Деятельность и юридическая природа решений Конституционного Суда Российской Федерации

В одной из последних своих работ, профессор С.С. Алексеев признавался, что на всем протяжении научной карьеры и административной деятельности "занимался постижением смысла права и на этой основе его возвеличиванием". Перефразируя Сергея Сергеевича, можно сказать, что Конституционный Суд Российской Федерации (далее - Конституционный Суд РФ и Суд) в течение всего периода существования, пропагандирует величие Основного закона России, доказывает его высокий авторитет и статус. Конечно, лепту в это благородное дело вносят также представители вузовской и академической научной общественности, принадлежащие в первую очередь к "отряду" конституционалистов. Делают это они разными способами: когда подхватывая и развивая суждения Конституционного Суда РФ, когда на основе собственных размышлений, неизбежных при оценке законодательных актов, актов конституционного правосудия, реализуемой в стране конституционно-правовой политики. То и другое взаимозависимо и, хочется думать, взаимополезно.

Но первенство в этом вопросе, в силу своего функционального и профессионального назначения, держит Конституционный Суд РФ, для которого работа с текстом Основного закона, оценка, трактовка, толкование, интерпретация конституционных норм, взятых в отдельности или во взаимосвязи друг с другом, иными нормативными положениями, - предмет каждодневной заботы. Такая "заточенность" на Конституцию РФ, повседневная концентрация на ее нормах, делают судей конституционного контроля высококлассными специалистами, априори обладающими высокой научной репутацией. Таков естественный ход мыслей любого человека, что называется, со стороны.

На этот счет, однако, ценно мнение человека, знающего конституционное правосудие изнутри. Одно из них принадлежит профессору Н.В. Витруку, который отдавал должное воздействию Суда "на все элементы конституционализма", но при этом не считал его решающим. В части теории конституционализма, Н.В. Витрук предпочитал науку конституционного права, а в части практики - органы публичной власти, реализующие конституционные положения. Что касается конституционной политики, то здесь тон задает глава государства или по согласованию с ним иные федеральные органы государственной власти. "Метафора, что Конституционный Суд - это суд над властями, не отражает сути, - замечал в этой связи Н.В. Витрук, - потому, что он только исправляет ошибки органов публичной власти". Он был снисходителен к тем, кто без всякой меры превозносит Конституционный Суд РФ и осуществляемое им правосудие, полагая, что здесь присутствует "явное преувеличение роли" или, как он

говорил, "увлечение темой".

В истории взаимоотношений Конституционного Суда РФ и судов общей и арбитражной юрисдикции были по-настоящему сложные эпизоды, роняющие "первенство чести" конституционной юстиции в принадлежащих ей по подсудности делах. Те не только отрицали или не замечали выявленное Конституционным Судом РФ, надлежащее правовое качество оспариваемых норм, но и отказывались признавать императивность его определений с так называемым позитивным содержанием. Причем делали это осознанно, строя собственную позицию на системе аргументов: определения не содержат итогового решения по делу, не подписываются всеми судьями, участвующими в рассмотрении дела, не выносятся именем Российской Федерации, а потому не могут быть квалифицированы в качестве бесспорного и достаточного основания для вынесения решения.

Эту позицию, сформулированную Арбитражным судом Свердловской области, Конституционный Суд РФ так и не сумел преодолеть, несмотря на два вынесенных в рамках рассматриваемого дела определения. А ведь в них было все, что касалось однозначного восприятия выводов конституционного правосудия: указание на обязательность выявленного им конституционно- правового смысла исследуемых норм, исключение любого иного их истолкования арбитражем, требование по пересмотру ранее вынесенных правоприменительных решений. Казалось бы, Конституционный Суд РФ все предусмотрел и учел, исчерпывающим образом обосновал собственную точку зрения и предопределил дальнейшие действия арбитража.

И тем не менее, поставленная под сомнение арбитражным судом (причем не самого высокого уровня), обязательность определений Конституционного Суда РФ не была изжита. Более того, "неподчинение" перекинулось и на другие судебные инстанции. "Верховный Суд ориентировал суды общей юрисдикции, - писал в этой связи Н.В. Витрук, - на исполнение лишь постановлений, но не определений Конституционного Суда". Но тот не сумел, в рамках существовавшего правового инструментария, ни убедить, ни заставить подчиниться своей воле, не требуя от правоприменителя в общем ничего сверхъестественного.

Негодующая реакция конституционного правосудия нашла отражение в специально принятом решении. Неисполнение актов Конституционного Суда РФ судебными органами, говорилось в нем, негативно сказывается на "престиже судебной власти России", в особенности "в свете деятельности Европейского суда по правам человека". Трудно сказать, передалась ли озабоченность Конституционного Суда РФ другим судебным инстанциям, но своего отношения к его определениям они так и не изменили. Выход был найден посредством законодательных поправок, согласно которым по определенным категориям дел, рассматриваемых Конституционным Судом РФ без проведения слушаний, отныне выносятся постановления.

Будучи новичком (в сравнении с другими юрисдикциями) в системе высших органов государственной власти страны, Конституционный Суд РФ очень скоро стал претендовать на роль правотворческого органа, отводя другим судебным ведомствам роль безусловных правоприменителей, для

которых правовые позиции органа конституционного контроля обязательны. Данное обстоятельство породило в юридическом сообществе, не утихающую до настоящего времени дискуссию, о прецедентном значении решений Конституционного Суда РФ вкупе с признанием его актов в качестве источников права. Ее активно поощрял сам Суд, указывая, что его решения, в результате которых неконституционные нормативные акты утрачивают юридическую силу, имеют такую же сферу действия во времени, пространстве и по кругу лиц, что и акты правотворческого органа. Следовательно, такие конституционные решения, как и нормативные акты, имеют общее значение, не присущее правоприменительным по своей природе актам судов общей юрисдикции и арбитражных судов. И все бы ничего, если бы правоустанавливающая сила вердиктов Конституционного Суда РФ определялась законом, а не была истолкована им самим по собственному же почину. И все это на фоне научно-беллетристических характеристик Суда в качестве "арбитра", "хранителя Конституции", субъекта, "обеспечивающего непрерывное приращение системы конституционных принципов", идущих из недр конституционной юстиции.

Искушение считать Конституционный Суд РФ субъектом правотворчества велико, но все ухищрения на этот счет, однако, разбиваются о неприступную крепость принципа разделения властей. Впрочем, насколько неприступную? Под нее ведь давно роются подкопы в виде суждений, доказывающих, что разделение властей вовсе не "китайская стена", а высшие государственные органы не отделены друг от друга непроницаемыми переборками. Отсюда следуют выводы-утверждения об особой правокорректирующей функции Конституционного Суда РФ, относительно "нормотворчества законодательной и президентско-исполнительной власти, направленной на обеспечение адекватного выражения права в законе" причисляющие акты толкования Основного закона к конституционному законодательствованию.

Один из ведущих конституционалистов страны профессор В.И. Крусс убежден в том, что "конституционное" есть эквивалент надлежащего и достоверного правового регулирования общественных отношений, в которых присутствует определенная доля конституционной начинки. В цикле опубликованных в разное время статей, он констатирует нехватку конституционного правопонимания цивилистами, административистами, законодателями, испытывает на конституционную прочность юридическую технику, публичные услуги и т.п. Поиск конституционного подтекста в разнородных правовых отношениях должен объективировать ключевые юридические свойства Конституции РФ, ее верховенство, непосредственное действие норм в регулировании конституционного строя, прав и свобод человека, в конечном счете, запустить механизм их действия, что нельзя не признать плодотворным направлением научной мысли и практики. Другое дело, согласятся ли с ним те же цивилисты, готовые, наверное, припомнить, что Наполеон Бонапарт ставил выше всех своих побед Гражданский кодекс Франции 1804 г., а не конституцию, принятую в то же время. Еще они могут привести пример перешагнувшего к нам через века римского частного права.

С конституционализацией связаны заметно меняющиеся представления о предмете отрасли и науки конституционного права, его объеме и границах. Взгляды сторонников узкой (политико-правовой) специфики предмета конституционного права, акцентированных на связи конституционно- правового регулирования исключительно с политической системой общества, объявляются едва ли не анахронизмом. Адепты широкого взгляда распространяют конституционное влияние на сферы участия граждан и их союзов, органов власти в социальной, экономической, духовной и иных областях жизнедеятельности.

На смену стереотипу о том, что нормы конституционного права устанавливают основы государственного и общественного устройства, правового положения личности, считавшемуся некогда эталонным, приходят суждения о всеобъемлющем характере предмета конституционного права. В этой связи существенно обновляются определения конституционного права, шагнувшие далеко вперед от ведущей и даже фундаментальной отрасли права, до уникального явления трансотраслевого характера. Еще недавно новым считалось наделение конституционного права статусом общей части российского права, которая соединяет разрозненный правовой материал в единое целое, задает его структуру, ставит цели для национального права, закрепляет исходные для всех отраслевых образований ценности. Теперь

уже на него возлагаются задачи по обеспечению юридико-суверенной целостности системы российского права; его предметом заявляется право конституционное по своей сути, тогда как традиционное отраслевое и институциональное деление права и законодательства получают вторичный (формальный) и конституционно обусловленный характер.

Таким образом, планка высоты, уровень оценки конституционного права выросли от "основ и общей части российского права" до "уникальной отрасли трансотраслевого характера", от задач по организации "единого целого" до обеспечения "юридико-суверенной целостности". И дело здесь не в разнице красноречия, а в попытках глубинного переосмысления назначения конституционного права. Вместе с тем, примет ли научное сообщество его "растущие аппетиты", ведь верховенство конституционных норм не равно автоматически силе научных интерпретаций на эту тему.

Культивируемый статус конституционного права ощутимо сказался на характере научных исследований, прямо или косвенно доказывающих, что Конституция РФ служит регулятором необъятного числа общественных отношений. Под маркой конституционных основ (принципов, начал) исследуется все: от полномочий органов местного самоуправления по уборке улиц, до правового статуса президента. Однако, в этих условно и прямолинейно очерченных конституционных рамках, конституционалистам уже тесно. Безбрежное исследовательское поле, очертания которого едва угадываются, вмещает конституционные аспекты уголовной и демографической политики, бюджетной и налоговой системы, экологической и экономической безопасности, социальной защиты, свободы творчества и т.п. Конституция РФ все равно что полноводная река, питающая живительной влагой все вокруг. Конституционализация правового пространства силами Конституционного Суда РФ, конституционализация юридической науки усилиями ученых, в том числе конституционными судьями, наводит на мысль о всеядности конституционно-правовой науки, безграничности ее предмета.

Долгое время предмет конституционного права оставался стабильным, а правовое пространство (как сейчас принято говорить, "поле"), регулируемое им, было тщательно возделанным и ухоженным. А сейчас оно засажено новыми посадками, приживутся которые или нет - большой вопрос. Хватит ли у конституционалистов сил освоить это пространство, при том, что остаются не решенными многие собственно конституционные проблемы. Хотя бы те, о которых здесь упоминалось: правотворчество Конституционного Суда или разделение властей, в систему которого наука конституционного права до сих без каких-либо оговорок не может "встроить" институт президентства. Вот почему конституционализация как явление, современный научный тренд требует осмысления, в том числе и критического.

Определения, Конституционным Судом РФ, изначально принимались для отказа в принятии к рассмотрению обращений в Конституционный Суд РФ, для прекращения начатого производства, а также для решения текущих вопросов. Но в процессе деятельности Конституционного Суда РФ, появились определения, имеющие, на взгляд некоторых ученых, нормативное значение, - так называемые отказные определения Конституционного Суда РФ с "положительным" содержанием. В соответствии с ФКЗ от 3 ноября 2010 г. "О внесении изменений в Федеральный конституционный закон "О Конституционном Суде Российской Федерации" подобные определения теперь принимаются Конституционным Судом РФ в виде уже постановлений, вынесенных в письменном производстве вне публичного слушания, по аналогии с прежними решениями Конституционного Суда РФ.

Для определения юридического статуса правовых позиций Конституционного Суда РФ, на наш взгляд, необходимо анализировать лишь Конституцию РФ и ФКЗ "О Конституционном Суде Российской Федерации" от 21 июля 1994 г. В решениях Конституционного Суда РФ анализ и оценка собственных правовых позиций производятся Судом "попутно" в самих правовых позициях, а потому от того, какой статус был определен законодательно правовым позициям Конституционного Суда РФ, зависит их обязательность и юридическая сила.

Конституция России не содержит указания на правовые позиции Конституционного Суда РФ. ФКЗ "О Конституционном Суде Российской Федерации" от 21 июля 1994 г. в действующей редакции вводит понятие "правовая позиция" в ч. 3 ст. 29 - "решения и другие акты Конституционного Суда РФ выражают соответствующую Конституции РФ правовую позицию судей, свободную от политических пристрастий".

Часть 5 ст. 79 вышеуказанного Закона, введенная в действие ФКЗ от 3 ноября 2010 г. "О внесении изменений в Федеральный конституционный закон "О Конституционном Суде Российской Федерации", внесла некоторую ясность в понимание данного определения и его юридическую значимость: "Позиция Конституционного Суда Российской Федерации относительно того, соответствует ли Конституции Российской Федерации смысл нормативного правового акта или его отдельного положения, придаваемый им правоприменительной практикой, выраженная в постановлении Конституционного Суда Российской Федерации, в том числе в постановлении по делу о проверке по жалобе на нарушение конституционных прав и свобод граждан конституционности закона, примененного в конкретном деле, подлежит учету правоприменительными органами с момента вступления в силу соответствующего постановления Конституционного Суда Российской Федерации".

Законодатель не наделял "правовые позиции" Конституционного Суда РФ статусом обязательности. Они лишь "подлежат учету" соответствующими государственными органами и должностными лицами, а не являются обязательными в правоприменительной практике, т.е. носят скорее рекомендательно-направляющий характер. И как следствие, правовые позиции не могут быть отделены от самого решения Конституционного Суда РФ и иметь самостоятельную силу источника российского права.

3. ПРАКТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ИСПОЛНЕНИЯ РЕШЕНИЙ КОНСТИТУЦИОННОГО СУДА РФ

3.1 Проблемы исполнения решений Конституционного Суда РФ в правоприменительной практике и пути их решения

Первое время после создания Конституционного Суда РФ (далее - Конституционный Суд, Суд), проблема неисполнения его решений связывалась с новизной данного института в аппарате Российского государства, неопределенностью места Суда в системе разделения властей и сложной правовой природой его решений. В настоящее же время, следует согласиться с мнением о том, что вопрос надлежащего исполнения решений органа судебного конституционного контроля России, приобретает характер имманентного для него свойства. Это утверждение применимо и к исполнению решений Конституционного Суда в правоприменительной практике российских судов. Отдельным проблемам, определенного в законодательстве порядка реализации решений Суда, а также особенностям их формулирования, оказывающим влияние на их исполнение, и посвящена данная глава. конституционный суд власть правоприменительный

Обновление законодательства, произошедшее за последние годы, позволяет говорить о неоднозначных тенденциях в данной сфере. Так, в феврале 2007 г. Верховным Судом РФ, в Федеральное Собрание РФ был внесен законопроект, дополняющий ст. 392 Гражданского Процессуального Кодекса (далее - ГПК РФ) следующим основанием пересмотра судебных решений по вновь открывшимся обстоятельствам: признание постановлением Конституционного Суда закона, примененного в деле, не соответствующим Конституции РФ.

С одной стороны, данное положение следовало бы приветствовать хотя бы потому, что оно было направлено на определенную гармонизацию процессуального законодательства: и Арбитражного Процессуального Кодекса РФ (далее - АПК РФ) и Уголовно-процессуального кодекса РФ (далее - УПК РФ), уже признавали принятие решений Конституционного Суда основанием для пересмотра принятых ранее правоприменительных

актов. С другой стороны, принятие его в предложенном виде ограничивало бы пересмотр решений, основанных на неконституционных положениях, если бы Суд принимал не постановление, а иное решение.

Также этот подход не соответствовал бы по существу, положениям других процессуальных кодексов. Например, согласно п. 3 ч. 3 ст. 311 АПК РФ основанием пересмотра судебных актов по новым обстоятельствам является признание Судом не соответствующим Конституции РФ закона, примененного арбитражным судом в конкретном деле, в связи с принятием решения, по которому заявитель обращался в Суд. А к решениям Конституционного Суда, с учетом ст. 71 Федерального конституционного закона от 21 июля 1994 г. "О Конституционном Суде Российской Федерации" (далее - ФКЗоКС), относятся и постановления, и определения. В ст. 413 УПК РФ вообще не определен вид решения Суда, которое может быть основанием пересмотра судебного решения, что также в большей степени учитывает интересы заявителей и, конечно, должно оцениваться положительно.

Однако, ставший окончательным вариант дополнил ч. 2 ст. 392 ГПК РФ следующим пунктом: "5) признание Конституционным Судом Российской Федерации не соответствующим Конституции Российской Федерации закона, примененного в конкретном деле, в связи с принятием решения, по которому заявитель обращался в Конституционный Суд Российской Федерации". Таким образом, ГПК РФ был дополнен нормой, аналогичной той, которая была ранее закреплена в УПК РФ.

Определенные негативные последствия в исследуемой сфере, может повлечь Федеральный конституционный закон от 3 ноября 2010 г. "О внесении изменений в Федеральный конституционный закон "О Конституционном Суде Российской Федерации". Согласно действующей редакции ст. 3 ФКЗоКС, Суд по жалобам на нарушение конституционных прав и свобод граждан, проверяет конституционность закона, примененного в конкретном деле, по запросам судов проверяет конституционность закона, подлежащего применению соответствующим судом в конкретном деле. Следовательно, для подачи конституционной жалобы необходимо получить решение правоприменительного органа, в то время как для запроса суда вынесение решения по делу не требуется, то есть оно может только находиться в производстве суда. Следовательно, в случае, если Суд согласится с доводами автора жалобы, может возникнуть вопрос о восстановлении конституционных прав, нарушенных правоприменительным актом, основанным на неконституционной норме права.

На ограничение прав заявителей, которые не обладают специальным статусом, приведенными новеллами ФКЗоКС указывал профессор С.А. Авакьян, при этом отмечая такой аспект: в контексте ст. 3 ФКЗоКС не ясно, какой смысл законодатель закладывал в термин "закон, примененный в

конкретном деле". Достаточно ли вынесения решения в суде первой инстанции либо это должна быть как минимум кассационная инстанция? А если такой запрос в Конституционный Суд собирается направить суд, пересматривающий решение, может ли он считаться судом, применившим закон, так как он (закон) был применен судом первой инстанции? Как представляется, данное положение ФКЗоКС должно толковаться расширительно, то есть направлять запрос вправе суд и при пересмотре решения (хотя С.А. Авакьян и в этом варианте видит ряд проблем)54. Такое понимание, в наибольшей степени, будет отвечать интересам защиты конституционных прав граждан и иных лиц.

Согласно ч. 5 ст. 79 ФКЗоКС, позиция Конституционного Суда относительно того, соответствует ли Конституции РФ смысл нормативного правового акта или его отдельного положения, придаваемый им правоприменительной практикой, выраженной в постановлении Конституционного Суда, подлежит учету правоприменительными органами с момента вступления в силу соответствующего постановления Суда.

Таким образом, приведенное положение признает определенное юридическое значение за позицией Конституционного Суда о конституционном смысле нормативного правового акта, выраженной исключительно в постановлении, но такой смысл выявляется Судом и во многих его определениях. Следовательно, такие позиции не имеют юридически обязательного значения либо имеют, но лишь как продолжение правовой позиции Суда, на которую он ссылается в качестве обоснования принятия определения.

Другой вопрос применительно к приведенной ч. 5 ст. 79 ФКЗоКС, связан с использованным в ней термином "учет". Поскольку основополагающими в деятельности судебных органов являются соответствующие процессуальные кодексы, можно обратиться к их текстам для уяснения смысла этого термина. В частности, в ГПК РФ (ч. 3 ст. 14, ч. 5 ст. 67, ст. 99 и т.п.) данное понятие используется преимущественно в следующем значении: это обстоятельство, которое подлежит учету и должно оцениваться по совокупности с другими обстоятельствами. Отсюда можно сделать вывод, что учет не предполагает какой-либо обязательности данного обстоятельства. Таким образом, позиция Конституционного Суда, даже если она выражена в постановлении, видимо, не обязательна для правоприменительных органов, а имеет лишь рекомендательное значение.

Отдельной проблемой является формулирование самих решений Конституционного Суда. Так, Суд зачастую принимает решения о признании положений соответствующими Конституции РФ в определенном смысле, что должно, по мнению Суда, влечь пересмотр дел заявителей. Так, согласно п. 3.4 мотивировочной части Постановления Конституционного Суда РФ от 26 февраля 2010 г. N 4-П "По делу о проверке конституционности части второй статьи 392 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан А.А. Дорошка, А.Е. Кота и Е.Ю. Федотовой", отсутствие непосредственно в ГПК РФ такого основания для пересмотра дела, как выявление Судом конституционно- правового смысла нормы, который ранее, в процессе правоприменения, ей не придавался, не может служить поводом для отказа в пересмотре судебных постановлений.

Но, как указано выше, пересмотр дел заявителей процессуальные кодексы предусматривают, если нормативный правовой акт был признан несоответствующим Конституции РФ. Здесь также уместно вспомнить, что Суд в своих решениях указывал, что право на судебную защиту не может реализовываться путем произвольного выбора процедур. Они устанавливаются федеральным законодательством. Возникает вопрос: почему Конституционный Суд, предписывающий другим субъектам соблюдать установленный законодательством порядок, игнорирует его в своих решениях? А не учет обстоятельства, что в своей деятельности общие и арбитражные суды в первую очередь руководствуются ГПК РФ, АПК РФ, УПК РФ, приведет к тому, что такие решения Суда будут иметь малую вероятность надлежащего исполнения. Также, такая практика Суда противоречит п. 10.1 ч. 1 ст. 75 ФКЗоКС, который указывает на необходимость пересмотра решений в отношении заявителя только в связи с принятием постановления.

Проблемными с позиции их исполнения представляются решения КС, в которых он признает оспаривавшееся нормативное положение и конституционным, и неконституционным, при этом могут вводиться особые условия конституционности оспоренных положений (конституционность в части, в мере). Каким образом такое решение должно исполняться? Распространяется ли на него положение о необходимости разработки и внесения законопроекта в Государственную Думу Федерального Собрания РФ Правительством РФ? Ответы на такие вопросы представляются неоднозначными. В любом случае, можно с большой долей уверенности сказать, что вынесение решений о неконституционности (без каких-либо оговорок) таких положений нормативных правовых актов, способствовало бы большей определенности в правовом регулировании и способствовало бы большей степени защищенности конституционных прав и свобод.

3.2 Некоторые вопросы совершенствования регулирования порядка осуществления конституционного судопроизводства в Конституционном Суде Российской Федерации

Актуальные вопросы повышения эффективности деятельности Конституционного Суда Российской Федерации по отправлению конституционного правосудия, предполагают необходимость дальнейшего совершенствования порядка осуществления конституционного судебного процесса в ходе рассмотрения и разрешения дел, отнесенных к его юрисдикции. Будучи самостоятельной процессуальной формой функционирования Конституционного Суда, конституционное судопроизводство представляет собой совокупность урегулированных процессуальными конституционными нормами процедур и правоотношений, складывающихся между Конституционным Судом РФ и иными участниками конституционного судопроизводства, по разбирательству конституционно- правовых вопросов и споров о компетенции, в целях достижения поставленных перед ним целей и задач. Именно установление надлежащих юридических процедур и правил конституционного судопроизводства, способствует обеспечению правильного понимания и применения предписаний материальных конституционных норм, защите прав, свобод и законных интересов субъектов конституционного судопроизводства и в конечном счете, вынесению Конституционным Судом, по результатам рассмотрения конкретного дела, всестороннего и объективного итогового решения. В противном случае, несоблюдение требований судебно- конституционной процессуальной формы на практике, может привести к подрыву авторитета Конституционного Суда РФ, ставит под сомнение легитимность принимаемых им актов и в целом, снижает уровень гарантированности реализации права сторон-заявителей на судебную защиту, посредством отправления конституционного правосудия. В настоящее время, конституционное судопроизводство, в отличие от иных видов судопроизводств, регулируется положениями Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", Регламента Конституционного Суда, однако в случаях, не урегулированных этими актами по осуществлению отдельных полномочий, Конституционный Суд вправе использовать аналогию закона или сформулировать новые процессуальные правила, руководствуясь выработанными собственными правовыми позициями и обыкновениями сложившейся правоприменительной судебной практики. Вместе с тем, признавая дискреционный характер предоставления права Конституционному Суду РФ по самостоятельному определению своей процессуальной деятельности при возникновении конкретной конституционно-правовой ситуации, следует исходить из того, что основные правила и процедуры осуществления конституционного судопроизводства, должны быть обязательно урегулированы законодательным путем для формирования стабильной судебной практики и развития института конституционного судебного процесса в Российской Федерации.

Одной из таких важнейших проблем регламентации порядка рассмотрения и разрешения дел в Конституционном Суде, не получившей исчерпывающего законодательного регулирования, является установление процессуального статуса представителей заинтересованных государственных органов и ведомств в качестве третьих лиц, не заявляющих самостоятельных требований в деле. К сожалению, в Регламенте Конституционного Суда РФ (ч. 3 § 29), в отличие от Закона РСФСР от 12 июля 1991 г. (ст. 52) "О Конституционном Суде РСФСР", деятельность указанных субъектов, содействующих отправлению конституционного правосудия, регулируется весьма скупо и на практике обычно ограничивается заслушиванием

объяснений и выступлениями в заключительной части проведения заседания Конституционного Суда РФ, перед окончанием слушания дела, хотя высказываемые ими выводы и правовые позиции по обсуждаемым конституционно-правовым вопросам имеют доказательственное значение, и, следовательно, они должны быть наделены в полном объеме процессуальными полномочиями наряду со сторонами и их представителями. Так, согласно ст. 43 Закона от 23 декабря 2003 г. "О

Конституционном Суде Азербайджанской Республики" в ходе

рассмотрения конституционного дела на заседании Конституционного Суда заинтересованные субъекты могут заявлять протесты, ходатайства, представлять доказательства, участвовать в исследовании доказательств, задавать вопросы сторонам, свидетелям, экспертам, отвечать на задаваемые вопросы, выступать с заключительной речью. Кроме того, учитывая целесообразность дальнейшего расширения, в будущем, деятельности представителей заинтересованных государственных органов и ведомств в конституционном судопроизводстве, следует закрепить в Федеральном конституционном законе "О Конституционном Суде Российской Федерации" обязанность участия в разбирательстве дел по защите прав и свобод человека и гражданина таких субъектов, как Верховный Суд РФ, Генеральный прокурор РФ, Уполномоченный по правам человека в Российской Федерации и ЦИК РФ. Другим существенным моментом, с точки зрения совершенствования конституционного судебного процесса в Конституционном Суде, является регулирование деятельности специалистов (ст. 52 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации"), как самостоятельных участников конституционного судопроизводства, способствующее отправлению конституционного правосудия. В первую очередь, речь идет о том, чтобы на законодательном уровне целесообразно четко установить специальные требования, предъявляемые к этим лицам и содержанию письменного заключения, и предоставлении им дополнительных полномочий наравне с экспертами по участию в рассмотрении дела в заседании Конституционного Суда РФ, в том числе задавать вопросы сторонам и свидетелям, заявлять ходатайства о получении дополнительных материалов, отвечать на дополнительные вопросы судей Конституционного Суда и сторон.

Одновременно остается открытым вопрос, в ходе разбирательства дела в Конституционном Суде, о праве сторон и их представителей об отводе экспертов, специалистов, проведении в спорных ситуациях повторной либо дополнительной экспертизы. Так, например, в соответствии со ст. 50 Закона Литовской Республики от 3 февраля 1993 г. "О Конституционном Суде" в случае необходимости, Судом может быть назначена дополнительная или повторная экспертиза. Что же касается участия сторон и их представителей в разбирательстве дела в Конституционном Суде РФ, то нуждается в более развернутой законодательной регламентации, вопрос об институте представительства ряда государственных органов в Конституционном Суде (полномочные, постоянные и временные представители) - Президента РФ, палат Федерального Собрания РФ, Правительства РФ и Верховного Суда РФ, который позволит выработать унифицированный подход в регулировании их деятельности в рамках конституционного судопроизводства, в целях повышения эффективности осуществления ими своих полномочий по защите прав и законных интересов высших органов государственной власти РФ в Конституционном Суде Российской Федерации (ст. 53 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации").

Еще одной серьезной проблемой осуществления конституционного судебного процесса в Конституционном Суде РФ, является регламентация предмета и процесса доказывания, раскрывающая содержание деятельности участников конституционного судопроизводства в ходе рассмотрения и разрешения дел в судебном заседании. К числу таких процедурных прав регулирования конституционного судопроизводства, требующих легального законодательного закрепления, следует отнести базовые положения о понятии и видах доказательств, способов и средств доказывания, оценки доказательств, позволяющих Конституционному Суду сформулировать свою правовую позицию и вынести итоговое решение по результатам разбирательства конкретного дела.

Следующим самостоятельным направлением совершенствования конституционного судебного процесса в Конституционном Суде РФ, выступает регламентация стадий осуществления конституционного судопроизводства, предполагающего расширение форм и пределов деятельности участников конституционного судопроизводства на каждом этапе рассмотрения и разрешения дел в Конституционном Суде. В частности, на стадии предварительного принятия к рассмотрению обращения заявителей (ст. 42 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации"), следует предусмотреть право приглашения сторон и их представителей в заседание Конституционного Суда, в случаях возникновения необходимости разъяснения позиции стороны-заявителя, содержащейся в обращении по вопросам, касающимся признания подведомственности и допустимости внесенного обращения, и анализа перспектив дальнейшего разбирательства дела в судебном заседании. Поэтому, учитывая вызываемые юридические последствия на данной стадии конституционного судопроизводства, дискуссионный характер носит вывод Конституционного Суда РФ в Определении от 23 мая 2006 г. N 179-О, о том, что процедура предварительного рассмотрения обращения, не подразумевает обязанности вызова сторон на заседание Конституционного Суда, ибо на этой стадии не принимается решение по существу поставленных заявителем конституционно-правовых вопросов, и сводится обычно к разрешению вопросов оценки подведомственности и допустимости внесенного обращения и не нарушает права граждан на доступ к конституционному правосудию, открытости судебного разбирательства, состязательности и равноправия сторон.

Весьма перспективное значение по совершенствованию конституционного судопроизводства также может иметь включение в закон нормы, предусматривающей возможность использования Конституционным Судом РФ согласительных юридических процедур по разрешению складывающихся конституционно-правовых вопросов и споров о компетенции, как на стадии подготовки дела к судебному заседанию, так и в ходе проведения судебного разбирательства перед проведением заключительных выступлений участников и объявлением окончания дела, позволяющих примирить стороны между собой и достичь цели конституционного судопроизводства с минимальной затратой процессуальных средств конституционного правосудия. Как следствие, внедрение в практику Конституционного Суда специальных согласительных процедур, подразумевает регулирование дополнительных оснований и порядка приостановления и прекращения производства по делу, когда судебное разбирательство может быть отложено для разрешения разногласий между органами государственной власти и вновь возобновлено, если указанные противоречия продолжают сохраняться либо по итогам проведения таких консультаций, производство по делу прекращается после отзыва обращения стороной-заявителем до начала рассмотрения дела в заседании Конституционного Суда РФ.

В свою очередь, на стадии назначения и подготовки дела к слушанию конституционного судопроизводства, остается неурегулированной проблема по делам в сфере нормоконтроля об обязанности Конституционного Суда назначить устные слушания вместо усеченного (письменного) производства в тех случаях, когда Конституционный Суд РФ приходит к выводу о том, что вопрос определения конституционности нормативного правового акта не может быть разрешен на основании содержащихся в ранее принятых им постановлениях, правовых позиций и намерен их изменить или скорректировать применительно к конкретной конституционно-правовой ситуации рассматриваемого дела. Дополнительно требует разъяснения и конкретизации вопрос, на законодательном уровне, о праве перевода Конституционным Судом РФ процедуры устного разбирательства дела о проверке конституционности оспариваемых нормативных правовых актов в порядке осуществления абстрактного и конкретного нормоконтроля, в письменное производство без проведения слушаний, вопреки подаче ходатайства одной из сторон - участниц процесса с возражением о применении указанной юридической процедуры конституционного судопроизводства, которая не может признаваться необходимой гарантией для обеспечения защиты процессуальных прав заявителя либо объединения граждан (ч. 1 ст. 47.1 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации").

Не в меньшей мере, совершенствованию регулирования хода осуществления конституционного судопроизводства будет способствовать дальнейшая регламентация деятельности сторон и иных участников перед окончанием слушания дела, раскрывающая порядок и содержание проведения заключительных выступлений сторон и их представителей, объяснений представителей заинтересованных государственных органов и ведомств по существу, рассматриваемых в заседании Конституционного Суда конституционно-правовых вопросов либо споров о компетенции (ст. 66 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации").

Наконец, наиболее сложной теоретической и практической проблемой регламентации конституционного судопроизводства, на стадии исполнения решений Конституционного Суда РФ, остается вопрос о возможности пересмотра итоговых решений по основаниям и в порядке, которые установлены законом. Вообще, первоначально это право содержалось в Законе РСФСР от 12 июля 1991 г. "О Конституционном Суде РСФСР" (ст.

53) исключительно по его собственной инициативе и только в строго определенных случаях, однако в настоящее время оно сохраняется в законодательстве ряда зарубежных стран (Беларусь, Литва, Молдова, Узбекистан и др.), главным образом по вновь открывшимся и новым существенным обстоятельствам дела, которые были неизвестны в момент рассмотрения дела и могли повлиять на вынесение решений конституционными судами.

Одним из важнейших направлений деятельности Конституционного Суда Российской Федерации, в ходе отправления конституционного правосудия, является рассмотрение и разрешение дел о проверке конституционности закона, примененного в конкретном деле по жалобам граждан и их объединений на нарушение прав и свобод человека и гражданина. Реализацию указанного вида полномочий Конституционным Судом, необходимо рассматривать как в качестве составной части выполняемой им функции по защите основных прав и свобод личности, так и в целом его компетенции в сфере реализации нормоконтроля, с точки зрения оценки степени соответствия проверяемых законов положениям Конституции Российской Федерации, затрагивающим права и свободы человека и гражданина. В этой связи дальнейшая регламентация деятельности Конституционного Суда Российской Федерации, по разбирательству данной категории дел, в особой юридической процедуре конституционного судопроизводства, предполагает, согласно части 4 статьи

125 Конституции Российской Федерации, принятие соответствующего специального федерального закона, в котором должны быть отражены специфические ее особенности, включая цели и задачи, круг объектов нормоконтроля и субъектов инициирования обращений, правила подведомственности и допустимости принятия к рассмотрению жалоб,

Как представляется, к числу таких главных целей осуществления названного вида конституционного судопроизводства в Конституционном Суде можно отнести следующие: 1) обеспечение верховенства Конституции Российской Федерации, прямого и непосредственного действия ее норм; 2) способствование признанию, соблюдению и защите конституционных прав и свобод человека и гражданина; 3) содействие совершенствованию и развитию действующего законодательства в сфере регулирования основных прав и свобод личности; 4) обеспечение правильного применения решений и позиций Конституционного Суда по вопросам защиты прав и свобод человека и гражданина, в деятельности судебных и иных правоприменительных органов. Что же касается задач, возложенных на Конституционный Суд Российской Федерации по рассмотрению жалоб граждан, то среди них необходимо выделить такие: 1) обеспечение соответствия законов общепризнанным нормам и принципам международного права в сфере регулирования прав и свобод личности; 2) определение конституционности вводимых законодательных ограничений и особых правовых режимов реализации прав и свобод человека и гражданина;

3) преодоление пробелов и коллизий в действующем законодательстве по регламентации конституционных прав и свобод личности.

Другим, наиболее дискуссионным вопросом в регулировании деятельности Конституционного Суда по разбирательству жалоб граждан, является определение круга объектов нормоконтроля, подвергаемых проверке на соответствие Конституции Российской Федерации, и возможности распространения конкретного судебного конституционного контроля не только на законы, но и на иные нормативно-правовые акты, воспроизводящие либо основанные на них судебные решения, имеющие всеобщее значение для осуществления конституционных прав и свобод человека и гражданина. В первую очередь речь идет о предоставлении права Конституционному Суду Российской Федерации проверять на соответствие Конституции Российской Федерации таких нормативно-правовых актов, как нормативные указы Президента Российской Федерации, постановления Правительства Российской Федерации, если оценка конституционности федеральных конституционных законов, федеральных законов, примененных в конкретном деле, невозможна без раскрытия конституционного смысла и содержания, неразрывно связанных с ними подзаконных нормативных актов или предусматривает издание вышеназванных актов, являющихся, по существу, актами делегированного законодательства.

В частности, примером подобного рода нормативно-правовых актов, обусловливающих необходимость их оспаривания гражданами в Конституционном Суде, могут служить указы Президента Российской Федерации об объявлении режима военного либо чрезвычайного положения на территории Российской Федерации или в отдельных ее местностях, устанавливающие временные ограничения реализации прав и свобод личности. Косвенным подтверждением возможности обжалования заявителями актов главы государства является Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 18 июля 2006 г., в котором он фактически не исключил в будущем проверку конституционности указов Президента Российской Федерации, нарушающих права и свободы человека и гражданина, примененных или подлежащих применению в конкретном деле. Практическое значение имеет предложение о целесообразности делегирования Конституционному Суду Российской Федерации, права проверять конституционность нормативных актов Центральной избирательной комиссии Российской Федерации, в связи с жалобами граждан, изданных по вопросам регулирования реализации конституционного права избирать и быть избранным в органы государственной власти и местного самоуправления в случаях, предусмотренных специальными федеральными законами. Аналогично нуждается в регулировании вопрос о наделении Конституционного Суда дополнительным полномочием проверять на соответствие Конституции Российской Федерации, постановления Пленумов Верховного Суда Российской Федерации и Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, ущемляющие права и свободы и имеющие общеобязательное юридическое значение для правоприменительной деятельности нижестоящих судов общей и арбитражной юрисдикции.

Такая необходимость предоставления гражданам права обжаловать в Конституционный Суд Российской Федерации судебные решения обусловливается тем, что в Федеральном конституционном законе "О Конституционном Суде Российской Федерации" (ч. 2 ст. 74) закрепляется лишь опосредованно возможность оценки конституционности судебной правоприменительной практики и отсутствует специальная юридическая процедура пересмотра решений судов общей и арбитражной юрисдикции, вынесенных на основе законов, противоречащих Конституции Российской Федерации. Кроме того, в любом случае, осуществление данного вида полномочий Конституционным Судом будет способствовать выяснению действительного смысла и содержания конституционных положений и норм оспариваемых законов с учетом анализа возникшей конкретной правовой

ситуации применения обжалованных законов, зафиксированной в решении суда и получившей свое распространение в сложившейся судебной правоприменительной практике. Наглядным примером осуществления указанных полномочий конституционными судами, в ряде зарубежных стран, могут выступать ФРГ и Испания: § 4 части 1 статьи 93 Основного Закона ФРГ предоставляет право подавать жалобу гражданам на судебные решения, которые косвенно основаны на законе; пункт 1 статьи 44 Органического закона о Конституционном Суде Испании устанавливает возможность обжалования индивидами решений суда, если имеющееся нарушение прав и свобод человека и гражданина было вызвано судебным решением.

Еще одной серьезной проблемой законодательной регламентации компетенции Конституционного Суда Российской Федерации по рассмотрению и разрешению дел в связи с жалобами граждан, остается определение перечня субъектов, управомоченных обращаться в Суд за защитой нарушенных конституционных прав и свобод личности. Дальнейшее увеличение круга субъектов, обладающих правом подавать жалобу в Конституционный Суд Российской Федерации о проверке конституционности закона, примененного в конкретном деле, предполагает предоставление такого права как новым коллективным субъектам из числа граждан - национальным меньшинствам, национально-культурным автономиям и их структурам, действующим на федеральном и региональном уровнях, так и компетентным государственным органам - прокурорам субъектов Российской Федерации и уполномоченным по правам человека в субъектах Российской Федерации. Именно указанная наметившаяся тенденция по расширительному толкованию Конституционным Судом терминов "объединение граждан" и "иные органы и лица", зафиксированных в части 1 статьи 96 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", будет способствовать постепенной корректировке содержания норм этой статьи с учетом его сложившейся судебной практики и тем самым усилению правовой активности граждан-заявителей и деятельности государственных органов, наделенных правом подавать жалобу в Суд. Как следствие, необходимость расширения перечня государственных органов, управомоченных обращаться с жалобой в Конституционный Суд, требует внесения в Федеральный конституционный закон "О Конституционном Суде Российской Федерации" дополнения, предусматривающего обязательность участия постоянных представителей сторон по должности в лице Генерального прокурора Российской Федерации, Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации, при разбирательстве данной категории дел, призванных защищать не только права и свободы отдельных граждан, но и публично- правовые интересы. Не случайно, например, в Законе о Конституционном Суде Испании (п. 2 ст. 47) на прокуроров прямо возлагается юридическая обязанность принимать участие "во всех процессах о защите конституционных прав с целью охраны законности, прав граждан и публичного интереса, защищаемого законом". В силу указанных причин представляется нелогичным исключение из Закона Российской Федерации "О прокуратуре Российской Федерации" в 1995 г. нормы, закрепляющей право

Генерального прокурора Российской Федерации участвовать в заседаниях Конституционного Суда Российской Федерации, и поэтому заслуживает внимания предложение в литературе о возвращении ему прежнего полномочия принимать участие в конституционном судопроизводстве по делам о защите нарушенных основных прав и свобод личности.

Неоднозначность подхода в регулировании указанного права Конституционного Суда РФ объясняется спецификой природы института конституционного правосудия, поскольку он не имеет над собой вышестоящих судебных инстанций, принимаемые им решения носят окончательный характер, не подлежат пересмотру либо обжалованию и приравниваются по своей юридической силе к положениям самой Конституции Российской Федерации. Тем не менее, как представляется, необходимость разрешения данной проблемы трудно отрицать, ибо нельзя на практике полностью исключать возможность выявления вновь открывшихся обстоятельств или новых обстоятельств дела в ходе осуществления конституционного судопроизводства. В частности, если рассматривать в качестве основания пересмотра постановлений Конституционного Суда обнаружение вновь открывшихся обстоятельств дела, то, очевидно, под ними следует подразумевать такие значимые юридические факты, обусловливающие возникновение, изменение и прекращение прав и обязанностей участников конституционного судопроизводства и оказавшие существенное воздействие на разбирательство дела и принятие итогового решения в заседании Конституционного Суда РФ (формирование незаконного состава судей, получение новых доказательств, не исследованных в судебном заседании, представление подложных документов и т.п.), но при условии подтверждения названных фактов в установленном законом порядке решениями самого Конституционного Суда. Однако, особенно дискуссионной проблемой регламентации конституционного судопроизводства, является пересмотр итоговых решений Конституционного Суда РФ по новым обстоятельствам дела в связи с вынесением Европейским судом по правам человека постановления об объявлении актов российского законодательства нарушающими права и свободы человека и гражданина, зафиксированные в Европейской конвенции по правам человека, которое расходится с решением Конституционного Суда о признании оспариваемых актов соответствующими Конституции РФ. Именно учитывая обязанность органов государственной власти Российской Федерации обеспечивать исполнение решений Европейского суда, Конституционный Суд РФ в Постановлении от 6 декабря 2013 г. по делу о проверке конституционности положений ст. 11 и п. 3 и 4 ч. 4 ст. 392 ГПК РФ в связи с запросом президиума Ленинградского окружного военного суда предположил в будущем возможность повторной проверки конституционности законов по запросам судов в тех случаях, когда он ранее пришел к выводу об отсутствии нарушения ими конституционных прав и свобод человека и гражданина в конкретном деле. В дальнейшем, указанный подход Конституционного Суда в Постановлении был поддержан федеральным законодателем, и в настоящее время Конституционный Суд РФ вправе оценивать конституционность законов и внутрифедеральных договоров, ранее не подвергавшихся судебной проверке в порядке абстрактного нормоконтроля по обращениям органов государственной власти, если вопреки официально принятому межгосударственным органом по защите прав и свобод человека решению, констатирующему нарушение в Российской Федерации прав и свобод человека и гражданина при применении этими актами, и возникает необходимость внесения в них изменений, устраняющих отмеченные нарушения (ч. 1 ст. 85 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации). Аналогично по делам о проверке конституционности законов в процедуре осуществления конкретного нормоконтроля по запросам судов, предусматривающей обязанность пересмотра вынесенных судебных решений в связи с негативной правовой оценкой межгосударственного органа по защите прав и свобод человека, дальнейшее их применение становится возможным только после подтверждения конституционности оспариваемых законов Конституционным Судом, и тем самым не исключается вариант принятия им итогового решения по другому делу, содержащего в себе скорректированную правовую позицию в контексте новой интерпретации российского законодательства и в целях преодоления коллизий между актами Конституционного Суда РФ и Европейского Суда по правам человека и необходимости приведения системы российского законодательства в соответствие с международно-правовыми стандартами в сфере регулирования основных прав и свобод личности в Российской Федерации (ч. 1 ст. 101 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации").