Необходимая оборона по российскому уголовному праву

Некоторыми авторами выдвигается требование причинения минимального вреда, а по возможности использования других мер, не связанных с причинением вреда. Однако данные утверждения идут вразрез с уголовным законом - с ч.3 ст.37 УК РФ, где сказано, что право на необходимую оборону «независимо от возможности избежать общественно опасного посягательства».

Н.С. Таганцев по вопросу о том, должен ли обороняющийся причинять вред, если он знает, что нападает невменяемый, утверждал, что «сторож при доме умалишенных, которого душит находящийся в этом дому больной, несомненно, имеет право обороны вне зависимости от того, предполагал сторож о недееспособности или нет».

Но такое посягательство, не будучи преступным, остается общественно опасным и представляет иногда большую общественную опасность, как для отдельных лиц, так и для общества в целом. Например, как свидетельствует практика, подростки зачастую проявляют большую жестокость и агрессивность, чем взрослые преступники, совершают групповые нападения, опасные для жизни и здоровья людей, эффективная защита без причинения вреда в этих случаях вряд ли возможна.

Данная позиция была поддержана и Пленумом Верховного Суда в п. 2 Постановления «О применении судами законодательства, обеспечивающего право на необходимую оборону от общественно опасных посягательств»: «Под общественно опасным посягательством … следует понимать деяние, предусмотренное Особенной частью уголовного закона, независимо от того, привлечено ли лицо, его совершившее, к уголовной ответственности или освобождено от нее в связи с невменяемостью, недостижением возраста уголовной ответственности или по другим основаниям».

Нам кажется, что полемика по данному вопросу искусственно создавалась на практике, так как закон определенно основанием обороны назвал общественно опасное посягательство, поэтому от кого бы оно не исходило, защита должна признаваться правомерной и оцениваться на общих основаниях. Однако данное обстоятельство может приобрести решающее значение при оценке превышения пределов необходимой обороны. Так, нет необходимости причинять телесные повреждения подростку, похищаемому с прилавка какую-либо вещь, если достаточно ограничиться его удержанием.

Посягательство может совершаться как умышленно, так и по неосторожности. Неосторожное посягательство также опасно, и поэтому способно создать ситуацию, в которой допускается использование права на необходимую оборону. Однако опасность таких посягательств не всегда очевидна. Трудно, например, сделать вывод, к чему приведет превышение водителем скорости. Поэтому при оценке оборонительных действий против неосторожных посягательств особое внимание нужно обращать на реальность опасности причинения вреда.

В.И. Ткаченко точно отмечает, что «необходимая оборона возможна не против неосторожного преступления, а против общественно опасных действий, которые в случае беспрепятственного развития и наступления указанных в законе последствий образовали бы объективную сторону состава неосторожного преступления» Ткаченко В.И. Необходимая оборона по уголовному праву, М., 1979,С.6..

Необходимая оборона недопустима против любых правомерных действий. Так, запрещается вмешиваться в действия хирурга, собирающегося делать операцию, если нет оснований опасаться о наличии у него злого умысла, в действия человека, сжигающего на пустыре свою машину и т.п., хотя они связаны с получением результата, похожего на вред.

Лишен права на защиту и правонарушитель, чьи действия пресекаются должностными лицами или гражданами. Противодействия лицам, осуществляющим правомерное задержание, доставление в соответствующие органы власти, производство обыска, также не находятся в рамках необходимой обороны и, стало быть, не освобождают от ответственности за причинение вреда.

Вместе с тем не исключается защита от неправомерных действий должностных лиц. Поэтому, например, против превышения власти, выразившегося в насилии над личностью потерпевшего, последний имеет право обороняться и причинить для отражения грозящей ему опасности тот или иной вред должностному лицу. Вопрос о допустимости обороны против действий должностных лиц особое значение приобретает при рассмотрении дел о сопротивлении работнику полиции, когда имело место незаконное задержание с применением физической силы, рукоприкладства. В данном случае считается, что присутствует право на необходимую оборону.

Нельзя противодействовать тому, кто сам действует при правомерных обстоятельствах, в частности, в состоянии необходимой обороны, крайней необходимости, при исполнении законного приказа, задержании преступника и т.д. Так, не будет необходимой обороны в применении насилия к человеку, который сам подвергся нападению и пытается защититься или задержать преступника; к человеку, который спасаясь от погони, вбегает в дом, сломав при этом дверь. Реализация рассматриваемого условия на деле представляет определенную сложность, поскольку требует от граждан проявления внимательности при возникновении обстановки, похожей на посягательство.

А.А. Тер-Акопов отмечает, что «это условие в определенной мере снижает активность граждан, предпочитающих скорее не вмешиваться, чем допустить ошибку». Тер-Акопов А. Законодательство Моисея: уголовно-правовая характеристика.// Российская юстиция. 2003. №2. С. 26 Но здесь уже может идти речь об институте мнимой обороны, о котором будет сказано позже.

Нет необходимой обороны в тех случаях, когда с целью расправы лицо провоцирует нападение. Это так называемая провокация необходимой обороны. Посягающий в таких случаях совершает действие, направленное на причинение вреда не по собственной воле, а по инициативе других лиц, он лишь реагирует на искусственно созданные другими лицами обстоятельства. Ответственность в таких случаях наступает в отношении лица, спровоцировавшего данную обстановку на общих основаниях.

В случае же если спровоцированное лицо причиняет вред явно больший, чем это вызывалось необходимостью, может иметь место превышение пределов необходимой обороны или состояние аффекта. Типичным примером провокации обороны является провоцирование ссоры и оскорбления с целью создать повод для дальнейшей расправы.

Также известную сложность для решения вопроса о посягательстве как основании для необходимой обороны, представляют случаи драки. Правильное его разрешение зависит от уяснения содержания понятия драки. Под дракой принято понимать «физическое сталкивание людей, совершаемое по обоюдному молчаливому или выраженному словесно ее участниками согласию для решения возникшего спора, конфликта». Физическое столкновение входит в понятие драки и в том случае, когда оно начато по инициативе одной стороны при условии, что другая приняла вызов и вступила в драку для сведения личных счетов. Для драки характерно такое физическое столкновение, при котором дерущиеся стремятся нанести друг другу побои. Причем каждый из дерущихся действует неправомерно и одинаково виновен в столкновении и его последствиях. Кроме того, каждый участник драки действует как нападающий, руководствуясь мотивами, в которых большое место занимают чувства ненависти, злобы, обиды, гнева, мести и стремление причинить другому побои или легкий вред здоровью. В этой ситуации необходимой обороны нет. Однако при драке цели действий участвующих в ней лиц могут изменяться, и эти психические факторы могут в правовом отношении существенно трансформировать поведение дерущихся. Здесь возможно два варианта.

Первый имеет место в том случае, когда кто-то из дерущихся решает прекратить драку. Такое решение может быть принято под влиянием осознания достижения поставленной цели, либо из опасения нанести тяжкий вред, либо в связи с изменением соотношения сил. Однако второй участник драки не принимает предложения о прекращении драки и продолжает ее, несмотря на то, что первый даже уклоняется от нее. С момента отказа одной из сторон продолжить драку взаимное столкновение объективно перестает существовать, общественно опасно действует только вторая сторона и это становиться правовым основанием для необходимой обороны. Если лицо, отказавшееся от продолжения драки, начинает действовать, защищая свои права и интересы от причинения вреда, его поведение должно расцениваться как необходимая оборона.

Так, К. пошел провожать девушку через парк. На мосту его догнали несколько подростков, среди которых был Г., с которым накануне у К. произошел конфликт. Г. ударил К. несколько кулаком в лицо, после чего последний ответил ему тем же, вырвался от подростков и побежал догонять девушку. Его догнали, сбили с ног и стали избивать лежащего ногами. Чтобы пресечь избиение К. вытащил из кармана перочинный нож и ударил Г. в грудь, причинив тяжкий вред здоровью. Гатчинский городской суд Ленинградской области признал, что К. действовал в состоянии необходимой обороны, т.к., прекратив драку, в создавшейся обстановке он приобрел право на защиту против общественно опасного посягательство со стороны Г. и его компании.

Второй вариант возможен тогда, когда один из дерущихся в ходе драки меняет свои намерения и пытается причинить другому тяжкий вред.

Во время обоюдной драки между Л. и К.Л., находясь в состоянии алкогольного опьянения, получил сильный удар в лицо, сбил К. с ног и начал душить двумя руками, сдавливая шею. Несовершеннолетний сын К., увидев, что отца душит Л. побежал на кухню, схватил кухонный нож и сунул его задыхающемуся отцу в руку. Последний нанес Л. колото-резаные раны грудной клетки, передней поверхности переднего плеча, причинив тяжкий вред здоровью. Обстоятельства дела, что драка между сторонами возникла с их обоюдного согласия на почве ссоры, однако в процессе драки Л. предпринял действия, направленные на лишение жизни своего противника, что создало для К. право на необходимую оборону.

Вторым условием правомерности необходимой обороны, относящегося к посягательству, является его наличность. Признак наличности посягательства устанавливает пределы во времени - начальный и конечный момент самого общественно опасного посягательства, в рамках которого возможна правомерная необходимая оборона.

Теория уголовного права и судебная практика считает наличным посягательство, как непосредственно предстоящее, так и осуществляемое, но еще не оконченное, либо хотя и законченное, но по обстоятельствам дела для обороняющегося не был ясен момент окончания посягательства.

Дискуссионным в литературе является вопрос о начальном моменте, с которого лицо может быть признано находящимся в состоянии необходимой обороны. Так, В.Ф. Кириченко считает, что только с момента покушения на преступление возникает право на применение необходимой обороны, а приготовительные действия не могут считаться нападением, так как они не создают непосредственной опасности нарушения правоохранительных интересов.

Подобная точка зрения высказывалась и И.С. Тишкевичем. Иного мнения придерживается А.А. Тер-Акопов, считая, что «необходимая оборона возможна не только против самого преступного деяния, но и против покушения на него, а равно и против приготовления, поскольку таковой, очевидно, угрожает перейти в покушение и далее в оконченное преступление». Тер-Акопов А. Законодательство Моисея: уголовно-правовая характеристика.// Российская юстиция. 2003. №2. С. 32

Не отрицает возможности наличия необходимой обороны на стадии приготовления к преступлению и А.Н. Попов, указывая, однако, что она может лишь на так называемой стадии «позднего» приготовления. В пользу того, что при приготовлении можно признать наличность посягательства говорит и наказуемость приготовления к тяжким и особо тяжким преступлениям. Например, реальную угрозу может создавать проникновение преступника в жилище с целью убийства.

Но подготовка к причинению вреда должна быть явной, т.е. выражаться в действиях, способных причинить общественно опасное последствие. Поэтому не стоит ждать, когда посягающий для совершения убийства затянет на шее жертвы веревку, если он с угрожающим видом с ней подходит к потерпевшему - у последнего есть все основания опасаться за свою жизнь.

Кроме того, законодатель в ст.37 УК РФ связывает состояние необходимой обороны не только с самим моментом общественно опасного посягательства, но и с более ранним моментом нападения: необходимая оборона возможна не только против посягательства, сопряженного или нет с насилием, опасным для жизни обороняющегося, но и против непосредственной угрозы применения такого насилия. Причем до внесения поправок в ст.37 УК РФ 14 марта 2002 года такая возможность была предусмотрена, только Постановлением Пленума Верховного Суда СССР от 16 августа 1984 года.

В связи с этим Президиум областного суда правильно оценил и действия Ш-вой, которая в момент, когда муж стал ее избивать, угрожал убить, а затем схватил за шею и начал душить, схватила нож и ударила им мужа в живот, причинив тяжкий вред здоровью, от которого он умер в больнице. Президиум областного суда указал, что Ш-ва находилась в состоянии необходимой обороны, она действовала правомерно, поскольку существовала реальная и непосредственная угроза ее жизни, защита от которой соответствовала характеру и опасности посягательства со стороны мужа.

Вместе с тем к вопросу оценки необходимой обороны от приготовления к преступлению следует добавить, что не все его разновидности могут создавать реальную угрозу посягательства для обороняющегося лица. Так, например, сговор на совершение преступления, подделка документов с целью последующего мошенничества, приискание соучастников, изготовление или подбор ключей для проникновения в жилище и т.п. - не создают непосредственной и реальной угрозы посягательства, а поэтому не образуют условия правомерности причинения вреда при необходимой обороне. Поэтому следует согласиться с А. Савиновым, который утверждает, что «вопрос о правомерности причинения вреда лицу, при совершении им подготовительных действий для совершения преступления, должен в каждом случае решаться индивидуально». Савинов А. Превентивная необходимая оборона и вопросы судебного толкования.// Уголовное право. 2010. №3. С. 43-45.

Кроме того, в судебной практике и в юридической литературе неоднозначно решается вопрос о правомерности так называемого автономного способа защиты от общественно опасного посягательства, применяемого, как правило, в отсутствие обороняющегося лица на месте происшествия. Речь идет о таких ситуациях, когда лицо в целях защиты своего имущества, а иногда - жизни и здоровья применяет технические, взрывные и иные устройства или приспособления в целях упреждения совершения посягательства или его своевременного пресечения. К такой обороне можно отнести подключение электротока к забору, оставление в своей квартире отравленных продуктов питания или напитков, применением встроенных в сиденье электрошокеров против угона автомобиля, использование взрывного устройства в дверном замке против несанкционированного проникновения. В большинстве подобных ситуаций лицо действует автономно, непосредственного контакта обороняющегося с посягающим лицом нет. Используемое защитное средство, по существу, выполняет функцию обороны без обороняющегося лица.

В литературе на этот вопрос существуют противоположные мнения. Некоторые юристы считают, что в таких случаях нет необходимой обороны, так как защитительные приспособления устанавливаются в момент, когда общественно опасного посягательства или реальной угрозы его совершения нет, отсутствует признак наличности. Свою точку зрения они мотивируют тем, что такие приспособления с трудом поддаются регулировке и могут причинить вред больший, чем это допускается правилами необходимой обороны. М.И. Якубович также отрицает возможность наличия устройств, так как они могут причинить вред любому невиновному человеку. Якубович М.И. Вопросы теории и практики необходимой обороны. Москва - 1961. Высшая школа МВД РСФСР. С. 174.

Сторонники же возможности принятия таких предупредительных мер ссылаются на то, что все они сработают и причинят вред лицу именно в момент осуществления посягательства, и поэтому не имеет значения тот факт, что они были установлены заранее. В обычных условиях использование технических устройств или иных средств при защите правоохраняемых объектов не создает угрозы причинения вреда третьим лицам. Законопослушные граждане не ломают двери, не срывают замки и не бьют стекла в окна в целях проникновения в чужое жилище, дачи, бытовые сооружения и гаражи для совершения преступлений.

В судебной практике чаще дается оценка таким ситуациям с учетом того, что при этом отсутствует признак наличности посягательства, а поэтому выбранный способ защиты нередко признается неправомерным. Однако следует согласиться с В.В. Ореховым, который пишет, что «норма, закрепленная в ст.37 УК РФ, не конкретизирует способ защиты при необходимой обороне и не требует непосредственного физического воздействия самого обороняющегося на посягающего. В связи с этим можно сделать вывод, что акт необходимой обороны будет осуществлен не в момент установки защитного устройства, а тогда, когда это устройство сработает, и, таким образом, условие наличности посягательства при осуществлении необходимой обороны с помощью защитительных устройств присутствует».

Представляется, что рассматриваемый вопрос нужно решать не в общей форме, а в каждом конкретном случае отдельно. Ни у кого, например, не вызывает сомнения правомерность ограждения колючей проволокой территории складов, мест заключения и т.д., но нельзя допускать создание таких автоматических механизмов, как включение тока в ограду, установка взрывных устройств. Здесь с субъективной стороны действия лица должны характеризоваться целью защиты имущества, а не мотивами расправы и мести правонарушителю.

По нашему мнению, данный спор необходимо разрешить в законодательном порядке. Так, В. Кудрявцев, С. Келина, А. Шнитенков предлагают добавить в ст. 37 УК РФ новую часть: «Применение средств и приспособлений для защиты правоохраняемых интересов в отсутствие обороняющегося, если эти средства и приспособления не создавали опасность для лиц, не совершающих общественно опасного посягательства, признается правомерным при причинении любого вреда лицу, совершившему общественно опасное посягательство». Однако нельзя согласиться в данном случае с причинением любого вреда посягающему. Думается, что положения о пределах правомерности необходимой обороны, безусловно, должны распространяться и на автономное причинение вреда.

Более правильное предложение А. Савинова, который излагает норму следующего содержания: «Как необходимую оборону следует рассматривать защиту от общественно опасного посягательства и в случаях, когда применение мер защиты предшествовало возможному посягательству для его предотвращения…» Савинов А. Превентивная необходимая оборона и вопросы судебного толкования.// Уголовное право. 2010. №3. С. 581-53. Указание в этом случае на факт отсутствия обороняющегося лица на месте посягательства излишен, так как можно допустить и ситуацию, когда такое лицо присутствует в указанном месте, но предпочло не препятствовать применению подготовленных для защиты средств или орудий.

Право на необходимую оборону утрачивается после того, как посягательство было предотвращено или фактически окончено, и в применении средств защиты явно отпала необходимость. Также возможно окончание посягательства и при добровольном отказе от совершения преступления. В этих случаях ответственность наступает на общих основаниях. Так, по делу А. Верховный Суд РФ нашел в его деянии состав умышленного убийства, а не убийства в состоянии необходимой обороны. Потерпевший К. приблизился к спящему А. с целью нанести удар топором. Проснувшийся А., будучи физически сильнее К., отнял топор, повалил последнего на пол и несколькими ударами лезвия топора по голове убил его. Из материалов дела было видно, что обезоруженный и лежавший на полу К. явно перестал представлять опасность для А. и тот убил его, мстя за покушение на свою жизнь.

Вместе с тем п.5 Постановления Пленума Верховного Суда СССР от 16 августа 1984 года указывает, что «состояние необходимой обороны может иметь место и тогда, когда защита последовала непосредственно за актом хотя бы и оконченного посягательства, но по обстоятельствам дела для обороняющегося не был ясен момент его окончания». Такая ситуация может сложиться вследствие того, что психика обороняющегося еще находится под непосредственным влиянием совершенного посягательства и поэтому лицо неправильно оценивает обстановку, не замечает, что посягательство прекратилось.

Так, Л. и М. вместе с женами распивали спиртные напитки в квартире Л. М. стал ссориться с женщинами и оскорбил жену Л., а затем предложил последнему выйти на кухню. Во время разговора М. неожиданно ударил Л. кухонным ножом в шею, причинив колото-резаное ранение шеи. Выдернув застрявший в шее нож, Л. нанес М. два ответных удара ножом в грудь, причинив ему колото-резаное ранение с повреждением легких, от которого тот скончался на месте происшествия. На предварительном следствии и в суде Л. показал, что он видел, как М. вновь тянется рукой к ножу и «в его подсознании было то, что кто первый вытащит нож, тот останется жить». Президиум областного суда, изучив материалы дела, указал, что Л. не был ясен момент окончания посягательства со стороны М., кроме того, Л., испытавший душевное волнение, не имел возможности точно оценить характер опасности. Президиум областного суда производство по делу прекратил, считая, что Л. действовал в состоянии необходимой обороны.

Окончание посягательства объективно связывается с выполнением объективной стороны преступления, а при длящихся и продолжаемых преступлениях - с окончанием преступной деятельности. Что касается формального состава, то преступление оканчивается с момента совершения деяния. Преступление же с материальным составом заканчивается с наступлением вреда, поэтому необходимая оборона возможна до наступления вредных последствий. Например, при нанесении побоев - до их окончания, при совершении хищения - до завладения имуществом и возможности обратить его в пользование. В данном случае прав И.С. Тишкевич указывая, что при похищении имущества состояние необходимой обороны продолжается до тех пор, пока есть возможность отнять похищенное имущество у удаляющегося с места совершения преступления вора.

Опасность длящихся преступлений - в длительности преступного состояния (например, при незаконном ношении оружия), поэтому всякое действие, направленное на прекращение этого состояния, означает защиту от посягательства и расценивается по правилам необходимой обороны. Точно также решается вопрос при продолжаемых преступлениях, которые могут быть прерваны на любом эпизоде такого посягательства.

Иная ситуация имеет место при совершении разбоя. Разбой считается оконченным с момента нападения с целью хищения чужого имущества. Это продиктовано стремлением ужесточить ответственность за него. Вместе с тем при осуществлении права на необходимую оборону такая конструкция состава приводит к тому, что объективно период наличности посягательства при разбое короче, чем при грабеже. В данном случае необходимо руководствоваться не только объективным критерием наличности посягательства. Необходимо внимательно проанализировать субъективное восприятие посягательства обороняющимся.

Интересным и важным представляется правовая оценка случаев, связанных с переходом оружия или других предметов, используемых при посягательстве от посягающего к обороняющемуся с использованием последним перешедшего оружия или предметов. При всей сложности подобных случаев вопрос о правовых последствиях обороны должен решаться на общих основаниях, т.е. с учетом того, осуществлялись оборонительные действия против лица, прекратившего посягательство или не прекратившего, и ясен ли был для обороняющегося момент окончания посягательства.

На это обстоятельство обратил внимание Пленум Верховного Суда СССР от 16 августа 1984 года. В п.5 своего Постановления он отметил, что «переход оружия или других предметов, использованных при нападении, от посягавшего к оборонявшемуся сам по себе не может свидетельствовать об окончании посягательства». В тех случаях, когда после изъятия оружия посягающий продолжает действовать общественно опасно или обороняющемуся по обстоятельствам дела не ясен момент окончания посягательства, у обороняющегося остается возможность обороняться и дальше, в том числе с использованием отнятого оружия.

Например, С. пришел с бутылкой водки к братьям А. и В., чтобы договориться вспахать огород. В., будучи в состоянии алкогольного опьянения, из хулиганских побуждений стал придираться к С., оскорблять нецензурно, а затем избил руками и ногами. Далее В., приставив нож к спине С., повел его к выходу из дома. Последний, опасаясь за свою жизнь, выбил из его рук нож и нанес им В. Два ранения, после чего убежал и о случившемся заявил в полицию. Судебная Коллегия Верховного Суда РФ признала, что переход оружия из рук В. в руки С. не привел к прекращению посягательства со стороны К., а поэтому С. защищал свою жизнь и находился в состоянии необходимой обороны.

Если изъятие у посягающего орудия заставляет его отказаться от продолжения посягательства, то с того момента исчезает и юридическое основание для необходимой обороны и ее продолжение не может оцениваться по правилам статьи 37 УК РФ.

Причинение вреда при явно отсутствующем посягательстве влечет для причинителя вреда ответственность на общих основаниях в зависимости от конкретных обстоятельств происшедшего. Один из типичных вариантов ответственности в данном случае - квалификация содеянного по ст.107 или ст.113 УК РФ, предусматривающим составы убийства либо причинения тяжкого или средней тяжести вреда здоровью, совершенные в состоянии сильного душевного волнения. Кроме того, при назначении наказания может учитываться п. «з» ст.61 УК РФ - «противоправность или аморальность поведения потерпевшего, явившегося поводом для преступления».

Третьим условием правомерности необходимой обороны, относящимся к посягательству, является его действительность (реальность). Требование реальности означает, что нельзя защищаться от посягательства, которого нет на самом деле.

В судебной практике встречаются случаи, когда лицо прибегает к защите и наносит вред другому лицу при отсутствии реальной, объективно существующей опасности, так как оно ошибочно полагает наличие такого опасного посягательства. Такую защиту в юридической литературе и в судебной практике принято называть мнимой обороной, которая обычно является результатом фактической ошибки относительно оценки характера поведения потерпевшего, его личности, конкретной обстановки и ряда других конкретных обстоятельств сложившейся ситуации.

Понятие «мнимая оборона» в действующем Уголовном кодексе РФ не встречается, единственным действующим актом, в котором она упоминается, является Постановление Пленума Верховного Суда СССР №14 от 16 августа 1984 года. Мнимая оборона не служит действительной защитой конкретных общественных отношений, так как она направлена не против реального, а против мнимого посягательства. Исходя из этого, причинение вреда лицу в данных условиях всегда является объективно общественно опасным.

Как справедливо замечает большинство авторов, вопрос об ответственности за вред, причиненный в состоянии мнимой обороны, следует рассматривать по общим правилам ответственности при фактической ошибке. Это означает, что, следуя общей теории фактических ошибок, данную ситуацию необходимо квалифицировать в зависимости от направленности умысла, или, точнее говоря, наличия или отсутствия вины. При решении данного вопроса следует определять, имел ли обороняющийся в силу сложившейся обстановки достаточные основания полагать, что подвергается реальному посягательству, или нет. Таким образом, при квалификации мнимой обороны обязательно нужно разрешать вопрос о добросовестности заблуждения лица, которое ошибочно предположило, что на него совершается преступное посягательство. Судебная практика выработала четыре возможных варианта уголовно-правовой оценки причинения вреда в рассматриваемом состоянии.

Во-первых, в тех случаях, когда обстановка происшествия давала лицу основания полагать, что совершается реальное посягательство, и лицо, применившее защиту, не сознавало и не могло сознавать ошибочность своего предположения, оно должно быть освобождено от уголовной ответственности за причиненный вред, так как действовало в состоянии необходимой обороны.

Так, после инкассации выручки инкассаторы А. и В. выходили из ресторана. Для более надежной охраны инкассаторской сумки А. передал ее невооруженному В., а сам, зарядив пистолет, последовал за ним. Швейцар попросил стоявших у двери людей дать дорогу инкассаторам. Воспользовавшись тем, что швейцар открыл дверь, в фойе ресторана вошел Л., который был пьян. Он шагнул в сторону инкассаторов. В. пытался остановить Л. и схватил его за руку. Тот вырвал руку, ударил В. по лицу и продолжал наступать на инкассаторов, которые пятились назад. А., держа в руке направленный на Л. пистолет, просил его остановиться, но Л. продолжал к нему приближаться. Тогда А. произвел предупредительный выстрел вверх, после чего Л. все-таки не остановился. А., считая, что совершается нападение, с расстояния трех метров выстрелил в Л., лишив его жизни. Поскольку А. в данном случае предпринял все предупредительные меры, предусмотренные Положением о работниках инкассации Государственного Банка, которые, однако, не оказали должного воздействия на Л., с учетом создавшейся ситуации, дающей все основания считать, что совершалось нападение, дело в отношении А. было прекращено. Стечение обстоятельств в данном случае вызвало у А. полную убежденность в том, что налицо нападение, и он в такой ситуации не мог осознать своего заблуждения, то есть в его действиях не было вины.

Во-вторых, если лицо превысило пределы защиты, допустимой в условиях реального посягательства, оно подлежит ответственности за превышение пределов необходимой обороны.

Примером этого варианта служит дело С. Будучи в нетрезвом состоянии Д. около 12 часов ночи по ошибке влез через окно в дом С., полагая, что это дом его знакомой. С., также находившийся в нетрезвом состоянии, принял Д. за вора и в темноте ударил его рукой по лицу. Свалив Д. на пол, С. стал его избивать, нанося удары по голове деревянной подставкой для цветов, от чего Д. скончался. Верховный Суд указал, что, исходя из конкретной обстановки, С. имел все основания полагать, что к нему в дом забрался преступник. Однако из материалов дела видно, что С. стал бить Д. по голове, когда Д. лежал на полу и уже не мог сопротивляться. С. был осужден за умышленное убийство при превышении пределов необходимой обороны.

В-третьих, если лицо причиняет вред, не сознавая мнимости посягательства, но по обстоятельствам дела должно было и могло это сознавать, действия такого лица надлежит квалифицировать как преступление, совершенное по неосторожности. В данном случае при должной внимательности и осмотрительности лицо могло избежать этой ошибки и прийти к правильному выводу об отсутствии реальной опасности.

Так, Верховный суд переквалифицировал действия К. с умышленного на неосторожное причинение смерти Л., признав, что К., безусловно, действовал в состоянии мнимой обороны, но, находясь вдвоем с женой и будучи вооруженным, имел возможность и время убедиться в ошибочности своего предположения. Однако он не сделал этого и, проявив неосторожность, убил Л. Обстоятельства дела таковы. Вечером около магазина, охраняемого К. и его женой, остановилась автомашина, и из нее вышел человек. На неоднократные окрики и предупреждения К. неизвестный не отвечал. К. еще более встревожился и сделал предупредительный выстрел. Находившийся в сильной степени опьянения Л., не реагируя на крики и предупредительный выстрел, держа правую руку в кармане, молча приближался к магазину. 62-летний К. ошибочно воспринял это как реальную угрозу нападения и произвел выстрел в направлении Л., убив его.

И наконец, в-четвертых, обстановка может быть таковой, что объективно не было оснований заблуждаться относительно истинного характера происходящего и отсутствия нападения и субъект в силу собственной мнительности, самовнушения и буйства фантазии вообразил существование нападения.

Так, Г., возвращаясь поздно ночью домой и, опасаясь возможного нападения, раскрыл имеющийся у него складной нож. Повстречав в неосвещенном месте идущих ему навстречу двух парней, Г. ударил одного из них ножом в грудь, причинив ему смертельное ранение. Свое поведение Г. объяснил тем, что принял повстречавшихся парней за грабителей и в целях обороны нанес одному из них удар ножом. Суд признал Г. виновным в убийстве при отсутствии необходимой обороны.

Третий вариант квалификации представляется наиболее спорным, особенно с позиции уголовного процесса. Интересна позиция Н.С. Гамаюнова, который отмечает: «Человек, причиняющий вред лицу, поведение которого ошибочно воспринимается им как общественно опасное действие, фактически совершает умышленное преступление, ведь вред причиняется вполне осознанно, умышленно». Он предлагает в подобных случаях либо применять нормы о необходимой обороне (в зависимости от обстоятельств по первому или второму варианту уголовно-правовой оценки) либо квалифицировать деяние как умышленное преступление, если заблуждение относительно общественно опасного посягательства в данной обстановке являлось не извинительным.

Говоря о действительности посягательства, следует указать на неоднозначное отношение ученых к выделению его в качестве одного из обязательных условий правомерности необходимой обороны. Так, Ю.М. Ткачевский полагает, что действительность посягательства является составной частью его наличности, а поэтому он не считает необходимым выделение данного признака. В. Ф. Кириченко считает это требование бесполезным, так как оно сводится к утверждению, что «нападение должно быть нападением».

Представляется, что выделение признака действительности посягательства вполне уместно и оправданно. Действительность посягательства указывает на то, что оно существует в реальности. Этот признак дает возможность отграничить необходимую оборону от мнимой обороны и правильно квалифицировать содеянное.

1.5 Условия, относящиеся к защите

Соблюдение условий правомерности, относящихся к характеристике нападения, не исчерпывает перечень оснований для признания его общественно полезным. Необходимо, чтобы и оборонительные действия отвечали определенным требованиям.

Первое условие состоит в том, что защита допустима при отражении общественно опасного посягательства на определенный круг интересов. В действующем уголовном законодательстве в качестве объектов защиты указываются не только личность и права обороняющегося или других лиц, но и охраняемые законом интересы общества и государства. В процессе необходимой обороны могут защищаться жизнь и здоровье человека, половая свобода или половая неприкосновенность личности, жилище, сбережения, транспортное средство и т.д. К общественным интересам относятся общественный порядок, общественная безопасность. Это значит, что можно обороняться от хулиганских действий, от бандитизма, актов терроризма. К государственным интересам, подлежащим защите, относится государственная собственность, неприкосновенность границ, военная тайна. В этой связи возможна оборона от хищений, незаконного перехода границы и т.д.

Российское уголовное законодательство признает право обороны не только за тем, кто подвергается нападению, но и за всяким третьим лицом, явившимся непосредственным свидетелем преступного посягательства. Ранее судебные органы нередко допускали ошибки и тем самым ограничивали права граждан на осуществление необходимой обороны. Пленум Верховного Суда СССР указал об этом в третьем абзаце Постановления «О применении судами законодательства, обеспечивающего право на необходимую оборону от общественно опасных посягательств» от 16 августа 1984 года: «Суды неправильно считают, что граждане вправе осуществлять необходимую оборону лишь при посягательстве на них самих, тогда как законодательство о необходимой обороне распространяется и на случаи защиты интересов Советского государства, социалистической собственности, общественного порядка, жизни, чести и достоинства других граждан».

Для осуществления акта обороны от нападения на другое лицо нет необходимости устанавливать согласие потерпевшего на такую защиту его третьими лицами. Возможны случаи, когда подвергшийся нападению, не желая рисковать, предпочитает без сопротивления передать свое имущество преступнику. Однако пресечение нападения другим лицом не исключает в его действиях необходимой обороны, вне зависимости от того, желал ли этого потерпевший или нет.

Вторым условием правомерности необходимой обороны, относящимся к защите, является причинение вреда интересам только нападающего, причинение такого вреда, который мог бы отразить преступное посягательство. Это условие прямо вытекает из текста самого закона, где указано, что защита осуществляется путем причинения вреда посягающему.

Защита при необходимой обороне не должна быть направлена против третьих лиц. Защита каких-либо интересов путем причинения вреда не нападающему, а третьим лицам не составляет акта необходимой обороны. В определенных случаях здесь может идти речь о правомерном акте крайней необходимости, о чем будет сказано далее.

Вред, причиненный посягающему, по своему характеру может быть как физическим, так и имущественным. Причем он может быть большим, чем предотвращенный. Необходимая оборона как активная форма отражения и пресечения посягательства не может быть сведена к простому противодействию путем парирования ударов, оттаскиванию нападающего и т.п. Она выражается в самых различных активных действиях обороняющегося - в причинении вреда здоровью, в лишении жизни, уничтожении и повреждении имущества, лишении свободы и др.

Третьим условием правомерности защиты является требование соответствия ее характеру и опасности посягательства.

Установление этого условия представляет значительную трудность, о чем, в частности, свидетельствуют и разноречивые мнения ученых, и многочисленные ошибки, допускаемые в судебно-следственной практике, поэтому следует более глубоко ее исследовать, что и будет сделано в следующей главе.

Глава 2. Превышение пределов необходимой обороны

2.1 Понятие и юридическая природа превышения пределов необходимой обороны

Уголовный кодекс Российской Федерации в ч. 3 ст. 37 определяет понятие превышения пределов необходимой обороны как “умышленные действия, явно не соответствующие характеру и степени общественной опасности посягательства”. Представляется, что указанная законодательная дефиниция является неточной. Хотя необходимая оборона (ч. 1 ст. 37 УК) определена законодателем не как действия, а как причинение вреда, эксцесс обороны (ч. 3 ст. 37 УК) определен как действия, хотя сами по себе никакие действия, если они не причинили посягающему вреда, эксцессом обороны (уголовно-наказуемым деянием) признаваться не могут.

Кроме того, превышение пределов необходимой обороны определено в законе как умышленное действие. Между тем, согласно ст.ст. 14, 25 УК, умысел является признаком не деяния, а преступления в целом, в котором деяние -- один из его элементов. Поэтому более уместно говорить об умышленном характере причинения вреда при превышении пределов необходимой обороны. Некоторые авторы предлагают под термином “посягательство” понимать только нападение, как наиболее распространенную для необходимой обороны форму посягательства. Пленум Верховного Суда Российской Федерации в п. 6 постановления “О практике применения судами законодательства об ответственности за бандитизм” от 17 января 1997 г. № 1 указал, что применительно к ст.ст. 227, 360 УК РФ нападение -- это действия, направленные на достижение преступного результата путем применения насилия над потерпевшим либо создания реальной угрозы его немедленного применения. Указанные авторы предлагают аналогично понимать понятие “нападение” и в отношении ст. 37 УК.

Исследование материалов судебной практики показывает, что основная масса общественно опасных посягательств действительно осуществляется посредством нападения и необходимая оборона применяется, как правило, при нападении. Однако представляется, что посягательство, выступающее фактическим и правовым основанием для реализации права на необходимую оборону, по объему, содержанию и формам проявления -- более широкое понятие, чем нападение для бандитизма и разбоя. И потому ставить знак равенства между понятиями “нападение” и “посягательство” -- значит допускать возможность правомерной защиты лишь от насильственного посягательства.

В случаях же, когда посягательство не связано с нападением, например, при покушении на убийство путем отравления, публичных призывах к насильственному изменению конституционного строя Российской Федерации; или когда посягательство не связано с насилием или угрозой его применения, например, в случаях кражи, ненасильственного грабежа, неправомерного завладения автомобилем или иным транспортным средством без цели хищения (угона), при умышленном уничтожении или повреждении имущества, при оскорблении и т.д., потерпевшему, если следовать вышеуказанной логике, остается лишь печально созерцать происходящее. Представляется, что защита возможна и против ненасильственного посягательства. Кроме того, есть и насильственные преступления без признаков нападения (изнасилование, случаи похищения людей, удержание заложника и т.д.).

Повод для применения оборонительных мер именуется в законе не нападением, а общественно опасным посягательством неслучайно. Тем самым позволительна защита против деяний, не имеющих признаков нападения, т.е. попыток причинить ущерб с использованием физической силы. Представляется, что к таковым можно отнести: шпионаж (ст. 276 УК), воспрепятствование осуществлению правосудия и производству предварительного расследования (ст. 294 УК), побег из места лишения свободы, из-под ареста или из-под стражи (ст. 313 УК) и др.

Превышение пределов необходимой обороны -- многоплановая по своему содержанию юридическая категория. Толкование ее законодательной формулировки в значительной мере включает оценочные моменты. Оценочным является, в частности, понятие явности несоответствия характеру и степени общественной опасности посягательства. Для установления явного несоответствия оборонительных действий характеру и степени общественной опасности посягательства, составляющих сущность эксцесса обороны, необходимо установить и объективно выраженное явное, т.е. внешне резкое несоответствие между посягательством и защитой, и субъективно осознаваемое несоответствие между ними -- заведомость этого несоответствия для обороняющегося.

Рассматриваемое несоответствие и в объективном, и в субъективном смысле носит в значительной мере оценочный характер, что существенно затрудняет применение норм, связанных с превышением пределов необходимой обороны, и требует большой осторожности и аккуратности в их применении.

Важной гарантией правильного применения этих понятий является формирование адекватных им стандартов (эталонов) оценки, с которыми сопоставляются конкретные обстоятельства каждого дела. Конкретизация и формализация оценочных понятий способствует стабилизации правоприменительной практики.

Семантически термин “явный” определяется в русском языке как “совершенно очевидный”, а также: “что всякому ясно, видно, ощутительно, понятно, не подлежит сомнению или спору”. Таким образом, явное, то есть очевидное, бесспорное, резкое, значительное, не подлежащее сомнению, не требующее дополнительного толкования несоответствие защиты характеру и степени общественной опасности посягательства означает причинение нападающему чрезмерного, совершенно ненужного, не вызываемого обстановкой тяжкого вреда. Подобные действия именовались в старой уголовно-правовой литературе “интенсивным” эксцессом обороны.

Термин “эксцесс” происходит от латинского excessus -- выход, отступление, уклонение -- и толкуется в русском языке как “крайнее проявление чего-либо, излишество, невоздержанность”.

Иными словами, эксцесс обороны будет иметь место в тех случаях, когда обороняющийся прибегнул к защите такими средствами и методами, применение которых совершенно очевидно не вызывалось ни характером и опасностью посягательства, ни его реальной обстановкой, и без необходимости умышленно причинил посягающему смерть либо тяжкий вред здоровью. необходимый оборона уголовный посягательство

Так, по мнению Т.Г. Шавгулидзе, вопрос о превышении пределов необходимой обороны можно ставить лишь в тех случаях, когда вред, причиненный посягающему, не был необходим для отражения общественно опасного посягательства. С точки зрения В.И. Ткаченко, превышением пределов необходимой обороны признается причинение посягающему вреда, заведомо и явно не соответствующего тому вреду, который ожидался от его действия. Р.М. Юсупов считает, что превышением пределов необходимой обороны является явное несоответствие последствий использования обороняющимся силы тем последствиям, которые ожидались от действий посягающего.

Поскольку законодательное определение превышения пределов необходимой обороны включает в себя оценочные моменты, очень важно сформулировать критерии, на основе которых можно сделать вывод, была ли оборона правомерной или налицо превышение ее пределов. Разумеется, прежде всего необходимо констатировать возникновение ситуации необходимой обороны и совершения действий с целью защиты от общественно опасного посягательства, а затем уже оценивать, имело ли место явное несоответствие защиты характеру и опасности посягательства.

Совершенно очевидно, что превышение пределов необходимой обороны логически предполагает состояние такой обороны. Данную точку зрения разделяют большинство юристов. Превышение пределов необходимой обороны выражается в том, что лицо, находящееся в состоянии необходимой обороны, осуществляет чрезмерную защиту и в процессе обороны причиняет посягающему вред, резко несоразмерный с характером и опасностью посягательства и не оправдываемый важностью защищаемого интереса. Иными словами, при эксцессе обороны посягающему умышленно причиняется такой излишне тяжкий вред, который со всей очевидностью не вызывался обстоятельствами дела.

Чрезмерная защита -- это такая защита, при которой ее средства и интенсивность не соответствуют средствам, интенсивности, опасности и всему характеру посягательства. Резкое же несоответствие вреда -- это несоответствие ценности, важности, общественного значения интереса защищаемого и интереса, нарушаемого обороной. Речь идет именно о резком (явном, значительном) несоответствии между благом защищаемым и благом, нарушаемым обороной, а не вообще о нарушении выдвигаемого некоторыми юристами требования “соразмерности благ” при необходимой обороне.

В состоянии необходимой обороны в большинстве случаев весьма трудно определить, каким должен быть тот “минимальный вред”, причинение которого будет “достаточным” для отражения посягательства. Важно, чтобы этот вред не был резко несоответствующим по сравнению с предотвращаемым вредом, а не “минимально возможным”. К тому же и грозящий вред далеко не всегда конкретно обозначен. Поэтому требование, чтобы причиненный посягающему вред был минимально возможным, представляется ошибочным.

Следует подчеркнуть, что посягательство и защита абсолютно точно никогда не соответствуют друг другу. И закон допускает это несоответствие. Так, вред, причиненный посягающему, может быть не только равным, но и гораздо большим, чем вред, который он хотел причинить. Речь в законе идет только о явном несоответствии. Требование об обязательной соразмерности между причиненным вредом и вредом предотвращенным привело бы на практике к невозможности прибегнуть в ряде случаев к необходимой обороне. При таком положении нельзя, например, причинить тяжкий вред здоровью вора либо смерть лицу, пытающемуся изнасиловать женщину, поскольку жизнь и здоровье являются более ценными благами по сравнению с собственностью и половой неприкосновенностью и т.п.

Механическое сопоставление мер обороны и мер посягательства не дает нужного результата, так как в этом случае действует правило: на удар кулаком можно ответить только кулаком. Данная концепция абсолютно неприменима на практике. Трудно представить себе, как по этим правилам будет защищаться выпускник консерватории от выпускника военного училища. К тому же, существуют отдельные виды посягательств, как, например, изнасилование, на которые ответить адекватно обороняющаяся сторона просто не может.

На основании изложенного можно сделать вывод, что понятие превышения пределов необходимой обороны не может быть сведено только к явному несоответствию в соразмерности средств защиты характеру и степени общественной опасности посягательства.

В законодательной дефиниции эксцесса обороны указаны два признака посягательства -- характер и степень общественной опасности. Характер посягательства указывает на его качественную сторону, определяемую главным образом ценностью объекта, на который оно направлено, характером причиненного вреда и способом посягательства. Степень общественной опасности посягательства выражает главным образом его количественную сторону и определяется тяжестью причиненных последствий, способом совершения преступления, формой вины, видом умысла, содержанием мотивов, а также другими обстоятельствами, влияющими на меру социальной опасности конкретного преступления.

Категории “характер посягательства” и “степень общественной опасности посягательства” рассматриваются в неразрывной связи. Это объясняется тем, что различие между данными понятиями носит весьма условный характер и только в совокупности они дают возможность решить основной вопрос эксцесса обороны -- вопрос о соотношении между вредом, причиненным посягающему, и тем вредом, который он мог бы причинить защищаемым интересам.

Характер и степень общественной опасности посягательства определяется прежде всего характером и важностью объекта, которому угрожает опасность со стороны посягающего. Чем выше ценность защищаемого блага, чем более серьезным вредом гражданам или обществу грозит посягательство, тем более интенсивная оборона допускается против подобного посягательства. При этом необходимо учитывать не только важность и ценность объекта посягательства, но и степень тяжести вреда, который может быть ему причинен.

Представляется, что применительно к эксцессу обороны в качестве дополнительного количественного критерия опасности посягательства может быть использован признак интенсивности. В юридической литературе по-разному понимается смысл понятия “интенсивность”. И.И. Слуцким интенсивность понимается как способ применения средств нападения и защиты, И.А. Гельфанд и И.Т. Куц под интенсивностью подразумевают способ действия, а М.И. Якубович -- степень опасности нападения, его силу и стремительность. Т.Г. Шавгулидзе в понятие интенсивности посягательства включает численность посягающих, степень реальной опасности для наступления вредного последствия и соотношение сил между посягающим и обороняющимся. В.И. Ткаченко под интенсивностью понимает “определенный уровень усилий в действиях субъекта для достижения поставленной цели, степень динамичности конкретного деяния”. Ткаченко В. Необходимая оборона. // Законность. 1997. №3. С.16-18