Реализация норм конституционного права

Указанный вариант поведения представляется вполне убедительным, поскольку Конституционный Суд в таких случаях констатирует правовой характер того или иного отношения не по собственному усмотрению, как может показаться, а в соответствии с основными началами определенной отрасли права либо белорусского права в целом.

Однако такое решение по аналогии нельзя рассматривать в качестве создания прецедента по "английскому образцу". Суть "классического" судебного прецедента заключается в том, что судья, рассматривая конкретное дело, не найдя соответствующей нормы, самостоятельно в своем решении формулирует принцип, в соответствии с которым разрешается конкретное дело. И в дальнейшем этот принцип становится правовой нормой, распространяющей свое действие на все подобные дела. При аналогии права норма как таковая не создается, поскольку рассуждения Конституционного Суда строятся в пределах действующего права, и он не вносит в нормативное содержание правовой системы каких-либо новых элементов, которые бы восполнили или изменили саму нормативную основу правового регулирования.

В этом и заключается главное отличие преодоления пробелов в белорусском законодательстве путем применения аналогии от формирования, возникновения прецедента в странах с англосаксонской системой права.

Таким образом, вариант с решением дела по аналогии Конституционным Судом не должен отождествляться с той ситуацией, при которой Конституционному Суду сам законодатель разрешил бы ликвидировать пробел путем формирования недостающей нормы, крайне необходимой для полноценного регулирования.

Итак, белорусское законодательство совершенно четко допускает и регулирует ситуацию, при которой решение Конституционного Суда в случае отсутствия соответствующей нормы права может строиться на общих началах и смысле закона, т.е. таких положениях, которые непосредственно в тексте законодательных актов не закреплены. В этой связи С.В. Бошно верно указывает, что "в данном случае судебный акт выполняет сразу две функции. С одной стороны, придается письменная форма другому источнику (науке, принципу, идее). С другой стороны, само это решение становится формой выражения судебной практики, так как выработанные правоположения еще не раз будет использованы в последующих решениях и станут основой для формирования определенной линии правоприменительной практики" [241, с. 27].

Со своей стороны заметим, что такое решение обязательно отражает собственную правовую позицию суда, которая в своей основе имеет те или иные доктринальные идеи, принципы, не имеющие на данный момент своего законодательного закрепления. Очевидно, что в процессе осуществления конституционного правосудия речь уже идет не только об оценке нормативного правового акта, но и о формулировании некоего правоположения, имеющего принципиальное значение для системы права.

Обратим внимание на то, какими еще могут быть действия самого Конституционного Суда, когда он в процессе своей деятельности неизбежно сталкивается с пробелами в праве?

По нашему мнению, в ныне действующем правовом режиме при обнаружении пробела в законодательном регулировании у Конституционного Суда может быть два основных варианта действий, используя любой из которых, Суд неизбежно принимал бы участие в правотворчестве. Прежде всего, при выявлении пробела в праве Конституционный Суд должен иметь возможность прибегнуть к толкованию Конституции и тем самым сформулировать недостающие правоположения, исходя из духа Основного Закона.

Но в настоящее время такое правомочие у Конституционного Суда Республики Беларусь отсутствует, т.к. нормативное официальное толкование Конституции - исключительная прерогатива Палаты представителей, которая (Палата) не придаёт столь важной деятельности должного внимания. Кроме указанного варианта, Конституционный Суд может использовать право «нормотворческой инициативы». Мы не используем термин «законодательная инициатива», т.к. ст. 99 Конституции Республики Беларусь не определяет Конституционный Суд в качестве субъекта законодательной инициативы. Следовательно, воспользоваться таким правом Конституционному Суду можно лишь опосредованно, например, сославшись при разрешении дела на неурегулированность вопроса, отметив тем самым наличие пробела в соответствующем обращении Парламенту, Совету Министров и т.д. Такое право предусматривается ст. 7 Закона «О Конституционном Суде Республики Беларусь». Рассмотреть такое обращение эти органы обязаны, дав ответ по существу.

И еще на одно обстоятельство надо обратить внимание. Поскольку законодательно по разным причинам не всегда удается "перекрыть" системой юридических норм все поле социального взаимодействия, в результате чего и возникают так называемые "пробелы", то в таком случае очень перспективным может быть взаимодействие правоприменительной деятельности судебных органов, судебно-контрольной деятельности Конституционного Суда и субъектов правотворчества.

Именно повседневная судебная практика как нельзя лучше помогает обнаружить органу конституционного правосудия законодательную область неурегулированных отношений и найти оптимальный вариант устранения "пробела", что может предотвратить вероятную конфликтную конституционно-правовую ситуацию (например, по поводу компетентности органа, издавшего нормативный правовой акт).

Объясняется это тем, что в процессе реализации юридических норм отрабатывается единственно правильное их истолкование, лучше просматривается эффективность конституционных предписаний, выявляются просчеты в правовом регулировании, а значит, законодателю облегчается возможность увидеть свои правотворческие ошибки. Это, в свою очередь, привносит больше ясности в действующую систему законодательства, облегчает работу Конституционному Суду.

Некоторые белорусские авторы, занимающиеся проблемами конституционной юстиции, решениям Конституционного Суда приписывают прецедентный характер. С таким подходом трудно согласиться, т.к. прецедентное судебное решение обязательно только для решений по аналогичным делам, тогда как заключение Конституционного Суда обязательно для всех дел, связанных с применением соответствующей нормы. О судебном прецеденте уместно было бы говорить в том случае, когда заключение Конституционного Суда можно было бы напрямую применять на практике в тех случаях, когда законодатель не успел привести в соответствие с Конституцией ту или иную норму, признанную неконституционной. Такой подход, говоря о проблемах восполнения пробелов в праве, представляется нам достаточно оправданным и очень перспективным, что объясняется следующими обстоятельствами.

Если настаивать на чрезмерно оперативном урегулировании законом правового вакуума, образовавшегося после исключения тех или иных норм Конституционным Судом из сферы правового регулирования, то это может привести к ситуации, когда отсутствие ясных знаний о проявившемся дефекте может автоматически привести к выработке несовершенной законодательной нормы - неточной, расплывчатой, неполной и т.п. Бесспорно, по своим качественным параметрам такая «скороспелая» норма будет уступать норме, содержащейся в решении Конституционного Суда, может породить новые коллизии и недоразумения. Такой подход вполне соответствует сущности деятельности Конституционного Суда, позволяет максимально использовать правотворческий потенциал органа судебного конституционного контроля. Наличие у Конституционного Суда такого полномочия - дополнительная гарантия своевременного и точного выполнения его решений, соблюдения конституционной законности.

Однако данный подход порождает ряд весьма неоднозначных вопросов. Качественное исполнение решения Конституционного Суда подразумевает не только изъятие из системы законодательства признанного неконституционным и утратившим юридическую силу нормативного правового акта, но и последующее принятие нормативного правового акта, взамен упраздненного. В этом новом акте должны быть учтены моменты, вследствие которых был признан утратившим юридическую силу неконституционный акт. К тому же в соответствие с решением Конституционного Суда должны быть приведены и другие правовые акты, основу которых составлял "дефектный" акт.

Само собой, что признание неконституционным конкретного нормативного правового акта приводит к явным или скрытым пробелам (лакунам, вакууму и пр.), необходимости приведения в соответствие других нормативных актов, к рассмотрению которых Конституционный Суд вовсе и не обращался в процессе конституционного судопроизводства. Здесь возникает вопрос, насколько целесообразно и реально, чтобы Конституционный Суд в своем решении указал на заполнение вакуума в законодательном порядке, приведение в соответствие других нормативных актов? Не приведет ли это к вмешательству в компетенцию законодательной власти? Реакция верховных политических органов может быть очень болезненной.

Как нам представляется, ситуация должна пониматься следующим образом. В результате установления Конституционным Судом факта неконституционности закона или иного нормативного правового акта, указанного в статье 116 Конституции Республики Беларусь, автоматически образуется пробел в правовом регулировании. Белорусская Конституция является актом прямого действия (что подтверждается нормой статьи 137 Основного Закона), и ее положения подлежат непосредственному применению в том случае, если общественные отношения нуждаются в юридической регламентации, но в силу каких-либо причин оказались неурегулированными. В данной ситуации Конституционный Суд дает интерпретацию подлежащим применению конституционным нормам с тем, чтобы обеспечить их единообразное применение на всей территории Беларуси, а также в том случае, если Конституционный Суд в ходе проверки конституционности нормативного правового акта пришел к выводу о наличии пробела в правовом регулировании.

Проблема появления пробелов вследствие активной деятельности конституционных судов является достаточно актуальной для большинства государств. Например, Н.В. Витрук замечает [571, с.171], что Конституционный Суд Российской Федерации, подчас вынося правильные, в принципе, решения о неконституционности отдельных положений закона, одновременно создаёт пробел в правовом регулировании, что вызывает, мягко говоря, раздражение тех, кто обращался в Конституционный Суд, создаёт впечатление бессилия Конституционного Суда. В частности, видным учёным и практиком предлагаются следующие меры по выходу из ситуаций такого рода.

Первое. Конституционный Суд одновременно с вынесением решения о неконституционности нормы закона в случае образования пробела вносит в Государственную Думу проект уточнённой по содержанию или новой нормы закона, т.е. реализует право законодательной инициативы «по предмету своего ведения».

Второе. Конституционный Суд обязывает компетентные органы (с точным их указанием - Федеральное Собрание, Правительство и т.д.) в приемлемые, но точно фиксированные самим Конституционным Судом, сроки в первоочередном порядке представить законопроект о восполнении пробела в законодательстве, обсудить и принять решение по данному вопросу.

Третье. На основании и во исполнение решения Конституционного Суда высшие судебные инстанции - Верховный Суд Российской Федерации и Высший Арбитражный Суд Российской Федерации - разъясняют нижестоящим судам пути разрешения данной категории дел (применение аналогии закона, аналогии права и др.) до принятия законодателем соответствующей нормы закона.

Таким образом, модель того, как должны строиться отношения между ветвями власти в государстве в ходе осуществления конституционного правосудия, ещё далека от оптимальной. Но собственный опыт Конституционного Суда Республики Беларусь, практика европейских конституционных судов, имеющиеся теоретические наработки по указанным проблемам позволяют надеяться на то, что техника учёта решений Конституционного Суда в законодательной деятельности позволит более эффективно решить многие проблемы правотворческой деятельности в государстве.

Не подлежит сомнению целесообразность формирования такой практики, при которой Конституционный Суд вырабатывает на основе разрешенных конкретных дел рекомендации законодателю по совершенствованию правового регулирования в соответствующих неясных или конфликтных сферах. Именно Конституционному Суду принадлежит главенствующая роль в создании и укреплении конституционных основ правового государства, когда он своими решениями содействует развитию и совершенствованию большинства отраслей белорусского права, ориентируя субъектов правотворчества на выполнение рекомендаций об устранении выявленных пробелов, коллизий и т.п. Этим Конституционный Суд значительно способствует выработке компетентными субъектами новых юридических норм, которые в полной мере отвечали бы требованиям Основного Закона и способствовали бы предотвращению и разрешению социальных противоречий и государственных конфликтов.

5. Ответственность в конституционном праве

Основной Закон Республики Беларусь прямо не признает конституционно-правовую ответственность в качестве отдельного института, но слово «ответственность» употребляется в некоторых его статьях: ст. 2, 59, 97, 106, 110. Однако необходимость адекватных мер воздействия на субъектов конституционно-правовых отношений в целях охраны и защиты Конституции Беларуси вытекает непосредственно из закрепленных ею основ конституционного строя Республики Беларусь как демократического правового государства, обязанного обеспечивать признание, соблюдение и защиту целого комплекса конституционных ценностей: прав и свобод личности, суверенитета, единства системы государственной власти, верховенства права и т.д.

Одним из механизмов, гарантирующих реализацию Основного Закона, и является институт конституционно - правовой ответственности, а особым субъектом в плане обеспечения конституционного правопорядка выступает Конституционный Суд Республики Беларусь.

Представляется обоснованной точка зрения В.А. Виноградова [56, с. 3], который особо подчеркивает, что конституционно-правовая ответственность как гарантия сохранения конституционного строя представляет собой прежде всего ответственность власти, в том числе за состояние конституционности и законности в правотворческой и правоприменительной деятельности государственных органов, должностных лиц, и, следовательно, она должна обеспечивать высокую социальную эффективность функционирования власти. При этом важно, подчеркивает автор, чтобы объем полномочий и обязанностей субъектов, с одной стороны, и объем их ответственности - с другой, были сбалансированы и находились в пропорциональной зависимости (мера власти должна соотноситься с мерой ответственности).

Ответственность государственной власти за поддержание режима законности, установленного в государстве, - гарантия обеспечения правопорядка. Например, закон Республики Беларусь о Конституционном Суде Республики Беларусь в ч.3 ст.10 устанавливает юридическую ответственность за отказ либо уклонение от рассмотрения, нарушение сроков, неисполнение либо ненадлежащее исполнение решений Конституционного Суда. Реализация данного правоположения находила продолжение в ст.167 ранее действовавшего Уголовного Кодекса Республики Беларусь, которая запрещала понуждение должностного лица, состоящего на государственной службе, к неисполнению решений Конституционного Суда Республики Беларусь должностным лицам, занимающим ответственное положение. Состав преступления предусматривался формальным, т.е. преступление признавалось оконченным с момента воздействия на должностное лицо с целью понудить его к неисполнению решений Конституционного Суда, независимо от достигнутого результата. Субъективная же сторона характеризовалась виной в форме прямого умысла, но об этой норме приходится говорить в прошедшем времени, так как в связи со вступлением в юридическую силу действующего Уголовного кодекса Республики Беларусь, уголовный закон более не предусматривает такого состава преступления.

Впрочем, признание конституционной ответственности самостоятельным видом юридической ответственности предполагает, безусловно, "раскрытие ее основных положений (источники, субъекты, основания, санкции)" [97, с. 86], ведь речь идет об ответственности высших органов власти, должностных лиц высокого уровня, т.е. структур и людей, которым предоставлены полномочия принимать наиболее важные государственные решения. Несмотря на то, что круг органов и лиц, на которых распространяется конституционная ответственность, сравнительно узок, есть все основания считать конституционную ответственность одним из ключевых институтов публичного права.

Необходимо отметить, что в теории и законодательстве существует очень много проблем, связанных с рассматриваемой темой, но нельзя отрицать того, что вопрос ответственности государства за свою деятельность или бездействие имеет бесспорную актуальность. Исследование конституционной ответственности предпринято юристами относительно недавно. В наиболее точном смысле слова под конституционной ответственностью должны пониматься все предусмотренные средства защиты Основного Закона и всего конституционного строя.

Особо следует подчеркнуть, что метод возложения ответственности - это не только обязанность совершать определенные действия либо воздерживаться от них, но и предостережение о неблагоприятных последствиях при невыполнении обязанности. Здесь учтем точку зрения Т.Я. Хабриевой и В.Е. Чиркина: «Независимо от того, как подходить к конституционной ответственности (с узких позиций - как к защите конституционного строя средствами, предусмотренными конституцией, или с широких - основанием такой ответственности служат не только конституционно-правовые нормы, но и другие; разделять конституционную политическую ответственность и конституционную юридическую ответственность или не делать этого), метод конституционной ответственности, как и всякой правовой ответственности, представляет собой государственно-правовое воздействие, в результате которого нарушитель конституционных норм претерпевает неблагоприятные последствия. Угроза принуждения, но не само принуждение - этим отличатся метод установления ответственности от метода непосредственных санкций» [280, с. 128].

По нашему мнению, конституционная ответственность характеризуется теми признаками, которые присущи юридической ответственности в целом. Как считает Ю.А. Тихомиров, «по своей форме и содержанию конституционная ответственность шире, чем любой другой вид юридической ответственности» [275, с. 321]. Основанием конституционной ответственности ученый рассматривает действие или бездействие субъекта конституционно-правовых отношений, не соответствующие должному поведению, предусмотренному нормами конституционного права, и влекущее за собой применение установленных мер конституционной ответственности.

В свою очередь, В.А. Виноградов предлагает выделять три основания конституционно-правовой ответственности: 1) нормативное, 2) фактическое и 3) процессуальное, причем устанавливает следующую последовательность: "Прежде всего, должна быть конституционно-правовая норма, устанавливающая модель поведения и санкцию за отклонение от нее. Затем может возникнуть фактическое основание - не соответствующее конституционно-правовой норме деяние. При наличии нормы и не соответствующего ей деяния уполномоченная инстанция в порядке, установленном конституционно-правовыми нормами, может определить меру конституционно-правовой ответственности за указанное деяние" [56, с. 23].

Очевидно, что проблема реализации конституционно-правовой ответственности решается непросто, и одним из важнейших является вопрос об инстанции (т.н. субъекте юрисдикции), ведь кто-то должен констатировать наступление конституционно-правовой ответственности в отношении соответствующего субъекта. В ином случае лицо невозможно привлечь к конституционно-правовой ответственности.

Если инстанция ответственности (субъект юрисдикции) не установлена - нет и самой ответственности. В связи с этим при закреплении конституционно-правовой ответственности должны быть четко указаны не только субъект ответственности, основание, меры воздействия, но и обязательно - инстанция. Именно судебный порядок реализации конституционно-правовой ответственности представляется наиболее целесообразным, поскольку видение суда как независимого и беспристрастного по своей природе органа предполагает соблюдение конституционных гарантий правосудия. Поэтому, в силу норм Основного Закона, Конституционный Суд должен рассматриваться в качестве единственной судебной инстанции, которая уполномочена окончательно разрешать публично-правовые споры, связанные с решением вопроса о соответствии Конституции Республики Беларусь. В силу этого нельзя согласиться с теми положениями действующей Белорусской Конституции, которые, описывая механизмы таких коллизий, не предусматривают участия в данной процедуре Конституционного Суда Республики Беларусь.

Стоит напомнить о том, что в отечественной юриспруденции долгое время существовало мнение, согласно которому реализация норм конституционного права обеспечивается лишь организационными средствами, а в самой отрасли конституционного права не существует соответствующих санкций, и поэтому реализация конституционно-правовых норм должна обеспечиваться санкциями других отраслей права: административного, уголовного, гражданского. Как ошибочный признает указанный подход С.А. Авакьян, мотивируя свою точку зрения тем, что каждая отрасль права должна обеспечивать реализацию своих норм собственными средствами, включая и меры ответственности: «Наличие мер ответственности, - указывает ученый, - это такой же признак отрасли как «собственные» общественные отношения, «свои» нормы, данные отношения регулирующие» [164, с. 124]. Он же утверждает: «Если есть отрасль права, она должна обеспечивать реализацию своих норм прежде всего собственными средствами, в том числе и мерами ответственности, санкциями, а уж затем мерами других отраслей права» [2, с. 89].

Возможны ситуации, когда конституционно-правовая ответственность применяется без вины как таковой. В частности, в порядке реализации ст.94 Конституции Республики Беларусь Президент может принять решение о досрочном прекращении полномочий Палаты представителей при отказе ею в доверии Правительству, выражении вотума недоверия Правительству или двукратном отказе в даче согласия по назначению Премьер-министра.

Думается, законодателю необходимо выделить конституционную ответственность в качестве самостоятельного вида юридической ответственности с учетом ее специфики. Традиционно в отечественной юридической литературе выделялись уголовная, дисциплинарная, административная, гражданская и материальная ответственность. Через все указанные виды наблюдается отрицательная оценка государством деятельности государственных органов, должностных лиц, граждан и т.д., а также мера принуждения, реализация санкции правовой нормы.

Четко определяет специфические черты конституционной ответственности Д.Т. Шон, позволяющие отличать ее от других видов ответственности и характеризующие ее как самостоятельный вид юридической ответственности [294, с. 37]. Ученый предупреждает, что термин "конституционная ответственность" имеет в какой-то мере условное значение и может создать иллюзию, будто речь идет о всякой ответственности за нарушение Конституции, либо о всякой ответственности, упомянутой в Конституции, а это не так. Справедливо замечание и по поводу того, что нормы Конституции и других источников конституционного права регулируют весьма обширные по масштабам общественные отношения и многие из них обеспечены санкциями норм других отраслей права.

Действительно, законодательство Республики Беларусь предусматривает, что нарушение конституционных положений может повлечь и уголовную (ст.88 Конституции Республики Беларусь), и дисциплинарную (ст.88 Регламента Конституционного Суда Республики Беларусь), и административную (ст.46 Закона Республики Беларусь о Конституционном Суде Республики Беларусь) ответственность в зависимости от характера правонарушения, статуса его субъекта и процедуры применения. Таким образом, конституционная ответственность может наступать за нарушение Конституции, но не всякая ответственность за ее нарушение является конституционной ответственностью.

В подтверждение этого тезиса уместно привести мнение Н.В. Витрука, который считает необходимым различать конституционные основы юридической ответственности и собственно конституционную ответственность. «Конституционные основы юридической ответственности, - указывает ученый, - должны найти свое адекватное выражение, конкретизацию в нормах отраслевого текущего законодательства. Вместе с тем, такое законодательство не должно противоречить конституционным положениям, и на обеспечение этого условия направлен конституционный контроль. Отсюда конституционной ответственностью можно считать только ту ответственность, которая прямо предусмотрена конституцией» [164, с. 126].

Однако конституционная ответственность может наступать не только за нарушение Конституции, но и обычных законов. Например, Президент Республики Беларусь может быть смещен с должности в связи с совершением государственной измены или иного тяжкого преступления (ст.88 Конституции Республики Беларусь). Следовательно, основанием конституционной ответственности может послужить нарушение Уголовного Кодекса Республики Беларусь.

В широком, обобщенном плане строит свои исследования В.О. Лучин, рассматривая конституционную ответственность как "обусловленную нормами Основного Закона необходимость соответствующих субъектов отвечать за свое юридически значимое поведение в установленном порядке и действовать в соответствии с возложенными на них обязанностями, а в случае отклонения - претерпевать определенные лишения" [118, с. 283] Ученый и судья Конституционного Суда Российской Федерации особо отмечает, что конституционная ответственность выполняет не только карательную, но и восстановительную, предупредительную, воспитательную функции, и ей присуще своеобразное соотношение ретроспективного и позитивного аспектов.

Таким образом, оценивая предложенную В.О. Лучиным юридическую конструкцию, можно сделать вывод о том, что автор конституционную ответственность понимает в трех общих значениях, а именно как: 1) ответственное поведение, 2) несение ответственности перед кем-нибудь и за что-нибудь, 3) результат поведения и процесса несения ответственности.

Очевидно и то, что конституционная ответственность должна рассматриваться как категория социальной ответственности, объединяющая политическую, моральную и юридическую ответственность.

Ключевым вопросом теории юридической ответственности признается вопрос о ее условиях. В данном случае возникает непростая проблема, которая требует теоретического решения. Общепризнанным признается принцип, устанавливающий, что без правонарушения не может быть ответственности. В то же время гражданское право, в частности, допускает ряд исключений, когда к гражданско-правовой ответственности при совершении объективно-противоправных деяний могут быть привлечены субъекты, у которых отсутствует вина (например, ответственность страхователей, владельцев источников повышенной опасности и др.).

Вина, как известно, основной признак субъективной стороны правонарушения, однако в конституционном праве вина как условие ответственности имеет значительную специфику. Следует учитывать, что конституционно-правовые акты не дают определения вины, а лишь в некоторых случаях предусматривают необходимость ее установления для привлечения к конституционно-правовой ответственности.

Согласно принятого у нас теоретического и законодательного подхода, наличие вины - общий и общепризнанный принцип юридической ответственности во всех отраслях права, и всякое исключение из него должно быть выражено прямо и недвусмысленно, то есть закреплено в законодательном акте непосредственно.

Однако в отношении конституционного права - как белорусского, так и зарубежного - следует сделать вывод, что вина не во всех случаях является строго обязательным условием наступления ответственности. Действующее законодательство убеждает, что конституционное право допускает ответственность за невиновные, то есть лишь объективно противоправные деяния. Другие отрасли права, регулируя ответственность за совершение общественно-вредных противоправных деяний, как правило не допускают объективного вменения и предусматривают ответственность обычно только за виновные деяния. В конституционном праве этот принцип не всегда проявляется в полной мере.

Одним из характерных примеров является как раз-таки та ситуация, при которой Конституционный Суд Республики Беларусь признает тот или иной закон неконституционным безотносительно наличия или отсутствия вины Палаты представителей, принявшей такой закон, Совета Республики, - одобрившего, и Президента, подписавшего его. Конституционный Суд даже не обсуждает вопрос о вине перечисленных государственных органов и должностных лиц. Или, например, статья 84 Конституции Беларуси не связывают Главу государства выяснением вины Правительства при принятии решения об отмене правительственных актов в случае их противоречия Основному Закону, законам Парламента, декретам и указам Президента.

Конституционная ответственность может иметь и моральные основания. В частности, Кодекс чести судьи Конституционного Cуда Республики Беларусь в ст.13 и Закон Республики Беларусь о Конституционном Суде Республики Беларусь в п.5 ст.18 устанавливают, что полномочия члена Конституционного Суда могут быть прекращены либо приостановлены в связи с поступком, который хоть и не является преступным, но по своему характеру несовместимый с высоким званием судьи. Заметим, что практически невозможно в законе зафиксировать все моральные основания конституционной ответственности, как и нет их конкретизации. Учитывая публичный характер сферы регулируемых отношений, весьма сложно проследить и предусмотреть фактическую реализацию указанных правоположений, что опять же, на наш взгляд, размывает границы правомерного, нейтрального и противоправного поведения субъектов, круг которых очерчивается законодателем.

Таким образом, при рассмотрении вопроса о несоответствующем поведении в ряде случаев необходимо давать моральную оценку поведения субъекту конституционно-правовых отношений.

Объясняется это тем, что должностные лица при осуществлении своих полномочий в сфере конституционно-правовых отношений должны не только соблюдать закон, но и уважать моральные принципы и нормы этики. Значит ли это, что несоответствие поведения субъекта названным правилам следует рассматривать как конституционный деликт? Например, В.А. Виноградов полагает, что категорично утверждать в данном случае неприемлемо: "Дело в том, что нормы морали не тождественны правовым нормам, и их соблюдение обеспечивается не мерами государственного принуждения, а мерами общественного воздействия, отрицательной социальной оценкой. И поведение, нарушающее нормы этики и морали, может быть признано не соответствующим должному в конституционно-правовой сфере только тогда, когда конституционно-правовые нормы придают конкретным моральным правилам силу правовых норм" [56, с. 31]. Отсюда делается вывод о том, что основание моральной ответственности для того, чтобы стать конституционным деликтом, должно быть прямо или косвенно санкционировано конституционно-правовыми нормами.

Несомненно, такой конституционный деликт, как совершение Президентом деяния, которое имеет признаки измены или иного тяжкого преступления, имеет очень сложный правовой характер. И объясняется это тем, что конституционно-правовые нормы могут "связывать" основание конституционно-правовой ответственности с правонарушениями в других отраслях права. В данном случае предусматривается возможность возникновения конституционно-деликтных отношений в связи с нарушением уголовно-правовых норм, и здесь обнаруживается теснейшая связь двух правоотношений - уголовно-правового и конституционно-правового. Если преступление будет совершено, его следует рассматривать одновременно нарушением норм и конституционного, и уголовного права, что повлечет за собой конституционно-правовые и уголовно-правовые последствия.

Общая конструкция конституционной ответственности имеет и достаточно выраженную политическую подоплеку. Особенно это заметно в условиях Республики Беларусь, где воспринята смешанная форма правления и предусмотрена парламентская ответственность. Иначе и быть не может, поскольку большинство конституционно-правовых норм призваны урегулировать отношения, складывающиеся в сфере политики и власти.

Но не всякую меру публично-принудительного воздействия, имеющую политическое содержание, можно рассматривать как меру конституционно-правовой ответственности, "иначе границы собственно юридической ответственности безусловно расширяются, а ее функция стимулирования должного поведения столь же бессмысленно утрачивается" [56, с. 20]. Очевидно, что конституционно-правовая ответственность имеет довольно четко выраженное политическое содержание и по основаниям, и по кругу субъектов, и по мерам воздействия на них. Поэтому и конституционные суды всегда будут рассматриваться через призму соотношения политического и правового содержания при решении принципиальных вопросов, касающихся их организации и деятельности.

По мнению М.С. Басиева, «при разграничении конституционной и политической ответственности методологически правильно будет руководствоваться следующим правилом; рассмотрение конституционно-правовой ответственности требует исключительной тщательности в разработке процедур применения мер воздействия, четкость разграничения требований законности и целесообразности; юридическое толкование политических моментов ответственности заключается не в том, чтобы, используя категории свойственные праву, придавать политической целесообразности законный характер. Предназначение правовой науки - раскрыть механизм реализации форм ответственности, определить критерии допустимости использования политических моментов при конструировании модели конституционно - правовой ответственности» [12, с. 26].

Вопрос о политической подоплеке мер конституционно - правовой ответственности актуализируется и С.А. Авакьяном, который отмечает следующее: «Поведение участников конституционно - правовых отношений отнюдь не предопределяется лишь правовыми нормами, оно часто обусловлено политическими соображениями, оценками и критериями. […]. Конституционно - правовая ответственность - зачастую есть политическая ответственность, всего лишь сопровождаемая конституционно - правовой формой» [2, с. 92]. Можно вспомнить и о том, что все тоталитарные и многие авторитарные режимы и не пытаются скрывать политическую направленность государственно-правовых санкций.

Рассматривая следующим вопросом конституционно - правовые санкции, можно будет убедиться, что применение мер конституционно - правовой ответственности очень часто сопряжено с наступлением неблагоприятных (невыгодных) политических последствий для субъекта, допустившего недолжное поведение в конституционно - правовой сфере.

Вопрос о понимании сущности конституционно - правовой ответственности во многом осложнен тем обстоятельством, что в теории юридической ответственности принято выделять три аспекта: 1) внутреннее отношение субъекта права к своему долгу в части выполнения требований норм права; 2) ответственность перед кем-то, предполагающая возможность спросить с данного субъекта права отчет за его действия; 3) применение санкций (наказания) к субъекту права в связи с оценкой его поведения.

Варианты 1 и 2 трактуются как проявление так называемой позитивной ответственности, вариант 3 - негативной ответственности. Как объясняет С.А. Авакьян [2, с. 91], «позитивная ответственность - ответственность перед своей совестью либо перед кем-то, кто может оценить поведение данного субъекта права. То есть спрашивают за поведение, в целом соответствующее закону, за его исполнение, поэтому и ответственность называется позитивной. Если поведение оценивается как нарушающее определенные нормы, т.е. как негативное, наступает черед применения санкций за такое поведение. Это и будет негативная ответственность, ее еще называют ретроспективной (обращенной назад), т.е. наступающей за ранее совершенные действия».

Следует признать, что задача института ответственности - применение санкционных мер в отношении правонарушителя, а, например, судебный конституционный контроль относится к той процедуре защиты, где основная задача - применение не репрессивной юрисдикции, а восстановительной, компенсационной. Хотя не исключено, что в ряде случаев задачи деятельности по привлечению к ответственности и защиты совпадают. Авторы, занимающиеся проблемами конституционно-правовой ответственности (С.А. Авакьян [164], М.В. Баглай [11], Г.А. Василевич [28], Н.М.Колосова [97], Д.А. Липинский [112] и др.), в большинстве случаев разделяют ее на негативную и позитивную, что следует признать вполне оправданным подходом.

Своеобразием такого рода юридической ответственности является то, что конституционная ответственность выступает в двух видах: в виде восстановительной (защитной) ответственности, что присуще частному праву, и в виде карательной (репрессивной) ответственности, что характерно для публичного права.

Примером правовосстановительной ответственности служит отмена неконституционного нормативного акта. Если же речь идет об отрешении от должности Президента, то налицо проявление карательной конституционной ответственности. Несколько иначе видит проблему Б.А. Страшун, который конституционную ответственность рассматривает исключительно как негативную. Вообще, считает ученый, разделение ответственности на позитивную и негативную «следует считать нонсенсом, поскольку, по сути, речь идет о совершенно различных вещах. Одно дело, когда мы говорим о круге задач и правомочий, за которые отвечает должностное лицо. Другое дело, когда говорим, что это лицо или орган подвергается санкциям, а точнее, неблагоприятным последствиям» [164, с. 127].

Действительно, не все ученые признают выделение позитивной ответственности наряду с негативной. В частности, О.Е. Кутафин пишет: «Что же касается понятия «позитивной ответственности», то от него, думается, следовало бы отказаться, поскольку его использование приводит к тому, что одно и то же явление именуется и обязанностью, и ответственностью, а также к размыванию предназначения ответственности как одного из эффективных регуляторов поведения». [109, с. 400] Думается, однако, что многое зависит от конкретной отрасли права. Если в уголовном праве принято говорить об ответственности как наказании за совершенные деяния, то это - негативная ответственность. Но в конституционном праве, как нами было показано, все же есть достаточные основания для выделения позитивной ответственности. Но, безусловно, важнейшей проблемой конституционно - правовой ответственности является негативная ответственность, т.е. последствия недолжного поведения.

Специфическим признаком конституционной ответственности можно считать и то, что ей, как и защите, также в большинстве случаев присуща восстановительная функция. Некоторые авторы делают заключение о том, что "в судебном конституционном контроле "защита" доминирует над применением ответственности, и такой вывод основывается на анализе научной конструкции, связанной с дифференциацией института конституционной ответственности на "позитивную" (ответственность в смысле ответственного поведения, юридической компетентности, подконтрольности) и "негативную" (т.е. заключающуюся в применении наказания)" [151, с. 44]. Таким образом, первый вид ответственности, отождествляемый с защитой, преобладает над вторым.

Опять же, властный акт, предписание, венчающий рассмотрение дела в конституционном судопроизводстве, не может рассматриваться как принуждение при защите права, а лишь опирается на возможность принуждения в случае неисполнения этого предписания добровольно теми субъектами права, которым оно адресовано. Теоретически допустимо, что в процессе реализации судебного конституционного контроля не обязательно ответственность должна следовать за правонарушением, а защита права возможна и до его нарушения, если вероятность его совершения велика. Делая определенные выводы из сказанного, правоохранительную деятельность в порядке судебного конституционного контроля можно представить как соединение двух относительно самостоятельных форм. Точной видится оценка Ж.И.Овсепян, которая пришла к заключению, что подобная деятельность "одновременно, и форма контроля, и в то же время - форма правосудия, причем, обе эти формы в своем сочетании рождают новое качество данной организационно-правовой формы осуществления государственной власти как единого целого" [151, с. 45].

Рассматривая правоохранительную деятельность Конституционного Суда через призму института конституционной ответственности, можно выявить основные причины, которые тормозят включение конституционно-правовой ответственности в традиционный набор видов юридической ответственности. Как представляется, юридические причины обусловлены особенностями конституционно-правовых отношений. К числу таковых необходимо отнести следующие.

Во-первых, комплексный, разносторонний характер конституционно-правовых отношений, в связи с которым наиболее остро встают вопросы разграничения конституционно-правовой ответственности с одной стороны, и политической, уголовной, административной -- с другой.

Во-вторых, конституционно-правовые отношения носят достаточно сложный характер, и для того, чтобы выявить конституционный деликт, необходим комплексный анализ конституционных норм. В частности, такая ситуация может иметь место в случае, если полномочия Палаты представителей или Совета Республики досрочно прекращаются на основании заключения Конституционного Суда в случае систематического или грубого нарушения палатами Парламента Конституции (ч.2 ст.94 Конституции Республики Беларусь).

В-третьих, своеобразный характер имеют конституционно-правовые санкции. Для большинства субъектов правотворчества чисто психологически достаточно ново принять в качестве таковой необходимость отмены изданного ими нормативного акта, признанного Конституционным Судом не соответствующим Основному Закону. Возможно, юридической науке необходимо провести более четкую границу между понятием санкции и понятием негативных последствий.

Очень важно создать такие механизмы, чтобы конституционная ответственность воспринималась не в качестве призыва либо пожелания, а рассматривалась всеми субъектами реальным конституционно-правовым институтом. С учетом всего вышесказанного конституционная ответственность предстает в единстве общесистемных признаков, присущих юридической и социальной ответственности в целом, а также тех свойств и качеств, которые указывают на ее своеобразие как относительно самостоятельного правового явления.

В Конституции, как правило, намечены только общие положения, «подходы» к ответственности, в то время как раскрытие ее видов предполагается через текущее законодательство. Поэтому важным шагом к реальности конституционной ответственности должно считаться расширение полномочий Конституционного Суда Республики Беларусь. В частности, в Редакции Конституции Республики Беларусь 1994 года было положение о том, что Конституционный Суд давал заключение о нарушении Конституции Президентом (ст.104). И такая норма полностью соответствовала стандартам конституционной законности, ведь в силу своего предназначения Конституционный Суд наиболее компетентно может проанализировать конституционность действий любого должностного лица, включая Главу государства. Теперь, как известно, этого положения в действующей Конституции Республики Беларусь нет. По нашему мнению, у Конституционного Суда как «стража Конституции» должно быть такое средство, как возможность поставить перед Парламентом вопрос об ответственности высших должностных лиц в государстве на основании зафиксированных им фактов нарушения Основного Закона.

Итак, конституционно - правовая ответственность - это самостоятельный вид юридической ответственности, осуществление мер которой (в виде различного рода неблагоприятных последствий для субъектов) не только устанавливается конституционно - правовыми нормами, но и направлено прежде всего на защиту конституционно - правовых отношений. Ее конституционное и законодательное признание как одного из видов юридической ответственности будет повышать эффективность конституционно - правовых норм, усиливать их влияние на общественно - политическую практику.

Рассматриваемый вид ответственности, по мнению В.А. Виноградова [57, с. 2], предстает в единстве общесистемных признаков, присущих юридической ответственности в целом, а также тех качеств и свойств, которые указывают на ее своеобразие как относительно самостоятельного правового явления. Общие признаки юридической ответственности специфически преломляются применительно к конституционно - правовой ответственности. Вместе с тем конституционно - правовая ответственность не может быть полным аналогом других видов юридической ответственности, поскольку содержание ответственности должно быть адекватно содержанию соответствующих общественных отношений, по крайней мере, между ними не должно быть несоответствий.

С учетом общесистемных признаков юридической ответственности конституционно - правовую ответственность можно определить следующим образом. Конституционно - правовая ответственность - это закрепленная конституционно - правовыми нормами обязанность субъекта конституционно - правовых отношений отвечать за несоответствие своего юридически значимого поведения тому, которое предписано ему этими нормами, обеспечиваемая возможностью применения уполномоченной инстанцией мер государственного или общественного воздействия.

6. Конституционно - правовые санкции и их особенности

Исходя из понимания санкции в общей теории права и с учетом особенностей конституционно-правового регулирования общественных отношений можно дать следующее определение конституционно-правовой санкции.

Конституционно-правовая санкция - это определенная нормами конституционного права мера государственного либо общественного воздействия в сфере конституционно - правовых отношений, которая применяется в случае несоответствия фактического поведения должному поведению, установленному диспозицией конституционно-правовой нормы, и которая содержит ее итоговую оценку.

По мнению В.О. Лучина, “в качестве конституционных санкций выступают установленные Основным Законом меры государственного принуждения (правовые лишения, обременения, правовой урон), применяемые в случае конституционного правонарушения (деликта) и содержащие его итоговую правовую оценку. Это - заложенная в конституционной форме возможность (угроза) принуждения по отношению к обязанному лицу на случай неисполнения им обязанности”[118, с. 359].

Изучение конституционного законодательства Республики Беларусь позволяет выделить основные виды мер негативной конституционно-правовой ответственности, которые могут быть рассмотрены в качестве соответствующих санкций. Итак, речь может идти о таких мерах, как:

отмена ранее принятого решения о принятии в гражданство (были представлены подложные документы и т.п.);

лишение статуса беженца либо отмена решения о предоставлении временного убежища физическому лицу (совершение преступления на территории Республики Беларусь, подлог документов и т.п.);

вынесение предупреждения общественному объединению, политической партии, религиозной организации за деятельность, не соответствующую закону, уставу;

ликвидация общественного объединения, политической партии, религиозной организации и запрет на их деятельность по решению суда;

признание поведения физического лица, должностного лица, органа или общественного объединения противоконституционным или не соответствующим закону (например, Конституционный Суд в своем заключении констатирует имевшие место факты нарушения Палатами Парламента Конституции);

лишение физических лиц ранее полученных ими поощрений от государства, например - наград и званий (вскрылось отсутствие оснований для их получения либо последующее поведение лица вынуждает государство отозвать свои поощрения);

лишение или приостановление избирательного права гражданина - либо и активного, и пассивного, либо только пассивного (например, эта мера применяется в отношении лиц, находящихся в местах предварительного заключения либо отбывающих уголовное наказание по приговору суда в местах лишения свободы;

признание выборов депутатов и выборных должностных лиц недействительными (такое решение может быть принято вышестоящими избирательными комиссиями иди судами в случае обнаружения таких нарушений законодательства о выборах, что невозможно установить результаты голосования);

отмена решений нижестоящих избирательных комиссий, не соответствующих закону, вышестоящими избирательными комиссиями. Решения любых избирательных комиссий могут быть отменены судом;

отмена решения о регистрации кандидата в депутаты либо президенты ранее принятого соответствующей избирательной комиссией (в случае обнаружения ложных данных либо грубых нарушений законодательства кандидатами либо избирательными объединениями);

расформирование избирательных комиссий (в случае нарушения избирательных прав граждан, повлекших признание недействительными итогов голосования либо результатов выборов);

досрочное прекращение полномочий доверенных лиц по решению кандидата, избирательного объединения, определивших этих лиц;

удаление из помещения для голосования члена избирательной комиссии, наблюдателя в случае нарушения ими избирательного законодательства, которое повлияет на объективные результаты голосования (мера применяется соответствующей участковой избирательной комиссией);

роспуск, прекращение полномочий, расформирование органа, а также прекращение полномочий (освобождение, отрешение от должности) соответствующего должностного лица;

упразднение государственного органа как форма прямой или скрытой отрицательной оценки его деятельности (например, Президент может ликвидировать любой орган исполнительной власти, кроме Совета Министров);

приостановление деятельности органа либо должностного лица (такая мера может прямо предусматриваться законодательством либо вытекать из общего права на создание и формирование соответствующих органов, а также контроля за их деятельностью);

недоверие Правительству со стороны Парламента, отказ в доверии (например, полномочия Палаты представителей могут быть досрочно прекращены при отказе в доверии Правительству, выражении вотума недоверия Правительству либо двукратном отказе в даче согласия Президенту на назначение Премьер-министра. Глава государства должен выбрать - либо отправить Правительство в отставку, либо распустить Палату представителей и назначить новые выборы (и то, и другое тоже станет санкцией);