Защита чести и достоинства публичных лиц: теоретико-правовые аспекты и сравнительный анализ судебной практики

Переходя от медийных персон к политикам и государственным служащим, следует обратиться к п.53 дела «Лесник против Словакии», где ЕСПЧ поясняет, что границы допустимой критики в отношении должностных лиц уже, чем в отношении политиков, но шире, чем в отношении частных лиц. Политики по собственному желанию оставляют открытым для тщательного анализа каждое своё слово, когда государственные служащие могут подвергаться критике общества на основании формализованного воплощения ими в жизнь «воли Суверена» (распоряжений вышестоящих чиновников, решений государственных органов и т.д.). Ввиду этого различия Суд отмечает недопустимость уравнивания положения политиков и государственных служащих как субъектов, действия которых могут подлежать общественной критике. Вместе с тем, ЕСПЧ подчеркивает, что государственные служащие должны пользоваться доверием со стороны общества. Модель взаимодействия частных лиц с должностными лицами, основывающаяся на доверии, - идеал демократии, какой её видит Европейский Суд.

Стоит заметить, что статусом политика может быть наделён государственный служащий в результате надлежащего осуществления своих полномочий и «служения обществу». При этом он не утрачивает прошлый статус, но расширяет границы допустимой в отношении него критики. Статус политика превалирует над статусом госслужащего. В свою очередь, если публичная фигура оставляет политическую деятельность и должность, тем самым прекращая выполнение официальных функций, или продолжает их выполнять и в то же время становится культурным деятелем (актером, оперным певцом и пр.), то границы допустимой критики и вмешательства в его частную жизнь становятся ещё шире. В этом случае границы вмешательства, продиктованного политическими общественными интересами, и вмешательства, целью которого является создание развлекательного материала, совпадают.

Итак, статусы политика и государственного служащего могут совпадать. Обратимся к иллюстративному cause celebre (как его справедливо именуют Д. Харрис, М. О'Бойл и К. Уорбрик) Lingens v. Austria Харрис Д., О'Бойл М., Уорбрик К. Право Европейской Конвенции по правам человека. М., 2016. С. 928. В этом деле австрийский государственный деятель, канцлер Австрии Бруно Крайский подвергся критике со стороны журналиста Лингенса, назвавшего деятельность первого проявлениями «самого низкого оппортунизма». Также он охарактеризовал действия Крайского как «аморальные» и «недостойные». ЕСПЧ отметил, что критика была дана действиям канцлера как политика, а не как государственного служащего. Суд предложил оценить ситуацию, которая предшествовала публикации статей: материалы вышли в печать в скором времени после выборов в октябре 1975 года, и австрийцы предполагали, что партия Крайского потеряет своё абсолютное большинство. Для того, чтобы дольше находиться у власти, канцлеру пришлось бы сформировать коалицию с либеральной партией Фридриха Петера (лидера и президента Австрийской партии свободы). Однако после выборов Саймон Визенталь, президент Центра еврейской документации в Линце, известный как «охотник за нацистами», подверг огласке факты из нацистского прошлого Петера. Канцлер, публично защищая либерального лидера, назвал действия Визенталя «мафиозными методами», на что остро отреагировал журналист Лингенс.

Суд отметил, что статья Лингенса и его резкие замечания в отношении политика Крайского соответствовали публичным интересам Австрии и были неотъемлемым элементом пост-выборной политической дискуссии. Свобода выражения мнения в соответствии со ст.10 ЕКПЧ должна особо тщательно защищаться в предвыборное и пост-выборное время. В 2010 г. в деле Андрушко против Российской Федерации Европейский Суд повторил, что свободные выборы и свобода слова являются краеугольным камнем демократического общества, и пояснил, что данный принцип распространяется и на федеральные, и на местные выборы Андрушко против Российской Федерации, жалоба № 4260/04, 14 октября 2010 г.. Здесь же ЕСПЧ определил, что любая информация, касающаяся выборов, должна рассматриваться в качестве неотъемлемой части дебатов по вопросам публичного (общественного) интереса Там же..

Следует отметить, что вслед за публикациями Лингенса в обществе разгорелись жаркие дискуссии о политическом пути всего государства, об идеологии, которой придерживались австрийцы в целом и канцлер, в частности. Статья вновь обратила внимание австрийских граждан на их отношение к национал-социализму и к государственным деятелям (политикам и государственным служащим), возглавлявшим высокие посты в нацистском государстве и по-прежнему осуществлявшим государственную деятельность уже при новом политическом режиме. ЕСПЧ оценил тон статей как «вполне допустимый», хотя использование определений «самый низкий оппортунизм», «аморальные» и «недостойные» (действия) могло бы повредить репутации публичного лица Крайского. Суд подчеркнул, что в сложившейся словесной борьбе «каждая сторона использовала все доступные им оружия, что соответствует характеру политической схватки» Lingens v. Austria, application № 9815/82, 8 July 1986..

В.А. Гофман, российский литературовед и лингвист первой половины XX века, в работе «Слово оратора (риторика и политика)», опираясь на сочинения Розы Люксембург Роза Люксембург (1871-1919) - польско-немецкий теоретик марксизма, философ, экономист и публицист., описывал словесную борьбу политиков Австрии в период до Второй мировой войны как «склоку лиц и их групп, принимающую в парламенте форму скандалов и потасовок» Гофман В.А. Слово оратора (риторика и политика), 1932 (2013). С. 94. С горечью он отмечал, что с прекращением «буржуазной партийной борьбы» ушли в прошлое выдающиеся парламентские политики, великие ораторы и большие речи. В послевоенное время, что подтверждается фабулой дела Lingens v. Austria, «большие речи» вернулись: словесная борьба стала складываться не только между политиками, но между политиками и представителями СМИ (здесь - журналист Лингенс), а также между политиками и политически небезразличными лицами, защищающими права и свободы человека и ищущими способы восстановления исторической справедливости (таким лицом оказался Саймон Визенталь).

Статусы политика и высшего должностного лица совмещаются, когда речь идёт о защите репутации президентов, монархов. Так, в деле «Эон против Франции» ЕСПЧ оценивал допустимость защиты по ст.10 Конвенции высказывания «Исчезни, придурок!», напечатанного на баннере и адресованного «публичной фигуре» - Президенту Саркози. Примечательно, что эти слова воспроизводили фразу самого Президента, которую он некогда «бросил» навязчивому журналисту. Фраза стала известна обществу, была широко распространена в медиа-пространстве. Тем не менее, Эона арестовали и назначили ему наказание в виде штрафа за оскорбление высшего должностного лица. Национальный суд посчитал, что несмотря на известность фразы, она не была лишена своего оскорбительного содержания, а оскорбление Президента, по французскому Акту о свободе прессы 1881 года, являлось преступлением. Интересно, что в более раннем деле «Коломбани и другие против Франции» аналогичная штрафная ответственность так же была регламентирована нормативным правовым актом и налагалась на заявителя за оскорбление главы иностранной державы. ЕСПЧ не согласился с позицией национальных судов Франции о том, что оскорбление высшего должностного лица может являть собой посягательство на государственные институты: фраза использовалась Эоном в политических целях и не была направлена на опорочение Саркози как личности, следовательно, не была вмешательством в частную жизнь президента Eon v. France, application no. 26118/10, 14 March 2013..

Обратимся к другому кейсу - Janowski v. Poland, в котором заявитель-журналист позволил себе назвать «невежественными болванами» и «тупицами» двух членов муниципальной гвардии при исполнении обязанностей: служащие просили уличных торговцев прекратить деятельность, на осуществление которой у них не было разрешения муниципальных властей. По мнению заявителя, такие обращения были допустимы, потому что должностные лица действовали неправомерно. Городской прокурор возбудил уголовное дело в отношении мистера Яновски. В итоге, к нему было применено наказание в виде ареста на 8 месяцев и крупного штрафа. ЕСПЧ не согласился с мнением журналиста о том, что границы допустимой критики должностных лиц так же широки, как и границы критики политиков. Каждое слово и поступок должностного лица не могут быть предметом пристального внимания, анализа и критики со стороны общества. Также Суд подчеркнул, что общество должно доверять государственным служащим, а не подвергать их назойливому контролю, как политиков. Отсутствие такого контроля не создаст препятствий для надлежащего исполнения должностными лицами своих обязанностей Janowski v. Poland, §33, application №25716/94, 21 January 1999..

Отдельного внимания заслуживает вопрос определения границ допустимого вмешательства (и критики, в том числе) в частную жизнь известных, медийных персон. В этом случае вмешательство диктуется ни интересами демократического обществе, ни «острой социальной необходимостью», но правом общества на получение информации. Как отмечает Изюрьев С.А., освещая аспекты частной жизни медийного лица, СМИ выполняет не функцию «сторожевого пса», а развлекательную функцию Изюрьев С.А. Право на неприкосновенность частной жизни публичных лиц // Vox Juris: сборник статей - СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2017. - С.99. Конечно, границы вмешательства в частную жизнь медийных лиц шире, чем в отношении политиков и должностных лиц, что продиктовано популярностью первых. Однако в исключительных случаях ЕСПЧ может применять критерий «разумных и законных ожиданий неприкосновенности частной жизни» Halford v. UK, §§ 44, 45, application № 20605/92, 25 June 1995. . В широкоизвестном деле Hannover v. Germany принцесса Ганноверская Каролина жаловалась, что фотографы делают её фотографии в обыденной жизни: в магазинах, в ресторанах и пр. Подобное поведение фотографов является яркой иллюстрацией реализации СМИ развлекательной функции. Едва ли приобретение принцессой одежды или её ужин с друзьями являются предметом общественно значимых или политических дискуссий. Абсурдно полагать, что данные изображения удовлетворяют публичным интересам. Под публичным интересом понимается «охраняемый законом интерес индивидуально определённого круга лиц, общества в целом или публично-правового образования в лице его соответствующих органов к тем или иным обстоятельствам частной жизни конкретного лица» Эрделевский А.М. Об изменениях в способах защиты личных неимущественных благ // Хозяйство и право. 2013. №11. С.24-31. Фотографии моментов из частной жизни принцессы могли удовлетворять произвольным интересам публики, любопытству читателей «жёлтой прессы», но отнюдь не охраняемым законом интересам общества. Федеральный суд Германии прислушался к мнению ЕСПЧ и скорректировал свой подход к охране частной жизни лиц par excellence посредством внесения поправок в законодательство об авторских правах Grote R. The ECHR's Rulings in von Hannover v. Germany (No.2) and Axel Springer AG v. Germany: Rebalancing Freedom of the Press with the Respect for Privacy // German Yearbook of International Law. 2012. 55. P.640 . Вдохновившись подходами немецкого законодателя и ЕСПЧ к использованию изображений заметных фигур современности, Пленум Верховного Суда Российской Федерации в Постановлении от 23 июня 2015 г. № 25 конкретизирует, что использование изображений публичной фигуры может происходить без её согласия в случае наличия общественно значимого интереса к этой персоне или в связи с политической или общественной дискуссией. Приведенные условия определяют «публичный интерес» и расширяют границы допустимого вмешательства в частную жизнь лица. Границы вмешательства сужаются, если целью использования изображения публичной фигуры является удовлетворение обывательского интереса к её жизни или извлечение прибыли. публичный защита репутация суд

Правоприменительная практика и правовая наука не ограничивается выделением трёх видов публичных фигур: политиков, должностных лиц, медийных персон (лиц публичных профессий, заметных фигур современности). В американской доктрине приводится несколько иная классификация «публичных фигур». Так, в Юридическом словаре Блэка и энциклопедии Corpus Juris Secundum приводятся термины «универсальная публичная фигура» и «публичная фигура ограниченного значения».

«Универсальная публичная фигура» - лицо, достигшее славы или печальной известности и ставшее публичной фигурой в любых средах для достижения любых целей, а также участвующее в любых дискуссиях» Black's Law Dictionary, 8th ed. 2004. P.3881. Стоит отметить, что лицо, которое занимает должность с широкими властными полномочиями, может считаться универсальной публичной фигурой вне зависимости от того, стремится оно к известности или нет Gertz v. Robert Welch, Inc., 418 U.S. 323, 345, 94 S.Ct. 2997, 3009 (1974). Предполагается, что государственный деятель-служащий, достигающий высокого ранга, наделяется таким статусом добровольно, добровольно берёт на себя большую ответственность за осуществление вверяемых ему полномочий и так же - добровольно - соглашается на риски, связанные с новым положением. Одним из таких рисков являются широкие границы допустимой критики в адрес служащего.

Во-первых, действия крупного государственного деятеля, универсальной публичной фигуры, могут оцениваться общественностью положительно или отрицательно. Власов А.А. в своей богатой примерами статье «Диффамация и её место в гражданском праве России» обращается к кейсу В. Жириновского: финляндская газета «Хювюдстадсблат» назвала известного политика, лидера партии ЛДПР, «сумасшедшим», чем вызвала его негодование. В. Жириновский подал иск о возмещении морального вреда в суд г. Хельсинки, однако суд, придерживаясь доктрины «публичных фигур», отказал в его удовлетворении, мотивировав это тем, что Жириновский как известный общественный деятель и политик должен быть открыт для жестокой критики в свой адрес Власов А.А. Диффамация и её место в гражданском праве России // Журнал «Право и политика». №5. 2000.. Данный пример иллюстративен в части «печальной известности», которой могут достигнуть универсальные публичные лица.

Во-вторых, публичная фигура является универсальной, если её публичный статус сохраняется в любых сферах и при достижении ею любых целей. Лицо может являться универсальной публичной фигурой, если оно выступает, например, в качестве политика, лидера фракции на заседаниях Государственной Думы Российской Федерации с целью представления законотворческой инициативы, если участвует в качестве лидера партии в политических дебатах с целью привлечь на свою сторону большее количество избирателей, если как глава партии посещает детские дома в благотворительных целях или выступает с речами на телевизионных каналах с целью привлечения внимания к своей персоне и сохранения статуса политика и т.д. Если перечень ситуаций, в которых лицо сохраняет свой статус публичного лица, не является закрытым, то такое лицо можно признавать универсальной публичной фигурой.

В-третьих, публичная фигура является универсальной, если может участвовать во всех общественно-значимых дискуссиях. Так, в демократическом государстве политический деятель может комментировать любые направления внешней и внутренней государственной политики, высказывать своё мнение по любым социальным проблемам - от домашнего насилия до проведения принудительных вакцинаций.

В Corpus Juris Secundum, правовой энциклопедии США, в разделе Libel and Slander; Injurious Falsehood раскрывается понятие «публичная фигура ограниченного значения»: «лицо, вовлечённое в обсуждение определенного публичного вопроса и достигшее славы или ставшее печально известным только в среде, в которой обсуждение данного вопроса имело значение» Corpus Juris Secundum, Vol.53, §§ 91-92, 96, 98, 102-104.. Впервые разница между универсальной публичной фигурой и публичной фигурой ограниченного значения была определена в деле Gertz: «лицо может завоевать добрую славу или стать печально известным в такой высокой степени, что будет признано универсальной публичной фигурой. Однако чаще всего лицо может быть добровольно вовлечено в какую-то определённую общественную дискуссию. В таком случае оно становится публичной фигурой в ограниченных кругах, по ограниченному ряду вопросов» 418 U.S. 352. Если в виде ограничивающего критерия взять территорию или уровень власти, то «универсальной публичной фигурой» можно признать политика, осуществляющего деятельность на федеральном уровне власти (например, премьер-министра Д.А. Медведева), а «публичной фигурой ограниченного значения» - политика, известного в определённом регионе (к примеру, губернатора Волгоградской области А.И. Бочарова). «Публичная фигура ограниченного значения» может быть добровольной и недобровольной Atlanta Journal-Constitution et al. v. Jewell (Jewell v. Cox Enterprises Inc. et al), 2001.

По нашему мнению, «публичными фигурами ограниченного значения» можно назвать многих выдающихся юристов. В силу некоторой обособленности юридического сообщества Г.М. Резник, Р.С. Бевзенко, А.А. Иванов и другие адвокаты и правоведы могут быть хорошо известны исключительно представителям этого сообщества. Активная практическая и академическая деятельность юристов, их добровольная вовлечённость в реальные и виртуальные публичные правовые дискуссии (например, в социальной сети Facebook или Право.ру) делает их медийными персонами в определённом кругу лиц, объединённых в первую очередь профессиональными интересами. Тем не менее, с данным предположением можно поспорить, указав на то, что юрист просто выполняет свою работу, например, по гражданско-правовому договору. В таком случае воля юриста в первую очередь направлена на заключение сделки и выполнение обязанностей в пользу доверителя. Будет ли такой юрист признаваться «публичной фигурой» для целей диффамационного права? Да, если его действия, нацеленные на взаимодействие со СМИ, будут добровольными. Каждый случай должен оцениваться судом.

А.Б. Лонг в работе «The Lawyer as Public Figure for First Amendment Purposes» отмечает, что представитель юридической профессии всегда предстаёт в общественном сознании как активист, лидер. Путь адвоката к вершине славы лежит зачастую через представление интересов других «публичных фигур» в громогласных судебных процессах (в том числе посвящённых делам о защите чести и достоинства известных лиц), и сами адвокаты нередко становятся «публичными фигурами», подавая иск о диффамации к СМИ. Важным остаётся вопрос: с какого момента можно считать юриста «публичной фигурой»? Можно ли наделять его таким статусом, к примеру, с момента успешной сдачи адвокатского экзамена? Академическое сообщество и практики заинтересовались данной проблемой после вынесения решения по ранее проанализированному делу Gertz, участником которого был адвокат (правда, суд, применив трехсоставной тест, не признал его «публичной фигурой»). Лонг отмечает, что редкий юрист могут достичь статуса «универсальной публичной фигуры», но стать «публичной фигурой ограниченного значения» он может Spence v. Flynt, 816 P.2d 771,777 (Wyo.1991).

Возникает ряд вопросов: если признать юристов «публичными фигурами ограниченного назначения» по профессиональному критерию, то не станет ли возможным наделение аналогичным статусом лиц, работающих в иных отраслях: учителей, докторов и др.? Может быть, писателей тоже стоит признавать «публичными фигурами», ведь они включаются в общественные дискуссии добровольно (иногда посредством своих произведений) и имеют постоянный доступ к медиа-ресурсам? Думается, что каждый диффамационный случай индивидуален и требует отдельного судебного анализа. Не вызывает сомнений лишь то, что профессиональный критерий может влиять на определение «публичной фигуры» в качестве «ограниченной».

Также в теории выделяется третий вид «публичных фигур» - «публичная фигура не по собственному желанию». В деле Rosenbloom v. Metromedia Судья Бреннан отметил, что границы допустимой критики в отношении частных лиц, вовлечённых в общественную дискуссию по своему желанию или недобровольно, приравниваются к границам допустимой критики публичных лиц. Судья пишет: «Если предмет публичной дискуссии затрагивает интересы широкой общественности, то он не может стать менее значимым лишь потому, что в дискуссию вовлечено частное лицо по своей воле или вопреки ей» 403 U.S. 29 (1971). На практике американские суды признают «публичными фигурами» тех, кто добровольно принимает на себя риски популярности и становятся участниками дискуссий по собственному желанию. Однако они не отрицают, что существует возможность становления простого обывателя «публичной фигурой» посредством «втягивания» лица в определённое обсуждение против его воли 418 U.S. at 345. Такие случаи чрезвычайно редки, и Е.К. Преджер называет их аномальными Prager E.C. Public Figures, Private Figures and Public Interest // Stanford Law Review. 1977. Vol.30, №1. P.170.. Их гипотетическое существование предоставляет судами «лазейку» для расширения границ допустимой критики в отношении обычных, немедийных людей, случайно задействованных в общественно-значимых делах.

Для иллюстративности обратимся к делу Atlanta Journal-Constitution et al. v. Jewell (Jewell v. Cox Enterprises Inc. et al) Atlanta Journal-Constitution et al. v. Jewell (Two Cases), Jewell v. Cox Enterprises, Inc. et al. Nos.?A01A1564-A01A1566 [Электронный ресурс]: https://caselaw.findlaw.com/ga-court-of-appeals/1400934.html#footnote_29 Дата обращения: 10.04.2018 (2001), рассмотренному апелляционным судом южноамериканского штата Джорджия (три апелляционные жалобы по делу Джуела были рассмотрены в совокупности). Фабула включает в себя следующие факты: в 1996 году в Парке Centennial Olympic произошёл террористический акт, и Ричард Джуел стал его участником. Поначалу медиа-ресурсы представили Ричарда в роли героя, обнаружившего бомбу, вовремя предупредившего органы власти и оказавшего помощь в срочной эвакуации прохожих. Позднее ФБР заинтересовалось личностью Джуела и инициировало в отношении него расследование, которое привело к трансформации его героического статуса в статус подозреваемого. По итогам проведенного расследования положительный статус был возвращён Ричарду, СМИ вновь выпустили серию статей, описывающих истца в качестве «положительного персонажа». Ввиду пережитых моральных страданий, Джуел подал иск о диффамации к журналу, который назвал его подозреваемым в деле о террористическом акте.

Суд первой инстанции назвал спасателя добровольной «публичной фигурой ограниченного значения», не удовлетворив его иск. Действительно, Джуел добровольно достиг популярности благодаря проявленному героизму. И хотя истец пояснил, что он давал интервью с целью угодить работодателю, а не по доброй воле, суд установил, что объективно Джуел неоднократно фигурировал в каналах медиа-ресурсов во все последующие дни после свершения террористического акта, тем самым успокаивая напуганное население, возвращая ему утраченное чувство безопасности. Журналисты предупреждали Джуела о том, что давать интервью не было его обязанностью, но Ричард добровольно продолжал взаимодействовать с публикой, обсуждая теракт, произошедший в парке. Важной представляется следующая позиция Суда: добровольность участия лица в публичной дискуссии не может определяться лишь его субъективными мотивами (желанием/нежеланием в ней участвовать). В первую очередь, Суд должен оценивать значение участия лица в дискуссии: его реальную или потенциальную возможность влиять на её исход. Ричард Джуел оказал значительное влияние на формирование общественного настроения, его успокоения, что и было целью дискуссии, развёрнутой СМИ. Спасатель был признан добровольной «публичной фигурой ограниченного значения», и мнение Суда кажется убедительным. Суд апелляционной инстанции согласился с его доводами, хотя и отметил, что гипотетически Джуела можно было признать «публичной фигурой ограниченного значения не по собственному желанию», если учесть его интенциональность - намерение удовлетворить желание работодателя. В более раннем похожем деле Dameron v. Washington Magazine (1985) отмечалось, что лицо может стать участником публичной дискуссии не по собственной воле. Кейс Дэмерона также уникален, или «аномален», если использовать терминологию Е.К. Преджер: Мерле Дэмерон был простым обывателем, авиадиспетчером. Он выполнял свои рабочие обязанности в Далласе в 1974 году, когда столкнулись два авиалайнера TWA 727 и Mt. Weather (в катастрофе погибло 92 человека). Washington Magazine, Inc. осветил в своих статьях ряд авиакатастроф, произошедших с 1972 по 1978 год, частично обвинив в произошедшем авиадиспетчеров. Однако, Дэмерон неоднократно представал перед судом по обвинению в халатности и был оправдан. Продолжительное участие в процессе по делу National Transportation Safety Board об авиакатастрофе в качестве свидетеля сделало авиадиспетчера «публичной фигурой не по собственному желанию». Суд выразил надежду, что «случаи, в которых лица могут стать недобровольными публичными фигурами, будут сокращаться и станут совсем редки» Merle W. Dameron, Appellant, v. Washington Magazine, Inc., et al.merle W. Dameron v. Washington Magazine, Inc., et al., Appellants, 779 F.2d 736 (D.C. Cir. 1985) [Электронный ресурс]: https://law.justia.com/cases/federal/appellate-courts/F2/779/736/106218/ Дата обращения: 05.04.2018. Оба кейса объединяет их чрезвычайный характер. Именно случаи форс-мажора «втянули» простых обывателей Джуела и Дэмерона в публичные дискуссии, тем самым сделав их «публичными фигурами не по собственному желанию».

Тот факт, что американские суды не отказались от возможного наделения обычных лиц статусом «публичных фигур не по собственному желанию» лишь подтверждает, что судебная система желает обеспечивать свободу выражения мнений по особо значимым, форсмажорным публичным вопросам. Неудивительно, что в диффамационном праве стран общего права такие «публичные фигуры» упоминаются крайне редко и преимущественно в теоретических исследованиях. Частное применение судами данной категории в юридической практике может поставить под угрозу реализацию права на частную жизнь, поэтому оно необходимо только в экстренных случаях.

В своей статье «Finding the Lost Involuntary Public Figure», профессор Гарвардской школы права Дж.О. Усман, выводит из решения по делу Gertz классификацию диффамационных истцов, включающую в себя 1) должностных лиц, 2) универсальные публичные фигуры, 3) публичные фигуры ограниченного значения, 4) публичные фигуры не по собственному желанию, 5) частных лиц (простых обывателей) Usman J.O. Finding the Lost Involuntary Public Figure // Utah Law Review. 2014. №5. P. 972.. Как ни странно, особой критики, по мнению профессора, заслуживает отнюдь не категория «недобровольных публичных фигур», но «должностные лица». Не все должностные лица могут быть «публичными фигурами», поскольку государственные служащие низшего ранга за редким исключением являются объектами внимания прессы и не обладают достаточными возможностями для ответа на критику СМИ «на постоянной основе» Ibid., P. 977., что не позволяет им включаться в публичную дискуссию в полной мере и на продолжительное время.

Проведённый анализ показывает, что существует несколько классификаций «публичных фигур». Наиболее известная классификация, разработанная в практике ЕСПЧ, включает в себя: медийных персон, политиков, должностных лиц. В праве разных государств они могут именоваться по-разному. Например, в праве Германии «публичные фигуры» известны как «par excellence». Немецкий законодатель выделяет «лиц, в полной мере принадлежащих к современной истории» и «лиц, относительно принадлежащих к современной истории». В наиболее тщательно разработанной американской доктрине «публичных фигур» выделяются: должностные лица, универсальные публичные фигуры, добровольные и недобровольные публичные фигуры ограниченного значения, публичные фигуры не по собственному желанию. Российским судам известен термин «публичная фигура», однако в большинстве случаев они применяют его к политикам и должностным лицам.

Глава II. Соотношение права на свободу выражения мнения и права на репутацию публичных лиц

2.1 Закрепление права на свободу слова как политического права в международно-правовых нормативных актах и правовых источниках разных стран

Право на свободу слова и выражения гарантируется множеством международно-правовых и региональных нормативных актов. Его значимость признаётся в каждом демократическом государстве. Тем не менее, оно по-прежнему остаётся в списке самых уязвимых прав: в соответствии со статистикой ЕСПЧ за период с 1959 по 2017 гг. было выявлено 700 случаев нарушения права на свободу выражения (хотя это число значительно уступает количеству нарушений ст.6 ЕКПЧ, гарантирующей право на справедливое судебное разбирательство) Violations by Article and by State - 1959-2017 (ECHR) [Электронный ресурс]: https://www.echr.coe.int/Documents/Stats_violation_1959_2017_ENG.pdf Дата обращения: 10.05.2018.

В первую очередь свобода слова гарантируется Всеобщей декларацией прав человека, утверждённой Генеральной Ассамблеей ООН 10 декабря 1948 года. В ст.19 Декларации закреплено право на свободу убеждений, их свободное выражение. Также в указанной статье провозглашается, что каждый человек имеет право и получать, и распространять информацию любыми средствами без каких-либо территориальных ограничений Всеобщая декларация прав человека (принята Генеральной Ассамблеей ООН 10.12.1948) [Электронный ресурс]: http://www.un.org/ru/universal-declaration-human-rights/ Дата обращения: 20.04.2018.

3 сентября 1953 года в силу вступила Европейская Конвенция о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция, ЕКПЧ), в которой также было провозглашено право на свободу выражения (ст.10) и право на защиту частной и семейной жизни (ст.8) Европейская Конвенция о защите прав человека и основных свобод (заключена в г. Риме 04.11.1950) [Электронный ресурс]: https://www.echr.coe.int/Documents/Convention_RUS.pdf Дата обращения: 20.04.2018. Сегодня репутация признаётся Европейским Судом по правам человека одной из составляющих частной жизни лица. Диффамация, умаление чести и достоинства лица, может рассматриваться на фоне ст.10 в качестве нарушения статьи 8 ЕКПЧ. Особенно нарушение границ приватной сферы характерно для «публичных фигур». Подобное вмешательство, несомненно, бросает тень на их добрые имена, репутации общественных, государственных деятелей. На антагонизм частной жизни и права на свободу слова в 1967 году указал Судья Харлан в деле Curtis Publishing Co. v. Butts: «между свободой слова и СМИ и исками о клевете существует некоторая антитеза - клевета основывается на содержании речи и, таким образом, ограничивает свободу выражения мнения редактора, по крайней мере не позволяет ему публиковать материалы без достаточных правовых оснований и точного знания фактов» Page 388 U.S. 152. Толкуя ст.10 Конвенции ЕСПЧ отмечает, что общество имеет право быть информированным о личных аспектах жизни публичной фигуры. Однако условия, оправдывающие вмешательство в её частную жизнь, должны оцениваться в конкретном контексте каждого дела. Стоя на страже и частной жизни, и свободы слова, Европейский Суд постоянно ищет между ними баланс, учитывая следующие факторы: 1) воздействие публикации на состояние дел, жизнь публичной фигуры и общественное мнение, 2) осведомлённость общество об информации или фотографии, если они уже была ранее раскрыты, 3) степень влияния на чувства лиц, имеющих отношение к публикации.

ЕСПЧ отмечает, что право на свободу выражения должно реализовываться умеренно: целью выражений должна быть критика, а не оскорбление. Хотя, безусловно, в политике грань между критикой и оскорблением становится размытой. Для того, чтобы высказывания воспринимались как критические и защищались ст.10 Конвенции, они должны сопровождаться объективными пояснениями, комментариями Андрушко против Российской Федерации, жалоба № 4260/04, 14 октября 2010 г..

Особо значимым актом по теме защиты свободы слова и политической дискуссии является Декларация о свободе политической дискуссии СМИ, принятая 12 февраля 2004 года на 872-м заседании Комитета Министров Совета Европы на уровне постоянных представителей. Декларация провозглашает свободу выражения мнений и распространения информации посредством СМИ, свободу критики государства и его институтов, свободу контроля за деятельностью политических деятелей и государственных должностных лиц, свободу сатирических выступлений. Декларация отмечает, что указанные «публичные фигуры» имеют право на частную жизнь, но её аспекты могут раскрываться, если существует общественная обеспокоенность относительного того, как политики и государственные служащие исполняли или исполняют свои обязанности. В Декларации запрещается применение суровых мер наказания (вроде ареста) в отношении журналистов, даже если они причинили вред репутации «публичной фигуры» Декларация о свободе политической дискуссии в СМИ (принята 12 февраля 2004 г. на 872-м заседании Комитета Министров Совета Европы на уровне постоянных представителей) // Законодательство и практика масс-медиа. 2004. № 7..

В Международном пакте о гражданских и политических правах, принятом в 1966 году и вступившем в силу в 1976 году, в п.п.2 и 3 ст. 19 также закреплено право каждого человека на свободное выражение своего мнения, поиск и распространение информации законными способами. Пакт устанавливает необходимость ограничения этого права в целях уважения прав и репутации других лиц, охраны публичных интересов, государственной безопасности, общественного порядка, здоровья, нравственности населения Международный пакт о гражданских и политических правах (Принят резолюцией 2200 А (XXI) Генеральной Ассамблеи от 16 декабря 1966 года) [Электронный ресурс]: http://www.un.org/ru/documents/decl_conv/conventions/pactpol.shtml Дата обращения: 20.04.2018.

Обратимся к американскому законодательству: первая из десяти поправок, составивших Билль о правах США, была ратифицирована 15 декабря 1791 года и гласит, что «Конгресс не должен издавать ни одного закона, относящегося к установлению какой-либо религии или запрещающего свободное исповедание оной либо ограничивающего свободу слова или печати, либо право народа мирно собираться и обращаться к Правительству с петициями об удовлетворении жалоб» Текст Конституции Соединённых Штатов Америки 1787 г. [Электронный ресурс]: http://www.hist.msu.ru/ER/Etext/cnstUS.htm Дата обращения: 05.01.2018.

Право на свободу слова рассматривается в США как основополагающее, и именно на его фоне анализируется право на частную жизнь. Противостояние этих прав рассматривается в делах о диффамации. Узкая и специфичная отрасль диффамационного права начала формироваться в США с 60-х гг. XX века. Профессор Гарвардской школы права Ноэль Д.В. писал, что к 1949 году исков о диффамации было крайне мало. Однако, предвосхищая громогласные политические дискуссии, быстрое развитие медиа-сферы и последующее увеличение исков о защите чести и достоинства, он критически оценивал высказывания учёных о том, что диффамационное право являет собой «музей антиквариата, свойственный для стран общего права и не известный цивилизованному миру» Noel D.W. Defamation of Public Officers and Candidates // Columbia Law Review. 1949. V.49, No.7. P.875. Подтвердило слова профессора решение по делу Afro-American Publishing Co. v. Jaffe (1965), где подчеркивалось, что «институт компенсации по делам о защите чести, достоинства - не историческая реликвия, но цивилизованное правовое средство, заменяющее собой акты насилия при разрешении споров о защите репутации» Civil No. 18363, D.C. Cir., 33 U.S.L. WgEK 2634 (May 27, 1965).. Годом позже в кейсе Rosenblatt v. Baer (1966) истец заявил, что «основу диффамационного права формируют общественно-значимые ценности». В ещё одном прецедентном решении Curtis Publishing v. Butts (1967) было отмечено, что «предотвращение диффамационных действий и необходимость денежной компенсации в случае диффамации полностью соответствуют общественным интересам».

Примечательно, что громкие диффамационные дела стали разрешаться в пользу СМИ в США с конца 50-х гг. XX века. В этот период Маккартизм, провозглашавший «охоту на ведьм», гонения на либерально мыслящих людей и ограничивавший свободу слова, терял поддержку общественности. Когда маккартисты-республиканцы, нарушавшие гражданские права, утратили возможность контролировать Верховный суд и министерство юстиции США, суды вернулись к защите прав, гарантированных Первой поправкой к Конституции СШАПервым делом, в котором Верховный Суд США после эпохи Маккартизма признал Акт Смита антиконституционным было дело Yates et.al v. U.S. (1957). Судья Блэк в особом мнении, солидаризируясь с мнением большинства, критикует все ранее проведённые и основывавшиеся на Акте Смита процессы за ограничение свободы слова, СМИ и собраний. Ранее в 1951 году в печально известном кейсе Dennis v. the U.S. положения Акта Смита были признаны соответствующими Конституции. Однако судьи Блэк и Дуглас в особых мнениях отметили, что легитимация Акта ведёт к установлению цензуры, запрещённой в демократическом государстве. Там же судья Дуглас привёл цитату из труда «The Law of the Soviet state» советского юриста и министра иностранных дел Вышинского А.Я.: «В нашем государстве нет и не может быть свободы слова и прессы для врагов социализма». Судья подчеркнул, что такой стандарт не может быть принят в США. См. подробнее: 341 U.S. 591 (1951).

В Конституции ФРГ (Grundgesetz fьr die Bundesrepublik Deutschland) свобода выражения закреплена в ст.5 В ней провозглашается, что свобода прессы и свобода распространения информации может реализовываться посредством радио- и телетрансляции. Цезура запрещена Grundgesetz fьr die Bundesrepublik Deutschland (принята Парламентским Советом ФРГ 8 мая 1949 года) [Электронный ресурс]: https://www.gesetze-im-internet.de/englisch_gg/englisch_gg.html Дата обращения: 20.04.2018. В Конституции Российской Федерации свобода мысли и слова, свобода СМИ и право на получение и распространение информации любым законным способом закреплена в ст.29 главы 2 Конституция Российской Федерации (принята всенародным голосованием 12.12.1993) [Электронный ресурс]: http://www.constitution.ru/ Дата обращения: 20.04.2018. Подробнее права средств массовой информации в РФ регламентируются Законом «О средствах массовой информации» Закон РФ от 27.12.1991 N 2124-1 (ред. от 18.04.2018) «О средствах массовой информации» [Электронный ресурс]: http://pravo.gov.ru/proxy/ips/?docbody=&nd=102013812 Дата обращения: 20.04.2018. Технические аспекты информационных прав граждан регулируются Федеральным законом «Об информации, информатизации и защите информации» Федеральный закон от 27.07.2006 N 149-ФЗ (ред. от 23.04.2018) «Об информации, информационных технологиях и о защите информации» [Электронный ресурс]: http://pravo.gov.ru/proxy/ips/?docbody&nd=102108264 Дата обращения: 20.04.2018.

Таким образом, можно наблюдать, что право на свободу выражения мнения имеет конституциональную основу Informationsverein Lentia v. Austria, A 276 (1993), 17 EHRR 93, par.35. Оно закреплено в главных международно-правовых актах, Конституциях и законах государств, что подтверждает его особую значимость. Право на свободу выражения мнения тесно связано с демократическими процессами, способствует развитию политического, культурного диалога и формированию гражданского общества. Оно может быть ограничено только при наличии «настоятельной необходимости», законной цели. В сфере диффамационного права право на свободу выражения мнения вступает в противоборство с правом на неприкосновенность частной жизни.

2.2 Особенности ограничения права на свободу слова в делах по защите репутации публичных лиц

Анализ американской судебной практики показывает, что право на «доброе имя», право не быть опороченным рассматривается на фоне толкования Первой поправки к Конституции США, закрепляющей свободу слова. Во всех ранее рассмотренных делах наблюдается противоборство целей публичных лиц защитить свою репутацию и целей СМИ раскрыть общественно значимую информацию, представить потенциальным читателям яркий материал, способный вызвать дискуссии и привлечь более масштабную аудиторию.

С недавнего времени в практике ЕСПЧ защита репутации рассматривается в контексте применения статьи 8 Европейской Конвенции по правам человека, закрепляющей право на защиту частой и семейной жизни. Дела о защите репутации Суд рассматривает на фоне ст. 10 Конвенции, гарантирующей свободу слова (здесь наблюдается некоторая аналогия с американским подходом к анализу диффамационных дел). ЕСПЧ ищет баланс между двумя интересами, применяя тест оценки заявленных диффамационных высказываний. Такие дела сложны и интересны, поскольку государства-ответчики наделены боґльшими «границами усмотрения» («margin of appreciation»), при выявлении границ допустимого вмешательства в частную жизнь и границ реализации свободы слова, чем ЕСПЧ. Российские суды, активно имплементируя в свою практику подход ЕСПЧ в делах о диффамации, разделяют его мнение о том, что «публичная фигура» должна быть менее уязвима в случаях с обоснованной критикой. Как правило, в делах о диффамации, рассматриваемых в российских судах, ответчиками являются СМИ, отдельные журналисты. Указанные ответчики становятся заявителями в ЕСПЧ. Стоит отметить, что защита репутации лица возможна только тогда, когда в печатных или Интернет-изданиях о нём публикуются сведения, противоречащие действительности и наносящие ущерб его чести и достоинства, т.е. имеет место диффамация.

В деле Кумпана против Румынии ЕСПЧ отметил, что несмотря на то, что государства-участники Конвенции имеют позитивные обязательства по ст.8 ЕКПЧ - т.е. вправе ограничивать право на свободу выражения ради обеспечения достаточной защиты репутации лиц, они не должны лишать СМИ возможности оповещать общество о предположительном злоупотреблении публичной власти. Интересна позиция Суда в части, что страх санкций вроде лишения свободы и права осуществлять профессиональную журналистскую деятельность, имеет охлаждающий эффект («chilling effect») на журналистское сообщество. Этот эффект влечет за собой не что иное, как «самоцензуру». Лишение журналиста свободы может быть оправдано только в исключительных случаях - например, при использовании «языка вражды» Feridun Yazar v. Turkey, § 27, application № 42713/98, 23 September 2004 или «призывов к совершению актов жестокости» Sьrek and Цzdemir v. Turkey [GC], § 63, application № 23927/94 and 24277/94, 8 July 1999. В американском деле Thornhill v. Alabama отмечается, что «свобода слова и СМИ включает в себя, по меньшей степени, свободу публичного обсуждения общественно-значимых вопросов без предыдущих ограничений и страха последующего наказания» 310 U.S. 101.

Свобода слова способствует развитию общественной, политической и правовой мысли. Тотальная защита репутационных интересов публичных фигур привела бы к «обнищанию» информационного пространства. Невозможно не согласиться с совпадающим особым мнении судьи Дугласа в деле Rosenblatt v. Baer: «Колониальное время и предпринимаемые в эту эпоху попытки защитить свободу слова от действий деспотических администраций способствовали расширению границ этой свободы для реализации публичных целей - расширения доступа к информации и развития образования. Благодаря свободе слова вершится история. Именно свобода слова позволяет ставить перед (американской нацией) вопросы, ответы на которые помогают ей решать проблемы, возникающие на определённом этапе её развития» 383 U.S. 89-90.

Постановка общественно-значимых вопросов и стимулирование общественного сознания - задача СМИ. Рассмотренный в первой главе настоящей работы кейс Lingens v. Austria демонстрирует, как свобода выражения мнения, закрепленная в ст. 10 ЕКПЧ, способствует пробуждению гражданского самосознания и развитию общественной и политической мысли. Являясь основным средством реализации свободы выражения мнения, СМИ бросают вызов политическим лидерам, подвергая их деятельность критике. Противостояние публичных фигур деятельности СМИ очевидно, что подтверждается встречной критикой СМИ со стороны политиков. В случае явного несоответствия опубликованной информации действительности, противоборство выражается в реализации политическими активистами права на опровержение, а также в подаче публичными фигурами многочисленных исков о защите их чести, достоинства и репутации. Наблюдаемое противоборство мнений диалектично по своей природе (с др.-греч. диалектика, дйблекфйкЮ - искусство спорить) и способствует развитию представлений о свободе и демократии. Отсутствие ярого противостояния СМИ и «публичных фигур» могло бы свидетельствовать о наличии цензуры.

Европейский Суд в деле «Венгерский союз гражданских свобод (HCLU) против Венгрии» подчеркнул, что «Если публичные фигуры смогут цензурировать прессу и публичные дебаты во имя защиты своих прав на защиту частной жизни, то это приведёт к смерти свободы выражения» Tбrsasбg a Szabadsбgjogokйrt v. Hungary, par.37, application no. 37374/05, 14 April 2009. . Цензура как способ поддержания стабильности в обществе, укрытия значимой информации от граждан недопустима. «Общество, одержимое идеей безопасности и пренебрегающее свободой, рискует лишиться и того, и другого» - так, умело перефразировав высказывание Бенджамина Франклина, прозвучавшее в его обращении к Законодательному собранию штата Пенсильвания 11 ноября 1755 года, Равид Ш. и Лаав Б. указывают на важность соблюдения прав и свобод человека и на недопустимость их произвольного и неразумного ограничения Ravid S.Y., Lahav B.Z. Public Interest vs. Private Lives - Affording Public Figures Privacy, In The Digital Era: The Three Principles Filtering Model // University of Pennsylvania Journal of Constitutional Law. 2016-2017. Volume 19..

Неразумным ограничением свободы выражения, по мнению Европейского Суда, является расценивание «публичными фигурами» сатирических актов журналистов в качестве угрозы их репутации и соответственно праву на частную жизнь. В деле «Эон против Франции» Суд обратил внимание на тот факт, что содержание баннера (высказывание Президента Саркози, переадресованное ему же находчивым журналистом) ранее уже было распространено и носило сатирический характер. Привлечение к ответственности за сатиру, целью которой является не оскорбление, но пробуждение эмоций, не соответствует фундаментальным принципам демократии Соболева А.К. Свобода выражения мнения в практике Европейского Суда: старые подходы и новые тенденции в толковании статьи 10 ЕКПЧ // Вестник РУДН. Серия: Юридические науки. 2017. Т.21. №2. С. 242.

Нередко журналисты прибегают к использованию сатирических изображений в своих статьях - карикатур. Обратимся к делу Кумпана против Румынии (Cumpana v. Romania), где заявители, журналист мистер Кумпана и редактор мистер Мазара, опубликовали в местной газете «Телеграф» статью под заголовком «Бывший вице-мер (Ф.И.О.) и ныне исполняющий свои полномочия судья (Ф.И.О.) ответственны за ряд правонарушений в отношении Vinalex scam». Имена чиновников были указаны в полной форме и в заголовке статьи, и в тексте самой статьи. Журналистами было проведено тщательное расследование, благодаря которому было выявлено, что Решением №33 от 30 июня 1992 года местные власти города (городской совет Константы) поручили коммерческой организации S.C. CBN S.r.l. осуществить контроль за незаконной парковкой легковых автомобилей и трейлеров, а именно осуществлять мероприятия по их буксировке и временному аресту. Позднее через шесть месяцев муниципалитет отказался от партнёрства с первой организацией, заключив договор с S.C. Vinalex S.r.l. Договор был подписан вице-мером и г-ном M., не являющимся экспертом в области юриспруденции и, вероятно, не обладающим доверенностью на осуществление подобных юридических актов от лица организации. Как отметил в своём журналистском антикоррупционном расследовании Мистер Кумпана, причины внезапной смены организации не ясны. Возможно, они были обусловлены подкупом бывшего вице-мера и оказанным давлением на его юрисконсульта, которая впоследствии стала судьей (её имя фигурирует в статье). Автор не исключил возможности дачи взятки юрисконсульту-судье.