Когда начинается «осада» предприятия, помимо таких очевидных действий как подача заявления в суд и прокуратуру, наем адвоката и вызов милиции для разгона ЧОП, предприниматель может воспользоваться вторым видом стратегии - попытаться вывести ситуацию в публичное пространство. Важность обсуждения рейдерских атак в публичном поле в равной степени подчеркивается и в задачах ЦОП «БПК» и в газетах.

Весьма необычная стратегия привлечения внимания появилась у предпринимателей относительно недавно в связи с событиями декабря 2011 года. Такой стратегией является организация собственного митинга и смешение политических лозунгов с экономическими целями. В частности, владельцы краснодарской компании «Промавтоматика-Инвест» стали активными членами протестного движения , привлекли внимание прессы и федеральных властей. Во многом за счет этого им удалось вернуть свой бизнес (впрочем, в ряде публикаций утверждают, что этот бизнес им не принадлежал ). Смешивать политику со своими проблемами пробовали и другие бизнесмены. Так, экстравагантный предприниматель и миллиардер Бойко-Великий назвал организацию, пытавшуюся захватить одно из его предприятий «противниками Путина», а также собрал митинг с лозунгами «Да созиждутся стены кремлевские!» и параллельным требованием снять арест с принадлежащей ему земли .

Другой стратегией является вовлечение в проблему местного населения и сотрудников своего предприятия (используется в 6 случаях). Впрочем, данная тактика доступна преимущественно для крупного бизнеса, чья работа связана с благосостоянием окружающего района. Так или иначе, активная роль в этом принадлежит прессе.

Когда бизнес уже захвачен, а судебный процесс проходит вторую и третью инстанции, дело может стать по-настоящему громким. Примерно в этот момент на сцене появляется ЦОП «БПК». Все дела, которые рассматривались нами в этом разделе, так или иначе, оказывались в суде. Однако даже суд не гарантирует того, что о горькой судьбе предпринимателя кто-то узнает.

На последнем этапе рейдерского захвата важным инструментам становятся адресные письма в высшие органы власти (президенту, министрам, генеральному прокурору, судьям, губернатору и т.д.). Часто такие письма составляются по итогам собрания ЦОП «БПК». Хотя на каждое такое письмо получатель обязан отреагировать, по словам Б. Титова, только треть писем имеют результат .

Некоторые предприниматели или их представители составляют подобные обращения к власти самостоятельно. Одно из таких писем было опубликовано компанией «Санрайз», занимающейся переработкой рыбных отходов . В этом обращении, как и во многих подобных письмах, рассказывается история рейдерского захвата. Особенный упор в этом нарративе делается на социальной значимости предприятия, а также его успешной работе до того, как началось давление.

Пожалуй, главным недостатком открытых писем является то, что зачастую написать их можно лишь на последней стадии рейдерского захвата. Угрозы и даже некоторые элементы «осады» едва ли могут стать достаточным основанием для того, чтобы высокопоставленный чиновник взял дело под свой контроль. Письма к власти появляются уже после того, как суд вынес решение не в пользу предпринимателя.

Когда история захвата бизнеса становится громкой, суды могут начать рассматривать те доказательства, которые ранее признавались не относящимися к делу. Таким образом, главной стратегией для предприятий, подвергающихся силовому давлению, является привлечение к своей судьбе как можно большего внимания.

На последней стадии захвата бизнеса у предпринимателей появляется еще одна стратегия «исхода» - бегство из страны. Когда становится очевидным, что дело закончится тюрьмой, предприниматель может взять все имеющиеся у него средства и бежать за рубеж. Впрочем, далеко не все средства, которые он берет с собой, могут принадлежать ему. Среди рассмотренных дел, есть два примера бегства, которые имели различные последствия. Так, известный волгоградский ресторатор в 2010 году набрал в банке кредитов под залог своего бизнеса и уехал в Чехию. После этого он был объявлен в федеральный розыск и был экстрадирован в Россию в конце 2011 года . По одной версии причина его побега состояла лишь в том, что бизнес обанкротился, по другой версии он сам был обманут сотрудником ФСБ на 25 млн. рублей.

Другой побег из России оказался несколько более удачным. Владелец холдинга «Марта», занимавшегося розничной торговлей через сетевые магазины, после обвинений в незаконном получении кредита уехал в Лондон (в итоге набралось 16 эпизодов мошенничества) . России было отказано в его экстрадиции, а потому на данный момент предприниматель защищен от российских судов. Добиться политического убежища предприниматель смог после того, как предъявил в английском суде аудиозапись, на которой следователь вымогал у него крупную взятку за закрытие дела (в «Новой газете» опубликованы интересные отрывки из этой записи) .

В целом, случаи бегства предпринимателей из России свидетельствуют как о провале стратегий защиты, так и о неудовлетворительной работе правосудия и общественных организаций. Впрочем, если выбирать между тюрьмой и побегом, последнее выглядит не так уж плохо.

Анализ выбранных дел показывает, что так или иначе, предприниматели ведут активную борьбу за свой бизнес. Исход этой борьбы бывает разным, но оценить его, как показала практика, не так уж просто.

Выводы на основе качественных данных: условия для возникновения силового давления

Подводя итог качественному анализу данных, мы можем перечислить те элементы, которые являются типичными для большинства рейдерских захватов.

Предприятие, подвергающееся захвату, обладает определенными слабостями. Одной из таких слабостей может быть непогашенный крупный кредит. Другой слабостью может являться непрозрачность работы предприятия и «серые схемы», которые мешают предприятию вывести конфликт в публичное поле (аналогичные вводы делаются в работе [Alexeev, Janeba, Osborn, 2004]). Сам факт подачи обращения в ЦОП «БПК» предполагает, что вся деятельность предприятия попадет под внимание экспертов, а возможно и СМИ.

Таким образом, на основе проведенного анализа мы можем предположить, что решение о рейдерском захвате того или иного предприятия принимается, исходя из оценки соотношения двух параметров - ресурсов, которые нужно затратить и активов, которые можно получить. При этом рейдеры, очевидно, учитывают и шансы на успешный рейдерский захват. Таким образом, мы можем получить следующее уравнение:

[Цена ресурсов, которые нужно вложить] * [Шансы успешного захвата] (больше, равно или меньше) [Стоимость активов захватываемого предприятия].

Под ценой ресурсов мы понимаем вложения, которые должны сделать рейдеры, чтоб добиться необходимого результата. Сюда, в том числе, входят затраты на получение поддержки от органов власти и правоохранительных органов, организацию заказных проверок, подделку экспертизы и использование иных инструментов давления, описанных в нашем анализе. Под шансами успешного захвата предприятия мы понимаем учет возможных рисков, связанных с тем, что владельцы захватываемого предприятия задействую свои собственные ресурсы для его защиты.

В случае, если потенциальная выгода от захвата предприятия превышает затраты и риски, связанные с силовым давлением, рейдеры принимают положительное решение о захвате. При этом из формулы видно, что возможно как минимум несколько сценариев, при которых рейдерский захват окажется выгодным. С одной стороны, если предприятие мало, то оно может оказаться легкой мишенью для рейдеров, которая не потребует от них больших вложений и не повлечет рисков. С другой стороны, крупное предприятие может стать привлекательным объектом для давления потому, что перспективы его захвата дают возможность задействовать очень большие материальные и административные ресурсы и даже пойти на некоторые риски.

Таким образом, при анализе количественных данных нам необходимо обратить внимание на структуру экономики регионов с высокой интенсивностью давления на бизнес. Также особое внимание следует уделить факторам, характеризующим состояние судебной, правоохранительной и политической системы (которые могут давать возможности для использования административного ресурса).

На примере конкретных кейсов мы не увидели взаимосвязи между интенсивностью давления на бизнес и различными социальными характеристиками местности - бедностью, миграцией и т.п. Рейдерские атаки все же остаются явлениями скорее экономического и политического порядка, хотя их последствия, очевидно, могут оказывать влияние и на населении (в частности, захват предприятия может привести к его банкротству, вследствие чего регион потеряет большое количество рабочих мест, а также недополучит налоги).

Прежде чем мы приступим к анализу интенсивности давления на бизнес на региональном уровне, рассмотрим в качестве примера ситуацию в двух регионах - Москве и Московской области, есть ли закономерности распределения случаев рейдерских атак в различных районах одного населенного пункта.

Локализация силового давления на бизнес в регионах России

Как мы увидели выше, рейдерские атаки предполагают наличие нескольких «благоприятных» условий: административного или политического ресурса, привлекательной в финансовом плане цели, а также наличие у этой цели некоторой слабости (например, большой кредит).

На карте силового давления на бизнес в г. Москве и Московской области видно, что рейдерские атаки преимущественно локализованы в нескольких районах. Поскольку речь идет об одном регионе, жители которого имеют доступ к одним и тем же источникам информации, распределение рейдерских атак нельзя объяснить различной известностью ЦОП «БПК» или другими региональными факторами. Стоимость недвижимости в том или ином районе также едва ли может объяснить полученное распределение (некоторые авторы указывают на то, что такая связь возможна [Hall, 2010; Kreager, Lyons, Hays, 2011; Wolfe, Mennis, 2012]). Хотя в Москве большинство рейдерских атак действительно происходили в центральном округе, существует сильная вариация между расположенными рядом районами.

Мы можем сделать вывод о том, что в районах, где ранее произошел рейдерский захват, с большой вероятностью он может произойти повторно. В 51 из 76 случаев в Москве и в 30 из 35 случаев в Московской области рейдерские атаки происходили в районе, где в течение 2011-2013 года был как минимум еще один подобный случай. Ряд зарубежных исследований также показывает, что преступления определенного типа часто локализуются в определенной части города [Caplan, 2011], [Baumer, 2012].

Многие районы Москвы и Московской области полностью избежали силового давления на бизнес (по крайней мере, нам о них не известно). В тоже время в ряде мест число рейдерских захватов было очень велико. Так, в районе Замоскворечье произошло 10 случаев давления на бизнес, в то время как в соседнем Таганском районе был всего один подобный прецедент. Предприниматели в Одинцовском и Химкинском районах Московской области сообщили о 5 и 4 случаях рейдерских атак. В поселке Андреевка Солнечногорского района с численностью менее 10 тыс. человек в течение года произошли две рейдерские атаки.

Возможны два не исключающих друг друга объяснения полученной картины. Во-первых, речь может идти о так называемом эффекте «разбитого окна» [Sampson, Raudenbush, 1999], [Harcourt, Ludwig, 2006]. Согласно этому эффекту, разбитое окно в подъезде будет служить сигналом об отсутствии контроля за порядком в данном месте, что в свою очередь может привести к значительно более серьезным правонарушениям. По аналогии с этим в нашем случае одна успешная рейдерская атака будет служить сигналом для других нечестных игроков о том, что собственность в данном месте легко может быть захвачена.

Во-вторых, указанные обстоятельства позволяют предположить, что рейдерские атаки происходят в тех районах, где складываются оптимальные условия для их возникновения. Как мы увидели выше, рейдерская атака часто предполагает вовлечение в нее людей из правоохранительных или судебных органов. Потому очень важно, готовы ли люди из власти в том или ином регионе участвовать в подобных захватах. Если через суд можно надавить на одного предпринимателя, то нет никаких препятствий для того, что подобные дела рассматривались снова и снова (так, в суде вышеназванного Замоскворецкого района, лидирующего по числу рейдерских захватов, рассматривалось в том числе и резонансное «Болотное дело»).

Анализ данных на уровне районов и улиц одного города, в целом, кажется нам достаточно перспективным (на это обращают внимание и другие исследователи [Weisburd, Groff, Yang, 2014]). К сожалению, в настоящей работе мы можем предложить более глубокий анализ ситуации на уровне районов одного города, поскольку не обладаем соответствующими статистическими данными. Тем не менее, вывод о локализации рейдерских атак в определенных районах кажется нам весьма любопытным и заслуживающим дальнейшего анализа.

Детально рассмотрев стратегии захвата бизнеса и способы его защиты, мы можем перейти к анализу причин, по которым происходят рейдерские атаки.

Причины рейдерских захватов: количественный анализ данных

Типы предприятий, подвергающихся рейдерскому захвату

Какие же компании чаще других подвергаются рейдерским захватам? Для большей части анализируемых обращений (525 случаев), поступивших в ЦОП «БПК» нам удалось выявить основное направление деятельности предприятия.

Из таблицы можно сделать несколько важных выводов. Во-первых, с силовым давлением на бизнес регулярно сталкиваются как крупные компании (например, в сфере строительства и производства), так и индивидуальные предприниматели. Это обстоятельство легко можно объяснить с учетом формулы, предложенной выше: индивидуальные предприниматели являются легкой мишенью, не требующей от рейдеров больших ресурсов, а захват крупной компании может оказаться очень выгодным даже несмотря на высокие риски и издержки со стороны рейдеров. Во-вторых, на основе таблицы можно выделить наиболее привлекательные сферы рейдерского захвата - это торговый сектор, строительство и производство (в сумме они составляют 40% от всех зарегистрированных случаев). Фокусирование рейдеров на ретейле и строительстве уже ранее отмечалось [Rochlitz M.,2012]. В последние годы это две наиболее динамично развивающиеся сферы российского бизнеса, потому неудивительно, что именно они становятся мишенями. Качественный анализ данных позволяет дать дополнительное объяснение тому, почему именно строительство и ритейл оказываются наиболее уязвимыми отраслями. Эти сферы деятельности предполагают наличие длинных цепей поставок и почти всегда связаны с кредитными отношениями. Как мы видели выше, такой инструмент как «кредиты» является весьма распространенным инструментом давления на бизнес. На одном из заседаний ЦОП «БПК» было отмечено, что в реальности факт передачи денег и факт поставки товара (или иной услуги) часто сильно разведены во времени (между ними может проходить до нескольких недель). Проверяющие же органы могут начать свою проверку в середине этого процесса и объявить о мошенничестве или покушении на него (ведь деньги получены, а товар не отгружен, или наоборот). Проблему подобного «вырывания из контекста» бизнес процессов предприниматели затрагивали и на Всероссийской конференции «Федеральный ситуационный анализ по обсуждению ежегодного доклада Уполномоченного при Президенте Российской Федерации по защите прав предпринимателей», организованной при поддержке ЦОП «БПК» в апреле 2014 г.

Весьма любопытной является и вторая часть таблицы. ЦОП «БПК», судя по всему, стремится работать с самыми разными сферами бизнеса. Именно поэтому соотношение сфер бизнеса, обращения которого было рассмотрено на Общественном Совете, почти полностью совпадает с соотношением обращений в ЦОП «БПК». Согласно комментариям сотрудника ЦОП «БПК», в последнее время на каждый Общественный совет действительно стараются подбирать дела, схожие по тематике, что несколько упрощает процедуру их рассмотрения.

Индикатор силового давления на бизнес

Прежде чем начать количественный анализ, необходимо преобразовать переменную «число рейдерских захватов» в некоторый индикатор. Чисто рейдерских захватов в регионе может определяться не только интенсивностью силового давления на бизнес, но и размером региона. Из субъектов России с большим числом предприятий и предпринимателей поступит большее число обращений, чем из небольших регионов, но эта цифра сама по себе ничего не будет говорить о том, насколько серьезной является проблема давления на бизнес в реальности. Для поселка Андреевка две рейдерские атаки будут значительно более серьезным явлением, чем сто случаев давления на бизнес в масштабах Москвы.

Впрочем, выбор между двумя возможными индикаторами на практике не имеет высокой важности, поскольку данные показатели сильно коррелируют друг с другом (корреляция Пирсона +0,786***). Однако мы считаем, что отношение рейдерских атак к ВРП региона будет более точным индикатором интенсивности силового давления на бизнес . Потому в наших дальнейших расчетах мы будем использовать следующий индикатор - число рейдерских атак в регионе на 100 млрд. рублей ВРП. Интенсивность силового давления на бизнес в различных регионах России, измеренная через данный показатель, проиллюстрирована на карте.

Силовое давление сконцентрировано в европейской части России. Наибольшая интенсивность силового давления на бизнес наблюдается в Чувашской республике, Астраханской области, Вологодской области и Смоленской области

Прежде чем проложить анализ, необходимо сказать о том, что на практике могут означать такие цифры. Если в регионе происходит 4 атаки на 100 млрд. рублей, много это или мало? На основе резюме конфликтов, полученных в ЦОП «БПК», мы можем установить среднюю сумму «ущерба», которые приносят предприятию рейдеры. Ущерб может выражаться в претензиях по якобы невыплаченному долгу, украденных акциях или материальных активах компании. Суммы очень сильно различаются - от 10 млн. рублей до 400 млн. рублей, медианное значение составляет 77,5 млн. рублей, а среднее 120 млн. рублей. Предположим, что средняя рейдерская атака обходится предпринимателю в 100 млн. рублей.

При среднем ущербе от рейдерской атаки в 100 млн. рублей, 1 случай на 100 млрд. рублей будет означать потерю регионом 0,1% ВРП. К сожалению, данные оценки являются более чем примерными. Оценить реальные масштабы ущерба представляется затруднительным по целому ряду причин. Во-первых, формальный ущерб, нанесенный предприятию согласно экспертизе или мнению заявителя, может сильно отличаться от реального положения дел. Во-вторых, в ряде случаев предприятие просто переходит от одного владельца к другому, потому на уровне региона смена собственника может не ощущаться вовсе (похожий анализ о враждебном поглощении [Schwert, 2000]). В-третьих, последствия рейдерских атак не всегда можно выразить материально. Потери рабочих мест или ухудшение инвестиционного климата, заставляющее предприятия закрываться по причинам, не связанным с прямым силовым давлением, являются едва ли не самыми серьезными последствиями изучаемого нами феномена (схожие выводы получены в исследование [Daniele, Marani, 2011]).

«Пороговые условия» для возникновения рейдерских захватов

Если взглянуть на характеристики регионов с высокой интенсивностью силового давления на бизнес, то окажется, что они отличаются по ряду значимых параметров от регионов, где эта проблема менее ярко выражена. Ниже мы рассмотрим, как на интенсивность силового давления на бизнес влияют структура экономики региона (предположение о такой зависимости выдвигал, например, [Brown, 1982]), а также характеристики его политической и правоохранительной системы.

Структурные условия, благоприятствующие силовому давлению на бизнес

Рассмотрим, как специализация того или иного региона может влиять на интенсивность рейдерских захватов. Использование для этой цели корреляционного или регрессионного анализа может не выявить всех закономерностей, поскольку некоторые характеристики региона имеют нелинейное влияние на зависимую переменную. Так, с одной стороны мы можем предположить, что регионы с большим количеством средних предприятий будут привлекательны для рейдеров ввиду благоприятного сочетания экономической привлекательности и недостаточных ресурсов для защиты у предприятий, подвергающихся захвату. С другой стороны, привлекательны могут быть и регионы с доминированием одного крупного предприятия, издержки по захвату которого могут компенсироваться высокой прибылью от его продажи или эксплуатации.

Подходящим инструментом для анализа нам представляются деревья решений. Этот инструмент имеет ряд ограничений. В частности, результаты анализа деревьев решений верны лишь для выборочной совокупности, но их нельзя распространить на более широкую совокупность случаев. Однако в наш анализ включены все 83 региона России (по состоянию на 15 марта 2014 г.), потому мы работаем со сплошной выборкой. В тоже время нам придется отказаться от стандартных лимитов по количеству кейсов в деревьях решений. Мы будем исходить из того, что группы, состоящие менее чем из 10 регионов, не могут быть разделены на еще более мелкие подгруппы.

Полученное нами дерево решений иллюстрирует сразу несколько закономерностей. Во-первых, рейдерские захваты чаще происходят в экономически развитых регионах, где есть достаточно крупные компании. Это обстоятельство легко объяснимо, поскольку рейдеры в соответствии с нашими предположениями стараются максимизировать свою выгоду и выбирают относительно крупные цели. Во-вторых, интенсивность давления на бизнес ниже в регионах, в которых добывается нефть. Это может быть связано с тем, что нефтяные компании имеют достаточно большие экономические и политические ресурсы, чтобы избежать рейдерских захватов. В предложенной выше формуле показатель «риска» будет настолько высок, что крайне привлекательная в финансовом плане компания не будет атакована. Силовое давление на нефтяные компании конечно возможно (как в случае с «ЮКОС»), но стоять за этим должны чиновники самого высокого уровня. В-третьих, чаще всего рейдерские захваты происходят в регионах с долей строительства выше 6%. Строительство - это одна из самых динамично развивающихся отраслей в России. Как мы видели при анализа данных ЦОП «БПК», эта сфера является одной из наиболее привлекательных для рейдеров (11% от общего числа обращений в ЦОП). Аналогичные выводы можно сделать и про торговлю - отрасль, до недавнего времени весьма активно развивающуюся. После обращений от индивидуальных предпринимателей сферы торговли является одной из наиболее подверженных рейдерским атакам целей (20% от общего числа захватов).

Таким образом, мы можем увидеть, что характер дел, поступающих в ЦОП «БПК», в целом соответствует экономике регионов, из которых они приходят.

Такой инструмент как деревья решений позволяет работать с ограниченным числом наиболее значимых переменных. Чтобы убедиться, что никакая значимая переменная не осталась без внимания взглянем на структуру экономики регионов с различной степенью интенсивности силового давления. Пять групп регионов выделены в соответствии с теми же интервалами, что были использованы при построении карты силового давления на бизнес.

Из графика видно, что регионы с различной интенсивностью давления на бизнес отличаются по доли нефти и обрабатывающей промышлености. Значение сферы строительства на данном графике не было бы заметно, поскольку эта характеристика не имеет линейного влияния на зависимую переменную. Обрабатывающая промышленность, по-видимому, также может являться весьма привлекательной целью для рейдеров. К сожалению, в сферу обрабатывающей промышленности входит очень много различных предприятий, потому трудно сказать, какие именно предприятия из этой сферы могут быть привлекательными для рейдеров.

Описанные нами закономерности, по всей видимости, являются отражением характеристик, которыми должны обладать наиболее привлекательные для рейдерских атак предприятия. Это должны быть достаточно крупные компании в не нефтяных регионах с большой долей обрабатывающей промышленности.

Далее попробуем использовать деревья решений для аналогичной задачи, связанной с общественно-политическими и правовыми характеристиками региона.

Общественные условия, благоприятствующие силовому давлению на бизнес

Когда мы анализировали структуру регионов, в которых чаще происходят рейдерские захваты, мы говорили преимущественно о «благоприятных условий» для рейдерских атак. Однако экономическая структура региона почти ничего не говорит нам о причинах, по которым могут происходить рейдерские захваты. Попробуем построить дерево решений с использованием переменных, характеризующих состояние правовой системы региона.

Интенсивность силового давления на бизнес в регионах: регрессионный анализ

Используем переменные, которые мы рассматривали ранее, чтобы построить регрессионную модель, объясняющую интенсивность силового давления на бизнес. В качестве зависимой переменной возьмем выделенный ранее индикатор - количество случаев давления на бизнес в регионе на 100 млрд. рублей ВРП.

Косвенным доказательством нашего тезиса является то, что в регионах с более открытыми судами (которые размещают в открытом доступе более четверти судебных решений) интенсивность силового давления на бизнес несколько ниже. Также из регрессии следует, что регионы, в которых на 1000 жителей приходится хотя бы 4 НКО реже сталкиваются со случаями силового давления на бизнес.

Переменные о прозрачности судебной системы и количестве НКО мы используем в бинарном виде, поскольку линейной зависимости со случаями силового давления на бизнес нет. В соответствии с обсуждаемой нами выше теорией (см. в частности [Hirschfield, 2008]) мы предполагаем, что важное значение имеют именно «пороговые условия» т.е. некоторые необходимые, но не достаточные обстоятельства для возникновения в регионе рейдерских атак. В соответствии с нашей моделью такими условиями являются непрозрачность судебной системы, слабый уровень развития НКО в регионе, а также определенный уровень развития строительного сектора.

Мы также включили в итоговую модель контрольную переменную - «наличие в регионе отделения ЦОП «БПК», чтобы учесть осаждавшуюся выше проблему разной известности ЦОП «БПК» в различных регионах. Можно было предположить, что обращения чаще поступают из тех регионов, где предприниматели лучше осведомлены о деятельности ЦОП «БПК». Однако данная переменная оказалась незначимой. ПО всей видимости, предприниматели, которые сталкиваются с рейдерским захватом, всегда рано или поздно узнают о таком инструменте публичной защиты. Косвенным подтверждением данного обстоятельства, что практически все случаи рейдерских захватов, упоминаемые в СМИ с 2012 по 2013 гг., есть в базе данных ЦОП «БПК», более того, эта база дает информацию о значительно большем количестве случаев, чем было освещено в СМИ.

Проверка регрессии на устойчивость

Россия - это одна из немногих стран мира, разделенная на большое число сильно отличающихся друг от друга регионов. Для того чтобы убедиться, что полученная нами модель описывает общие закономерности, а не ситуации в нескольких сильно выделяющихся регионах, можно построить схожие регрессионные модели с исключением из них определенных «выбросов».

Прежде всего, как мы отметили выше, нефтяные регионы обладают своеобразным «иммунитетом» от силового давления. В целом это соответствует концепции «ресурсного государства» [Кордонский, 2007], для которого ключевым источником доходов являются именно природные ресурсы, они же могут стать и дополнительной «рентой» для чиновников. Для нефтяных олигархов проблема силового давления на бизнес действительно может существовать (так одновременно с делом «ЮКОСа» в начале 2000-ых были попытки давить на другие нефтегазовые компании [Крыштановская, 2005]), но ситуация разрешается на совершенно ином политическом уровне. Данные ЦОП «БПК» могут попросту не отражать этого уровня проблемы, поскольку нефтяные компании решают подобного рода вопросы самостоятельно, без привлечения публичных механизмов защиты (т.е. фактически случаи давления на бизнес такого уровня просто не попадают в базу данных). Впрочем, за рассматриваемый нами период не было громких перераспределений собственности в этой сфере промышлености, что дает нам основания предполагать, что число рейдерских атак на нефтяной бизнес действительно было невелико, а крупные компании научились эффективно защищаться.

С учетом возможности вышесказанных «смещений» нашего анализа попробуем построить регрессионную модель для регионов, значение нефтяного производства в которых не столь велико (исключим 10 регионов с высокой долей нефти). При этом переменную «Доля нефтедобывающей промышленности» включать в модель уже не имеет смысла - ее можно заменить на «долю обрабатывающей промышленности», которую ранее мы не включали в модель из-за высокой отрицательной корреляции с нефтяной промышленностью. Остальные переменные оставим прежними.

R квадрат = 0,408; N = 73.

Полученная модель имеет еще большую объяснительную силу, чем предыдущая (объяснено 40,8% дисперсии). При этом большинство переменных остались значимыми (только бинарная переменная «более 4 НКО на тысячу человек» немного перешагнула 5% уровень погрешности). Доля обрабатывающей промышленности даже после исключения из анализа нефтедобывающих регионов оказывается значимой характеристикой, предопределяющей интенсивность силового давления на бизнес.

Результат говорит о том, что описанная нами базовая регрессионная модель раскрывает закономерности, характерные как для нефтедобывающих регионов, так и для российских субъектов с другой специализацией.

Следующее возможное опасение может быть связанно с одной из наших изначальных предпосылок. Силовое давление в регионах, из которых с 2011 года ЦОП «БПК» не поступило ни одного обращения, условно мы считали равным нулю. Как мы видели выше, экономическая структура регионов, из которых не поступило ни одного обращения, близка к регионам с низким уровнем силового давления на бизнес. Именно поэтому наше решение принять уровень давления на бизнес в этих регионах за «0» выглядит обоснованным. Однако в качестве альтернативной гипотезы мы могли бы предположить, что предприниматели в данных регионах просто не знают о существовании ЦОП «БПК» или же настолько напуганы, что бояться обращаться за публичной защитой. В этом случае нам следовало бы принять эти единицы анализа за «пропуски» и исключить такие регионы (их насчитывается 11) из рассмотрения. Посмотрим, сохранятся ли полученные нами закономерности в этом случае.

Регрессионная модель № 3 (с исключением регионов, из которых не поступило ни одного обращения). Зависимая переменная - интенсивность силового давления на бизнес в регионе (число обращений на каждые 100 млрд. рублей ВРП).

R квадрат = 0, 26 N = 72.

Регрессия, построенная без 11 регионов, из которых не поступало ни одного обращения в ЦОП «БПК», оказалась хуже нашей базовой модели (объяснительная сила 26%). Две переменные - «средний уровень строительства» и «открыто более 25% судебных решений» вышли за уровень погрешности в 5%. Впрочем, наиболее сильные переменные из базовой модели по-прежнему сохраняют свою значимость. В тоже время итоговая регрессионная модель все еще имеет приемлемую объяснительную силу. Если мы исходим из того, что во всех исключенных регионах уровень силового давления на бизнес был самым низким, то подобное падение объяснительной силы закономерно. Полученный результат можно считать удовлетворительным.

Таким образом, мы можем сделать вывод о том, что такие факторы как «доля нефтедобывающей промышленности», «доля обрабатывающей промышленности», а также «число преступлений в сфере предпринимательства» оказывают значимое влияние на интенсивность давления на бизнес в регионах России. Средний уровень строительства, число НКО и процент открытых судебных решений значимы в базовой модели, но менее устойчивы в случае исключения из нее регионов, выделяющихся по своим характеристикам.

Наконец, попробуем улучшить нашу модель, исключив из анализа регионы, которые заведомо выделяются на фоне остальных: города федерального значения - Москву и Санкт-Петербург, а также Краснодарский край (где проходила Олимпиада) и Приморский край (где в рассматриваемый нами период велась подготовка к саммиту АТЭС). Федеральные власти уделяли повышенное внимание данным регионам, вкладывали в них большие деньги. Это могло создать искажение нашего показателя интенсивности давления на бизнес. С одной стороны, при постоянном надзоре со стороны центра рейдерам в данных регионах несколько труднее и опаснее реализовывать свои цели. С другой стороны, данные регионы в силу вливания в них дополнительных средств получают значительно более высокий ВРП, чем если это было бы обусловлено только состоянием предпринимательской деятельности в них.

Регрессионная модель № 4 (с исключением Москвы, Санкт-Петербурга, Краснодарского края и Приморского края). Зависимая переменная - интенсивность силового давления на бизнес в регионе (число обращений на каждые 100 млрд. рублей ВРП).

R квадрат = 0, 41 N = 79.

Действительно, при исключении из анализа городов федерального значения и регионов, пользовавшихся особым вниманием федеральных властей в связи с уникальными и разовыми событиями, качество регрессии возрастает. Итоговая модель имеет наиболее высокую объяснительную силу (при этом в отличие от случая с исключением нефтедобывающих регионов она построена с меньшей потерей информации). Все переменные из базовой модели сохранили свою значимость.

Таким образом, регрессионный анализ в целом подтверждает отмеченные закономерности, выделенные с использованием деревьев решений: интенсивность давления на бизнес выше в более развитых регионах, а также там, где хуже развит гражданский сектор, ниже открытость судебной системы, а кроме того совершается большее число преступлений в сфере предпринимательства.

В завершении стоит отметить факторы, которые не оказали никакого влияния на интенсивность давления на бизнес. Так, результаты на выборах Единой России не имеют линейной связи с числом рейдерских атак (таким образом, гипотезу [Rochlitz, 2012] мы не подтвердили). Кроме того, не было обнаружено связи с такой переменой как «количество частных охранных предприятий из расчета на 100 фирм», которая могла косвенно отражать спрос на услуги по защите бизнеса. Незначимыми оказались такие переменные из базы ИАПР как «индекс свободы прессы» и «индекс демократии». Совсем не оказали влияние на интенсивность силового давления на бизнес различные социальные параметры, такие как уровень занятости, безработицы или удовлетворенность населения работой различных органов власти (все эти переменные были также взяты из базы ИАПР).

Таким образом, наилучше всего себя проявили экономические показатели, а также переменные, которые косвенно отражают состояние судебной системы. Если первые говорят нам о том, какие предпосылки необходимы для роста числа рейдерских атак, то вторые отражают, в том числе причины данной проблемы. В заключение вернемся к нашим исходным предположениям.

Заключение

В настоящей работе мы рассмотрели проблему измерения силового давления на бизнес в России, попытались определить его причины, а также типичные стратегии, которые используются для захвата бизнеса и для его защиты. Можно также отметить, что в России данная проблема имеет некоторую специфику по сравнению с тем, что понимается под рейдерскими захватами в Европе и США. Рейдерские захваты в России зачастую становятся возможными вследствие готовности участвовать в них представителей правоохранительной и судебной системы. Кроме того, в действиях российских рейдеров чувствуется наследие силового предпринимательства 90-ых годов, которое проявляется в готовности применять насилие, а также угрозах и предложениях «договориться по-хорошему».

Мы намеренно строили анализ по принципу «снизу вверх», чтобы иметь возможность правильно интерпретировать закономерности, полученные с использованием статистических показателей. Нам представляется верным в дальнейшем проводить анализ рейдерских захватов на «мезо-уровне», поскольку рейдерские атаки, по всей видимости, также имеют обыкновение к локализации в определенных районах. К сожалению, в российских реалиях мы пока не можем получить достаточно полные статистические показатели для отдельных городских улиц и районов. В тоже время, некоторые переменные, о которых мы говорили в количественной части нашего исследования, действительно могут работать и на уровне региона в целом.

Гипотезы, которые мы выдвигали для проверки на качественных данных, в целом подтвердились. Действительно, рейдеры, как правило, выстраивают свои действия от использования наиболее простых и безопасных инструментов («угрозы») до сложных стратегий, связанных с привлечением в дело сотрудников силовых ведомств и заведения на предпринимателя уголовного дела (гипотеза № 1). В тоже время мы увидели, что стратегии рейдеров различаются в зависимости от того, какими ресурсами они обладают. Так, «рейдеры в погонах» активно пользуются своим служебным положением, в то время как рейдеры из бизнеса чаще используют такие инструменты как частная охрана и подделка документов. В зависимости от размера предприятия та или иная стадия рейдерской атаки («ультиматум», «осада» и «захват») может отсутствовать или же наоборот усиливаться. Эти обстоятельства позволили нам предложить простейшую формулу «принятия решений о рейдерском захвате». Согласно этой формуле давление на бизнес осуществляется в том случае, если ценность захватываемых активов превышает вложенные ресурсы, умноженные на риски. Следовательно, для успешного рейдерского захвата действительно должны выполняться два условия - относительная сила захватчика и слабость захватываемого предприятия (гипотеза № 3).

Стратегии предпринимателей по защите своего бизнеса действительно развиваются от непубличных индивидуальных действий к публичным, коллективным действиям (гипотеза № 2). Для рейдеров публичность при определенных обстоятельствах может стать проблемой, или как минимум потребует дополнительных издержек (например, связанных с переговорами со своим федеральным начальством). К сожалению, мы можем констатировать, что далеко не всегда предпринимателям удается добиться достаточной огласки своей проблемы. Даже дела, рассмотренные в Общественном Совете ЦОП «БПК» (заведомо публичном и общероссийском механизме поддержки предпринимателей), не всегда попадают в прессу. Это обстоятельство может быть связано как с недостаточной заинтересованностью СМИ (или отсутствием у них достаточной свободы), так и с неготовностью самого предпринимателя выставлять напоказ свои проблемы.

Последнее обстоятельство является одной из слабостей, которые характерны для российского бизнеса. Предприниматели не являются образцом честного и законного поведения, а иногда и сами оказываются замешанными в рейдерских захватах других предприятий. Именно поэтому, далеко не все из них, оказавшись в затруднительном положении, готовы обратиться в СМИ или ЦОП «БПК». Это обстоятельство делает бизнес уязвимым для рейдерских атак. Кроме того, как мы выяснили в ходе качественного анализа данных, получение кредита в банке или субсидий от государства действительно легко может стать ахиллесовой пятой предприятия. Рейдеры выбирают тех жертв, на которые они имеют возможность надавить.

Используя различные статистические данные, мы в первую очередь хотели выявить структурные характеристики регионов, в которых интенсивность давления на бизнес оказывается выше среднего. Мы выяснили, что рейдерские атаки характерны для регионов с небольшой долей нефтедобычи, долей строительства в 6-10%, а также с развитым промышленным производством. Кроме того, на основе базы ЦОП «БПК» мы выявили несколько наиболее подверженных давлению сфер бизнеса - это оптовая и розничная торговля, строительство и производство (гипотеза № 4). Таким образом, зачастую речь идет о захвате среднего бизнеса (но не настолько крупного, чтобы у него были слишком большие возможности для защиты). Средняя «стоимость» одной рейдерской атаки для предпринимателя (в отношении потерь общества такие цифры, к сожалению, назвать трудно), которую мы выделили на основе аналитических данных ЦОП «БПК» в 70-120 млн. рублей также свидетельствует о том, что захвату подвергаются предприятия среднего размера (гипотеза № 5). Впрочем, весьма часто жертвами давления на бизнес становятся и индивидуальнее предприниматели. Это обстоятельство может объясняться именно простотой оказания силового давления.

Мы не имеем однозначных доказательств того, что работа судебной системы влияет на интенсивность рейдерских захватов (гипотеза № 6). Прежде всего, это было связано с тем, что мы могли оперировать лишь косвенными данными, такими как доля открытых судебных решений или число преступлений в сфере предпринимательства. Однако эти показатели свидетельствует о том, что состояние судебной системы играет определенную роль. Так, интенсивность силового давления на бизнес выше в тех регионах, где выше число преступлений в сфере предпринимательства. Это обстоятельство, в том числе, может отражать готовность судов в регионе выносить обвинительные приговоры по определенным «экономическим статьям». На уровне же качественных данных, мы получили однозначные свидетельства того, что суды зачастую принимают решения вопреки реальным фактам и законодательству. Кроме того, мы установили, что сильная непрозрачность судебной системы также благоприятствует давлению на бизнес. Таким образом, гипотезу о влиянии судебной системы мы можем считать не опровергнутой. Быть может, в дальнейшем нам удастся найти более явные свидетельства в пользу нашего предположения.

Предположение о том, что интенсивность давления на бизнес может быть связана с рейдерскими захватами (в соответствии с выводом [Rochlitz, 2013], сделанным на основе анализа рейдерских захватов, упомянутых в СМИ), также не нашло подтверждения в наших данных (гипотеза № 7).

Общий вывод, который можно сделать из нашего анализа сводится к тому, что ключевую роль в рейдерских захватах в современной России играют кадры из среды чиновников и правоохранителей. Их значение прослеживается при анализе статистических данных и очень явственно следует из анализа качественных данных. Рейдерские атаки становятся проблемой в тех регионах, где значительная часть чиновников и правоохранителей готова участвовать в «изъятии ренты». Мы наблюдаем классическую ситуацию, описанную в книге Норта и соавторов «Насилие и социальные порядки», когда в «порядках ограниченного доступа» государства перестает быть единым целым и превращается в совокупность организаций, изымающих ренту на основе своего положения. Силовые органы и околовластные группировки являются примерами подобных организаций.

Практический вывод в связи с этим должен быть достаточно простым. Власти необходимо производить очистку системы от недобросовестных кадров, а общественным организациям и деловым ассоциациям вести контроль за качеством работы правоохранительных органов и чиновников (к подобным выводам мы приходим в работе [Yakovlev, Sobolev, Kazun, 2013]). Проблема, однако, состоит в том, что политическая элита России может оказаться неготовой к достаточной публичности и самоочищению (ввиду наличия ряда договоренностей, вроде, «своих не сдаем»), хотя экономических стимулов для этого в последнее время у нее только прибавилось.