Принцип гласности судопроизводства более полно раскрыт в Документе Копенгагенского совещания Конференции по человеческому измерению44: в нем содержатся положения, касающиеся процесса реализации данного принципа.

В ряде решений Европейский Суд уделяет пристальное внимание вопросам освещения в СМИ как фактов совершения преступлений, их расследования и рассмотрения в ходе судебных разбирательств, так и критики должностных лиц, деятельность которых связана с теми или иными этапами уголовного судопроизводства. Анализ постановлений Европейского Суда показывает наиболее острые проблемы нарушения прав человека при расследовании уголовных дел и рассмотрении их национальными судами. Их постоянное изучение и комплексный анализ могут помочь определить направления улучшения российской правоприменительной практики и уголовнопроцессуального законодательства.

Гласность как конституционный принцип закреплена в ст.ст. 29 и 123 Конституции РФ.

Следующий уровень механизма обеспечения реализации гласности положения национального законодательства, определяющие содержание принципа гласности и сферу его действия. Это, прежде всего, ст.ст. 161 и 241 УПК РФ и нормы Закона об обеспечении доступа к информации о деятельности судов. Кроме указанных статей УПК РФ регламентация каждого из относящихся к данному уровню элементов осуществляется и иными нормами уголовно-процессуального законодательства.

Первые два уровня образуют правовое поле, в рамках которого надлежит действовать органам и должностным лицам, уполномоченным осуществлять расследование преступлений, а также рассмотрение и разрешение уголовных дел, лицам, вовлеченным в сферу уголовного судопроизводства, а также субъектам, реализующим конституционное право на сбор (собирание), получение и распространение информации о деятельности указанных властных субъектов.

Как уже неоднократно подчеркивалось, понижение законодателем статуса гласности приводит к тому, что зачастую реализация этого принципа затруднена, на практике он искажается и оборачивается либо нарушением презумпции невиновности, либо попытками отвести внимание общественности от промахов и ошибок, допускаемых при расследовании преступлений.

Представляется, что дополнение главы второй УПК РФ статьей, определяющей гласность как принцип уголовного судопроизводства, наряду с законностью, состязательностью, свободой оценки доказательств и др., явилось бы дополнительной гарантией его неукоснительного соблюдения правопримененителем, поскольку нарушение нормы-принципа в уголовнопроцессуальной науке, уголовно-процессуальном праве и судебной практике признается существенным нарушением уголовно-процессуального закона.

Само по себе наличие нормы не гарантирует того, что закрепленное в ней правило будет тут же безупречно выполняться всеми, кому оно адресовано. Для того чтобы закрепленные в норме права возможности можно было реализовать, необходимо наличие четко и однозначно прослеживаемой закономерности: право одного порождает обязанность другого. Право граждан на получение информации означает наличие обязанности органов и должностных лиц, осуществляющих производство по уголовному делу, предоставлять информацию о деятельности в связи с расследованием и рассмотрением уголовных дел (в пределах, предусмотренных действующим законодательством). К сожалению, отнесение гласности к общим условиям судебного разбирательства создает существенные препятствия для правильного понимания этой обязанности.

Хотя данная обязанность вытекает из толкования норм Конституции и УПК РФ, тем не менее, в нормах действующего процессуального законодательства она не закреплена напрямую. Более того, широко распространенная на сегодняшний день трактовка ст. 161 УПК РФ, напротив, позволяет следственным органам пренебрегать обязанностью соблюдения баланса между правом общества получать информацию, правом следственных органов скрывать ее и правом частных лиц, вовлеченных в сферу уголовного процесса, на неразглашение персональных данных и сведений об их частной жизни.

Выполнение юридической обязанности обеспечивается наличием возможности обжалования действий (бездействия) должностного лица, не выполнившего обязанность, и предусмотренной в законе меры ответственности, к которой виновное лицо может быть привлечено.

Статья 33 Конституции РФ предусматривает право граждан обращаться лично, а также направлять индивидуальные и коллективные обращения в государственные органы и органы местного самоуправления. Часть 2 ст. 46 Конституции РФ закрепляет возможность судебного обжалования решений и действий (или бездействия) органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений и должностных лиц.

Глава 16 УПК РФ детализирует процедуру обжалования действий и решений органа дознания, дознавателя, следователя, прокурора и суда. Действия и решения этих органов и должностных лиц могут быть обжалованы в установленном УПК РФ порядке участниками уголовного судопроизводства, а также иными лицами в той части, в которой производимые процессуальные действия и принимаемые процессуальные решения затрагивают их интересы.

Объявление судебного слушания закрытым ограничивает гласность в самой крайней и исключительной форме. Именно опасность принятия по данному вопросу необоснованного решения заставила законодателя дополнить статью 241 УПК РФ предписанием указывать в определении или постановлении суда конкретные фактические обстоятельства, на основании которых суд принял решение о закрытии заседания.

В уголовном судопроизводстве одной из мер ответственности является отмена состоявшегося судебного решения (приговора) в случае обнаружения вышестоящей судебной инстанцией нарушений, перечисленных в ст. 379 УПК РФ. В этой связи предлагается закрепить в уголовно-процессуальном законе меры процессуальной ответственности за нарушение принципа гласности: например, признание незаконного (необоснованного) решения о закрытии судебного разбирательства основанием к отмене обвинительного приговора.

Говоря о значении гласности в уголовном судопроизводстве, следует иметь в виду, что деятельность правоохранительной системы требует большей прозрачности и открытости. Это важно не только с точки зрения осуществления контроля со стороны общества над той сферой властной деятельности государства, которая по природе своей наиболее жестко вторгается в конституционные права граждан.

Надлежащее выполнение обязанностей со стороны должностных лиц правоохранительных органов и судей, четкое и неукоснительное соблюдение ими требований закона это лучший способ повышения общественного правосознания и правовой культуры. Самыми действенными формами контроля являются непосредственное участие представителей общества, в допустимых законом формах, в деятельности судебных и правоохранительных органов и свободное обсуждение процесса и результатов их работы. Для этого и необходим отлаженный механизм получения информации всеми заинтересованными в ее получении лицами. Судебная власть, как и любая ветвь власти, должна быть подконтрольна гражданскому обществу.

До сих пор актуальны слова В.Т. Томина, который в 1991 году писал:

«На сегодня не существует единого фронта правоведов и журналистов в борьбе за законность, за расчистку площадки под фундамент правового государства и последующее его строительство»45. Эффективному сотрудничеству препятствует барьер недоверия и предубежденности между правоохранительными органами и теми, кто, донося свою позицию до общества, осуществляет общественный контроль за их деятельностью.

Органы прокуратуры и внутренних дел обязаны реагировать на заявления и обращения общественных организаций и редакций СМИ, на выходящие в свет материалы, содержащие сведения о фактах нарушения закона, предоставлять информацию, сотрудничать с ними. Но на практике эффективных примеров такого взаимодействия не так уж много. Тем ценнее примеры такого сотрудничества. К ним можно отнести переписку Фонда защиты гласности с Генеральной прокуратурой, реакцию правоохранительных органов на обращения представителей Общественной Палаты при Президенте РФ, проведение прессконференций и брифингов сотрудниками следственных органов и лиц, руководящих судебными органами.

Одной из гарантий неприкосновенности судьи является ч. 2 ст. 10 Закона о статусе судей: «Судья не обязан давать каких-либо объяснений по существу рассмотренных или находящихся в производстве дел, а также представлять их кому бы то ни было для ознакомления, иначе как в случаях и порядке, предусмотренных процессуальным законом». Однако это не означает запрета для судей на комментарии и разъяснения касающихся принятых ими решений. Ведь большинство граждан, не обладая юридическими познаниями и получая информацию в СМИ от стороны защиты или обвинения, зачастую не могут понять, на чем строятся выводы судьи, положенные в основу приговора. Размышления по данному вопросу привели нас к выводу о необходимости разграничения понятий «содержание гласности уголовного судопроизводства» и «механизм обеспечения реализации гласности». Уже говорилось, что содержание гласности включает в себя целый комплекс процессуальных прав, относимых к ряду субъективных юридических прав. Статья УПК РФ, закрепляющая принцип гласности, может быть сформулирована исходя из рассматриваемого содержания права на гласное разбирательство уголовного дела.

Необходимо отметить, что существующим проблемам гласности в сфере уголовного судопроизводства не уделяется должного внимания как со стороны законодателя, так и правоприменителя. В поиске выхода из сложившейся ситуации необходимо внесение дополнений в действующее процессуальное законодательство и отработка обеспечительного механизма гласности, направленного на четкое законодательное и организационное решение этих проблем.

ГЛАВА 2. РЕАЛИЗАЦИЯ ГЛАСНОСТИ В ХОДЕ ПРЕДВАРИТЕЛЬНОГО РАССЛЕДОВАНИЯ И СУДЕБНОГО РАЗБИРАТЕЛЬСТВА

2.1 Проблемы реализации гласности на стадии предварительного расследования

В настоящее время среди ученых-процессуалистов нет единой позиции по вопросу о том, присуща ли гласность предварительному расследованию и каковы ее пределы на этой стадии процесса. Однако точке зрения представителей уголовно-процессуальной науки, которые были убеждены в том, что принципом предварительного расследования является закрытость следствия, недопустимость разглашения данных расследования, на смену пришла иная: «негласность нельзя считать обязательным атрибутом, общим условием предварительного следствия, оно ведется в условиях ограниченной гласности»46.

Комментируя в свое время содержание ст. 139 УПК РСФСР, Ю.И. Стецовский отмечал: «Принцип гласности имеет в виду гласность судебных стадий процесса. Хотя на предварительном следствии гласность действует в ограниченных пределах, нельзя согласиться с тем, что законом установлен принцип «недопустимости разглашения данных предварительного следствия». Запрет разглашать эти данные возможен лишь «в необходимых случаях»47.

В ст. 161 УПК РФ закреплено положение о недопустимости разглашения данных предварительного расследования: гласности могут быть преданы только те сведения и в том объеме, которые сочтет допустимыми дознаватель или следователь. В соответствии со ст. 221 УПК РФ прокурор рассматривает поступившее от следователя уголовное дело с обвинительным заключением и принимает одно из предусмотренных в указанной статье решений. На этой стадии прокурор вправе давать комментарии и оглашать, к примеру, данные о допущенных следователем при производстве по делу нарушениях закона.

Закон уполномочивает следователя и дознавателя предупреждать участников уголовного судопроизводства о недопустимости разглашения без соответствующего разрешения ставших им известными данных предварительного расследования и отбирать у них соответствующую подписку. Однако сами участники процесса: свидетель, эксперт, понятой и др. без предупреждения следователя или дознавателя не обязаны держать в тайне сведения, полученные в результате участия в следственных действиях. Как справедливо замечал М.С. Строгович, они вправе делиться этими сведениями с родственниками, сослуживцами и иными лицами48. Субъектом ответственности за разглашение данных предварительного расследования может быть только лицо, предупрежденное о недопустимости их разглашения в соответствии со ст. 130 УК РФ. Вместе с тем, предупреждение участников уголовного судопроизводства о недопустимости разглашения данных предварительного расследования это не обязанность следователя и дознавателя. Часть 2 ст. 161 УПК РФ говорит о том, что они предупреждают о недопустимости разглашения, но не о том, что они обязаны всякий раз делать такое предупреждение и отбирать подписку о неразглашении данных.

В юридической литературе отмечалось, что по подавляющему большинству дел подписка о неразглашении данных предварительного следствия у участников следственных действий не отбиралась ранее, не отбирается и сегодня49. В органах прокуратуры и МВД не ведется какой-либо статистики, позволяющей назвать точное количество взятых следователями подписок о неразглашении данных предварительного следствия. Опросы практических работников (следователей, помощников и заместителей прокуроров, в чьи функции входит осуществление надзора за следствием, и адвокатов) показали, что, в основном, подписка о неразглашении данных в соответствии с п. 2 ст. 161 УПК РФ отбирается по делам, вызывающим общественный резонанс, чтобы предотвратить излишнюю утечку информации в СМИ, а также по делам, связанным с расследованием преступлений, совершенных несовершеннолетними, либо в отношении несовершеннолетних, либо против половой неприкосновенности.

Изучением установлено, что основаниями к рассмотрению уголовного дела в закрытых судебных заседаниях служили возраст подсудимых, которые не достигли 16 лет, а также обстоятельства самих дел.

Например, в силу положений п. 2 ч. 2 ст. 241 УПК РФ уголовное дело в отношении Е., К., обвиняемых в совершении преступления, предусмотренного п. п. «а», «б» ч. 2 ст. 158 УК РФ рассмотрено судьей ... районного суда Пензенской области в закрытом судебном заседании, поскольку Е. совершил преступление в четырнадцатилетнем возрасте. Районным судом Пензенской области уголовное дело в отношении Ж. и несовершеннолетнего Е., обвиняемых в совершении преступления, предусмотренного п. «а» ч. 2 ст. 131 УК РФ, в соответствии с п. 3 ч. 2 ст. 241 УПК РФ, рассмотрено также в закрытом судебном заседании. В постановлении указано, что Ж. и Е. обвиняются в совершении преступления против половой неприкосновенности личности, поэтому рассмотрение дела в открытом судебном заседании может привести к разглашению сведений об интимных сторонах жизни участников уголовного судопроизводства либо сведений, унижающих их честь и достоинство50.

В конечном счете материалы расследования оглашаются в открытом судебном заседании. Иначе говоря, информация, собранная в ходе производства по делу, на определенном этапе становится достоянием гласности. Все собранные следствием доказательства тщательно и всесторонне изучаются судом в присутствии сторон и публики, многие из них освещаются в судебных репортажах журналистов. Это дает возможность обществу понять, как проходило расследование преступления, насколько обоснованно обвинение: т.е. на этом этапе можно говорить о наличии общественного контроля над деятельностью следственных органов.

Все сказанное подтверждает, что закрытость информации, содержащейся в материалах уголовного дела, не является основным условием предварительного расследования.

Должностные лица, осуществляющие предварительное расследование, поставлены в жесткие рамки. С одной стороны, органы предварительного следствия, как это очевидно из текста Европейской конвенции, обязаны предоставлять информацию о своей деятельности, не составляющую государственную тайну. С другой стороны, они не должны нарушать тайну предварительного следствия. И все же гласность предварительного следствия не только желательна, но и объективно необходима. Практика дает основание говорить о том, что предварительное расследование нуждается в эффективном контроле. Гласность призвана обеспечить действенный общественный контроль. «Оставляя за следствием самостоятельность в принятии решений, она лишит органы расследования неограниченной власти, поставит их перед неизбежностью аргументировать свою деятельность, что не только укрепит законность на стадии предварительного расследования, но и послужит росту профессионального мастерства следователей»51.

В связи со сказанным вызывает интерес предложение А.К. Марышева определить в законе цель гласности на стадии предварительного расследования: контроль общественности за законностью действий органов предварительного расследования, противодействие слухам, мобилизация общественного мнения на устранение причин и условий, способствующих совершению преступлений, и привлечение общественности к обнаружению и задержанию лиц, их совершивших, при недопустимости вмешательства в законную деятельность органов предварительного расследования.

Представляется более корректным говорить о формировании у широких слоев общественности менее терпимого отношения к правонарушениям вообще и к преступлениям, в частности. Однако эта цель не может быть достигнута при помощи одной лишь гласности уголовного процесса.

Логика вещей подсказывает: с одной стороны, деятельность органов расследования требует сохранения конфиденциальности. И это естественное стремление, поскольку лишь тайна следствия, как гарант самосохранения системы, дает возможность осуществлять функцию расследования в условиях определенной устойчивости и относительной стабильности. Совершенно понятно, что разглашение доказательственной информации может быть использовано в целях противодействия расследованию преступления. С другой стороны, в условиях современных тенденций развития системы уголовной юстиции, когда неукоснительно действуют требования международноправовых стандартов о необходимости информирования общества о деятельности органов, осуществляющих предварительное расследование, правоохранительная система не может быть закрытой.

В рамках постановки целей гласности на стадии предварительного расследования можно выделить две цели: повышение доверия общества к деятельности следственных органов и создание условий для эффективного взаимодействия гражданского общества с ними.

Для достижения этих целей важно решить такие задачи, как своевременное противодействие слухам, формирование у широких слоев общественности нетерпимого отношения к преступным действиям как рядовых граждан, так и должностных лиц, привлечение общественности к обнаружению и задержанию лиц, совершивших преступление, и др.

З.В. Макарова справедливо отмечает, что «установление правовых ограничений гласности уголовного процесса крайне необходимо, ибо только правовой режим «секретности» производства по уголовному делу обеспечивает полную открытость того, что не охвачено этим режимом»52. Чтобы установить пределы гласности предварительного расследования, нужно ответить на вопрос: какая информация не может быть разглашена.

Полагаем, что информация, которую недопустимо разглашать на досудебных стадиях, может быть подразделена на две категории.

К первой категории следует отнести информацию, касающуюся лиц, участвующих в деле, которая не подлежит разглашению без согласия этих лиц в соответствии с нормами УПК РФ и находящимися с ними во взаимосвязи нормами иных федеральных законов, в частности, сведения, относящиеся к персональным данным. Подчеркнем, что имеется в виду, именно, дача согласия сотрудникам органов дознания и следствия на сообщение информации о них третьим лицам, например журналистам через распространение пресс-релизов, либо по запросам редакций СМИ. Возможность самих лиц сообщать о себе ту информацию, которую они хотят предать огласке, в данном случае не рассматривается.

Ко второй категории следует отнести сведения, в принципе не подлежащие огласке на стадии предварительного расследования (значительная часть сведений, относящихся к этой группе, не могут разглашаться и в стадии судебного разбирательства) в силу требований, например Федеральный закон «О государственной тайне»53.

В круг сведений, относящихся к следственной тайне, входят данные о лицах, содействующих правосудию на условиях конфиденциальности.

В нашей стране пока накоплен небольшой опыт защиты лиц, содействующих правосудию: Федеральный закон «О государственной защите потерпевших, свидетелей и иных участников уголовного судопроизводства» был принят только в 2004 году54. Одна из мер защиты, предусмотренных данным

Законом, обеспечение конфиденциальности сведений о защищаемом лице (п. 3 ч. 1 ст. 6 ФЗ «О государственной защите»). По общему правилу решение об осуществлении государственной защиты принимают суд (судья), начальник органа дознания или следователь, в производстве которых находится заявление (сообщение) о преступлении либо уголовное дело.

Должностные лица, осуществляющие в отношении защищаемого лица меры безопасности, обязаны предупредить о неразглашении сведений лиц, которым сведения были доверены либо стали известны в связи с их служебной деятельностью или профессиональной обязанностью, а также об ответственности, предусмотренной законом за разглашение этих сведений. Переписка при осуществлении мер безопасности либо мер социальной поддержки ведется через руководителей соответствующих организаций. Документы направляются с пометкой «лично», примечанием о недопустимости разглашения сведений и предупреждением об ответственности за их разглашение. Руководители органов, осуществляющих меры безопасности либо меры социальной поддержки, и организаций обязаны обеспечить неразглашение засекреченных сведений. Отдельно подчеркивается, что статистические данные об осуществлении государственной защиты участников уголовного судопроизводства не должны содержать сведения о защищаемом лице (п.п. 8-12 Правил). В таких ситуациях остро встает проблема, возникновения конфликта законных интересов между защищаемыми лицами, которые, опасаясь за свою безопасность, соглашаются давать показания против подозреваемых (обвиняемых, подсудимых), и лицами, которые, стремясь реализовать свое право на защиту, пытаются добиться раскрытия имен свидетелей или потерпевших, давших изобличающие показания. Представляется, что ее решение может заключаться только в скрупулезном исполнении всех требований процессуального законодательства: недопустимости обоснования позиции обвинения только на показаниях защищаемых лиц, взвешенной оценке всей совокупности полученных доказательств, уличающих подозреваемых (обвиняемых) в совершении преступления. Прежде чем будут приняты меры защиты, органы, принимающие решение, должны изучить доказательства того, что имеется реальная угроза безопасности защищаемого лица в связи с его участием в уголовном судопроизводстве.

В рамках анализируемой проблемы ученые предлагают формулировки системы форм реализации гласности в досудебном производстве. Представляет интерес позиция О.А. Волторнист, предложившей свою систему форм реализации гласности55. Анализ суждений О.А. Волторнист дает основание заключить, что предлагаемая система в целом достаточно продуманна и заслуживает серьезного внимания, однако следует заметить, что автором не охвачен ряд некоторых, предусмотренных УПК РФ ситуаций. Например, включая в формы реализации гласности в досудебном производстве институт ознакомления сторон с материалами уголовного дела по окончании предварительного расследования, О.А. Волторнист не относит к таковым ознакомление подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего с процессуальными решениями следователя, дознавателя, существенно затрагивающими интересы этих лиц до окончания предварительного расследования (п.п. 1, 11, 13, 20 ч. 2 ст. 42, п. 1 ч. 4 ст. 46, п.п. 2, 19 ч. 4 ст. 47, и т.п.).

Поиск путей расширения гласности в досудебном производстве актуален для повышения эффективности решения задач уголовного судопроизводства и обеспечения прав и законных интересов подозреваемого, обвиняемого и потерпевшего56. Анализ норм УПК РФ позволил выделить ряд процессуальных ситуаций, в которых целесообразно обязать следователя, дознавателя предоставлять подозреваемому, обвиняемому и потерпевшему копии процессуальных решений в ходе досудебного производства. Это не повлечет никаких осложнений для расследования, но даст возможность сторонам более эффективно реализовывать свои процессуальные права.

2.2 Проблемы реализации гласности в ходе судебного разбирательства

В числе серьезных проблем организации и функционирования правосудия реальное обеспечение режима гласности судопроизводства. Принцип открытого и гласного судебного разбирательства является одним из важнейших гарантов защиты конституционных прав граждан. Общественный контроль над деятельностью суда, осуществляемый как непосредственно гражданами, присутствующими на судебных заседаниях, так и посредством сообщений в средствах массовой информации одно из важнейших демократических завоеваний. Между тем действительное положение дел таково, что в УПК РФ не предусмотрены многие демократические институты участия общественности в уголовном судопроизводстве (участие народных заседателей, общественных обвинителей, общественных защитников, общественных поручителей, товарищеских судов, возможность участия в качестве представителей лиц, не являющихся адвокатами, представителей трудовых коллективов и общественных организаций и др.). Современный уголовный процесс все более становится «цеховой» деятельностью, доступной только узкому кругу посвященных в ее таинство лиц57.

Рассуждая о концепции продолжения судебной реформы, С.А. Пашин предлагает в области общественного контроля принять комплекс мер, включающих, в частности: возрождение института народных заседателей (предусмотрев их участие в апелляционной инстанции); назначение в суды почетных судей из числа лиц, не состоящих на государственной и муниципальной службе, для периодического рассмотрения на общественных началах уголовных и гражданских дел; поощрение аккредитации при судах и правоохранительных органах представителей общественности, оказывающих сторонам помощь в мирном разрешении конфликта: медиаторов, оценщиков исков, а также специалистов, способных выступить в роли третейских судей; рас смотрение примирительных договоров и отчетов социальных работников об условиях жизни и воспитания несовершеннолетних обвиняемых в качестве доказательств по уголовному делу; учреждение института общественных инспекторов, имеющих доступ всюду, где люди содержатся под стражей или принудительно удерживаются в других формах; установить, что при общественном инспекторе действуют доверенные врачи и другие специалисты; отказаться от необоснованного ограничения гласности судебных заседаний, во всех случаях публично оглашать полный текст приговора58.

Последнее предложение (во всех случаях публично оглашать полный текст приговора) вызывает некоторые возражения. По нашему убеждению, если в судебном заседании рассматривались вопросы, касающиеся интимных подробностей жизни частных лиц, вопросы, связанные с тайной усыновления, медицинской, государственной, коммерческой или иной охраняемой законом тайной, то оглашение всего судебного решения недопустимо, и может быть оглашена только та часть решения, которая не затронет охраняемую тайну. В связи с этим необходимо внести изменения в ч. 7 ст. 241 УПК РФ, указав, что приговор по делу, рассмотренному в закрытом судебном заседании, может оглашаться не только путем прочтения вводной и резолютивной частей, но и мотивировочной части решения, за исключением фрагментов, содержащих сведения об охраняемой законом тайне.

Анализ проблемы реализации гласности в стадии судебного разбирательства требует рассмотрения вопросов:

- об открытом доступе в залы судебных заседаний.

- о проблеме получения и фиксации информации в открытых судебных заседаниях и возможности публикации сведений, содержащихся в материалах уголовных дел, судебное слушание которых еще не завершено;

- о доступе к материалам дел, решения по которым вступили в законную силу, и возможность публикации сведений, содержащихся в материалах таких уголовных дел;

- о ситуациях, связанных с принятием решений о проведении закрытых судебных заседаний. Согласно ст. 241 УПК РФ «разбирательство уголовных дел во всех судах открытое».

К числу гарантий гласности относится такая организация судебной власти, которая делает реальным доступ граждан во все суды. Однако иногда никакого решения о проведении закрытого заседания судом не принимается, но публика фактически не имеет возможности присутствовать при рассмотрении дела. Такое положение создается, когда судебный процесс начинается с опозданием, затягивается на недели и месяцы, или дело слушается не в зале судебного заседания, а в кабинете судьи, когда многие желающие не могут присутствовать на судебном процессе из-за тесноты залов и т.д.

На сегодняшний день проблема не решена полностью, скорее, она чуть сглажена. Да, в зданиях судов появились в доступных местах ежедневные списки дел, которые рассматриваются судьями, с указаниями номеров кабинетов и фамилий судьи; да, далеко не все сотрудники охраны требуют детального ответа на вопрос «Вы к кому?», но этот вопрос продолжают задавать, заставляя граждан объяснять, зачем они пришли в суд.

Списки дел, назначенных к слушанию, появляются и на сайтах судов (в тех случаях, когда сайты работают), на многих сайтах появилась справочная информация о работе судов. Вопрос в том, насколько доступен Интернет для подавляющего большинства граждан, обращающихся в суд за защитой своих прав. Однако по-прежнему судья может немотивированно до начала судебного разбирательства отказать журналистам в присутствии в зале судебного заседания.

Часто инициаторами удаления представителей СМИ из зала суда являются подсудимые, занимавшие прежде высокие должности и обвиняемые в совершении преступлений, связанных с допущенными злоупотреблениями.

Их позиция и заинтересованность в том, чтобы общественность узнала как можно меньше деталей, вполне понятна. Непонятно другое: почему судьи идут им навстречу и помогают скрывать то, что должно подлежать огласке. Напротив, открытость таких процессов будет способствовать поднятию престижа судебной власти в обществе и повышению доверия народа к суду. Ведь чем тщательней и детальней будет освещен процесс такого рода, тем проще людям, сталкиваясь с подобными ситуациями, защитить свои права.

Важно отметить, что одна из задач программы «Развитие судебной системы России» создание необходимых условий для осуществления правосудия, обеспечение его доступности. В Программе затронута проблема обеспечения безопасности сотрудников суда и иных лиц, находящихся в зданиях судов. Действительно, здания судов не предполагают разделения на присутственные (залы судебных заседаний) и служебные зоны (кабинеты судей и работников аппарата), что не позволяет обеспечить безопасность лиц, причастных к осуществлению правосудия, в случае открытия суда для свободного доступа. Многие здания судов не имеют приспособленных для судебных заседаний залов. Часть помещений в зданиях судов занимают подразделения Федеральной службы судебных приставов. Это существенно ограничивает доступность правосудия. Для решения этой задачи федеральная целевая Программа предполагает строительство, реконструкцию или приобретение административных зданий судов, создание условий для инвалидов и несовершеннолетних, формирование зон свободного доступа в здания судов для обеспечения открытости судебного разбирательства, создание комнат ожидания для граждан, санитарных комнат и мест общественного питания. Залы судебных заседаний обязательно должны иметь соответствующие места для посетителей и представителей средств массовой информации. Лица, желающие посетить судебные слушания, не должны подвергаться каким-либо сложным процедурам допуска в такие залы. В Программе справедливо отмечено, что возможность посещения суда не может ставиться в зависимость от процессуального статуса лица;

В соответствии с п. 5 ч. 2 ст. 231 УПК РФ в постановлении о назначении судебного заседания судья разрешает вопрос о слушании уголовного дела в закрытом судебном заседании в случаях, указанных в ч. 2 ст. 241 УПК РФ. В том случае, если при рассмотрении дела оглашаются и исследуются переписка, запись телефонных и иных переговоров, телеграфные, почтовые и иные сообщения лиц, которые не дают согласие на их оглашение в открытом судебном заседании, судья принимает решение о проведении закрытого заседания в соответствии с требованиями ст. 256 УПК РФ. Аналогичные требования применяются при исследовании материалов фотографирования, аудиои (или) видеозаписей, киносъемки, носящих личный характер. УПК РФ указывает на возможность проведения за закрытыми дверями не всего заседания, а лишь его части.

Так, защитник по уголовному делу считает, что судом нарушен принцип гласности судебного разбирательства. Рассматривая с 29 января 2013 года уголовное дело в открытом судебном заседании, судья 04 февраля 2013 года вне рамок судебного заседания, без выяснения мнения сторон, вынесла постановление о проведении судебного разбирательства в закрытом судебном заседании в связи с наличием в материалах дела сведений, составляющих государственную тайну. Как следует из протокола судебного заседания, принятое судьей решение не было доведено до участников процесса. Постановление не соответствует требованиям ч. 2.1 ст. 241 УПК РФ, является немотивированным и необоснованным, поскольку результаты оперативно-розыскной деятельности, содержащиеся в материалах дела, были рассекречены и ранее представлены сторонам для ознакомления59.

Интересное предложение высказал Ю.И. Стецовский: «В законе следовало бы предусмотреть вынесение определений о допуске в закрытое судебное заседание близких сторонам лиц. Эти лица могут быть предупреждены о неразглашении данных судебного разбирательства; из определения будет известно, кто присутствует в зале судебного заседания»60. Это предложение не ново: в Уставе уголовного судопроизводства 1864 года (ст.ст. 622 и 1054) предусматривалась возможность присутствия родственников или знакомых потерпевшего и подсудимого в зале суда при проведении закрытого разбирательства. Число присутствующих было ограничено не более чем по три лица от каждой стороны. А при рассмотрении дел, касающихся «политических» преступлений, только по одному родственнику с каждой стороны. С.И. Викторский писал: «Для общества важно не только, чтобы органы правосудия отправляли функции, определенные каждому по закону, но также важно и то, чтобы оно, т.е. общество, ясно представляло себе, какими путями и средствами достигаются цели правосудия и достигаются ли»61.

Статья 256 УПК РФ, определяя порядок вынесения определений и постановлений, относит постановление или определение суда о рассмотрении уголовного дела в закрытом судебном заседании к категории решений, принимаемых по усмотрению суда в зале судебного заседания и подлежащих обязательному занесению в протокол. В этой ситуации возникает проблема обжалования определений суда о проведении закрытых судебных заседаний и контроля за законностью и обоснованностью их вынесения.

Представляется неудачной конструкция норм, регламентирующих порядок обжалования судебных определений и постановлений. Глава 16 УПК, посвященная институту обжалования действий и решений суда и должностных лиц, осуществляющих уголовное судопроизводство, содержит только одну статью (ст. 127), посвященную процедуре обжалования судебных решений. При этом, статья содержит ссылку на соответствующие главы (43, 44), не оговаривая специально право на обжалование определения (постановления) о слушании дела в закрытом судебном заседании. Более детальная регламентация этой процедуры и разграничение особенностей обжалования итогового решения суда приговора, и «промежуточных» решений имела бы большое значение для механизма реализации комплекса прав лиц, вовлеченных в сферу уголовного судопроизводства.

В своей жалобе в Конституционный Суд Российской Федерации гражданин Д.В. Лунев, замечания которого на протокол судебного заседания суда первой инстанции были отклонены как необоснованные, просит признать не соответствующей статьям 15 (часть 4), 18, 46 (часть 1) и 56 (часть 3) Конституции Российской Федерации часть вторую статьи 259 «Протокол судебного заседания» УПК Российской Федерации, поскольку данное законоположение не предусматривает обязательного фиксирования хода судебного разбирательства посредством аудиоили видеозаписи, оставляя данный вопрос на усмотрение суда, что может повлиять на полноту и правильность протокола судебного заседания. Конституционный Суд Российской Федерации, изучив представленные материалы, не нашел оснований для принятия данной жалобы к рассмотрению.

Согласно разъяснениям, содержащимся в Постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации «Об открытости и гласности судопроизводства и о доступе к информации о деятельности судов»62, судам при наличии технической возможности надлежит осуществлять фиксацию хода судебного разбирательства с использованием средств аудиозаписи и иных технических средств, а в случае недостаточной вместимости зала судебного заседания, в котором проводится слушание дела, осуществлять в здании суда трансляцию хода судебного заседания в режиме реального времени с использованием технических средств; материалы фиксации хода судебного разбирательства, осуществляемой судом, приобщаются к делу (пункт 18).

Кроме того, в соответствии с частью пятой статьи 241 УПК Российской Федерации лица, присутствующие в открытом судебном заседании, вправе самостоятельно вести аудиозапись и письменную запись; проведение фотографирования, видеозаписи и (или) киносъемки допускается с разрешения председательствующего в судебном заседании. При этом участники процесса вправе в порядке, предусмотренном процессуальным законодательством Российской Федерации (в том числе статьями 119 122 УПК Российской Федерации), заявить ходатайство о приобщении к делу материалов, полученных в результате фиксации хода судебного разбирательства (пункт 16 указанного Постановления).

Таким образом, Конституционный суд РФ не увидел оснований для вывода о том, что оспариваемое положение уголовно-процессуального закона нарушает конституционные права заявителя63.

К сожалению, тенденция к расширительному толкованию нормы, позволяющей «закрывать» процессы полностью, даже если есть возможность открыть двери для публики при рассмотрении отдельных вопросов, не требующих режима секретности, с годами не ослабевает. В судах не ведется учет количества и оснований проведения закрытых судебных заседаний.

Используемые на сегодняшний день стандартные бланки карточек отчетности не содержат указания на то, в каком режиме проходило разбирательство по делу. Представляется необходимым включить в отчетность не только сведения о том, открытым, закрытым или частично закрытым было разбирательство, но и об основаниях, по которым было принято решение о закрытии всего процесса или какой-то его части. В связи с этим внести изменения в бланк карточки отчетности, дополнив его графой: «сведения о рассмотрении дела в закрытом режиме» В данной графе необходимо указывать пункт и часть ст. 241 УПК РФ, на основании которых судом принято соответствующее решение.

По сложившейся практике судьи, как правило, не оформляют в качестве отдельного документа определение или постановление о проведении закрытого судебного разбирательства, а фиксируют это решение в тексте протокола судебного заседания. Это создает препятствия не только для учета количества дел и оснований, которыми руководствовались судьи при принятии соответствующего решения, но и сводит к нулю возможность своевременного обжалования участниками процесса такого определения или постановления. Между тем ч. 2.1 ст. 241 УПК РФ говорит о необходимости принятия определения или постановления суда о проведении закрытого разбирательства, в котором должны быть указаны конкретные, фактические обстоятельства, на основании которых суд принял данное решение. Исходя из толкования этой нормы, можно сделать вывод о необходимости оформления самостоятельного документа (в виде определения или постановления), содержащего мотивированное решение суда о проведении закрытого судебного заседания.

Необходимо отметить, что сами по себе инструкции по делопроизводству используются в судах как основание для отказа в предоставлении журналистам информации о рассмотренных процессах.

При проведении открытых судебных заседаний для осуществления видеозаписи, фотографирования, киносъемки требуется разрешение председательствующего и согласие сторон. Запрет на осуществление этих действий председательствующим может быть установлен во время открытого судебного заседания в тех случаях, когда это препятствует разбирательству дела. В соответствии с ч. 5 ст. 241 УПК РФ для проведения аудиозаписи не требуется специального разрешения или согласия сторон, ведение письменных записей на открытом судебном заседании возможно без всяких ограничений. Однако на практике, несмотря на формулировку, содержащуюся в ч. 5 ст. 241 УПК РФ, судьи часто совершенно необоснованно запрещают проведение аудиозаписи во время процессов. Более того, такие запреты далеко не всегда находят свое отражение в протоколах судебных заседаний, что является существенным нарушением не только процессуальных прав лиц, находящихся в зале судебного разбирательства, но и конституционного права граждан на свободный доступ к информации.

В качестве примера, когда запрет осуществления аудиозаписи не только был зафиксирован в протоколе судебного заседания, но и стал предметом рассмотрения в суде апелляционной инстанции, можно привести уголовное дело по обвинению М. в совершении преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 30 и ст. 290 УК РФ. Адвокат М. в жалобе оспаривала, среди прочего, решение о запрете проведения аудиозаписи судебного заседания. В определении указано: «Нарушения общих условий судебного разбирательства при проведении запрета на проведение аудиозаписи судебная коллегия также не находит, поскольку против проведения аудиозаписи возражал представитель потерпевшего, не имевший возможности также производить аудиозапись судебного разбирательства, в то время как использование средств допускается при условии, если это не будет создавать препятствий для судебного разбирательства»64.

Такая позиция суда представляется спорной и еще раз доказывает, что права граждан на свободный сбор и получение информации о ходе судебного заседания судьями толкуются ограничительно. В тексте ч. 5 ст. 241 УПК РФ не содержится указания на то, что права одной из сторон на проведение аудиозаписи должны быть поставлены в зависимость от согласия другой стороны. Такое согласие обеих сторон должно выясняться, исходя из буквального толкования текста ст. 241 УПК РФ, только в случае проведения видеозаписи или фотосъемок в зале судебного заседания. Довод же о том, что сторона обвинения в лице потерпевшего и его представителя не имеет средств для проведения аудиозаписи и на этом основании не дает согласия другой стороне на ее осуществление, не основаны на требовании уголовнопроцессуального законодательства.

Приведем ещ? пример. В своей жалобе в Конституционный Суд Российской Федерации гражданин А.В. Строителев, отбывающий наказание за совершение ряда преступлений, утверждает, что часть пятая статьи 241

«Гласность» УПК Российской Федерации по смыслу, придаваемому ей правоприменительной практикой, позволяет председательствующему судье запретить стороне защиты ведение в закрытом судебном заседании аудиозаписи в целях подготовки к выступлению в прениях сторон, а при рассмотрении вышестоящим судом апелляционной жалобы на постановление судьи об отклонении замечаний на протокол судебного заседания допускает отказ в удовлетворении ходатайства стороны защиты о приобщении такой аудиозаписи к материалам уголовного дела и исследовании ее судом для подтверждения поданных на протокол замечаний, в связи с чем нарушает права, гарантированные статьями 2, 17 (часть 1), 18, 19 (часть 1), 29 (часть 4), 45, 46 (часть 1), 55 (часть 3) и 123 (часть 3) Конституции Российской Федерации. Конституционный Суд Российской Федерации, изучив представленные материалы, не находит оснований для принятия данной жалобы к рассмотрению65.

В тех ситуациях, когда решение о запрете проведения звукозаписи не отражается в протоколе судебного заседания, лица, которых этот запрет коснулся, не имеют даже реальной возможности защитить свои права, поскольку у них отсутствуют закрепленные на материальных носителях доказательства существования такого запрета. В таком же положении нередко оказываются и журналисты, которых необоснованно не допускают на открытые судебные процессы, мотивируя запрет нехваткой мест, мнимыми помехами и препятствиями, которые доставят журналисты (речь не идет о процессе видеозаписи и наличии в зале съемочных групп и операторов) своим присутствием.

К сожалению, существуют примеры грубейших процессуальных нарушений, допускаемых судьями. Фотокорреспондент Сергей Юдин был направлен редакцией на заседание суда, где рассматривалось уголовное дело первого заместителя главы Петрозаводска Е. Сухоруковой. И снимать участников судебного спора он начал ещ? в коридоре суда (а не в зале заседания). Увидевший это судебный пристав потребовал прекратить съ?мку, однако С. Юдин этого не сделал. В результате на него был составлен протокол об административном правонарушении, так как журналист, оказывается, нарушил действующие в суде «Правила пребывания посетителей». В ноябре прошлого года мировой судья, рассмотрев материалы дела, признал фотокорреспондента виновным и оштрафовал его на 300 рублей. Тогда С. Юдин, поддержанный Союзом журналистов Карелии, оспорил «Правила пребывания посетителей в Петрозаводском городском суде» в Верховном суде Карелии. Точнее, не все правила, а ту их часть, в которой для работы в помещениях суда (вне судебных залов) требовалось испрашивать разрешение на фотосъ?мку у председателя горсуда либо у администратора суда. Верховный суд Карелии отказался рассматривать заявление, объяснив это тем, что оно ему неподсудно. Тогда С. Юдин вновь обратился с заявлением в Петрозаводский суд на действия председателя суда, поскольку тот своей подписью узаконил внутренние правила. Как и ожидалось, начались процедурные трудности. Сначала заявление не приняли к рассмотрению на том основании, что С. Юдин не указал в н?м, где были опубликованы правила. Хотя, понятно, судья знал, что они размещены на официальном сайте Петрозаводского суда. Заявление вернули Юдину, предложив устранить недостаток, указав источник информации. Он сделал это, вновь передав заявление в канцелярию суда. Однако и в этой редакции в заявлении отыскались недостатки. Теперь судья потребовал указать, в каком СМИ оспариваемые правила были опубликованы. Хотя опять же судья не мог не знать, что в СМИ правила не публиковались, а были размещены только в сети Интернет. О ч?м С. Юдин написал в третьей уже редакции искового заявления, которое вновь подано и его рассмотрение назначено на 28 января 2016 г. 66.

Приведем отрывок из работы И. Я. Фойницкого, всегда отмечавшего огромную роль принципа гласности в деятельности судебных органов: «... гласное производство... судебных действий несомненно важно для целей правосудия, а между тем по существу сих действий нет вообще основания к тому, чтобы они происходили по какому бы то ни было делу при закрытых дверях присутствия... даже теснота судебного зала не освобождает суд от соблюдения этой обязанности... Интересы, связанные с гласностью для правильного отправления правосудия вообще, стоят несравненно выше интересов судебного удобства»67.

Острая информационная недостаточность застарелая болезнь российской судебной системы. Оценивая сложившуюся ситуацию, В. Выжутович пишет: «Кто-кто, а журналисты знают, что судебный произвол выражается не только в нарушении процессуальных норм, вынесении необоснованных решений, но и в запрете присутствовать на процессе, делать записи, вести фотои телесъемку. Хотя по закону такое право предоставляется всем, судья, руководствуясь принципом целесообразности, может запросто объявить процесс закрытым. Репортеры же, в свой черед, униженно выклянчивают у человека в мантии вовсе не требуемое разрешение на доступ к информации (пафосные апелляции к закону о СМИ непродуктивны, хочешь проникнуть в зал с телекамерой проси, уговаривай)»68.

Видеоконференц-связь, будучи ярким проявлением насущной инновации в технологию уголовного процесса, дополнила собой арсенал средств отечественного уголовного судопроизводства в 2001 г., когда новый УПК РФ закрепил в ч. 3 ст. 376 обеспечение каждому осужденному возможности обосновать перед судом кассационной инстанции свою позицию по рассматриваемым вопросам путем не только непосредственного участия в судебном заседании, но и как вариант использования систем видеоконференц-связи или иным способом69. Впоследствии в УПК РФ вносились изменения (в частности, исключившие ст. 376 и содержавшую ее главу) и дополнения, внедрившие обширные возможности использования видеоконференц-связи для визуального общения суда и участников судебного разбирательства с теми из этих участников и свидетелей, кто не может находиться в зале суда.

Сегодня использование видеоконференц-связи предусмотрено ч. 6 ст. 35, ч. 4 ст. 240, ч. 6.1 ст. 241, ст. 278.1, ч. 1 ст. 293, ч. 2 ст. 389.12, ч. 8 ст.

389.13 ч. 2 и 2.1 ст. 399, ч. 2 ст. 401.13 УПК РФ. Но даже в части полноты правового регулирования привлечения в уголовный процесс видеоконференц-связи остаются проблемы. Поэтому данная проблема активно привлекает к себе внимание правоведов.

Использование видеоконференц-связи возможно для подсудимого (осужденного), потерпевшего, свидетеля, выбор своего места пребывания при этом распространяется на представляющих их адвокатов, иных представителей. При этом видеоконференц-связь обеспечивает не только получение показаний участников судебного заседания, но и изложение ими своей позиции, заявление ходатайств и жалоб.

Так, в кассационной жалобе осужденный Л. выразил несогласие с приговором. Приводя свою оценку доказательств, утверждает, что его умысел и факт незаконного проникновения в жилище не доказан. Обращает внимание, что в приговоре не отражены смягчающие обстоятельства в соответствии с ч.ч. 1 и 2 ст. 61 УК РФ. Указывает, что допущены существенные нарушения требований уголовно-процессуального закона и права на защиту, поскольку о проведении судебного заседания, состоявшегося 10 июня 2015 г. с использования систем видеоконференц-связи, он уведомлен не был. В связи с чем, выступая с последним словом, он не имел возможности получить консультацию защитника и представить суду в письменном виде формулировки решений по вопросам, указанным в п. п. 1 6 ч. 1 ст. 299 УПК РФ. Просит приговор отменить, переквалифицировать его действия на ч. 1 ст. 162 УК РФ, наказание снизить с учетом положений ч. ч. 1 и 2 ст. 61 УК РФ.