Становление государственности США

Размещено на http://www.allbest.ru/

2

Дипломная работа

Становление государственности США

Содержание

Введение

Глава 1 Политические и религиозные предпосылки к становлению государственности США. Колониальный период

Глава 2. Становление государственности

1. Декларация Независимости

2. Формирование власти штатов

3. “Статьи конфедерации”

4. Конституция 1787 года и Билль о правах

Глава 3. Влияние процесса становления государственности США на другие страны

Заключение

Список использованной литературы

декларация независимость штат конституция

Введение

В далеком 1607 году на Атлантическом побережье Северной Америки была основана первая английская колония на земле, заселенной индейцами. Достижение Англией к XVII столетию экономического и морского главенства в Европе определило тот факт, что именно ей суждено было сыграть решающую роль в завоевании и колонизации североамериканского континента. Постепенно образовалось 13 колоний -- территорий, заселяемых переселенцами. Первыми колонистами были преимущественно наемные работники, молодые люди, завербованные для участия в заокеанских экспедициях и ищущие места для устройства своей жизни в новых условиях, где нет столь высокой конкуренции, как на родине. Кроме того, британские власти сослали в американские колонии около 50 тыс. осужденных за различные преступления.

Так как это главенствующее положение было достигнуто только в XVII столетии и даже тогда оставалось делом опорным, Испания могла сохранять свое господство над южной оконечностью, а Франция -- над северной оконечностью этого континента.

Однако упрочение английского могущества ознаменовалось устранением голландских и шведских соперников на поприще колонизации Америки, выдворением Франции из Новой Шотландии и Канады и передвижением пограничной линии колониальных владений Испании на юг от Флориды. В колониях быстро росло население, т.к. сюда от бедности и религиозных преследований устремлялись наиболее энергичные люди. Это явилось важной предпосылкой быстрого развития. Постепенно в колониях из переселенцев, главным образом вчерашних англичан, формируется новая общность с особым самосознанием. Большое значение имело формирование местных политических традиций: опыт самоуправления -- в каждой колонии представительный орган (ассамблея). Как считают историки, именно посягательства английских властей на свободу и материальный достаток колонистов стали главными причинами войны за независимость. Политика Англии стала препятствием для капиталистического развития колоний, что и явилось важной причиной революции.

Глава 1. Политические и религиозные предпосылки к становлению государственности США. Колониальный период

Основание колоний, ставших впоследствии Соединенными Штатами Америки, явилось результатом появления капитализма в Европе. В ранней истории капитализма можно различить два основных периода. В течение первого периода (он охватывает XVII столетие) капитализм одержал решительную победу в борьбе с феодальной системой в Англии, причем основным политическим моментом этой борьбы явилась кромвелевская революция 1640 года. Второй период характеризуется возникновением промышленной революции конца XVIII -- начала XIX столетий, ускорившей развитие капитализма.

Первый этап и самое начало второго -- вот тот отрезок времени, на протяжении которого разыгралась драма колониального периода Соединенных Штатов. В свою очередь эти колонии послужили важным источником богатства и могущества для правителей развивающихся капиталистических наций Европы. Капиталистическая революция ознаменовалась быстрым накоплением капитала, обладавшего большой текучестью. В деле повышения нормы прибыли, извлекавшейся из такого накопления, и расширения рынков сбыта для продукции растущей капиталистической экономики особое значение приобрели заморские предприятия.

Первые английские поселения на территории современных США возникли в XVII веке. Независимые колонии были созданы англичанами в Виргинии (1607 г.), в Плимуте (1620 г.), в Массачусетсе (1630 г.) и Мэриленде (1632 г.); колония Нью-Йорк, основанная голландцами, стала английской только в 1664 году; колония Пенсильвания, ранее принадлежавшая шведам, - в 1681 году. 13 колоний были основаны в 1722 году. В то время как в странах, где разрыв с феодализмом оказался наименее полным -- как это было во владениях Испании и Португалии, -- подобные колониальные операции осуществлялись непосредственно под эгидой и контролем короны. В других районах, таких, как владения Англии и Голландии, те же операции осуществлялись посредством смешанных форм и под покровительством различных сил. Так, во владениях Англии возникли три типа колоний. Колонии подразделялись по своему правовому положению. Род-Айленд и Коннектикут имели хартии самоуправляющихся колоний, и представляли собой своеобразные республики, так как органы управления на их территории избирались. Их органы самоуправления были организованы в соответствии с королевским патентом, который давал им право на территории и самоуправление через представительные органы. Патент здесь играл роль конституции и разделял законодательную, исполнительную и судебную власти. Нью-Гемпшир , Массачусетс, Нью-Йорк, Нью-Джерси, Северная и Южная Каролина, Вирджиния и Джорджия -- являлись владениями Британской короны. Они управлялись губернатором, которого назначал король. Как губернатор, так и его помощники, состояли на жаловании от британского правительства. Они могли созывать местное представительное собрание, состоящее по образцу парламента из двух палат, верхней -- совета при губернаторе, и нижней -- ассамблеи представителей колонистов. Губернатор обладал правом вето, а также мог отложить утверждение решений ассамблеи или вообще ее распустить. В любом случае решения ассамблеи не должны были противоречить английскому законодательству. Мэриленд, Делавэр и Пенсильвания принадлежали к частным владениям. Они управлялись в целом так же, как и королевские, но губернатора назначал не король, а лорд-владелец.

На тот момент имело место большое количество факторов, приведших в итоге к заселению новой земли. Однако преимущественно важным фактором являются события, сопровождающие разрушение феодализма за счет стремительного развития института капитализма. Процесс, при помощи которого был разрушен феодализм, имел своим результатом сгон с земли тысяч крепостных и держателей. Этот отрыв людей от привычных условий существования породил ужасающую нищету, широкую безработицу и массовое бродяжничество. А это в свою очередь вызвало серьезную напряженность социальной обстановки и создало большую опасность для богачей и их государства.

Испанский посол в Англии доносил в 1611 году своему монарху, следившему ревнивым и боязливым взором за деятельностью англичан: «Первейшая причина, побуждающая их колонизовать эти земли, -- стремление дать отдушку уйме оставшихся без дела несчастных людей, и тем отвратить опасности, которые могут грозить с их стороны». [1,8]

А вот как формулировала тринадцать лет спустя Лондонская компания цель своей колониальной деятельности: «Устранение избытка бедных людей, составляющих пищу или топливо опасных мятежей, и оставление тем самым большего достатка для поддержания тех, кто остается в стране». [1,8]

Таким образом, с самого начала английские колонии служили предохранительными клапанами для снижения высокого социального давления, образованного эксплуатацией и угнетением в европейских государствах, и это положение сохранялось даже в начале XX столетия.

Колоссальные ресурсы и значительные земельные массивы, особенно в северной части Америки, где предстояло сосредоточить свои усилия Англии, сочетались с весьма редким населением и, следовательно, с недостаточным Обеспечением рабочей силой. И хотя природные ресурсы этого северного полушария рисовались грандиозными, они оставались бы потенциальными до тех пор, пока отсутствовала рабочая сила -- творец всех ценностей на земле. Первым по времени районом вне Европы, вызвавшим праведные воздыхания благочестивых миссионеров, привлекшим к себе благосклонные взоры алчных купцов и освященные мечи милостивых государей, явился тот земельный массив, который был расположен -ближе всего и который нужно было обогнуть, чтобы достичь сказочных богатств Азии, -- иными словами, Африка. Начало военному покорению Африки и порабощению части ее населения в новое время было положено Португалией в середине XV столетия; в последующие годы к этому прибыльному предприятию присоединились Испания, Англия, Франция и Голландия.

Начало современной африканской работорговли на полстолетия предшествовало путешествию Колумба в Западный мир. Первым шагом явились налеты европейцев на западноафриканское побережье и захват ими, посредством довольно грубых и самочинных действий, местных жителей для продажи их на европейских рынках преимущественно, поскольку речь идет о первых годах рыботорговли в Португалии и Испании. Самое раннее уцелевшее документальное свидетельство об экспедиции с целью поимки рабов - это дневник Азурaры, возглавившего один из налётов португальских работорговцев, предпринятый в 1446 году. Оно типично для сотен документальных свидетельств, которым предстояло появиться на свет в будущем, и мы впрaве подробнее остановиться на этом событии и ознакомиться с ним по описанию, сделанному его ведущим участником. Корабль Азурaры пристал к берегу в центральном районе западного побережья Экваториальной Африки. Солдаты кучей ринулись на берег, захватили в плен нескольких любопытствующих и сразу же устремились во внутренние области в поисках новых жертв. Здесь они обнаружили поселение; что же касается остального, то мы обратимся непосредственно к документу:

"Они обратили свои взоры в сторону деревушки и увидели, что негры вместе с женщинами и детьми второпях покидали свои хижины, заметив приближавшегося врага. Однако они [португальцы] с именем св. Якова, св. Георгия, a также своей родины Португалии на устах сразу же набросились на них, убивая и захватывая в плен всех, кто попадался под руку. Вот тогда-то вы могли бы насмотреться, как матери бросали своих детей, a мужья - жен, чтобы как можно скорее избежать опасности. Одни прятались в воде; другие надеялись спастись, спрятавшись под своими хижинами; третьи запрятали своих детей в лежавшие на берегу морские водоросли (где их и нашли позднее наши люди), надеясь, что там они останутся незамеченными. И наконец наш господь бог, воздающий награду за каждое доброе деяние, пожелал, чтобы за тяжкий труд, который они взяли на себя, служа ему, они одержали в тот день победу над своими врагами, a также получили вознаграждение за все свои усилия и траты, ибо они захватили в плен указанных негров - мужчин, женщин и детей - в количестве 165 человек, и это не считая тех, кто погиб и был убит". [1,8] Путь к ввозу рабов для работы в Английской Америке из густо населенных областей Центральной и Южной Америки был закрыт, так как эти территории уже подпали под господство Испании и Португалии и эксплуатировались ими. Не было возможности ввозить рабов и из Азии, так как, во-первых, покорению Азии суждено было случиться лишь спустя много поколений после путешествия Колумба, а во-вторых, даже независимо от этого, силы и техника европейских государств в ту пору были еще недостаточно развиты, чтобы справиться с проблемой транспортировки рабов морским путем из Азии в Америку. В условиях, существовавших в XVI и XVII столетиях, возможно было единственное решение -- и оно было избрано: покорение и порабощение Африки. Здесь находился континент площадью чуть ли не в 30 миллионов квадратных километров, расположенный достаточно близко и к Европе и ,к Америке, чтобы он мог быть освоен средствами наличной техники. Кроме того, он был населен миллионами людей, находившихся на сельскохозяйственной стадии цивилизации; здесь в течение многих столетий они разводили прирученный рогатый скот, выплавляли железо (в Африке этому научились, вероятно, раньше, чем во всем остальном мире), шали хлопчатобумажные материи, выделывали мыло, стекло, гончарные изделия, одеяла. Надо еще отметить, что в отличие от индейцев африканцы, порабощенные и привезенные в Америку, находились в чужом краю и, совершая побег или оказывая сопротивление, не могли рассчитывать на помощь своего народа и его социальной организации. Напротив, порабощенные в Африке и привезенные в Новый свет, они оказывались в буквальном смысле слова в цепях, на чужой земле, за тысячи миль от родины и всецело во власти 'вооруженных до зубов безжалостных хозяев, поддерживаемых всеми силами государственного карательного аппарата. Исходя из этого, можно сделать очевидное заключение о том, что наиболее выгодным поставщиком рабочей силы является Африканский континент. Прочувствовавшие всю жестокость вынужденной иммиграции рабы еще сыграют свою не последнюю роль в борьбе за независимость.

Существовали также и другие причины, подталкивающие перебраться в новый свет. Так десятки тысяч пуритан бежали из Англии во время гонений со стороны архиепископа Лода в 1630х и 1640х годах. Они продолжали приезжать даже во время периода Республики, и после восстановления анти пуританской монархии в 1660 году их число возросло. В значительной степени из конгрегационалистской формы правления этих пуритан Новой Англии вышло американское представление об управлении по соглашению и его практика, т.е. конституционная структура, ограниченная божественным законом и основанная на согласии людей, с постоянным правом народа на сопротивление тирании. [2]

Помимо привезенных африканских рабов, гонимых пуритан, а также неимущих, сосланных, назначенных имелось и коренное население. Политика Англии по отношению к исконному населению колонизованных областей была, как правило, политикой геноцида. Территорию, на которой в дальнейшем были образованы тринадцать колоний, населяли две крупные группировки племен; это были ирокезы и алгонкины, общая численность которых достигала примерно 200 тысяч человек. По своей культуре они находились на ступени палеолита, а единственным прирученным животным у них была собака. Жили они охотой, рыболовством и земледелием в его весьма примитивной форме; значительная часть труда, а там же некоторые функции управления лежали на обязанности женщин. Английские правители были порождены тем обществом, где жизнь их собственных подданных (особенно когда дело касалось бедняков) ценилась очень дешево; так, кража хлеба являлась преступлением, караемым смертной казнью. Эта бесчеловечность -- отражение стяжательского общества--проявилась в самом худшем виде, когда с ней соприкоснулись индейцы. Ведь это был народ, владевший богатствами и землями, которые составляли предмет алчных вожделений вторгнувшихся европейцев; к тому же, исповедуя языческую религию, он обнаружил фанатическое пренебрежение к «несомненно более высоким» правам набожных белых христиан.

То, что последовало, Марк Твен выразил одной фразой: благочестивые захватчики, писал он, «сначала бросились на колени, а потом на туземцев». Не было такого метода, который оказался бы слишком зверским для претворения в жизнь правительственной политики покорения и истребления индейцев. Методы эти разнились от назначения наград во столько-то фунтов стерлингов за каждый скальп индейца -- мужчины, женщины или ребенка -- до бактериологической войны в форме распространения одеял, зараженных микробами оспы. Из бесчисленных примеров раннекапиталистических методов завоевания достаточно привести два. Первый исходит от губернатора Плимутской колонии Брэдфорда. Вот что он пишет о предпринятом в 1637 году нападении на пекотов, обитавших на берегах Мистик- Ривер, которое ознаменовалось сожжением индейских жилищ:

«Страшно было глядеть на это зрелище, видеть, как они жарятся в огне, а потоки крови гасят пламя; смрад и вонь поднялись неописуемые. Но победа показалась сладостным плодом этих жертвоприношений, и наши люди воздали за нее благодарение богу».

Другой пример -- причем не менее типичный -- заимствован из истории голландского губернатора Нового Амстердама (как тогда назывался Нью-Йорк) Кифта, замыслившего в 1643 году осуществить операцию по выкорчевыванию индейцев в окрестностях Манхеттена. Однажды ночью он направил солдат совершить внезапное нападение на раританскую деревню. Вместе с губернатором этой ночью находился Давид де Фрис, один из главарей голландских колонистов. Ему и принадлежит следующее описание:

«Я услышал душераздирающие вопли. Подбегаю к валу форта... Ничего не видно, только полыхает пламя да слышны крики индейцев, убиваемых во сне... Когда настал день, солдаты возвратились в форт. Они перерезали восемьдесят индейцев и пребывали в убеждении, что совершили деяние, достойное римской доблести... Младенцев отрывали от материнской груди, разрубали на куски на глазах у родителей и бросали разрубленные тела в огонь и воду. Других сосунков привязывали к дощечкам, а потом кромсали, разрубали, прокалывали и прирезывали с таким остервенением, что даже каменное сердце было бы тронуто этим зрелищем. Некоторых швыряли в воду, а когда отцы и матери пытались спасти их, солдаты не давали им выбраться на берег, так что и родители и дети утонули».

Но не было и нет ничего такого, чему не нашлось бы оправдания; для этих зверств современники тоже нашли весьма убедительные объяснения. Так, Роберт Грей, автор одного из наиболее ранних образцов «ратоборствующей» литературы -- «Удачи в Виргинии!» (1609 год),-- заявил:

«Земля... это поместье, дарованное богом человеку. Но большая часть ее заселена и беззаконно узурпирована дикими животными и неразумными существами, или грубыми дикарями, которые по причине своего безбожного невежества и богохульственного идолопоклонства хуже самых диких и свирепых животных».

Более смертоносными, однако, чем даже пули и огонь европейцев, оказались для индейцев болезни, которые занесли пришельцы и против которых индейцы не выработали никакого иммунитета. Так, например, за два года до прибытия «пилигримов» в Плимут подавляющее большинство индейцев, населявших нынешнюю Новую Англию, вымерли от чумы, которой они, по-видимому, заразились от рыбаков, промышлявших у побережья в районе Мэна. Маисовые поля почти целиком уничтоженного племени - таковы были те земли, которые «пилигримы» присвоили по своем прибытии.

Таким образом, белые колонизаторы принесли индейцам смерть и разрушение, а с их стороны встретили стойкое и героическое сопротивление, составляющее одну из великих саг человеческой истории. Это, однако, трагическая сага, так как индейцы, враждовавшие между собой, уступавшие, как правило, по численности противнику, на стороне которого к тому же имелось громадное превосходство в вооружении, наконец, необычайно подверженные новым болезням, занесенным захватчиками из Европы, в конечном счете потерпели поражение. Не лишне отметить, что там, где возобладали известная порядочность и честность -- как в случаях с Уильямом Пенном и Роджером Уильямсом, -- индейцы поддерживали с белыми братские отношения. От индейцев же колонизаторские державы получили не только их земли и богатства, но также мастерство и технику, без которых все колонизационное предприятие должно было бы кончиться провалом. В известной мере эти приобретения явились результатом самого конфликта -- ив первую очередь здесь следует отметить новый способ ведения войны, которому в дни Американской революции суждено было сыграть решающую роль в завоевании независимости. Однако большей частью вклад индейцев был внесен в порядке добровольных актов помощи. Так, именно индейцы научили пришельцев, как расчищать первобытные леса и делать землю пригодной для обработки. Они же научили белых, как сеять маис и табак, горох и бобы, тыкву и кабачки, дыню и огурцы; как приготовлять кленовый сахар; как использовать рыбьи головы в качестве удобрения; как охотиться на диких животных, ставить на них капканы и выделывать их шкуры; как делать челны из березовой коры (без которых колонистам никогда не удалось бы проникнуть в дикие чащи); как печь съедобные моллюски на взморье.. Тропинкам индейцев предстояло стать трактами колонистов (точно так же, как многим из этих трактов предстояло стать дорогами автомобильной эры). Одним словом, индейцы научили европейцев, как жить в Новом свете, а те отплатили им тем, что отобрал у них этот Свет. [1,12]

Рассмотрев основные места отбытия, будет весьма уместным изучить колониальные взаимоотношения. Подобные взаимоотношения на тот период были представлены в двух видах- отношения между Англией и бесконечно угнетенными колонистами с одной стороны, и великодержавное соперничество( прежде всего между Англией, Францией, Испанией и Голландией) с другой. Основными историческими процессами указанного периода являются создание колониями своего собственного социально-экономического порядка с сопутствующими этому проблемами подъема сельского хозяйства, торговли и промышленности, а также возникновение и рост классов -- собственнических и неимущих,-- вступивших между собой в соперничество и конфликт.

Одним из проявлений этих процессов, имевшим, правда, свои характерные особенности и значение, явился институт рабовладения, который оказал глубокое воздействие на законодательство, идеологию и нравы и вместе с тем обладал своим собственным содержанием в плане неповторимого опыта и деятельности негров-рабов.

Кроме того, одним из следствий специфической истории колониальных народов в течение рассматриваемых 150 лет является развитие новой нации -- американской нации, борьба которой за свои права стала в дальнейшем одной из важнейших сторон Американской революции.

Первые колонисты Северной Америки не отличались ни едиными религиозными убеждениями, ни равным социальным статусом. Например, незадолго до 1775 г. не менее трети населения Пенсильвании уже составляли немцы (лютеране), меннониты и представители других религиозных верований и сект. В Мериленде обосновались английские католики, в Южной Каролине осели французские гугеноты. Шведы заселили Делавэр, польские, немецкие и итальянские ремесленники предпочли Вирджинию. Из их числа фермерами вербовались наёмные рабочие. Колонисты часто оказывались беззащитными перед индейскими набегами, один из которых послужил в 1676 г. толчком к восстанию в Виргинии, известному как восстание Бэкона. Восстание завершилось безрезультатно после неожиданной смерти Бэкона от малярии и казни 14 наиболее активных его соратников.

Начиная с середины XVII века Великобритания старалась установить полный контроль над экономическими операциями американских колоний, реализуя схему, при которой все промышленные товары (от металлических пуговиц до рыболовецких судов) импортировались в колонии из метрополии в обмен на сырье и сельскохозяйственные товары. При этой схеме английские предприниматели равно как и английское правительство, было крайне не заинтересовано в развитии промышленности в колониях, а также в торговле колоний с кем бы то ни было кроме метрополии. Таким образом, с точки зрения правителей Англии колонии были основаны и существовали ради того, чтобы обогащать самих этих правителей и умножать их могущество. Адам Смит, выдвигая на первый план экономические аспекты вопроса, писал в своем «Исследовании о природе и причинах богатства народов» (1776), что Англия «основала великую империю единственно с целью создать общество потребителей». [1,14] Ее купцы приложили усилия к тому, заявлял он, чтобы на основе английских законов утвердить свою монополию на американскую торговлю, принуждая колонистов покупать у них и им же продавать; цены в обоих случаях устанавливали они сами-- высокие в первом, низкие во втором. В то время как правители Англии видели в колониях лишь географические области, население которых они могут эксплуатировать, и базы, призванные содействовать их властолюбивым вожделениям, совершенно иного взгляда на колонии держались, вполне естественно, сами колонисты. Правда, часть их составляли приближенные, должностные лица и лизоблюды имперской власти, и их интересы, очевидно, совпадали. Однако подавляющее большинство колонистов -- собственников и неимущих -- рассматривали колонии как свою родину (даже если многие на протяжении десятилетий называли своей родиной Англию или иные страны Европы). Они рисковали жизнью, пересекая Атлантику, с думой об улучшении этой жизни; конечно, при этом речь не идет о тех, кто был перевезен насильно. Колонизаторы же поставили своей целью эксплуатацию колонистов; это означало прямой и коренной конфликт между противоположными интересами, разрешить который можно было, только покончив с заинтересованностью в эксплуатации.

Нельзя выразить дела более четко, чем это сделал один английский современник, маркиз Кармартен, обращаясь к палате лордов: «Так чего же ради, -- вопрошал он, -- им колонистам было дозволено переселиться в сей край, если барыши от их труда не возвратятся к их здешним господам? Я полагаю, что политика колонизации не стоит и гроша, если ее выгоды не пойдут на пользу интересам Великобритании». [ 1,15]

Основывая колонии, английские правящие круги сами сеяли семена восстания. Восстание было органическим следствием противоположности интересов колонизаторов и колонистов. Его семена нашли себе благодатную почву в той пропасти, которая разделяла колонистов и правителей; в процессе смешения народов, который спустя -несколько десятилетий привел к образованию новой нации; в особом опыте колонистов, который сплачивал их между собой и все более отдалял от родины; в самостоятельности экономики колоний, которая развивалась, несмотря на препятствия и ограничения; в общем чувстве недовольства, угнетенности и «оторванности». Все это вместе взятое делало колонистов новой нацией. Со временем сознание колонистов стало расширяться благодаря многим аспектам, о которых будет сказано позднее. В административном отношении бразды правления колониальными делами находились в Лондоне--в руках Торговой палаты . В законодательном отношении верховным органом был, понятно, парламент. Колонии в нем не были представлены, хотя уже в 1698 году одно должностное лицо доносило королю, что многие род-ай-лендцы открыто поговаривают, что «ни один закон Англии -не должен иметь силы и обязывать их без их собственного согласия, так как, заявляют они по глупости своей, в парламенте, заседающем в Англии, нет представителей, посланных ими самими». Английские административные оковы сильно давали себя знать даже в узко внутренних делах. Так, колониальным ассамблеям (хотя им и удалось добиться успехов в борьбе за расширение своих полномочий в местных делах,-- борьбе, сравнимой с той, какую английский парламент вел против короля) никогда не разрешалось избирать собственных спикеров, попирать вето губернатора, устанавливать срок очередных выборов или создавать новые избирательные округа. Кроме того, законы, принятые колониальными ассамблеями, подлежали рассмотрению в последней инстанции Торговой палатой, а что это означало -- можно судить по тому, что данный орган (или равнозначные ему под иными названиями) наложил вето на пятьсот с лишним законов, принятых колониями с 1675 по 1775 год. Наконец, во всех юридических делах, как уголовных, так и гражданских (включая в число последних и дела, связанные с земельной собственностью), судом последней инстанции являлся король. Один из видных политических деятелей США, Т. Джефферсон в своей автобиографии писал о политических антагонизмах между колониями и метрополией следующее:

«В 1769 году я стал членом законодательного собрания по выбору того округа, где я проживаю, и оставался на этом посту до той самой поры, когда оно было закрыто Революцией. Я предпринял попытку добиться в указанном органе разрешения на освобождение рабов; мое предложение было отвергнуто. И если разобраться по существу, то, пока длилось королевское правление, ни одно либеральное мероприятие не могло рассчитывать на успех. Наши умы были ограничены узкими пределами вследствие привычного мнения, будто наш долг -- подчиняться метрополии во всех вопросах управления, направлять все наши усилия на служение ее интересам и даже проявлять фанатическую нетерпимость ко всем религиям, кроме ее религии. И все же беда с нашими представителями заключалась в привычке и отчаянии, а вовсе не в отсутствии мысли или убежденности. Опыт показал, что при первых же 'призывах к их вниманию они смогли мыслить должным образом. Но был еще Королевский совет, действовавший в качестве второй законодательной *палаты; а его члены назначались по воле метрополии и проявляли смиреннейшую покорность этой воле. Той же властью назначался и губернатор, обладавший правом налагать вето на наши законы, и он проявлял к ней еще большую преданность. Наконец, королевское вето убивало последнюю надежду на перемену к лучшему».[1,27]

Однако с наибольшей силой вмешательство метрополии давало себя знать в экономических вопросах. Вмешательство это было направлено на то, чтобы превратить колонии в поставщиков сырья в потребителей готовых изделий. С этим в отдельных случаях были соединены премии и иные награды; но в целом это означало серьезную препону на пути развития всесторонней американской экономики. В документах XVIII в., особенно начиная с 1750 г., можно найти много актов, запрещавших устройство мануфактур и прокатку железа в колониях. Торговля в пределах колоний также подвергалась всякого рода стеснениям. Фактически, однако, в течение длительного периода законы, ограничивавшие свободу торгово-промышленной деятельности в колониях, мало применялись или же не соблюдались вовсе. Но ко времени окончания Семилетней войны параллельно усилению реакции в самой Англии притеснение американских колоний усилилось.

В 1761 г. английское правительство обязало американских судей издавать так называемые «приказы о содействии» с целью борьбы против контрабанды. Все население должно было, согласно этим приказам, помогать таможенным чиновникам при производстве обысков с целью обнаружения контрабандных товаров в любом складе, в любой лавке, в любом доме. Между тем значительная часть торговли шла контрабандным путем, в обход стеснений, установленных английским правительством, и занятие контрабандой вовсе не считалось предосудительным в глазах колонистов. Характерно, что первая подпись под текстом Декларации независимости принадлежала купцу-контрабандисту Джону Хэнкоку. [4,25]

Эти экономические законы Англии приняли три главных формы: регулирования торговли, ограничения промышленности и помех в деле выпуска денег. В своей совокупности они преследовали цель держать американскую экономику в подчиненном и зависимом положении по отношению к экономике Великобритании. Законы, регулировавшие торговлю (главным из них был Навигационный акт 1660 года), предусматривали в общем и целом монополизацию Англией транспортировки, а также купли и продажи колониальных продуктов (а также английских товаров, предназначавшихся для колоний). Результатом этих актов о торговле явилось обложение колонистов обременительным косвенным налогом в силу неблагоприятного торгового баланса. За годы 1700--1773 превышение импорта из Англии над экспортом из колоний в Англию составило более 20 миллионов фунтов стерлингов -- для того времени колоссальная сумма, явившаяся для английского правящего класса решающей подмогой в деле поддержания своей власти. Законы, касавшиеся промышленности (такие, например, как «шерстяной закон» 1699 года, «шляпный закон» 1732 года, «железный закон» 1750 года), в общем и целом запрещали колонистам развивать обрабатывающую промышленность (речь шла особенно о той ее стадии, которая связана с окончательной обработкой товаров). Законы, касавшиеся денежного обращения, в конце концов дошли до полного запрета выпуска денег колониями. Вызванная этим нехватка денег тормозила колониальное экономическое развитие, а дефляционная политика ставила английских кредиторов в более благоприятное положение по сравнению с американцами, постоянно залезавшими в долги.

Одним из наиболее остро воспринятых колонистами нововведений со стороны метрополии явился Акт о Гербовом сборе 1765 года. Гербовым сбором от нескольких пенсов до нескольких фунтов стерлингов облагался каждый коммерческий счет, каждая расписка, договор, каждый номер газеты, каждый университетский диплом, свидетельство об окончании школы, словом, почти каждый шаг колонистов в их хозяйственной и культурной деятельности. В ответ на введение гербового налога в колониях начались митинги, на которых произносились пламенные речи против английского произвола. Сборщиков гербового налога, обмазав дегтем, вываляли в перьях. В их дома врывались толпы простого люда. Домашние вещи сборщиков жгли на кострах вместе с гербовыми марками, а перед жилищами сборщиков налога толпа иной раз воздвигала виселицу, на которую с веселыми шутками вздергивали, правда, не самого сборщика, а его чучело. В 1765 г. в Нью-Йорке собрался конгресс из представителей колоний, который потребовал, чтобы колонисты облагались налогом только с их согласия или с согласия их представителей. Вопрос о налогах приобретал, таким образом, политическое значение -- значение вопроса о власти в колониях. Конгресс объявил бойкот английских товаров. Американцы стали носить одежду из грубых самодельных тканей и пить чай, настоенный на малиновых листьях. Женщины отказывались от шелковых платьев и лент.

Конгресс 1765 г., так называемый «конгресс по поводу акта о гербовом сборе», был новой попыткой объединения американских колоний после 1643 и 1754 гг. Одновременно с этим сперва в Нью-Йорке и в колониях Новой Англии, а затем и в других местах стали возникать радикальные общества, состоявшие из ремесленников и фермеров, под политическим руководством революционной буржуазии. Эти общества назывались «Сыновья свободы». «Сыновья свободы» Нью-Йорка и Коннектикута объединились между собой. К ним готовы были примкнуть подобные же организации Массачусетса и Нью-Гемпшира. Торговля с Лондоном была серьезно подорвана бойкотом английских товаров. Лондонские купцы подали в палату общин петицию, в которой жаловались на огромные убытки от уменьшения торговли. Купцы просили отменить акт о гербовом сборе, и парламент пошел на это.
Отмена в 1766 г. закона о гербовом сборе отсрочила на некоторое время создание революционной ситуации в колониях и сняла вопрос о готовящемся уже объединении местных революционных организаций -- «Сыновей свободы» в масштабе всех колоний.

Отменяя закон о гербовом сборе, английское правительство, однако, специально оговорило свое право облагать колонистов налогами. Уже в июне 1767 г. парламент издал закон, получивший имя его автора «лорда-канцлера шахматной доски», т. е. министра финансов Тауншенда. Этим актом в американских колониях вводились косвенные налоги на промышленные изделия -- на стекло, бумагу, а также на чай и другие предметы английского импорта. Закон Тауншенда тотчас же вызвал новый взрыв возмущения и противодействия. Если движение 1765--1766 гг. против закона о гербовом сборе было первой грозной вспышкой неповиновения колоний, то начиная с 1767 г. тянется цепь почти непрерывных разрозненных восстаний, слившихся потом в общее восстание колоний, в колониальную революцию.[ 4,26]
В. Франклин, приглашенный еще перед отменой закона о гербовом сборе в английскую палату общин для консультации, дал такой ответ на вопрос о возможности принудить колонистов платить налог: «Если войска будут посланы для того, чтобы принудить исполнять закон силой, они не найдут там революции, но могут явиться ее причиной».

Яростное негодование колонистов вызывали также английские ограничения в области лесного промысла. Английское законодательство пыталось сохранить самые крупные деревья для королевского военно-морского флота, и была даже учреждена специальная должность королевских лесничих, на обязанности которых лежало метить такие Деревья как verboten для американцев.[1,17]

Законы вызывали постоянные смуты и систематически нарушались -- причем Массачусетская ассамблея в 1720 году предприняла попытку оправдать беззаконие, открыто заявив, что деревья, о которых идет речь, являлись собственностью короля только до тех пор, пока они росли; но после того как их срубили, 'возвестила ассамблея, не моргнув глазом, они принадлежали уже колонистам. Далее, Англия регулярно отменяла колониальные законодательные акты, направленные на подъем обрабатывающей промышленности. Например, Тайный совет отменил пенсильванский закон (1705 года), поощрявший обувную промышленность; нью-йоркский закон (1706 года), касавшийся производства парусины; массачусетскую попытку поощрить производство льняных тканей (1756 года). Торговая палата -- а именно она давала Тайному совету рекомендации в области колониальной политики -- в 1756 году открыто заявила:

«Принятие колониями законов с целью поощрить промышленность, наносящую какой-либо ущерб промышленности данного королевства, всегда полагалось делом неподобающим и неизменно осуждалось».[1,17]

За годы Семилетней войны к 1763 г. государственный долг Англии возрос с 53 тысяч до 140 тысяч фунтов стерлингов.[4,26] В связи с этим была сделана попытка поднять налоги в колониях, чтобы покрыть издержки только что закончившейся длительной войны.

Было бы, однако, неправильно сводить весь конфликт между Англией и ее американскими колониями с преобладавшим сельским населением только к вопросу о торговом и промышленном соперничестве: большое значение имел и земельный вопрос. Интересы широких кругов колоний оказались в резком противоречии с политикой английской короны в области колонизации и поземельных отношений. Англия систематически проводила также политику, направленную на то, чтобы воспрепятствовать экспансии колонистов на запад. В 1763 г. королевский указ запретил колонистам переселяться за Аллеганские горы. Издавая этот указ, правительство стремилось поддержать английских купцов, ведших прибыльную торговлю пушниной с индейцами.[4,26 ] Это она делала потому, что, во- первых, старалась помешать американским спекулятивным операциям в западных землях, во-вторых, старалась монополизировать в своих руках весьма прибыльную торговлю пушниной с индейцами и, в-третьих, страшилась того, что экспансия американского населения на запад значительно затруднит поддержание колониального владычества и будет способствовать развитию чувства американской независимости. Нагнетая обстановку в колониях, метрополии беспрестанно подбрасывали ветки в костер недовольства колонистов, который в скором времени должен был перейти в пламя под названием революция. Процесс был запущен, и стало быть уместно обозначить круг лиц, испытывающих наибольшее недовольство, а также тех, кто поджигая тот факел, преследовал определенные, не лишенные смысла корыстные помыслы.

К середине 16 в. Католическая Церковь стала медленно оправляться от нанесенного Реформацией удара и в рамках Контрреформации добилась некоторых успехов в борьбе с новыми церквями. Вожди протестантизма понимали необходимость объединения усилий. Новое понимание религии должно было охватить, по их мнению, население всех стран Европы. Необходимо было принять четкие и ясные организационные формы, перейти от первоначальных представлений о «невидимой церкви» к церквям «видимым». XVII столетие стало важным этапом процесса распространения идей протестантизма по миру. В этой своеобразной экспансии кальвинизм добился значительных успехов, а английские последователи крупнейшего реформатора XVI в. Жана Кальвина создали на североамериканском континенте собственные поселения. Пуританское движение, потерпевшее политическое и военное поражение в Англии к 1660 году, оказало широкое влияние в американских колониях благодаря большим эмиграциям английских пуритан, а позднее «шотландских ирландцев». В течение последующих шести-семи поколений эти идеи, основанные на кальвинизме, были реализованы в различных церковных и гражданских формах правления, а затем соединились со многими другими (позднее светскими) теориями об управлении и свободе, чтобы поднять движение, ведущее в Американской Войне за Независимость, и сформулировать его конституционное обоснование. Говоря только о населении, большой процент жителей дореволюционных американских колоний имели пуритано-кальвинистское происхождение. К 1776 году в тринадцати первых колониях было около трех миллионов человек, и, возможно, две трети из них каким-либо образом были связаны с кальвинизмом или пуританством. Большая часть населения Новой Англии XVII-XVIII веков имело пуританское конгрегационалистское прошлое. Хотя в Тидвотере (Вирджиния) и Лоу Кантри (Южная Каролина) доминировали англикане, среди них были сочувствующие пуританам. (Сэр Эдвин Сандис из Вирджинской компании и сын архиепископа Сандиса Йоркского склонялись к пуританству.) Но что касается более активного кальвинизма, самое большое влияние в средних и южных колониях оказали «шотландские ирландцы» («Ольстерские шотландцы», как их называли в Северной Ирландии) и небольшое количество горных шотландцев (особенно, в Северной и Южной Каролине). [5, 16]

Первыми кальвинистами в Америке были не пресвитерианские шотландцы или шотландские ирландцы средних и южных колоний. Почти столетие ранее им предшествовали конгрегационалистские кальвинисты (или пуритане) Новой Англии. Десятки тысяч пуритан бежали из Англии во время гонений со стороны архиепископа Лода в 1630х и 1640х годах. Они продолжали приезжать даже во время периода Республики, и после восстановления антипуританской монархии в 1660 году их число возросло. В значительной степени из конгрегационалистской формы правления этих пуритан Новой Англии вышло американское представление об управлении по соглашению и его практика, т.е. конституционная структура, ограниченная божественным законом и основанная на согласии людей, с постоянным правом народа на сопротивление тирании. Сказанное некоторыми в британском Парламенте в насмешку о том, что американская революция это «пресвитерианское восстание», попало точно в цель. В слово «пресвитерианское» можно включить других кальвинистов, таких как конгрегационалисты новой Англии, многие баптисты и другие. Давняя традиция Новой Англии о «проповедях в день выборов» продолжала играть важную роль в формировании общественного мнения по отношению к восстанию против Англии на основании превосходящего закона. Пресвитерианские проповеди Самуэля Дэйвиса и других сильно повлияли на подготовку религиозного общественного мнения к сопротивлению королевской и парламентской тирании во имя божественного закона, выраженного в правовых соглашения. Проповедование Дэйвиса прямо воодушевило Патрика Хенри, молодого англиканца, чья мать пресвитерианка часто приводила его послушать Дэйвиса.

Кальвинисты продолжали оказывать влияние на дореволюционное мировоззрение не только через проповедование, уставы собраний и пресвитерианские «Акты принятия», но и через высшее образование, как, например, со стороны президента Езры Стайлза ( и позднее Тимоти Дуйата) из Йельского Университета и Джона Уитерспуна из Принстона. Уитерспун, шотландский церковнослужитель и предполагаемый потомок Джона Нокса, который иммигрировал в Принстон за несколько лет до войны, учил многих ведущих колониальных американцев, включая одного президента (Джеймса Мэдисона), вице-президента, десять служащих правительства, двадцать одного сенатора, тридцать девять конгрессменов и двенадцать губернаторов. Сам он был единственным церковнослужителем, подписавшим Декларацию о Независимости.

Марк Нолл указал, что согласно всем доступным свидетельствам, классное обучение Уитерспуна сильно зависело от предвестников реализма здравого смысла шотландского Просвещения, таких как Фрэнсис Хатченсон. Однако, несомненно, что он поддерживал и разделял кальвинистский взгляд на падшую природу человека, которая нуждается в сдерживании с помощью ограничения и баланса сил. Он учил о теории двух властей в отношении церкви и государства и о почитании божественного закона, который дает людям право на сопротивление гражданской тирании.

Можно подумать, что часть Декларации о Независимости содержит в качестве интеллектуальных истоков настойчивое утверждение Джона Нокса, предка Уитерспуна, о моральном долге сопротивления тирании, а также французское гугенотское «Vindiciae Contra Tyrannos», оправдание сопротивления на основании прав людей привести правителя в соответствие с законом, под властью которого он правит. Согласно Джону Адамсу, Vindiciae было одним из самых значительных произведений, распространенных в дореволюционной Америке.

Внимательное чтение второй части Декларации о Независимости показывает её договорную аргументацию, утверждая, что король Георг III нарушил законы, которые связывали его с колониями в договорном соглашении: «Он объединился с другими, чтобы подчинить нас юрисдикции, чуждой нашей конституции и не признаваемой нашими законами, давая свое согласие на их лицемерные законные постановления». Затем его объявляли «тираном… не подходящим для того, чтобы быть правителем свободного народа». Как утверждает Болдвин, аргумент был простой: король, якобы, является мятежником против английского конституционного закона, а не против колонистов. Вильям Генри Драйтон из Южной Каролины провёл параллель между незаконными действиями Иакова II (VII Шотландии) в 1688 году и Георга III в 1776 году. Если парламентский конвент (1688 г.) имел право объявить об освобождении трона из-за нарушений Иаковом своих должностных обязанностей, это право было и у Континентального Конгресса.

Оба короля нарушили договор. И снова, это не значит, что основной причиной готовности колонистов к восстанию был их взгляд на королевское нарушение их прав по договору. Обычное желание большей экономической свободы, процветания, большего самоопределения и другие «светские» факторы подготовили их к войне. Но несмотря на сложность мотивации, важно, что законное оправдание для восстания в значительной степени выражалось языком соглашения. Это в свою очередь возвращало к предыдущему двухсотлетнему кальвинистскому опыту в Северной Америке.

На протяжении всей истории можно было наблюдать положение бедствующего характера у жителей той или иной арены восстания впоследствии. Угнетенный народ более всего подвластен пропаганде поднятия восстания. Так и здесь, основными слушателями проповедей Самюэля Дэвиса и многих других был угнетенные народ. Народ в свою очередь делился на несколько категорий в данном случае: рабы, кабальные слуги, свободные рабочие. Но о каждом по порядку.

Рабовладение в XVII столетии играло меньшую роль, чем использование кабального труда. Так, даже в 1683 году в Виргинии насчитывалось 3000 рабов и

тысяч кабальных слуг. В Южной Каролине рис -- выращивавшийся почти исключительно рабским трудом-- стал главной культурой только к 1710 году; до того же ведущими статьями вывоза колонии являлись оленья кожа, свинина, маис, древесина и корабельные материалы. Джорджия была основана только в 1730-е годы, а введение рабства в этой колонии (служившей буфером между испанской Флоридой и английскими Каролийами) относится к еще более позднему времени-- к 1750 году.

Однако с наступлением XVIII столетия, когда производство риса, индиго и табака достигло громадных размеров, рабский труд 'приобрел решающее значение для всех колоний от Мэриленда до Джорджии. Ко времени революции рабы составляли почти 40 процентов населения южных районов и 20 процентов всего населения колоний.

Американо-негритянское рабство сложилось в хорошо развитую, монокультурную, товаропроизводящую, поставленную на коммерческую ногу систему порабощения. Оно уже переросло из домашней формы в форму плантационную, при которой продукты производились для продажи на обширном, охватывавшем весь мир рынке. Это (а также расистская идеология, оправдывавшая и поддерживавшая эту систему) объясняет ту интенсивную эксплуатацию и жестокость, которые характеризовали систему негритянского рабства в Америке к началу XVIII столетия и которым предстояло характеризовать ее на протяжении еще пятнадцати десятилетий. Кроме того, уже в эту раннюю пору колониального периода институт рабства служил главным источником богатства как для плантаторов Юга, так и для купцов Севера. По закону покорность раба должна была быть полной, а власть хозяина -- абсолютной, простираясь даже на жизнь невольника. И это состояние, также по закону, считалось вечным и переходило к потомкам и с той и с другой стороны.

Система рабства получила зверское воплощение, и если она была мукой для рабов-мужчин, то участь женщин при ней просто не поддается описанию. С целью дать читателю известное представление, о подлинном обличи и рабства, поскольку речь идет с колониальном периоде, мы приведем (красноречивые выдержки из дневника Уильяма Бёрда из Виргинии (1674--1744). Этот м-р Бёрд был владельцем свыше 170 тысяч акров земли (именно на территории его поместий был основан город Ричмонд), членом Виргинского совета более 30 лет, владельцем библиотеки, насчитывавшей 4 тысячи томов, видным знатоком искусства и известным автором.

И если можно говорить о виргинском аристократическом просвещении и развитии личности, то м-р Бёрд действительно был его выдающимся образчиком.

Его тайный дневник за 1709--1712 годы был недавно открыт, расшифрован и опубликован. Редакторы издания, характеризующие м-ра Бёрда как «самого изысканного и примерного джентльмена Виргинии», утверждают, что он «считал себя добрым хозяином и в ряде писем поносил тех извергов, которые дурно обращаются со своими рабами». Мы, следовательно, обращаемся вовсе не к крайности, когда приводим дневниковые записи м-ра Бёрда, касающиеся его домашних слуг, как известный показатель той действительности, которая таилась за этим идиллическим фасадом:

Бёрд сечет трех рабынь. «Негритянка снова бежала». Негритянка-беглянка найдена мертвой.

«Я поссорился с супругой из-за того, что она была жестока к Брейн...»

Раб «притворился больным». «Я приставил каленое железное клеймо к тому месту, на боль в котором он жаловался, да еще надел ему на рот зажим».

«Моя супруга и маленькая Дженни имели крупную ссору, в которой моей супруге досталось, но под конец Дженни с помощью семейства была усмирена и основательно высечена».

Бёрд бьет негритянку.

Бёрд приказывает побить двух рабов-мужчин.

«Я приказал жестоко высечь Прю...»

«Я почувствовал недомогание и усталость после порки Прю...»

«Я распорядился высечь несколько человек...»

Юджин высечен.