Причины сопротивления населения крупным инвестиционным проектам на примере города Санкт-Петербурга

Тема исследования. Причины сопротивления населения крупным инвестиционным проектам на примере города Санкт-Петербурга.

Актуальность темы исследования. Последние годы в исследовательской литературе можно наблюдать новый виток дискуссии о роли институтов гражданского общества в политическом процессе. Катализатором обращения исследователей к этой теме послужила активизация социальных движений и их протестных акций, в частности -- политических. Особое внимание ученых привлекло то, что местный протест против реализации инвестиционного проекта впоследствии приобретает политическую окраску, а социальное движение после решения местного конфликта переходит к политическим и даже инициирует их. Особого внимания заслуживает тот факт, что во взаимоотношениях гражданского общества и власти третьим «игроком» является бизнес. В частности, он играет роль не только финансиста инвестиционного проекта, но и политического игрока. Перечисленные институциональные изменения ведут к трансформации системы взаимодействия и коммуникаций, а двусторонняя связь расширяется до трехсторонней.

Отдельный вклад в изучение указанных тенденций может принести анализ уже прошедших акций гражданского сопротивления, в частности, - в Петербурге, который стал известен стране массовыми протестами именно против инвестиционных проектов. Подобное исследование может дать новый импульс пониманию современной специфики взаимодействия региональной и федеральной российских властей с обществом и бизнесом.

Так, в исследовании автор оценивает взаимодействие бизнеса и власти в реализации проектов, которые реализуются, в том числе, на основе государственно-частного партнерства (ГЧП). В данном случае изначально финансовая схема ГЧП рассматривается в качестве корпоративистского тренда. Отдельное внимание уделяется социальным движениям, которые действуют в Санкт-Петербурге в рамках неконвенциональных, прямых коллективных форм.

В исследовательской литературе анализ новых российских тенденций и оценка их деятельности тесно связаны с тезисом об усилении влияния федерального центра на все политические процессы в стране. Некоторые авторы определяют мировые гражданские протесты как будущий новый институт демократии К. Крауч К. Постдемократия. М, 2010, с.17., поскольку существующие институты (как политические партии, так и некоммерческие организации) сегодня не способны артикулировать интересы социальных групп. Сами граждане, отказываясь от конвенциональных и привычных форм участия, таких как выборы, все в большей степени используют иные формы коллективного действия: петиции, пикеты, демонстрации, марши Norris P.. Democratic Phoenix. Reinventing Political Activism, NY, 2002, p.8.. В ряде работ исследование феномена протеста основано на использовании «конфликтной модели» (конфликт начинается с борьбы за материальные блага и заканчивается требованиями изменить экономические и политические отношения): Г.Л.Тульчинский, В.И. Сперанский.

С одной стороны, этот тезис не всегда подтвержден эмпирическими данными, в особенности на примере российской действительности. С другой, он не объясняет причины того, почему протест против конкретного проекта привлекает к участию в нему не только жителей соседних домов, но и целые социальные группы, и объединения. Открытым остается вопрос и о том, почему проекты, изначально направленные на развитие города, провоцируют массовые протесты его жителей. Социологические исследования сегодня указывают на консенсус в российском обществе о необходимости срочного улучшения инфраструктуры, охраны окружающей среды, здравоохранения, образования Полищук Л., Макарьин А. Civic Culture and Social Media in Political Collective Action. Доклад в ходе Леонтьевских чтений, 2013. При этом модернизация интерпретируется как равенство перед законом и защиту гражданских и политических прав Там же. В итоге возникает необходимость в выявлении катализаторов возникновения акций гражданского сопротивления и более детальном изучении причин их появления.

Более широкая, теоретическая задача в изучении феномена гражданского сопротивления против инвестиционных проектов состоит в том, чтобы установить связи между корпоративистской тенденцией в государственно-частном партнерстве и сопротивлением населения, рассматриваемом в данной работе в рамках теории политического процесса (структуры политических возможностей) Tarrow S. Power in Movement: Social Movements, Collective Action and Politics. Cambridge: Cambridge University Press, 1994..

Особенности современной российской политической системы, такие как ведущая роль государства, установление тесных связей власти и бизнеса предполагают использование в работе корпоративистского подхода к изучению взаимодействия бизнеса и власти, поскольку он позволяет учитывать современную российскую специфику. Ряд отечественных исследователей также используют его для анализа взаимодействия государства с бизнес-структурами С.П. Перегудов. Группы интересов и российское государство. М.: Эдиториал УРСС, 1999; Перегудов С.П. Новый российский корпоративизм: демократический или бюрократический? Полис. 1997. № 2..

Новшеством данной работы представляется обоснование и применение данных теоретических фреймов для анализа протестов населения, выявления его катализаторов, акторов и определения причин их появления. Также в исследовании сделана попытка отследить формирование новых проектных идентичностей и сообществ, их артикуляцию в идеологических конструктах и требованиях (дискурс протеста). Отдельный интерес также может представлять и объект исследования: направленность и динамика процессов конвертации ценностных конфликтов поколений и групп, которая перемещается из поля культуры в поле экономики и политики.

Обзор исследовательской литературы. Рост общественной активности в 1990-х и далее в конце 2000-х годов послужил стимулом для обращения исследователей к изучению деятельности общественных организаций и протестов. Эти изменения стали поводом для создания новых теоретических концепций и методологий изучения общества.

Так, в исследовательской литературе, посвященной анализу групп интересов и их взаимодействию с органами власти и бизнесом, можно выделить несколько направлений.

Значительная часть российских исследований посвящена анализу примеров общественной активности. В частности, в исследовательской литературе можно выделить работы, в которых авторы делают попытку концептуализации понятия гражданского общества и его применения на основе российской эмпирики. В российской исследовательской практике существует целый ряд работ, посвященных развитию данной проблематики Белокурова Е. Концепция гражданского общества в российском прочтении: обзор публикаций последних лет. Граждане и власть: проблемы и подходы. Под ред. Г. Михалевой, С. Рыженкова. М., СПб: 2001..

Особое место в исследовательской литературе занимают работы, в которых авторами представлен анализ взаимодействия между тенденциями развития гражданского общества и политическим режимом в стране. В их основе лежит тезис о наличии корреляции между развитостью институтов демократии и уровнем гражданской активности. В их работах понятие политического контекста, которое часто используется теоретиками новых социальных движений, фактически является развитием теории политических возможностей авторства Ч.Тилли, Д.Макадама и С.Тэрроу. В практических исследованиях некоторых авторов использован российский эмпирический материал Сюткина А. Место и роль корпоративной системы представительства интересов в процессе принятия решений в современной России. Власть и общество в постсоветской России: новые практики и институты. Выпуск XII. М.: 1999. . Необходимо отметить также участие российских исследователей в обсуждении теоретических возможностей изучения протестных групп и движений Здравомыслова Е. Парадигмы западной социологии общественных движений. СПб: 1994; Здравомыслова Е. Социология общественных движений - становление нового исследовательского направления. Социология в России. М.: ИС РАН: 1998; Яницкий О.Н. Экологическое движение в России: критический анализ. М:1996. В числе последних исследований на тему общественных движений в России в целом и в Петербурге в частности необходимо указать работы Б.Румбла Блэр Рубл. Управление городами в современном мире. Доклад на семинаре МШПИ, СПб: 2001 , В.Гельмана Гельман В.Я. Режим и граждане в условиях кризиса: уход, протест или лояльность? Вопросы местного самоуправления, № 1. СПб: 2009., Б.Гладарева Гладарев Б. Историко-культурное наследие Петербурга: рождение общественности из духа города. От общественного к публичному. СПб: 2001, К.Клеман Клеман К. Городские движения России в 2009-2012 годах: на пути к политическому. Доклад в СПбГУ: 2012, В.Костюшева Костюшев В.В. Социальный протест в поле политики: потенциал, репертуар, дискурс. Опыт теоретической интерпретации и эмпирической верификации. СПб: 2011.

Корпоративистскому подходу к изучению институтов взаимодействия общества и власти уделили внимание в своих работах многие российские и зарубежные исследователи. Обоснование использования этого теоретического концепта -- одна из задач данного исследования, в связи с чем необходимо обратиться, прежде всего, к Ф.Шмиттеру Шмиттер Ф. Размышления о гражданском обществе и консолидации демократии. Полис:1996. № 5; Шмиттер Ф. Неокорпоратизм. Полис:1997. № 2. Кроме этого, необходимо назвать несколько исследований, посвященных концептуализации феномена гражданского участия: в их числе К.Крауч Крауч К. Постдемократия. М: 2010 и М.Фридланд Freedland M.R. The Marketization of Public Services, in Crouch C., Eder K. and Tambini D. (eds), Citizenship, Markets and the State, 2001.

Объектом исследования являются протесты и масштабные конфликты между инвесторами, властью и обществом в Санкт-Петербурге.

Предметом исследования являются причины возникновения гражданского сопротивления против инвестиционных проектов.

Исследовательский вопрос: почему гражданское общество выступает против реализации инвестиционных проектов в Санкт-Петербурге?

В данной работе акции сопротивления рассматриваются в качестве одного из аспектов нетрадиционных, неинституциональных форм представительства интересов, «новых протагонистов в сфере агрегации и представительства различных интересов» Della Porta D., Diani M. Social Movements: an Introduction. Oxford: Basil Blackwell. 1999. p5. Данная функция переходит к ним от традиционных институтов представительства интересов общества, которая в сегодня утрачивает эти функции.

Исследовательская логика выстроена по принципу решения следующих задач:

1. проанализировать и обосновать использование теории политического процесса к протестным акциям в частности и к социальным движениям в целом против реализации инвестиционных проектов;

2. проанализировать и обосновать использование корпоративисткого подхода к взаимодействию власти и бизнес-структур, а также определить наличие его влияния на формирование относительно замкнутой российской политической элиты;

3. составить и проанализировать эмпирическую базу протестов на примере Санкт-Петербурга и выявить их типологию, акторов, формы и мотивы;

4. определить причины возникновения сопротивления населения реализации инвестиционных проектов и тенденции их становления политическими.

Теоретические основы исследования. В качестве теоретических рамок в данном исследовании использованы два фрейма. Первый - теория политического процесса или структуры политических возможностей, поскольку она позволяет рассматривать социальные городские движения в качестве рациональных акторов, взаимодействующих в рамках существующей политической структуры с представителями власти, отстаивающих перед ними требования социальных групп Tarrow S. Power in Movement: Social Movements, Collective Action and Politics. Cambridge: Cambridge University Press, 1994; McAdam D. Political Process and the Development of Black Insurgency, 1930-1970. Chicago: University of Chicago Press, 1982., в условиях ослабления традиционных институтов представительских интересов.

Также в исследовании использован корпоративистский подход, поскольку он описывает принципы функционирования систем представительства интересов, созданного при участии власти, Шмиттер Ф. Неокорпоратизм. Полис. 1997. № 2; Schmitter Ph. Still the Century of Corporatism? The New Corporatism. Social-political Structures in the Iberian World. F. Pike and T. Stritch (eds.) London:1974 и позволяет рассматривать институт государственно-частного партнерства как корпоративистский тренд. Изначально корпоративизм был призван описать взаимодействие между государством и представительствами групп интересов, таких как работодатели и профсоюзы в 1960-х годах в западноевропейских странах. Затем корпоративистские формы взаимоотношений государства с группами интересов исследователи обнаружили на региональном и муниципальном уровнях, а также в отдельных сферах политического управления. В данном случае корпоративизм трактуется более широко: как система политического участия, которая может дополнять традиционные формы политического представительства интересов Wilson F. Review: Interest Groups and Politics in Western Europe: the Neo-Corporatist Approach. Comparative Politics. № 1:1983. .

Важнейшим элементом неокорпоративизма является корпоративистская организация, которая является главным каналом представительства интересов Шмиттер Ф. Неокорпоратизм. Полис. № 2:1997; Schmitter Ph. Still the Century of Corporatism? The New Corporatism. Social-political Structures in the Iberian World. / F. Pike and T. Stritch (eds.) London:1974. В контексте исследований авторитаризма и современной автократии, неокорпоративизм как государственный корпоративизм понимается как обозначение процесса, в котором используются официально разрешенные общественные организации, чтобы ограничить участие электората в политическом процессе и подавить инициативы гражданского общества. В перечень таких организаций могут быть включены объединения предпринимателей, профсоюзы, религиозные общества, правозащитные и другие организации. В данном контексте государство устанавливает жесткие условия на выдачу лицензий этим организациям, уменьшая их количество, что позволят власти контролировать их деятельность и стимулирует надзор организаций над своими членами. В таких условиях корпоративистские организации уже существуют не для того, чтобы представлять чьи-либо интересы (в том числе общества или его отдельных групп), кроме собственных. Термин «корпоративистского государства» иногда используется для описания России при существующем политическом режиме.

Вместе с тем, следует также отметить попытки наладить контакты между уже созданными организациями, представляющими интересы социума, и стихийно созданные, в том числе в ходе протестов против инвестиционных проектов. В частности, борьба против уплотнительной застройки часто затрагивает экологическую тематику, когда горожане борются против нее на территориях парков, скверов, природных комплексов, которые находятся рядом с местом проживания протестующих. В этих случаях стихийные протесты и так же стихийно созданные группы или движения действуют вместе, например, с политическими партиями, представленными в парламенте, или с иными организациями (в частности, Всероссийское общество охраны памятников истории и культуры). Помимо этого, рост доходов, урбанизация, появление и развитие среднего класса, а также накопление человеческого капитала повышает интерес к вопросам государственной политики Полищук Л., Макарьин А. Civic Culture and Social Media in Political Collective Action. Доклад в ходе Леонтьевских чтений, 2013.

В данной работе предложен анализ эмпирических примеров деятельности общества, выражающегося в протестах, а также взаимодействия власти и бизнеса через призму широкой трактовки понятия корпоративизма и структуры политических возможностей, когда «государственная» модель позволяет власти серьезно вмешиваться во все сферы финансовой и общественной жизни, а социальные движения становятся новыми способами артикуляции потребностей гражданского общества.

Гипотеза: гражданское сопротивление против инвестиционных проектов возникает вследствие высокого уровня недоверия к власти и бизнесу, вкупе с неэффективной коммуникацией между обществом, инвестором и властью.

Методологические основы исследования. Исследование построено на сравнительном анализе эмпирических примеров протестных акций в Санкт-Петербурге. Единицей анализа является пример протестной акции, проходящей против реализации инвестиционного проекта. Тестирование гипотезы проведено на примере 30 эмпирических случаев. Эмпирический материал данного исследования включает довольно обширную вариацию случаев по многим показателям, что позволяет считать его репрезентативным.

Для сбора и анализа данных использовались качественные первоисточники. Эмпирическая база исследования. Эмпирическая база включает в себя публикации в периодической печати и блогах, анкетные социологические исследования фондов и нескольких компаний, а также база публикаций в СМИ «Медиалогии». В основном эмпирическое исследование построено на принципах кейса. Для кейс-стади выбраны 30 инвестиционных проекта: 21 реализуются на основе долгосрочного государственно-частного партнерства или являются стратегическими для Санкт-Петербурга, часть из них вызвала сопротивление горожан; еще 9 проектов реализуются за частные средства, и ход строительства также вызвал протесты населения. Оценка параметров проведена за период в 3 года: с 01.01.2010 по 01.01.2013.

Также источниками эмпирических данных послужили нормативные документы, которые определяют взаимодействие региональных властей с инвесторами: региональные постановления, определения и законы.

На основе эмпирической базы автором исследования сделана попытка сформулировать математическую формулу, объясняющую, в каких случаях возникновение протестов против проекта имеет большую вероятность.

Научная новизна исследования определяется актуальностью поставленной научной проблемы и новизной полученных результатов:

с проведен анализ теоретических подходов к изучению взаимодействия органов власти, бизнеса и общества;

с на примере Санкт-Петербурга создана и проанализирована эмпирическая база протестов социальных движений против 30 инвестиционных проектов за два года, проведена систематизация акторов и форм гражданского протеста;

с предпринята попытка определить «катализаторы», потенциально влияющие на возможность возникновения протестов граждан, а также выявить политические факторы и политический потенциал изначально гражданского протеста.

Научная значимость исследования. Данная работа вносит вклад в осмысление и оценку сопротивления населения как нового канала представительства общественных интересов и артикуляции их требований. Полученные результаты свидетельствуют о применимости корпоративисткого подхода к взаимодействию бизнеса и власти, становлению института государственно-частного партнерства как корпоративистского тренда, применимости теории политического процесса в российской действительности.

Также исследование позволяет расширить эмпирическую базу анализа указанных теоретических рамок и выстроить взаимосвязь между системными и ситуативными факторами, которые оказываются значимыми катализаторами для возникновения протестов. Эмпирическая часть исследования затрагивает направленность и функциональность коллективных протестных действий в сопряжении с репертуаром действий других акторов поля политики и государственных институтов по отношению к протестующим акторам.

Таким образом, результаты исследования могут быть апробированы на другом эмпирическом материале и стать основой для развития концепций корпоративизма и структуры политических возможностей применительно к анализу взаимодействия власти, бизнеса и общества на российском опыте.

Практическая значимость. Автор данного исследования полагает, что изучение причин сопротивления населения может представлять самостоятельный научный интерес, а также служить ключом к пониманию факторов, влияющих на эффективность взаимодействия общественных и политических институтов и власти, став отправной точкой для масштабирования исследования на другие регионы России.

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы и приложения с таблицами, в которых приведены результаты статистического анализа данных, контент-анализа публикаций в СМИ и блогах, а также иные эмпирические данные.

1. Корпоративизм, формирование элит и государственно-частное партнерство

Основанием для выбора корпоративисткого подхода в данной работе является не только то, что эта концепция рассматривает государство в качестве инициатора и основного модератора взаимодействия с группами, выражающими интересы общества. В нем также учитывается взаимовлияние, которое оказывают друг на друга все участники процесса взаимодействия, как государственные, так и негосударственные. Применительно к современной России это принципиальный момент. По мнению некоторых исследователей, сегодня специфика корпоративизма заключается в том, что «страна из «открытого акционерного общества» превратилась в «закрытое». Доходами от него пользуется лишь считанное число акционеров” Травин Д. Путинская Россия: сегодня и в перспективе: http://magazines.russ.ru/neva/2006/11/tr17.html . Таким образом, корпоративизм означает принципиальную закрытость важнейших сфер политической и экономической жизни.

Примерно о том же говорит и британский социолог К.Крауч Крауч К. Постдемократия. М:2010. С.29, который сделал вывод о том, что и в западноевропейских странах конца XX века все большую роль играют связи крупных корпораций с правительствами стран, уже в масштабе глобализации. В этих партнерских отношениях политическая элита замкнута, заинтересована в налаживании связей с влиятельными менеджерами корпораций, а не в реализации программ, отвечающих интересам граждан. По наблюдениям Крауча, уже в начале 1990-х в политику стали приходить «пересекающиеся сети всевозможных советников, консультантов и лоббистов, представлявшие интересы корпораций, которые искали расположения со стороны правительства» Там же. Он также утверждает, что синтез корпораций и правительства и глобализация ведут к формированию новой правящей элиты (чиновники и бизнесмены).

Заметна и тенденция формирования новой роли крупного бизнеса: он в полной мере становится политическим игроком. Как отмечают некоторые российские исследователи, «крупные государственные корпорации все в большей степени играют роль квазипартий, обеспечивающих коммуникацию между разными этажами власти и общества, а также представляющих интересы политических кланов» Петров Н. Корпоративизм vs регионализм. // Pro et Contra, июль-октябрь 2007. С.17. При этом, считают исследователи, «госкорпорации подменяют партии и в электоральном, и в более широком функциональном смысле» Там же.

В частности, в крупных российских городах действует практика подписания договоров с крупными компаниями на уровне регионального правительства, что в некоторой степени подтверждает этот тезис. Так, в Санкт-Петербурге сформирована практика подписания соглашений о сотрудничестве с крупными компаниями, а также придание некоторым из них статуса «стратегического» инвестора, что дает таким компаниям ряд преференций при ведении бизнеса в северной столице. Всего согласно постановлениям правительства Санкт-Петербурга, на данный момент действует 28 соглашений с инвесторами, ставших стратегическими. Впрочем, следует отметить, что в последние годы органы госвласти не так активно закрепляют подобные отношения с бизнесом: в 2010 году было подписано 4 таких соглашения, в 2011 -- 3, а в 2012 -- ни одного.

Тем не менее, складывающаяся корпоративистская модель является следствием ослабления демократических институтов и одновременно ведет к их дальнейшему ослаблению Петров Н. Корпоративизм vs регионализм. // Pro et Contra, июль-октябрь 2007. С.19. Новая корпоративистская система «прорастает» из существующей, и реальный центр тяжести все больше смещается к госкорпорациям, которые «слабо представлены в публичной политике, а то и полностью отсутствуют в общественном пространстве, зато активно участвуют в подковерной борьбе» Там же.

1.1 Характеристика политического режима в современной России

Прогнозируя развитие политического режима в России, еще в начале 2000-х годов «оптимисты» были склонны рассматривать российский политический режим как несовершенную «демократию с прилагательными» Collier D., Levitsky S. Democracy with Adjectives: Conceptual Innovation in Comparative Research. 1997.p.12, которая обладала потенциалом для улучшения ее качества, хотя и обладавшую неким потенциалом для улучшения ее качества McFaul M. Transitions From Postcommunism. http://www.journalofdemocracy.org/articles/gratis/McFaul-16-3.pdf . «Пессимисты» же говорили о том, что в стране нарастают авторитарные тенденции Шевцова Л. Вместо имитационной демократии мы получим имитационный авторитаризм. http://www.liberal.ru/anons/3120 . Но уже через десятилетие исследователей - «оптимистов» осталось значительно меньше: речь уже шла о том, насколько Россия отстает от западной демократии.

Одним из распространенных мнений стал концепт о «гибридном» характере режима, поскольку в нем присутствует ряд демократических институтов Петров Н. Чрезвычайно управляемая демократия. Московские новости, 23.05.2011. С.4. Традиционные же институты заменяются субинститутами, которые не обладают собственной легитимностью и полностью зависят от лидера Петров Н. Чрезвычайно управляемая демократия. Московские новости, 23.05.2011. С.7. В отличие от институтов, они «не могут служить каркасом системы», - скорее, это «приводные ремни, дающие лидеру контроль над основным сферами жизни общества» Там же.

Наряду с этим, в стране действуют «механизмы взаимного отстранения власти от граждан и граждан от власти» Там же. С.9, а элементы федерализма «заменены так называемыми властными вертикалями, устанавливающими субординационные отношений, практически во всех сферах» Там же.

Таким образом, активное взаимодействие власти и бизнеса происходит одновременно с «закупоркой каналов прямой и обратной связи между властью и обществом, с одной стороны, и между различными уровнями власти -- с другой, в сочетании с непрозрачностью действий власти и затрудненностью самовыражения для общественных групп» Петров Н. Корпоративизм vs регионализм. Pro et Contra, июль-октябрь 2007. С.19.

«Увядание» традиционных институтов демократии происходит еще и потому, что сами граждане все меньше интересуются политикой. По данным Ф.Шмиттера, исследовавшего демократию в мире, количество стран, в которых проводятся относительно свободные выборы, возросло не менее чем на 30% за десятилетие: с 147 в 1988 году до 191 в 1999-м Там же. С.21. Однако участие людей в этих выборах нельзя назвать массовым: в целом, в мире очевидно заметно снижение интереса людей к участию в выборах. При этом растет гражданская активность против конкретных проектов или проблем общественной жизни.

Можно предположить, что указанные выше тенденции могут не разрушить демократию, а ослабить ее. Вспомним о том, что влияние корпораций на политику появилось с началом индустриализации, однако демократия как институт все так же существует. А вот массовое неучастие в политике, появление «молчаливого большинства» Бодрийяра, усиление сопротивления конкретным проектам - это уже новое качество современного мира.

Таким образом, усиление роли центра, активное и закрытое от общества взаимодействие власти и бизнеса, а также ослабление традиционных демократических институтов позволяет говорить о том, что интерес людей к политике как на глобальном, так и на региональном уровнях ищет новые способы выражения. Ими вполне могут стать социальные движения, артикуляция интересов которых реализуется, в том числе, в формах гражданского сопротивления: акции, марши, митинги.

Причины «массового исхода» людей из политики в целом и их «возвращения» к протестным акциям в частности частично может быть объяснен тем, что «рядовому» человеку государство ничем в жизни не мешает, поэтому он не интересуется политикой, не ходит на выборы, не следит за борьбой кандидатов. Кроме того, современные акции гражданского сопротивления имеют в большей степени не революционную подоплеку, которая подразумевает смену правительства, - а являются способом выражения собственного несогласия с определенными решениями, принятыми властью. Но почему тогда на митинги против инвестиционных проектов приходят не только люди, чьи интересы напрямую задевает этот проект, но и группы, общественные объединения, имеющие некую идентичность? В данном случае вполне можно говорить о том, что социальные движения как неинституциональная форма являются коллективными вызовами для власти со стороны социальных групп, которые объединены общими целями и солидарностью в устойчивом взаимодействии с оппонентами. При этом они отличаются от политических партий и групп интересов Tarrow Sidney, Power in Movement: Collective Action, Social Movements and Politics, Cambridge University Press, 1994. P.26.

Следует упомянуть и о роли политических партий в организации протестных акций, которая заключается в стратегии «малых дел»:Гельман В.Я. Трансформация в России: политический режим и демократическая оппозиция, М: 1999. C.19 оппозиционные партии не могут победить на выборах и концентрируются на отдельных событиях. Таким образом, в условиях гибридного режима и «увядания» существующих демократических институтов в России появляются новые идентичности: общества, движения и т.д., и одним из способов выражения собственных интересов они выбирают протест.

1.2 Корпоративный тренд государственно-частного партнерства

С конца XX века по настоящее время в мире и в России, в частности, активно развивается новая форма взаимодействия власти и бизнеса - государственно-частное партнерство (ГЧП) или public private partnership (PPP). На практике этот вид взаимодействия заменил банковское кредитование для государства. Данная форма взаимодействия в России несет на себе бремя неоднозначного отношения к бизнесу вообще, которое появилось, в том числе, из-за спорных итогов приватизации 1990-х годов, когда государственная собственность в короткий срок перешла в частные руки. Президент Фонда стратегических разработок М.Дмитриев отмечает, что в России «крупная частная собственность так и не стала легитимной в глазах населения» Президент ЦСР о рыночных перспективах национализации // КоммерсантЪ. 2006. 30 января. C.6.

Исследуя взаимоотношения бизнеса и государства, ряд авторов отмечает, что с момента приватизации у российских крупных компаний преобладали две стратегии: дистанцирование от государства (уход в теневую экономику) или тесное взаимодействие с ним (присвоение трансформационной ренты) Яковлев А.А. Эволюция стратегий взаимодействия бизнеса и власти в российской экономике. Российский журнал менеджмента. Том 3, №1. 2009. C.41. Это означает, что крупный капитал или не взаимодействовал с властью или, наоборот, это взаимодействие переходило в полноценное партнерство и взаимную зависимость. Механизм выявления общественного мнения в этом случае был относительно незначимым. Сегодня, чтобы нивелировать негативное отношение общества к крупному частному капиталу, компании берут на себя социальную ответственность: например, строят за свой счет социальные объекты (бассейны, спортивные площадки для школ), модернизируют устаревшую инфраструктуру и т.д.

ГЧП в современных реалиях представляет собой институциональный и организационный альянс государства и бизнеса с целью реализации общественно значимых проектов. Сферы реализации этих проектов достаточно широки: от развития стратегически важных отраслей экономики до предоставления общественных услуг в масштабах всей страны или отдельных территорий Дерябина М. Государственно-частное партнерство: теория и практика. http://institutiones.com/general/1079-gosudarstvenno-chastnoe-partnerstvo.html. По мнению некоторых авторов, бурное развитие многообразных форм ГЧП в мире и его широкое распространение в самых разных отраслях экономики позволяют трактовать эту форму взаимодействия государства и бизнеса как характерную черту современной смешанной экономики. Частно-государственное партнерство: состояние и перспективы развития в России: Аналитический доклад. М.: Институт экономики РАН, Национальный инвестиционный совет, 2006. C.5

В отличие от традиционных иерархических административных отношений, данная форма партнерства создает собственные базовые модели финансирования, а также формы отношений собственности, методов управления, взаимодействия бизнеса и власти. В оценке ГЧП как взаимодействия бизнеса и государства существует ряд подходов к такому долгосрочному партнерству. Согласно одному из них, ГЧП идентифицируется с приватизацией и рассматривается как особая ее форма. Public-Private Partnerships: Financing a Common Wealth. Wash., 1985, p.11 В соответствии с другим подходом ГЧП находятся на границе государственного и частного секторов, не являясь ни приватизированными, ни национализированными институтами.

В числе возможных форм ГЧП в данном исследовании особо выделена концессия (концессионное соглашение). При такой форме взаимодействия власть, оставаясь собственником объекта, вступает в партнерство с инвестором, который наделяется полномочиями и за определенный срок выполняет определенные функции. Таким образом, государство делегирует бизнесу часть своих функций: в рамках объекта, на который бизнес получает исключительное право, не допускается аналогичная деятельность любых третьих лиц, а также самого государства. Концессионные схемы для развития инфраструктуры в данной форме были сформированы в Великобритании для привлечения частного капитала к инвестированию в проекты. К марту 2008 г. в Великобритании было подписано 625 проектов на общую сумму 58,7 млрд фунтов стерлингов. HM Treasury: Infrastructure Procurement: Delivering Long-Term Value, March 2008, p.8

В России федеральный закон о концессионных соглашениях действует с 2005 г. Определенно, российские власти будут и далее активно привлекать инвесторов в концессии, ориентированные на модернизацию и эксплуатацию существующих объектов. В частности, транспортной федеральной целевой программой, принятой в 2008 г, предусмотрено, что частные инвестиции в транспортные проекты предполагается довести до 4-5% ВВП, а пропорции государственного и частного финансирования приблизить к соотношению 35/65 соответственно.

По оценке Внешэкономбанка, Внешэкономбанк и проекты государственно-частного партнерства в России. Концептуальные предложения. 2009. Доклад. C.4 с начала 2000-х годов основная часть проектов ГЧП касалась инфраструктуры: 43% ($24,411 млн) - транспорт, 34% ($18,970 млн) - жилищно-комммунальное хозяйство, 23% ($13,160 млн) - электроэнергетика. В том числе, в 2008-2009 гг средний размер проекта составлял $680 млн (22 млрд рублей), подготовка проекта занимала более 3-х лет, срок финансирования окупаемости - 5-12 лет, доля государственного финансирования - примерно 35% (до 70%). В целом, система регулирования ГЧП направлена на поддержку, в основном, комплексных мега-проектов с объемом инвестиций не менее $1 млрд.

По оценке Всемирного банка, в Санкт-Петербурге в настоящий момент осуществляется одна из самых масштабных в мире программ по реализации проектов с использованием схем государственно-частного партнерства. Голованов Р. «Реализация проектов на основе государственно-частного партнерства в Санкт-Петербурге», СПб, 2011. C.12 ГЧП рассматривается администрацией города как долгосрочное взаимовыгодное сотрудничество государства и частного сектора в целях эффективной и качественной реализации общественно значимых проектов. Там же.

Изначально Санкт-Петербург одним из первых субъектов России стал применять механизмы ГЧП. В частности, строение комплекса защитных сооружений (дамбы) в 1990-х годах фактически велось на основе ГЧП, несмотря на то, что понятие концессии еще не было закреплено в федеральном законодательстве. В 2006 году Законодательным собранием Петербурга был принят региональный закон «Об участии Санкт-Петербурга в государственно-частных партнерствах», который позволил власти привлекать частные инвестиции в ГЧП-проекты на новых условиях: появилась форма взаимодействия власти и бизнеса, когда права собственности на построенный объект принадлежат инвестору.

Кроме того, зимой 2010 г. были также внесены поправки в отдельные законы Санкт-Петербурга. Согласно изменениям, механизмы ГЧП могут применяться не только для реализации социально значимых проектов, но также для развития образования, здравоохранения, социального обслуживания населения, физической культуры, спорта, культуры, туризма, транспортной и инженерной инфраструктур, инфраструктуры связи и телекоммуникаций. Особо важным инвестиционным проектам присваивается статус стратегических.

Одним из самых крупных проектов на основе ГЧП не только в России, но и в мире, стел конкурс в отношении действующего аэропорта Пулково. Согласно договору, концессионер инвестирует около 600 млн евро в модернизацию, а взамен получит аэропорт в управление на 30 лет.

На данный момент городской комитет по инвестициям и стратегическим проектам сопровождает 18 крупных инвестиционных проектов на основе ГЧП. В том числе это:

· развитие аэропорта «Пулково»?;

· строительство завода по переработке твердых бытовых отходов в поселке Янино;

· строительство автомагистрали Западного скоростного диаметра;

· строительство морского пассажирского терминала на Васильевском острове;

· преобразование территории станции Московская - Товарная;

· создание территории намыва западной части Васильевского острова;

· строительство многофункционального комплекса объектов жилого, социального и общественно-делового назначения в Приморской юго-западной части Санкт-Петербурга («Балтийская жемчужина»);

· преобразование территории Апраксина двора;

· преобразование территории станции Московская - Товарная;

· преобразование территории острова Новая Голландия;

· строительство административного и общественного делового комплекса «Невская ратуша»;

· развитие Ново-Адмиралтейского острова;

· создание Северо-Западного регионального центра (СЗРЦ) Концерна ПВО «Алмаз-Антей»;

· строительство здания для второй сцены Государственного академического Мариинского театра;

· строительство автомобильного завода компании «Тойота Мотор Корпорейшен»;

· строительство завода по производству автомобилей компании «Ниссан Мотор Ко. ЛТД»;

· строительство и последующая эксплуатация завода по производству автомобилей компании «Хендэ Мотор Компани» и промышленного парка поставщиков Хендэ по производству автомобильных комплектующих, их частей и оборудования;

· строительство и последующая эксплуатация школ и детских садов в жилом районе «Славянка».

Важной особенностью ГЧП в России является специфика взаимодействия государства и бизнеса. На данный момент ряд исследователей характеризует ее как «симбиоз элементов неолиберальной модели, госкапитализма и остатков олигархической модели». Голованов Р. «Реализация проектов на основе государственно-частного партнерства в Санкт-Петербурге», СПб: 2011. C.16 Другие авторы указывают на то, что в Восточной Европе в целом такие проекты зачастую являются «сочетанием неумелого и лишенного воображения планирования, злоупотребления административным ресурсом и продвижения личных интересов: проблемой остается коррупция в регионе, а процесс проведения тендеров не всегда оказывается удовлетворительным». CEE Bankwatch Network: О чем молчат бухгалтерские книги? Подводные камни частно-государственного партнерства в центральной и восточной Европе. 2008. C.11

В целом, говоря о ГЧП применительно к России в целом и Санкт-Петербургу в частности, необходимо отметить, в первую очередь, тенденцию к сильному удорожанию инвестиционных проектов в ходе их реализации по сравнению с первоначальной стоимостью. Темп удорожания может достигать 20% в год. Дерябина М. Государственно-частное партнерство: теория и практика. http://institutiones.com/general/1079-gosudarstvenno-chastnoe-partnerstvo.html К примеру, стоимость строительства Западного скоростного диаметра в Петербурге возросла с 2 млрд рублей в 2006 г до 9 млрд в 2011.

Также критики говорят о том, что власти не выносят на общественные обсуждения финансовую часть проектов ГЧП. Горожане не в состоянии оценить ни то, сколько бы стоил проект, если бы он был вынесен на публичное обсуждение, ни то, сколько будет стоить программа ГЧП по истечении срока договора, то есть приблизительно в течение следующих 30 лет. Там же Таким образом, при подготовке проекта у общественности практически нет возможности для контроля таких проектов.

Применительно к Санкт-Петербургу потенциальная угроза бюджетного бремени из-за проектов ГЧП также была признана экспертами Всемирного банка в середине «нулевых». Согласно презентации руководителя отдела ГЧП Всемирного Банка Вильяма Дахса от 2007 г., потенциальные выплаты Санкт-Петербурга по гарантиям ГЧП могут составить несколько миллиардов долларов: на тот момент власти реализовывали строительство Западного скоростного диаметра, а также готовились дать старт строительству Орловского тоннеля под рекой Невой и модернизации аэропорта «Пулково». Дахс также отметил, что закладывание в бюджет неопределенных выплат по гарантиям уже является насущной проблемой для Санкт-Петербурга. CEE Bankwatch Network: О чем молчат бухгалтерские книги? Подводные камни частно-государственного партнерства в центральной и восточной Европе. 2008. C.13 Кроме того, концессионеру придется решать социальные проблемы: несколько тысяч человек подписали петицию против платной автомагистрали, отмечая в ней, что трасса не является необходимой и уничтожит местную окружающую среду. Стоит, однако, отметить, что в 2012 году ряд ГЧП проектов был отменен новым губернатором Петербурга Георгием Полтавченко (в том числе, строительство Орловского тоннеля). В январе 2013 года в интервью автору данного исследования глава комитета финансов Петербурга Эдуард Батанов сообщил, что нагрузка от проектов ГЧП на бюджет не превышает нескольких десятков миллионов рублей в год (при утвержденных расходах города более 400 млрд).

В мире в целом и в России в частности можно также отметить следующую тенденцию: чем больше государство вступает в партнерство с бизнесом, тем больше оно лишается навыков и квалификации в отданных бизнесу и «утерянных» им сферах. Далее власти вынуждены передавать бизнесу все больше обязанностей и оплачивать услуги всевозможных консультантов. Итогом этого по К.Краучу становится следующее: поскольку считается, что знания, необходимые для управления и контроля, остались почти исключительно в ведении коммерческих корпораций, то они получают стимулы к тому, чтобы использовать эти знания ради увеличения собственной прибыли. К. Крауч. Постдемократия. М., 2010. C.36 Такой подход может пагубно сказаться на экономике и множить коррупцию.

Кроме того, схема государственно-частного партнерства предполагает, что взаимодействие государства и бизнеса приобретает непрерывный характер: срок действия госконтрактов может достигать тридцати лет и более. Заказчик, то есть государство, при этом впадает в сильную зависимость от подрядчика и не имеет иных рычагов воздействия, кроме как штрафные санкции (при этом ущерб, нанесенный исполнителем, еще нужно доказать). Таким образом, в связке «власть-бизнес» частные корпорации обладают большей свободой действий, зачастую власть не имеет достаточно рычагов, для того чтобы реально повлиять на реализацию проекта, который она сама же бизнесу и заказала.

Вместе с тем, стоит отметить, что в России, пожалуй, сегодня только два города могут более или менее самостоятельно принимать решения о старте ГЧП проектов: это города федерального значения, Москва и Санкт-Петербург. В остальных регионах отметим заведомо неравные на сегодня позиции власти и бизнеса на федеральном уровне. Это может привести к тому, что власть сама будет выбирать такие проекты и назначать те бизнес-структуры, которые будут их финансировать и реализовывать. Подобный сценарий фактически будет означать «введение социального оброка для бизнеса с неизбежной профанацией идеи» Постсоветский институционализм. Власть и бизнес. Монография. Под ред. Р.М.Нуреева. Ростов-на-Дону: 2006. C.12 государственно-частного партнерства.

1.3 Формирование относительно замкнутой российской политической элиты

Основные положения ценностной теории элит лежат в основе концепций элитарной демократии, которые исходят из предложенного Й.Шумпетером понимания демократии как конкуренции между потенциальными руководителями за доверие избирателей Шумпетер Й. Капитализм, социализм и демократия. Экономическое наследие, 1995. C.9. Сторонники этой теории полагают, что элита необходима, прежде всего, как гарант высокого качественного состава руководителей, которых выбирают граждане. При этом власть не только управляет, но и способна сдержать часто эмоциональную неуравновешенность и радикализм, свойственные обществу (защитить демократию).

Необходимо также отметить признанное в политической теории мнение о том, что по системе рекрутирования называют антрепренерскую систему (преобладает в демократических государствах) и систему гильдий (преимущественно в странах административного социализма, и псевдодемократии). Весьма слабая политическая активность российских граждан, обособленность процесса рекрутирования новой элиты и - одновременно - ее первостепенная значимость страны делает эту проблему политической элиты актуальной для России.

Согласно некоторым исследованиям, с начала 1990-х годов численность политического класса в России увеличилась в три раза³, что, наряду с сокращением численности населения привело к росту удельного веса бюрократии. В то же время соотношение численности элиты и политического класса изменилось за время реформ в 2,5 раза в сторону относительного сокращения круга лиц, допущенных к принятию общегосударственных решений. Крыштановская.О. Анатомия российской элиты. М: 2005. C.36 Отмечено, что в таком случае «формируется строго обособленная бюрократия с множеством инстанций». Михельс P. Необходимость организации. Диалог. №3.1990. C.17

Следует также отметить тренд формирования относительной замкнутости российской элиты на самой себе. По наблюдениям ряда авторов, партийная элита деклассируется, переставая выражать интересы какой-либо экономической группы. Таким образом, элита становится самостоятельной группой, которая действует в своих собственных интересах. Крыштановская О. Анатомия российской элиты. Москва, 2005. C.30

После 1990-х в России начала сложилась специфическая законодательная система: политические партии могут быть реальной силой лишь после победы на выборах, когда они становятся частью политической системы. Партии, не сумевшие приобрести парламентский статус, вскоре исчезают с политической арены. Это значит, что в политическом пространстве постоянно фактически действует только государство. Крыштановская О. Анатомия российской элиты. Москва, 2005. C.45

Ранее было отмечено, что традиционные демократические институты наиболее активно используются властью в преддверии выборов. В целом, можно говорить о том, что центром избирательной кампании сегодня является лидер: superhero, готовый лично избавить общество от «плохого» и принести «хорошее». При этом избирательные компании, «завязанные» на личность кандидата, характерны отнюдь не только для диктатур или для электоральной политики в обществах со слабой системой партийности. Восхваление «мнимых харизматических качеств партийного лидера, его фото и видеоизображения в красивых позах… все больше подменяют собой дискуссии о насущных проблемах и конфликтах интересов» Крауч К. Постдемократия. М: 2010.C.32.