Право XVIII века в Российской империи

2.4 Наследственное право

Указ о единонаследии 1714 г вводил большие ограничения в наследование как по закону, так и по завершению. Согласно ему - можно было завещать недвижимое имущество только какому-нибудь одному родственнику. Притом сыновья имели преимущество перед дочерями. Но во всех случаях недвижимость - только 1 лицу. Что касательно движимого то его наследодатель мог распределить между другими по своему усмотрению. Аналогичный порядок и в наследовании по законы. Всю недвижимость получал старший сын, остальные поровну делили движимое имущество. Это он объяснял вредностью разделения земельного имущества. Цели - необходимость сохранения крупных имений, что бы они не нищали, что бы помещики не повышали налоги и что бы не у кого нет земли - шли на гос службу.

Следует упомянуть и о природоохранном законодательстве - было запрещено вырубать леса в приграничных зонах, вырубать заповедные леса - для кораблей которые были и т.д. Запрещена валка леса топорами, Рыбоохрана и др.

2.5 Семейное право

С принятием христианства на Руси брачно-семейные дела были отнесены к компетенции православной церкви, что копировало византийские порядки. В русскую жизнь пришли новые понятия о смысле брака, форме его заключения и условиях установления. Новшества в вопросе заключения брака вызвали у населения неприятие, затем глухое недовольство и, наконец, энергичное сопротивление.

Одной из ярких форм противодействия христианству было упорное нежелание соблюдать таинство венчания. Браки нередко заключались без участия церкви. Борьба священнослужителей с этим явлением носила ожесточенный характер. На протяжении почти всего изучаемого времени церковь направляла усилия на то, чтобы население государства подчинилось христианской форме брака.

Основным законодательным документом по вопросам брака была Кормчая книга - сборник греко-римских законов, постановлении вселенских и поместных соборов и мнений авторитетных деятелей церкви. В Кормчей книге находим определение брака: «Брак есть мужеви и жене сочетание, и событие во всей жизни, божественная и человеческая правды общения». Следовательно, брак приставлял собой союз двух лиц для рождения детей и избежания греховной жизни он должен был заключаться единожды и длиться всю жизнь супругов. Содержание христианскою брака противоречило пониманию брака в язычестве, допускавшем свободу разводов и независимое существование супругов. Помимо этого, сложность борьбы состояла в том, что христианский брак должен был заключаться с соблюдением многих условии и формальностей, которые были созданы византийским законодательством и применялись в России.

Жесткая структура авторитарной семьи прошлого с подчиненным положением женщины и непререкаемым авторитетом мужа-хозяина уступает место новым, более человечным и демократичным брачно-семейным отношениям. В то же время устранение былой нерасторжимости брака сделало семейный союз менее прочным, больше подверженным внешним воздействиям, требующим иного к себе отношения. Изменяясь, семья сталкивается со многими новыми проблемами, но институт семьи и ценности семьи, по-видимому, сохраняют свое значение. Кризис же семьи, если он и существует, касается скорее, патриархальной семьи, которая постепенно уступает место семье современного типа. Процесс этой трансформации объективно обусловлен и не может быть обращен вспять.

Условия для заключения брака

Для заключения брака надо было соблюсти установленный законом возраст. Кормчая разрешала брак в двенадцать лет для девушки и в пятнадцать лет для юноши. Это первое условие для брака не согласовывалось с обычаями - в России традицией было женить детей в восемь - десять лет. Мотивы поведения родителей были разными: материальная выгода выдать дочь замуж в определенную семью, желание породниться с друзьями и др. А главной причиной было стремление управлять судьбой детей. Необходимость соблюдать брачный возраст не находила сочувствия у подданных. Однако церковная политика была направлена на строгое соблюдение закона. В 1551 году Стоглавый собор подтвердил норму о брачном возрасте:

Но и Стоглав не прекратил нарушений правила о брачном возрасте -венчания происходили при попустительстве приходских священников, которые не меньше прихожан были подвержены языческим традициям, не говоря уже о том, что они иногда вынужденно венчали малолетних, чтобы угодить приходу, получая к тому ж денежное вознаграждение за соучастие в выгодной сделке.

В начале XVIII в. Петр I установил новый брачный возраст: для юноши - двадцать лет, для девушки - семнадцать лет. Указ Петра затронул компетенцию церковной власти и по сути дела, отменил византийскую норму права. Вряд ли этот поступок государя вызвал одобрение у руководителей русской церкви, скорее, наоборот. Действовал Петр I сообразно с государственными интересами. Ранний брак связывал молодых людей, а Петр I хотел изменить привычный образ жизни, создать такую ситуацию, при которой экономически выгоднее было не сидеть у себя в имении и проживать не самим нажитые деньги, а пробовать свои силы в военном, дипломатическом деле н др. Многочисленные военные походы в его царствование требовали участия в них грамотных, хорошо обученных военнослужащих. Для выполнения этих задач нужны были свободные, необремененные женами и детьми молодые люди, заинтересованные сделать карьеру с самоотверженностью, соответствующей их возрасту и энергии. Повышение брачного возраста давало возможность законодательно регулировать эти процессы. Однако введенная Петром I норма закона не применялась даже в период его царствования. Новшества Петра I вызывали недовольство у подданных, так как ломали многовековые традиции народа, стиль русской жизни, казались кощунственными и неправомерными. Поэтому многие указы Петра I остались на бумаге. В еще большой мере это касалось столь малоподвижной, столь консервативной области права, какой являются брачно-семейные отношения, которые строились на обычае.

Существовал и максимальный брачный возраст, записанный в Кормчей: «Вдова шестидесятилетняя, а аще паки восхочет сожительствовати мужу, да не удостоится приобщением Святыни...» Русское законодательство самостоятельных законов на этот счет не создавало и всегда считало шестьдесят лет максимальным возрастом для вступления в брак, при решении дел такого рода ссылаясь на Кормчую.

Вторым условием для заключения брака было отсутствие запрещенных степеней родства, свойства, а также духовного родства, которые устанавливались исключительно по Кормчей книге. В ней было записано об этом, как об одном из условий для брака. Священник должен был знать, как определить степени, запрещенные к браку. Кровное родство не разрешалось до седьмой степени включительно; его было проще всего установить. Более сложным был вопрос об определении степени свойства. Свойство возникало посредством брака, в результате которого муж и его родственники считались в свойстве с родственниками жены и наоборот. Оно запрещалось до шестой степени включительно. Трудность установления степени свойства состояла в том, что многие родственники могли не поддерживать каких-либо контактов между собой и не знать о браках их дальней родни.

Существовало еще одно условие препятствия к браку - духовное родство. Духовное родство возникало путем крещения, когда один был крестным отцом или матерью, а другой крестником. Духовное родство запрещалось до седьмой степени включительно, но только по нисходящей линии. Еще одним видом препятствия к браку было усыновление.

Таким образом, существовала сложная система, запрещавшая браки в определенных степенях родства, свойства, духовного родства и усыновления. Русская церковь по этим вопросам признавала действующим византийское законодательство и не создавала самостоятельных документов. Различные законодательные акты, грамоты митрополитов и патриархов повторяли о необходимости помнить характер родственной или свойственной близости между будущими супругами.

Русская церковь всегда стремилась к тому, чтобы условия о соблюдении канонизированных степеней родства и свойства соблюдались как прихожанами, гак и священниками приходов. В разное время существовали тонкие различия в применении Кормчей книги; но, в целом, руководство церковью строго подходило к возможности какого-либо смягчения закона, тяготело к ужесточению канонических ограничений.

Следующим условием заключения брака было разрешение вступать в брак не более трех раз, четвертый брак признавался недействительным: Вслед за Кормчей ограничение количества браков было повторено Стоглавом: (1-й брак-закон, 11-и - прощение). В этой норме совершенно не учитывались причины расторжения или прекращения предыдущих трех браков, а также возраст женщины и мужчины. Третий брак также не одобрялся, налагал на виновника церковную епитимью. Однако это не мешало священникам венчать и пятые браки, причем с молитвами, что вообще было запрещено в аналогичных случаях. В 1572 году церковный собор признал законным четвертый брак Иоанна IV.

Еще одним условием для брака было вероисповедание жениха и невесты. Священное писание разрешало брак лиц, если один из супругов не исповедует христианство: «... если какой брат имеет жену неверующую, и она согласна с ним жить, то он не должен оставлять ее; и жена, которая имеет мужа неверующего, и он согласен жить с нею, не должна оставлять его. Ибо неверующий муж освящается женою верующею, и жена неверующая освящается мужем верующим». Кормчая книга запрещала брак лиц разных религий. В России до начала XVIII в были запрещены браки лиц разных исповеданий, поскольку церковь руководствовалась Кормчей книгой. Но при Петре I произошли важные изменения в этом вопросе. Указ 1721 года разрешал шведским пленникам жениться на русских без перемены веры. Но с них брали «сказку», что они не будут принуждать своих жен менять веру, а детей обязывали крестить в православной вере. Однако в дальнейшем браки с иноверцами продолжали оставаться проблемой и от них требовали либо принятия православия, либо получения особого разрешения Синода на каждый такой брак.

Последним каноническим условием для заключения брака было согласие родителей жениха и невесты на брак. Законодательно согласие на брак жениха и невесты и родителей было уравнено.

Петр I сделал попытку решить вопрос женитьбы введением присяги для родителей при венчании. Указ Петра I, разосланный по всем епархиям, должен был исполняться «неотложно».

Формально присяга просуществовала до 1775 года. Согласие на брак должны были давать и помещики при бракосочетании принадлежащих им крестьян. Указ Петра требовал н помещиков приводить к присяге с целью удостоверения, что они не принуждают своих крепостных к браку.

Кроме канонических условий для вступления в брак действовали условия, введенные светским законодательством. Таким условием являлось состояние здоровья жениха и невесты. В Кормчей книге нет запрещения венчаться, если жених и невеста больны душевной болезнью.

В XVIII в. возникло новое условие для заключения брака, созданное светским законодательством, - согласие на брак военнослужащих должны были давать их полковые командиры. Сначала новая норма относилась только к гардемаринам, а потом была распространена на всех военнослужащих. Нельзя забывать и о том, что полковые командиры были одними из тех, кто давал согласие на брак, к тому же согласие родителей на супружество сына военнослужащего не отменялось.

И, наконец, последним условием для вступления в брак, введенным светским законодательством, было изучение математики. По указам Петра I, дворянские дети, дети дьячих и подьячих в возрасте от десяти до пятнадцати лет должны были учиться. При завершении обучения молодым людям выдавались «свидетельствованные письма», без коих «жениться их не допускать и венечных памятей не давать». Следить за наличием у молодых людей «свидетельствованных писем» обязаны были архиереи, которые в случае невыполнения предписаний подвергались штрафу.

Таким образом, для заключения брака нужно было соблюсти значительное количество условий. Неудивительно поэтому, что одно, а чаще несколько условий, нарушали. Законодатель не стремился облегчить заключение брака. Не было сделано ни одной попытки отменить какое-либо условие или смягчить его действие. Церковная власть стояла на страже выполнения норм канонического и светского права: священнослужителе» обязывали следить за законностью заключаемых браков. Для проверки соблюдения всех условий вступления в брак венчанию предшествовала длительная процедура, составные которой образовывали порядок заключения брака.

Порядок заключения брака

Первой стадией заключения брака было обручение. Кормчая приравнивала обручение к венчанию: «Жену, иному обрученную, берящий в брачное сожитие, при жизни еще обрученника, да подлежит вине прелюбодеяния».

В 1702 году Петр I смело упразднил обручение. Отмена обручения означала пренебрежение святостью канонов византийской церкви. Обручение осталось в качестве старинного обряда, не влекшего за собой имущественной ответственности. По указу был установлен срок до венчания - шесть недель. Время это предназначалось для того, чтобы будущие супруги познакомились.

Взаимоотношения супругов в браке

Таинство венчания знаменовало собой создание освященного церковью пожизненного семейного союза. В духе христианского учения действовал н важные принципы супружества: единая фамилия, общее местожительство, социальный статус. На этих трех постулатах должна была существовать семья. В 1714 году было введено новое правило, согласно которому наследница недвижимого имения могла вступить в свои права только тогда, когда ее настоящий или будущий муж возьмет ее родовую фамилию - в противном случае оно переходило в собственность государства Указ просуществовал только семнадцать лет, но он никак не менял принцип супружества. Два других принципа супружества подверглись значительным изменениям и. даже искажениям, далеко уходящим от христианского постулата. Супруги должны были жить вместе - неважно, у мужа или жены. Среди зависимого населения местожительство супругов определялось по принадлежности крепостного своему владельцу. Совместное проживание было распространено и на солдатских жен, которые, живя у помещиков, могли их покинуть и отправиться жить по месту службы мужа. Супруги продолжали жить вместе и тогда, когда мужа ссылали за преступление. Одним из первых исключений из этого правила было то, что в случае ссылки жены муж не должен был следовать за нею в место отбывания наказания. Государственная власть нарушила принцип единого проживания супругов, руководствуясь, по-видимому, теми соображениями, что роль мужчины в феодальном обществе была неизмеримо выше роли женщины. Это было первое исключение. За ним последовали новые, резко изменившие принцип совместного проживания супругов.

Не соблюдая принцип совместного проживания, законодатель считал, что супруги по-прежнему находятся в браке. Создавалась двойственная ситуация, при которой муж и жена так долго жили врозь, что начинали ощущать себя свободными от брачных обязательств. Несмотря на то, что церковь признавала их недействительными и наказывала виновных, пресечь это явление было трудно, так как церковь, должна была вести борьбу с государственными указами. Во всех остальных случаях принцип совместного проживания супругов действовал и лишь контроль за. его соблюдением возлагался на Синод. Нововведения светского законодательства, однако, приводили к тому, что подданные попросту игнорировали постановления Синода о необходимости соблюдать единое местожительство для супругов. Последний, не обладая реальной властью, не мог остановить этот процесс.'

В 1724 году в Инструкции магистратам вдовам посадских было запрещено выходить замуж за человека иного сословия: брак мог состояться только в том случае, если вдова продаст принадлежащие ей дворы и завод в посад, заплатив все недоимки. Единый социальный статус супругов, определяемый по мужу, действовал и для дворян. В 1722 году в Табели о рангах было записано: «Все замужния жены поступают в рангах, по чинам мужей их, и когда, они тому противно поступят, то имеют штраф заплатить такой же, как бы должен платить муж ея был за свое преступление». Так что жена - не дворянка, выйдя замуж за дворянина, становилась дворянкой. Из этого логично следовало, что дворянка, выйдя замуж за не дворянина, теряла свой социальный статус. Екатерина II отменила настоящее правило, и дворянка в каждом случае сохраняла за собой дворянское происхождение, правда, не передавая его ни мужу, ни. детям, которые не могли быть наследниками в ее недвижимых имениях. Это нововведение изменило принцип единого социального статуса супругов.

Таким образом, за исключением некоторых отступлений, супруги носили единую фамилию, жили вместе и имели единый социальный статус.

Провозглашаемое указом разрешение болезненно воспринималось заинтересованной или обиженной стороной, т. е. мужьями, которых лишили их привилегии. Так, в 1738 году Сенат по поручению императрицы Анны Иоанновны разбирал дело о продаже мужем недвижимого имения жены без ее ведома и разрешения. По ходу следствия было установлено нарушение закона со стороны Вотчинной коллегии. Потребовалось вмешательство Сената, чтобы владелице вернули ее собственность.

Подобное сопротивление закону вызывало ответную реакцию государственной власти, которая прямым вмешательством в деятельность различных коллегий проводила в жизнь свои указы. С целью укрепить правовую обеспеченность жены издается указ «О недействительности купчих, от жен мужьями данных». Сам указ возник по конкретному делу, в ходе расследования которого Сенат пришел к заключению, что между супругами, не должны заключаться сделки купли-продажи.

Итак, в XVIII в. прослеживается яркая тенденция защитить имущественные интересы жены изданием ряда указов, специально ограничивающих сделки, всех видов между супругами. Новые указы, к сожалению, не способствовали мирному решению семейных конфликтов, а напротив, вызывали озлобление мужей и желание любым способом обойти закон.

Что касается долговых обязательств, то супруги всегда несли индивидуальную ответственность за них. Здесь законодатель никогда не обязывал супругов отвечать вместе, кроме случаев, когда они оба участвовали в преступлении, за которое предполагалась имущественная ответственность, либо вместе делали долги. Об этом было записано в Соборном Уложении.

В архивах немало дел, в коих наряду с обвинениями в побоях, мужья обвиняются в расхищении приданого жены. К сожалению, побои были распространены и снисхождения не делалось даже для престарелых женщин. К примеру, жена бригадира Мария Потемкина просила Синод с мужем ее развести, так как тот бил ее, несмотря на семидесятилетний возраст супруги. В архивах есть и такие дела, в которых побои мужей приводили к смерти жен. Синод же приговаривал виновных к церковной епитимье. А тем временем законодательство декларировало права супруги. В Уставе Благочиния, принятом в 1782 году, провозглашались некоторые принципы взаимоотношений супругов: «Муж да прилепится к своей жене в согласии и любви, уважая, защищая и извиняя за недостатки, облегчая ей немощи, доставляет ей пропитание и содержание по состоянию и возможности хозяина, жена да пребывает в любви, почтении и послушании к своему мужу...».

Здесь мы отчетливо видим общую тенденцию, характерную для всей системы семейного права указанного периода. Заявленные нормы, в данном случае очень схожие с текстом Нового завета, были не более чем благим призывом.

Отношения между родителями и детьми

Нравственно-религиозная ориентация семьи была направлена на авторитет ее главы, почтение к старшим, уважение мнении родителей. Данная позиция, во многом оправданная, приводила к зависимости детей от родителей в силу не материальных соображений, а воспитания, насаждавшего идею покорности. В этом вопросе большая роль отводилась церкви.

Трудно с точностью восстановить нравственно-бытовую жизнь того времени. Ориентация церкви на аскетизм, покорность приводила к тому, что дети почти не оказывали сопротивления родителям при расхождении их интересов. Проникнуть в существовавшую систему воспитания отчасти может помочь Домострой: «А пошлет Бог у кого дети сынове или дщери: ино имети попечение отцу и матери о чадех своих: снабдити их и воспитати в добре наказании: и учите страху Божию и вежеству и всякому благочинию...». Права родителей не только охранялись в нравственном смысле, а и защищались в церковном суде. В компетенцию патриаршего суда входили дела о неповиновении детей родителям:

Высокий авторитет родителей был подтвержден и Соборным Уложением. Более того, Соборное Уложение предусматривало за убийство детьми родителей смертную казнь, а в противоположном случае только тюремное заключение сроком на один год. Дети, в свою очередь, не только не могли получить поддержку из-за незаслуженных обид - им строго запрещалось вообще жаловаться на родителей.

В XVIII столетии произошли изменения в общественной жизни и семья уже не могла находиться в прежнем замкнутом состоянии. Однако политика государства была неизменна в защите исключительно родителей в ущерб интересам детей. В 1767 году по указанию Екатерины II Сенат рассмотрел челобитную князя Мещерского, в коей он просил отобрать у сына купленное отцом недвижимое имение в Костромском уезде по причине «невоздержаннаго» его житья. В указе Сената нет следов расследования с целью установления, в чем выразилось «невоздержанное житье», что не помешало Сенату безоговорочно встать на сторону Мещерского-старшего.

Очередной мерой, подтверждавшей родительский произвол, было введенное в 1775 году право родителей помещать детей в смирительные дома (здесь не идет речь о больных психическими заболеваниями).

Другой важной проблемой было регулирование имущественных отношений между родителями и детьми. Сохранилось немного источников, по которым можно восстановить содержание имущественных прав детей. Ясно, что родители пользовались и распоряжались имуществом без участия своих несовершеннолетних детей. Это было неизменным на протяжении всего изучаемого времени. В начале XVI в. мать и отец приобретали собственность в вечное владение, т. е. в случае их смерти данная собственность передавалась детям. Но при жизни родителей дети не обладали никакими, правами. Государство не вмешивалось в процедуру передачи земельных наделов из одних рук в другие. При вступлении детей в брак родители могли выделить им земельную собственность, но, видимо, могли и отобрать ее. Государство не уберегало даже совершеннолетних детей от произвола родителей. Позже любая передача земельной собственности происходила под контролем государственных органов, которые брали за это пошлину и записывали факт передачи земли новому владельцу.

В XVIII в. положение дочери резко меняется к лучшему - она приобретает полные права на полученное приданое, к которому муж ее не имел никакого отношения. Сын же, лишившись приданого жены, не получал взамен гарантированного законом награждения от родителей. При жизни отца и матери сын, независимо от того, был ли он совершеннолетним, имел ли жену или нет, не располагал своей собственностью, полученной от родителей, коей он распоряжался бы самостоятельно.

Долги, оставшиеся после смерти отцов, дети. обязаны были платить, если умерший оставил после себя собственность. Только в указе 1660 года было запрещено взыскивать долги с детей, «коим после отцов их пожитков не осталось». Новый указ воплощайся в жизнь с трудом. Когда правонарушение, за которое полагалась конфискация имущества, совершал сын, то родителям было легко доказать, что деревни и дворы являются их исключительной собственностью, потому что они при своей жизни не передавали собственность сыну в безраздельное пользование. Нередкой была практика, когда, должник, не желая уплачивать долг, переоформлял свое имущество на ближайших родственников. Такие сделки признавались незаконными.

Итак, правовое регулирование семейных отношений на протяжении нескольких столетий оставалось сугубо патриархальным.

Прекращение брака

Брак представлял собой освященный союз мужчины и женщины, который должен был длиться всю жизнь супругов. Какие-либо попытки расторгнуть узы брака рассматривались священнослужителями как посягательство на христианскую идею о единстве семьи, почему и не находили сочувствия у церкви и государства.

Брак прекращался в связи со смертью или гибелью одного из супругов, разводом по основаниям, предусмотренным законом и признанием брака недействительным.

Прекращение брака в связи со смертью одного из супругов

Смерть одного из супругов прекращала брачный союз: «Жена связана законом, доколе жив муж ее; если же муж ее умрет, свободна выйти, за кого хочет...». Оставшийся в живых супруг приобретал статус вдовства, признававшийся только за законными супругами. Если после смерти мужа выяснялось, что у него не одна жена претендует на роль вдовы, то законодатель должен был определить, которая из претендующих является законной: одна из жен ничего не получала, хотя могла быть невиновной в двоебрачии умершего супруга.

В начале XVII в. вдова распоряжалась выслуженной или пожалованной вотчиной до нового замужества, когда вотчина у нее отбиралась, и она награждалась деньгами. Законодатель постепенно запрещал вдовам владеть вотчиной, даже если у них ничего другого не было, и стремился заменить вотчину поместными землями. Соборное Уложение разрешило давать в прожиток бездетной вдове выслуженную вотчину, если у умершего мужа не было ни поместья, ни купленной вотчины: «...женам давати на прожиток из выслуженных вотчин, по их живот по разсмотрению»', Полученной вотчиной вдова не могла распоряжаться: «А тем вдовам тех выслуженных вотчин не продать, и не заложить, и по душе не отдать, и в приданые за собою не писать».

Прожиточное поместье вдовы находилось под охраной государства. Вдове можно было выходить замуж вместе с вдовьим поместьем в качестве приданого (указ 1619 - 1620 гг.). Затем это было подтверждено Соборным Уложением. Размер прожитка вдовы зависел от обстоятельств гибели мужа. Он увеличивался при гибели мужа во время службы государю. В следующие годы размер прожитка носил казуальный характер и касался определенной группы служилых людей. В Соборном Уложении этот размер прожитка получил законодательное утверждение на будущее время. Таким образом, «норма казуального происхождения и назначения обретала характер общего закона». Что представлял собой наибольший вдовий прожиток, т. е. 20 четвертей (четей) земли, можно судить по следующим данным: княжеская вотчина в среднем состояла из 351,7 четвертей земли. Владения до 100 четвертей рассматривались как мелкие.

Был еще один способ обеспечения вдов, у которых не было средств к существованию. Вдовы обращались в Синод за разрешением постричь их в монастыри без вкладов. Рассматривая прошения такого рода, Синод практически всегда давал разрешение на помещение вдов в монастыри. В 1761 году Екатерина II повелела учредить дом, в котором предполагалось содержать заслуженных людей жен во вдовстве, покровительства и пропитания не имеющих.

Таким образом, государство немало внимания уделяло вдовам и вдовцам. От случайных, негарантированных сумм вдовьего прожитка до большей стабильности в обеспечении - таков путь законодательства. Лучше всех, несомненно, были обеспечены вдовы, чьи мужья владели движимой или недвижимой собственностью - все остальные категории вдов не располагали гарантированным пенсионом, те же, кто им располагал, влачили нищенское существование. Единственным выходом избежать бедности было новое замужество.

Существовал еще один вид прекращения брака смертью: не физической, а мирской: «...аще же составлящуся браку, или муж един, или едина жена внидет в монастырь, да разрешится брак и без распустныя вины, егде убо лице вшедшее в монастырь, мнишеский образ приимет...».

Уход в монастырь был своеобразным способом ликвидации брака, имевшим принципиальные отличия от прекращения брака смертью; уход в монашество должен был быть добровольным поступком одного из супругов, оставшийся в миру супруг обязан был дать свое согласие и отказаться от повторного брака; разрешение на уход в монастырь давали высшие церковные власти. Следовательно, уход в монастырь был осмысленным поступком, разрывающим супружество, но не обязательным для верующих.

Постриг жены или мужа должен был быть добровольным решением, поддержанным оставшимся в миру супругом. Однако принуждение к пострижению, по-видимому, было широко распространено. Так, в поручной 1667 года, данной посадскому человеку в связи с направлением его с женой в деревню на уборку ржи, записано, что муж обязуется не постригать жену в монашество «без ведома властелина» (властелином являлся архимандрит Тихвинского монастыря, на территории которого жили посадский с женой). Обычным мотивом для ухода в монастырь выставлялась болезнь. Церковь, в свою очередь, отрицательно относилась к данной причине для принятия иноческого сана. Исключение делалось только для престарелых людей. Церковь вообще отрицательно относилась к пострижению от живых жен и мужей, всегда усматривая в таких поступках принуждение.

В 1726 году Синод разбирал дело о пострижении Агафьи Висленевой. Муж, прожив с ней двадцать семь лет, пригласил монаха и заставил жену постричься, предварительно вынудив ее написать документ о том, что она отдает ему свое приданое имение. Агафья пожаловалась на мужа в Синод, и постриг был аннулирован. В 1731 году Синод разбирал жалобу жены курского помещика Марфы Клементьевой, насильно постриженной в монахини. Муж явно хотел жениться на другой, поэтому сначала угрожал ее убить, а потом насильно постриг и выгнал из дома: пострижение было незаконным и монастырь ей определен не был.

Подобные юридические казусы позволяют сделать вывод о том, что к XVIII веку действующие правила расторжения браков перестали уже устраивать в первую очередь мужей. Это становится еще более очевидно из анализа следующего параграфа.

Развод

Несмотря на общую установку христианства о недопустимости разводов, Кормчая книга являлась сборником законов, предусматривающих развод по многим основаниям. Отклонения от христианского учения коснулись и вопроса о положении жены в браке: так, по византийскому законодательству, преимуществом при разводе пользовались мужчины, что совсем не вытекало из христианских постулатов.

Русское право признавало прелюбодеяние законным поводом к разводу. Ход разбирательств конкретных бракоразводных дел демонстрировал отношение церковного суда к разводу как таковому: русская церковь строже, чем каноническое право, смотрела на развод по причине прелюбодеяния, почему затягивала слушание дел и не торопилась выносить решения даже в доказанных случаях. Большинство прошений о разводе по прелюбодеянию (имеется в виду из числа сохранившихся в архивах) подавалось мужьями. Возникает сомнение в справедливости обвинений, предъявляемых женам. Просьбы мужей о позволении немедленно вступить в новый брак в текстах прошений заставляют думать, что развод с первой женой, обвиненной супругом в прелюбодеянии, нужен был для заключения нового брака.

Видом прелюбодеяния было вступление в брак с обрученной с другим, т.к. в России до начала XVIII в. обручение приравнивалось к венчанию.

Согласно Кормчей книге, муж мог развестись с женой, если она, зная о готовящемся покушении на царя пли о чем-либо могущем повредить интересам государства, не поставила в известность мужа: «Аще на царство совещевающих неких уведавши жена и своему мужу не повит». Соучастие в государственном преступлении влекло за собой уголовное наказание. Если оно выражалось в ссылке, то по русскому праву муж не должен был следовать за женой (возможно, эта норма права возникла под влиянием Кормчей книги), а если наказание выражалось в смертной казни, то развод не требовался, так как брак прекращался смертью. Не исключено, что жена не несла наказания за знание о готовящемся преступлении. Сходное право развестись с мужем было у жены: «Аще на царство совещевает что, или сам муж, или некия... сведы и не тавит цреви...» (т. е. не сообщит государю). В России жена не получала свободы от брачных уз, ибо, когда ссылали мужа, разделяла его участь и даже могла быть приговорена вместе с мужем к смертной казни.

Другие поводы к разводу, записанные в Кормчей книге - питие жены в корчме, помывка в мужской бане, ночевка вне дома, участие в обход разрешения мужа в игрищах.

Отсутствие общественной жизни в России XVI - XVII вв. не вызывает сомнений; женщины редко где-либо появлялись, хотя ходили в церковь, стояли там в специально отведенном для них месте. В XVIII в. жизнь женщины приобрела более открытый характер, но не настолько, чтобы она пошла в корчму.

Согласно Кормчей книге, если муж обвинял жену в прелюбодеянии, а потом не мог доказать ее вину, то жена имела право потребовать развод.

Важной причиной для развода была неспособность одного из супругов к брачному сожитию. Кормчая книга устанавливала трехгодичный срок, после истечения коего ставился вопрос о расторжении брака.

Поводом к разводу по Кормчей книге являлось безвестное отсутствие супруга в течение пяти лет. Безвестное отсутствие, как повод для развода, имело особенности. Существенно, что оно должно было быть действительно безвестным, а не длительным: если муж (чаще муж) отсутствовал годами, но было известно о его местонахождении, то просить развод запрещалось. Безвестное отсутствие может выглядеть не как повод к разводу, а как вид прекращения брака смертью.

В XVIII в. был установлен новый повод к разводу - вечная ссылка одного из супругов. До издания сего указа ни Кормчая книга, ни русское законодательство не предусматривали развод по этому основанию, напротив, брак продолжался и жена либо следовала за мужем в место его нового пребывания, либо оставалась дома, но сохраняла брак с ним. Муж не обязан был следовать с женой в ссылку, но и не получал развода. Новый указ вторгся в компетенцию церкви, ибо только она могла создавать поводы к разводу. Вообще, русская церковь не допускала увеличения числа поводов к разводу, считая себя связанной с постановлениями вселенских и поместных соборов Константинопольской церкви. Введенный светским законодательством повод к разводу был признан Синодом, который без всякой волокиты рассматривал дела подобного рода. Учитывая бесспорность таких дел и упрощенность процедуры, Синод в 1767 году передал епархиальным архиереям право решать эти вопросы. Указ Петра I о новом основании для расторжения брака был издан в 1720 году, а в 1753 году Елизавета Петровна приравняла вечную ссылку к одному из видов прекращения брака, при котором жена получала право на указную (вдовью) часть: «...токмо женам и детям осужденных в вечную работу или в ссылку и заточение... давать свободу, кто из них похочет жить в своих приданных деревнях; буде же из таковых жен пожелает которая идти замуж, таковым с позволения Синода давать свободу, а для пропитания их и детей их давать из недвижимого и движимого мужей их имения указную часть». По сути дела, этот указ видоизменил значение вечной ссылки: будучи сначала поводом к расторжению брака, она превратилась в вид прекращения брака в связи со смертью супруга. Обе трактовки понятия «вечная ссылка» противоречили каноническому праву и христианской идее о единстве семьи, которая предполагала общую участь супругов в перенесении всех тягот жизни. Кроме того, обе трактовки не учитывали того обстоятельства, что вечная ссылка могла быть заменена другим видом наказания в связи с радостными событиями в жизни государя и всей России.

Перечень оснований для развода, предусмотренный Кормчей книгой и повторенный в том или ином виде в русском законодательстве, является исчерпывающим. В действительности же существовали и другие основания, которые, не будучи законными, использовались для расторжения брака. Они создавали иллюзию того, что в России развод возникал по множеству оснований.

К одному из таких оснований относится развод по старости. В Синоде разбиралось прошение князей Вяземских, которые, прожив вместе восемнадцать лет, просили развести их «за старостью и болезнями». Синод, убедившись, что супруги не намерены заключать новый брак, развел их.

Вторым основанием для развода, которое якобы давало мужу право развестись, было бесплодие жены. Историки права и современники событий указывали эту причину достаточной для развода и в пример всегда приводили великого князя Василия III, в 1525 году расставшегося со своей женой Соломонией Сабуровой из-за ее бесплодия. Как известно, восточный патриарх, к коему обратился за разрешением Василий III, не дал развода, тогда развод был одобрен и утвержден митрополитом Даниилом, и надо думать, что согласие митрополита носило такой же номинальный характер, как и согласие на четвертый брак Иоанна IV, формально одобренный церковью. Этот исторический факт не должен служить основанием для признания бесплодия законной причиной для расторжения брака.

Вряд ли можно считать, что одной из причин к разводу было жестокое обращение мужа с женой. В Домострое побои упоминались как приемлемая форма отношения к жене. Жестокость мужа иногда возмущала ее родственников, прибегавших к защите интересов пострадавшей, однако требовать развода жена не могла. Даже в XVIII в., когда женщина получила больше прав, она псе же не получила право просить развода, тем более его добиваться, когда муж был груб с нею. Разбирая дело о побоях жены, Синод твердо стоял на позиции, что побои не влекут за собой расторжение брака.

Наконец, совершенно особое место в проблеме развода занимало разводное письмо. Разводное письмо представляло собой письменный документ, в котором супруги сами договаривались расторгнуть семейные- узы. Юридически это не было законным разводом и новый брак, если б о нем стало известно церковным властям, был бы признан недействительным. Следовательно, написание разводных писем было попыткой обойти закон. Супруги прибегали к написанию разводных писем, в двух случаях, которые представляются наиболее распространенными. Во-первых, при обоюдном желании, но отсутствии законных причин для развода, и, во-вторых, когда инициатором развода был один из супругов, единолично расторгавший брак и не согласовывавший свое решение с женой или мужем (чаще с женой). Законных причин для развода и в данном варианте не было.

Итак, в России создалась своеобразная ситуация: взяв за основу Кормчую книгу, русское право боялось что-либо в ней изменить, догматически относилось к записанным в ней канонам и считало их единственно достойными применения. Давление авторитета византийского законодательства, слепое, иногда бездумное следование букве старого закона делало русское право консервативным по существу.

Суммируя вышесказанное, можно отметить следующее. Общественная жизнь в России менялась и требовала нововведений. Подданными применялись обман, насилие, подкуп с целью получить долгожданный развод. В свою очередь, церковь вела борьбу и с нарушителями законов, игнорировавшими каноническое право, и против увеличения числа поводов к разводу. Эта борьба никогда не прекращалась и не могла закончиться победой одной из сторон.

В Российском государстве до XVII века брачно-семейные отношения строились и регулировались на основе Домостроя. Каких-либо фундаментальных документов или указов регулирующих эту сторону жизни населения не существовало. Эпоха правления Петра положила начало развития семейного права, как одной из составляющих общей правовой структуры государства.

Один из первых указов провозглашал принцип добровольности вступления в брак. Согласно этому указу, родственники лиц, вступающих в брак, обязаны были приносить присягу в том, что не принуждали жениха и невесту к браку. С 1714 года всех приходах священников обязывают регистрировать все акты гражданского состояния.

В середине сороковых годов этого же столетия Указом Синода запрещаются браки лиц старше 80 лет. С 1775 года "семейное законодательство" пополняется новыми правилами. Заключение брака с 1775 года могло производиться только в приходской церкви одного из вступающих в брак. Венчанию предшествовало обязательное оглашение. Брак заключался при личном присутствии жениха и невесты. Возраст для вступления в брак был установлен 18 лет для мужчин и 16 лет для женщин.

Для вступления в брак необходимо было получить согласие родителей независимо от возраста жениха и невесты. Женщина получает возможность обращаться в суд с требованием защиты от жестокого обращения.

Законодательно устанавливаются личные права и обязанности супругов, принимаются попытки регулировать внутренние отношения супругов в браке. Все официальные документы, касающиеся семейно-брачных отношений, входят в свод гражданских Законов. Место жительства супругов определяется по месту жительства мужа, ей вменяется в обязанность следовать за ним, в противном случае она могла быть водворена в дом мужа принудительно.

Глава 3. Судебный процесс

3.1 Главные изменения коснулись судоустройства

Предпринятые Петром I попытки отделить судебные органы от административных (о них шла речь выше) продолжила Екатерина II. Основные параметры судебной реформы Екатерины II следующие. Во-первых, произошло отделение судебных органов от административных. Во-вторых, введен в действие сословный принцип судоустройства (для каждого сословия - свой суд). В-третьих, судебные органы стали формироваться на новых выборных началах, которые сочетались с назначением.

Судебные органы делились на две инстанции: первую - на уровне уездов, которая осуществляла основные судебные дела, и вторую -- на уровне губернии, которая действовала как апелляционная и ревизионная инстанция. Так, по Учреждению о губерниях 1775 г. были организованы следующие судебные органы: для дворян уездный суд (низшая инстанция), состоявший из уездного судьи и двух заседателей, избранных дворянством уезда и утвержденных губернатором; верхний земский суд (один на губернию), являвшийся апелляционной и ревизионной инстанцией для уездного суда. Он делился на 2 департамента - уголовных и гражданских дел, каждый из которых состоял из председателя, назначавшегося императрицей по представлению Сената, и пяти заседателей, избиравшихся дворянством.

Свой сословный суд получили и городские жители. Для них низшей инстанцией, состоявшей из двух бургомистров и четырех ратманов, избиравшихся купцами и мещанами уездного города сроком на три года, стал городовой магистрат. Губернский магистрат (одни на губернию) был апелляционной и ревизионной инстанцией для городовых магистратов. Как и верхний земский суд, он состоял из двух департаментов уголовного и гражданского, во главе которых стояли председатели, назначавшиеся Сенатом. Они решали дела коллегиально вместе с тремя заседателями, избиравшимися купцами и мещанами губернского города.

Государственные крестьяне судились в пил/спей расправе (суд низшей инстанции), состоявшей из судьи, назначенного губернским правлением из чиновников, и из восьми заседателей, избранных крестьянами. Верхняя расправа выполняла роль апелляционной и ревизионной инстанции для нижних расправ. В двух ее департаментах уголовном и гражданском действовали председатели, назначаемые Сенатом, и но пять заседателей, избранных самими крестьянами.

Как видим, новая судебная система на уровне высших инстанций отделила уголовный суд от гражданского. Это же правило преследовалось в создании двух высших апелляционных и ревизионных инстанций - палат уголовного и гражданского суда, поставленных над всеми судебными местами губернии. Императрица назначала в каждую палату председателя, а Сенат двух советников и двух асессоров.

Кроме того, в каждой губернии учреждались совестные суды, состоявшие из назначенного совестного судьи и из шести заседателей, избиравшихся по два от каждого сословия. Их ведению подлежали гражданские дела, рассматривались в примирительном порядке, и некоторые уголовные дела (по преступлениям малолетних, безумных, о колдовстве и пр.), выносить решения по которым можно было не только на основании законов, но и «естественной справедливости».

В Петербурге и Москве были организованы также Нижний и Верхний надворные суды, которые разбирали дела лиц, приезжавших в столицы по делам службы и прочим своим занятиям. Высшим судебным местом империи стал Сенат, которому принадлежали апелляционные и ревизионные функции.

3.2 Вторая стадия

Важным моментом в истории суда стала также передача следственных функций в 1782 г. Управе благочиния. Была подвергнута реорганизации и прокуратура, которая стала действовать при губернском правлении. Ей подчинялись прокуроры при высших сословных судах: верхнем земском, губернском магистрате и верхней расправе. Екатерина II надеялась, что прокуратура будет «споспешествовать» правосудию и сохранять «добрый законами установленный порядок». Прокуроры в судах следили за тем, как рассматриваются дела, и при обнаружении злоупотреблений ставили в известность губернского прокурора. Надзор за судами помогали осуществлять стряпчие уголовных дел. Уездный стряпчий надзирал за судами первой инстанции. Возглавлял институт прокуратуры генерал-прокурор.

Однако отделение суда от администрации не было полным, поскольку губернаторы сохраняли право общего надзора за судебными местами губернии. Они могли приостанавливать исполнение судебных решений, если признавали их несправедливыми, без санкции губернатора не могли исполняться приговоры о смертной казни или лишении жизни.

Реформа суда, увы, не затронула огромные массы крепостного крестьянства, которое по-прежнему судилось у своих помещиков и у их приказчиков. В таком виде судебная система Российской империи дожила до реформы 1864 г. Некоторые изменения произошли в конце XVIII в. (отмена совестных судов, высших инстанций, роль которых взяли на себя губернские палаты и пр.), но они не затронули ее сути: сословности, коллегиальных начал, отделённости уголовного суда от гражданского, следственной части от судебной. Возрожден был созданный Петром I, по затем захиревший военный суд (Петр называл его «кригсрехт»). Продолжал действовать учрежденный Петром I духовный суд, в котором судились духовные лица и «миряне», совершившие преступления против религии и церкви. Органами духовного суда были «духовных дел управители» (первая инстанция), епархиальный архиерей, консистория, Синод.

Процесс при Петре I. Главные законы о процессе - это указ 1697 г. «Об отмене в судных делах очных ставок, о бытии вместо них расспросу и розыску», который нанес серьезный удар по состязательной форме процесса и ввел розыск (следственный и инквизиционный процесс). Регламентирование последнего осуществилось в «Кратком изображении процессов или судебных тяжеб» 1716 г. Наконец, указ 1723 г. «О форме суда» восстановил состязательный процесс в гражданских делах.

Итак, характерные черты процесса петровского времени: 1. Окончательное вытеснение старинного состязательного (обвинительного) процесса следственным. Письменное приложение к Воинскому уставу -- «Краткое изображение процессов», заимствованное из Западной Европы и регулировавшее военно-уголовный процесс, было распространено и на сферу гражданских дел. В процессе главную роль стал играть суд (а не сами стороны), судоговорение заменили письменные доказательства, права обвиняемого резко ограничились, он становится объектом пытки, судопроизводство осуществляется тайно, а представительство сторон (поверенные) ограничивается и допускается только в исключительных случаях и только в гражданских делах (болезнь).

Вводится формальная система доказательств, сила которых определена законом. Собственное признание, добытое пыткой, превращается в «лучшее свидетельство всего света». Не пытают лишь стариков старше 70 лет, детей, беременных женщин, дворян, служителей высоких чинов (если речь идет не о государственном деле или убийстве). На втором месте среди доказательств стоят свидетельские показания, но круг свидетелей строго очерчен. Не могли свидетельствовать в суде опороченные люди (преступники, прелюбодеи, не бывшие на исповеди), а также родственники и дети моложе 15 лет. Сила свидетельских показаний была выше у мужчины, чем у женщины, у знатного человека, чем у простолюдина, у духовного лица, чем у светского, у учёного, чем у неуча.

Лучшим доказательством в делах гражданских признавались письменные документы. При отсутствии доказательств сохраняла силу присяга. Этот остаток Божьего суда был единственным доказательством, сохранившимся от обвинительного процесса.

С особой тщательностью проводилось следствие по политическим делам. Сохранившиеся документы - судебно-следственные дела Тайной канцелярии позволяют судить о процессе. В их составе находятся изветы, дававшие повод к началу розыска (с указа 1715 г. анонимные доносы велено было сжигать, не вникая в их содержание), расспросные речи -- своеобразные протоколы допросов изветчика, обвиняемого и свидетелей (если допрос сопровождался пыткой, то «речь» называлась пыточной), справки - отсылки к соответствующей норме закона, экстракты краткое изложение сути и хода дела (для доклада в вышестоящую инстанцию или царю), приговоры, которые содержали не только характеристику меры наказания (штраф, освобождение, нещадное битье, ссылка, каторга, смертная казнь), но и указание места и даты исполнения приговора и формы поощрения изветчика (денежное вознаграждение, повышение по службе и пр.).

Приговор принимался большинством голосов, при равном их распределении решающим был голос председателя. После принятия решения судьями приговор излагался письменно, со всеми обстоятельствами дела и мотивами, подписывался любо всеми судьями, либо председателем и оглашался секретарем в присутствии челобитчика и ответчика. Приговоры можно было обжаловать в вышестоящей инстанции: Генеральном кригсрехте, у фельдмаршала, командующего, генерала и др.

Целью введения розыскного процесса было желание царя избавиться от волокиты и злоупотреблений, процветавших в старом суде. Но сделать это не удалось. Новая судебная система работала плохо: пестрота в делах гражданских приводила не к уменьшению, а к увеличению волокиты. Кроме того, потребовался огромный судейский аппарат, заполнить который оказался некем, ибо система подготовки судей отсутствовала. В судах заседали те же чиновники, что и в других органах. Не зря И. Т. Посошков писал, что в России «судная расправа никуда не годная, какие указы его императорского величества не состоятся, все ни во что обращается, но всяк по своему обычаю делает».

Очевидно, плачевные результаты реформирования процесса были известны законодателю, который указом 1723 г. «О форме суда» попытался восстановить состязательный процесс. Устанавливались сокращенные сроки для явки сторон и законные поводы неявки, обязанность челобитчика излагать обстоятельства дела «по пунктам» и т.п. В следующем, 1724 г., однако, из производства по этому указу стали изыматься дела «доносительские и фискальные» (о политических преступлениях, взяточничестве и казнокрадстве), а после смерти Петра I в 1725 г. и все другие уголовные дела, где восторжествовал чисто розыскной процесс. Но и в производстве по гражданским делам устное судоговорение не восстановило своих позиций, уступив их окончательно письменной форме суда.