найдет в А.А. Дельвиге.

Важность для Баратынского дружбы выражается и в его особом отношении к женщинам. В его творчестве можно выделить два женских образа, в которых поэт ценит именно дружеские отношения. Во-первых, это образ подруги-жены. В это время это только мечта об обретении спутницы жизни близкую с образом друга - «врача душевного». Тем самым Баратынский показывает, что и в спутнице по жизни, его «чувствительной подруги» он будет искать себе того самого друга-душевного врачевателя, которому можно «Поверить нежности <…> все раны, все недуги, Все разслабление души твоей больной». Во-вторых, подруга-сестра - Софья Баратынская, которую поэт называет «о милая сестра, о мой в?рн?йшій другъ!», «мой Ангелъ-ут?шитель», «наперсница души отъ колыбельныхъ дней».

Итак, в стихотворениях Баратынский выстраивает свой образ одинокого друга-отшельника, ставшего жертвой суровости судьбы, оторванного от Петербурга, от общения с друзьями - литературными единомышленниками. Главными опасениями поэта оказываются потеря контактов в силу отдаленности от Петербурга, вследствие чего забвение друзей и безвестная смерть в чужой стране.

Однако о реальности нельзя говорить с таким негативным оттенком. Реальный образ Баратынского представляется не таким печальным, каким он себя представляет в посланиях. Баратынский попал в Финляндии в дружескую и семейную обстановку. Многие исследователи биографии поэта отмечали, что Баратынский жил, не как обычный солдат, в доме у командира Нейшлотского полка, где он служил - Г.А. Лутковского. Это был старинный друг семейства Баратынских, о котором Путята отзывался как об «отлично храбром офицере, доброй и простой души человеке». Полковник Лутковский относился к Баратынскому как к сыну, принимал большое участие в судьбе поэта и всячески заботился о прибывшем унтер-офицере Хетсо Г. Евгений Баратынский: жизнь и творчество. Oslo; Bergen; Tromsц: Universitetsforlaget, 1973. С. 59..

Кроме того, Баратынский часто отправлялся в Петербурге либо с полком, на караульную службу, либо приезжал в этот город самостоятельно в отпуск. На последнюю возможность, имеющуюся у Баратынского, стоит обратить особое внимание, ведь, если сравнивать с Пушкиным, который был вынужден неотлучно пребывать на юге, она представляется большим послаблением в жизни Баратынского. Из пяти лет служения в Финляндии Баратынский около двух лет провел на родине, в частности в Петербурге. Отсюда следует минимальный отрыв от литературной жизни и самое главное так ему не хватающего согласно стихотворениям общения с друзьями.

Нельзя не подметить, что даже когда Баратынский уезжал в Финляндию его там ждал Коншин, который был для поэта ценным собеседником и восторженным ценителем поэзии, писавшим стихотворения Там же. С.61.. А когда Баратынский переезжает в Кюмень, поселившись вместе с Коншиным, он находит здесь просвещенное общество полковых офицеров, которое благоприятно действовало на его поэтическое дарование Там же. С. 64..

Вдобавок, ближе к концу своего пребывания Баратынский знакомится с адъютантами финляндского генерал-губернатора А.А. Закревского - А.А. Мухановым и Н.В. Путята, с которыми проводит несколько ярких месяцев в Гельсингфорсе. В лице Путяты Баратынский обретет друга на всю жизнь. Дельвиг умер рано в 1831 году, а вот дружба с Путятой была для Баратынского утешением до конца жизни. Баратынский, зная большую увлеченность Путяты литературой, делился с ним своими замыслами и мечтами. На протяжении 20 лет они обменивались письмами и последнее свое дружеское письмо Баратынский отправил за несколько дней до своей смерти Гофман М.Л. Боратынский. Биографический очерк // Боратынский Е.А. Полное собрание сочинений / Под ред. и с примеч. М.Л. Гофмана. Т. 1. СПб.: Изд. Разряда изящной словесности Имп. акад. Наук, 1914. С. LVIII-LIX..

Получается, что в Финляндии он не был лишен так нужного для молодого поэта литературного общества. Благодаря оживленным дружеским беседам, где единомышленники имели возможность обменяться мыслями, что в свою очередь вдохновляет развивающийся талант Баратынского.

Да и петербургские друзья его никогда не забывали, напротив, они принимали живейшее участие в судьбе своего друга. Друзья часто обменивались письмами. Кроме того, Пушкин, Дельвиг, Креницын, Кюхельбекер, Плетнев писали послания Баратынскому.

Так, например, Кюхельбекер в своем послании Баратынскому отмечает его неунывающую душу:

«А я пою тебя, страдалец возвышенный,

Постигнутый Судьбы железною рукой,

Добыча злых глупцов и зависти презренной,

Но вечно пламенный душой!»

Плетнев, как будто угадывая одолеваемые чувства Баратынского, в «Послании Поэту» успокаивает, чтобы Поэт не боялся забвения, наоборот Плетнев просит Баратынского не позабыть своих друзей и Муз:

«Пой, милый друг! Достоин будь

Души прекрасного стяжанья!

К тебе летят друзей желанья -

Лишь их и Муз не позабудь!

И в тишине уединенья,

При сладком звуке струн своих,

Мечтай с веселием о них

И не страшись реки забвенья!» Хетсо Г. Евгений Баратынский: жизнь и творчество. Oslo; Bergen; Tromsц: Universitetsforlaget, 1973. С. 70.

Помимо заочного вспоминания, Баратынскому доставляли радость приезды друзей в Финляндию, например, летом 1822 г. приезжают неожиданно А.А. Дельвиг, Н.И. Павлищев и В. Эртель.

Итак, в действительности у Баратынского было больше поводов для счастья и радости, чем он представляет свою жизнь в творчестве. Это душевное времяпрепровождение в просвещенном дружеском окружении литературно-образованных служащих; обретение новых друзей на всю жизнь, это только сравнительно короткие отлучки от петербургской жизни благодаря не строгой формы военной службы.

Глава 3. Тема природы.

Отдельное место в раннем творчестве Баратынского занимает тема природы. Для понимания лирики Баратынского, относящейся к финскому периоду важно представлять окружавшую поэта местность этой северной страны. В окрестностях Кюмени, где проходил службу Баратынский, природу в основном составляли граниты, крутые и утесистые скалы и валуны, которые для русского человека представлялись величественными и суровыми. Особенно при сравнении с мирными дубравами, обширными степями и тихими реками родной Тамбовской губернии, где прошло детство поэта. Учитывая эту разницу не удивительно, что Баратынский был весьма впечатлен этим скалистым и лесистым краем. Не удивительно, что из-за такой своеобразной местности финляндский край показался Баратынскому «диким», он был для него страной Оссиана.

Картины финской природы, увиденные Баратынским в реальности, последовательно отражались в его элегиях, благодаря которым поэт приобрел репутацию «певца Финляндии» Хетсо Г. Евгений Баратынский: жизнь и творчество. Oslo; Bergen; Tromsц: Universitetsforlaget, 1973. С. 62?65.. Например, впечатления от посещения вместе с Коншиным финляндского «чуда» ? знаменитого водопада Иматра, отразились в стихотворении «Водопад», которое впервые давало художественное описание водопада. Другой случай, осенью 1820 г., Баратынский также в компании с Коншиным увидел открытое море и был поражен увиденным в Роченсальме. Описание этого события черпаем из воспоминаний Коншина: «Погода была ветреная, и когда мы взобрались на прибрежные скалы, море играло во всей красоте своей. Прекрасно, воскликнул поэт и умолк. Я оставил его, удалясь в сторону. Он сел при подошве огромной башни маяка и долго любовался на торжественное явление». Результатом поездки явилось стихотворение «Буря», где целью Баратынского было показать сильные движения в природе в образах «бури», «моря», «волн» и т.д. Там же. С. 65?66.

Особое очарование финской природы летом вдвойне впечатлило Баратынского и в воспоминаниях Коншина можно обнаружить признание поэта, «что в жизни еще не имел такого поэтического лета, что чувствует себя как бы перенесенным в мир баснословной старины с его колоссальными размерами и силы и страсти». Из цитаты заметно, что восприятие Баратынского природы этой северной страны было настроено на литературные, оссиановские представления.

Е.Н. Лебедев в своей книге, посвященной творчеству Баратынского, обращал внимание на волнующую поэта проблему человеческого контакта. В своей работе исследователь отмечает, что в финляндский период Баратынскому было важно найти человека, с которым он мог бы поделиться своими переживаниями, общими мыслями о жизни. Не найдя идеала общения в мире людей, Баратынский находит его в стихиях и природе, наделяя их человеческими чертами:

«Как очарованный, стою

Над дымной бездною твоею

И, мнится, сердцем разумею

Речь безглагольную твою» Лебедев Е.Н. Тризна: Книга о Е.А. Баратынском. СПб.; М.: Летний Сад, 2000. С. 22?23..

Неудивительно поэтому применяемое олицетворение в элегии «Финляндия», где поэт сравнивает финские «граниты» со сторожевыми богатырями или приписывает «дремучему бору» способность передвигаться в пространстве, наделяя его, таким образом, человеческим обликом: «с каменной горы сошел дремучий бор тяжелыми стопами и смотрится в зерцале гладких вод». Похожий пример и в поэме «Эда»: «огромным сторожем стоит на нем гранит пирамидальный».

Запечатлевая природу Финляндии в своих стихотворениях, Баратынский употребляет одни и те же образы: «граниты», «скалы», «горы», «берега», «воды», «водопады», «шум сосен», «граниты», которые в разных вариациях используются с эпитетами: «каменные», «пустынные», «чуждые», «вековые», «вечные».

Следующая таблица сопоставлений покажет, что Баратынский создает узнаваемый образ Финляндии во всех своих текстах, в свою очередь поэма «Эда» как бы подводит итоги его Финляндского периода и суммирует образ этой страны в «финских» элегиях.

Также интересно отметить, что фрагменты из поэмы, посвященные описанию финской природы, Баратынский публиковал отдельно до выхода в свет полного текста. Так, например, отрывок из поэмы, начинающийся со слов «Суровый край! Его красам…» до «Пред ним развалины угрюмы…» был опубликован в 6 части «Московского телеграфа» (1825. ценз. разр. 12 ноября) до публикации всего текста поэмы. Или другой фрагмент (со слов «Сковалъ потоки зимнiй хладъ» и до строки «Дыханье бури нанесетъ!») был напечатан в Полярной звезде. Можно предположить, что, с одной стороны, такие пейзажные зарисовки, прямо не связанные с магистральным сюжетом поэмы, легче публиковать отдельно. С другой же стороны, такие описания северной природы работали на поддержание того образа «певца Финляндии», который прославил Баратынского начиная с середины 1820х гг Боратынский Е. А. Полное собрание сочинений и писем. Т. 4. Поэмы / Коммент. А. С. Бодровой, И. С. Булкиной (рукопись)..

«Эда» (1824)	Элегии Баратынского
«Суровый край, его красам
Пугаяся, дивятся взоры	«Как всё вокруг меня пленяет чудно взор!» (Финляндия) (до середины апреля 1820; 1823?1826) Боратынский Е.А. Полное собрание сочинений и писем. Т. 1: Стихотворения 1818--1822 годов. С. 140.
На горы каменные там	«Тут с каменной горы к нему дремучий бор» (Финляндия)
Поверглись каменные горы	«И я, с пустынных финских гор» (К Кюхельбекеру «Прости, поэт…») (до 18 января 1820) Боратынский Е.А. Полное собрание сочинений и писем. Т. 1: Стихотворения 1818--1822 годов. С. 115.
Синея, всходят до небес	«Там необъятными водами Слилося море с небесами» («Финляндия»)
Их своенравные громады	«Поклон его, поклон Громадам, миру современным» («Финляндия») «И камней мшистые громады» («Прощай, отчизна непогоды…») (осень 1820?до начала августа 1821; 1823?1826)
На них шумит сосновый лес	«Где сосен вечный шум» («Прощай, отчизна непогоды…»)
С них бурно льются водопады;	«И вековые водопады, И шум угрюмый их!» («Прощай, отчизна непогоды…»)
Там дол очей не веселит;
Гранитной лавой он облит;
Главу одевши в мох печальный,	«И камней мшистые громады» («Прощай, отчизна непогоды…»)
Огромным сторожем стоит	«Граниты финские, граниты вековые, Земли ледяного венца Богатыри сторожевые». («Финляндия»)
На нем гранит пирамидальный;	«Граниты финские, граниты вековые…» («Финляндия»)
По дряхлым скалам бродит взгляд;	«На скалы финские без мрака ночь нисходит… на скалы ее вперив скорбящи очи… Сыны могучие сих грозных вечных скал!» («Финляндия») «На финских берегах между пустынных скал И вкруг меня скалы суровы…» («Где ты, беспечный друг? Где ты, о Дельвиг мой…») (до середины 1820) + в письме (Маменьке, 1823, апрель, до 22, Роченсальм ): «Рассеиваюсь тем, что взбираюсь на наши скалы, обретающие понемногу свою особенную красоту» Летопись. С. 125..
Пришлец исполнен смутной думы:	«Друг отлучённый, друг далёкий, На финских берегах между пустынных скал Бродящий с грустью одинокой?» («Где ты, беспечный друг? Где ты, о Дельвиг мой…») «И моря рев, и всё питает Безумье мрачных дум…» («Прощай, отчизна непогоды…»)
Не мира ль давнего лежат
Пред ним развалины угрюмы?» Баратынский Е.А. Сочинения. М.: Типография Грачева и Комп., у Пречистенских ворот, д. Шиловой, 1869. С. 226.

Занятно отметить некоторые детали касательно первого отрывка, опубликованного в «Московском телеграфе». Как следует из письма Баратынского Путяте от 19 января 1826 г., этот фрагмент был написан незадолго перед тем, в старой столице: «Немудрено, что от тебя ускользнуло описание Финляндии, которое ты нашел в “Телеграфе”. Оно писано не в Гельзингфорсе, а в Москве» Летопись. С. 174.. Обратим внимание на ответ Баратынского в том же письме на стилистическую критику одного из их общих с Путятой финляндских знакомых: «Любезного Буткова (чиновником особых поручений в Гельсингфорсе), нежного обожателя Ф. В. благодарю за замечание; но прибавлю свое. В поэзии говорят не то, что есть, а то, что кажется. На краю горизонта скалы касаются неба, следственно всходят до небес. В прозе я виноват, а в стихах едва ли не прав». Такое пояснение Баратынского хорошо показывает осознаваемую им разницу между прозой и поэзией, реальной жизнью и творчеством.

Финляндия всегда ассоциировалась у Баратынского, как в письмах, так и в стихотворениях с природой, а не в противоположность культурой и светской жизнью, присущими Петербургу. Можно в этом убедиться на примере антитезы «Финляндия-Петербург», где в Петербурге Баратынский выделяет «дворцы и башни».

Письмо Маменьке, 1823, апрель, до 22, Роченсальм	Стихотворение «Где ты, безпечный друг? Где ты, о Дельвиг мой…»
«Пребывая почти наедине с природой, я вижу в ней истинного друга и говорю с вами о ней... как говорил бы о Дельвиге, будь я в Петербурге» Летопись. С. 125..	«…И вот сгустилась ночь -- и всё в глубоком сне, Лишь дышит влажная прохлада; На стогнах тишина! Сияют при луне Дворцы и башни Петрограда» Боратынский Е.А. Полное собрание сочинений и писем. Т. 1: Стихотворения 1818--1822 годов. С. 118..

Баратынский последовательно следует, с одной стороны, общей литературной традиции воспевания уединенного природного ландшафта, отличающегося от городского и культурного. С другой стороны, для поэта становится существенной тема изгнания из цивилизованного мира, подхваченная у Пушкина из южных стихотворений и поэм, которую Баратынский, однако, утрировано подчеркивает и обыгрывает.

В противопоставление «стране чужой»-«отчизна непогоды» выступает отчизна-«родная страна», «край любимый» и «дом отеческий». Данная антитеза прослеживается и на уровне описания природы.

Описание природы родного края в полной мере раскрывается в стихотворении «Родина». Здесь разворачивается идиллическая картина бытия по Баратынскому, жизнь-мечта после возвращения из Финляндии. Важными образами, характеризующими природу родного имения, становятся «небеса» и, в особенности, «поля». Вариация образов земли весьма обширна: «поля моих отцов», «бразды», «отеческое поле», «наследственные нивы», «огород»; вдобавок образ сада с деревьями и цветами, «лесок уединенный». «Отеческое поле» дано в противопоставлении с «окопами боевыми». Если «учиться науке измерять окопы боевые» Баратынский желания не имеет, то работать на родных полях для него «сладчайшие труды», а «мирный плуг…почтеннее меча». Восхваляется простая сельская жизнь, возвращение к предкам, которое становится возможным через возделывание наследственных земель. Таким образом, в описание идеализированного мира вплетается тема преемственности: от отца («мой старый друг», «мой верный доброхот», «усердный пестун мой») через сына к внукам и правнукам («дряхлого отца сыны трудолюбивы», «правнук молодой» Боратынский Е.А. Полное собрание сочинений и писем. Т. 1: Стихотворения 1818--1822 годов. С. 169?170.).

Таким образом, заметна та разница описаний природы: громады, граниты, скалы Финляндии и бескрайние поля родных краев.

В своем построении образа финляндской природы во многом Баратынский опирается на Батюшкова. Основным источником заимствования становится описание северной природы этого поэта в «Отрывке из писем русского офицера о Финляндии» (1809, 1816) и в элегии «На развалинах замка в Швеции» (1814).

Баратынский, элегия «Финляндия» (до середины 1820; 1823?1826)	Батюшков «Отрывок из писем русского офицера о Финляндии» (1809, 1816).	Батюшков «На развалинах замка в Швеции» (1814)
«Граниты финские, граниты вековые» «Гранитныя пустыни» (в ранней редакции) В эпилоге поэмы Боратынского «Эды» (1824) использовано словосочетание «Финскіе граниты», а сама Финляндия названа «гранитнымъ краемъ»	«Здесь глубокие длинные озера омывают волнами утесы гранитные <…> Там - целые развалины древних гранитных гор» «…гранитные, неподвижные скалы, которые несколько веков презирают порыв бурь и ярость волн»; «<Источник> стрелою протекает по каменному дну между скал гранитных»; «Солнечные лучи медленно умирают на гранитных скалах…».
«Огромнымъ сторожемъ стоитъ <...> гранитъ пирамидальный»	«…высокие, пирамидальные утесы, по берегам стоящие, начертываются длинными полосами в зеркале вод»
«Умолкъ призывный щитъ, не слышенъ Скальда гласъ»	«…может быть, на сей скале воздвигнут был храм Одена. Здесь поэт любит мечтать о временах протекших и погружаться мыслями в оные веки варварства, великодушия и славы <...> Здесь, погруженный в сладкую задумчивость -- В полночный час Он слышит скальда глас… » (автоцитата из элегии Батюшкова «Мечта»)
«Воспламененный дубъ угасъ»	«Уж Скальды пиршество готовят на холмах, Уж дубы в пламени…»
«Куда вы скрылися, полночные герои?»		«Где ж вы, о сильные, вы, галлов бич и страх, / / Земель полнощных исполины…?»
«Вашъ сл?дъ исчезъ въ родной стран?» (в ранней редакции: «Сл?ды минувшаго изчезли въ сихъ м?стахъ») Боратынский Е.А. Полное собрание сочинений и писем. Т. 1: Стихотворения 1818--1822 годов. С. 140?141..	«Какие народы населяли в древности землю сию? Где признаки их бытия? Где следы их? Время все изгладило» Там же. С. 370?378.
Баратынский «Эда»	Батюшков «Послании И. М. М<уравьеву>-А<постолу>»
«На горы каменныя тамъ Поверглись каменныя горы; Син?я, всходятъ до небесъ Ихъ своенравныя громады; На нихъ шумитъ сосновый л?съ; Съ нихъ бурно льются водопады» Баратынский Е.А. Полное собрание стихотворений: В 2 т. Л.: Сов. писатель, 1936. С. 4.	«<...> Ревущие со скал угрюмых водопады, Пустыни снежные, льдов вечные громады <...>»

Ранняя редакция «Финляндии» (до середины апреля 1820)	Батюшков. Другие стихотворения.
«< ...> обманчивыхъ даровъ Сл?пой, взыскательной и в?треной богини!»	«Ответ Г<неди>чу» (1810): «Он отслужил слепой богине, Бесплодных матери сует»
	«Мои Пенаты» (1811-- 1812): Богинею слепою Забыт я от пелен
«Все тихо! все молчитъ!»	«На развалинах замка в Швеции»: Все тихо: мертвый сон в обители глухой <...>
«О бурной жизни ихъ, средь копій, средь мечей <...>»	«На развалинах замка в Швеции»: Где вы, отважные толпы богатырей, Вы, дикие сыны и брани и свободы, Возникшие в снегах, средь ужасов природы, Средь копий, средь мечей?
«Молва смолкнула о спутникахъ Роальда»	Имя из элегии «На развалинах замка в Швеции»: «Где ж вы, о сильные, вы, галлов бич и страх, Земель полнощных исполины, Роальда спутники, на бренных челноках Протекши дальные пучины?»
«Пусть все разрушится; пусть все умретъ со мною» Боратынский Е.А. Полное собрание сочинений и писем. Т. 1: Стихотворения 1818--1822 годов. С. 142?144..	«Совет друзьям» (1806): Умру, и всё умрет со мной!.. Там же. С. 370?378.

Как видно из таблицы Баратынский заимствует много образов у Батюшкова, при этом внося свою особенность - биографическую легенду. Так, например, с начальных строк элегии «Финляндия» Баратынский вводит автобиографический мотив прибытия в чужую страну. Картины природы воспроизводятся через сознание разработанного лирического героя, вырванного из привычной комфортной зоны и оказавшегося в чужой стране наедине с ее дикой природой.

Таким образом, видно, что изображение природы часто становилось объектом стихотворений Баратынского, однако, в меньшей мере поэт касается этой темы в письмах. Всего в нескольких письмах обнаруживаются упоминания о природе, в частности о природе родных краев в сравнении с финской природой.

Эпистолярные описания или рассуждения о финской природе появляются в письмах двум адресатам - это мать поэта А.Ф. Баратынская, никогда не бывавшая в «пустынях пасмурных Финна» и его друг Н.В. Путята, который, напротив, разделял с Баратынским его финские впечатления, в том числе природные. Не удивительно поэтому, что при упоминании природы в письмах к адресатам Баратынский избирает разные «коды», разные сравнения и метафоры. В письмах к матери Баратынский сравнивает природу с другом, в письмах же к своему финляндскому другу он уподобляет природу судьбе.

Существенно, что письма матери Баратынский последовательно пишет по-французски, к Путяте он с самого первого письма обращается по-русски. Итак, вот два отрывка из разных писем Баратынского к матери:

«…les belles journйes ne nous viennent pas encore et les vents qui soufflent du cфtй de la mer rendent l'air froid et humide - Cela me desespиre car j'aime le printems et suis а guetter son arrivйe - Je passe mon tems d'une maniиre assez uniforme; mais je suis loin de m'ennuyer - Je suis vos conseils: je marche beaucoup - Je m'amuse a gravir nos rochers qui commencent а devenir aussi beaux qu'il le peuvent - La mousse verte qui les couvre est d'un trиs bel effet lorsque le soleil donne dessus - Pardon, si je ne vous parle que du tems qu'il fait; mais je vous avouerai que c'est ce qui m'occupe le plus ici - Etant presque seul avec la nature c'est elle qui est ma vйritable compagne et je vous en parle а Rotschensalm comme je vous aurais parlй de Delvig а Petersbourg» Боратынский Е.А.Письма к Боратынской А. Ф., 1808--1843 // Е. А. Боратынский: Материалы к его биографии. Из Татевского архива Рачинских / С введением и примеч. Ю. Н. Верховского. Пг.: Тип. Имп. акад. наук, 1916. С.39-40..

(Перевод: «…хорошая погода еще не наступала, а ветры приносят с моря холод и влагу. Это томит меня, ибо я люблю весну и жду ее прихода. Время я провожу весьма однообразно, впрочем, совсем не скучаю. Следую вашим наставлениям: много хожу. Рассеиваюсь тем, что взбираюсь на наши скалы, обретающие понемногу свою особенную красоту. Зеленый мох, покрывающий их, выглядит в лучах солнца дивно прекрасным. -- Простите, что говорю лишь о погоде, но уверяю вас, здесь она занимает меня более прочего. Пребывая почти наедине с природой, я вижу в ней истинного друга и говорю с вами о ней... как говорил бы о Дельвиге, будь я в Петербурге». Маменьке 1823, апрель, до 22, Роченсальм Летопись. С. 125.).

«Nous avons un bien bel automne: il a l'air de nous recompenser du mouvais йtй que nous avons eu. J'aime l'automne. La nature est touchante dans sa beautй d'adieu. C'est un ami qui est pret а nous quitter et l'on jouit de sa presence avec un amour melancolique qui remplit toute l'ame» Баратынский Е.А. Сочинения. М.: Типография Грачева и Комп., у Пречистенских ворот, д. Шиловой, 1869. С. 410-411..

(Перевод: «У нас прекрасная осень. Кажется, она вознаграждает нас за нынешнее плохое лето. Я люблю осень. Природа трогательна в своей прощальной красоте. Это друг, покидающий нас, и радуешься его присутствию с меланхолическим чувством, переполняющим душу» Летопись. С. 142.). (Маменьке 1824, сентябрь, Роченсальм).

Из процитированных отрывков заметно соединение темы дружбы и природы. Из первого фрагмента видно, что в Финляндии Баратынский находит утешение в природе, а в Петербурге поддержку он обретает в своем верном друге А.А. Дельвиге. Вводом уподобления природы с таким значимым для жизни поэта человеком как Дельвигом, Баратынский усиливает важность первой.

Как уже отмечалось, другим адресатом писем, где упоминается о природе и откуда вычленяется особое восприятие Финляндии, является Н.В. Путята:

«…Приезжай, милый Путята, поговорим еще о Финляндии, где я пережил все, что было живого в моем сердце. Ее живописные, хотя угрюмые горы походили на прежнюю судьбу мою, также угрюмую, но по крайней мере довольно обильную в отличительных красках. Судьба, которую я предвижу, будет подобна русским однообразным равнинам, как теперь покрытым снегом и представляющим одну вечно унылую картину» Баратынский Е.А. Стихотворения. Письма. Воспоминания современников. М.: Правда, 1987. С. 162. .

Здесь мотив дружбы и природы переплетается с мотивом воспоминания. Для Баратынского важна отсылка к прошлому, которое его связывает в Путятой, к их совместному бытию. Интересно как Баратынский использует природные элементы в данной цитате для характеристики своей судьбы, соединяя абстрактное понятие с конкретными образами. Поэт пребывает в пограничном состоянии между предшествующей судьбой и той жизнью, которая его ожидает в дальнейшем. Важными при составлении сравнения оказываются два природных объекта «горы» и «равнины». Финляндия оказывается антитезой обобщенному образу русского мира, который представлен «однообразными» заснеженными «равнинами».

Исходя из такого построения текстов писем, обращает внимание литературность и риторичность стиля, которому придерживается Баратынский как в письмах к матери, так и к финляндскому другу. Образы, разработанные поэтом в своей лирике, он использует в письмах. Так, общими образами, присутствующими и в письмах и в стихотворениях становятся «ветер», «море», «скалы», «угрюмые горы», «мох». В письмах также перейдет образ Финляндии «отчизны непогоды», Баратынского занимает погода, он отмечает, «холод и влагу», плохое лето, удачную осень.

Итак, финляндские пейзажи занимают важное место в поэтическом языке Баратынского. Несмотря на то, что поэт заимствует много образов у своего знаменитого предшественника Батюшкова, Баратынский довольно последовательно работает над поэтическим изображением Финляндии и севера в целом. Так, первые впечатления от впервые увиденной северной природы были запечатлены в элегии «Финляндия», а результатом пребывания Баратынского в этой стране явились представления о Финляндии, запечатленные в поэме «Эда». Благодаря природным зарисовкам, появлявшимся в ранней лирике, за Баратынским прочно закрепилась слава «певца Финляндии».

Глава 4. Тема любви

Особенности отношения Баратынского к любви.

В раннем творчестве Баратынского можно отметить двойственное отношение к любви. С одной стороны, это разочарованный лирический герой стихотворения «Разуверение», не способный больше к испытанию любовного чувства. Называя себя «больным», он, соответственно, и само чувство воспринимает как болезнь Боратынский Е.А. Полное собрание сочинений и писем. Т. 1: Стихотворения 1818--1822 годов / Ред. А. Р. Зарецкий, А. М. Песков, И. А. Пильщиков. М.: Языки славянской культуры, 2002. С. 236. .

Такого же героя можно встретить и в «Признании», где он говорит о холоде своего сердца и об отсутствии первоначального «огня» любви. Герой отныне рационален, он отказывается от губительной на его взгляд жизни сердца. Он и своей бывшей возлюбленной советует «печаль бесплодную рассудком усмирить». Отныне в его жизни нет чувства:

«И без любви решусь отдать ей руку…

<…>

Обычаю бесчувственно послушный…

<…>

Я клятву жалкую во мнимой страсти дам…» Боратынский Е. А. Полное собрание сочинений и писем / Руководитель проекта А. М. Песков. Т. 2. Ч. 1. Стихотворения 1823--1834 годов. С. 62?64.

Системное описание развития любовной темы в ранней лирике Баратынского предложил А. М. Песков. Согласно его интерпретации причиной душевных переживаний становится отсутствие надежды на обретение разделенной любви («не насладимся мы взаимностью отрадной»). Общей трагической темой, характерной для всего творчества становится зависимость личности от власти судьбы. Два влюбленных оказываются не властными в себе, ведь всем распоряжается «всевидящая» богиня.

Очень часто со словом «любовь» соседствует образ огня, который должен оживлять, но у Баратынского не получается любить, для него огонь любви имеет разрушительную силу:

«< ...> Огонь любви, огонь живительный! --

Все говорят; но что мы зрим?

Опустошает, разрушительный,

Он душу, объятую им!» Там же. С. 83.

Любовь может порождать и «бесплодный огонь», как в послании к Л. С. Пушкину. Здесь также отметим разочарованного, умудренного опытом героя, который противопоставляется молодому Л.С. Пушкину с «взглядом полным живого чувства» и «цветущими устами» и «румяными ланитами». Герой Баратынского также отмечает, что теперь разум возобладал над чувством: «Умомъ оспоривать сердечныя мечты / И чувство прикрывать улыбкою холодной!» Там же. С. 90. .

В стихотворениях «Разлука» и «Поцелуй» Баратынский констатирует наличие чувства, когда он был счастлив, жизнь была для него очарованьем, но это было лишь на короткий миг. Чтобы передать краткость испытания любви он сравнивает ее со сном:

«Лишь начал сон… исчезло сновиденье!» («Разлука»)

«Сойдёт ли сон и взор сомкнёт ли мой,

Мне снишься ты, мне снится наслажденье!» («Поцелуй»)

А также в «Разуверении»:

«И не могу предаться вновь

Раз изменившим сновиденьям!»

И здесь можно увидеть разочарованного в любви лирического героя: любовь воспринимается как «обман» и оставляет лишь «унылое смущенье» или «изнеможенье», отныне он отказывается «внимать словам любви», «дышать любви дыханьем» Песков А.М. Боратынский Е.А. Очерк жизни и творчества // Боратынский Е.А. Полное собрание сочинений и писем. Т. 1: Стихотворения 1818--1822 годов / Ред. А. Р. Зарецкий, А. М. Песков, И. А. Пильщиков. М.: Языки славянской культуры, 2002. С. 52..

Средством спасения от «разрушительного огня» любви является творчество. Именно творчество дает то вознаграждение, которое тщетно искать на любовном пути и которое уравновешивает все невзгоды, навязываемые судьбой Там же. С. 54. .

В одном из своих писем Баратынский также упоминает такого рода разочарованность и указывает, что таково положение всех юношей его поколения: «Какой несчастный дар -- воображение, слишком превышающее рассудок! Какой несчастный плод преждевременной опытности сердце, жадное счастия, но уже неспособное предаться одной постоянной страсти и теряющееся в толпе беспредельных желаний! Таково положение Муханова, и мое, и большей части молодых людей нашего времени».

С другой стороны, в противовес разочарованному герою, в некоторых стихотворениях можно обнаружить героя, желающего, мечтающего и стремящегося обрести настоящую, надежную любовь. В стихотворении «Разуверение» Баратынский вводит образы «друг заботливый» и «больной», которые в противоположном смысле появляются и в послании «К Коншину». Если в первом стихотворении лирический герой просит заботливого друга больше не тревожить, то в последнем Баратынскому нужен такой друг. Поэт наоборот мечтает обрести верного друга на всю жизнь ? «врача душевного», которому он сможет «поверить нежности, все раны, все недуги, все разслабление души <…> больной» Боратынский Е.А. Полное собрание сочинений и писем. Т. 1: Стихотворения 1818--1822 годов. С. 151-153. . Так, в творчестве этого периода появляется образ любящей женщины-друга, который в детские годы был сформирован из отношений с матерью. Впоследствии Баратынский нашел то, о чем мечтал и что искал в своей жене Настасье Львовне Энгельгардт. Такой образ «подруги нежной» можно обнаружить и в другом послании к Н.М. Коншину «Пора покинуть милый друг…»:

«Нельзя ль найти любви надежной?

Нельзя ль найти подруги нежной,

С кем мог бы в счастливой глуши

Предаться неге безмятежной

И чистым радостям души,

В чье неизменное участье

Беспечно веровал бы я --

Случится ль ведро иль ненастье

На перепутай бытия?

Где ж обреченная судьбою,

На чьей груди я успокою

Мою усталую главу? < ...>» Там же. С. 159?162.

Весьма любопытно, что сочетание образов «врач-больной» Баратынский перенесет из послания к Коншину в письмо, адресованное ему же намного позже:

Послание к Коншину «Поверь, мой милый, страданье нужно нам…»	Письмо к Н.М. Коншину.
«Способны-ль чувствовать, какъ сладко пов?рять Печаль души своей внимательному другу? Способны-ль чувствовать, какъ дорогъ в?рный другъ? Но кто постигнутъ рокомъ гн?внымъ, Чью душу тяготитъ мучительный недугъ, Тотъ дорожитъ врачемъ душевнымъ» Боратынский Е.А. Полное собрание сочинений и писем. Т. 1: Стихотворения 1818--1822 годов. С. 151.. (до мая 1820)	«Я был подобен больному, который желал навестить прекрасный отдаленный край, знает лучшую к нему дорогу, но не может подняться с постели. Пришел врач, возвратил ему здоровье, он сел и поехал» Гофман М.Л. Боратынский. Биографический очерк // Боратынский Е.А. Полное собрание сочинений / Под ред. и с примеч. М.Л. Гофмана. Т. 1. СПб.: Изд. Разряда изящной словесности Имп. акад. Наук, 1914. С. LXV. (конец 1826).

Кроме такого мечтательного образа об обретении «подруги нежной» Песков выделяет несколько типов героинь, появлявшихся в ранних стихотворениях Баратынского:

Первый тип ? «минутные прелестницы». Обычно в стихотворениях Баратынский называет такую прелестницу Лилетой. Они появляются в образах «любви и радости подруги» или «девы наслажденья», «подруги милые» («Прощанье»). Можно встретить такое ее описание:

«Покинув ложе сна,

Перед окном полуодета,

Томленья страстного в душе своей полна,

Счастливца ждет моя Лилета?»

или

«И Лила спит еще: любовию горят

Младые, свежие ланиты,

И, мнится, поцелуй сквозь тонкий сон манят

Ей уста полуоткрыты» Боратынский Е.А. Полное собрание сочинений и писем. Т. 1: Стихотворения 1818--1822 годов. С. 118. .

В другом стихотворении прелестница выступает как обольстительница и искусительница, которая при помощи лукавой улыбки и вина пытается оставить героя у себя на ночь Там же. С. 230. .

Такая минутная прелестница связана с радостью, веселыми пирами, беспечностью, в целом с молодостью поэта, которая, впрочем, как отмечается в нескольких стихотворениях, прошла: «вяну в утро дней», «светильник дней моих бледнеет» («Прощанье»). Она прошла не только у лирического героя, проходит у всех («дана на время юность нам») («Крылову»), «скроется весна» и у самих юных дев. Утратой молодости Баратынский объясняет свою неспособность любить, «хладеет его кровь», т.е. он становится бесчувственным и любовь уже не может разжечь в нем огня, чтобы согреть его «хладеющую кровь» («Прощанье»). Молодость прошла, на место героя приходят другие юноши и теперь «Не мне стезею потаенной, / В ночь молчаливую, тишком, / Младую деву под плащом / Вести в альков уединенный» Там же. С. 92. .

Другим типом, появлявшегося в творчестве Баратынского, является «коварная обманщица». В наибольшей мере этот образ раскрывается в стихотворении «Дориде». Здесь описывается опасная женщина, которая выбирает юных, неопытных мужчин и знакомит их с чувством, намеренно разжигает их страсть. Однако добившись их любви, она успокаивается, а эти юноши иссыхают от страсти. Достигает она своей цели с помощью двусмысленных речей, «руки всечасного пожиманья», игрой коварных очей. И только уже знакомый разочарованный герой способен устоять перед опасной обольстительницей:

«Но избранный тобой, страшась знакомых бед

Твой нежный взор без чувства встретит

И, недоверчивый, на пылкий твой привет

Улыбкой горькою ответит» Там же. С. 267. .

Опять же говорится об утрате молодости и утрате чар («в зиму дней все розы красоты / Похитит жребий ненавистной»). Герой стиха как бы предупреждает, что красота не вечная. Каждую девушку ждет увядание. В какой-то момент красоты будет не доставать, нужно будет предложить что-то другое, уже не будет «дружбы бескорыстной» и девушка будет вызывать одну лишь жалость, у нее самой останутся только «самолюбивые обиды».

Данный образ в развернутом виде будет реализован в главной героине поэмы «Бал», описание которой будет рассмотрено чуть позже.

Следующему типу женского образа Песков дает название «отвергнутой им самим <лирическим героем> возлюбленная». Такой образ обнаруживается в стихотворении «Разуверение», где разочарованный в любви герой отталкивает свою подругу. Понять, что герой больше не имеет желания продолжать отношения, читателю помогают конструкции императива с отрицательной частицей: не искушай, не множь, не заводи, не тревожь. Или в стихотворении «Признание»: «Прости, забудь меня, мы вместе шли доныне, путь новый избрал я, путь новый избери» Боратынский Е. А. Полное собрание сочинений и писем / Руководитель проекта А. М. Песков. Т. 2. Ч. 1. Стихотворения 1823--1834 годов. С. 64..

И наконец «юная неискушенная дева», в которой Баратынский выделяет пленительную красоту. («Не знаю! милое не знаю...»; «Лиде») Песков А.М. Боратынский Е.А. Очерк жизни и творчества // Боратынский Е.А. Полное собрание сочинений и писем. Т. 1: Стихотворения 1818--1822 годов / Ред. А. Р. Зарецкий, А. М. Песков, И. А. Пильщиков. М.: Языки славянской культуры, 2002. С. 44..

Кроме того, Песков выделяет в творчестве Баратынского после 1824 г. два резко противопоставленных типа красоты. С одной стороны, красота умиротворяющая, которая выше сердца и связана именно с душой, которую наполняет священной тишиной. Девушка с таким типом красоты не страшит: «не будишь нас, как солнце, ты к мятежным суетам» («Очарованье красоты...» -- № 84). Такая красота обладает чем-то, что пленяет, очаровывает. Оно сравнивается с милым сердцу воспоминанием, с «милым светом родной звезды», наполняет «мечтою необъятной», «таинственной тоской», прекрасным душу («Она»). С другой стороны, красоты мятежной, страшной, опасной. Эти два облика прямо противопоставлены в стихотворении, написанном уже после женитьбы Баратынского:

«Люблю я красавицу С очами лазурными: О! в них не обманчиво Душа ее светится! И если прекрасная С любовию томною На милом покоит их, Он мирно блаженствует, Вовек не смутит его Сомненье мятежное. И кто не доверится Сиянью их чистому, Эфирной их прелести, Небесной души ее Небесному знаменью?»	«Страшна мне, друзья мои, Краса черноокая; За темной завесою Душа ее кроется, Любовник пылает к ней Любовью тревожною И взорам двусмысленным Не смеет довериться. Какой-то недобрый дух Качал колыбель ее: Оделася тьмой она, Вспылила причудою, Закралося в сердце к ней Лукавство лукавого» Там же. С. 44?45..

Однако другие исследователи, изучавшие особенности бытования темы любви в творчестве поэта, отмечали славу Баратынского как поэта, воспевающего любовь и ее наслаждения. Например, такого мнения придерживалась автор статьи «Ранний Баратынский» И. Медведева. Она отмечала, что при написании любовной лирики Баратынский основывался на французскую традицию. Он переводил Легуве, писал элегии из цикла любовных элегий Парни, подражал Мильвуа и Бертену. К 1822 г. им уже было написано много стихотворений на любовную тематику, такие как «Ужели близок час свидания», «На краткий миг пленяет в жизни радость», «Нет, не бывать тому, что было прежде», «Не искушай меня без нужды». Исследовательница подчеркивает, что к этому времени за Баратынским закрепляется репутация «эротического» поэта. Медведева приводит в качестве доказательства цитату из письма Пушкина к Вяземскому, где адресант с восхищением отзывается о поэтической работе Баратынского: «он превзойдет и Парни и Батюшкова, если впредь зашагает, как шагал до сих пор <…> Оставим ему эротическое поприще и кинемся каждый в свою сторону, а то спасенья нет». За Баратынским настолько прочно устанавливается слава эротического поэта, что после его женитьбы, друзья опасались конца его такого поэтического дара.

Другой исследователь Е.Н. Лебедев в своей работе «Тризна: Книга о Е.А. Баратынском» также обращался к описанию особенностей любовной лирики этого поэта. Для начала Лебедев напоминает, что в начале 1810-20х гг. мастерами любовной поэзии были Э.Д. Парни и К.Н. Батюшков, последнего из которых Пушкин называл «жрецом любви, неги и наслаждения». Лебедев обнаруживает особый путь Баратынского и отмечает, что основополагающей целью его любовной лирики становится проникновение в глубины внутреннего мира и попытки передачи тех тонких переживаний, что вызывает любовь. Для Баратынского важно развернуть любовное чувство и проследить за ним в процессе - от зарождения до угасания, т.е. посмотреть развитие этого чувства, прибегая к тонкому психологизму.

Таким образом, однозначного мнения касательно любовной лирики Баратынского отсутствует. Произведения, посвященные данной теме, характеризуются противоречивостью. С одной стороны, лирический герой воспевает «любовь надежную» и хочет обрести верную «подругу нежную» ? спутницу по жизни. С другой стороны, Баратынский разрабатывает новый тип «разочарованного в любви» героя-рационализатора, потерявшего способность любить и не желающего отдавать главенствующую роль жизни сердцу.

Такое выстраивание любовной тематики имеет традиционную жанровую привязку, в первую очередь, с жанром элегии и его разновидностями. Во-первых, это унылая элегия, которая порождает разочарованного героя и связанные с ним мотивы преждевременной старости души, невозможности испытания чувства, отнесение моментов счастья в прошлое. Во-вторых, любовная элегия, из которой Баратынский черпает идею описания этапов любви, предчувствие, предощущение, сомнение и т.д. И наконец, эротическая «легкая» элегия, ориентированная на элегии Эвариста Парни и в русской огласовке на Батюшкова, в которой воспевается радость и беспечность быстропроходящей любви.

Однако из писем, в частности, из писем Н.М. Коншину, вычленяется противоположный реальный любовный образ Баратынского.

Примечательно, что объединяет послания к Коншину («Пора покинуть, милый друг…» и «Поверь, мой милый друг, страданье нужно нам») и письма к нему же тема обретения спутницы жизни и женитьба. В стихотворениях Баратынский призывает оставить быстропроходящую любовь и обрести «любовь надежную», но читая письма, как кажется, у него это не сильно получается и выстраивается образ «холостяка-волокиты»:

Послания к Н.М. Коншину	Письма к Н.М. Коншину
«Что въ дружб? в?тренной, въ любви однообразной И въ ощущеніяхъ сл?пыхъ Души разс?янной и праздной?» Боратынский Е.А. Полное собрание сочинений и писем. Т. 1: Стихотворения 1818--1822 годов. С. 151. До мая 1820	«Волочусь от безделья за Анетой, обыкновенно по воскресеньям у Лутковского. Дома пишу стихи и лечусь от раны, которую мне нанесла любовь; но это рана не сердечная» Баратынский Е.А. Стихотворения. Письма. Воспоминания современников. М.: Правда, 1987. С. 143.. сентябрь-октябрь. 1824 г. Кюмень.
«Оставимъ юнымъ шалунамъ Сл?пую жажду сладострастья; Не упоенія, а счастья Искать для сердца должно намъ. Пресытясь буйнымъ наслажденьемъ, Пресытясь ласками Цирцей, Шепчу я часто съ умиленьемъ, Въ тоск? задумчивой моей: Нельзя-ль найти любви надежной? Нельзя-ль найти подруги н?жной…» Боратынский Е.А. Полное собрание сочинений и писем. Т. 1: Стихотворения 1818--1822 годов. С. 159. Июль-август 1820	«Я все тот же ветреник и брюзга, как и прежде…» Баратынский Е.А. Стихотворения. Письма. Воспоминания современников. М.: Правда, 1987. С. 150. 26 февраля 1825 г. Кюмень.
	«…Прежнее мое существование, беспорядочное и своенравное, всегда противоречило и свойствам моим и мнениям…» Гофман М.Л. Там же. С. LXV.. конец 1826 г.

Медведева в статье «Ранний Баратынский», посвященной финляндскому периоду жизни Баратынского, также обращала внимания на славу кутилы и волокиты во время общения поэта в Петербурге с Львом Пушкиным и Соболевским. Такая репутация вычленяется их письма Л. Пушкина к Соболевскому, где первый сообщает о женитьбе Баратынского: «Он ни минуты, никогда не жил без любви, и, отлюбивши женщину, она ему становилась противна».

Баратынский в особенности старается спрятаться за той выстраиваемой в стихотворениях биографической легендой, что значительно усложняет интерпретацию любовной лирики. В любовной теме Баратынский будто намеренно скрывает свое реальное «я», он прибегает к разным уловкам, дабы скрыть любовные тайны своей биографии, как перед своей собственной семьей, так и перед читателями. Он записывал одни и те же стихотворения в альбомы разным женщинам, переадресовывал их при публикации. Так, например, было с стихотворением «Мила как Грация, скромна / Как Сандрильона…». Впервые стихотворение было опубликовано в журнале А.Ф. Воейкова «Славянин» (1827) под названием «В альбом Софии», однако, существует копия стихотворения с подписью Н.С. в альбоме Анеты Лутковской - финляндской знакомой Мазур Н.Н. «Язык любови тайной»: еще раз об адресатах любовной лирики Баратынского // Сборник статей к 60-летию Л.Н. Киселевой. М.: О.Г.И., 2010. С. 325.. Баратынский мог поставить «загадочную» дату, как он это делает в стихотворении «Порою ласковую Фею…». Данное стихотворение было впервые опубликовано в альманахе Н.М. Коншина и Е.Ф. Розена от 1830 г. с проставленной датировкой написания 1824 г. Такая дата представляется не соответствующей действительности. Есть предположение, что Баратынский поставил именно такую датировку, поскольку читатели могли предположить, что под именем Феи поэт имеет ввиду А.Ф. Закревскую. Впрочем, доказательств того, что в стихотворении речь идет о Закревской, нет Боратынский Е. А. Полное собрание сочинений и писем / Руководитель проекта А. М. Песков. Т. 2. Ч. 1. Стихотворения 1823--1834 годов. С. 237..

Из-за таких хитростей Баратынского биографический подход к любовной лирике представляется сложным. С одной стороны, важно знать биографический фон, характер адресата произведений, историю отношений с реальным человеком. Однако, с другой стороны, особенно применительно к любовной теме, Баратынский придерживался правила, что поэзия остается искусством и не обязана в точности воспроизводить реальность.

Таким образом, видно, что Баратынский в стихотворениях выстраивает образ разочарованного, пресыщенного героя, мечтающего найти надежную любовь. Отражения той реальной славы волокиты, о которой писала Медведева, можно обнаружить в стихотворениях Баратынского. Однако поэт пытается оправдать и спрятать эту репутацию под уже изменившимся лирическим героем, которого отныне не интересует развлечения беспечной молодости:

«Мы лишены старинныхъ правъ

На своеволіе забавъ,

На своеволіе желаній.

Ужь отлетаетъ в?къ младой,

Ужь сердце опытн?е стало:

Теперь ни въ чемъ, любезный мой,

Намъ изступленье не пристало!

Оставимъ юнымъ шалунамъ

Сл?пую жажду сладострастья;

Не упоенія, а счастья

Искать для сердца должно намъ.

Пресытясь буйнымъ наслажденьемъ,

Пресытясь ласками Цирцей,

Шепчу я часто съ умиленьемъ,

Въ тоск? задумчивой моей:

Нельзя-ль найти любви надежной?» Боратынский Е.А. Полное собрание сочинений и писем. Т. 1: Стихотворения 1818--1822 годов. С. 159.

Женский круг общения 1820-1825 гг. довольно обширен. Поскольку Баратынский имел возможность часто бывать в Петербурге, этот круг можно разделить на женщин из петербургского общества и женщин из финляндского. Несмотря на то, что особое место в биографии Баратынского занимает его серьезное любовное увлечение Софьей Дмитриевной Пономаревой, которой поэт адресовал большое количество стихотворений, мы в этой работе не будем останавливаться на этом сюжете, поскольку Пономарева принадлежала петербургскому кругу О Баратынском и Пономаревой см. Вацуро В. Э. С. Д. П.: Из истории литературного быта пушкинской поры. М., 1989.

...