Виды межотраслевых связей при бланкетной форме конструирования уголовного закона

Размещено на http://www.allbest.ru/

Контрольная работа

Виды межотраслевых связей при бланкетной форме конструирования уголовного закона

Содержание

1. Общая характеристика межотраслевых связей при бланкетной форме состава преступления

2. Взаимосвязь с нормами Конституции РФ

3. Взаимосвязь норм уголовного права с общепризнанными принципами и нормами международного права

4. Взаимосвязь с нормами публичного права

Литература

1. Общая характеристика межотраслевых связей при бланкетной форме состава преступления

Сущность бланкетных признаков и, соответственно, особенности квалификации преступлений с такими признаками состава предопределены природой межотраслевых связей. Рассмотрение природы и характера связей уголовного права с другими отраслями позволяет выявить такие свойства его норм, которые возникают лишь при взаимодействии отдельных элементов единого целого, в которое объединены все отрасли российского права. Это дает ключ к решению многих острых проблем уголовного права и взаимодействующих с ним отраслей права, позволяет совершенствовать законотворческий процесс и правоприменение.

Многие свойства уголовного права, как и его отдельных правовых норм, приобретают новое качество, соединяясь с нормами других отраслей права. Межотраслевыми являются такие свойства уголовного права, которые оно приобретает в результате функциональной и структурной взаимосвязи с нормами иных отраслей, признаки последних в определенных уголовным законом пределах вбирают в себя его нормы. За каждым бланкетным признаком стоит система правовых предписаний, в которой рождается юридическое содержание признака. Отражаемое бланкетной диспозицией нормативное образование включает разноотраслевые правовые нормы, представляя собой относительно самостоятельную правовою подсистему, выходящую за рамки тех отраслей, которым принадлежит каждая из взаимодействующих норм. Это не результат нарушения отраслевого принципа построения права, а объективное отражения сложной структуры реального предмета правового регулирования. Благодаря межотраслевым свойствам уголовное право получает возможность реализовывать свои функции в различных по своей природе сферах правового регулирования. Именно в этом заключается суть инструмента, позволяющего объединить юридическую силу разных по своей природе отраслей права для достижения общих для них целей, либо использовать свойства одних отраслей для нужд другой - в данном случае уголовного права. Регулятивные нормы более детально, чем может позволить себе уголовный закон, регулируют поведение человека. Регулирующая сила уголовного права в этом смысле более абстрактна. Это обстоятельство рассматривается многими авторами в качестве доказательства отсутствия у норм уголовного права регулирующей функции. «Уголовное право, - пишет И.В. Шишко, - не регулирует позитивные общественные отношения». Однако в том и суть, что уголовное право по своей природе не может детализировать запреты настолько, насколько это принято в других отраслях права. У этой отрасли права отсутствует подзаконный уровень регулирования, что и требует отсылки к нормам других отраслей. К слову, в исследовании И.В. Шишко, отрицающей регулятивную роль уголовного права, содержатся выводы о достаточно важных механизмах воздействия на общественные отношения посредством взаимосвязи уголовного права и нормативных предписаний других отраслей права, регулирующих отношения в сфере экономики.

Вместе с тем, такая самостоятельность, подчеркнем еще раз, относительна. Для определения юридической природы подобных образований следует выделить их основную функцию. Поскольку разноотраслевой нормативный материал включен в систему признаков состава преступления, его основная функция в рамках данной подсистемы увязывается с задачами уголовного права, в связи чем на нее распространяются принципы уголовного права. Подобное нормативное образование не принадлежит исключительно уголовному праву. Более того, его источником являются нормативные акты разной отраслевой принадлежности. Но, с другой стороны, оно сформировано в интересах обеспечения реализации задач уголовного права. Роль «пуповины», связывающий нормативный материал другой отрасли с уголовным правом, выполняет бланкетный признак состава, сформулированный в самом уголовном законе. В отличие от подлинной пуповины, означающей движение от материнского организма к плоду, соединительная правовая ткань в данном случае притягивает плод другой материнской отрасли права.

Одной из особенностей таких образований является их подвижная структура, приспосабливающаяся к каждому индивидуальному случаю применения нормы уголовного права с бланкетными признаками. Это позволяет уменьшить объем межотраслевых связей при квалификации конкретного преступления. Например, состав уголовно-наказуемого нарушения правил охраны труда (ст. 143 УК РФ) в целом связан с многочисленными нормативными актами, но реально, в момент конкретного нарушения, такая связь устанавливается лишь с одним или несколькими нормативными предписаниями, которые были нарушены субъектом преступления. Нет единых универсальных правил, с помощью которых можно было бы установить связанный с уголовным законом круг нормативных актов. Эта операция может конкретизироваться, во-первых, применительно к одному составу или группе составов преступлений, и, во-вторых, применительно к фактически совершенному преступлению. Именно эти актуализированные связи и реализуются в конкретном правоприменительном акте.

Соединяясь в динамичные системы с нормами практически всех отраслей права, уголовное право включает их предписания в свою ткань для детализации признаков общественно опасного деяния. Своеобразие каждой из отраслей российского права, специфичность их функций детерминирует особенности возникающих между ними и уголовным правом связей. В то же время все они могут быть разбиты на два основных вида, первый из которых характеризует вертикальные иерархические отношения, второй - горизонтальные отношения отраслей, не подчиненных друг другу. Бланкетные нормативные образования проявляются обычно в горизонтальных связях уголовного права. Если речь идет о вертикальных отношениях, таких, например, как связь с конституционным и международным правом, предписания указанных отраслей права играют несколько иную роль. В отличие от горизонтальных связей, которые привязаны к конкретной норме и даже конкретному признаку нормы уголовного права, вертикальные связи чаще всего не имеют такой привязки, образуя жесткую конституционно-правовую и международно-правовую основу норм уголовного права, отдельных институтов и отрасли в целом.

К связям вертикального иерархического порядка относятся отношения между уголовным и конституционным, а также международным правом. К числу вертикальных отношений можно также отнести взаимосвязь уголовного права с уголовно-исполнительным и уголовно-процессуальным правом. Речь идет не о подчиненности одной отрасли другой, а о зависимостях генетического порядка. Например, нормы уголовно-исполнительного права вполне естественно не могут «изобретать» собственные виды наказания, точно так же, как уголовный процесс не формулирует составы преступлений, а опирается на те виды, которые содержатся в статьях УК РФ. Только в этом отношении связь носит вертикальный характер. Что касается других норм этих же отраслей, то между ними возникают горизонтальные связи. Например, большинство бланкетных диспозиций статей гл. 31 УК РФ «Преступления против правосудия» конкретизируют признаки состава преступления с помощью отсылки к нормам уголовного процесса.

Уголовное право находится в горизонтальных межотраслевых связях с отраслями гражданского и административного права. Нормы этих отраслей права, охватывающие основную часть общего предмета правового регулирования, большей частью и составляют нормативную инфраструктуру уголовного права. Представляя собой противоположные по многим параметрам отрасли права, они предопределяют содержание многих функций уголовного права, поскольку с помощью своих приемов регулируют те общественные отношения, которые являются предметом уголовно-правовой охраны.

Кроме традиционных отраслей - гражданского и административного права, - с уголовным правом связаны и другие, в том числе комплексные, отрасли. Однако этот вид связи пока еще находится в стадии формирования и не всегда может быть выделен в качестве самостоятельной подсистемы. Во-вторых, комплексные отрасли включают различные комбинации предмета и метода, которые копируют формы взаимодействия с уголовным и гражданским правом. Констатируя влияние норм иных отраслей права на свойства уголовного права, необходимо помнить, что эта связь не только позволяет решать системные задачи права, но и создает определенные трудности внутриотраслевого порядка. Одной из проблем является определение пределов такого влияния и взаимозависимости норм различных отраслей.

Совокупность всех правовых норм иной отраслевой принадлежности, использованных уголовным правом для формулирования признаков состава преступления, образует его нормативную инфраструктуру. Наличие бланкетных признаков состава преступления диктует необходимость изучения природы нормативного материала различной отраслевой принадлежности, который используется уголовным правом для формулирования основания уголовной ответственности. Включать ли его в систему уголовного права или рассматривать в качестве внешнего элемента системы? От ответа на этот вопрос зависит решение многих вопросов, касающихся например действия правовых норм во времени и пространстве, разрешение межотраслевой конкуренции правовых норм, использование терминов другой отраслевой принадлежности и т.п.

Лишь малая часть правовых норм, образующих инфраструктуру уголовного права, специально создана для обеспечения реализации уголовного закона. К ним относятся нормы уголовного процесса и уголовно-исполнительного права, в определенной части законодательство об оперативнорозыскной деятельности и некоторые другие. Подавляющее большинство правовых норм, с которыми связан уголовный закон, имеет иное предназначение - они регулируют своими специфическими методами те общественные отношения, которые поставлены под охрану уголовного закона. Согласование различающихся по содержанию правовых норм, подчиненных разным методам отраслевого регулирования, представляет очень сложную задачу. Законодатель при формулировании признаков состава преступления, а правоприменитель при его квалификации должны учитывать сложившуюся систему правового регулирования тех общественных отношений, которые поставлены под охрану УК РФ. В связи с этим вернемся к вопросу о юридической силе тех нормативных актов, которые составляют нормативную инфраструктуру уголовного закона.

В юридической литературе неоднократно высказывалось мнение, что бланкетные диспозиции должны отсылать только к тем нормативным актам, которые имеют силу закона. Это предложение действительно повысило бы уровень гарантии законности, однако реализовать его на практике невозможно. Вид нормативных актов, с которыми связан уголовный закон, зависит от того, на каком уровне урегулированы охраняемые им общественные отношения и к какому типу они относятся. Не всякий правовой элемент, из которого строится бланкетная формула, способен производиться законом. Некоторые из них могут быть произведены в единственном экземпляре на самом нижнем уровне в иерархии правового регулирования. Речь идет об индивидуальном правоприменительном акте, например, о приказе, закрепляющем за определенным служащим конкретные функциональные обязанности по охране труда (применительно к составу ст. 143 УК РФ). Нарушение этого приказа (естественно при соответствии его трудовому и иному законодательству) в случае наступления тяжкого вреда здоровью работника и при наличии других указанных в уголовном законе признаков образует состав преступления. Вряд ли есть основание для вывода о том, что приказ начальника является источником уголовно-правовой нормы. Он издан совсем в иных целях. Однако без такой детализации обязанностей трудно и, скорее всего, невозможно определить конкретное лицо, отвечающее за нарушение правил охраны труда.

Необходимость использования индивидуально-правовых актов возникает и при квалификации других преступлений. Так, например, по уголовному делу о мошенничестве с акциям, совершенном Б.А.П., и для подтверждения факта обмана (одного из признаков объективной стороны состава преступления) суд ссылается на выписки из реестра акционеров, из которых следует, кто является законным владельцем 22 акций ОАО «ЭЗФ» и 270 акций ОАО «ЭЗТФ», на передаточные распоряжений СФ ЗАО СР «Энергорегистратор», подтверждающие факт перехода прав собственности на эти акции к определенному лицу, на платежные извещения, свидетельствующие о моменте перехода акций от одного акционера к другому.

Ни одна из правовых систем не может существовать, не приспосабливаясь к постоянным изменениям в социально-экономическом содержании регулируемых (охраняемых) общественных отношений. При этом практически все отрасли права, кроме конституционного и уголовного, имеют массив подзаконных нормативных актов, позволяющих сочетать стабильность закона с лабильностью регулируемых общественных отношений. Однако потребность в таком приспособлении остается актуальной и для уголовного права, и она реализуется путем подключения гибкого механизма межотраслевых связей, включающих нормы других отраслей права, находящихся на различных иерархических уровнях. Если речь идет о детализации признаков состава преступления, которые могут изменить круг уголовно-наказуемых деяний, необходимо жесткое требование - они могут иметь статус не ниже федерального закона. Имеются в виду такие составы, которые предусмотрены ст. 194, 198, 199, 222, 228 УК РФ и т.п. Если относительно оружия как предмета преступления, предусмотренного ст. 222 УК РФ, это требование выполняется - определения оружия и перечень видов содержится в Федеральном законе, то применительно к перечню наркотических средств, который определяет ключевой признак состава преступления, предусмотренного ст. 228 УК РФ РФ, установлен уровень Постановления правительства. Тем самым исполнительная власть своим решением может сужать или расширять круг уголовно-наказуемых деяний, связанных с незаконным оборотом наркотических средств, повышая или понижая планку крупного размера наркотического средства или психотропного вещества.

Уровень подзаконных правовых актов и индивидуально-правовых актов является необходимым звеном в подавляющем большинстве сфер правового регулирования. Однако наиболее заметна их роль в сфере техникоюридического регулирования. Технико-юридические предписания, регулирующие использование источников повышенной опасности, не целесообразно и практически невозможно поднимать до уровня закона. Некоторые из них создаются на самом нижнем уровне иерархии правового регулирования.

Бланкетные диспозиции различаются по количеству нормативных актов, с которыми они связаны, по их юридической силе. Так, существуют статьи УК РФ, которые связаны с одним нормативным актом другой отрасли права. Например, ст. 88 УК РФ РСФСР конкретизировала признаки состава преступления посредством ссылки на Указ Президиума Верховного Совета СССР «О сделках с валютными ценностями на территории СССР» от 30 ноября 1976 г. Однако более распространены в уголовном законодательстве бланкетные диспозиции, связанные с несколькими нормативными актами. Количественный показатель признаков преступного деяния, которые детализируются посредством нормативных предписаний иных отраслей права (уровень бланкетности), в разных диспозициях различен. Удельный вес бланкетных признаков зависит от того, насколько тесно увязано содержание охраняемых уголовным правом отношений с изменением нормативных предписаний других отраслей права. Особенно тесной бывает такая связь в сфере регулирования деятельности, связанной с источниками повышенной опасности. Без обращения к различного рода специальным правилам эксплуатации таких источников невозможно установить факт нарушения отношений безопасности. Отсюда высокий удельный вес норм с бланкетной диспозицией и высокий уровень бланкетности подобных норм, предусматривающих ответственность за транспортные и другие преступления в сфере общественной безопасности. Гораздо меньше таких норм в сфере взаимодействия с нормами частного права.

Сам по себе уровень юридической силы нормативного акта, с которым связан уголовный закон, еще не гарантирует эффективности применения уголовно-правовой нормы. Например, ст. 137 УК РФ охраняет право на неприкосновенность частной жизни, которое сформулировано в ст. 23 Конституции РФ. Казалось бы, высокий конституционный статус этого права уже является гарантией повышенной защиты от преступных посягательств, однако в действительности уголовно-правовая охрана частной жизни крайне неэффективна. В немалой степени данное положение объясняется тем, что прямая связка: «конституционная норма - норма уголовного права» не срабатывает. И статья 8 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, и ст. 23 Конституции РФ, провозглашающие право каждого на неприкосновенность частной жизни, не конкретизируют, да и не должны конкретизировать эти права. Между тем состав преступления, предусмотренного ст. 137 УК РФ, включает обязательный признак - незаконность действий по собиранию или распространению сведений о частной жизни. Критерии этой незаконности установить трудно. С момента принятия Конституции РФ прошло 15 лет, однако до сих пор отсутствует развитая система правовых норм, регламентирующих порядок обращения с конфиденциальной информацией, составляющей личную и семейную тайну, не накоплен достаточный опыт защиты частной жизни с помощью судебных решений. Неясность по поводу самого понятия личной и семейной тайны, границ сферы частной жизни приводит к тому, что трудно конкретизировать признаки соответствующего состава преступления. Существует общий конституционный запрет на сбор, хранение, использование и распространение информации о частной жизни лица без его согласия (ч. 1 ст. 24 Конституции РФ), то есть, в принципе, совершение перечисленных выше операций с конфиденциальной информацией, касающейся частной жизни лица без его согласия признается незаконной. В связи с этим указание в диспозиции ст. 137 УК РФ на незаконность собирания или распространения сведений о частной жизни лица, составляющих его личную или семейную тайну, без его согласия, на первый взгляд, представляется избыточным, поскольку отсутствие согласия свидетельствует о незаконности. Однако существуют изъятия из общего запрета, дающие юридические основания собирать и хранить такие сведения без согласия лица. В соответствии Конституцией РФ такие изъятия допускаются лишь на основе федерального закона, однако на практике подобное юридическое решение формулируется и на более низком иерархическом уровне, что, на наш взгляд, является отступлением от указанной нормы Так, в прежней редакции п. 26.1 Постановления Правительства РФ от 28 марта 2005 г. № 161 было записано, что операторы взаимодействующих сетей связи взаимно обязаны передавать на возмездной основе базу данных об абонентах (абонентах-гражданах, давших свое согласие в письменной форме на предоставление сведений о них, и абонентах - юридических лицах), содержащую информацию, необходимую операторам связи для осуществления расчетов за услуги связи и рассмотрения претензий. Постановлением Правительства РФ от 16 февраля 2008 г. № 93 «О внесении изменений в некоторые постановления Правительства Российской Федерации по вопросам оказания услуг связи» этот пункт изменен. Слова - «абонентах- гражданах, давших свое согласие в письменной форме на предоставление сведений о них, и абонентах - юридических лицах» - были исключены. Мотивы такого исключения в законе не объяснены (нет ссылки на федеральный закон), между тем в подп. 3 п. 2 ст. 53 ФЗ «О связи» прямо записано, что сведения об абонентах-гражданах без их согласия в письменной форме не могут быть включены в данные для информационно-справочного обслуживания и не могут использоваться для оказания справочных и иных информационных услуг оператором связи или третьими лицами. Таким образом, нормы указанных выше Правил присоединения сетей электросвязи и их взаимодействия в этой части не могут быть использованы для детализации бланкетных признаков состава преступления, поскольку нарушен принцип соблюдения федерального законодательного уровня для ограничения прав граждан.

Наличие подобных противоречий в регулировании вопросов охраны частной жизни привело к тому, что уголовно-правовая норма, предусматривающая ответственность за нарушение неприкосновенности частной жизни, как бы повисает в воздухе, не будучи обеспеченной соответствующей инфраструктурой. До тех пор пока указанные конституционные нормы не были конкретизированы в других нормативных актах, они оставались лишь добрым пожеланием. Соответственно не применялась на практике и ст. 137 УК РФ. Лишь в последние годы интенсивно развивающееся законодательство сформировало нормативную базу, позволяющую более определенно судить о границах и сферах проявления частной жизни, например, был принят ФЗ «О персональных данных» и т.д.

В предыдущих параграфах мы приводили примеры отклонения проектов федеральных законов о внесении изменений в УК РФ в связи с отсутствием нормативной базы конкретизации бланкетных признаков предлагаемых составов преступлений. Другим примером блокирования применения уголовноправовой нормы из-за отсутствия развернутой нормативной инфраструктуры является ст. 145 УК РФ. В течение многолетнего действия ст. 145 УК РФ за нарушение ее запрета было осуждено лишь 2 человека, а по совокупности с другими статьями УК РФ - 6 чел. Трудно поверить в то, что в миллионах случаев заключения и расторжения трудовых соглашений нашлось менее десятка фактов нарушения рассматриваемого уголовно-правового запрета. Законодатель, установив с помощью ст. 145 УК РФ уголовную ответственность за нарушение трудовых прав (необоснованный отказ в приеме на работу или необоснованное увольнение беременной женщины или женщины, имеющей детей в возрасте до трех лет), отказался от четкого формулирования условий, при наличии которых отказ в приеме на работу беременной женщины можно считать нарушением ее трудовых прав. Действующие нормативные акты содержат описание лишь отдельных случаев правомерности отказа в приеме на работу беременной женщины. Например, в соответствии со ст. 55 Кодекса торгового мореплавания РФ к работе на судне допускаются лица, имеющие свидетельства, удостоверяющие их годность к такой работе по состоянию здоровья. Некоторые из запретов сформулированы в ТК. Согласно ст. 298 ТК к работам, выполняемым вахтовым методом, не могут привлекаться работники в возрасте до 18 лет, беременные женщины и женщины, имеющие детей в возрасте до трех лет, а также лица, имеющие медицинские противопоказания к выполнению работ вахтовым методом. Однако в практике достаточно много других ситуаций, когда вопрос о правомерности отказа в приеме на работу выглядит спорным.

Приведенные выше примеры касаются бланкетных диспозиций, содержание которых конкретизируется Конституцией РФ, кодексами и федеральными законами. Как видно из приведенных примеров, высокий статус нормативных актов, с которыми связано применение бланкетной диспозиции, совершенно не гарантирует устранение проблем для правоприменителя. Более того, высокий уровень в нормативно-правовой иерархии не позволяет формулировать конкретные признаки. Потребность в бланкетной диспозиции как раз и обусловлена необходимостью большей детализации, которая не может быть выполнена на уровне закона. Бланкетную диспозицию, обращаясь к технической терминологии, можно сравнить с рессорой, которая позволяет жесткой в целом структуре уголовного закона выдержать колебания - перманентные изменения содержания охраняемого им объекта, посредством сочетания стабильности уголовного закона с гибкостью и подвижностью подзаконных нормативных актов. Подзаконные акты, с которыми уголовный закон связан, не отбирают у него функцию определения признаков состава преступления.

Бланкетная форма компенсирует отсутствие в сфере уголовно-правового регулирования подзаконных нормативных актов, поэтому необходимо не исключать подзаконные акты из бланкетной инфраструктуры уголовного закона, а обеспечивать гарантии соответствия этих подзаконных актов закону. В отличие от прошлых лет периода действия УК РСФСР, в настоящее время разработана система защиты от искажения смысла закона подзаконным актом. Прежде всего речь идет о судебной процедуре признания подзаконных нормативных актов не соответствующими закону. Достаточно ознакомиться с бюллетенями Верховного Суда РФ последних лет, чтобы убедиться, что значительная часть опубликованных решений Верховного Суда посвящена этим вопросам. Но для правоприменителя существует и другой путь - в случае несоответствия подзаконного акта закону он должен быть исключен из перечня нормативных актов, с помощью которых детализируется бланкетный признак состава.

Разъясняя порядок применения законодательства об авторском праве и смежных правах, Пленум Верховного Суда РФ в п. 3 постановления от 19 июня 2006 г. № 15 «О вопросах, возникших у судов при рассмотрении гражданских дел, связанных с применением законодательства об авторском праве и смежных правах» указал, что при рассмотрении дел данной категории необходимо иметь в виду, что акты субъектов Российской Федерации и органов местного самоуправления, регулирующие отношения, вытекающие из авторского права и смежных прав, не подлежат применению с момента принятия Конституции Российской Федерации (1993 г.). В другом случае, касаясь нормативной базы, лежащей в основе конкретизации бланкетного признака предмета налоговых преступлений, Пленум Верховного Суда РФ, разрешая спорный для теории и практики вопрос, напротив, рекомендовал учитывать не только федеральные законы, но и законы субъектов РФ. В Постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 28 декабря 2006 г. № 64 «О практике применения судами уголовного законодательства об ответственности за налоговые преступления» обращено внимание судов на то обстоятельство, что в Российской Федерации установлены следующие виды налогов и сборов: федеральные налоги и сборы, налоги субъектов Российской Федерации (региональные налоги) и местные налоги (ст. 12-15 НК РФ), а также специальные налоговые режимы (ст. 18 НК РФ). При этом ответственность по ст. 198 УК РФ или по ст. 199 УК РФ наступает в случае уклонения от уплаты как федеральных налогов и сборов, так и налогов субъектов Российской Федерации и местных налогов (п. 1). О допустимости, точнее, о необходимости применения подзаконных актов при квалификации преступления, говорится в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 12 марта 2002 г. № 5 «О судебной практике по делам о хищении, вымогательстве и незаконном обороте оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств» применительно к ст. 222, 223 УК РФ: «Судам необходимо учитывать, что правила оборота каждого вида оружия и боеприпасов определены помимо закона соответствующими постановлениями Правительства Российской Федерации и ведомственными нормативными правовыми актами, в связи с чем при решении вопроса о привлечении к ответственности за преступления, предусмотренные статьями 222-225 УК РФ, необходимо устанавливать и указывать в приговоре, какие правила были нарушены» (п. 10).

Допущение практики использования подзаконных актов для детализации признаков состава преступления вовсе не означает, что уголовный закон связан лишь с такими нормативными актами. Значительное число бланкетных диспозиций УК РФ можно применить лишь с учетом федеральных законов, регулирующих охраняемые уголовным правом общественные отношения или определяющие содержание иных юридических фактов, с которыми связан состав преступления.

Существование уголовно-правового запрета с бланкетными признаками, не обеспеченного соответствующей инфраструктурой регулятивных норм, снижает эффективность такого запрета, а иногда и парализует применение уголовно-правовой нормы. Речь идет не только о необходимости раскрытия содержания таких признаков, но и о надлежащем урегулировании условий, при наличии которых уголовно-правовой запрет может быть реализован. Согласование предписаний норм регулятивных отраслей права с охранительными нормами уголовного права должно быть взаимным. Не только уголовный закон должен согласовываться с законодательством регулятивных отраслей, должно быть и обратное движение.

Применяя правовые нормы иной отраслевой принадлежности или используя их содержание для толкования бланкетных признаков состава преступления, суд должен принимать во внимание не только отраслевую природу и функции применяемой нормы, но и ее предназначение в системе межотраслевых связей. В этой системе ее функции могут видоизменяться и дополняться новыми свойствами, которые могут быть поняты лишь на основе системного анализа в сопоставлении с нормами уголовного права, отсылающими к указанным нормативным предписаниям иной отраслевой принадлежности. В этом отношении интересным представляется извлечение из Постановления Конституционного Суда РФ от 14 мая 2003 г. № 8-П «По делу о проверке конституционности пункта 2 статьи 14 Федерального закона «О судебных приставах» в связи с запросом Лангепасского городского суда Ханты- Мансийского автономного округа». Как «следует из статей 74, 101 и 102 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации», по запросам судов Конституционный Суд Российской Федерации проверяет конституционность закона или отдельных его положений в той части, в какой они были применены или подлежат применению в рассматриваемом судом деле, и принимает постановление только по предмету, указанному в запросе, оценивая как буквальный смысл оспариваемых положений, так и смысл, придаваемый им сложившейся правоприменительной практикой, а также исходя из их места в системе правовых норм».

Даже при самом совершенном подходе к конструированию бланкетных диспозиций трудности правоприменения останутся. Дело в том, что бланкетная форма изложения правовой нормы практически неизбежно порождает межотраслевые коллизии. Она соединяет разные по своей юридической природе компоненты: уголовно-правовые с гражданско-правовыми, административно-правовыми и т.п. В системе основания уголовной ответственности оказываются соединенными нормы частного и публичного права, императивные и диспозитивные предписания. Нормы, предназначенные для позитивного правового регулирования, используются для формулирования оснований уголовной ответственности. В этом - главная проблема. Судья, специализирующийся преимущественно на применении уголовного закона, при квалификации преступления с бланкетными признаками состава должен учитывать особенности той системы нормативного регулирования, к которой отсылает бланкетный признак. В отличие от кодифицированного уголовного законодательства, другие отрасли права включают в себя сотни, а то и тысячи нормативных правовых актов только федерального уровня. Если же учесть всю массу подзаконных нормативных правовых актов, эти цифры следует многократно умножить. Попытки решить проблему посредством «отсечения» этих подзаконных актов были обречены на неудачу, поскольку особенность тех сфер правового регулирования, с которыми связана бланкетная диспозиция, не позволяют обойтись без них. Соответственно невозможна и детализация бланкетных признаков лишь с помощью федеральных законов. Следовательно, практически не выполнимо предложение ограничить уровнем закона нормативные акты, конкретизирующие бланкетные признаки состава преступления. Без ссылки на подзаконные акты невозможно конкретизировать нарушение правил безопасности ведения тех или иных работ, осуществление специальной деятельности и т. п. На это обстоятельство неоднократно обращал внимание Пленум Верховного Суда РФ. Так, в п. 1. Постановления Пленума от 5 июня г. №14 «О судебной практике по делам о нарушении правил пожарной безопасности, уничтожении или повреждении имущества путем поджога либо в результате неосторожного обращения с огнем» (с изменениями от 6 февраля 2007 г.) говорится о том, что под «правилами пожарной безопасности следует понимать комплекс положений, устанавливающих обязательные требования пожарной безопасности, содержащиеся в Федеральном законе «О пожарной безопасности», в принимаемых в соответствии с ним федеральных законах и законах субъектов Российской Федерации, иных нормативных правовых актах, нормативных документах уполномоченных государственных органов, в частности, стандартах, нормах и отраслевых правилах пожарной безопасности, инструкциях и других документах, направленных на предотвращение пожаров и обеспечение безопасности людей и объектов в случае возникновения пожара». По делам данной категории в приговоре суда должны быть «ссылки на конкретные пункты правил пожарной безопасности, которые были нарушены» (п.2).

Большая часть нормативных актов, с которыми связана бланкетная диспозиция уголовного закона, не имеет прямого отношения к уголовному праву и вовсе не создана для того, чтобы определять основание уголовной ответственности. В этом главная проблема. Функциональное предназначение норм права регулировать определенные отношения установлено их отраслевой принадлежностью, но будучи включенными в инфраструктуру уголовного закона, отраслевые нормы призваны «работать» на функцию уголовного права. В связи с этим уголовный закон предлагает собственную форму для нормативного материала других отраслей права. Этой формой является состав преступления. Войдя в структуру состава преступления, нормативный материал «подчиняется» принципам уголовного права. Это обстоятельство позволяет удерживать равновесие уголовно-правовой системы. Вместе с тем, такое «подчинение» не бывает абсолютным. Если речь идет, например, об установлении правового статуса потерпевшего от преступного нарушения правил охраны труда (ст. 143 УК РФ), то, естественно, юридические признаки лица, на которое распространяются правила об охране труда, определяются исходя из системы правовых норм и принципов той отрасли права, которая регулирует указанные отношения. Для того, чтобы они не привели к разрушению системы уголовного права, нормы последнего включают в состав преступления лишь подходящий для уголовно-правового регулирования нормативный материал других отраслей права. Бланкетные признаки состава преступления учитывают уже сложившуюся на момент издания уголовного закона систему норм другой отрасли права.

Сложности начинаются тогда, когда в инфраструктуре уголовного права происходят существенные изменения, не предвиденные (не предусмотренные заранее) нормами уголовного права. В подобной ситуации возникает необходимость внесения изменений в УК РФ. Но большинство таких изменений как бы заложено в бланкетной формуле уголовного закона, учтено заранее. Например, как бы ни менялись правила дорожного движения, суть дорожнотранспортного преступления остается прежней - причинение по неосторожности тяжкого вреда здоровью (или гибель людей) в результате нарушения каких-либо установленных правил. Естественно, такие изменения применительно к составу преступления допустимы в определенных пределах. Если вдруг появится правило, согласно которому водитель несет ответственность за причинение любого вреда независимо от вины, такая норма просто не войдет в инфраструктуру уголовного права. Она будет им проигнорирована. Так, в свое время уголовным правом была вполне обоснованно проигнорирована норма налогового права о презумпции вины налогоплательщика, что не позволило нарушить систему уголовного права в части ответственности за налоговые преступления. Она не изменила и не могла изменить противоположного уголовно-правового принципа, хотя на практике предпринимались попытки положить эту норму налогового права в основу квалификации налогового преступления.

Количество межотраслевых нормативных образований меняется в зависимости от изменений предмета правового регулирования, уголовной политики, изменений в законодательной технике и т.п. Но для таких изменений существует определенный разумный предел, выход за рамки которого недопустим, поскольку речь идет об особой форме правого регулирования, связанной с существенным ограничением прав граждан. Стабильность и определенность предмета правового регулирования, четкость отраслевых границ для уголовного права играют первостепенную роль. Превышение критической массы бланкетных признаков (по сравнению с постоянными признаками состава) может привести к эрозии уголовного права.

Признавая наличие межотраслевых свойств, нельзя преувеличивать их роль в уголовно-правовом регулировании, поскольку уголовное право как самостоятельный, цельный структурный элемент, обладает собственными признаками, имеющими строго фиксированную форму. Свойства уголовного права не могут принадлежать никакой другой отрасли (например, свойство быть мерилом преступности и наказуемости деяния). Уголовное право как самостоятельный, цельный структурный элемент обладает собственными признаками, имеющими фиксированную форму закона. В этом качестве оно отличается от всех других отраслей права, имея четкие границы, не позволяющие отождествлять его нормы с нормами иной отраслевой принадлежности. Лишь при наличии подобных самостоятельных свойств (собственных функций) оно способно вступать во взаимодействие с другими, тоже самостоятельными элементами системы права. Эта цельность и определенность границ является важным фактором, препятствующим превращению системы в аморфное, не имеющее структуры социальное тело.

Придание инфраструктуре, т.е. нормативным актам, детализирующим признаки состава преступления, больше функций, чем они могут выполнять в рамках связи с уголовным правом, таит в себе опасность размывания границ отрасли уголовного права за счет других правовых отраслей, а следовательно, и угрозу для прав и свобод человека, поскольку может передвинуть основания уголовной репрессии в те отрасли права, в которых преобладают нормативные предписания органов исполнительной власти.

2. Взаимосвязь с нормами Конституции РФ

Особая роль конституционных норм в уголовно-правовом регулировании достаточно основательно изучена и представлена во многих публикациях. В рамках настоящей работы речь пойдет о функциях конституционных норм, реализуемых в процессе квалификации преступлений с бланкетными признаками состава. Конституционные нормы, как и нормы международного права, в определенных случаях непосредственно применяются в процессе квалификации преступлений с бланкетными признаками состава. Они применяются, во-первых, в целях оценки конституционности отдельных норм УК РФ, во-вторых, для оценки на предмет конституционности нормативных актов, детализирующих бланкетные признаки. Согласно ч. 1 ст. 15 Конституции Российской Федерации, Конституция имеет высшую юридическую силу, прямое действие и применяется на всей территории Российской Федерации. «В соответствии с этим конституционным положением, как разъясняется в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 31 октября 1995 г. № 8 «О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия» (с изм. от 6 февраля 2007 г.), судам при рассмотрении дел следует оценивать содержание закона или иного нормативного правового акта, регулирующего рассматриваемые судом правоотношения, и во всех необходимых случаях применять Конституцию Российской Федерации в качестве акта прямого действия». В развитие этого положения можно привести заголовок одного из постановлений Президиума Верховного Суда РФ. «Приговор и кассационное определение, постановленные с применением закона, признанного не соответствующим Конституции Российской Федерации, отменены с прекращением дела за отсутствием события преступления. Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 3 ноября 2004 г. № 504п04». Эта практика оценки конкретизирующих бланкетных признаков актов на предмет их соответствия Конституции РФ стала принимать в последнее время достаточно распространенный характер, что свидетельствует о повышения роли Конституции РФ в правоприменительном процессе по делам о преступлениях рассматриваемой категории. Так, Х. был осужден по ч. 2 ст. 198 УК РФ за уклонение от уплаты налогов. Суд указал в приговоре, что подсудимый нарушил требования п. 3 ст. 1 Федерального закона от декабря 1995 г. «Об упрощенной системе налогообложения, учета и отчетности для субъектов малого предпринимательства», согласно которому он был обязан платить налог с продаж, но уклонился от его уплаты. Однако постановлением Конституционного Суда Российской Федерации от 19 июня г. «По делу о проверке конституционности положений федерального законодательства и законодательства субъектов Российской Федерации, регулирующего налогообложение субъектов малого предпринимательства - индивидуальных предпринимателей, применяющих упрощенную систему налогообложения, учета и отчетности, в связи с жалобами ряда граждан» норма п. 3 ст. 1 Федерального закона «Об упрощенной системе налогообложения, учета и отчетности для субъектов малого предпринимательства» признана не соответствующей Конституции Российской Федерации. В постановлении Конституционного Суда Российской Федерации также указано, что дело Х. подлежит пересмотру компетентными органами в установленном порядке, если для этого нет других препятствий.

Учитывая, что приговор и кассационное определение по данному делу постановлены с применением закона, признанного не соответствующим Конституции Российской Федерации, они подлежат отмене с прекращением дела за отсутствием события преступления. Отмене подлежит также постановление президиума Ульяновского областного суда, так как оно вынесено в нарушение требований, содержащихся в гл. 48 УПК РФ. С учетом изложенного Президиум Верховного Суда РФ отменил приговор Железнодорожного районного суда г. Ульяновска, определение судебной коллегии по уголовным делам Ульяновского областного суда и постановление президиума Ульяновского областного суда в отношении Х. и на основании п. 1 ч. 1 ст. 24 УПК РФ уголовное дело прекратил за отсутствием события преступления.

Комментируя данное решение Верховного Суда РФ, А.В. Наумов отмечает, что это решение Президиума Верховного Суда РФ необходимо иметь в виду и при рассмотрении любых уголовных дел, связанных с применением других законов, признанных Конституционным Судом не соответствующими Конституции РФ. Признание Конституционным Судом РФ закона, примененного судом в данном уголовном деле, не соответствующим

Конституции РФ является новым обстоятельством (не известным суду на момент вынесения судебного решения и устраняющим преступность и наказуемость деяния), влекущим возобновление производства по уголовному делу (п. 1 ч. 4 ст. 413 УПК РФ).

Необходимость обращения к нормам Конституции РФ возникает также и при установлении содержания некоторых признаков состава преступлений против конституционных прав граждан, а также признаков других составов преступлений, совершаемых в сфере правоотношений, урегулированных нормами Конституции РФ. Например, для установления квалифицирующего признака ч. 2 ст. 285 УК РФ необходимо прямое обращение к Конституции РФ, поскольку согласно примечанию к этой статье под лицами, занимающими государственные должности Российской Федерации, в статьях главы 30 и других статьях УК РФ понимаются лица, занимающие должности, устанавливаемые Конституцией РФ, федеральными конституционными законами и федеральными законами для непосредственного исполнения полномочий государственных органов.

Непосредственно могут применяться конституционные нормы, которые формулируют изъятие из общего запрета или предусматривают ограничение пределов и форм уголовной репрессии. Но и в этом случае они применяются именно как конституционные, а не уголовно-правовые нормы со всеми вытекающими из этого юридическими последствиями. Рассмотрим данный тезис на конкретных примерах непосредственного применения конституционных норм в сфере уголовно-правового регулирования. Здесь необходимо обратиться к общим правилам, которые были сформулированы в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 31 октября 1995 г. (с изм. от 6 февраля 2007 г.) Суд, разрешая дело, применяет непосредственно Конституцию в следующих случаях, когда:

закрепленные нормой Конституции положения, исходя из ее смысла, не требуют дополнительной регламентации и не содержат указания на возможность ее применения при условии принятия федерального закона, регулирующего права, свободы, обязанности человека и гражданина и другие положения;

суд придет к выводу, что федеральный закон, действовавший на территории Российской Федерации до вступления в силу Конституции Российской Федерации, противоречит ей;

суд придет к убеждению, что федеральный закон, принятый после вступления в силу Конституции Российской Федерации, находится в противоречии с соответствующими положениями Конституции;

закон либо иной нормативный правовой акт, принятый субъектом Российской Федерации по предметам совместного ведения Российской Федерации и субъектов Российской Федерации, противоречит Конституции Российской Федерации, а федеральный закон, который должен регулировать рассматриваемые судом правоотношения, отсутствует.

В случаях, когда статья Конституции РФ является отсылочной, суды при рассмотрении дел должны применять закон, регулирующий возникшие правоотношения. Наличие решения Конституционного Суда РФ о признании неконституционной той или иной нормы закона не препятствует применению закона в остальной его части.

Нормативные указы Президента РФ как главы государства подлежат применению судами при разрешении конкретных судебных дел, если они не противоречат Конституции РФ и федеральным законам (ч. 3 ст. 90 Конституции РФ)(п. 2).

Эти положения можно свести к двум основным случаям непосредственного применения норм Конституции:

когда ее нормы содержат достаточно определенное правовое предписание, не требующее обязательной детализации с помощью иных нормативных актов;

когда подлежащий применению федеральный закон или иной нормативный акт вступает в очевидное противоречие с предписаниями Конституции РФ.

Особую роль играют конституционные нормы, гарантирующие права человека и гражданина, которые имеют несколько направлений реализации в сфере уголовно-правового регулирования. Во-первых, как и многие другие нормы Конституции, они определяют юридические свойства объекта уголовноправовой охраны и используются для конкретизации иных признаков составов преступлений. С другой стороны, эти же нормы учитываются при установлении принципов и пределов уголовного преследования, которое сопряжено ссущественным ограничением прав и свобод человека и гражданина. Это положение относится и к нормативным правовым актам, затрагивающим права и свободы человека, с помощью которых детализируются бланкетные признаки состава преступления. В пункте 6 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 31 октября 1995 г. № 8 «О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия» (с изменениями от 6 февраля 2007 г.) обращается внимание судов на то, что в силу ч. 3 ст. 15 Конституции Российской Федерации не могут применяться законы, а также любые иные нормативные правовые акты, затрагивающие права, свободы, обязанности человека и гражданина, если они не опубликованы официально для всеобщего сведения. В соответствии с указанным конституционным положением суд не вправе основывать свое решение на неопубликованных нормативных актах, затрагивающих права, свободы, обязанности человека и гражданина. Порядок официального опубликования федеральных нормативных правовых актов определен Федеральным законом Российской Федерации «О порядке опубликования и вступления в силу федеральных конституционных законов, федеральных законов, актов палат Федерального Собрания» и Указом Президента РФ от 23 мая 1996 г. № 763 «О порядке опубликования и вступления в силу актов Президента Российской Федерации, Правительства Российской Федерации и нормативных правовых актов федеральных органов исполнительной власти» (в ред. указов Президента РФ от 16 мая 1997 г. № 490 и от 13 августа 1998 г. № 963)1. Принимая решение об использовании таких нормативных правовых актов для детализации бланкетных признаков состава преступления, суд должен убедиться в том, что они опубликованы в установленном порядке.

Таким образом, можно сделать вывод, что непосредственное применение судом норм Конституции РФ при квалификации преступлений возникает, как правило, в случае коллизии статей УК РФ и Конституции РФ, либо при наличии пробела в Общей части уголовного законодательства.

3. Взаимосвязь норм уголовного права с общепризнанными принципами и нормами международного права

Нормы международного права, будучи включенными в соответствии с Конституцией РФ в правовую систему России, играют важную роль в инфраструктуре уголовного права, в том числе и в ее бланкетной части. Несмотря на то, что уголовное право находится в состоянии иерархической зависимости и с конституционным и с международным правом, формы этой связи имеют некоторые различия. Природа взаимоотношений международного и внутригосударственного права на протяжении всей истории их сосуществования вызывала споры как в теории, так и в практике правоприменения. С усилением интеграционных процессов эти споры не только не утихли, но напротив, умножились. Это вполне объяснимо и логично. Вместе с тем, преждевременным представляется утверждение о начале этапа ускоренного создания глобального государства, когда развитие нормативных основ деятельности мирового сообщества по борьбе с преступностью протекает в направлении от международного уголовного права к глобальному уголовному законодательству. Существует и другой, более осторожный подход к перспективам взаимосвязи международного и национального уголовного права. «Здравый смысл подсказывает, - пишет О.Н. Ведерникова, - что прежде чем решать вопросы имплементации норм международного уголовного права в национальном законодательстве, следует уяснить, есть ли необходимость в такой имплементации, существуют ли для этого правовые возможности и каковы будут последствия подобной трансформации с точки зрения соблюдения прав и свобод российских граждан, сохранения суверенитета страны и обеспечения национальной безопасности государства?».

Определенная почва для таких опасений была всегда, но она не сможет остановить общую тенденцию возрастания потребностей в согласовании на уровне международного права правовых мер борьбы с преступностью, причем международное сотрудничество в этой области с каждым годом расширяется. Сложно назвать сферу жизнедеятельности современного общества, которая не была бы связана с международным правом. Эти же сферы охраняет уголовное право, которое не может применяться изолированно от регулятивных норм. Кроме того, фактом является существование самостоятельной отрасли международного уголовного права, которая в принципе не может быть изо-лированной от внутригосударственного уголовного права. Многие из этих проблем перешли из разряда теоретических в практические и ярким тому подтверждением является постановление Пленума Верховного Суда РФ от 10 октября 2003 г. «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации»1. Согласно п. 6 постановления «международные договоры, нормы которых предусматривают признаки составов уголовно наказуемых деяний, не могут применяться судами непосредственно, поскольку такими договорами прямо устанавливается обязанность государств обеспечить выполнение предусмотренных договором обязательств путем установления наказуемости определенных преступлений внутренним (национальным) законом (например, Единая конвенция о наркотических средствах 1961 г., Международная конвенция о борьбе с захватом заложников 1979 г., Конвенция о борьбе с незаконным захватом воздушных судов 1970 г.).