Во-вторых, оба предусматривали деление всего общества на группы с принципиально разными правами, и узаконенной дискриминацией тех, кто относился к второсортным группам, отличались лишь критерии определения «лишенцев» - в СССР во времена сталинизма это были представители определенных классов, а нацисткой Германии это были представители определенных рас и национальностей. В обоих случаях представители чуждых групп населения ограничивались в правах и даже уничтожались физически, что было частью государственной политики так как представители второсортных групп априори объявлялись врагами.

А главное - оба режима были тоталитарными. Государство регламентировало и контролировало личную и общественную жизнь граждан, человек не признавался как ценность, а лишь был средством достижения государственных целей. Разумеется, при такой модели взаимоотношений личности с государством о гарантии прав человека говорить не приходилось, так как признание прав человека предполагает их неотчуждаемость, а государство должно выполнять функции по защите этих прав, это напрямую противоречило идеологии, которая и в том, и в другом случае ставило в качестве конечной «великую» цель, а граждане должны были лишь средством ее достижения, а не высшей ценностью, соответственно, у правоохранительных органов задачей было отнюдь не охрана граждан. Поэтому о признании и защите прав человека при обоих режимах говорить не приходилось. При обоих режимах была установлена однопартийная система с монополией одной политической силы на идеологию и информацию и режим, который исключал существование оппонентов Борис Вишневский - Два сапога тоталитаризма, 01.06.2015, https://www.yabloko.ru/publikatsii/2015/06/01_2 Режим доступа: URL.

Запрет демонстрации символики тоталитарных режимов и другие ограничения свободы слова, связанные их исключением из публичного пространства характерны для стран, которые пережили коммунистическую диктатуру. В частности, в настоящее время данный запрет действует в странах в большинстве стран Восточной Европы, где до конца 1980х годов была коммунистическая диктатура в той или иной форме - в Чехии, государствах Балтии (Литве, Латвии и Эстонии), Польше, Чехии и Украине. Попробуем разобраться, как это было сделано в последней.

В августе 2015 года президентом страны был подписан так называемый антикоммунистический пакет законов, который включал «закон об осуждении коммунистического и национал-социалистического тоталитарных режимов запрете пропаганды их символики» Закон Украины «Про засудження комуністичного та націонал-соціалістичного (нацистського) тоталітарних режимів в Україні та заборону пропаганди їхньої символіки» от 08.08.2015, Відомості Верховної Ради (ВВР), 2015, № 26, ст.219. Он предусматривает запрет публичной демонстрации символики нацисткой Германии, а также атрибутов советского государства, а также оправдание и одобрение преступлений того и другого режима. Вместе с тем, в законе указано чем руководствовался законодатель, поставив эту идеологию вне закона. В Украине нет закона, где указаны критерии признания идеологии экстремисткой и меры по ограничению ее распространения, поэтому для применения норм этого акта к конкретным общественным отношениям, упомянутые в законе ограничения было необходимо продублировать в других актах: законах «О Телевидении и радиовещании»Законі України "Про друковані засоби масової інформації (пресу) в Україні" Відомості Верховної Ради України, 1993 р., № 1, ст. 1; 2004 р., № 11, ст. 141; 2014 р., № 5, ст. 62, № 22, ст. 816, «о политических партиях» Закон Украины «Про політичні партії в Україні» 05.04.2001, Відомості Верховної Ради України (ВВР), 2001, N 23, ст.118, «о общественных объединениях» Закон Украины «Про громадські об'єднання» 22.03.2013 - Відомості Верховної Ради України (ВВР), 2013, № 1, ст.1 и в ряд других. В основном эти нормы содержат ограничения на использование коммунистической атрибутики в символике организаций, а также заперты на оправдание советского режима.

Вводя такие ограничения, законодатель столкнулся с еще с одной проблемой - важно было не зайти слишком далеко, чтобы не запретить изучение достаточно большой страницы истории страны, либо сильно затруднить изучение история поставить вне закона многие произведения искусства созданные до распада СССР, распространение которых не означает политическую реабилитацию советского государственного строя либо ввести другие нецелесообразные и непропорциональные меры, которые ограничивают законные права граждан. Поэтому вышеупомянутый закон об осуждении тоталитарных и запрете пропаганды их символики предусматривает обширный перечень изъятий, когда запрет установленные в нем, не распространяются. К ним относятся музейные экспонаты, предметы, которые используются для исторических реконструкций, произведения искусства, где упоминание нацистского и советского режимов является художественной необходимостью и в некоторых других случаях.
В целом, законодательство Украины, запрещая пропаганду и политическую реабилитацию нацистского и коммунистического тоталитарных режимов, устанавливает необходимые и соразмерные ограничения свободы слова. Подробный и детализированный список исключений в свою очередь позволяет разграничить законные проявления свободы слова от политической реабилитации гитлеровского и сталинского государственных режимов

В целом, запрет на политическую реабилитацию тоталитарных режимов прошлого, который обычно происходит через отрицание или приуменьшение масштабов их преступлений, несомненно является необходимым и целесообразным ограничением свободы выражения мнений.

3.2.2 Невербальные способы выражения мнений и их ограничения

Говоря о свободе слова, мы чаще всего понимаем именно вербальные способы распространения информацией, тем не менее возможность выражать свое мнение предполагает и невербальные способы, такие как публичная демонстрация определенной символики, которое подчеркивает принадлежность гражданина соответствующей идеологии или социальной группе. Более того, массовое ношение и другая демонстрация символики является достаточно популярным способом коллективного выражения мнения наряду с митингами и другими массовыми акциями. Поэтому невербальные способы выражения мнения также должны быть предметом государственного регулирования.

Речь не обязательно идет об атрибутах тоталитарных режимов, но и о символике, которая в конкретной стране воспринимается, как направленные против граждан государства и самого существования страны. Здесь классическим примером выступает запрет Георгиевской ленточки в Украине Закон «Про внесення зміни до Кодексу України про адміністративні правопорушення щодо заборони виготовлення та пропаганди георгіївської (гвардійської) стрічки» от 16 мая 2017 года № № 2031-VІІІ. Дело в том, что в этой стране после 2014 она ассоциируется в первую очередь с вооруженными формированиями, которые воюют против Украины на территории Донецкой и Луганской областей которые широко используют георгиевскую ленту в своей символике, а государство вправе защищать свой суверенитет, как гарантию прав граждан. Более того, символика тех, кто убивал граждан Украины и ставит в качестве цели ликвидацию у страны своей государственности вызывает обоснованную негативную реакцию у значительной части граждан, в особенности тех, которые в той или иной степени пострадали от боевых действий.

4. Право на оценку исторических событий и его пределы

Очевидно, что свобода слова распространяется в том числе и на изложение и оценку исторических событий. Но рассматривая вопрос об изъятии из публичного пространства идеологии, которые подразумевают установление антидемократического режима, мы неизбежно сталкиваемся тем, что сторонники установления такого правления в настоящем основывают свою позицию с помощью формирования позитивного образа диктатур прошлого. При этом, ограничения свободы слова в вопросе оценки исторических событий ограничения свободы слова имеют свои отличительные особенности, поэтому пределы плюрализма мнений в данном вопросе следует рассмотреть в отдельной главе.

4.1 Исторический ревизионизм и пропаганда ненависти и войны

Актуальность ограничений свободы слова в вопросе изложения и оценки исторических событий объясняется тем, что для обоснования необходимости вооруженной агрессии против другого государства или пропаганды вражды часто используются именно исторические обоснования, поэтому в некоторых случаях попытка пересмотра событий прошлого может быть частью публичных призывов к развязыванию агрессивной войны, а также для формирования в обществе мысли о ее допустимости или целесообразности.

Наиболее очевидный пример можно привести из недавнего прошлого, Весной 2014 года официальные СМИ и представители некоторых общественных организаций убеждали граждан России в том, власти Украины, возникшие после Майдана - это политические правопреемники коллаборационистов, воевавших на стороне Нацисткой Германии во время Второй Мировой Войны, а формирования украинских националистов, такие как Украинская повстанческая армия (УПА) обвинялись в сотрудничестве с гитлеровцами. Последнее опровергается и решениями Нюнбергского трибунала Нюрнбергский процесс - сборник материалов, подготовлен: Г. Н. Александров, Д. И. Карев и М. Ю. Рагинский, издание третье, исправленное. Государственное Издательство юридической литературы, Том 2. Москва, 1955, и советскими партизанами, действовавшими в тех же районах, что и УПА.

В прочем, вдаваться в исторические подробности в настоящей работе было бы излишним, но дело в том, что, называя украинцев наследниками нацистов, некоторые историки и СМИ разжигают ненависть против определенной национальной группе и способствуют формированию атмосферы нетерпимости в нашей стране. Более того, такие исторические параллели с нацизмом некоторые СМИ использовали для того, чтобы мотивировать граждан России вступать в ряды пророссийских вооруженных формирований на Донбассе, по свидетельствам самих участников боевых действий, именно желание защищать людей от фашистов было главной мотивацией ехать воевать за незаконные вооруженные формирования что стало одной из причин того, что вооруженный конфликт стал затяжным, не говоря уже о том, что само его развязывание унесло тысячи жизней. Более того, нет сомнений в том, что параллели с нацизмом, как с абсолютным злом осознанно использовались для того, чтобы убедить в справедливости войны против Украины.

Так, например, 9 мая 2014 года в нескольких городах России, и в Берлине движение «Суть времени» провело акцию, «фашизм 20 и 21 веков», во время которой активисты движения убеждали окружающих в том, что сторонники смены власти в Украине - идеологические преемники нацисткой Германии. И, что принципиально важно, использовали такие исторические параллели для того, чтобы мотивировать людей к участию в вооруженном противостоянии против официальных властей страны. Так, на одном из плакатов была цитата руководителя организации Сергея Кургиняна: «мечтаю, чтобы народно-освободительная армия вошла в Киев, и там будет второй Нюрнбергский процесс» Акция «фашизм 20 и 21 веков» - http://eot.su/node/17141, режим доступа: URL. Чуть ниже на том же плакате было написано «Вступай в ряды гражданского сопротивления, дать отпор бандеровцам - наш священный долг перед предками, победившими нацизм». На это можно было не обращать внимание, если бы не одно обстоятельство - вскоре «сопротивление» стало совсем не гражданским - на базе этой организации был создан вооруженный отряд, который принимал участие в боевых действиях на востоке Украины, куда вошли сторонники, которые пожелали принять участие в совсем не гражданском сопротивлении. Безусловно, такие почти прямые призывы к вооруженной борьбе против другого государства мотивировали принять непосредственное участие в ней не только тех граждан, которые воевали в данном подразделении.

Конечно же, пропаганда ненависти, направленная на то, чтобы мотивировать как можно больше людей воевать против Украины была основана не только на искаженных сведениях о Второй Мировой войне, но исторические параллели, искусственно создаваемые пропагандистами, сыграли достаточно важную роль. Более того, приравнивание украинской армии к вооруженным силам нацистской Германии осознанно использовались для того, чтобы мотивировать граждан России и жителей Донецкой и Луганской областей Украины, чтобы мотивировать больше людей вступать в вооруженные формирования, которые участвовали в боевых действиях против Украины. И, возможно, без искажения исторических фактов и расчеловечивания украинцев с помощью параллелей с немецкими нацистами и их пособниками, идеологическое оправдание для действий пророссийских вооруженных формирований было бы невозможно. Причины, которые побудили их ехать воевать на Донбасс заявляли и сами участники боевых действий. В комментариях и интервью различным СМИ желание бороться с фашистами часто упоминается в качестве мотивации принимать участие в вооруженном конфликте Что ждет русского добровольца на Донбассе, 02.08.2018 // https://varlamov.ru/3031232.html Режим доступа: URL.

Описанная выше ситуация, является классическим примером пропаганды войны, основанной на обосновании национальной ненависти, которая должна быть запрещена законом в соответствии со статьей 20 международного пакта о гражданских и политических правах Международный пакт о гражданских и политических правах, принят резолюцией 2200 А (XXI) Генеральной Ассамблеи от 16 декабря 1966 года. Un.org. Режим доступа: URL. Здесь акт ООН предписывает прямую обязанность государствам препятствовать законными средствами пропаганде войны для того, чтобы слово не перешло в дело.

4.2 Исторический ревизионизм и реабилитация тоталитарных режимов

Более того, реабилитация тоталитарных режимов несовместима с ценностями конституционализма и прав человека, так как она преследует своей целью формирование позитивного образа той или иной диктатуры, умалчивая или искажая при этом неудобные факты.

Отрицание преступлений, совершенных тоталитарными режимами, используется политическими силами, которые ставят своей целью установить государственный строй, исключающий права граждан в случае прихода к власти. Это формирует представление о допустимости существования подобного политического строя в настоящее время. Здесь не лишним будет вспомнить об основополагающем акте, касающимся прав и свобод в Европе - Европейской конвенции о защите прав и свобод. Там в статье 17 указано, что никто не может заниматься деятельностью, направленной на упразднение или умаление прав и свобод, пропаганда тоталитарных режимов не может быть объектом защиты, как проявление свободы выражения мнений. А их реабилитация, вне всяких сомнений попадает под эту категорию, так как формирует в обществе мысль о допустимости методов в политике, характерных для гитлервоского, сталинского режимов и их аналогов в меньших по размеру странах формирует мысль о допустимости подобных методов в политике. Поэтому исключение из публичного пространства идеологий, несовместимых с правами человека, можно рассматривать, как целесообразное и соразмерное ограничение свободы выражение мнений, которое в некоторых случаях не только оправданно, но и необходимо для защиты конституционного строя. И запрет на отрицание отдельных исторических фактов может сыграть здесь достаточно важную роль, так как политические преемники тоталитарных режимов прошлого используют для формирования их положительного образа диктатур.

Например, отрицание холокоста можно назвать неизбежным спутником современного антисемитизма и даже неонацизма. Как совершенно справедливо отмечено в решении ЕСПЧ по делу французского публициста Роже Гароди, который был приговорен к уплате крупного штрафа за публикацию книги «основополагающие мифы израильской политики», где в числе прочего утверждал, в нацисткой Германии не было целенаправленного уничтожения евреев, а под «окончательным решением еврейского вопроса понималось лишь переселение этого народа из Европы в другие части света, а также подчеркивалось, что это лживое, по словам автора, утверждение используется Израилем для получения политической выгоды. Не лишним будет вспомнить и то, что его точку зрения принял бывший президент Ирана Махмуд Ахмаденижад, который призывал к уничтожению Израиля, как государства в своей риторике в отношении евреев мало чем отличался от Гитлера Б. Л. Вишневский - на понятном языке. http://www.yabloko.ru/mneniya_i_publikatsii/2009/04/22_0, режим доступа: URL. И что, особенно важно для понимания данной проблемы, точно также утверждал, что Холокост является выдумкой, которую Израиль использует для обоснования своей государственной легитимности.

Поэтому в отношении французского антисемита Суд постановил, что действия Франции не нарушают свободу выражения мнений, обосновав свое решение таким образом «Не может быть сомнений в том, что отрицание реальности ясно установленных исторических фактов, таких как холокост, как делал заявитель в своей книге, не является историческим исследованием, направленным на поиск истины. Цель и результат этого подхода совершенно иные, реальная цель заключалась в реабилитации национал-социалистического режима и, как следствие, обвинении самих жертв в фальсификации истории Решение ЕСПЧ от 24.06.2003 "По вопросу приемлемости жалобы N 65831/01 "Роже Гароди (Roger Garaudy) против Франции»» и справедливо заметил, что это несовместимо с базовыми ценностями конвенции о защите основных прав и свобод, поэтому выводится из-под ее защиты.

Точно также современные наследники Сталина отрицают преступления совершенных во времена его правления, зачастую выставляя его жертв, как желающих пересмотреть исторические факты ради своих политических целей. Например, российский публицист Юрий Жуков, который комментируя обвинения высшего руководства СССР в геноциде крымотатарского народа написал: «Значительная часть мужского населения крымских татар под руководством немцев организовала так называемую «самооборону» - местную полицию. Ей немцы выдали мундиры, оружие, и они не просто «самооборонялись» неизвестно от кого - они боролись с крымскими партизанами. То есть стали коллаборантами, перешли на сторону врага. <…> с крымскими татарами поступили очень гуманно. Вместо испепеляющей кары вместо того, чтобы десятки тысяч расстрелять или повесить, их с семьями посадили в вагоны и отправили в Среднюю Азию, где жили такие же тюрки, как они, говорящие на близком языке. Дали им землю. Дали возможность работать. Более того, их не лишили никаких гражданских прав, и они там жили не хуже других <…> Не было никаких гонений.Юрий Жуков, «ревизия», статья от 19.05.2019 // интернет-версия газеты «Завтра» http://zavtra.ru/word_of_day/reviziya_2017-05-19» При этом, Юрий Жуков игнорирует массовую смертность во время депортации и вскоре после нее, которая в Узбекистане, куда выселили большинство крымских татар, составляла даже по официальным НКВД данным более 10 процентов в 1944 году в первые 6 месяцев после депортации и 9,8% в 1945 году Депортация крымских татар как геноцид: исторический аспект, от 10.10.2015 Гульнара Бекирова // https://ru.krymr.com/a/27417512.html, что явно превышает естественную смертность в обычных условиях, а также приписывает отдельному народу большее участие в сотрудничестве с нацистами, чем остальным, чем подобно своим «коллегам» из Франции и Англии (Роже Гароди и Дэвид Ирвинг), которые отрицали или умаляли преступления Нацистского режима, он отрицает преступный характер депортации крымотатарского народа, осознанно уменьшая количество жертв.

Таким образом, искажение исторических фактов, которые используется для политической реабилитации тоталитарных режимов прошлого и пропаганды ненависти может и должно быть объявлено вне закона. В первую очередь с помощью привлечения к уголовной ответственности за отдельные злоупотребления свободой слова, это будет рассмотрено подробнее в другой главе

5. Ограничения, связанные с защитой личных прав

Ограничения свободы слова, связанные с защитой личных прав - тоже достаточно дискуссионная тема, в то время как возможность нарушения некоторых личных прав с помощью распространения информации достаточно очевидна. Например, клевета или диффамация, очевидно, нарушает законные интересы граждан.

В том числе поэтому соотношение свободы слова с другими личными правами оказывается ограничений идеологического многообразия, связанных с публичными интересами - именно ограничения, связанные с защитой публичных интересов, вызывают гораздо большие споры и чаще служит предметом разбирательства в ЕСПЧ. Тем не менее, проводить границы между различными правами и устанавливать пределы их осуществления в проблемных вопросах - одна из основных задач современного конституционного права, как отрасли. Очевидно, что соотношению свободы слова с другими правами уделяется недостаточно внимания, потому что здесь также немало проблемных вопросов, на которые необходимо дать ответы

5.1 Клевета и оскорбления - что нарушает свободу слова, а что нет

В законодательстве многих государств публичное обращение в неприличной форме преследуется по закону, и может быть наказуемо как по уголовному или административному законодательству, так и быть предметом гражданско-правового иска о защите личных неимущественных прав.

Вместе с тем, свобода слова предполагает в том числе возможность обмениваться крайними мнениями, и выражать эмоциональную реакцию. Поэтому она мнений предполагает возможность выбора речевых форм, а не только содержания. Поэтому существенные ограничения в форме выражения мнений, если не обессмысливают, то неоправданно ограничивают свободу слова. Подобную позицию мы можем найти в решении ЕСПЧ по делу «Обершлик против Австрии» Решение ЕСПЧ по жалобе № 47/1996/666/852 // Дело "Обершлик против Австрии (№2)" от 25 июля 1997. https://mmdc.ru/praktika_evropejskogo_suda/praktika_po_st10_evropejskoj_konvencii/europ_practice67/, где Суд сделал посчитал, что привлечение к ответственности за оскорбительные выражения, в адрес политика, в ситуации, когда журналист выразил резко негативную оценку его высказывания, нарушает свободу выражения мнений. Тогда необходимость привлечения к ответственности за употребление вульгарной лексики в его адрес обосновывалась необходимостью защиты чести и достоинства, а также общественной морали. Тем не менее, суд посчитал эти доводы несостоятельными, подтвердив, что выбор формы выражения мнения - неотъемлемая часть свободы слова

В другом решении Европейский суд посчитал недопустимым привлечение к уголовной ответственности блогера Саввы Тереньтева за резкую критику морального состояния правоохранительных органов. Причем, во втором случае ЕСПЧ прямо заявил о том, что свобода слова распространяется не только на нейтральные и безобидные высказывания, но и на оскорбительные и вызывающие.

В большинстве случаев вмешательство государства будет даже вредным, так как это препятствует саморегулированию в СМИ, формированию института репутации и этических стандартов.

Принципиальное отличие резко негативного мнения и уничижительных оценок от распространения недостоверных фактов в том, что распространение ложных фактов противоречит принципу добросовестности, в то время как любые оценки, основанная на достоверных фактах отвечают ему. В данном случае различие между проявлением свободы слова, которое не должно подвергаться преследованию и злоупотреблением правом, которое не подлежит защите закона проходит именно по этому гражданско-правовому принципу.

Добросовестную критику человека, или группы нельзя расценивать, как посягательство на честь и достоинство, в том числе и потому, что в данном случае причиненный вред не подлежит объективной оценке. Соответственно, единственным критерием нарушения права стала бы субъективная реакция того, кому адресованы слова.

В настоящее время, в гражданском законодательстве нет легального определения добросовестности, общепринятого и универсального для всех институтов права понятия этого принципа не вывела и теория гражданского права. Тем не менее, именно эта категория служит главным оценочным критерием для оценки поведения субъектов гражданских правоотношений.

Во многих институтах гражданского права именно добросовестность дает участникам правоотношений возможность защищать свои права.

Приоритетным способом защиты личных неимущественных прав от высказываний, которые нарушают законные интересы должен быть гражанско-правовой, а ответственность субъекта, который их нарушил должна в большинстве иметь по умолчанию право восстановительный характер и ставить своей целю возмещение вреда, причиненного пострадавшей стороне.

С другой стороны, публичное употребление некоторых лексических форм может грубо нарушать общественный порядок, который также может и должен защищаться законом. В этом случае, оскорбление может быть наказуемо. Также, не подлежат защите международными актами и национальными законами такие формы самовыражения, которые преследуют в качестве цели провокацию конфликта, унижение человеческого достоинства, либо призывы к насилию, так как это не соответствует целям конвенции о защите основных прав и свобод и противоречит уже упомянутому принципу добросовестного осуществления своих прав.

Стоит вспомнить и такой вид злоупотребления свободой выражения мнения, как распространение порочащих сведений. Здесь отличие от законной и допустимой критики состоит в том, что порочащие сведения содержат недостоверные факты, и основаны на них, а добросовестная критика основана на фактах, соответствующих действительности, либо содержит исключительно оценочную информацию.

Ограничение свободы выражения мнений необходимо в случае призывов к насилию или пропаганды войны, а также при противоправном посягательстве на деловую репутацию или честь и достоинство личности. А распространение оценочной информации, включающее резко негативные оценки граждан и организаций, основанное на фактах, имевших место в реальной действительности, не ставящее перед собой целью причинение вреда другом лицу, является законной реализацией свободы, вне зависимости от субъективной реакции других лиц.

6. Реализация ограничений в уголовном праве

Рассмотрение проблемы свободы слова и ее ограничений нельзя назвать полным, если ограничиться рассмотрением данной темы рамками конституционного права, так как ответственность за злоупотребления устанавливаются именно уголовным правом, потому что именно уголовное законодательство устанавливает ответственность за многие злоупотребления свободой слова

6.1 Действующее «антиэкстремисткое» уголовное законодательство

6.1.1 Основные статьи, устанавливающие ответственность за вербальные преступления и проблемы в их конструировании

Основными статьями уголовного кодекса, которые предусматривают ответственность за вербальные преступления являются 282 (возбуждение ненависти и вражды либо унижение человеческого достоинства) и 280 (публичные призывы к осуществлению экстремистских действий) по данным информационно-аналитического «Сова», на них приходится подавляющее большинство приговоров по делам, связанным с вербальными преступлениями. Как уже написано выше, злоупотребления при их применении являются одной из самых актуальных проблем в право применении в нашей стране. Они обусловлены помимо недостатков в работе правоохранительной и судебной системы крайней размытостью формулировок. Возбуждение ненависти и унижение человеческого достоинства - предполагает неоправданно большую свободу для толкования следственными органами, возбуждение ненависти и человеческое достоинство оставляют слишком большую свободу для субъективной оценки, что не позволяет оценить законность тех или иных высказываний для обычных граждан и не обеспечивает предсказуемость для защиты от возможных обвинений. Это приводит к тому, что уголовные дела возбуждаются при отсутствии деяния, которое представляет общественную опасность. 280 статья, в свою очередь, предусматривает наказание за призывы к 14 различным деяниям, включая заведомо ложное обвинение лица, замещающего государственную должность, в осуществлении экстремисткой деятельности. Такое конструирование статей дает следственным органам и суду неоправданно большую свободу толкования, что и является одной из причин злоупотреблений при привлечении к ответственности по этим статьям.

6.1.2 Возможные решения

Попробуем теперь разобраться, каким образом необходимо изменить уголовное законодательство, чтобы оно соответствовало целям уголовного законодательства и принципу правовой определенности. По замыслу законодателя соответствующие нормы уголовного кодекса направлены на защиту неопределенного круга лиц от высказываний, которые призывают к нарушению их законных прав или разделению общества на группы, которые обладают принципиально разным правовым статусом, что лишит «второсортную» группу значительной части гарантий, предусмотренных Законом. Также, по смыслу действующего законодательства под экстремизмом понимаются призывы к свержению конституционного строя и установлению режима, который исключает существование оппонентов в легальном политическом пространстве и правовое ограничение государства. Установления такой формы осуществление государственной власти приведет к утрате механизмов защиты прав граждан вообще. В главе выше мы уже говорили, по каким критериям идеология может быть объявлена вне закона, к ним относятся призывы к делению всего общества на группы с принципиально разными правами, ликвидацию свободного обмена идеями и установлению идеологии в качестве государственной, отрицание прав человека, как таковых.

Для реализации этих положений на практике, распространение таких идей должно преследоваться по уголовному законодательству. Соответствующая статья может быть сформулирована, как «призывы к насильственному изменению основ конституционного строя, нарушению конституционных прав граждан». Она может заменить 280 и 282 статью, тем самым обеспечив защиту тех же охраняемых законом интересом, но с гораздо меньшим риском злоупотреблений за счет большей определенности правовых норм. Безусловно, такая норма формально будет включать в себя призывы к геноциду и оправдание терроризма, но эти деяния представляют большую общественную опасность, поэтому их следует предусмотреть в отдельных составах уголовного кодекса, где они будут специальными. Нормами. В прочем, по отношению к оправданию терроризма такая статья уже есть.

С другой стороны, может вызвать вопросы исключение ответственности за унижение человеческого достоинства, так как она также подлежит охране в соответствии с 22 статьей Конституции. Более того, некоторые исследователи считают человеческое достоинство основополагающим принципом, на котором основываются права человека Нескородь Наталья «человеческое достоинство, как объект конституционно-правовой регламентации» // Актуальные вопросы развития юридической науки и практики С. 32-34 Киев, 2018. Подход к человеческому достоинству, как к основополагающей ценности во многом берет свое начало из всеобщей декларации прав человека, где в первой же статье сказано, что люди рождаются равными в своем достоинстве Всеобщая декларация прав человека, Принята резолюцией 217 А (III) Генеральной Ассамблеи ООН от 10 декабря 1948 года // Un.org . Таким образом, ООН принимает человеческое достоинство, как источник остальных прав человека.

Но здесь встает вопрос о соотношении человеческого достоинства с другими правами и о пределах осуществления этого права, потому что без них оно не сможет стать полноценной правовой категорией, будучи аморфным понятием, которое невозможно применять на практике. Для этого под человеческим достоинством следует понимать неотчуждаемое право человека на самопринадлежность, которое прежде всего означает невозможность использования человека, как объекта. Такой подход находит свое отражение и в конституции нашей страны - в части 2 упомянутой 22 статьи сказано, что человек не может без добровольного согласия быть подвергнут медицинским и иным опытам, либо медицинскому вмешательству, что подразумевает неотчуждаемое право человека распоряжаться собой. Такое понимание человеческого достоинства полностью согласуется с его функцией, как источника других прав граждан. И, наконец, при таком подходе права граждан следует понимать, как установленный минимум уважения человеческого достоинства.
Возвращаясь к проблеме свободы слова и ее пределов, стоит сказать, что резко негативные, и даже оскорбительные высказывания в адрес человека, могут вызвать его негативную реакцию или нравственные страдания, но при этом, она не лишает человека самопринадлежнасти, которая выражается в возможности распоряжаться собой по своему усмотрению. Поэтому вербальных преступлений против человеческого достоинства быть не должно

Нельзя обойти также и вопрос наказания за вербальные преступления, потому что именно они предусматривают неблагоприятные последствия для лица, совершившего преступление. Здесь уголовный кодекс предусматривает достаточно большой спектр наказаний. За вербальные преступления лишение свободы может применяться исключительно в самых крайних случаях, а большинство вербальных преступлений должны назначаться более мягкие наказания - штраф, запрет на публичные выступления и деятельность, связанную с массовым распространением информации (действующий уголовный кодекс дают такую возможность, предусмотрев наказание «запрет занимать определенные должности и заниматься определенной деятельностью»).

6.2 Оскорбление чувств верующих - преступление без состава

Также УК РФ предусматривает наказание за оскорбление чувств верующих Уголовного кодекс РФ, ст 148. Ч. 1, вступил в силу 01.01.1997 // СПС Гарант . При этом, закон использует формально неопределенные понятия «верующий», «оскорбление чувств». Эта статья уголовного кодекса не выдерживает никакой критики сразу по нескольким причинам.

Для начала, она несовместима с принципом светского государства, которая в числе прочего предусматривает равенство религии с другими формами мировоззрения. А дополнительная защиты верующих нарушает это равенство, делая верующих привилегированной группой.

Тем не менее в защиту наличия в уголовном законодательстве специального состава, в котором предусмотрена ответственность за неуважительное отношение к религии и грубое осмеяние религиозных догматов и символов зачастую можно услышать обоснованные аргументы

Первый - религия играла важную роль в развитии культуры и даже в формирования общества в нынешнем виде и государственности в большинстве стран Европы и оскорбление религиозных символов нарушает общественный порядок и поэтому должно быть наказуемо, как и хулиганство. Также, многие религиозные памятники представляют также и культурную ценность, поэтому порча религиозного имущества представляет опасность для охраняемых законом общественных отношений. Этот аргумент представляется несостоятельным так как в таком случае, если законодатель признает объектом этого правонарушения будет общественный порядок, то он будет полностью совпадать с хулиганством, и выделение в отдельный состав явное неуважение к обществу, если при совершении действий, выражающих явное уважение к обществу сопряженное с оскорблением религиозных символов, не нуждается в выделении в отдельный состав, просто потому что у этого правонарушения нет своего объекта. Та же самая ситуация получается с порчей религиозной атрибутики, в действующем уголовном кодексе и так предусмотрена ответственность за вандализм - порчу имущества в общественных местах. Поэтому введение в уголовный кодекс состава с тем же объектом и объективной стороной, не имеет под собой оснований. Исходя из роли религии в обществе и иных обстоятельств, можно дополнить 214 статью Уголовного кодекса квалифицированным составом, где в качестве признака, отягчающего ответственность, признается совершение этих действий в отношении культовых сооружений и религиозных символов. Большая общественная опасность посягательства на этот предмет обусловлена тем, что помимо материального ущерба это наносит вред межконфессиональному миру в стране.

Также, можно услышать и то, что запрет на публичные неуважительные отзывы про религию, равно как и осмеяние религиозных символов в искусстве необходимо для защиты самих деятелей культуры, так как это может привести к преступлению против них. Более того, оскорбляя религиозные символы и высмеивая религию, те, кто это делают сами провоцируют преступления в отношении себя, злоупотребляя правом на свободу творчества. Для того, чтобы разобрать этот довод, необходимо обратиться к понятию «злоупотребление правом», в нашем случае - в контексте свободы выражения мнений. Оговоримся сразу - речь идет именно о злоупотреблении правами граждан, гарантированными конституцией и международными актами, а не о злоупотреблении правом в частноправовом смысле, хотя эти понятия, в прочем, похожи независимо от содержания прав. Это означает использование права с целью, заведомо противоположной ее содержанию и, если говорить именно о публичном праве, то целям защиты демократической государственности и открытого общества.

Теперь попробуем соотнести это понятие с созданием произведений, высмеивающих религиозные произведения и оскорбляющие догмы той или иной религии. В большинстве случаев это - реализация законной свободы выражения мнений и свободы творчества, без цели разжигания межконфессиональных и межнациональных конфликтов. Безусловно, высмеивание, переходящее в оскорбление, формирует негативный образ представителей определенной конфессии или национальности, но не мотивирует к насильственным действиям. Любой верующий должен понимать, что свобода слова означает в том числе и возможность критиковать, или даже высмеивать священные для него писания, точно такая же свобода есть и у него самого. В случае, если какое бы то ни было произведение искусства задевает религиозные чувства, можно отказаться от ознакомления с ним.

Есть еще один аргумент, который с натяжкой можно назвать состоятельным - то что публикация произведений, критикующих религиозные догмы нарушает свободу совести и права верующих граждан, которые составляют в значительную часть населения, поэтому наличие в уголовном кодексе состава, наказывающего за неуважительное отношения, к религии необходимо для защиты их законных интересов. В то же время, свобода совести предполагает право граждан исповедовать любую религию либо не исповедовать никакой и распространять свои догмы. Право на публичное выражение своих убеждений есть у каждого, и поэтому верующий должен знать, что всем дозволено критиковать, или даже высмеивать священные для него понятия. Запретить это, тем требовать более наказать за «оскорбление» он не в праве Б. Л. Вишневский «о тонкости чувств», // http://www.yabloko.ru/ / 2012. Режим доступа: URL. Точно такая же свобода есть у него самого. Б. Л. Вишневский «а вы на шкаф залезьте», // http://echo.msk.ru// 2012 Режим доступа: URL

Стоит внимания также и еще одна концепция, криминализацию «оскорбления чувств». Ее суть заключается в том, что высмеивание или неуважительный отзыв в отношении религии, может спровоцировать преступление в отношении тех, кто это делает, наиболее яркий пример - трагедия журнала Шарли Эбдо, произошедшая более двух лет назад. Для предотвращения подобных случаев государство вправе ввести ответственность за подобные деяния для защиты самих желающих создавать произведения, касающиеся религиозной тематики. Более того, грубое осмеяние и оскорбления религии провоцирует межконфессиональные конфликты, а это угрожает стабильности и самому существованию государства, а, значит, и правам всех граждан. Такую позицию мы можем найти в статье Сергея Рабиновича «Случай «Charlie Ebdo»: право на оскорбление и его границы Сергей Рабинович «Случай «Шарли Эбдо»: право на оскорбление и его границы» // Сборник эссе «свобода Религии и свобода слова после CHARLIE HEBDO, Харьков 2015, с 42-45». Помимо смешения несочетаемых категорий в пункте «морально-правовая ответственность СМИ», автор утверждает, что подобные действия могут вызывать такие опасные для общества последствия, как конфликты в обществе на религиозной почве и общий рост социальной напряженности. Поэтому государство может запретить публикацию произведений, способных вызвать такие последствия ради безопасности самих же граждан.

Такая логика порочна сразу по нескольким причинам так как невозместима в первую очередь с концепцией прав человека и функции государства в условиях демократии. Исходя из правовых позиций Европейского Суда по Правам Человека, проявления свободы выражения мнений, как и любого другого права, гарантированное для граждан, могут быть ограничены только при соблюдении определенных критериев: они должны быть предусмотрены законом - в нем должно быть недвусмысленно обозначены условия ограничения любого права, гарантированного ЕКПЧ, определенная цель, необходимость в демократическом обществе и соразмерность Европейская конвенция по правам человека, г. Рим, 4.ХI.1950 г. // https://www.echr.coe.int/Documents/Convention_RUS.pdf . А запрет на публикацию антирелигиозных произведений нельзя назвать необходимым в демократическом обществе, и тем более соразмерным ограничением свободы выражения мнений.

Немаловажно и то, что «оскорбление чувств верующих несовместимо с конструкциями уголовного права - опять же непонятен объект посягательства. Объективная сторона - тоже. В уголовном праве под ним обычно понимается общественные отношения, против которых направлено посягательство либо конкретная общественная ценность Уголовное право: учебник. В 3 т. Т. 1: Общая часть / под общ. ред. А. Э. Жалинского.

М: Городец, 2011. Очень интересное понимание объекта преступления мы можем найти у дореволюционного юриста Н. Неклюдова, который определял эту категорию уголовного права как «Объектом преступления являются: во-первых, общее право, ибо право нарушается преступлением как таковое, им нарушается всеобщая воля, высказанная в законе, и посредственно наносится вред даже самому государству, и, во-вторых, частное право, так как право нарушается непосредственно и количественно и качественно только до известной степени, в известных пределах; все право, все общество, все государство только посредственно затронуты преступлением Неклюдов Н.А. Руководство к Особенной части русского уголовного права. - Спб.: 1887. - с.400». Если в статье «оскорбление чувств верующих» предусмотрено наказание за публикацию произведений, то можно сделать вывод, что преступление направленно против чувств, которые не могут быть объектом посягательства. Это - эмоциональная реакция человека на происходящее, соответственно, невозможно запретить посягательство на них, как и наказать за это. Поэтому чувства не могут быть объектом преступления. Признание объектом описываемого деяния общественную нравственность не решит эту проблему, так как отождествление общественной нравственности с религией несовместимо с принципом светского государства, так как это означало бы умаление свободы совести посредством выделения верующих в привилегированную группу, чье мировоззрение нуждается в дополнительной защите. А такое искажение свободы совести несовместимо с принципом светского государства. Если считать, что объектом посягательства будет общественная безопасность и правопорядок, что будет достаточно большой натяжкой, то нерешенными остается другие проблемы.

Очевидно, нерешенным остается и вопрос, необходимы ли потерпевшие в данном составе преступления, и как их определять? Достаточно ли самоидентификации граждан, считающих себя оскорбленными, в качестве верующих? На эти вопросы ответа также нет.

Такую концепцию также сложно совместить с принципом вины, который можно назвать одним из основополагающих в современном уголовном праве. Он означает, что уголовная ответственность возможна только за те деяния, в которых установлена вина в форме умысла или неосторожности. В структуре состава преступления вина входит в субъективную сторону. Под ней обычно понимают психическое отношение к совершаемому деянию и его последствиям. В данном случае создание каких бы то ни было произведений искусства может быть совершено исключительно с прямым умыслом, но проблема состоит в другом - какое отношение может быть у автора к последствиям, даже если исходить из того, что они противоправные. В случае, если действия виновного лица направлены на то, чтобы оскорбить верующих, как социальную группу, мы имеем деяние, совершенное с прямым умыслом. Призывы к дискриминации по религиозному признаку разжигание ненависти, унижение человеческого достоинства верующих граждан не могут быть объектом этого деяния, потому что они и так попадают под признаки преступления, предусмотренного уголовным законодательством. Если предположить, что оскорбление чувств верующих может быть совершено по неосторожности, получается совершенно абсурдная конструкция - автор произведения искусства, оскорбившего верующих, должен был знать, что оно вызовет негативную реакцию верующих и предотвратить это.

6.3 Могут ли быть вербальные преступления против государства

Особой группой злоупотреблений свободой слова, которые, как и многие, упомянутые в настоящем исследовании направлены против общественно значимых интересов являются высказывания, направленные против государства, как института власти, а также высказывания, преследующие своей целью воспрепятствовать выполнению государством своих функций. Ответственность за действия, ставящие перед собой целью воспрепятствовать органам власти выполнять свои функции, существует почти во всех государствах. Правда, объективная сторона обычно заключается в действиях, которые направлены на противодействие государственным органам в выполнении их функций. А могут ли публичные призывы к неповиновению законным требованиям должностных лиц или к деятельному противодействию работе государственных органов квалифицироваться по таким составам - вопрос дискуссионный. С одной стороны, сами публичные призывы без деяний других лиц не создают препятствий для функционирования государства и выполнению им своих функций, так как для наступления неблагоприятных последствий необходимы действия других лиц. При такой конструкции причинно-следственная связь между деянием гражданина, призывающего к воспрепятствованию деятельности государственных органов и действиями тех, кто воплощает эти призывы в жизнь, нарушается деяниями другого лица.

Как преступления против государства и его граждан можно расценивать в том числе и высказывания, призывающие к насильственному отделению части территории государства от него.

Так, в 2017 году в Харькове в отношении отношении одного из местных пользователей социальных сетей за размещение в открытом доступе статей, призывающих к отделению юго-восточной части страны от государства и создания нового, одной из основ политики которого должно стать узаконенная дискриминация украинского население этих территорий был вынесен обвинительный приговор. В основу обвинительного приговора суда были положены отрывки из различных стаей заметок, автором которых был обвиняемый. Он размещал в интернет-СМИ и социальных сетях. Их содержание не оставляет сомнений в том, что автор призывал именно к нарушению территориальной целостности страны и узаконенной дискриминации по национальному признаку. Например, в своей статье «я больше никогда не буду украинцем» он пишет ««...Я русский! Я приложу все свои силы, чтобы навсегда уничтожить и стереть это уродливое, лживое суррогатное государство Украина!», в другой, которая озаглавлена «я больше никогда не буду украинцем» он называет большую часть населения этой страны «толпой инфантильных дегенератов с коллективной ментальностью пятилетнего ребенка», утверждая также, что наиболее активных участников вооруженного конфликта на Донбассе со стороны Украине отправить в трудовые лагеря. В экспертизе содержания заметок, которая также положена в основу приговора, сказано, что тест постов направлен на уничтожение законной государственности, дискредитацию определенной национальной группы и на создание на территории Украины незаконных государственных образований Решение суда Октябрьского района города Харькова от 16 ноября 2016 года по делу №639/8261/16-к. Нет сомнений в том, что такие слова являются необходимой первой стадией дела, поэтому государство не только может, но и обязано бороться с такими злоупотреблениями свободы выражения мнений, в том числе, и в первую очередь посредством уголовного законодательства, так как в данном случае высказывания направлены против самого существования государства, которое призвано защищать не только свободный обмен идеями, но и другие ценности, охраняемые законом. Более того, в случае воплощения этих слов в дело, была бы возможна, то это бы привело и к узаконенной дискриминации определенных национальных групп, поэтому борьба с распространением таких идей - это обязательная мера самозащиты государства.

Если в первом случае решение суда достаточно очевидно -призывы к ликвидации законного государства или насильственного изменения его территории не имеют ничего общего со свободой слова, то дело украинского публициста Руслана Коцабы содержит гораздо более сложные теоретические и практические проблемы, напрямую касающиеся уголовного права. Этот гражданин, позиционирующий себя, как независимый журналист был осужден в 2016 году за размещение ролика в интернете с названием «я отказываюсь от мобилизации Решение Ивано-Франковского городского суда по делу № 344/4742/15-к от 12 мая 2016 года», где призывал «всех адекватных людей» отказаться от мобилизации, объявленной на тот момент в стране и не выполнять законные требования соответствующих государственных органов. Также, сторона обвинения требовала привлечь Коцабу к ответственности за государственную измену. Суд первой инстанции признал его виновным в воспрепятствовании законной деятельности государственных органов и назначил наказание в 3 года и 6 месяцев лишения свободы, посчитав его виновным в умышленном воспрепятствовании законной деятельности. Приговор был основан на то, что Коцаба обосновывал необходимость отказа от исполнения закона о мобилизации заведомо ложными сведениями о вооруженном конфликте на Юго-востоке Украины. Журналист был в зоне боевых действий, и поэтому вывод суда основан на показаниях военнослужащих, пересекавшихся с Коцабой там. Они утверждали, что журналист осознанно искажал факты. Суд посчитал доказанным то, что журналист распространял заведомо ложные сведения для обоснования необходимости отказа от мобилизации.