Представляется не вызывающим возражений то обстоятельство, что организатор, организуя совершение преступления или руководя его совершением, подстрекатель, склоняя исполнителя или возбуждая у него желание совершить определенное преступление, и пособник, оказывая содействие совершению преступления, осознают, какой объект уголовно-правовой охраны будет подвергнут посягательству в результате их деятельности. По крайней мере, в их сознании может запечатлеться минимум видовой объект преступления.

Что касается признаков, характеризующих объективную сторону выполняемого совместно состава преступления, то здесь необходимо отметить следующее. Если объективные признаки деяния охватывались умыслом сложных соучастников, то, несомненно, они подлежат вменению организатору, подстрекателю, пособнику и будут входить в объем их вины. Если же указанные обстоятельства соучастниками не осознавались, то вменению им в вину они, вне всякого сомнения, не подлежат.

Подробнее следует остановиться на вопросе о том, в какой мере осознаются и влияют ли на объем вины соучастника признаки, характеризующие субъекта преступления. Речь идет об осознании организатором, подстрекателем и пособником не только общих признаков субъекта преступления, т. е. возраста и вменяемости, но и о каких-то специфических чертах, дополнительно его характеризующих.

Этот вопрос в среде отечественных криминалистов решается по разному. Так, некоторые авторы полагают, что действия соучастника должны квалифицироваться по закону, который применяется к исполнителю преступления, на стороне которого имеются квалифицирующие обстоятельства, относящиеся к его личности.

Вместе с тем существует немалое количество противников данной точки зрения. Они исключают вменение соучастникам обстоятельств, относящихся непосредственно к личности исполнителя. Законодатель так же указывает на этот момент, закрепляя в ч. 2 ст. 67 УК РФ положение, согласно которому смягчающие или отягчающие обстоятельства, относящиеся к личности одного из соучастников, учитываются при назначении наказания только этому соучастнику.

По мнению другой группы ученых, к решению данного вопроса необходимо подходить дифференцированно, в тех случаях, когда обстоятельства, относящиеся к личности исполнителя, одновременно характеризуют большую или меньшую степень социальной опасности совершенного им преступления, они подлежат вменению в уголовную ответственность и остальным соучастникам, поскольку они охватывались их предвидением.

Те же обстоятельства, которые характеризуют лишь исключительно повышенную степень социальной опасности данного конкретного преступника (рецидив, повторность и т. п.), не могут быть вменен в уголовную ответственность остальным соучастникам.

Не вызывает особых возражений, что признаки, характеризующие существенные объективные особенности посягательства, вполне могут быть вменены кроме исполнителя и другим соучастникам (например, подстрекателю). Так, например, субъектом такого преступления, как «незаконное производство аборта» является лицо, принадлежащее к определенной профессии - врач. Данный признак характеризует сущность совершаемого преступления и одновременно характеризует исполнителя преступления. Представляется, что подстрекатель, склоняя к совершению такого преступления, вполне может осознавать такое обстоятельство, и, следовательно, оно может вменяться ему в вину.

Что касается признаков, характеризующих исключительно субъект преступления, то они не подлежат вменению остальным соучастникам. Примером такого рода случая может послужить ст. 106 УК РФ "Убийство матерью новорожденного ребенка". Соучастие в этом преступлении в какой-либо форме есть соучастие в умышленном убийстве, в противоправном лишении жизни другого человека. Состав преступления, предусмотренного ст. 106 УК РФ, является привилегированным.

Это обусловлено психофизиологическим состоянием роженицы. Однако нет каких-либо оснований вменять привилегированный состав подстрекателю по той простой причине, что у него такое состояние отсутствует, и то обстоятельство, что подстрекатель может осознавать особенности личности исполнителя преступления, ни коим образом не влияет на квалификацию его действий. В данном случае ответственность подстрекателя должна наступать по ч. 4 ст. 33 и п. "в" ч. 2 ст. 105 УК РФ.

Следующей категорией, без которой знание о вине было бы неполным, является сущность вины. Эта категория позволяет ответить на вопрос: в силу каких обстоятельств и почему порицается общественно опасное и противоправное поведение подстрекателя?

Исследование социальной сущности вины ведется еще с начала прошлого столетия, и обилие мнений по вопросу определения данного понятия говорит о важности его исследования.

Сущность вины сложных соучастников можно определить как негативное отношение к ценностям, сложившимся в обществе, выразившееся в совершении преступления опосредованно. Отношение это носит опосредованный характер, поскольку проявляется в поступках постороннего человека, направленного подстрекателем на совершение преступления, организатором, организовавшим либо руководившим преступлением, и пособником, который содействовал совершению преступления.

Негативное отношение указанных лиц несет в себе огромный отрицательный заряд и характеризует их отношение не только к деянию и наступившим последствиям выполненного исполнителем, но и к обществу, сложившимся в нем стереотипам.

Особенность сущности вины соучастника заключается в том, что часть своего отрицательного отношения к общественным ценностям он переносит на другое лицо, будь то исполнитель, организатор, подстрекатель или пособник. При этом предполагаемый соучастник вполне может быть лицом, которое вело себя достаточно корректно и, возможно, даже ранее не обладало вообще криминальным потенциалом.

Степень деформации личности любого сложного соучастника, а также ее объем может колебаться с незначительными отклонениями от нормы до отрицания общепризнанных социальных ценностей и готовности совершить любое преступление.

Стоит отметить вероятную глубину этого антисоциального влияния, поскольку его хватает не только на организатора, подстрекателя или пособника, но и на лиц, поддавшихся их влиянию и, следовательно, самих претерпевших деформацию.

С категорией сущности вины непосредственно связана такай категория, как степень вины. Следует заметить, что теоретическая разработка данной категории имеет важное практическое значение. Это обусловлено, прежде всего, тем обстоятельством, что суды достаточно широко применяют данное понятие в своей деятельности.

Поэтому для наиболее правильного и четкого применения категории "степень вины" необходимо выработать как определение данной категории, так и показатели, которые бы могли ее охарактеризовать. В целом степень вины играет достаточно серьезную роль при индивидуализации ответственности, и, соответственно, применительно к соучастию тяжесть вины каждого соучастника имеет важное значение.

Данное понятие носит скорее оценочный характер, что в свою очередь оказало влияние на его формулировку и послужило поводом для возникновения дискуссии о степени вины. Подходы к решению этой проблемы были весьма разнообразны.

В целом признается, что степень вины это количественная характеристика социальной сущности вины. Она показывает, насколько большой отрицательный заряд несет в себе личность, объем ее искаженных ценностных ориентации. Поэтому при определении степени вины следует исходить из всех показателей, характеризующих вину.

Итак, что же определяет степень вины соучастников? Во-первых, на степень их вины влияет общественная опасность деяния, на совершение которого они наталкивают исполнителя или же готовят почву для благоприятного совершения преступления.

Степень вины этих лиц зависит от формы вины, с которой они действовали, т. е. от умысла от степени определенности и направленности умысла, а также от времени его формирования. Не вызывает каких-либо сомнений, что на степень вины любого из сложных соучастников оказывают влияние мотивы и цели, с которыми они шли по пути реализации преступного умысла. Мотивы и цели в этом случае могут рассматриваться как обстоятельства, не только отягчающие, но и смягчающие ответственность. При этом необходимо учитывать, что влияние мотива и цели на степень вины осуществляется опосредованно.

На степень вины организатора, подстрекателя и пособника влияют также обстоятельства, характеризующие их личность, а в ряде случаев и личность исполнителя преступления, а также причины, которые толкнули этих людей на совершение преступления подобным образом.

Вообще же степень вины любого соучастника, будь то исполнитель, организатор, подстрекатель или пособник, отражает степень деформированности личности, его антисоциальную направленность, а также тот отрицательный заряд, который они несут в себе, да еще и передают часть его другим соучастникам.

2. Некоторые проблемные вопросы квалификации соучастия в преступлении

2.1 Соучастие в преступлении: формы и классификация

Вопросы форм соучастия в преступлении занимают центральное место во всей проблематике этого института. Их уяснение позволяет не только раскрыть сущность соучастия, но и обеспечить необходимую дифференциацию уголовной ответственности соучастников.

В теории уголовного права уделяется повышенное внимание исследованию форм соучастия. Это представляется оправданным, поскольку в уголовном законодательстве отсутствует даже понятие «форма соучастия». По мнению П.Ф. Тельнова, форма соучастия представляет собой только внешнее проявление совместной преступной деятельности.

Позднее А.А. Трухин определил форму соучастия в преступлении как способ закрепления его содержания, который неотделим от этого содержания и служит его внешним выражением. А.Н. Мондохонов охватывает рассматриваемым понятием отражение структуры связи между деяниями субъективно связанных лиц, а также степень соорганизованности деяний.¹¹ Трухин А.А. Соучастник преступления // Уголовное право 2006. № 3.

Нам более приемлемой представляется позиция, согласно которой форма соучастия представляет собой определенный способ совершения преступления, определяемый как характером совершаемых соучастниками действий, так и способом интеллектуально-информационного обмена между ними.

Вместе с тем полагаем, что совершение преступления в соучастии определяется не только характером совершаемых совместно действий и способами обмена информацией между соучастниками. Совершение преступления в соучастии предполагает также общую субъективную сторону и форму внутренней взаимосвязи совместно действующих лиц.

В теории уголовного права остается дискуссионным вопрос о субъективной связи между соучастниками. Например, И. Иванов, Р.Р. Галиакбаров указывают па необходимость взаимной осведомленности о совместном совершении преступления и согласованности их действий при любой форме соучастия. Л.Л. Кругликов, напротив, полагает, что односторонняя субъективная связь не исключает соучастия.²² Иванов И. Соучастие в правоприменительной практике и доктрине уголовного права // Уголовное право 2006. № 6.

Законодатель вполне определенно указал на недостаточность для соучастия совместных действий, поскольку наряду с этим требуется, чтобы совместность с субъективной стороны была умышленной.

Другими словами, внутренняя субъективная связь между действиями участников объединенной преступной деятельности является обязательным элементом соучастия. Однако такая связь может быть различной применительно к разным формам соучастия. Взаимная осведомленность, т. е. двусторонняя субъективная связь между соучастниками является обязательным элементом совместности при групповом соучастии. При соучастии с юридическим разделением ролей субъективная связь может быть односторонней.

Критерии классификации форм соучастия также входят в число наиболее дискуссионных вопросов в теории российского уголовного права. Единых критериев такой классификации пока не выработано.

Как правило, преступление в соучастии может быть совершено двумя способами: 1) когда объективная сторона преступления выполняется исполнителем, а остальные соучастники (организатор, подстрекатель или пособник) не принимают непосредственного участия в этом, оказывая содействие исполнителю посредством выполнения соответствующих их роли функций; 2) когда в выполнении объективной стороны преступления участвуют два или более исполнителя (вне зависимости от выполненных ранее организационных, подстрекательских или пособнических функций).

Однако в практике встречается и третья ситуация, когда наряду с двумя и более исполнителями действуют соучастники, выполняющие иные функции. Эта ситуация типична, например, для организованных форм преступной деятельности. В таких случаях от точного установления формы соучастия зависит правильная квалификация содеянного каждым соучастником.

Однако однозначного ответа на вопрос о том, какими критериями следует руководствоваться при определении форм соучастия в этих ситуациях, нот ни в уголовно-правовой доктрине, ни в разъяснениях высших судебных органов.

Н.Г. Иванов считает ошибочным понимание высшим судебным органом сущности организованной группы и его рекомендацию о том, чтобы, например, в случае признания убийства совершенным организованной группой, действия всех участников независимо от их роли в преступлении квалифицировать как соисполнительство без ссылки на ст. 33 УК РФ. ¹¹ Иванов И. Соучастие в правоприменительной практике и доктрине уголовного права // Уголовное право 2006. № 6.

Соисполнительство, по мнению Н.Г. Иванова, характеризует преступление, совершенное группой лиц и группой лиц по предварительному сговору, но никак не может быть распространено на организованную группу.

В.В. Питецкий полагает, что выполнение объективной стороны преступления несколькими соисполнителями при наличии других соучастников возможно и при сложном соучастии.¹¹ Питецкий В.В. Добровольный отказ соучастников преступления // Российская юстиция, N 10, октябрь 2006 г.

На наш взгляд, в последнем случае речь можно вести о сочетании соисполнительства и сложного соучастия, поскольку в подобных ситуациях действия организатора, подстрекателя или пособника следует рассматривать как соучастие в преступлении, совершенном группой лиц или группой лиц по предварительному сговору.

В качестве критериев классификации исследователи предлагают рассматривать степень сплоченности участников преступления, характер деятельности, индивидуальную роль каждого из соучастников, характер существующей между соучастниками субъективной связи, а также различные сочетания названных признаков.

А.П. Козлов считает «истинной» такую классификацию соучастия, которая построена по двум основаниям: а) в зависимости от выполняемых соучастниками функций при совместной их деятельности; б) в зависимости от соорганизованности действий соучастников.

По первому основанию он предлагает различать два вида соучастия -- соисполнительство и соучастие с распределением ролей, а формами соучастия на основе второго критерия называет элементарное соучастие и преступную группу.

В зависимости от характера участия в преступлении С.О. Балеев предлагает классифицировать соучастие следующим образом:

1) сложное соучастие; 2) соисполнительство; 3) преступная группа;

4) преступное сообщество.

Представляется затруднительным полностью согласиться с предложенной С.О. Балеевым классификацией по той причине, что любой случай соисполнительства одновременно является групповым преступлением, так как группа лиц определена в Общей части УК РФ применительно ко всем без исключения умышленным преступлениям.²² Балеев С.О. Соучастие в преступлении: формы и классификация // Уголовное право 2006 № 5. В тех случаях, когда отсутствует квалифицирующий признак группы, подлежит применению общее отягчающее обстоятельство, предусмотренное в п. «в» ч. 1 ст. 63 УК РФ.

На наш взгляд, классификация форм соучастия в преступлении представляет собой такое их деление, в основу которого положены различные уровни (степени) общественной опасности совместной преступной деятельности.

С учетом положений уголовного закона классификация форм соучастия может быть следующей:

1) сложное соучастие (соучастие в тесном смысле слова); 2) групповое соучастие (соисполнительство); 3) соучастие особого рода (организованное соучастие).

В свою очередь, последние две формы подразделяются на виды, соответствующие разновидностям соучастия, перечисленным законодателем в ч. 1--4 ст. 35 УК РФ. Основанием выделения форм соучастия в данном случае выступает характер совместности соучастников, а критерием разграничения группового и организованного соучастия -- степень согласованности и организованности их совместной деятельности.

Таким образом, форму соучастия в преступлении можно определить как способ совершения преступления, определяемый характером совместности и субъективной связи между соучастниками. При этом сложное соучастие есть соучастие с юридическим разделением ролей, ответственность за которое предусмотрена ст. 33 и 34 УК РФ. Групповое соучастие (соисполни-тельство) выделено законодателем в ч. 1 и 2 ст. 35 УК (группа лиц и группа лиц по предварительному сговору).

Термины «преступная группа», «групповое преступление», «групповой способ» широко используются в уголовно-правовой литературе.

Так, например, Д.В. Савельев считает, что понятием группового способа охватываются: а) проявления группового соучастия; б) умышленное сопричинение; в) неосторожное сопричинение.

При этом две первые формы, по его мнению, охватываются понятием «преступная группа»¹¹ Крумиков ЛЛ. Практикум по уголовному праву. Общая часть. Особенная часть. М.: Изд-во БЕК, 2002. С. 60..

По мнению автора, трактовка понятия группы может происходить лишь в рамках института соучастия, поскольку любой разновидности преступной группы должны быть присущи все его объективные и субъективные признаки. Преступная группа отличается от сложного соучастия тем, что она предполагает участие в выполнении признаков объективной стороны преступления всеми либо несколькими (не менее двух) ее членами. Существует и такой важный аспект группового соучастия, как единство времени и места действия виновных. В группе, совершающей преступление, могут распределяться технические функции между участниками.

Поэтому считаем вполне обоснованным мнение Л.Л. Крутликова о том, что наряду с обязательными для соучастия признаками преступная группа характеризуется принципиальной готовностью каждого члена группы выполнить любую диктуемую характером совершаемого преступления функцию²² Иванов Н.Г. Постановление Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ». Критический взгляд // Уголовное право. 2000. № 2. С. 21..

Соорганизованность соучастников повышает общественную опасность преступного объединения, что обусловило необходимость различения законодателем организованной группы (ч. 3 ст. 35 УК РФ) и преступного сообщества или преступной организации (ч. 4 ст. 35 УК РФ).

Ф.Г. Бурчака назвал соучастием особого рода такое соучастие, которое является конститутивным признаком какого-либо состава преступления, предусмотренного Особенной части УК (необходимое соучастие). Мы обозначаем этим термином две указанные выше разновидности организованной преступной деятельности.

Только такие объединения преступников могут, во-первых, сочетать в себе элементы группового соучастия (соисполнительства) и сложного соучастия (с юридическим разделением ролей), а во-вторых, являются соучастием, сущность которого состоит в создании и участии в преступном объединении, целью которого является не совершение единичного преступления, а преступная деятельность.

Что касается преступного сообщества (преступной организации), то его законодательное определение (ч. 4 ст. 35 УК РФ) дает практическую возможность отграничить его от организованной группы только по количественному признаку, когда речь идет об объединении нескольких таких групп. Выделяемые законодателем в определении понятия преступного сообщества (преступной организации) признаки сплоченности и направленности на совершение тяжких и особо тяжких преступлений в равной мере присущи как преступному сообществу, так и организованной группе. На это неоднократно обращалось внимание в литературе¹¹ Миненок Д.М. Формы соучастия в новом Уголовном кодексе России //Актуальные вопросы уголовного права, процесса и криминалистики. Калининград, 1998. С. 13..

Мы разделяем мнение о том, что законодательное понятие преступного сообщества выходит за пределы традиционного понимания института соучастия, поскольку преступное сообщество (преступная организация) является не просто объединением усилий двух или более лиц в совершении умышленного преступления, а характеризует возникновение и функционирование специфических отношений в сплоченной преступной среде, основанных на структурировании и дифференциации преступной деятельности, выработанных в ее недрах нормах поведения и ответственности²² Галимов И.Г.. Сундурок Ф.Р. Организованная преступность: тенденции, проблемы, решения. Казань, 1998. С. 113.

2.2 Соучастие в правоприменительной практике и доктрине уголовного права

уголовный соучастие вина преступление

Кооперация происходит от латинского слова «кооператор», что в переводе означает сотрудничество. Поскольку любое сотрудничество предполагает объединение усилий нескольких лиц, постольку криминальная кооперация отличается теми же чертами, но в отличие от иных видов сотрудничества она получила в рамках уголовного права наименование «соучастие».

Тема соучастия как в доктрине уголовного права, так и в правоприменительной практике на протяжении столетий продолжает вызывать дискуссии. Последние в исследовательской среде выливаются в нескончаемые дебаты, порой носящие «экстремистский» характер, а на практике воплощаются в неверные судебные решения, которые принимаются не столько в результате дебатов, сколько по причине неадекватного толкования законодательного определения соучастия.

В качестве полемических вопросов, заставляющих вновь и вновь анализировать институт соучастия, выступают: 1) отличие соучастия от группового преступления (пожалуй, самый глобальный вопрос современной доктрины и практики); 2) возможность группы или соучастия при одном субъекте; 3) возможность неосторожного соучастия и соучастия в неосторожном преступлении (современная реанимация старых воззрений и попытка заимствования зарубежного опыта); 4) отличие существующих в Общей и Особенной частях УК РФ кооперационных (групповых) образований друг от друга. Поскольку объем статьи не позволяет подвергнуть анализу все существующие по поводу соучастия проблемы, остановимся лишь на одной из них, которая в настоящее время приобрела особую остроту.

Данная проблема возникла в связи с различными мнениями относительно отличия соучастия от группового преступления. В доктрине уголовного права по данной проблеме высказаны три точки зрения, суть которых следующая: 1) соучастие и группа -- явления неравнозначные.

При соучастии роли могут быть распределены, а в группе все являются соисполнителями; 2) соучастие и группа -- явления тождественные, так как обладают одинаковыми характерологическими признаками; 3) соучастие не может «втиснуть... все случаи стечения нескольких лиц в одном общественно опасном деянии», а поэтому оно должно войти составной частью в более масштабное явление -- совместное преступное деяние. Как видим, последняя точка зрения является достаточно оригинальной.

Правоприменительная практика, пытаясь выбрать золотую середину между доктринальными позициями, одновременно пытается разработать собственный вариант решения вопроса о соотношении соучастия и группового преступного образования.

Это осуществляется в рамках законодательного определения соучастия, под которым, как известно из ст. 32 УК РФ, понимается умышленное совместное участие двух или более лиц в совершении умышленного преступления. В результате судейских стараний сформировалась весьма показательная картина, иллюстририрующая досадные противоречия, возникающие в результате фактического игнорирования единого алгоритма, предложенного законодателем.

В 1999 г. вышло постановление пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)». В нем под группой лиц предлагалось понимать лишь соисполнителей (п. 10 постановления). Действия других участников, которые выполняли роли организаторов, подстрекателей, пособников, пленум рекомендовал квалифицировать по соответствующей части ст. 33 УК РФ (соучастие) и по п. «ж» ч.2 ст. 105 УК РФ (групповое убийство).

В результате получилось, что действия соисполнителей в убийстве образуют группу, только ссылка при этом на ст. 33 УК РФ не нужна. Однако и действия других соучастников также образуют группу, но лишь со ссылкой на ст. 33 УК РФ. Видимо, для того, чтобы положить конец дебатам на тему отличия группы от соучастия, в одном из обзоров кассационной практики Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации за 2001 г. отмечено, что «соучастие в любой форме группу не образует».

Весьма показательное заявление, придерживаться которого Верховный Суд и суды нижестоящие стали весьма своеобразно. Так, исправляя ошибку нижестоящего суда, Военная коллегия Верховного Суда РФ определила: «подстрекателем к убийству ошибочно вменен квалифицирующий признак этого преступления -- группой лиц по предварительному сговору».

В обзоре судебной практики Верховного Суда РФ за III квартал 2003 г. указано, что соучастие в форме пособничества в убийстве не образует квалифицирующий признак «совершенное группой лиц по предварительному сговору». Однако в обзоре кассационной практики за 2000 г. Верховный Суд РФ, критикуя решения нижестоящих судов, определил, что поскольку «В. непосредственно не участвовала в лишении жизни П., а являлась лишь подстрекателем и пособником, поэтому ее действия подлежат переквалификации на ч. 4, 5 ст. 33, п. «ж» ч.2 ст. 105 УК РФ», т. е. ответственность должна наступать как за совершение группового убийства.

В другом определении по делу Селюниной Верховный Суд РФ указал: «Поскольку организация Селюниной убийства мужа была обусловлена получением исполнителями преступления материального вознаграждения, действия осужденной правильно квалифицированы по ч. 3 ст. 33 и пп. «ж», «з» ч. 2 ст. 105 УК РФ как организация убийства по найму, по предварительному сговору группой лиц». Ситуация становится еще сложнее в связи с настоятельной рекомендацией п. 10 рассматриваемого постановления, согласно которому убийство признается совершенным организованной группой, независимо от роли участвующих в преступлении лиц и без ссылки на ст. 33 УК РФ.

Получается, что распределение ролей может быть квалифицировано как групповое деяние, но этого может и не требоваться, однако ссылка на ст. 33 УК РФ обязательна. В то же время в случае признания кооперации организованной группой все признаки группы будут наличествовать в любом случае, но ссылка на ст. 33 УК РФ не нужна. На практике такое указание воплотилось в весьма оригинальные судебные решения.

Так, Смирнов с соучастниками был осужден за покушение на убийство организованной группой, несмотря на то что являлся лишь его организатором, не принимая непосредственного участия в лишении потерпевшего жизни. Вместе с тем в Обзоре судебной практики Верховного Суда РФ было сказано: «лица, непосредственно не участвовавшие в процессе лишения жизни, не могут нести ответственность как соисполнители преступления ».

Примерно такая же картина складывается и в отношении хищений чужого имущества. В Обзоре надзорной практики Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации за 2001 г. указано, что в случае если остальные соучастники ограничились собственными ролями, не будучи соисполнителями (в данном случае они были пособниками), тогда совершенное ими деяние (речь шла о квалифицированном разбое) не может быть квалифицировано как групповое".

Несколько ранее высшая судебная инстанция высказывалась на сей счет более осторожно, хотя и менее определенно, что можно проиллюстрировать ссылкой на п. 5 постановления № 31 пленума Верховного Суда Российской Федерации «О судебной практике по делам о грабеже и разбое от 22 марта 1966 г. (в редакции от 25 декабря 1996 г.): «Если совершению грабежа или разбоя с проникновением в помещение, иное хранилище или жилище оказано содействие в форме пособничества, не связанного с оказанием помощи в непосредственном проникновении или изъятии имущества (дача советов, указаний, обещаний приобрести или сбыть похищенное, предоставление орудий преступления и т. д.), то такие действия следует квалифицировать по ст, 17 УК РСФСР (ст. 32,33 УК РФ) и соответствующим статьям Уголовного кодекса, предусматривающим ответственность за указанные преступления».

В данном случае можно лишь догадываться о том, что судебная инстанция имела ввиду под соответствующими статьями, предусматривающими ответственность за указанные преступления: нормы, устанавливающие ответственность за групповое деяние либо за хищение с проникновением.

В дальнейшем суды всех уровней стали пытаться последовательно проводить линию на отграничение соучастия от группового совершения преступлений, указывая, что группа может состоять лишь из соисполнителей. Так, в постановлении пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» от 27 декабря 2002 г. указано: «Если организатор, подстрекатель или пособник непосредственно не участвовал в совершении хищения чужого имущества, содеянное исполнителем преступление не может квалифицироваться как совершенное группой лиц по предварительному сговору.

В этих случаях в силу части третьей статьи 34 УК РФ действия организатора, подстрекателя или пособника следует квалифицировать со ссылкой на статью 33 УК РФ» (п. 8). Однако уже в п. 10 цитируемого постановления говорится, что если другие соучастники в непосредственном изъятии имущества в процессе хищения участия не принимали, но своими действиями оказывали содействие в хищении, в частности, посредством вывоза похищенного, исполняя, таким образом роль пособника, тогда такие лица оказываются соисполнителями и квалификация содеянного ими не требует ссылки на ст. 33 УК РФ.

Парадоксы п. 10 постановления продолжились в следующем абзаце, где действия пособника уже не рассматриваются как соисполнительство, а оцениваются как соучастие со ссылкой на ст. 33 УК РФ. При этом дача советов, обещание скрыть имущество, устранить препятствия и т.д. странным образом оказались не связанными с оказанием помощи непосредственным исполнителям.

Таким образом, благодаря рекомендациям высшей судебной инстанции России, отечественное уголовное законодательство получило возможность рассматривать пособника в двух ипостасях: как соисполнителя и как соучастника. По существу, появились две разновидности пособника, хотя, строго говоря, вряд ли такое решение вызвано необходимостью, тем более, что четких отграничений между разновидностями пособника не существует.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ попыталась исправить ошибки нижестоящих судов, которые зачастую продолжали квалифицировать содеянное как групповое даже в случае распределения ролей.

В одном из определений судебная коллегия указала, что дача советов при совершении кражи является пособничеством и группы лиц по предварительному сговору не образует. Однако в другом определении, которое касалось квалификации кражи как совершенной группой лиц по предварительному сговору, коллегия Верховного Суда РФ указала, что хотя остальные лица и оказывали содействие исполнителю посредством ожидания соучастника в машине для того, чтобы отвезти его и ценности в определенное место, содеянное ими не является соисполнительством (в противовес постановлению пленума), и необходима ссылка на ст. 33 УК РФ с исключением из приговора признака «группа лиц по предварительному сговору».

Весьма интересным в данной связи представляется рассмотренное Санкт-Петербургским городским судом дело по обвинению Устинова и Василевского. Последние на основе взаимной договоренности о совершении разбойного нападения на Раера зашли к нему в дом, воспользовавшись тем, что Василевский ранее был у Раера в гостях.

Василевский зашел в ванную комнату, а Устинов напал на Раера. В результате их действия были квалифицированы как разбой, совершенный группой лиц по предварительному сговору, хотя нападение совершил только Устинов, который и являлся единственным исполнителем преступления.

Непоследовательность судебных решений в отношении хищений чужого имущества как совершенных группой лиц усугубляется и тем обстоятельством, что абзац 4 п. 15 постановления пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» от 27 декабря 2002 г. (по образцу соответствующего положения пленума по делам об убийстве) настаивает на квалификации действий всех соучастников как совершенных соисполнителями в составе организованной группы независимо от исполняемых ролей.

При этом интересно заметить, что пленум участников организованной группы именует все же соучастниками: « При признании этих преступлений совершенными организованной группой действия всех соучастников...».

Ранее по данному поводу пленум Верховного Суда РФ высказался достаточно четко, оригинально толкуя уголовный закон: «По смыслу уголовного закона в случае совершения разбоя с проникновением в жилище по предварительному сговору группой лиц при отсутствии признаков организованной группы действия лиц, осведомленных о цели участников нападения и оказавших им содействие в доставке их к месту совершения преступления и обратно, но не помогавших в непосредственном проникновении в жилище или изъятии имущества, подлежат квалификации как соучастие в преступлении в форме пособничества».

Значит, если субъект выполнял роль пособника, то в случае признания кооперации группой лиц по предварительному сговору он является соучастником и может не выступать как участник группы (хотя в данном вопросе судебные решения абсолютно непоследовательны). В случае же признания кооперационного образования организованной группой такой пособник моментально превращается в соисполнителя и в обязательном порядке несет ответственность как участник группового хищения.

Всё в итоге зависит от судейского усмотрения, которое, как это видно из краткого анализа судейских решений, очевидно нарушает принцип законности в силу, в частности, абстрактности формулировок руководящих разъяснений Верховного Суда РФ.

Попытка преодолеть непоследовательность судейской интерпретации в отношении критериев наличия группового образования и соответствующей квалификации преступлений предпринята в постановлении пленума Верховного Суда РФ от 15 июня 2004 г. «О судебной практике по делам о преступлениях, предусмотренных статьями 131 и 132 Уголовного кодекса Российской Федерации».

В нем под группой предлагается понимать как группу лиц по предварительному сговору, так и организованную группу. Согласно постановлению, если каждый соучастник выполнил хотя бы часть объективной стороны изнасилования, то он является соисполнителем.

Но если субъект не выполнял объективную сторону деяния, предпочтя соисполнительству иную роль, тогда его действия «надлежит квалифицировать по части 5 статьи 33 УК РФ и, при отсутствии квалифицирующих признаков, по части 1 статьи 131 УК РФ или соответственно по части 1 статьи 132 УК РФ». По крайней мере стало ясно, что отсутствие соисполнительства исключает группу.

Но, во-первых, абстрактные решения пленумов по делам об убийстве и хищениях не отменены. Значит, рекомендации о демаркации группы и соучастия вне группы касаются только половых преступлений, что само по себе некорректно.

Во-вторых, в результате рекомендаций, позволяющих квалифицировать деяние как групповое, может возникнуть довольно непрезентабельная ситуация, которая в правовом отношении вряд ли объяснима.

Если, например, в совершении изнасилования участвовали двое исполнителей и один пособник, усилиями которого изнасилование состоялось, поскольку именно он доставил потерпевшую к месту совершения деяния, тогда исполнители будут нести ответственность как за совершение группового деяния (квалифицирующее обстоятельство), а пособник, без усилий которого деяние не могло бы совершиться, -- по части первой соответствующей статьи.

Группа лиц и соучастие обладают совершенно одинаковыми признаками как с точки зрения социальной психологии, так и с позиций юриспруденции. Для группы, как и для соучастия, характерны наличие двух или более субъектов, совместность участия в преступлении (каждый вносит свою лепту в достижение общей цели), умышленность деятельности и участие в умышленном преступлении.

Значит, группа -- это разновидность соучастия и, таким образом, любое соучастие есть одновременно группа лиц. Если так интерпретировать группу-соучастие, то правоприменительные ошибки будут исключены.

Для того чтобы исключить непоследовательность в интерпретации высшей судебной инстанцией признаков группы, целесообразно изложить ст. 32 УК РФ в такой редакции: «Соучастием в преступлении признается умышленное совместное участие двух или более лиц в совершении умышленного преступления вне зависимости от выполняемых ролей. Соучастие в преступлении может быть представлено в следующих групповых образованиях...».

2.3 Некоторые вопросы квалификации соучастия в преступлениях с ненадлежащим специальным субъектом

К числу малоисследованных и актуальных проблем, имеющих важное не только теоретическое, но и практическое значение, относится вопрос о соучастии в преступлениях с ненадлежащим (негодным) специальным субъектом.

Здесь и далее под ненадлежащим специальным субъектом имеется в виду субъект, который не наделен хотя бы одним из признаков (условий), необходимых для привлечения лица к уголовной ответственности за совершение преступления со специальным составом. К числу таких условий, на наш взгляд, относятся: включение лица в сферу специальных отношений нормативным способом; наличие правовой обязанности выполнять специальные функции; наличие способности и возможности выполнять специальные функции и др.

Для признания соучастия в преступлении необходимо наличие не менее двух таких субъектов, которые имеют уголовно-правовой статус, т.е. являются субъектами преступления, следовательно, способны нести уголовную ответственность. Однако в практике не бывает единообразия в данном вопросе. Как известно, ряд постановлений пленумов Верховного Суда РФ рекомендуют судебным органам деяния нескольких лиц, участвовавших в изнасиловании, разбое, грабеже, квалифицировать как совершенные «группой лиц» или «группой лиц по предварительному сговору» даже в том случае, если только одно лицо из всех участников преступления обладало признаками субъекта.

В преступлениях с общим составом вопрос об уголовной ответственности самих лиц, не обладающих признаками субъекта преступления, не возникает, так как это прямо противоречило бы содержанию ст. 19 УК РФ. Проблема в другом - в обоснованности придания уголовно-правового значения этому обстоятельству при квалификации деяния лица, обладающего признаками субъекта.

Отмеченные проблемы наиболее осложняются в преступлениях со специальным составом, когда специальный субъект ненадлежащим образом оказывается в сфере специальных отношений или выполняет ненадлежащие обязанности.

Прежде всего, возникает вопрос об уголовной ответственности ненадлежащего субъекта. В теории уголовного права и в практике существуют различные позиции в решении данного вопроса. Эти позиции состоят в следующем:

а) лицо, ненадлежащим образом включенное в сферу специальных отношений, является субъектом преступления, направленного на данные отношения;

б) данное лицо может быть субъектом лишь некоторых составов преступлений, направленных на эти отношения;

в) такое лицо не может признаваться субъектом преступления со специальным составом и др.

Наша позиция состоит в том, что такой субъект не может нести ответственность за посягательство на специальные отношения, участником которого он является, поскольку в таких случаях отсутствует соответствующий состав преступления (отсутствие надлежащего специального субъекта).

Ответственность за причинение вреда в данном случае должно нести должностное лицо, незаконно включившее субъект в специальную сферу отношений. В связи с этим было бы правильным в УК РФ предусмотреть отдельную норму об ответственности должностных лиц за подобные деяния.

Наряду с данной проблемой возникает вопрос и о соучастии в преступлениях с ненадлежащим специальным субъектом, который в уголовном законе не отражен, а судебная и следственная практика пока не выработала единых критериев оценки деяния всех соучастников в таких преступлениях. Исследование отмеченной проблемы должно проводиться с учетом законодательной конструкции преступлений со специальным составом, условий признания лица надлежащим субъектом, а также функциональной роли соучастников в подобных преступлениях.

При этом принципиальное значение имеет то обстоятельство, что существуют составы преступлений, в которых субъект только специальный (убийство матерью новорожденного ребенка; изнасилование; хищение имущества, вверенного виновному и др.), а также составы, в которых не только субъект, но и остальные элементы носят специальный характер, и прежде всего объект преступления (получение взятки; преступления, связанные с нарушением конкретных специальных правил поведения; ряд преступлений против правосудия; преступления против военной службы и т.д.).

Представляется, что в первом случае неспециалъные субъекты также могут быть соисполнителями преступлений, в которых субъект только специальный. В преступлениях же со специальным составом исполнителем (соисполнителем) могут быть только специальные субъекты -- участники данных отношений. В связи с этим ч. 4 ст. 34 УК РФ нуждается в серьезном уточнении¹¹ Аветисяп С.С. Правовые основания ответственности за соучастие в преступлениях со специальным субъектом (специальным составом) // Закон и действительность. -- Ереван. -- 2003. -- № 13 (75). - С. 31-34..

1. Рассмотрим обозначенную проблему вначале применительно к специальным составам преступлений, в которых все элементы носят специальный характер.

А. Если конструкция специального состава преступления такова, что единственным объектом преступления являются специальные отношения, то ненадлежащий специальный субъект, выполнивший объективную сторону состава преступления, направленного на данные специальные отношения, не может нести ответственность за это преступление, поскольку не обладает надлежащими признаками специального субъекта.

Остальные лица (надлежащие специальные субъекты) должны нести ответственность за индивидуально совершенное преступление, но не как за преступление, совершенное в соучастии.

Б. Ряд конструкций специальных составов преступлений таковы, что предусматривают ответственность за посягательство не только на специальные объекты (как основной объект), но и другие объекты. Предположим, что два должностных лица, один из которых является ненадлежащим специальным субъектом, допускают превышение должностных полномочий, соединенное с применением насилия, повлекшего тяжкий вред здоровью потерпевшего. Признаки соучастия в этом случае изначально отсутствуют, поскольку из двух субъектов только один обладает статусом специального субъекта.

Последний из них будет отвечать за превышение должностных полномочий. Ответственность ненадлежащего специального субъекта за данное преступление по вышеприведенным соображениям исключается. Однако с учетом того, что в данном случае совершено двухобъектное преступление, ненадлежащий специальный субъект, продолжая быть носителем общих общественных отношений, должен отвечать за преступление против здоровья, т.е. за умышленное причинение тяжкого вреда здоровью. При этом возникает вопрос о том, должен ли ему быть вменен квалифицированный признак группы лиц или организованной группы или нет?

Представляется, что в этом случае преступление совершено в соучастии, поскольку имеются все соответствующие признаки. То обстоятельство, что надлежащий специальный субъект к ответственности будет привлечен за должностное преступление, выразившееся в применении насилия, а ненадлежащий специальный субъект -- за преступление против здоровья, не противоречит понятию и признакам соучастия. Действительно, при совместном совершении преступления вред может быть причинен и другим объектам. Здесь принципиальное значение имеет то обстоятельство, что совместность деяний и общность преступных последствий не предполагают их фактическую принадлежность к одному и тому же событию.

При этом квалификация действий соучастников может быть различной. В указанных случаях уголовно-правовая оценка будет определяться с учетом умысла каждого соучастника и фактического участия в причинении вреда иным объектам (в данном случае здоровью человека), охраняемым соответствующими нормами уголовного закона.

Предложенный вариант квалификации деяния субъекта, ненадлежащим образом включенного в специальную сферу отношений, основывается на родо-видовой связи общих и специальных отношений, в соответствии с которой «специальное отношение включает все признаки общего и обладает дополнительно видовым отличием. Общее же отношение не охватывает всех признаков специальных отношений, отличительные, видовые признаки выходят за пределы их»¹¹ Тер-Акопов А.А. Ответственность за нарушение специальных правил поведения. -- М.: Юридическая литература, 1995. - С. 70..

В таком же отношении находятся понятия «общий субъект преступления» и «специальный субъект преступления». Подобная взаимосвязь позволяет сделать вывод о том, что специальный субъект, независимо от того, надлежащим или ненадлежащим образом он включен в сферу специальных отношений, всегда может быть исполнителем и соисполнителем преступления с общим составом.

В то же время ненадлежащий специальный субъект не может быть исполнителем (соисполнителем) преступления со специальным составом, охраняющим специальные отношения, участником которого он является. Думается, что действия ненадлежащего специального субъекта нельзя оценивать как приготовление или покушение на преступление, направленное против специальных отношений, совершаемое в соучастии, поскольку последнее изначально отсутствует по своему субъектному составу.

В. Рассмотрим соучастие в преступлении с ненадлежащим специальным субъектом в случаях, когда соучастниками являются общие субъекты. В таких ситуациях ответственность ненадлежащего субъекта и соучастников преступления по статье, предусматривающей ответственность за посягательство на специальные отношения, исключается, поскольку каждый из них не может быть исполнителем (соисполнителем) преступления со специальным составом.

В отмеченных случаях указанные лица не могут нести ответственность за приготовление или покушение на данное преступление, совершаемое в соучастии. Предел и объем их ответственности будет определяться с учетом конструкции соответствующего состава преступления. Если конструкция специального состава преступления такова, что объективную сторону преступления способен выполнить только специальный субъект, то в действиях ненадлежащего специального субъекта и соучастников не будет состава данного преступления. Например, лицо подстрекает осужденного совершить побег из места лишения свободы, затем выясняется, что в отношении осужденного был вынесен незаконный приговор. В его действиях нет состава побега из места лишения свободы, поскольку в сфере правосудия он оказался незаконно. В действиях подстрекателя также нет состава преступления.

В действиях ненадлежащего субъекта и соучастников может содержаться состав иного преступления, если в результате совместно совершенного деяния вред причиняется иным отношениям.

Г. По тем же правилам должны квалифицироваться действия ненадлежащих специально-конкретных субъектов и соучастников в преступлениях с такими субъектами. Ненадлежащий специально-конкретный субъект (субъект видового отношения) всегда является надлежащим специальным субъектом (субъектом родового отношения), если он изначально правильно включен в систему последних отношений. И наоборот, ненадлежащий специальный субъект родовых отношений не может считаться надлежащим субъектом видовых (специально-конкретных) отношений. Эта взаимосвязь должна учитываться при квалификации соучастия в преступлении с ненадлежащим специальным или специально-конкретным субъектом.

Между конкретными сферами специальных отношений родо-видовой зависимости может и не быть. Например, сфера экологической безопасности; отношения, регулирующие правосудие; интересы военной службы и т.д. охраняются нормами уголовного закона, предусмотренными различными его разделами и главами.

Следовательно, ненадлежащий субъект одних специальных отношений может быть надлежащим субъектом других специальных отношений и поэтому несет ответственность за посягательство на данные отношения в качестве исполнителя или соисполнителя преступления.

Д. Лицо должно признаваться ненадлежащим субъектом не только в тех случаях, когда оно незаконно включено в сферу специальных отношений, но и тогда, когда на него обязанности возлагаются необоснованно. Такие обязанности не подлежат исполнению и должны быть отменены. Данное положение вытекает из общеправовых принципов законности и справедливости и должно действовать в уголовном законодательстве.

За вред, причиненный в результате нарушения необоснованных обязанностей, не выходящий за пределы специальной системы отношений, ответственность исключается. Ответственность лиц, незаконно возложивших определенные обязанности и в то же время не являющихся надлежащими специальными субъектами, также исключается. Если же последствия выходят за пределы этих отношений, ответственность ненадлежащих специальных субъектов и других соучастников преступления должна наступать на общих основаниях.

2. Соучастие в преступлениях с ненадлежащим специальным субъектом возможно и в тех случаях, когда посягательство направлено на общие отношения. В таких преступлениях, если объективную сторону (полностью или частично) может выполнить и частное лицо, по нашему мнению, оно может признаваться соисполнителем данного преступления. При этом деяние не связано с нарушением какого-либо специального порядка поведения. Кроме того, хотя субъектом таких преступлений может быть и ограниченный круг лиц, они не являются носителями специальных отношений, и поэтому не требуется нормативного или иного способа их включения в сферу подобных отношений. Например, соисполнителем хищения в форме присвоения или растраты могут быть и лица, которым имущество не вверено под охрану, т.е. неспециальные субъекты.

...