Речевая репрезентация ценностных установок говорящего в современном российском публичном дискурсе

Размещено на http://www.allbest.ru/

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ АВТОНОМНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ

ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ

НАЦИОНАЛЬНЫЙ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ

«ВЫСШАЯ ШКОЛА ЭКОНОМИКИ»

Факультет гуманитарных наук

Речевая репрезентация ценностных установок говорящего в современном российском публичном дискурсе

МАГИСТЕРСКАЯ ДИССЕРТАЦИЯ

по направлению подготовки 45.04.03 «Фундаментальная и прикладная лингвистика»

Бакурова Ольга Константиновна



Введение

соционим ценностный речевой

Аксиологический подход к речевому выражению идентификации личности предполагает выявление специфических изменений как и самих ценностей носителя языковой культуры -- владение языковой нормой устного и письменного языка, а также «умение использовать выразительные языковые средства в разных условиях общения» (Скворцов 1979), так и сдвигу внутри значений слов, которые эти идентичности описывают. Тема работы находится на перекрестке важнейших дисциплинарных областей современной лингвистики (социолингвистики, психолингвистики, лингвистической антропологии) и обращена к рассмотрению вербализации ценностных установок через представление социальных идентичностей, как своих, так и чужих, будучи носителем определенной культуры и социальных представлений о мире.

Отображению ценностных установок говорящего посвящено немало работ -- их рассматривали через призму этики, эстетики, религиоведения, философии, литературоведения, языкознания, истории, политических проблем (Чернов 2017).

Существует немало как монокультурных и моноязыковых, так и кросскультурных исследований по этой теме. Важно правильно выбрать рамку исследования. Нагляднее всего изучать свою собственную лингвокультуру, которая вас окружает. Динамика её изменений фиксируется сегодня во многих публикациях СМИ, по которым можно пересмотреть уже наработанный опыт интерпретации и осмысления ценностных установок внутри гуманитарных исследований.

Актуальность работы исследования обусловливается несколькими причинами. Работа представляет лингвистические обоснования выражения ценностных установок говорящего через идентификацию как себя, так и Другого по модели толерантности или конфронтации с Другим. В сознании индивида и общества ценностная система постоянно модифицируется. Именно публичный, или медиадискурс в состоянии улавливать эти изменения и, учитывая их, воздействовать на реципиента. Лингвистический анализ проводится на материале современных российских средств массовой информации, что также обусловливает актуальность темы.

В качестве объекта исследования выступает российский публичный дискурс, основной темой которого являются политические, экономические и социальные события в современной России.

Предметом исследования является реализация в речи ценностно значимых суждений, а именно обозначений социальной идентичности, отражающие образ российской языковой культуры XXI века.

Цель настоящей работы заключается в выявлении языковых особенностей оценочных суждений при описании идентичностей в современном российском публичном дискурсе.

Достижение поставленной цели исследования предполагает решение ряда задач:

изучить, как в современной науке связаны ценностные установки и выражение идентичностей;

провести аксиологический лингвистический анализ сообщений современного российского публичного дискурса с целью определения скрытых и явных ценностных установок представителей российской лингвокультуры;

сформулировать некоторые общие тенденции и особенности в конструировании идентичностей в русском языке;

систематизировать языковой материал и соотнести информацию в современном российском медиадискурсе с результатами социолингвистического исследования.

Структурно работа состоит из трёх глав -- теоретической, и двух аналитических, -- списка использованных источников и литературы и приложений с использованными отрывками из медиатекстов и с результатами социолингвистического опроса, слов-стимулов и слов-филлеров.



Глава I. Ценностные установки русскоговорящих в медиадискурсе

Люди каждый день выражают свое отношение не только к окружающему их миру, но и к отдельным социальным группам, в том числе и к своей. Этот бессознательный процесс можно встретить в выражении идентичности, которое затрагивает все сферы человеческой коммуникации, проявляется в самых разнообразных типах и видах дискурса. Таким способом люди не только выражают отношение к себе и другим, но и постулируют свои ценностные представления о мире.

1.1 Ценности и установки в моноязычном мире

Понять, в чем заключаются ценностные ориентации и установки, даже в отдельно взятом государстве, очень сложно. Их определение можно дать через их связь с ценностями. Немецкий философ Эдуард Шпрангер считает, что ценностная сфера включает и субъективные оценки, и существующие в обществе нормы и представления (Шпрангер, 1980).

Американский философ Джон Дьюи рассматривает ценности в прагматическом ключе. По его мнению, они неустойчивы, поэтому необходимо изучать не только сами ценности и представления о них, но и условия их возникновения в обществе (Dewey, 1998).

Ценностные установки -- один из ключевых компонентов личности. От индивидуальных ценностей их отличает ярко выраженный социальный характер при социализации внутри группового опыта (Apte, 2001; Mesthrie & Tabouret-Keller, 2001).

Ценности не только характеризуют группу, но и позволяют ей оставаться единой через их разделение всеми членами той или иной группы. Немецкий социолог Макс Вебер считал, что поступки отдельного человека становятся значимыми для него самого через определение с системой ценностей его группы (Вебер, 1990).

При восприятии поступающей из действительности информации ценности человека создают так называемый фильтр, который позволяет расставить акценты на том, что важно, а что нет. Они обобщают представления людей о нормах, принятых в обществе, и создают жизненный стиль общества (Пантин & Лапкин, 1999). Эти общественные ориентиры позволяют сформировать различное отношение россиян к культурным, экономическим, историческим, политическим и другим событиям и областям жизни. По оценке Е. Мелешкиной, ценности позволяют оценить объект в категориях «хорошо -- плохо» (Мелешкина, 2001).

Особенность присутствующих в обществе ценностей -- их амбивалентность. Учёные считают, что ценности и объединяют общество, что обсуждалось ранее. Если ценность разделяют все или хотя бы большая часть общества, это делает его более сплоченным. В то же время, те ценности, которые разделяет лишь малая часть общества, наоборот, разделяют общество и дифференцируют его (Пантин & Лапкин, 1999). Чем больше различаются социальные группы, тем сложнее принять ценности группы, которая не похожа на вашу.

Ценностные свойства можно вывести почти из каждой ситуации социальной действительности. Такие ценностные характеристики могут отображаться как в терминах характера деятельности (образование, воспитание, сексуальные отношения), так и в определениях самих объектов, с которыми люди сталкиваются в разных условиях (предметы, люди -- представители различных социальных групп: этнических, политических, конфессиональных, возрастных и др.) (Myers, 1996).

Ценности человека не могут быть рассмотрены вне культурного контекста. Являясь важнейшим средством объективации культуры, язык участвует на всех этапах духовного освоения действительности: при производстве и хранении духовных ценностей, при их распространении и при их восприятии индивидом (Нещименко, 2000). Более того, языковые элементы содержат коннотативные суждения, с помощью которых говорящий показывает своё отношение к предмету речи, а это в любом случае связано с ценностными установками. Исследования оценочных компонентов суждения нам это доказывают -- значения языковых единиц показывают не только то, как говорящий относится к предмету разговора или к какому типу дискурса относится его речь, но и его принадлежность к определенной социальной группе (Ерофеева & Сторожева 2009), что важно для формирования социальных ценностей.

1.2 Социальная идентичность, её компоненты и образ Другого

Социальная идентичность большинством учёных описывается как особый личностный конструкт, который отражает принятые индивидом социальные нормы, групповые идеалы, поведенческие стандарты (Антонова, 1996).

В теории социальной идентичности самость рефлексивна -- она может и воспринимать себя в качестве объекта, и относить себя к определённым группам в зависимости от классификаций и категорий. Этот процесс называется самокатегоризацией или самоиденитификацией (Turner et al., 1987). Социальная группа -- это группа людей, которые имеют общую социальную идентификацию или считают себя членами одной и той же социальной категории. Посредством сравнения люди, которые имеют одинаковую социальную идентификацию, относят себя к одной социальной группе; люди, которые отличаются от этих идентификаторов, классифицируются как внешняя группа (Другой).

Социальная идентичность становится своеобразным эталоном поведения, регулятором и речи, и мыслей, и деятельности. За всю жизнь она наполняется ценностно-смысловым содержанием, которое отображает различные аспекты Я-концепции человека (в противовес Другому), и как социальную, так и личную позицию человека.

Виды социальной идентичности можно разделить на «аскриптивные» и «приобретенные». Эти термины в 1970-х годах внедрил М. де Левита, рассматривая их как базовые виды социальной идентичности. Аскриптивная идентичность -- она же предписанная -- формируется в раннем детстве. К ней относят национальную, этническую, половую, расовую и возрастную идентичности, которые во многам формируется без прямого влияния воли и сознания человека. В свою очередь приобретенная идентичность базируется на сознательном и самостоятельном выборе индивида. К ней причисляют профессиональную, гражданскую, политическую, культурную и другие идентичности (Попова, 2017). Она начинает формироваться только в отрочестве.

Современность внесла свои коррективы в различение аскриптивной и приобретенной идентичности. Теперь можно изменить биологический пол или избавиться от признаков определённой этнической группы. Если индивид ребёнком или подростком попал в другую культурную среду -- например, при эмиграции -- и хочет стать «своим» в новом для него обществе, он присвоит себе и «впитает» первоначально чужие для него культуру, традиции и язык. Сейчас под аскриптивной идентичностью чаще всего понимают модели отнесения индивидом себя к конкретной социальной группе, когда образ «своей» группы навязывается извне вне зависимости от его воли, а человек не может это контролировать (Straub, 2002).

Каждый человек в ходе речепроизводства постулирует свою личность через вербальные средства коммуникации. Тем самым он создает идентичность себя. Говоря о других, он либо включает их в свои группы по определенным признакам, разделяя их общность, либо дистанцируется от человека с помощью языка, определяя его к другим социальным группам (Лапин, 1992).

Если говорящий не имеет устойчивой идентичности, он может установить ее в ходе дискурса с помощью вербальных средств: «Идентичность субъекта возникает в дискурсе и, соответственно, всякое высказывание субъекта есть совершение действия по установлению собственной идентичности»; «идентичность есть всякий раз промежуточный результат непрерывного процесса идентификации посредством использования дискурсивных практик» (Енина & Чепкина 2010:160).

Именно репрезентация языковыми средствами наделяет человека идентичностью. Идентичности принимаются, отвергаются и обсуждаются в дискурсивных процессах. Таким образом, идентичности -- это нечто социальное» (Philips & Jorgensen, 2002: 83-84). Задача лингвиста в данном случае -- анализ участков языковой системы, отвечающих за структурирование дискурсов идентичности.

Таким средством выступают соционимы -- коллективное наименование, используемое людьми для групповой идентификации. Понятие ввёл А. С. Кустарёв (2012: 4), который отмечал, что они могут употребляться и в целях положительной самоидентификации и негативной стигматизации, как ярлыки в политической борьбе, как содержательно-типологические обозначения объектов политического манипулирования или маркетинга. «Чисто логически, положительная самоидентификация и отрицательная стигматизация -- две стороны одной медали. Одна и та же группа занята и тем и другим. Стигматизация другой группы -- непременный коррелят положительной самоидентификации другой группы или индивида. Поэтому восхвалительные “соционимы” должны быть (и часто бывают) спарены с очернительными» (Кустарёв 2012: 6). Соционимы в тексте -- это не просто «ярлыки», обозначающие идентичность. За каждым из них стоит целая лингвокультура (Гарагуля, 2009: 8).

Понимание идентичности через концепцию Другого

Маркирование собственной идентичности тесно связано с категорией «своё - чужое». Переживание идентичности как раз базируется на границах своего и не своего жизненного пространства.

Термин «Другой» сегодня активно используется в науках гуманитарного цикла и в общем виде определяется так: «Другой -- то, что не есть Я, то есть „иное“, представленное, однако, в отношении ко мне и для меня» (Майборода, 1998). В рамках социолингвистики, философии оппозиция «Я - Другой» восходит к противопоставлению различных этнических, социальных общностей: «свой/русский народ» -- «чужой/нерусский народ» (Гороховская, 2011).

Образ Другого играет важную роль в экстралингвистическом анализе. Его можно описать как установку в человеческом сознании, которая показывает самоопределение политической и социальной сферах на базе выделения отдельных индивидов, групп или институтов, которые обозначают границы идентичности и несут важные для него характеристики (Политическая идентичность 2020: 143).

Это противопоставление привлекает внимание многих исследователей гуманитарных наук (лингвистов, социологов, философов) в связи с возрастающей актуальностью проблемы толерантности, которая «основана на противопоставлении «свой--чужой» и постулирует терпимость к «другому», «иному» при отсутствии враждебности или отрицательного отношения к чужому» (Рахимбергенова, 2008). Этот вопрос изучен в недостаточной степени. К числу проблемных относятся зоны, связанные с репрезентацией «свойственности -- чуждости» на уровне социальных групп, их самоидентификация и осознание окружающего мира через призму концептуальной оппозиции «свой--чужой».

Говоря о Других, речь идет о дискурсивном конструкте, который влияет на жизни реальных людей. Склонность рассматривать Других как менее достойных актуализируется в исследованиях инвалидности, гендера, этничности и др. Жан Бодрийяр указывает, что важнейшей проблемой и причиной возникновения ненависти в культуре является именно стремление власти подчинить Другого через воздействие дискурса. Здесь французский философ обращается к понятию отчуждения: «Нас уже не лишают нас самих в пользу Другого, нас лишают Другого в пользу Того же самого (инаковости в пользу тождественности)» (Бодрийяр 1997: 113).

Другой не вписывается сугубо в пределы философии. Вопросы, связанные с Другим -- влияние Другого на характер собственного сознания и внутреннего мира, проблема существования индивида в обществе с Другими, изоляции от Других обсуждаются в семиотике, социологии, логике, психологии, дискурс-анализе и политологии.

Для формирования своей собственной личности человек должен войти в диалогические отношения с Другими, отчасти выйдя за пределы самого себя. Поэтому основным элементом человеческого существования является диалог, в котором «личность не только оценивает себя и свои возможности, но и удостоверяется в своей самостийности» (Шерозия, 1979).

Образ Другого может воплощаться двумя разными способами. Первый способ -- это модель политической толерантности, которую можно реализовать в формуле «я--другой--иной». Вторая модель менее толерантна и может быть представлена формулой «я--другой--чужой--враг» (Морозова, 2016). Первая модель скорее описывает социальную группу, вторая её оценивает.

Во время дисбаланса ценностей внутри социума наблюдается приобретение собственной идентичности за счет постулирования отрицательного «Другого». Социальная группа может стать более объединенной из-за создания негативной идентичности и за счет объединения против Чужого (он же Другой в образе Врага). Агрессивный дискурс против такого Врага может быть обусловлена его инаковостью. В то же время образ Другого может присваиваться группой. Это проявляется как и в виде наделения его «своими» качествами, так и в виде признания «другости» без враждебного отношения к ней (Шапинская, 2009).

В языковом сообществе (speech community) России существуют обе эти тенденции. Языковое сообщество -- это совокупность людей, объединенных общими социальными, экономическими, политическими и культурными связями и осуществляющих в повседневной жизни непосредственные и опосредствованные контакты друг с другом и с разного рода социальными институтами при помощи одного языка или разных языков, распространенных в этой совокупности (Жукова и др., 2013).

Для общения необходимо иметь не только общий код (язык), но и общность знаний и сознаний. Социолингвистика, психолингвистика и другие отрасли языкознания пытаются ответить на вопрос, на что опирается носитель той или иной культуры, когда он формулирует свою мысль (Уфимцева, 2009).

С одной стороны, Россия(а значит и её основной язык -- русский) позиционирует себя как динамичная современная культура, которая в одинаковой мере принимает и свои основные группы, и Других. С другой стороны, сейчас власти делают акцент на стабильность и тотальное единство в обществе, что объясняет негативное отношение к Другому в большинстве случаев (Чепкина & Автохутдинова, 2015).

В российском языковом сообществе в девяностые года 20 века была распространенной мысль, что разнородность и многообразие обогащают общество, что характерная для Запада социальная дифференциация, выступает в качестве маркера высокой гражданской культуры. Но без особых положительных перемен как в экономике, так и в обществе в целом в течение девяностых годов, в двухтысячных возвращается частичное или полное отторжение Другого, универсализация и обобщённость понятия «мы» и общих ценностных установок. Одновременно возникает нежелание взаимодействовать с «обобщённым Другим» (Гудков и др. 2007: 143).

Для того, чтобы полностью понять диалогичность Я и Другого в российском публичном дискурсе, нужно понять, на какие параметры мы будем обращать внимание. Для данной работы примерами, иллюстрирующими как и сами ценностные установки говорящего, так и их разницу с установками Другого, я синонимичные соционимы, описывающие один и тот же аспект социальной идентичности, но с разной эмотивностью и коннотациями.

При изучении идентичности в лингвистическом аспекте нужно ориентироваться на анализ существующих в языке экстралингвистических сущностей, категорий внутреннего мира человека. Лингвисты не сразу признали важность эмотивности языковых единиц. «Часть лингвистов считала, что доминантой в языке является когнитивная функция, и потому они исключали изучение эмоционального компонента из исследований о языке (К. Бюлер, Э. Сепир, Г. Гийом). Другая группа ученых (Ш. Балли, ван Гиннекен, М. Бреаль) выражение эмоций считали центральной функцией языка» (Шаховский, 2007: 8).

Осмысление человеком себя как части какой-либо группы складывается из аспектов. Критерии, по которым человек отделяет «своё» от «чужого», могут носить разноплановый характер: социальный, религиозный, сексуальный, политический или целый ряд комплексов подобных факторов. Наличие подобной содержательной вариации подразумевает и разносторонний анализ данного образования (Лаппо, 2013).

По мнению М. Алкоффа (Alcoff, 2006) и других зарубежных исследователей, базовые «видимые» аскриптивные идентичности -- этническая и гендерная -- в наибольшей степени, чем другие, способствуют разобщенности социума. Это обстоятельство следует учитывать, распространяя режим позитивной дискриминации на их носителей (Gutmann, 2003): она становится источником новых конфликтов и требует серьезного пересмотра в проводимой государством политике идентичности.

К этим идентичностям можно добавить и так называемую «идентичность здоровья», к которой тоже часто выражают дискриминацию, иногда и позитивную, особенно к людям с видимыми проблемами со здоровьем. С другой стороны, люди с особенностями психического здоровья, наоборот, часто стараются показать большинству свои «невидимые» проблемы, из-за чего становятся Другими, и между социальной группой, которая выражает так называемое большинство, и ними происходит конфликт, который выражается в том числе в языке.

Еще одна, четвертая идентичность, которая будет рассмотрена в этой работе -- политическая идентичность. Её дихотомичность -- разделение на условных консерваторов и революционеров (к чему также часто приравнивают оппозицию «правых» и «левых») -- тоже приводит к несовпадениям ценностных установок, отражение которым мы видим как и в политическом напряжении в открытую, так и в языке, что не всегда кажется очевидным и представляет особый интерес для анализа.

Именно поэтому для анализа выбраны вышеперечисленные виды социальной идентичности: политическая, этническая, описывающая особенности здоровья и гендерная и сексуальная. Далее мы рассмотрим особенности каждой из этих идентичностей, чтобы в дальнейшем использовать эту информацию для детального анализа.

1.2.1 Этничность

Этничность -- это свойство этнической общности, обозначающее её особенные отличия от других общностей (Садохин & Грушевицкая 2000: 28). Этничность представлена почти во всех формах современной культуры в широком смысле этого понятия. Отношение к этническому Другому наглядно показывает процессы, которые происходят в общественной жизни. Это отражает в том числе и язык, на что мы посмотрим во второй, аналитической главе.

Практики репрезентации этничности -- это конкретные способы реализации этнического самоопределения, результат сформированной этнической идентичности, действия, которые складываются из представлений о себе как представителе этнической группы (Пешкова 2014). При репрезентации этничности можно увидеть множество стереотипов, которые носят в себе те, кто говорит на этом языке.

Это часто выражается в экзонимах -- словах, которые местное население не употребляет, но так их называют внешние сообщества (Агеева 1995). Например, саамов в русском языке часто называют лопарями.

Некоторые исследователи считают, что этническую идентичность стоит рассматривать как неотъемлемое свойство человека и его выбора. С другой стороны, именно общество навязывает индивиду представления о той или иной этнической группе и критерии этнического самоопределения в процессе усвоения языка, норм и ценностей культуры в конкретной культурно-этнической среде (Попова, 2017). Так что скорее это аскриптивная категория, диктуемая извне.

При резких изменениях в экономике и политике часто актуализируется этническая идентичность индивида, которая помогает ему ему преодолеть кризисные ситуации. Иногда это влечёт за собой процесс, когда этническая идентификация превалирует и играет ключевое значение в системе социальных идентичностей. Именно из-за этого и появляется негативное отношение к другим этническим группам. Другая точка зрения ученых в этом вопросе такова. Да, общество приписывает нам то, как ведёт себя та или иная этничность, но всё же свою этническую идентичность мы конструируем сами, поэтому это можно отнести к группе приобретённых идентичностей (Попова, 2017).

В данной работе будут рассмотрены в том числе синонимичные этнонимы, которые описывают одну и ту же этническую группу с разным уровнем принятия группы говорящими и ситуациями использования. Значение этнонимов и их экспрессивность могут меняться в характере с течением времени; будучи изначально социально приемлемыми, сейчас они могут считаться оскорбительными.

Такие этнонимы сейчас называют экспрессивными. Часто экспрессивные этнонимы используют для обозначения неприязни к определенной этнической группе. Их можно встретить в разговорной речи, с использованием жаргонов или просторечий. Однако нередко можно встретить эти достаточно экспрессивные слова и в публицистике (Попова & Аникеева 2012).

Использование обычных и экспрессивных этнонимов в языке отражает дихотомию «Свой--Чужой» в дискурсе относительно этничности (Рассоха 2010). Язык фиксирует многие тенденции и изменения в социуме. В словари русского языка входит множество экспрессивных этнонимов, большая часть из которых относится к нелитературному языку. Обычно такие этнонимы отражают конфликты, которые происходят между носителями этих этничностей и культур (Грищенко & Николина 2006: 177.).

1.2.2 Гендер и сексуальность

Похожие процессы происходят и внутри групп, которые различают социальные группы по гендеру и сексуальности. Это различение Я--Другой сейчас меньше проявляется в гендерном аспекте, чем раньше. Но всё же остаётся «другость», которая основана во многом на патриархальной культуре.

Закрепленность «другости» женщины в культуре отмечала ещё Симона де Бовуар в работе «Второй пол». Женщина является вечным Другим из-за культурной закрепленности маскулинного субъекта. «Как же случилось, что между полами эта обоюдная направленность (индивидов и групп, благодаря которой Другой перестает быть абсолютным понятием и обнаруживает свою относительность) не была установлена, что один из терминов утвердился как единственно существенный, отказав второму в какой бы то ни было существенности, определив его как совершенно Другое? Почему женщины не оспаривают мужское верховенство? Ни один субъект не признает себя ни с того ни с сего несущественным. Ведь не Другой, определив себя как Другой, определяет тем самым нечто, Другим его полагает Нечто, полагающее себя как Нечто. Но чтобы Другой не поменялся местами с Нечто, нужно, чтобы он подчинился чуждой ему точке зрения. Откуда это подчинение в женщине?» (De Beauvoir, 1989). Другая причина такого низкого места женщины, по мнению Бовуар, -- превращение женщины в объект и принятие ею роли жертвы. Писательница говорит, что преодоление женщиной роли объекта возможно только в случае принятия женщиной маскулинной роли.

Однако феминистское общество в действиях, которые произошли после написания «Второго пола», сделало упор не на изменение расстановки сил в полярности мужское--женское, а на стирание этой полярности и обретение собственной субъективности. Это часто выражается в войне за феминитивы. В данной работе мы рассмотрим только одну пару, которая на примере текстов СМИ раскроет сущность использования таких слов в дискурсе.

Ученый Ирвинг Гофман рассматривал конструирование гендера в социальных практиках. Он задался вопросом, почему несущественная биологическая дифференциация стала настолько важной, что она определяет наше повседневное поведение и общение, распределение власти и социальную организацию в целом (Goffman, 1976). Для лингвистического анализа важен ряд факторов. Во-первых, социальные гендерные различия формируется именно в повседневном взаимодействии индивидов. Во-вторых, конструирование гендера основано не на единичных перформативных действиях отдельных лиц. Гендерная демонстрация (gender display) -- это диалогический обмен, который основан на социокультурном фоне. В-третьих, мы воспринимаем отдельные действия, которые маркируют гендер, через призму уже отложенных и стереотипных культурных реалий. Кроме того, Гоффман рассматривает гендерное устройство как динамичный и по своей сути коммуникативный процесс, который характеризуется исторической и культурной изменчивостью. Отправной точкой лингвистических исследований является то, что гендер по-разному устанавливается в различных областях и ситуациях общения. И необходимо понять, как контекст на это влияет.

В России толчком развития дискурса о гендерной идентичности стал постепенный развал Советского Союза. Еще в конце 1980-х годов в стране начались изменения -- политика гласности, перестройка, появление многопартийности, -- что привело к развалу СССР. Стремление России к международному признанию заставило её обратиться к гуманистическим и гражданским ценностям и формальному признанию иных идентичностей -- Другого -- в пользу общей тенденции мультикультурализма.

Мультикультурализм проявляется и в принятии непривычных для традиционного общества сексуальных ориентаций. Толерантность к «инаковой» сексуальной ориентации в современной России до сих пор не проявляется на всех уровнях жизни общества. В стране продолжает превалировать культурная гомофобия, которая проявляется и в агрессивных действиях к данной группе, и в травле, и в выборе специальных лексических маркеров. Включение в дискурс сексуальных меньшинств должно было закрыть проблему стигматизации, но оно, наоборот, повлекло за собой серию проблем. Как минимум потому что слово «меньшинство» задаёт иерархию не в пользу членов группы, которые в неё входят. Так языковые категории самоопределения становятся инструментом контроля, ведь они разделяют субъекты, конструируя различия (Пузикова 2018).

Сексуальные меньшинства -- собирательный термин, часто используемый для обозначения людей с сексуальной идентичностью, отличной от гетеросексуальной (Пузикова 2018). В современном мире можно условно выделить два противоположных полюса по отношению к сексуальным меньшинствам: от толерантности до нетерпимости и уголовного преследования. В России исследование вопроса о сексуальных меньшинствах до сих пор затруднителен. Общественное порицание и введение ряда федеральных законов, запрещающих «пропаганду» гомосексуализма, влекут за собой вынужденную необходимость скрывать свою принадлежность к ним (Карманов 2014).

Категории, постулирующие сексуальную идентичность, напрямую связаны с политическим дискурсом, в котором они формируются. (Butler, 1993), потому что смыслы, которые формируются вокруг сексуальности, могут использоваться в экономических и идеологических целях.

1.2.3 Особенности здоровья

Сложнее всего рассуждать о социальной идентичности в рамках вопросов о здоровье. Эта тема не проработана в полной мере в первую очередь из-за позитивной дискриминации, о которой я писала выше. Позитивная дискриминация людей с инвалидностью позволяет почувствовать себя лучше тем, кто находится в доминирующей позиции, но редко тем, кто обладает этой «инаковостью».

В российском публичном дискурсе тоже появилась тенденция к проявлению толерантности по отношению к людям, имеющим физические недостатки или психические расстройства. Они нередко дискриминируются и оказываются в социальной изоляции из-за своих особенностей. Люди с ограниченными возможностями часто сталкиваются со стигматизацией -- негативным выделением обществом человека или социальной группы по какому-либо признаку с последующим стереотипным набором социальных реакций (Жмырова, 2016). Это предубеждение против больных порождает негативные стереотипы, ведущие к дискриминации носителей «стигмы», вытеснению их из сообщества здоровых людей.

Ещё сложнее обстоит ситуация с ментальными расстройствами. Во-первых, сама стигматизация психологии и психиатрии как научных отраслей, а затем и принижение ментальных заболеваний как менее страшных. Во-вторых, невидимость выражения симптомов -- часто человек с ментальным расстройством внешне не отличим не только от грустного или злого, но и от нормального состояния человека (Маркина 2016). Это если речь идёт о состояниях, которые иногда позволяют вести внешне нормальный образ жизни -- например, депрессия или биполярное расстройство.

Другое дело, когда речь заходит о ментальных инвалидностях. Люди с такими диагнозами не могут нормально функционировать ввиду тяжёлых психических нарушений. Это проявляется в нарушении способности к общению, обучению, в невозможности независимого существования и экономической независимости. Некорректно сконструированный образ инвалида может сформировать негативное отношение к этой социальной группе и способствовать распространению дискриминирующих практик (Кателина 2019). Учёные критикуют радикальный социально-конструктивистский подход к инвалидности вследствие психических нарушений, при котором исследователь признает физиологическую природу заболевания. Анализ идентичности должен строиться на концептуализации инвалидности обществом (Клепикова 2017).

Часто к людям с «неполноценностью развития» относятся пренебрежительно, их не готовы «пускать» в общее социальное пространство, воспринимать их как обычных людей, говорить о них как о других тяжелобольных. Во многом из-за стереотипа о том, что в рождении ребёнка с умственной отсталостью виноваты родители, которые употребряли алкоголь или наркотики, что повлияло на развитие плода. Общественный менталитет вкупе с социально-политическим устройством системы отражается на отношении общества и к людям с инвалидностью, и к психически больным.

Ещё одна проблема описания идентичности, связанной с особенностями здоровья, -- выбор лексических средств. Большинство лексики, описывающей ментальные заболевания, содержит негативные оценочные суждения, которые могут считываться уже и без самой семы «заболевание». Это и будет рассмотрено при анализе.

1.2.4 Политическая идентичность

Политическая идентичность, пожалуй, самый интересный предмет рассмотрения, потому что она задевает все остальные виды идентичностей. Политика влияет и на ценностные установки внутри общества в целом, и внутри каждой социальной группы по отдельности, и даже на отдельные личности (Ханиш, 1969).

Политическая идентичность, как и любая другая, -- не просто личностное ощущение принадлежности к социальной группе, а результат отображения картины мира в социальном мире индивида. Общие представления коллектива о мире не только формирует политическую идентичность, но и узаконивает её. Ни один из политических субъектов, даже государственные структуры, не могут в полной мере контролировать распространение политических идей в частной и публичной сферах (Попова 2018).

Политическую идентичность можно назвать идентичностью интеллектуальной. При совпадении ценностей люди попадают в одну группу и относятся друг к другу с уважением и солидарностью. Даже при разных группах политической идентичности личности могут принимать различия между политическими взглядами друг друга, если они толерантны.

Однако можно встретить и неуважительное отношение к иным социальным идентичностям (к Другому), проявляющееся в использовании инвективной лексики. Инвектива старается либо выделить уже устоявшеюся негативную оценку другой социальной группы по политическим признакам, либо понизить социальный адрес адресата. С психологической точки зрения, у человека, который постоянно использует инвективы, есть зачатки авторитарного синдрома, уверенность в том, что его истина одна и конечна, упрощенное мышление и черно-белое восприятие мира вкупе с агрессивностью (Жмырова, 2006). Часто такая лексика в устах индивидов превращает поле политической идентичности в полюсное измерение, где нет середины, а существует только жесткая оппозиция между двумя сторонами.

Язык политики -- объект пристального внимания лингвистов, однако политическая лексика русского языка изучена в недостаточной степени. Актуальность темы связана также и с тем, что язык политики претерпел значительные изменения, поэтому нужно заново актуализировать значения слов, которые описывают политическую идентичность людей с одинаковыми ценностными установками.

Он отмечен манипулятивной спецификой, которая выражается в оказании речевого воздействия на адресата с целью внести когнитивные изменения в его картину мира, которые повлекут за собой регуляцию диспозиций и деятельности адресата в пользу адресанта. Речевое воздействие осуществляется посредством коммуникативных стратегий и тактик, суть которых заключается в операции над знаниями адресата, над его ценностными категориями, эмоциями, волей. Необходимым условием успешности речевого воздействия выступает учет национально-культурных особенностей языковой личности адресата (Даулетова 2004). Добавляются и частные функции лексики, например, функции социальной солидарности, ориентации и агональности. Они накладываются на базовую семиотическую оппозицию «свои -- чужие».

1.3 Влияние средств массовой информации на восприятие ценностных установок

В данной работе ценностные установки русскоговорящих будут рассмотрены на примерах из масс-медиа и подкреплены социолингвистическим опросом. Публичный медиадискурс выбран неслучайно, ведь именно в нём отражаются все происходящие в обществе процессы.

Любой текст в медиа отличается национально-культурным своеобразием, ведь через них передаются изменения социокультурных, политических и экономических течений (Ерофеева 2016). Такие тексты можно рассматривать сразу с нескольких точек зрения. Во-первых, в них проявляются ценностные установки, которые присущи тому или иному носителю культуры. Этим носителем часто является читатель текста, которому важно проидентифицировать себя с образами в тексте, тогда и медиаматериал будет читаться легче и интереснее. С другой стороны, в материалах СМИ отражаются ценностные характеристики, которые автор текста или само медиа и его направленность -- консервативная или либеральная -- пытаются интегрировать в общество.

В зависимости от того, для представителей какой культуры предназначен определенный материал, одна и та же модель текста получает конкретное языковое наполнение, которое зависит от тех ценностей, к которым он -- этот текст -- обращается и которые выражаются с помощью соответствующих лексем. Именно через репрезентацию в СМИ и формируются общеязыковые и общенациональные идеи и ценности, которые и закрепляются -- или опровергаются -- через медиум СМИ.

В 1964 году Маршалл Маклюэн выдвинул идею о том, что «средство коммуникации является сообщением» (знаменитое «the medium is the message»). Именно средство коммуникации -- в нашем случае печатные и интернет-издания -- формируют ассоциативность ее восприятия человеком (McLuhan, 1994). Другими словами, выбор средства информации влияет на смысл этой самой информации.

В 1981 году идею Маклюэна подхватил французский философ Жан Бодрийяр в своём труде «Симулякры и симуляция». Используя тот же термин «медиум» для определения медиа, философ подчёркивает важность функций СМИ, таких как посредничество и носитель информации (Baudrillard, 1981). Медиа выступает симулякром потому что может «переработать» любой тип дискурса -- политический, биологический, медицинский, психологический и другие -- и создать свой собственный медиадискурс. (Baudrillard, 1981). Мысль Маклюэна стала главным обоснованием для медиафилософии и теории медиа (media theory), определяющих медиа своим предметом исследования.

Зачастую именно направленность медиа и политические взгляды создателей и работников отдельного СМИ и формируют лексический состав текстов. В медиадискурсе журналист концептуализирует и свою идентичность. Даже если он не делает это в открытую, это видно через выбор языковых единиц. Нельзя недооценивать роль СМИ в процессе формирования общественного мнения, ценностного ориентирования массового адресата, медиатизации его мышления, а также в трансляции заданного адресантом оценочного отношения к субъектам и объектам действительности (Присяжнюк 2012).

1.3.1 Публичный дискурс и дискурс СМИ

В данной работе мы рассматриваем только публичный дискурс, а именно -- публицистические тексты в различных средствах массовой информации. «Язык» или «дискурс СМИ» (он же медиадискурс, он же «язык массовой коммуникации») -- довольно новый тип дискурса в силу относительно недавнего становления СМИ. Иногда его называют публичным дискурсом, который в самом широком его понимании подразумевает дискурс, ориентированный на массового адресата (Воронцова, 2008).

Выбор предмета речи должен исходить от адресата, потому что он должен обсуждаться в языковых и речевых формах, доступных и понятных воспринимающему информацию. Медиадискурс включает в себя черты многих письменных текстов -- художественных, научных, публицистических и частично деловых. С другой стороны, они часто передают живую речь с помощью цитирования и жанра интервью, а значит отражают специфику устного стиля речи.

Учёные до сих пор обсуждают вопрос, обосновано ли понятие «дискурс СМИ». Для этого, по мнению А.А. Кибрика, должны выделиться универсальные или прототипические свойства, которые в полной мере не могут быть применены к другим дискурсам (Кибрик, 2008). Проблема определения этого понятия заключается в том, о чём уже говорилось выше. Медиадискурс перерабатывает другие дискурсы, становясь в своём роде и симулякром, и чем-то больше одного дискурса. Разноплановая жанровая принадлежность текстов не позволяет относить их только к дискурсу СМИ.

Медиадискурс можно выделить как особый функциональный стиль как «свойство языковой ткани текста, обусловленного общей спецификой экстралингвистической основы текста» (Желтухина, 2010). Г. Солганик (2003) отмечает, что к характеристики публицистического функционального стиля можно отнести тематическую неограниченность и разнородность лексики, эмоциональность, оценочность и силу воздействия.

Понятно, что функциональный публицистический стиль сложнее определить, чем тот же функциональный научный или официальный стиль. Тем не менее отдельные медийные жанры -- новости, интервью, репортаж, -- имеют довольно чёткую структуру, поэтому их симбиоз можно назвать гетерогенным «дискурсом СМИ».

Основные функции медиадискурса -- воздействие, информирование и развлечение (Календр, 2016). Главная цель любой медиадискурсивной единицы -- информирование, причём само медиа (медиум) уже устанавливает рамки, как содержательные (о чём писать?), так и адресные (какой аудитории писать? с какой социальной идентичностью?). Степень объективного выражения информации отличается и от источника информации (медиа), и от информационного повода. Это и влечёт за собой неизбежное влияние на адресата. Воздействие на адресата присутствует во всех видах дискурса, однако когда информирование обретает профессиональную характеристику, идеологическое воздействие на реципиента особенно велико.

Согласно Бурдье, обладатели информации иерархично расположены выше тех, кто эту информацию не имеет, так как она даёт преимущества для принятия решений (Bourdieu, 2016). Информация -- это символический капитал, и те, кто не просто ею владеют, а создают ее и делятся ею (СМИ), получают высокий статус.

Сейчас медиа в России нельзя назвать гомогенными. Во-первых, из-за расширяющегося поля публичности в наше время. Многие вопросы -- наука, религия, право и другие отрасли, -- стали более доступны не только элите, но и массам. В то же время появляются и СМИ, которые не работают на правящую элиту, а представляют другие социальные группы (Волков & Гончаров 2017). В-третьих, нынешняя роль журналиста -- это не просто безоценочное донесение новостей до зрителей и читателей, это выражение субъективной оценки происходящего, некоего анализа. Так информация и проще усваивается реципиентом -- эксперта слушать надёжнее и проще, чем вчитываться в бурный информационный поток, -- и так проще внедрять ценностные установки в общество (Календр 2016).

1.3.2 Речевая агрессия в медиа

При описании социальных групп, идентичностей и их ценностей журналисты нередко прибегают к агрессивной лексике. Во многом это происходит при желании репортёров достичь необходимой эмоциональности текста для привлечения читательского внимания.

Речевая агрессия в медиа -- это интенциональное авторское действие, выражение неприязни к референту, заключенное в культурно-национальные особенности коммуникации, и целенаправленное воздействие на сознание целевой аудитории, с которой чаще всего себя автор и соотносит, с целью её идеологизации. Результат такого зачастую невидимого невооружённым глазом воздействия зачастую имеет серьёзные последствия вплоть до «промывки мозгов» практически всему населению, что можно наблюдать в современной Северной Корее и КНР (Stein, 2016).

СМИ часто усиливают политические конфликты, увеличивая пропасть между «своими» и «Чужими» (он же Другой) и конструируя их негативные стереотипы. Манипулирование общественным мнением из скрытого становится всё более явным и принимает более агрессивные формы (Озюменко 2017: 204).

Такой агрессивный дискурс входит когнитивное пространство реципиента. Информационная агрессия нацелена не только на реферируемую группу, но и на читателя -- его убеждают в наличии Другого, Чужого, Врага. От этого зависят и ценности разных социальных групп, и их настроения (Белова 2015: 77).

Как ни странно, языковую агрессию во многом спровоцировал более либеральный уклад современного российского общества. При другом политическом укладе быть журналистом было опасно. Теперь, при вседозволенности, особенно тех медиа, которые находятся под крылом государства, у журналистов «развязался язык» -- языковая агрессия стала распространенным средством воздействия и влияния на адресата. Журналист случайно или намеренно «может исказить картину мира адресата, негативно воздействовать на его языковой вкус, спровоцировать ответную агрессию» (Асеева & Асеев, 1997).

Агрессия в медиа может конструироваться несколькими языковыми средствами -- лексикой, интонацией, способом организации высказывания другими. Тем не менее, одна и та же лексема может варьироваться от негативного до одобрительного значения, хотя предпосылок на это нет на первый взгляд ни в лингвистических, ни в социологических или антропологических свойствах понятия.

Более того, даже в современных работах не описано смещение ценностных категорий, а следовательно и изменения значения терминов, которые описывают разные группы социальных категорий. В данной работе рассматривается лишь лексический способ выражения отношения к социальным группам через их название. Были выбраны нейтральные и инвективные обозначения, инвективность которых мы проверили на социолингвистическом опросе с филлерами.



Глава II. Изучение современных ценностных установок русскоговорящих на примере СМИ и социолингвистического опроса

Анализ отдельных лексем и синтаксических конструкций, служащих средствами выражения «своего» и «чужого», а следовательно, и ценностных установок в медиадискурсе заслуживает отдельного внимания. Первый анализ будет произведен с помощью примеров из газетного подкорпуса Национального корпуса русского языка (НКРЯ).

Были выявлены наиболее частотные контексты употребления журналистами соционимов. Мы попытались оценить оценить употребляемые авторами лексемы с точки зрения степени инвективности, особое внимание уделив как контексту, так и способам влияния на читателя и общей направленности политики того или иного издания.

Национальный корпус русского языка объединяет множество корпусов: основной, синтаксический, газетный, параллельный, диалектический, поэтический, обучающий, корпус устной речи, акцентологический, мультимедийный. Доступ к газетному корпусу открылся в 2010 году. Все тексты СМИ, доступные в электронном виде, не могут быть полностью включены в основной корпус из-за нарушения его репрезентативности. Но для отдельного газетного корпуса такого ограничения нет. Поэтому по объёму он сопоставим с основным.

Почти в равном объеме в него включены тексты следующих СМИ:

1) печатных газет («Известия», «Советский спорт», «Труд», «Комсомольская правда»), а также региональной прессы (среди которой издания Новгорода, Краснодара, Екатеринбурга, Смоленска, Новосибирска, Казани и т.д.);

2) информационных агентств (РИА «Новости», РБК, «Новый регион»).

Корпус должен обновляться ежегодно. Собранные на одном сайте медиа-тексты различных СМИ с широким тематическим спектром и жанровым разнообразием послужили материалом для исследования.

Тематика и жанры текстов, содержащихся в газетном корпусе, различны. При анализе отобранных примеров можно отметить, что слова с негативной окраской в большинстве случаев содержатся в публикациях на политические, социальные и криминальные темы. Более того, слова с негативной имплицитностью отсутствуют в текстах, которые созданы с целью лишь донести информацию. Больше всего таких примеров нашлось в материалах, которые можно отнести к аналитическим и публицистическим жанрам. Это объясняется жанровыми особенностями. информационные жанры по своей сути лапидарны, журналист подает читателю лишь факт, при этом в тексте отсутствуют авторская позиция и субъективная оценка; аналитические и художественно-публицистические жанры предполагают авторскую интерпретацию события (Пачина & Лапидарская 2016: 60). Особенности жанра объясняются желанием автора-журналиста усилить воздействие на читателя, используя экспрессивно-оценочную лексику с негативной окраской, передавая прямую речь героев текста, тем самым навязывая свои ценностные установки читателям.

Примеры из НКРЯ, используемые для данной работы, дополнялись примерами из открытых интернет-источников, а именно -- онлайн-медиа. Так как газетный корпус НКРЯ содержит примеры только до 2015 года. Для более актуальных результатов необходимы более современные отрывки из журналистских текстов, что мы и попытались восполнить.

Всего было выделено, как уже говорилось ранее, четыре основных группы, которые описывают социальную идентичность по разным критериям: отношение к политике, принадлежность к этнической социальной группе, к гендеру и сексуальности и наличие или отсутствие особенностей здоровья. Во всех группах слова объединены в синонимические цепочки, где была попытка выстроить слова согласно их нейтральности и эмотивности, которая чаще всего выражает агрессивное отношение говорящего к ценностям этой группы.

В каждой из цепочек есть как минимум одно гипотетически нейтральное слово. Эту гипотезу мы в дальнейшем проверим на социолингвистическом исследовании среди русскоязычных во всех группах.

Исследование состояло из двух фаз, корпусной и социолингвистического опроса. Первая фаза позволяет проанализировать идентичности в медиадискурсе. Опрос -- проверить ценности на носителях русского языка. Опрос включал в себя 65 стимульных слов вперемешку со словами-филлерами (Приложение 1). Соотношение стимулов/филлеров было 30/70. Участники опроса равномерно разделились по месяцу рождения на шесть групп, у каждой из которой был свой вариант. Из-за такого решения мы потеряли возможность соотносить все варианты друг с другом из-за различной аудитории, которая проходила лишь один из шести вариантов. С другой стороны, на каждый вариант ответило больше ста участников -- этому способствовало в том числе небольшое время выполнения теста. Всего опрос прошли 751 человек. В этой главе мы будем сравнивать ценностные и эмотивные значения, полученные из анализа отрывков из СМИ, с оценкой эмотивности слов нашей выборкой.

...