Правовое регулирование советского образования

Благодаря политике Наркомпроса, направленной на форсированное развитие школ-семилеток (прежде всего ФЗС), с середины 1920-х годов число 7-летних школ быстро увеличивалось (за 1921-1929 гг. выросло в 3,5 раза). Одновременно количество школ 2-й ступени уменьшалось, что было вызвано следующими причинами. Во-первых, часть старших классов 9- летних школ была преобразована в техникумы. Во-вторых, с развитием системы профессионально-технического обучения некоторая часть учащихся, окончивших 7-летние школы, главным образом рабочего происхождения, поступала в ФЗУ.

Однако количество учащихся в школах различных типов в 1920-х годах росло почти неизменно. К 1930 г. оно выросло более чем в два раза.

Это было следствием процесса укрупнения школ 2-й ступени за счет открытия в них параллельных групп и расширения приема учащихся.

Несмотря на энергичные усилия Наркомпроса «пролетаризировать» школу 2-й ступени, на протяжении 1920-х годов в городской средней школе сохранялось численное преобладание детей интеллигенции. По данным переписи 1926 г., на каждые 100 человек населения РСФСР учащиеся 2-й ступени в возрасте 15-19 лет распределялись по социальным группам таким образом: 45,4% служащих и 17,5% рабочих71.

Основные причины этого заключались в следующем. Дети служащих были более подготовлены к обучению в средней школе как по запасу знаний, который обычно пополнялся и в школе, и в семье, так и по психологическим ориентирам на получение образования. Дети рабочих, как правило, вставали на путь ранней профессионализации в соответствии с установками рабочей среды. В 1926/27 учебном году число детей рабочих в России на пятом году обучения в школе составляло 27%, а на девятом (последнем) уже только 14%, тогда как детей служащих и лиц свободных профессий было: на пятом -- 33%, на девятом -- 49%72.

Важнейшей стороной образовательной и политико-воспитательной политики Советского государства в школе являлась разработка программно- методических материалов. До 1920 г. никаких единых программ в советской школе не существовало, трактовка методов преподавания и содержания учебных предметов в соответствии с «Положением о единой трудовой школе» предоставлялась инициативе местных органов просвещения. Часто составление программ поручалось коллективам преподавателей опытно- показательных школ. Содержание таких предметов, как история и литература, переосмысливалось ими по-разному. В 1920 г. Наркомпрос впервые издал «Примерные учебные программы» и учебный план для 9- летней школы. В нем было выделено наибольшее число часов на язык и литературу, математику, естествознание, физику, химию. В цикле общественных наук весь материал по истории был пересмотрен с точки зрения теории «диалектического материализма» и введено преподавание политической экономии по К. Марксу. Программы носили лишь рекомендательный характер. В сентябре 1921 г. вышли «Программы семилетней единой трудовой школы», которые имели много общего с программами 1920 г. и также не были обязательными.

С 1921 г. программно-методическими вопросами занялась вновь организованная научно-педагогическая секция Государственного ученого совета (ГУС) Наркомпроса во главе с Н.К. Крупской. Это положило начало новому этапу. Секция впервые приняла за основу не предметное, а

«комплексное» построение школьных программ. При «комплексном» методе преподавания учащиеся должны были получать знания и навыки в процессе проработки конкретного материала из жизни природы, человеческой практики или политики. Учителю предписывалось вести эту работу, используя любые доступные способы, с привлечением чтения, письма, счета, измерения и сообщать ученикам сведения по естественным наукам, обществоведению, технике, сельскому хозяйству и т.д.

На этой основе к концу 1922 г. была составлена так называемая «Схема ГУСа» для 1-й ступени школы. В «Схеме ГУСа» в центре внимания был поставлен труд как «социальная категория», «характеризующая состояние производительных сил, дающая основу для понимания вырастающих отсюда производственных отношений, а значит, и идеологической надстройки». В соответствии со «Схемой» отдельные учебные предметы потеряли свое самостоятельное значение. Из них отбирался лишь тот материал, который мог иметь наибольшее воспитательное значение при изучении определенного «комплекса» (комплексной темы). Группы комплексов делились на три раздела: «Природа и человек», «Труд», «Общество»73.

Каждая комплексная тема была рассчитана на определенный срок и связывалась, по возможности, с сезонными явлениями, краеведением или реалиями советской жизни. Существовали, например, такие комплексы:

«Охрана здоровья детей», «Начало весенних работ», «Октябрьская ре- волюция», «Первое мая -- международный праздник трудящихся» и т.д.

В полном объеме программы ГУСа для 7-летней школы были опубликованы в 1923 г.74. Появление этих «революционных» программ довершило разгром старой «школы учебы», поскольку предметное преподавание было последним из того, что оставалось от традиционной системы образования. Авторы реформы фактически ликвидировали систематическое изучение основ научных знаний.

С появлением новых программ история перестала существовать как отдельный предмет и вошла составной частью в обществоведение, которое, кроме того, включило элементы политэкономии, экономической географии, экономической политики, советского права, истории социализма и др.75. Литература также стала играть служебную роль по отношению к этому новому учебному предмету. Русский язык начал изучаться в связи с другими дисциплинами, что заметно снижало грамматическую и орфографическую грамотность учащихся.

Характер отбора и использования исторического материала всецело определялся политическими задачами современности. «...Смысл преподавания истории... -- писал один из разработчиков программ ГУСа, -- главным образом в том, чтобы воспитать классовое сознание, классовое отношение к тем или иным явлениям... страсть борьбы против эксплуататоров и страсть революционного энтузиазма в строительстве нового»76.

Кроме обществоведения, уже в первые годы существования советской школы в учебный план начала вводиться политграмота в качестве самостоятельного предмета. Целью преподавания политграмоты, по словам Н.К. Крупской, была выработка у школьников умения разбираться в «фактах окружающей действительности»77.

Главным теоретиком, определившим методологические подходы в преподавании обществоведения и политграмоты, был заместитель наркома просвещения РСФСР М.Н. Покровский. В докладе «Марксизм в программах школы I и II ступени», прочитанном 28 мая 1924 г. на съезде представителей опытно-показательных учреждений и методических бюро губернских отделов народного образования, он наметил основные методы преподавания политических дисциплин. Он исходил из того, что при комплексной системе каждый урок или беседа с учащимися могут быть проникнуты марксистским мировоззрением, которое должно быть иллюстрировано примерами из области естественных наук. Он предлагал следующую последовательность изучения природных и социальных феноменов: природа - сельское хозяйство

- возникновение капитала, эксплуатация и формирование промышленного капитала - крупное производство, финансовый капитал и империализм. Также от сельского хозяйства на примерах простейших форм коллективизма (общие орудия, скот и т.д.) легко перейти к понятию социализма.

Объяснение религиозных верований должно быть двояким: 1) как первобытного невежественного истолкования материальных фактов, 2) как орудия эксплуатации, что даст прямую связь с экономическими отношениями.

В том же докладе М.Н. Покровский наметил методы обучения политграмоте. При этом он использовал прямые аналогии с прежним религиозным воспитанием, поскольку марксизм, по его мнению, -- «это религия свободного человека, освобожденного трудящегося человека».

«Хуже всего будет, -- утверждал Покровский, -- если политграмота будет изучаться по книгам, и тут детские праздники играют очень большую роль... Разве религия воспринималась путем только сухого катехизиса?.. Именно праздники и оставляли неизгладимое впечатление в душе ребенка... Поэтому мы должны теперь использовать наши революционные празднества... в точно таком же смысле...». Покровский призывал к самой непримиримой борьбе с традиционной религией. Он считал, что абсолютно недопустимо «щадить религиозное чувство, как таковое»78.

На практике реализация методов политического воспитания и комплексной системы преподавания оказалась делом чрезвычайно сложным. В массе учителей не было отчетливого понимания задач, методов и форм комплексных занятий. Большинство педагогов-обществоведов школ 1-й ступени даже в Москве и других крупных городах не справлялось с поставленной перед ними задачей. Преподавание либо оставалось в основном в рамках прежней истории с небольшим обществоведческим придатком в конце программы (который обычно за недостатком времени не проходился), либо, наоборот, боясь не справиться с сопоставлением картин прошлого и современности, преподаватель отбрасывал историческую часть программы и делал упор на современность.

В школах 2-й ступени беспартийные обществоведы также не удовлетворяли поставленным задачам. Поэтому в некоторых районах Москвы к преподаванию были привлечены студенты-коммунисты старших курсов, иногда комсомольцы, а занятия перенесены в кружки (политэкономии, исторического материализма и т.д.)79.

Значительно хуже дело обстояло в провинции. В сводке по губерниям России, опубликованной в 1924 г., отмечалось: «Что касается политического воспитания в школе... можно с уверенностью сказать, что систематического регулярного проведения политвоспитания в массовой школе нет; нет единомыслия в понимании форм, нет договоренности о форме его осуществления... В некоторых губерниях политвоспитание укладывается в рамки обществоведения…»80.

ЦК ВКП(б) в постановлении 18 января 1927 г. «О преподавании обществоведения в школах II ступени, фабзавуча и крестьянской молодежи» подвел итог первому этапу проведения этого учебно-воспитательного предмета. Постановление указало на ряд моментов, обусловливающих слабость постановки уроков обществоведения:

«1. Недостаточная приспособленность наличных программ 1-го концентра школ Соцвоса повышенного типа к возрасту учащихся и незаконченность разработки программ обоих концентров этих школ.

2. Отсутствие приспособленных к программам этих школ и к возрасту учащихся учебников и рабочих книг по обществоведению.

3. Крайняя незначительность подготовленных к преподаванию обществоведения в советской школе преподавательских кадров и значительное преобладание среди них педагогов-немарксистов.

4. Недостаточность работы по повышению теоретической квалификации и политическому воспитанию учителей-обществоведов.

5. Отсутствие систематического руководства и контроля над преподаванием обществоведения непосредственно в школах.

6. Отсутствие увязки между программами I и II концентров школ Соцвоса с приемочными требованиями вузов»81.

Вскоре после введения программ ГУСа стало ясно, что новые методы преподавания встретили не непонимание в среде учительства и недовольство населения. Работа по «комплексам» резко снизила у детей навыки письма, чтения и счета. На 1 Всесоюзном съезде учителей и январе 1925 г. А.В. Луначарский говорил: «Пусть никто не подумает, что я против программы ГУСа или комплексного метода... Но надо так продумать методы и дать такую инструкцию учителю, чтобы у него ум за разум не заходил. А у нас это бывает. Учитель ломает голову над программой ГУСа, а дети в это время растут неграмотными»82.

Руководители Наркомпроса начали осознавать необходимость пересмотра программ. В результате вышедшие в 1925 г. программы для первого концентра школ 2-й ступени были уже построены по отдельным предметам, но сохраняли для всех дисциплин единую комплексную тематику, повторяемую в каждой отдельной программе83.

В 1926 г. программы подверглись еще более серьезной переработке. Самостоятельность отдельных предметов стала значительно большей. В их новом варианте, опубликованном в 1927 г., были уже представлены как перечень и содержание комплексов, так и перечень систематических знаний по грамматике, орфографии и арифметике84. «Комплексы» превратились в особую программу из отдельных вопросов обществоведения, географии, естествознания и др.

История в качестве учебного предмета вновь начала приобретать некоторое самостоятельное значение, но по-прежнему в курсе обществоведения. Теперь уже был поставлен вопрос о разработке ее в качестве «марксистской истории». За выполнение этой задачи взялся М.Н. Покровский. Он изложил принципы, на которых должен был строиться школьный курс этого предмета, в докладе «История и современность» на курсах-конференции обществоведов Московской губернии в сентябре 1926 г.

«Прежняя история, -- говорил он, -- в качестве героев имела отдельные лица, наша история в качестве героев должна иметь народную массу, та история была историей царей, министров и генералов, наша должна быть историей рабочих и крестьян...»85.

В программах 1927 г. получило самостоятельное значение и преподавание литературы, также в марксистском истолковании. Собравшаяся в январе 1928 г. Всероссийская конференция преподавателей русского языка и литературы приняла специальную резолюцию, в которой признала, что принципы марксистского метода, указанные в объяснительной записке к новым программам, могут и должны быть положены в основу литературных знаний в школе. Тем не менее участники конференции сочли необходимым, чтобы «путь методических исканий и уточнений отдельных проблем марксистского литературоведения нашел отражение в методике и практике школьного преподавания»86. На конференции выступила Н.К. Крупская с докладом «Коммунистическое воспитание и литература», наметив некоторые проблемы преподавания этого предмета в связи с главной задачей школы по воспитанию «нового человека». Она подчеркнула, что преподаватель литературы должен быть обществоведом-марксистом и общий фон преподавания должен стать обществоведческим. Но вместе с тем словесник должен владеть теми методами, «которые вытекают из особенностей этой своеобразной области обществоведения». Классики, подчеркнула Крупская, требуют особого подхода, так как большинство произведений классической литературы создано представителями «господствующего класса». Необходимо построить мост между «литературой чуждого класса» и современностью87.

Особенно большие надежды в деле формирования «нового человека» возлагались на педологию, которая на основе изучения психофизиологических свойств ребенка могла бы выработать определенные методы педагогического воздействия на него для скорейшего достижения поставленных задач. Педология - наука о комплексном (психологическом, физиологическом, социологическом и т.д.) изучении ребенка, возникшая в России в начале XX века, в годы советской власти приобрела, как и педагогика, новое значение. В самом начале 1920-х годов будущий официальный лидер советской педологии А.Б. Залкинд отмечал, что именно педология «даст нам в руки ценнейшее средство к воспитанию и перевоспитанию человека в нужном для пролетарской революции направлении»88.

Основой педологических исследований в новых социально- политических условиях стало марксистское учение. Проблема объединения всех исследователей в области педологии на марксистской методологической основе была поставлена уже на 1-м (январь 1923 г.) и 2-м (январь 1924 г.) съездах по психоневрологии89.

Процесс этого объединения формально завершился на I Всесоюзном педологическом съезде в конце 1927 -- начале 1928 года72. Вскоре после этого съезда коллегия Наркомпроса РСФСР на заседании 26 января 1928 года, констатировав, что съезд «марксистски подошел к основным вопросам педологии», постановила принять ряд мер для дальнейшего развития совет- ской педологии. В их число вошло: создание постоянной комиссии по планированию исследовательской работы по педологии, разработка плана педологической работы в массовых детских учреждениях, расширение системы подготовки педологических кадров, создание общества педологов- марксистов, значительное увеличение финансирования исследовательской работы по педологии73. С этого времени педология приобрела статус официальной «марксистской» науки.

Большое значение в деле формирования в детской среде психологии «нового человека» руководители просвещения придавали созданию детской коммунистической организации. Роль организатора взял на себя комсомол. В конце 1921 г. приступила к работе специальная комиссия при ЦК РКСМ для разработки программы, устава и законов новой детской организации для детей 9-14 лет, получившей название «Юные пионеры». С мая 1922 г. началась планомерная организация пионерских отрядов по всей стране, в октябре того же года V съезд РКСМ постановил образовать единую всероссийскую пионерскую организацию, утвердил ее программу, а также законы и текст «торжественного обещания» юных пионеров. Основной принцип воспитательной работы с пионерами заключался в том, что каждый член организации «должен чувствовать себя пионером нового общества90.

Заимствованные из скаутизма военно-игровые формы и ритуалы, романтика военно-походной жизни очень привлекали детей подросткового возраста. Организация быстро росла количественно. К октябрю 1922 г. в стране насчитывалось 4 тыс. пионеров, к июню 1923 г. -- 75 тыс., к ноябрю 1923 г. -- 100 тыс., к апрелю 1924 г. -- более 161 тыс. пионеров в составе 3241 отряда91. К середине 1926 г. пионерская организация включала более 45 тыс. отрядов, в которые входило около 2 млн пионеров.

В целом в школьной политике 1920-х годов доминировали две основные тенденции. Во-первых, шел поиск оптимальных методов скорейшего формирования «нового человека». Учебная работа максимально сомкнулась с работой воспитательной, в основе которой лежало внедрение в сознание детей элементов коммунистической идеологии. Во-вторых, на формирование школьной системы непосредственным образом повлияли задачи промышленного развития страны. Вследствие дефицита рабочей силы началась профессионализация 1-го и 2-го концентров школы 2-й ступени, что противоречило первоначальной установке большевиков на общее политехническое образование детей до 17 лет.

Политика в области профессионально-технического образования в 1920-х годах полностью определялась задачами восстановления и дальнейшего развития экономики страны. Для реализации этих задач необходимо было в короткий срок многократно увеличить воспроизводство технических специалистов и рабочих кадров.

Эта проблема была вынесена на рассмотрение 1-го партийного совещания по народному образованию. В резолюции совещания, принятой в январе 1921 г., были намечены два практических направления развития профтехобразования: «а) рациональная организация фабрично-заводского ученичества с необходимым коммунистическим воспитанием; б) широкая систематическая организация профессионально-технических школ, техникумов и т.д.». Техникум (индустриальный, сельскохозяйственный, экономический, народного образования и др.) был признан основной формой специального образования для юношества. Совещание определило его задачи: «Техникум имеет четырехгодичный курс (15-19 лет) и дает законченное образование квалифицированного специалиста-практика (тип инженера определенной специальности). В течение первых двух лет одновременно завершается общее образование (в объеме прежней школы II ступени), и по истечении их вновь дается возможность без потери переменить специальность и перейти в высшее учебное заведение прежнего типа с более теоретическим характером»92.

В первые годы советской власти техникумы рассматривались как тип высшей школы с более узкой специализацией. Задачей техникума считалась подготовка инженера-практика. Только к 1923 г. техникумы были твердо отнесены к средним специальным учебным заведениям. В 1920-1930-х годах техникумы были единственным типом среднего специального учебного заведения.

Несмотря на постоянный рост количества учащихся, число выпускаемых техникумами специалистов не в состоянии было удовлетворить потребности развивающейся экономики. В результате к концу 1920-х годов должности техников в промышленности на 35-40% были замещены практиками, не имевшими специального образования. Очень узок был круг специальностей, по которым техникумы готовили средний технический персонал, расширялся он медленно и плохо был согласован относительно профилей выпускаемых специалистов. Немалую трудность в организации учебной работы в индустриальных и сельскохозяйственных техникумах представляло значительное различие в общеобразовательной подготовке поступавших в них. Официально правом поступления пользовались окончившие 7 классов школы. Однако фактически в числе поступавших были выпускники рабфаков, школ ФЗУ и профтехшкол, а также подростки с образованием как выше, так и ниже 7 классов (число последних в 1927 г. составило почти 11%) и вовсе без школьной подготовки93. ЦИК и СНК СССР приняли 11 сентября 1929 года постановление «Об установлении единой системы индустриально-технического образования»82. Техникумы обязали вести подготовку специалистов на базе 7-летней школы, 40- 50% учебного времени отводилось на практическое обучение.

С начала 1920-х годов основным типом учебного заведения профессионально-технического образования стала школа ФЗУ. Считалось, что именно в ней наиболее удачно сочетались элементы производственного обучения с общим образованием и политическим воспитанием. Первое ведомственное положение о них Главпрофобр утвердил 2 февраля 1921 г. В 1925 г. СНК РСФСР было утверждено «Положение о школах рабочих подростков»94, определившее единые принципы организации школ ФЗУ и типа ФЗУ. По новому положению они могли быть двух типов: 1) со сроком обучения 3-4 года для подготовки квалифицированных рабочих по производственным специальностям, требующим длительного обучения; 2) со сроком обучения 2-3 года для подготовки рабочих массовых профессий. Предприятия были обязаны нести расходы по содержанию и обеспечению школ ФЗУ помещениями, материалами, инструментами и т.п. Общеобра- зовательной базой школ ФЗУ являлась 7-летняя школа, однако допускался прием и с более низкой подготовкой, но не ниже школы 1-й ступени.

В сентябре 1927 г. при ВСНХ СССР состоялось 1 Всесоюзное совещание по вопросам профессионально-технического образования. Совещание подчеркнуло, что профтехобразование является по существу хозяйственной работой по обеспечению промышленности кадрами, поэтому хозяйственные руководители должны уделять ей не меньше внимания, чем другим видам работ.

С 1928 г. началась новая реформа Наркомпроса РСФСР, способствовавшая усилению внутриведомственного централизма и организационного единства аппарата просвещения. ЦК ВКП(б). 5 августа 1929 г. принял постановление «О руководящих кадрах народного образования»95, давшее резко отрицательную оценку кадровой политике в сфере образования, в результате которой важнейшие его звенья «не обеспечены партийными силами и в ряде случаев засорены чуждыми эле- ментами». Постановление констатировало, что «внимание партийных организаций к делу народного образования совершенно недостаточно», и наметило широкий ряд мер по усилению партийного контроля над подбором, выдвижением и подготовкой руководящих кадров народного образования.

«При чистке советского аппарата, -- подчеркивалось в постановлении, -- уделить особое внимание очищению органов народного образования от идеологически чуждых элементов…»86.

В результате острой критической кампании, развязанной высшим партийным руководством, в сентябре 1929 г. ушел с должности наркома А.В. Луначарский и подала в отставку большая часть коллегии Наркомпроса РСФСР. Наркомом просвещения 12 сентября 1929 г. был назначен А.С. Бубнов, возглавлявший ранее Политуправление РККА. С этого времени деятельность комиссариата стала все более жестко контролироваться центральным аппаратом ВКП(б)96.

В 1920-х годах директор Института методов школьной работы В.Н. Шульгин совместно с М.В. Крупениной выдвинул так называемую теорию «отмирания школы» как специфического института общества, которая вызвала большую полемику в советской педагогической среде. Авторы этой теории попытались создать модель нового советского образовательного учреждения («школа-производство», «школа-колхоз») вместо традиционной «школы учебы». В теории Шульгина воспитание коммунистической морали доминировало над обучением, идеология - над образованием, социальное воспитание - над школьным воспитанием, политехническое образование - над общим образованием.

А.В. Луначарский отрицательно относился к этой теории и в качестве наркома просвещения препятствовал ее реализации. Однако после смены руководства Наркомпросом эти идеи возобладали, и начался пересмотр содержания и методов работы школы. В.И. Шульгин, М.В. Крупенина и их сторонники в Наркомпросе выступили за слияние школы с производством (школа должна была выполнять функции организации и планирования этого процесса на основе метода проектов). В 1929, а затем в 1930, 1931 годах были утверждены Наркомпросом комплексно-проектные программы школы 1-й ступени в двух вариантах: для городских и сельских школ. Программы были призваны «в корне исправить допущенные ошибки и искривления, приведшие к омертвению комплексной системы». Вместо классноурочной системы они предполагали работу учащихся по выполнению заданий - проектов. «На одно из первых мест среди активных методов работы, - говорилось в объяснительной записке к «Программе сельской начальной школы» на 1931 г., - должен быть поставлен метод проектов, помогающий соединять теорию с практикой и предполагающий при этом в ходе самой практической работы или подготовки к ней проведение разнообразных наблюдений и опытов исследовательского характера»97.

В постановлении Наркомпроса от 5 февраля 1930 года о преобразовании школ крестьянской молодежи в школы колхозной молодежи говорилось, что ШКМ обязаны обеспечить «соединение всех учебных дисциплин с производственным обучением и общественно полезной работой и создать наиболее благоприятные условия для развития метода проектов»90. Учащиеся, работая на фабрике, заводе, в школьных мастерских, в колхозе, приобретали лишь те знания, которые были связаны лишь с выполняемой ими практической работой. В этих условиях уровень общеобразовательной подготовки школьников не мог не снижаться.

Экономические преобразования в стране конца 1920-х - начала 1930-х годов требовали большого количества людей, владеющих техническими знаниями. Важнейшей проблемой стала подготовка кадров технических специалистов высшей и средней квалификации. Под строгим контролем партийного руководства начался новый этап реформирования школьного образования. Главной проблемой являлось то, что школа была не в состоянии удовлетворительно решить задачу подготовки молодых людей для обучения в вузах и техникумах. В резолюции пленума ЦК ВКП(б) «Об улучшении подготовки новых специалистов»98 в июле 1928 г. было выдвинуто требование повышения качества учебной работы школы 2-й ступени. Одно- временно резолюция поставила задачу значительного расширения сети и контингента учащихся техникумов99.

СНК РСФСР 5 февраля 1929 г. признал целесообразным введение в школе 2-й ступени 10-летнего обучения. Второй (старший) концентр школы 2-й ступени стал 3-летним (8-10-е классы). Для разработки вопроса введения 10-го года обучения президиум ГУС выделил специальную комиссию, которая на заседании 26 марта 1929 г. признала необходимым, не сокращая общеобразовательной части программы школ 2-й ступени, использовать 10-й год обучения для усиления работы по профессионализации и политехническому обучению.

Таким образом, 10-летняя общеобразовательная школа с профуклоном и по числу лет обучения, и по профессиональной подготовке учащихся максимально приблизилась к техникуму. Каждый из этих двух типов учебных заведений мог обеспечивать подготовку к поступлению в высшее учебное заведение и одновременно давал в большей или меньшей степени профессиональное среднее образование. Однако каждый из них имел свои достоинства и недостатки. Школы 2-й ступени не удовлетворяли требованиям по социальному составу учащихся (малому числу детей рабочих) и отсутствию тесной связи с производственной практикой. Техникумы, имея удовлетворительный социальный состав, связь с производством и хорошее оборудование, не давали достаточного общего образования. Правда, и в школе 2-й ступени уровень общеобразовательной подготовки не удалось радикально улучшить, поскольку на последних годах обучения учащиеся затрачивали значительное количество учебных часов на профессиональную подготовку в ущерб общему образованию. Пленум ЦК ВКП(б) в ноябре 1929 г. вынужден был констатировать слабое выполнение решений июльского пленума 1928 г. о повышении знаний выпускников школ 2-й ступени и еще раз потребовал добиться решительного перелома в улучшении учебной работы средних общеобразовательных школ, в частности путем пересмотра их программ100.

Уже в 1928 г. был поставлен вопрос о нецелесообразности параллельного существования двух типов учебных заведений среднего образования. VIII съезд ВЛКСМ в мае 1928 г. принял резолюцию, в которой высказался за реорганизацию второго концентра школ 2-й ступени в техникумы и профшколы с увеличением срока обучения в них и улучшением общеобразовательной и политехнической подготовки101.

В апреле 1930 г. было созвано II Всесоюзное партийное совещание по народному образованию, на котором состоялась дискуссия по вопросу оптимальной формы среднего общего и профессионального образования. В результате совещание подвергло критике состояние школы 2-й ступени и особенно ее старшего концентра и указало на необходимость ее реорганизации. В резолюции совещания говорилось: «Опыт развития второй ступени единой трудовой школы, в особенности ее старшего концентра, показал, что, будучи оторванной от производства и не давая своим ученикам определенной специальности, она не смогла стать и проводником рабочих подростков в вузы. В то же время техникумы и школы ФЗУ доказали свою жизненность, несмотря на ряд весьма существенных недостатков. Поэтому профессионализированный концентр второй ступени необходимо реорганизовать в техникумы… с повышением общеобразовательных знаний, общественно-политической подготовки и с введением необходимых политехнических знаний и навыков… Такие требования должны быть предъявлены не только к реорганизуемым профконцентрам, но и ко всей сети техникумов и профшкол»102.

В соответствии с решениями партийного совещания ЦКВКП(б) 25 июля 1930 года принял постановление о реорганизации «на протяжении оставшихся лет первой пятилетки» вторых концентров школ 2-й ступени в техникумы97. Затем, 10 августа 1930 года, СНК РСФСР постановил реорганизовать в техникумы с начала 1930/31 учебного года не менее 40% старших групп (8--10-х классов) школ 2-й ступени «в целях улучшения подготовки специалистов средней квалификации для всех отраслей народного хозяйства»98.

К концу 1920-х годов значительно увеличились расходы на образование. В 1929/30 учебном году ассигнования на школу выросли более чем в 10 раз по сравнению с 1925/26 учебным годом и в последующие годы продолжали расти. За годы первой и второй пятилеток открылось около 40 тыс. новых школ. Была расширена подготовка педагогических кадров. Учителям повысили заработную плату, которая стала зависеть от образования и стажа работы103.

Рост школьной сети позволил обеспечить обучение максимального количества детей. ЦК ВКП(б) 25 июля 1930 г. принял постановление «О всеобщем обязательном начальном обучении»104. 14 августа 1930 года аналогичное постановление приняли ЦИК и СНК СССР105. Всеобщее обучение вводилось с 1930/31 учебного года для детей 8-10 лет в объеме 4- летнего обучения начальной школы; для переростков 11-15 лет, не прошедших курса начальной школы, - через ускоренные курсы продолжительностью 1-2 года. В промышленных городах, фабрично- заводских районах и рабочих поселках вводилось всеобщее начальное обучение в объеме школы-семилетки (ФЗС). Для координации всей работы в этом направлении при СНК РСФСР был создан Комитет по всеобщему начальному обучению. По официальным данным, всеобщее начальное обучение было «в основном» введено к 1934 г. Со времени принятия постановления о всеобщем обучении рост числа учащихся общеобразовательных школ всех типов в РСФСР характеризуется следующими цифрами: в 1929/30 учебном году - 8 712 891 учащийся (90 684 школы), в 1930/31 учебном году - 11 263 925 учащихся (101 972 школы), в 1933/34 учебном году - 14 139 966 учащихся (110 276 школ)106. Комитет по всеобщему обучению был ликвидирован 14 апреля 1935 года «ввиду завершения введения всеобщего начального обучения на всей территории РСФСР».

Что касается высшего образования, то истоки советской политики в области высшего образования, оформленной в 1921 году в виде ориентира на «пролетаризацию высшей школы», находятся еще в дореволюционной большевистской доктрине, в частности в трудах А.А. Богданова, который отмечал, что даже в случае победы социалистической революции необразованный пролетариат не сможет удержать власть107. Одним из основных критериев для поступления туда, согласно А.А. Богданову, должна была быть рабочая биография. В.И. Ленин на I Всероссийском съезде по просвещению в 1918 году фактически повторил эти идеи.

Одним из инструментов формирования новой образовательной политики государства было давление на «старые институты» снизу -- со стороны нового студенчества, лояльного советской власти и компартии; притом вначале это еще не были собственно коммунистические или комсомольские организации. Идеологема «красный студент» не раз воспроизводилась в советской прессе и публицистике начала 1920-х годов. Она включала в себя набор качеств, образцов поведения, речи, даже определенные этапы биографии. Соответствие этому пропагандистскому образцу позволяло учащимся вузов идентифицировать себя с «красным студенчеством», что в изучаемый период было не только выгодно, но иногда даже необходимо.

Политику пролетаризации системы высшего образования оказалось, не так уж просто проводить в жизнь, и на протяжении всех 20-х годов слышались жалобы на то, что среди студентов вузов преобладали непролетарские элементы, или, как формулировалось в циркуляре 1925 г., лица, «не представляющие классовой ценности». В протоколе № 9 Московского Бюро студенческой фракции РКП(б) указывается, «что общее настроение студенчества активно антисоветское; выливающееся в организационные формы. Постановили: Признать чистку ВУЗов принципиально желательной»108.

Тем не менее, классовый характер комплектования вузов был воспринят неоднозначно в партийной среде. Противником тотальной «пролетаризации» вузов выступила в 1923 году руководитель Главполитпросвета Н.К. Крупская. Ее полемика с представителем Главного управления профессионально-технического образования (Главпрофобр) В.Н. Яковлевой была опубликована на страницах «Правды». Н.К. Крупская критиковала существующую систему приема в высшую школу, при котором абитуриентами фактически могли быть только «пролетарии». Такую политику НКП она назвала «дворянской навыворот», так как право обучения в советских вузах становилось «классовой привилегией». При этом она соглашалась, что НКП должен «делать все, чтобы открыть доступ в ВУЗы детям рабочих и крестьян», но в то же время он должен в обязательном порядке допускать туда «талантливых» детей из «нетрудовых элементов»109. В.Н. Яковлева, отвечая на критику, подчеркивала, что деятельность НКП должна быть «направлена к тому, чтобы вузы заполнялись рабочими и крестьянами, кои будут участвовать в строительстве новой жизни».

Подразумевалось, что студенты из других социальных «классов» не способны в будущем выполнять поставленную перед ними задачу «социалистического строительства»110.

Отход от политики «пролетаризации» проявился и в законодательстве: начиная с 1923/24 учебного года право поступать в вуз на льготных условиях (наравне с «пролетариями») получили дети профессоров и преподавателей вузов, дети обслуживающего персонала данного вуза, школьные работники и их дети (перечисленные категории стали называться «трудовая интеллигенция»), а также «круглые сироты, находящиеся на государственном снабжении»111. В 1924-1925 годах в советской прессе констатировали завершение «пролетаризации» высшей школы.

Для изучения эволюции образовательной политики НКП интересно проследить изменения в распределении процента вакантных мест среди командирующих организаций в первой половине 1920-х годов. Не отменяя основополагающий классовый принцип, власти корректировали правила распределения мест между командирующими организациями. В этот период прослеживается тенденция ограничения «классового» принципа комплектования вузов (при сохранении до весны 1924 г. лозунга о «пролетаризации высшей школы»). Если в 1922 г. 85% мест было выделено для членов профсоюзов (в основном рабочих), членов партии и комсомола, то к 1925 г. эта цифра уменьшилась до 45%. При этом до 25% повысилось количество командировок, выделяемых для «талантливых» и «успешно закончивших» средние школы, и появилась новая категория командируемых - «трудовая интеллигенция». Эта тенденция характерна и для последующих приемных кампаний, вплоть до так называемой «культурной революции». В 1926 г., наряду с увеличением конкурса для командированных абитуриентов, был увеличен процент поступающих по принципу «свободной конкуренции» до 45%. Остальные места распределялись следующим образом: 35% - рабфаковцам, 10% - рабочим, 8% - представителям национальных меньшинств, 2% - правительственным организациям, включая РККА112.

«Классовый» статус поступающего отошел на второй план. Член ЦК Рабочего просвещения Ф.В. Кипарисов отмечал на объединенном заседании Президиума ЦК работников Союза просвещения и Коллегии НКП, проходившем в июне 1926 г., что «важнее для хозяйственного развития иметь хорошего инженера, а не плохого инженера обязательно из рабочей среды»113. Более того, 10 июля 1926 г. СНК РСФСР приравнял в отношении поступления высшую школу детей работников государственных учреждений с детьми рабочих114.

Одной из причин «отступления» стала невозможность в короткие сроки подготовить в вузах специалистов, необходимых государству. Более того, несмотря на объявленную тотальную «пролетаризацию» вузов, уже в том же 1922 г. были высказаны сомнения относительно ее реалистичности. В частности, подчеркивалось, что из-за нехватки «спецов» придется закрывать глаза на социальное происхождение некоторых абитуриентов115.

Изменение стратегии комплектования вузов повлекло ужесточение академических требований к учащимся и поступающим. До 1923 года к низкому уровню поступающих в вузы рабочих и крестьян приемные комиссии относились (или, по крайней мере, должны были относиться) как к должному. Происхождение из ранее эксплуатируемых и материально необеспеченных классов, приписываемое в пропагандистской модели «красному студенту», породило еще одну биографическую лепить в его жизнеописании -- неграмотность как следствие невозможности получить какое-либо образование в царской России116.

К 1924 г. ситуация начала изменяться: слабая академическая подготовка абитуриентов из «пролетарской» среды перестала быть нормой. Одним из поводов для исключения учащихся в период чистки мая--июня 1924 года стала академическая неуспеваемость. В последовавшем за чисткой постановлении СНК РСФСР от 26 июня 1924 г. «О порядке направления в ВУЗы»117 особо был сделан акцент на том, что командирующие организации должны посылать в вузы только «тех, кто по своим способностям и подготовке может с успехом обучаться в высшей школе». При этом приемным комиссиям вузов было приказано всех неподготовленных абитуриентов «отправлять обратно». Отступление от этих правил запрещалось118.

Во второй половине 1920-х годов в советские вузы была возвращена конкурсная система путем создания численного преобладания командировок над количеством студенческих «вакансий». В 1926/27 учебном году количество командировок превышало количество госбюджетных мест на 50%, а в 1927/ 28-м - на 100%119. Кроме того, в нормативных актах особо подчеркивалось, что отбор должен производиться по принципу более успешной сдачи вступительных экзаменов. Сам принцип командирования оставался незыблемым, но из поступающих в конкурсном порядке отбирали наиболее подготовленных. В 1925 г. была предпринята попытка ужесточить академический ценз и на рабфаках120.

ГЛАВА 3. РАЗВИТИЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА ОБ ОБРАЗОВАНИИ В 1930 - 1941 ГГ.

Новый этап в развитии советской школьной системы открыло постановление ЦК ВКП(б) от 5 сентября 1931 года «О начальной и средней школе»121, которое радикальным образом изменило организацию учебной работы. В постановлении было отмечено, что «коренной недостаток школы в данный момент заключается в том, что обучение в школе не дает достаточного объема общеобразовательных знаний и неудовлетворительно разрешает задачу подготовки для техникумов и для высшей школы... Всякая попытка оторвать политехнизацию школы от систематического и прочного усвоения наук…, преподавание которых должно быть поставлено на основе строго определенных и тщательно разработанных программ, учебных планов и проводиться по строго установленным расписаниям, представляет собой грубейшее извращение идей политехнической школы»122.

Постановление подчеркнуло необходимость «развернуть решительную борьбу против легкомысленного методического прожектерства, насаждения в массовом масштабе методов, предварительно на практике не проверенных…(«метода проектов»). Острие критики было направлено против теории «отмирания школы» В.Н. Шульгина и М.В. Крупениной: «Вытекавшие из антиленинской теории «отмирания школы» попытки положить в основу всей школьной работы так называемый «метод проектов» вели фактически к разрушению школы»123.

ЦК ВКП(б) предложил руководящим органам народного образования «немедленно организовать научно-марксистскую проработку программ, обеспечив в них точно очерченный круг систематизированных знаний». В управлении школой ликвидировалась коллегиальность, вводилось единоначалие в лице заведующего. Партийным организациям предлагалось «укрепить руководство школой и взять под непосредственное наблюдение постановку преподавания общественно-политических дисциплин в школах- семилетках, в педтехникумах и педвузах»124.

Таким образом, постановление ЦК запретило проведение экспериментов в сфере методов школьного преподавания, широко практиковавшихся в течение 1920-х годов, и положило начало возрождению традиционных методов и классно-урочной системы. Несомненно, что возвращение к систематическому изучению основ научных дисциплин и отказ от крайностей комплексной системы преподавания имели в целом положительный характер. Однако, осуждение и фактический запрет проведения каких-либо педагогических экспериментов, перечеркивание всего, что было сделано на протяжении 1920-х годов, вело к бюрократизации и окостенению школьной системы. Постановление положило начало развитию советской школы в направлении жесткой унификации принципов содержания и организации учебного процесса125.

Вскоре после этого постановления ЦК ВКП(б) наркомпросы союзных республик утвердили новые учебные планы, построенные на основе предметного преподавания, а также составили и ввели в действие со второго полугодия 1931/32 учебного года новые учебные программы по отдельным предметам.

Затем в развитие и усиление положений постановления от 5 сентября 1931 года ЦК ВКП(б) в 1932-1935 гг. издал ряд дополнительных директивных документов. 25 августа 1932 г. он принял постановление «Об учебных программах и режиме в начальной и средней школе»126.

Констатируя, что новые школьные программы стали значительно лучше, ЦК отметил, что они все еще имеют существенные недостатки. Главные из них: перегрузка учебным материалом, из-за чего ряд дисциплин проходится в школе поверхностно; недостаточность и даже отсутствие связи между программами по отдельным предметам, особенно по математике, физике и химии; недостаточность исторического подхода в программах по обществоведческим предметам. ЦК предложил Наркомпросу РСФСР к 1 января 1933 г. переработать школьные программы таким образом, «чтобы обеспечить действительное, прочное и систематическое усвоение детьми основ наук, знание фактов и навыки правильной речи, письма, математических упражнений и пр.»127.

В постановлении содержались также директивы по организации и методам учебной работы и постановке воспитания в школе. Основной формой организации учебной работы в школе должен быть урок со строго определенным расписанием занятий и твердым составом учащихся. Преподаватель обязан систематически, последовательно излагать содержание учебного предмета, приучая детей к работе над учебником и книгой; во всей учебной работе руководящая роль принадлежит учителю. В основу учета школьной работы должна быть положена индивидуальная систематически проводимая преподавателем проверка знаний учащихся с характеристикой успеваемости каждого ученика в конце каждой четверти и экзаменами в конце учебного года. Любые сложные схемы и формы учета запрещались.

Постановление определило меры по установлению твердого дисциплинарного режима в школе и форм воздействия на учащихся. Оно обязало администрацию школ усилить воспитательную работу и вести борьбу с нарушениями порядка и проступками учеников, «привлекая к этому делу общественные организации, родителей, комсомольские и пионерские организации, а неисправимых из учащихся... исключать из школы без права поступления в школу сроком от одного до грех лет»128.

Были приняты меры по усилению роли пионерской организации и полному внедрению ее в школьную систему. На основе постановления ЦК ВКП(б) от 21 апреля 1932 г. «О работе пионерской организации»129 она была реорганизована по школьному принципу: каждый класс являлся отрядом, школа - пионерской дружиной. Пионерская деятельность стала составной частью школьной воспитательной работы. Старший пионервожатый начал играть роль вспомогательного члена педагогического коллектива. Содержание пионерской работы строилось по основным направлениям воспитания -- общественно-политическое, интернациональное и атеистическое. В 1930-х годах значительно усилился охват детей членством в пионерской организации, к 1941 г. количество пионеров в СССР превысило 12 млн130.

Вскоре был сделан еще один шаг к консолидации и унификации учебной работы. 12 февраля 1933 г. вышло постановление ЦК ВКП(б) «Об учебниках для начальной и средней школы»131. Оно признало неправильной политику Наркомпроса РСФСР и Государственного издательства по созданию школьных учебников, осудив и отменив ряд директивных документов («противоречащих решениям ЦК ВКП(б)»), начиная с циркулярного письма отдела единой школы Наркомпроса от августа 1918 года, в котором указывалось, что «учебники вообще должны быть изгнаны из школы», и до решения президиума ЦК профсоюза работников просвещения от 3 марта 1932 г., признавшего неправильным постановку вопроса о стандартизации учебников. ЦК постановил немедленно прекратить практику издания региональных учебников и обязало Наркомпрос и Госиздат обеспечить издание унифицированных стабильных учебников, рассчитанных на длительное использование. В постановлении подчеркивалось, что «по каждому отдельному предмету должен существовать единый обязательный учебник…»132.

15 мая 1934 г. были одновременно приняты два совместных постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б): «О преподавании гражданской истории в школах СССР»133 и «О преподавании географии в начальной и средней школе СССР»134. Первое из них осудило постановку преподавания истории в советских школах как дающее лишь абстрактное определение общественно-экономических формаций и подменяющее связное изложение гражданской истории отвлеченными социологическими схемами. В качестве решающего условия прочного усвоения учащимися курса истории постановление указало на соблюдение историко-хронологической последовательности в изложении исторических событий «с обязательным закреплением в памяти учащихся важных исторических явлений, исторических деятелей, хронологических дат».

Второе постановление предписывало создание новых программ и учебников по географии, ориентированных на наглядность, доступность, популярность и занимательность изложения.

Это означало резкий отход от принципов, положенных М.Н. Покровским в основу преподавания истории в советской школе в 1920- х годах. На смену абстрактной «народной массы» как главного героя истории опять пришли «отдельные лица». Однако общая схема преподавания осталась в рамках той же концепции общественно-экономических формаций, народных движений и революционной борьбы. Поэтому в число исторических героев в советских учебниках попадали главным образом «революционеры», «вожди» и «народные вожаки». Вершину в иерархии исторических личностей современности занимала фигура «мудрейшего вождя», «отца народов» - Сталина135.

На основе постановлений ЦК ВКП(б) от 5 сентября 1931 г. «О начальной и средней школе»136 и от 15 февраля 1933 г. «Об упорядочении внутреннего распорядка в массовой школе»137 СНК РСФСР 19 сентября 1933 г. принял разработанный Наркомпросом Устав советской политехнической школы138, который закрепил переход от выборности заведующего начальной и средней школой к его назначению. Устав определил порядок взаимоотношений заведующего школой с вышестоящими инстанциями и Союзом работников просвещения, роль пионерской организации, родительских собраний, наложение дисциплинарных взысканий на учащихся и т.д.139.

15 мая 1934 г. произошло окончательное оформление единой структуры советской школы. Существовавшие ранее различные типы 7- летней и 10-летней школы (ФЗС, ШКМ и др.) были унифицированы. Совместное постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б)140 установило общие для всей страны типы общеобразовательной школы: 4-летняя начальная школа (1- 4-е классы), 7-летняя неполная средняя школа (1 - 7-е классы), 10- летняя средняя школа (1 - 10-е классы). В результате сложилась новая стандартная структура советской школы с четкой преемственностью всех трех уровней, которая существовала затем на протяжении многих лет.

Постановление установило должность директора школы, назначаемого Наркомпросом по представлению местного отдела народного образования, вместо прежнего заведующего. Директора должны были иметь соответствующий образовательный ценз, стаж педагогической работы и надлежащую аттестацию вышестоящих органов.

Жесткую унификацию и регламентацию школьной жизни завершило совместное постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 3 сентября 1935 г.

«Об организации учебной работы и внутреннем распорядке в начальной, неполной средней и средней школе»141. Оно определило сроки начала и окончания учебного года для разных классов, количество ежедневных уроков, продолжительность урока и перемен, порядок зачисления учеников в школу и исключения за серьезные проступки, организацию проведения экзаменов. Директорам школ вменялось в обязанность вести личное дело на каждого ученика с начала и до окончания учебы. Впервые за годы советской власти были введены единая пятибалльная система оценки знаний школьников и выпускников, ученический билет единого типа и по образцу дореволюционной школы - единая форма одежды учащихся для всех типов школ. Форма вводилась с 1936 г. в школах Москвы, Ленинграда и некоторых других крупных городов142.