Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Межъязыковые понятийные соответствия в американском и российском патентном праве

• Введение
• патентный право межъязыковый понятийный
• Патентное право - активно развивающаяся юридическая отрасль, в силу своей специфики ежегодно порождающая огромное количество требующих перевода текстов. По данным годового отчета, опубликованного Федеральной службой по интеллектуальной собственности, за 2016 год в России было рассмотрено 41587 заявок на патент (из них 14792 заявки от иностранных заявителей) и выдано 34283 патента (из них 13229 - иностранным заявителям). За пять лет в период с 1995 по 1999 год в США было выдано более полумиллиона патентов [Durham 1999: ix]. Поскольку существует необходимость регистрации патента в каждой отдельной стране, где требуется защита прав на изобретение, перевод в сфере патентного права высоко востребован на рынке переводов. Тем не менее национальные системы патентного права, в том числе в России и США, обладают рядом существенных отличий, вызывающих проблемы перевода подобного рода документации, в частности из-за различий в используемой терминологии и несовпадения объема понятий существующих соответствий. Быстрое развитие технологий и усиление международных контактов в сфере науки и бизнеса подчеркивает актуальность исследований патентной терминологии, особенно в сравнительном аспекте.
• В современном языкознании и переводоведении прослеживается большой интерес к изучению как общетеоретических вопросов терминологии и терминоведения, которым посвящены работы таких отечественных исследователей, как В.М. Лейчик, С.В. Гринев-Гриневич, А.В. Суперанская, С.Д. Шелов, А.Д. Хаютин и др., а также таких зарубежных исследователей, как Х. Сагер, Т. Кабре, А. Рей, Б. де Бессе, П. тен Хакен и др. В отечественной науке юридической терминологии посвящены исследования С.П. Хижняк, Н.Н. Вопленко, В.М. Савицкого, А.С. Пиголкина и др. Среди зарубежных ученых-лингвистов, занимающихся исследованиями в области юридической терминологии, можно выделить Дж. Гарзоне, M. Хрома, С. Шартчевич и др.
• Большая часть опубликованных англо-русских словарей патентной терминологии датируются 70-ми и 80-ми гг. XX века и во многом устарели, поскольку системы патентного права как России, так и США с тех пор претерпели существенные изменения. Опубликованный же в 2004 году "Англо-Русский словарь по патентам и товарным знакам" С.В. Глядкова не содержит дефиниций и достаточных пояснений при наличии нескольких вариантов перевода термина, что в ряде случаев может привести к ошибкам при переводе. Глубокого же анализа понятийных соответствий патентной терминологии России и США, который позволил бы создать более четкую картину существующей языковой практики и оценить удачность используемых эквивалентов, ранее не проводилось, что обусловливает новизну настоящей работы.
• Целью работы является сопоставительный анализ наиболее частотных терминов американского и российского патентного права и установление степени их понятийных соответствий на основе существующей языковой практики и особенностей национальных правовых систем.
• Поставленная цель обусловила выбор следующих задач, преследуемых в работе:

· охарактеризовать различные подходы к определению понятий «терминология», «термин», «лексическая» и «терминологическая эквивалентность», рассмотреть основные характеристики термина и терминологической дефиниции;

· рассмотреть особенности перевода юридических текстов и особенности юридической терминологии в целом и в области патентного права;

· предоставить сравнительный обзор систем патентного права в России и США;

· провести отбор терминов и анализ их дефиниций на основе терминографических источников в области патентного права;

· выделить группы полных, частичных понятийных соответствий и безэквивалентных терминов, а также их виды;

· предложить собственный вариант перевода безэквивалентных терминов.

Объектом исследования служит терминология российского и американского патентного права.

Предмет исследования составляют межъязыковые понятийные соответствия основных терминов российского и американского патентного права.

Материалом исследования послужили одноязычные глоссарии по терминологии патентного права, находящиеся в открытом доступе, тексты российских и американских нормативных актов, материалы сайтов государственных и международных организаций, тексты патентов и патентной документации, учебные пособия и словари, из которых методом сплошной выборки были отобраны термины. Другие методы, используемые в исследовании, включают метод сопоставительного и системного анализа.

Структура работы включает в себя Введение, две Главы, Заключение и Библиографический список.

Апробация работы: основные положения исследования были изложены в докладе на XXI Открытой конференции студентов-филологов СПбГУ, тезисы доклада опубликованы в сборнике материалов конференции.

Глава 1. Теоретические основы изучения межъязыковых понятийных соответствий в патентном праве России и США

1.1 Терминология и термин. История изучения, понятие и классификация

1.1.1 Истоки терминоведения в России и за рубежом

Изучение терминов как отдельное научное направление начинает формироваться в начале XX века в ответ на ускорение научного прогресса и быстрое развитие технологий, потребовавших не только создание наименований для новых понятий, но также их упорядочивание, стандартизацию и гармонизацию. Первая международная организация по стандартизации терминологии в области электроники и электротехники, Международная электротехническая комиссия (International Electrotechnical Commission), была открыта в Миссури, США в 1904 году. Родоначальником терминологической науки в мире считается основатель Венской терминологической школы австриец Э. Вюстер, на основе исследований которого в 30-е годы стало возможным образовать в рамках Международной организации по стандартизации (ИСО) специальный комитет, занимавшийся стандартизацией терминологии, ISO/TC 37. В тот же период крупный терминологический центр, деятельность которого была посвящена вопросам упорядочивания терминологии, складывается в СССР. Большой вклад в его формирование внес Д.С. Лотте, основатель Советской школы терминологии [Cabre 1999: 2]. При этом, согласно Г. Рондо, именно Д.С. Лотте можно считать родоначальником терминологии как научной дисциплины, поскольку тот изучал вопросы теории и методологии, в то время как Вюстер главным образом занимался методами обработки терминологических данных и начал разрабатывать общую теорию терминологии только в 70-х годах [Там же. C.225].

1.1.2 Определение терминологии

В зависимости от целей и задач исследователи определяют понятие терминологии различным образом. В зарубежной практике Тереза Кабре выделяет следующие три основных определения терминологии: дисциплина, изучающая специальные термины; деятельность, включающая в себя принципы составления и гармонизации терминов; и продукт, т.е. совокупность терминов определенной предметной области [Cabre 1996:16].

А.В. Суперанская приводит пять основных определений, применяемых отечественными исследователями: совокупность терминов в целом или в какой-либо конкретной предметной области; учение об образовании, составе и функционировании терминов в целом или в конкретной предметной области; а также общее терминологическое учение [Суперанская 2012: 14].

Тем не менее, в отечественной практике терминологию как научную дисциплину и терминологическое учение принято обозначать словом «терминоведение», впервые предложенным В.П. Петушковым [Петушков 1972: 103], что позволяет частично снизить многозначность данного термина. Понимание же терминологии как общей совокупности всех существующих терминов является излишне обширным для целей настоящей работы.

Поскольку в настоящем исследовании будет анализироваться специфическая отрасль знания, а именно патентное право России и США, то в данной работе терминология будет рассматриваться нами как совокупность терминов определенной предметной области.

1.1.3 Определение термина

Одним из фундаментальных вопросов терминоведения является определения того, чем является сам «термин». Единого мнения по данному вопросу не существует, что, по мнению А.А. Реформатского вызвано, с одной стороны, многоаспектностью самого термина, который выступает как в качестве единицы научного знания (logos), так и единицы общего языка (lexis) [Реформатский 1968], и связанным с этим стремлением различных исследователей выделить у термина существенные с их точки зрения признаки.

Так, например, В.П. Даниленко приводит в своей монографии примеры девятнадцати определений слова термин, при этом подчеркивая, что список можно существенно расширить, поскольку почти каждый исследователь предлагает собственное определение данного понятия [Даниленко 1977: 83-86].

1.1.4 Признаки термина

Несмотря на многообразие определений, можно выделить ряд признаков, наиболее часто приписываемых термину исследователями. Многие из них восходят к классическому взгляду Д.С. Лотте, считавшего термины особыми словами, которые отличаются от обычных слов языка по ряду критериев, и выделившего т. н. «требования к термину». Так, по его мнению, в отличие от обычного слова, термин всегда выражает строго фиксированное понятие, всегда краток, лишен многозначности, синонимии и омонимии [Лотте 1961: 18-36, 72-79]. С развитием взглядов на термин количество выделяемых исследователями специфических признаков росло. Так, С.В. Гринев-Гриневич классифицирует наиболее часто выделяемые требования к «идеальному» термину на три группы: 1) требования к форме (краткость, деривационная способность, инвариативность, мотивированность); 2) требования к значению (непротиворечивость семантики, однозначность, полнозначность, отсутствие синонимов); и 3) прагматические требования (внедренность, интернациональность, современность, благозвучность, эзотеричность) [Гринев-Гриневич 2008: 30-37]. Говоря о наиболее часто приписываемых термину признаках, С.Д. Шелов выделяет следующее: 1) связь термина с понятием и точность понятийного значения термина; 2) однозначность или, по крайней мере, тенденция к ней; 3) стилистическая нейтральность и отсутствие экспрессивности; 4) номинативность; 5) системность [Шелов 2003: 4-5]. Тем не менее большая часть признаков в настоящее время подвергаются критике со стороны многих исследователей [Даниленко 1977, Cabre 1999, Шелов 2003, Лейчик 2009, Суперанская 2012 и др.], которые указывают на многочисленные сложности в реализации данных критериев на практике.

С определенной долей условности требованиями к термину, по мнению С.Д. Шелова, можно считать связь термина и понятия, а также системность термина. Данные признаки выделяются исследователями наиболее часто, а также по ним наблюдается наибольшая схожесть взглядов различных лингвистов.

Связь термина и понятия -- способность термина обозначать понятие -- очевидна для любого, кто сталкивался с терминами на практике, в связи с чем она считается важнейшей характеристикой термина, которая ставится на первое место в большинстве определений (Климовицкий 1965, Реформатский 1967, Ахманова 1969, Хаютин 1972, Лейчик 2009 и др.). Так, по мнению В.Н. Кондакова, «в научной практике термином называется точное название строго определенного понятия» [Кондаков 1975: 594]. Согласно «Словарю лингвистических терминов», термин -- это «слово или словосочетание специ-ального (научного, технического и т.п.) языка, создаваемое (принимаемое, заимствуемое и т.п.) для точного выражения специальных понятий и обозначения специальных предметов» [Ахманова 1969: 474]. А. Рей определяет термин как название, которое определено внутри связной и структурированной системы и дефиниция которого соотносится с понятием [Rey 1995: 27].

Большинство определений указывают на то, что термин в отличие от общеупотребительного слова соотносится с неким специальным понятием, в связи с чем возникает неоднозначная проблема разграничения специальных и неспециальных понятий.

Данный вопрос подводит нас к теории т.н. языков для специальных целей (ЯСЦ). Термин понимается как элемент ЯСЦ, трактуемого как функциональная подсистема национального языка, используемая в специальных областях общественных отношений.

Им противопоставлены неспециальные области, такие как бытовая, сфера отдыха и семейных отношений, в которых используется язык повседневного общения, также называемый языком для общих целей (language for general purposes).

Как правило к сферам ЯСЦ относят область научного и иного специализированного знания в какой-либо предметной области. Именно «языка науки» и началось изучение ЯСЦ, которое ознаменовалось выходом в 1953 году одноименной книги английского исследователя Т. Сейвори, и лишь позже перешло также и на иные сферы специальных отношений [Лейчик 2009: 9].

В англоязычных работах для обозначения ЯСЦ чаще всего используется термин languages for specific (special) purposes (LSP).

Хотя язык повседневного общения и ЯСЦ являются подсистемами одного национального языка, они характеризуются рядом отличий. Так, ЯСЦ всегда вторичен по отношению к языку повседневного общения, а его область применения всегда ограничена специальной областью. При этом в отличие языка повседневного общения, складывающегося стихийным, естественным образом, ЯСЦ всегда несет определенную долю искусственности, в его формировании всегда присутствует осознанность, намеренность.

Таким образом, согласно теории ЯСЦ, термины возникают и функционируют внутри отдельных подъязыков, представляющих собой набор специальных и общеязыковых средств, ограниченных тематически какой-либо специализированной предметной областью и необходимых для общения в данной сфере деятельности, что тем не менее не отменяет полностью соотнесенности терминов с другими лексическими единицами языка [Лейчик 2009: 12].

В настоящее время именно упомянутый ранее признак системности термина часто используется как один из основополагающих критериев разграничения термина и общеупотребительного слова.

Так, Я.А. Климовицкий определеят термин как «слово (или словосочетание), чей языковой знак соотнесен (связан) с соответствующим понятием в системе понятий данной области науки и техники» [Климовицкий 1969:35]. А.В. Суперанская говорит о термине как о «словесном обозначении понятия, которое входит в систему понятий определенной области профессиональных знаний» [Суперанская 2012: 12]. Схожее мнение находит отражение и у зарубежных исследователей: «Термин является условным знаком, обозначающим понятие, определенное внутри конкретной сферы знания» [Cabre 1999: 94].

Следовательно, термин всегда функционирует внутри определенной сложившейся системы научных понятий, подкрепленных сложившейся научной теорией и практикой. В отличие от общеупотребительного слова, традиционно рассматриваемого с точки зрения модели «семантического треугольника» как соотношение знака и связанного с ним понятия и объекта действительности (десигната и денотата), модель термина может быть представлена как соотношение знака, понятия, объекта действительности и системы научной теории.

Таким образом, в рамках настоящего исследования основными признаками термина считаются единство конкретного понятия определенной предметной области и обозначающего его знака, лексического субстрата, [Лейчик 2009: 31-32] и системность термина; а термин, вслед за А.В. Суперанской, определяется как «словесное обозначение понятия, которое входит в систему понятий определенной области профессиональных знаний».

1.1.5 Дефинированность термина. Типы терминологических дефиниций. Иные способы фиксации терминологического значения

Дефинированность термина, т.е. наличие у него строго определенной дефиниции, многими исследователями выделяется как один из важнейших признаков (а зачастую как обязательный, конституирующий признак) термина. Так, характерным является мнение В.А. Ступина о том, что целостное рассмотрение терминологии приводит к необходимости признать отношения типа «определять -- определяться» в качестве доминирующих для системы терминов [Ступин 1971: 393]. Также подчеркивается особое значение дефиниции для терминологии в сравнении с лексикологией, изучающей слова общего языка, т.к. значение подобных слов выводится из опыта, а не заучивается по дефинициям словарей, тогда как значение научных терминов стандартизируется авторитетами, нередко являясь результатом работы международных комиссий, и четко устанавливается дефиницией которая как таковая должна заучиваться [Klasson 1977: 175].

Хотя существуют различные мнения о вопросе характерных признаков терминологических дефиниций, чаще всего исследователи говорят о том, что она не исчерпывает всего знания о предмете, а является лишь совокупностью его признаков, необходимой и достаточной для его выделения среди других предметов. Так, С.Д. Шелов определяет терминологическую дефиницию как «любое высказывание, [...] которое непосредственно, без отсылок раскрывает необходимые и достаточные признаки соответствующего понятия и отграничивает его от других» [Шелов 2003: 30]. Другие же признаки относятся к области энциклопедических статей и не приводятся в терминологической дефиниции.

Зарубежные авторы имеют схожее мнение по данному вопросу. Так, Бруно де Бессе утверждает, что в отличие от лексикографических и энциклопедических дефиниций, главной функцией терминологической дефиниции является ограничение одного понятия от других внутри какой-либо системы понятий. Таким образом, внутри терминологической дефиниции указываются лишь минимально необходимые для данного ограничения признаки, на этом дефиниция заканчивается [Besse 1997: 65]. Пий тен Хакен говорит о том, что терминологические дефиниции призваны не описывать понятия, а при помощи ключевых признаков вызывать в представлении читателя прототип определенного понятия [Hacken 2015: 5].

В настоящей работе дефиниция будет пониматься в соответствии с международным стандартом ИСО/МЭК 11179-4 как «представление понятия в виде описательных утверждений, служащее для отличия этого понятия от других, с ним связанных».

Существует множество работ, посвященных типологическим классификациям терминологических дефиниций, многие из которых ориентируются на типологию дефиниций, описанную в логике [Горский 1974, Квитко 1986, Суперанская 2012, Шелов 2003 и др.].

Большая часть исследователей сходится во мнении, что наиболее часто встречающимся на практике видом определений являются родовидовые определения. В таком типе дефиниций для определяемого понятия указывается его родовой признак, позволяющий соотнести его с некоторым классом, а затем приводится ряд характерных видовых признаков, необходимых для разграничения понятия определяемого термина от других [Шелов 2003: 37].

Кроме того, некоторые исследователи предлагают особый тип родовидовых определений, в которых определяемое понятие и родовое понятие соотносятся по типу «часть-целое», выделять в отдельный разряд т.н. партитивных определений [Волкова 1986, Комарова 1991], поскольку в них не устанавливается «классификационный уровень понятий относительно определяемого понятия» [Волкова 1986: 159-160]. С.Д. Шелов, однако, считает, что данный факт не отменяет существования родовидовых отношений в подобных определениях и не является достаточной аргументацией в пользу выделения их как отдельного типа, скорее партитивные определения можно считать подтипом родовидовых [Шелов 2003: 42].

В англоязычной практике родовидовые дефиниции принято именовать «интенсиональными» (intensional). Так, согласно международному стандарту ISO 1087-1: 2009 интенсиональная дефиниция -- это «определение, описывающее содержание понятия, указывая его родовое понятие и ограничительные признаки» («definition which describes the intension of a concept by stating the generic concept and the delimiting characteristics») [Цит. по: Lцckinger 2015: 64.]. Такие определения основываются на родовых отношениях и помимо родового понятия указывают на по крайней мере одну ограничивающую содержание понятия видовую характеристику. Как частный случай интенсиональных дефиниций также выделяются дефиниции, основанные на партитивных отношениях, в которых определяемое понятие толкуется как часть целого [Там же: 62].

Кроме того часто выделяются экстенсиональные (или перечислительные) дефиниции, в которых фиксирование понятийного содержания термина происходит путем перечисления входящих в него в качестве видовых представителей элементов [Морозова 2004, Шелов 2003, ISO 1087-1: 2009]. Особенностью таких определений является эксклюзивность отношений элементов в перечислительном ряду, т.е. невозможность совпадения ни одного из членов перечня с другим членом того же перечня.

Часто встречающимся типом определений, в особенности для юридической терминологии, являются контекстуальные определения. Говоря о данном типе дефиниций, С.Д. Шелов подчеркивает у них отсутствие строгой структуры, свойственной классическим родовидовым определениям, в которых определяемое понятийно приравнивается к определяющему. Вместо этого в контекстуальных определениях приводится точное перечисление всех контекстов, которыми ограничивается определение того или иного понятия [Шелов 2003: 51].

Исследователями также выделяются и другие типы дефиниций, но их рассмотрение в настоящей работе не представляется целесообразным, поскольку в ней не ставится задачи проведения типологической классификации дефиниций анализируемой терминологии.

Тем не менее дефиниция является не единственным существующим (хотя и предпочтительным) вариантом фиксации значения термина. Некоторые термины могут не иметь формальной дефиниции, закрепленной в каком-либо терминологическом глоссарии или ином документе, но тем не менее употребляться в текстах определенного ЯСЦ. Подобная ситуация может быть вызвана среди прочего тем, что терминология специального языка может находиться в процессе развития, с научным прогрессом могут возникать новые реалии и понятия, требующие наименования, что приводит к возникновению новых терминов, дефиниции которых, однако, еще не успели закрепить в словарях. При этом в определенных случаях употребление термина в контексте предоставляет более или менее четкое представление о значении термина. В таких случаях представляется возможным говорить о «дефинирующем контексте».

В зависимости от того, какой объем описательных признаков содержится в контексте, а также от качества представления данных признаков, можно выделить три типа контекста: 1) ассоциативный (associative context), не предоставляющий информации о понятии, соотнесенном с термином, однако показывающий применение термина в ЯСЦ; 2) экспликативный (explicative context), содержащий в себе ограниченное количество минимальных дефинирующих признаков и, таким образом, дающий приблизительное представление о понятии; 3) дефинитивный (definitive context), подобно дефиниции содержащий все необходимые признаки для того, чтобы отделить понятие, обозначаемое термином, от других понятий терминосистемы [Dubuc 1997: 82-83]. Дефинирующий контекст отличен от дефиниции как таковой тем, что дефиниция является искусственно созданной формой, тогда как дефинирующий контекст представляет собой пример функционирования термина в живой речи. Дефинирующий контекст, однако, может быть использован для формулировки дефиниции.

Таким образом, в настоящей работе будут выделяться термины, имеющие родовидовые, перечислительные и контекстуальные типы терминологических дефиниций, а при невозможности привести строгую дефиницию термина в качестве способа фиксации терминологического значения будет приводиться дефинирующий контекст. Так, в качестве дефинирующего контекста будут использоваться цитаты из текстов нормативно-правовых актов, определяющие то или иное правовое понятие.

1.2 Терминологическая понятийная эквивалентность. Межъязыковые понятийные соответствия

1.2.1 Понятие эквивалентности

При анализе межъязыковых понятийных соответствий ключевую роль играет понятие эквивалентности. Прежде чем переходить к рассмотрению непосредственно терминологической понятийной эквивалентности, рассмотрим общее понятие эквивалентности.

Изучение понятия эквивалентности является одним из ключевых вопросов лингвистики и переводоведения, тем не менее, по нему не существует единого мнения среди ученых.

Понятие эквивалентности изначально приходит в языкознание из логики, где оно обозначает отношения равенства между двумя высказываниями, имеющими одинаковое значение истинности [Философский словарь 1981: 388].

Л.К. Латышев предлагает следующую классификацию развития взглядов на эквивалентность в переводоведении. На первоначальном этапе предлагалась концепция формальной эквивалентности (буквализм), особенно характерная для переводов священных текстов, и для достижения которой переводчики стремились максимально сохранить всё, включая особенности формы и структуры исходного текста. На смену ей пришла концепция нормативно-содержательного соответствия, при которой переводимые элементы ранжируются по смысловой нагрузке, а в переводе сохраняются наиболее существенные из них, пройдя адаптацию к нормам языка перевода. И, наконец, концепция функциональной (динамической) эквивалентности, предложенная Ю. Найдой [Латышев 1981: 6-9].

Ю. Найда разграничивал формальную и динамическую эквивалентность. Формальная эквивалентность, по его мнению, «ориентирована на оригинал» и имеет целью обеспечить сохранение формы и возможность непосредственного сопоставления разноязычных текстов. Функциональная же эквивалентность подразумевает, что текст перевода должен оказать на читателя то же воздействие, что и оригинальный текст на читателя из культуры языка оригинала [Kim 2015: 61-63].

В переводоведении чаще всего отрицается возможность абсолютного тождества оригинала и перевода, а эквивалентность рассматривается как относительное явление, проявляющееся на различных языковых уровнях. Так, В.Н. Комиссаров различал потенциально достижимую эквивалентность -- эквивалентность, которую системы двух языков (со всеми их сходствами и различиями) позволяют достичь -- и переводческую эквивалентность -- степень тождества оригинального и переводного текстов, которую переводчики непосредственно добиваются на практике. Далее он формулирует следующие уровни эквивалентности, устанавливающиеся на соответствующих уровнях оригинала и перевода: 1) на уровне цели коммуникации (функциональная эквивалентность); 2) на уровне описания ситуации; 3) на уровне способа описания структур; 4) на уровне синтаксических структур; 5) на уровне словесных знаков [Комиссаров 1973: 76].

Так как переводчик работает с текстами, то анализ эквивалентности текстов, как правило, происходит комплексно с учетом реализации эквивалентности на всех языковых уровнях. Однако поскольку настоящая работа посвящена анализу межъязыковых понятийных соответствий терминов, которые представлены главным образом словами и словосочетаниями, нас главным образом интересует эквивалентность на уровне отдельных лексических единиц.

1.2.2 Лексическая и терминологическая эквивалентность

Рассмотрим более подробно эквивалентность на уровне лексических единиц. Анализируя семантические соответствия в переводе на уровне отдельных слов, Л.С. Бархударов выделяет три возможные степени эквивалентности: полные совпадения, частичные соответствия (делящиеся на случаи включения, пересечения и недифференцированности значений) и отсутствие соответствия. Ученый отмечает, что случаи полного соответствия между единицами двух языков относительно редки, как правило, они могут наблюдаться у однозначных слов, к которым автор относит и научные термины. При этом, однако, Л.С. Бархударов подчеркивает, что вовсе не всегда между терминами двух языков может наблюдаться полная эквивалентность, поскольку ей могут препятствовать такие факторы, как многозначность термина и наличие в языке терминов-синонимов. Наиболее же частотными являются частичные совпадения [Бархударов 1975: 74-77].

Данная классификация степеней эквивалентности очень схожа с предложенной М. Шифлетт, изучающей функциональную эквивалентность в юридическом переводе. В ситуациях, когда у юридического термина нет полного формального соответствия в другом языке, по её мнению переводчики подбирают ему функциональные эквиваленты (в определении Ю. Найды). М. Шифлетт вслед за С. Шартчевич [2000] выделяет следующие три возможных вида функциональной эквивалентности терминов: 1) близкая эквивалентность (Near-equivalence), когда два юридических понятия в разных системах имеют одинаковые или очень схожие ключевые признаки; 2) частичная эквивалентность (Partial equivalence), при которой два юридических понятия довольно схожи, а их различия могут быть устранены при помощи описательного или поясняющего перевода; 3) безэквивалентность (Non-equivalence), при которой для понятия одной юридической системы нет функционального эквивалента в другой системе [Shiflett 2015: 30-32].

Оригинальный подход к определению эквивалентности терминов двух языков приводится С.В. Гриневым, который предлагает использовать для этого метод обратимости перевода, при котором под обратимостью понимается эквивалентность, обеспечивающая возможность их точного перевода. Так, если для перевода одного термина языка А в словаре приводится лишь один вариант термина на языке B, а в словаре обратной направленности для этого же термина на языке B приводится тот же единственный вариант на языке А, то можно говорить о полной эквивалентности данных терминов. Однако во многих случаях подобного соответствия не существует, вместо этого в словарях предлагаются несколько вариантов перевода термина, которые могут быть либо разными терминами, соответствующими разным значениям переводимого термина, либо синонимами, вариантами написания, словообразовательными вариантами или ареальными вариантами (e.g. британского и американского варианта английского языка) [Гринев 2017: 72]. Подобные иноязычные варианты термина также именуются терминологическими параллелями [Весманова 2015: 97]. Достоинством данного метода является то, что он предлагает четкий критерий определения полной эквивалентности на практике, однако он не дает возможности более подробного анализа и описания неполной эквивалентности.

Э. Пим предложил разделять все существующие теории эквивалентности на теории направленной эквивалентности (directional) и естественной эквивалентности (natural). Теории естественной эквивалентности исходят из того, что еще до переводческого процесса и независимо от деятельности переводчика между системами языков существует определенная двунаправленная эквивалентность (к такому типу можно отнести потенциальную эквивалентность В.Н. Комиссарова) [Pym 2014: 6-7]. Подобная эквивалентность двунаправлена, поскольку, аналогично предложенному С.В. Гриневым методу обратимости перевода, термины с естественной эквивалентностью могут переводиться с одного языка на другой и обратно без каких-либо изменений. Естественной эквивалентности противопоставляется направленная эквивалентность, которая достигается в процессе перевода путем активных действий переводчика, вследствие чего при обратном переводе может не получиться первоначальный результат. Э. Пим также указывает на то, что естественная эквивалентность особенно характерна для технической терминологии, поскольку подразумевает полное соответствие понятий терминов в двух языках [Там же: 24, 28].

Данной точке зрения близок один из двух подходов к пониманию терминологической эквивалентности, выделяемых А.В. Ачкасовым, -- ономасиологический. Данный подход реализуется в работе по гармонизации терминологии и терминологических систем, в его рамках терминологическая эквивалентность устанавливается в строго логическом смысле. Так, например, международный стандарт ISO 1087-1. 2000 определяет эквивалентность как «отношение между десигнациями в разных языках, реперзентирующими одно и то же понятие» («relation between designations in different languages representing the same concept»). Под десигнацией понимается репрезентирующий понятие знак, как правило, лексический субстрат, собственно термин, определяемый в том же стандарте как «словесная десигнация общего понятия в специальной предметной области» («verbal designation of a general concept in a specific subject field»). Таким образом, определение понятию терминологической эквивалентности может быть сформулировано следующим образом: «два термина (субстрата) являются эквивалентными, если и только если они называют одно и то же понятие» [Ачкасов 2013: 6]. Из этого следует, что эквивалентность терминов устанавливается на уровне понятий при вторичности лексического субстрата, одновременно с этим ономасиологический подход также допускает наличие формальной вариативности (синонимии) дессигнаций, если для каждого случая сохраняется однозначность референции. Терминологическая эквивалентность в таком понимании достигается путем гармонизации терминологии на уровнях понятий и дессигнаций в ходе работы международных организаций по стандартизации терминологии.

Гармонизация терминологии предполагает организованную деятельность, целью которой является создание десигнаций со схожей или идентичной структурой на двух (и более) языках для какого-либо понятия [ISO 860: 2007. По Ачкасов 2013: 7].

К достоинствам такого подхода можно отнести то, что он позволяет решить ряд практических задач, возникающих в процессе стандартизации и гармонизации терминологии, в частности, минимизировать и устранить многозначность. Тем не менее данный подход неприменим в настоящем исследовании, которое является главным образом дескриптивным и не ставит перед собой задачи упорядочивания терминологии.

В рамках дескриптивной терминографии, как и собственно в терминоведении, развивается семасиологический подход к терминологической эквивалентности. Данный подход трактует терминологию как разновидность лексики, которая отличается от нее лишь степенью специализации значения, но проявляет в целом признаки, характерные для общеупотребительной лексики, вследствие чего терминологическая эквивалентность понимается по аналогии с лексической, которая в большинстве случает не может быть полной, поскольку (1) не существует однозначных общеупотребительных слов и (2) языки по-разному членят действительность, вследствие чего набор и объем признаков понятий существенно различаются в разных языках. Таким образом, в рамках семасиологического подхода эквивалентность можно определить как «наличие у двух и более лексических единиц разных языков одного или схожего терминологического значения» [Ачкасов 2013: 6-7].

Данный подход к пониманию терминологической эквивалентности взят за основу настоящего исследования, поскольку предусматривает описание и анализ сложившейся речевой практики, что наиболее отвечает целям исследования.

1.2.3 Межъязыковые понятийные соответствия

Как уже говорилось выше, в переводоведении и многоязычной терминографии выделяется три общих случая межъязыкового соотношения понятий, именуемых терминологическими понятийными соответствиями: полная эквивалентность, неполная (частичная) эквивалентность и отсутствие эквивалентности или безэквивалентность (когда понятие в целевом языке отсутствует).

Данная классификация в более подробном варианте представлена в стандарте ISO 5964-1985, регламентирующем работу по созданию и структурированию многоязычных тезаурусов, фиксирующих эквивалентные термины, необходимые для межъязыкового обмена. Создание подобных тезаурусов не предполагает гармонизации понятий, они лишь фиксируют сложившуюся речевую ситуацию и различия между понятиями. Для этого в стандарте приводится следующая классификация видов понятийных соответствий [Цит. по Ачкасов 2013: 11]:

1) полная эквивалентность (exact equivalence);

2) неполная эквивалентность (inexact or near equivalence) - понятия характеризуются отдельными культурными отличиями;

3) частичная эквивалентность (partial equivalence) - понятия не совпадают по объему (существенные различия в дефинирующих признаках понятий);

4) соотношение «одно-несколько понятий» (one-to-many equivalence) - одному понятию (в одном языке) соответствует несколько понятий (в другом языке);

5) отсутствие эквивалента (non-equivalence) - понятие имеется в одной понятийной системе, но отсутствует в другой.

Таким образом, в данной классификации, в отличие от рассмотренных ранее, выделяется три частных случая неполной эквивалентности (соотношения 2-4). Данный тип классификации позволяет достаточно подробно зафиксировать и проанализировать различие понятий, опираясь на сложившуюся речевую практику и одноязычные терминологические источники.

В настоящей работе для анализа степени эквивалентности понятийных соответствий терминологии российского и американского патентного права будет использоваться следующая классификация:

1) полные соответствия - понятия совпадают по объему дефинирующих признаков;

2) частичные соответствия - объем понятий различен; при этом в качестве частных случаев выделяются:

a) неполные соответствия - часть дефинирующих признаков одного понятия отсутствуют среди дефинирующих признаков соответствующего ему понятия другого языка;

b) соотношение «одно-несколько понятий» - одному понятию (в одном языке) соответствует несколько понятий (в другом языке);

3) безэквивалентные термины - понятие имеется в одной понятийной системе, но отсутствует в другой. При этом в узусе могут существовать варианты перевода англоязычного термина на русский (назовем их переводными соответствиями), однако поскольку в системе принимающего языка вместе с переводом понятие не появляется, наличие переводного соответствия не приводит к эквивалентности самих понятий. Следовательно, подобные случаи также относятся к безэквивалентным соответствиям.

Таким образом, мы опираемся на классификацию А.В. Ачкасова, однако, объединяем неполную и частичную эквивалентность, поскольку их дифференциация основывается лишь на степени выраженности несовпадения объемов понятий (сильные/незначительные различия), которую во многих случаях невозможно точно определить, а соотношение «одно-несколько понятий» относим к частным случаям частичной эквивалентности.

1.2.4 Способы перевода безэквивалентной терминологии

Среди основных приемов перевода безэквивалентной терминологии традиционно выделяются транслитерация, транскрипция, калькирование и описательный перевод.

При транскрипции для подбора варианта перевода используется заимствование звуковой формы слова, в результате чего наименование на языке перевода имеет схожее звучание с переводимым словом.

Процесс транслитерации осуществляется по аналогии с транскрипцией, однако перенос основывается не на звучании формы слова, а на основе его графической формы.

И транскрипция, и транслитерация достаточно активно используются не только в качестве способов перевода безэквивалентных терминов, но и при заимствовании новых терминов каким-либо национальным ЯСЦ, поскольку в результате транскрипции и транслитерации, как правило, образуется новый лексический субстрат, что позволяет соблюсти критерий однозначности термина. К минусам данного способа относится потеря мотивировки термина для человека, недостаточно хорошо знакомого с языком, из которого данный термин был заимствован.

В связи с этим одним из наиболее продуктивных способов перевода безэквивалентных терминов является калькирование, поскольку данный способ предполагает сохранение внутренней формы слова или словосочетания, так как при калькировании происходит подбор аналогичной морфемной или лексической структуры среди средств языка перевода.

Описательный метод перевода безэквивалентных терминов (экспликация) предполагает передачу значения термина путем более или менее распространенного толкования, т.е. вариантом перевода становится непосредственно значение термина, независимо от его связи с обозначающим его лексическим субстратом. Как правило, данный вариант перевода терминов можно считать нежелательным ввиду его чрезмерной громоздкости, которая значительно удлиняет текст и усложняет его восприятие.

Следует особо отметить, что при подборе переводного варианта безэквивалентного термина переводчик не создает тем самым новый термин в языке перевода, а лишь предлагает лексический субстрат для номинации понятия, принадлежащего чужой для языка перевода понятийной системе.

1.3 Юридическая терминология и перевод юридических текстов

1.3.1 Особенности юридической терминологии

Юридическая терминология имеет ряд характерных признаков, отличающих ее от терминологии других предметных областей.

Классическое определение юридическому термину было дано А. С. Пиголкиным, по мнению которого юридический термин -- это «слово (или словосочетание), которое употреблено в законодательстве, является обобщенным наименованием юридического понятия, имеющего точный и определенный смысл, и отличается смысловой однозначностью, функциональной устойчивостью» [Пиголкин 1990: 65]. Необходимо подчеркнуть, что в отличие от терминов иных областей знания, которые на практике часто нарушают требование к однозначности термина и отсутствию омонимии, особенностью юридического термина является максимально возможное стремление к точности и однозначности, диктуемые необходимостью конкретного толкования и применения законов.

Отличительной особенностью юридического термина, подчеркиваемой во многих определениях, является то, что юридический термин всегда проистекает из закона (или сложившейся правовой практики). Так, Н.И. Хабибулина [1996] определяет термин как слово или словосочетание, «употребленное в законодательстве» и являющееся обобщенным наименованием юридического понятия. О закреплении юридической терминологии в правовых актах также говорит С.П. Хижняк.

Исследователь выделяет в правовой норме три ключевых компонента: гипотезу (условие), диспозицию (установленную модель поведения субъекта в определенных условиях) и санкцию (последствия для субъекта при нарушении нормы).

Данная структура является идеальной и может реализовываться на практике лишь частично. При этом С.П. Хижняк полагает, что ключевые слова и словосочетания, лежащие в основе гипотезы, диспозиции и санкции, являются терминами [Хижняк 1997: 10].

В связи с этим в качестве источников определений юридической терминологии во многом служат тексты самих законодательных актов, а не специализированные словари или глоссарии, являющиеся вторичными по отношению к законам.

Типичный случай представляет собой определение юридического термина в словаре, которое полностью цитирует какой-либо законодательный источник или же ссылается на него.

В связи с этим довольно распространено отсутствие у какого-либо юридического термина структурно строгой родовидовой дефиниции, вместо которой используется контекстуальное определение или даже дефинирующий контекст.

Кроме того, поскольку для юридического текста в целом характерна гипертекстуальность, выражающаяся в наличии постоянных отсылок к другим положением того же юридического документа или же к положениям иного юридического источника, подобная гипертекстуальность также отражается и в дефинициях юридических терминов, в результате чего они могут не перечислять все дефинирующие признаки термина, но содержать ссылки на иные положения, определяющие понятие.

Данный факт существенно осложняет процесс определения объема юридического понятия и его сопоставления с понятием иной правовой системы.

1.3.2 Особенности перевода юридических текстов

Юридический перевод многими исследователями выделяется в качестве особого типа перевода, обладающего отличительными свойствами. Так, например, часто говорится о зависимости юридических текстов от национальных правовых систем, что требует особого подхода при переводе.

П. Ньюмарк выделяет два типа специализированного перевода: технический и институционный. Технический перевод, а именно тексты технического перевода, понимаются автором как потенциально (хотя и не абсолютно) свободными от влияния культурных особенностей, а следовательно, терминология таких текстов по большей части не имеет национальных особенностей, универсальна и интернациональна. Институционный же перевод, к которому исследователь причисляет в том числе юридический перевод, в существенной степени зависит от особенностей национальной юридической системы [Newmark 1988: 151]. В частности это проявляется в значительной зависимости юридической терминологии от национальных особенностей юридической системы, частью которой она является.

A. Kockbek предлагает рассматривать юридические тексты как культуремы, т.е. устоявшиеся юридические практики. При этом процесс перевода подразумевает установление сходств и различий культурем двух правовых систем, переходящее в максимально возможную трансформацию культурем одной системы в культуремы другой, по сути своей подразумевающую создание культурного гибрида, в котором сосуществуют культуремы обеих систем в той мере, в которой это необходимо для достижения скопоса текста перевода [Kockbek 2011: 102].

J. Rek также указывает на связь юридического перевода с сопоставлением базовых принципов двух разных правовых систем, подчеркивая особенность и сложность юридического перевода в связи с его междисциплинарностью, лежащей на пересечении теории права, языка и перевода [Rek 2014: 1].

Отечественные лингвисты разделяют точку зрения зарубежных коллег. По мнению И.А. Бариновой адекватный перевод юридических текстов возможен лишь путем выявления и тщательного анализа особенностей политико-правовых систем различных стран мира и соответствующей специальной лексики, а сам процесс перевода подразумевается как переход не только от одного языка к другому, но и от одной правовой системы к другой. [Баринова 2012: 231]. М.В. Умерова говорит о том, что достижение эквивалентности юридических понятий при переводе во многих случаях труднодостижима, поскольку каждой правовой системе присущи собственные юридические термины [Умерова 2011: 4].

Таким образом, к особенностям юридического термина и перевода юридических текстов можно отнести зависимость от экстралингвистических культурных факторов и междисциплинарный характер предметной области.

1.4 Патентное право как особая отрасль права. Сравнительная характеристика американского и российского патентного права

1.4.1 Место патентного права в системе права

Патентное право представляет собой институт гражданского права, являющегося частью законодательства в сфере интеллектуальной собственности.

Понятие интеллектуальной собственности наиболее полно определено Всемирной организацией интеллектуальной собственности (ВОИС), которой выделяются права, относящиеся к «литературным, художественным и научным произведениям; исполнительской деятельности артистов; звукозаписи, радио и телевизионным передачам; изобретениям во всех областях человеческой деятельности; научным открытиям; промышленным образцам; товарным знакам, знакам обслуживания, фирменным наименованиям и коммерческим обозначениям; защите против недобросовестной конкуренции; а также все другие права, относящиеся к интеллектуальной деятельности в производственной, научной, литературной и художественной областях».

Таким образом, интеллектуальная собственность включает в себя авторские и смежные права и промышленную собственность. Патенты наряду с товарными знаками относятся к категории промышленной собственности.

1.4.2. Сравнительная характеристика американского и российского патентного права

1.4.2.1 Основные различия правовых систем РФ и США

Основным фактором, требующим внимания при сравнении правовых систем России и США, является их принадлежность к разным правовым семьям.

Россию традиционно относят к романо-германской (континентальной) правовой семье, традиции которой происходят из римского права, а основным источником права считается нормативно-правовой акт (именно поэтому страны данной правовой семьи часто называют странами кодифицированного права). Тем не менее существует мнение об особом характере российской правовой системы. Так, например, в странах континентального права судебный прецедент всегда признавался в качестве источника права, хотя и второстепенного по отношению к закону. Тем не менее современная ситуация в российском праве позволяет поставить под сомнение факт существования прецедента в качестве источника права в РФ, что в определенной мере унаследовано современной правовой системой из советского периода [Рассказов 2013: 77].

США, напротив, относится к семье англо-саксонского (общего) права, в котором в качестве основного источника права служит именно судебный прецедент. Нельзя отрицать существование в США в том числе и кодифицированных сборников законов, тем не менее они являются вторичными по отношению к прецедентам, на основе которых они формулировались.

К общим чертам правовых систем России и США можно отнести тот факт, что обе страны относятся по характеру своего политического устройства к федеративным республикам, что допускает определенную долю автономии в законодательстве отдельных субъектов федерации (штатов). Тем не менее для патентного права характерно единообразие на всей территории страны, как в России, так и в США.

Кроме того обе страны являются участниками международных соглашений в области охраны интеллектуальной собственности и патентного права, что в определенной мере способствует частичному сближению законодательства двух стран в этой сфере.

1.4.2.2 Источники патентного права

Законодательно сфера патентного права регулируется на двух уровнях: международном и национальном.

Основными международными источниками патентного права, подписанными как США, так и РФ, являются:

§ Парижская конвенция по охране промышленной собственности 1883 г.;

§ Договор о патентной кооперации 1970 г.

Кроме того Россия является участником Евразийской патентной конвенции 1994 г., в рамках которого допускается выдача регионального евразийского патента. США не входит в число участников данного международного соглашения.

На национальном уровне патентное право в России до 1 января 2008 г. регулировалось Патентным законом РФ от 23 сентября 1992 г., после чего данный документ утратил силу. В настоящее время правовые отношения в сфере интеллектуальной собственности главным образом регулируются частью четвертой Гражданского кодекса РФ. Вопросы правонарушений в сфере патентного права рассматриваются в ст. 7.12, 7.28 и 18.20 Кодекса об административных правонарушениях РФ и в ст. 147 Уголовного кодекса РФ. Отдельные вопросы регулируются рядом федеральных законов и приказов Минэкономразвития России, таких как ФЗ № 316-ФЗ «О патентных поверенных», Приказ Минэкономразвития России № 316 «Требования к документам заявки на выдачу патента на изобретение» и др.

...