Гражданско-правовая ответственность контролирующих лиц хозяйственных обществ

Буквально ответственность за неисполнение требований кредиторов в процессе ликвидации юридического лица предусмотрена законом только для членов ликвидационной комиссии (ликвидатора) по п.2 ст.64.1 ГК РФ [Гражданский кодекс РФ, часть первая]. Однако на практике появились случаи привлечения судами к ответственности контролирующих лиц, напрямую непоименованных в ст.64.1 ГК РФ, как субъектов ответственности, за неисполнение требований перед кредиторами в процессе ликвидации.

Так, арбитражным апелляционным судом решение арбитражного суда первой инстанции о взыскании в пользу Кислого А.А. (кредитора ООО «Плюс-Минус») с Ульянова Владимира Владимировича и Ульянова Владимира Викторовича солидарно 582 767 руб. 50 коп. убытков оставлено без изменения, апелляционная жалоба ответчиков без удовлетворения.

Из обстоятельств дела следовало, что учредителями (участниками) ООО «Плюс-Минус» являлись Ульянов Владимир Викторович (размер доли - 51%), Ульянов Владимир Владимирович (размер доли - 49%). Общим собранием участников было принято решение о ликвидации общества, при этом ликвидатором был назначен Ульянов Владимир Владимирович.

Истец обосновывал свои требования тем, что ООО «Плюс-Минус» имело перед ним подтвержденную судом задолженность, однако в результате представления в регистрирующий орган ликвидационного баланса с искаженными сведениями, общество было ликвидировано, не погасив при этом задолженности перед Кислым А.А.

Судами был установлен факт представления в регистрирующий орган ликвидационных балансов, не содержащих сведения о задолженности Кислого А.А., после чего ответчики были привлечены к солидарной ответственности за наступившие убытки кредитора. В обоснование ответственности Ульянова Владимира Викторовича суд обоснованно указал, что тот являлся ликвидатором общества, а потому нес аналогичную органам управления обязанность действовать добросовестно и разумно.

Что касается ответственности участника, Ульянова Владимира Викторовича, суд указал следующее: «Из материалов дела следует, что Ульянов Владимир Викторович владел 51% доли в уставном капитале ООО «Плюс-Минус», в связи с чем является лицом, имеющим фактическую возможность определять действия юридического лица, включая возможность давать указания членам органов управления (пункт 3 статьи 53.1 Гражданского кодекса Российской Федерации), а, следовательно, обязан действовать в интересах этого юридического лица добросовестно и разумно (пункт 3 статьи 53 Гражданского кодекса Российской Федерации). Из протоколов общих собраний участников ООО «Плюс-Минус» от 17.02.2017, от 16.05.2017 следует, что Ульянов Владимир Викторович присутствовал на данном собрании, принимал участие в голосовании по вопросам повестки дня и голосовал за ликвидацию ООО «Плюс-Минус» и утверждение промежуточного ликвидационного баланса» [Постановление Первого арбитражного апелляционного суда от 28 апреля 2018 г. по делу № А43-29906/2017].

Таким образом, суд фактически применил не предусмотренное законом основание ответственности контролирующих лиц. Суд сослался в обоснование ответственности на норму п.3 ст.53.1 ГК РФ, как общую норму, однако она предусматривает ответственность за недобросовестное и неразумное поведение контролирующих лиц перед самим юридическим лицом, а не перед кредиторами. Поэтому в действительности норма п.3 ст.53.1 ГК РФ общей по отношению ко всем основаниям ответственности контролирующих лиц не является.

На наш взгляд, судебным толкованием не может устанавливаться новое основание ответственности контролирующих лиц. Вместе с тем, по своей сути, ответственность контролирующего лица по данному основанию близка к ответственности, закрепленной для контролирующих лиц в процессе реорганизации (п.3 ст.60 ГК РФ), рассмотренной нами выше, поэтому ответственность контролирующих лиц за неисполнение требований кредиторов в процессе ликвидации юридического лица целесообразно прямо закрепить в ГК РФ.

С этой целью предлагаем два варианта решения указанной проблемы:

включить в ст.64.1 ГК РФ пункт 3, который изложить следующим образом: «Лица, имеющие фактическую возможность определять действия ликвидированного юридического лица (п.3 ст.53.1 ГК РФ) наряду с лицами, указанными в п.2 настоящей статьи, несут солидарную ответственность перед кредитором за причиненные ему убытки их действиями или бездействием»;

изложить п.3 ст.53.1 ГК РФ в следующей редакции: «Лицо, имеющее фактическую возможность определять действия юридического лица, в том числе возможность давать указания лицам, названным в пунктах 1 и 2 настоящей статьи, обязано действовать в интересах юридического лица разумно и добросовестно, и несет ответственность за убытки, причиненные по его вине юридическому лицу, а также перед иными лицами - в случаях, установленных законом».

Что касается состава гражданского правонарушения, то ввиду сходства данного основания ответственности с ответственностью контролирующих лиц в процессе реорганизации юридического лица, здесь будут присутствовать все те же особенности состава гражданского правонарушения, что и в последней, поэтому повторно на них не останавливаемся.

Гражданско-правовая ответственность основного общества по сделкам дочернего общества в случае дачи указаний или согласия основным обществом дочернему на заключение таких сделок.

Согласно абз.2 п.2 ст.67.3 ГК РФ основное хозяйственное товарищество или общество отвечает солидарно с дочерним обществом по сделкам, заключенным последним во исполнение указаний или с согласия основного хозяйственного товарищества или общества (пункт 3 статьи 401), за исключением случаев голосования основного хозяйственного товарищества или общества по вопросу об одобрении сделки на общем собрании участников дочернего общества, а также одобрения сделки органом управления основного хозяйственного общества, если необходимость такого одобрения предусмотрена уставом дочернего и (или) основного общества [Гражданский кодекс РФ, часть первая].

По вопросу о привлечении основного общества к ответственности по сделкам дочернего ВАС РФ была выработана позиция о том, что для возникновения у основного общества солидарной обязанности с дочерним обществом необходимо наличие совокупности трех условий:

два хозяйствующих субъекта должны находиться в отношениях основного и дочернего;

основное общество должно иметь право давать обязательные указания для дочернего общества;

сделки должны быть заключены во исполнение таких указаний [Определение ВАС РФ от 14.12.2011 по делу № А76-24034/2010].

Таким образом, ВАС РФ сформулировал элементы состава гражданского правонарушения, отличные от традиционного.

Разберем указанные элементы подробно.

Нахождение двух хозяйствующих субъектов в отношениях «основное-дочернее».

Согласно п.1 ст.67.3 ГК РФ хозяйственное общество признается дочерним, если другое (основное) хозяйственное товарищество или общество в силу преобладающего участия в его уставном капитале, либо в соответствии с заключенным между ними договором, либо иным образом имеет возможность определять решения, принимаемые таким обществом [Гражданский кодекс РФ, часть первая].

Таким образом, закон выделает три признака подконтрольности: преобладающее участие в уставном капитале, договор, иная возможность определять решения. Указанные признаки были раскрыты ранее в настоящей работе (см. параграф 2 главы 1).

Право основного общества давать обязательные указания дочернему (2) и заключение сделок во исполнение таких указаний (3).

Указанные элементы являются самыми проблематичными на практике, что обусловлено несогласованностью общих норм ГК РФ (ст.67.3 ГК РФ) с нормами специальных законов.

Так, согласно абз.2 п.3 ст.6 ФЗ об АО основное общество (товарищество) считается имеющим право давать дочернему обществу обязательные для последнего указания только в случае, когда это право предусмотрено в договоре с дочерним обществом или уставе дочернего общества [Федеральный закон № 208].

Поэтому, как справедливо указывает Д.В. Ломакин, «даже 100-процентное участие в уставном капитале дочернего общества не гарантирует привлечения основного общества (товарищества) к солидарной ответственности по сделкам, заключенным дочерним обществом во исполнение указаний единственного акционера, если право давать такие указания не предусмотрено ни договором, ни уставом. Парадокс» [Ломакин, 2012].

И судебная практика, в подавляющем большинстве случаев, также исходит из необходимости закрепления права давать указания в договоре или уставе и недостаточности признака преобладающего участия в уставном капитале.

Так, в одном из дел, суд указал: «Исследовав взаимоотношения обществ, суды установили, что ЗАО «ИК «Трансстрой» является владельцем контрольного пакета акций ЗАО «ГТ-Строй»; в результате сложившихся гражданско-правовых отношений ЗАО «ИК «Трансстрой» обладает возможностью давать обязательные для дочернего общества указания. Между тем заключенный ЗАО «ИК «Трансстрой» и ЗАО «ГТ-Строй» договор субподряда от 09.09.2007 № VHC-131/07 не содержит условия о том, что первое вправе давать второму обязательные указания по заключению договоров аренды. Иных доказательств того, что договоры аренды были заключены ЗАО «ГТ-Строй» во исполнение указаний ЗАО «ИК «Трансстрой», суду не представлено» [Постановление арбитражного суда Западно-Сибирского круга от 18 марта 2013 г. по делу № А56-25250/2012].

Другой пример: ООО «ПАРАГРАТА» обратилось в Арбитражный суд города Москвы с требованиями к ОАО Банк «Северный морской путь» о взыскании задолженности по договору, заключенному с ЗАО «СЗЭТП», обосновывая требования тем, что ответчик является единственным учредителем ЗАО «СЗЭТП», владеющим 100% акций последнего; спорный договор заключен третьим лицом (ЗАО «СЗЭТП») по указанию и с согласия ответчика в интересах последнего; ответчик фактически определял условия договора, принимал исполнение по договору, получил результаты работ, а именно: необходимость заключения договора и его условия обсуждались с вице-президентом ответчика, с ним и другими представителями осуществлялись встречи, электронная переписка, согласование проекта договора.

Оставляя решение суда первой инстанции об отказе в удовлетворении иска без изменения, суд указал: «Уставом третьего лица не предусмотрено права ответчика давать в качестве его единственного акционера (основного общества) обязательные для третьего лица (дочернего общества) указания о заключении сделок с третьими лицами. Не предусмотрено указанное выше право и в каком-либо договоре между ответчиком и третьим лицом» [Постановление Девятого арбитражного апелляционного суда от 4 июля 2017 г. по делу № А40-174145/16].

Несмотря на то, что такие решения имеют место быть, встречаются и другие, где суды не ставили привлечение основного общества к ответственности в зависимость от закрепления в уставе или договоре дочернего общества права давать указания.

Так, в одном деле суд положил в основу решения о привлечении основного общества к ответственности по обязательствам дочернего обоснование «иной возможности» определять решения, когда одно из обществ, признанных основным, было преобладающим участником (75% уставного капитала), а второе таким не являлось (25% уставного капитала).

Привлекая оба общества к ответственности, суд указал следующее: «…принимая во внимание в совокупности все установленные по делу обстоятельства (в том числе осуществление деятельности по одному адресу, общие виды деятельности, переуступка прав и обязанностей по договорам между лицами, участниками (акционерами) которых являются, отсутствие у заказчика самостоятельной имущественной базы и достаточных активов для ведения хозяйственной деятельности, массовое представление в качестве единой группы компаний), суды пришли к обоснованному выводу о том, что контроль и руководство деятельностью заказчика (АО «Энерджи Консалтинг/Корпатэйт Ай Ти Солюшенс - курсив наш) фактически осуществляли соответчики, в связи с чем установили наличие оснований для привлечения к солидарной ответственности ООО «Инвестконсалтинг» и ООО «Энерджи Консалтинг-Менеджмент» по правилам абз. 2 п. 2 ст. 67.3 ГК РФ. При этом суд первой инстанции отметил, что поскольку соответчики избирают лицо, осуществляющее функции единоличного исполнительного органа заказчика (АО «Энерджи Консалтинг/Корпатэйт Ай Ти Солюшенс») и принимают иные решения в рамках компетенции, то, следовательно, вправе влиять на решения, принимаемые заказчиком…» [Постановление Арбитражного суда Московского округа от 6 апреля 2018 г. по делу № А40-11237/2017].

Таким образом, суд обосновал «иную возможность» определять действия дочернего общества дополнительно к критерию участия в уставном капитале, выражающуюся в ведении совместной согласованной деятельности, отсутствии самостоятельной имущественной базы у дочернего общества, в назначении органов управления дочернего общества.

Такое положение, по-видимому, обусловлено тем, что часть судов ориентируются на ст. 67.3 ГК РФ, введенную в ходе реформы, как на общую норму и норму, более позднюю по отношению к абз.2 п.3 ст.6 ФЗ об АО. Сохранение в абз.2 п.3 ст.6 ФЗ об АО требования к закреплению права давать указания в уставе или договоре является следствием неприведения специальных законов в соответствие с новыми положениями ГК РФ. Примечательно, что подобного правила применительно к ответственности основных обществ в ФЗ об ООО никогда не было предусмотрено.

На наш взгляд, сохранение требования о закреплении права давать указания в уставе или договоре дочернего общества излишне и приводит к несправедливым результатам. Выходит, что чтобы избежать возложения ответственности на основное общество, достаточно просто не указывать в уставе или договоре о наличии права давать указания. Это положение также не учитывает, что связь «основное-дочернее общество» может возникнуть после утверждения устава в определенной его редакции, и не в силу заключенного договора, а, например, по основанию преобладающего участия и по основанию «иным образом определять решения».

Как указывает Д.В. Ломакин, «в подавляющем большинстве случаев суды, отказывая в удовлетворении иска о привлечении основного общества (товарищества) к солидарной ответственности по сделкам дочернего общества, указывают в решениях, что истец не доказал наличия у ответчика права давать обязательные для дочернего общества указания или факт совершения сделки во исполнение этих указаний» [Ломакин, 2012].

Представляется, что нормы специальных законов, устанавливающие иные правила, чем предусмотрены общей нормой ст.67.3 ГК РФ нуждаются в корректировке, в связи с чем необходимо изъять из абз.2 п.3 ст.6 ФЗ об АО положение о том, что основное общество считается имеющим право давать дочернему обществу обязательные для последнего указания только в случае, когда это право предусмотрено в договоре с дочерним обществом или уставе дочернего общества.

В завершение рассмотрим четвертое, последнее основание гражданско-правовой ответственности контролирующих лиц перед кредиторами.

Гражданско-правовая ответственность контролирующих лиц в связи с банкротством контролируемого юридического лица - по корпоративным основаниям.

Здесь мы имеем ввиду новые положения Закона о банкротстве, закрепленные в ст.61.20, которые позволяют конкурсным кредиторам должника обращаться с требованиями о взыскании убытков, причиненных должнику, лицами, несущими ответственность за убытки по ст.53.1 ГК РФ.

В первом случае такие кредиторы по решению собрания кредиторов или комитета кредиторов могут заявлять требования о взыскании убытков от имени должника в ходе любой процедуры банкротства (п.2 ст.61.20 Закона о банкротстве).

Во втором случае, согласно п.69 Постановления Пленума № 53 право на предъявление требований о возмещении убытков по корпоративным основаниям возникает у конкурсных кредиторов, чьи требования были включены в реестр требований кредиторов, при прекращении производства по делу о банкротстве в связи с отсутствием средств, достаточных для возмещения расходов на проведение процедур банкротства [Постановление Пленума Верховного Суда РФ № 53].

Взыскание производится судом в пользу предъявившего требование конкурсного кредитора в размере причиненных должнику убытков, но не более суммы требования кредитора, установленного в рамках прекращенного дела о банкротстве [Федеральный закон № 127].

По сути, речь здесь идет о том, что право на иск, которое в обычном порядке, не в положении наличия признаков банкротства у юридического лица, принадлежало участникам (акционерам) этого юридического лица, переходит к кредиторам, если производство по делу о банкротстве было прекращено в связи с отсутствием средств на него. Если бы дело о банкротстве не было прекращено, тогда подобные требования могли быть заявлены кредитором или конкурсным управляющим на основании п.2 ст.61.20 Закона о банкротстве и кредиторы имели бы возможность получить удовлетворение своих требований из конкурсной массы. Но кредиторы не могут повлиять на факт отсутствия средств у должника, и, соответственно, на прекращение производства по делу о банкротстве, и, поэтому, наделяются соответствующим правом на взыскание убытков, как способом защиты своих прав.

При этом согласно п.6 ст.61.20 Закона о банкротстве привлечение лица к ответственности по основаниям, предусмотренным статьями 61.11 - 61.13 настоящего Федерального закона, не препятствует предъявлению к этому лицу требования об убытках в банкротстве, по корпоративным основаниям, в части, не покрытой размером субсидиарной ответственности [Федеральный закон № 127].

Основание данного вида ответственности то же, что и по п.3 ст.53.1 ГК РФ - нарушение контролирующими лицами обязанности действовать добросовестно и разумно в интересах юридического лица, повлекшее причинение убытков корпорации. Поэтому и состав гражданского правонарушения, который необходимо доказать, будет аналогичен тому, который установлен при привлечении контролирующих лиц по п.3 ст.53.1 ГК РФ за убытки перед самим хозяйственным обществом (см. параграф 2 главы 2). Иным является лишь субъект права на иск - он представлен более широким кругом лиц, включающим себя и кредиторов.

Наделение подобным правом кредиторов обусловлено, их заинтересованностью в пополнении конкурсной массы. Такой заинтересованности у участников корпорации в период банкротства, исходя из очередности удовлетворения требований кредиторов, как правило, уже нет. Если бы дело о банкротстве не было возбуждено (или прекращено - исходя из обстоятельств дела) контролирующие лица все равно могли бы быть привлечены к ответственности за такие убытки, только присуждение происходило бы в пользу корпорации и истцами выступали не кредиторы.

Таким образом, в настоящее время имеется четыре основания ответственности контролирующих лиц перед кредиторами, три из которых являются достижением последних лет реформ гражданского законодательства. Вместе с тем, текущее состояние правового регулирования ответственности контролирующих лиц перед кредиторами по-прежнему не лишено проблем, в частности, таких, которые связаны с необходимостью гармонизации общих норм гражданского законодательства с нормами специальных законов, а также согласованностью норм, регулирующих ответственность контролирующих лиц, между собой. В рамках настоящего параграфа изложены возможные решения указанных проблем.

Далее рассмотрим основания ответственности контролирующих лиц перед самим хозяйственным обществом.

2.2 Гражданско-правовая ответственность контролирующих лиц хозяйственных обществ перед самим хозяйственным обществом

Гражданское законодательство закрепляет два основания ответственности контролирующих лиц перед самой корпорацией: по п.3 ст.53.1 ГК РФ и по п.3 ст.67.3 ГК РФ.

Согласно п.3 ст.53.1 ГК РФ лицо, имеющее фактическую возможность определять действия юридического лица, в том числе возможность давать указания лицам, названным в пунктах 1 и 2 настоящей статьи (лицам из состава органов юридического лица - курсив наш), обязано действовать в интересах юридического лица разумно и добросовестно и несет ответственность за убытки, причиненные по его вине юридическому лицу [Гражданский кодекс РФ, часть первая].

Согласно п.3 ст.67.3 ГК РФ участники (акционеры) дочернего общества вправе требовать возмещения основным хозяйственным товариществом или обществом убытков, причиненных его действиями или бездействием дочернему обществу [Гражданский кодекс РФ, часть первая].

В действительности же можно говорить о том, что имеется одно основание ответственности, поскольку правила п.3 ст.67.3 ГК РФ полностью охватываются смыслом п.3 ст.53.1 ГК РФ. Разница состоит лишь в том, что в п.3 ст.67.3 ГК РФ конкретно поименован субъект ответственности - основное общество, а по п.3 ст.53.1 ГК РФ конкретный субъект ответственности не поименован, он включает в себя основное общество, но им не ограничивается.

Рассмотрим гражданско-правовую ответственность контролирующих лиц по данному основанию более подробно, через анализ обязательных признаков состава гражданского правонарушения.

Противоправное поведение. Нормой п.3 ст.53.1 ГК РФ законодатель уравнял ответственность лиц, входящих в состав органов юридического лица с лицами, формально в них не входящими, но, тем не менее, участвующими в управлении и определяющими действия хозяйственного общества. Поэтому, противоправным поведением контролирующих лиц в составе гражданского правонарушения является нарушение закрепленной в ст.53.1 ГК РФ обязанности таких лиц при осуществлении своих прав и исполнении своих обязанностей действовать в интересах общества добросовестно и разумно [Гражданский кодекс РФ, часть первая].

Исходя из анализа судебной практики, можем выделить следующие примеры противоправного поведения контролирующих лиц:

одобрение (заключение) участниками общества сделки, совершенной на невыгодных для общества условиях. Так, в одном из дел, в обоснование привлечения участников к ответственности по п.3 ст.53.1 ГК РФ суд указал: «Дав оценку собранным по делу доказательствам, суд первой инстанции признал Королеву Н.С. и Малютину Л.В. лицами, имевшими возможность определять действия общества, в том числе возможность давать указания директору общества, признал договор займа в редакции дополнительных соглашений сделкой, совершенной на невыгодных для общества условиях, одобрив которую, участники действовали в ущерб интересам общества, в связи с чем должны нести солидарную ответственность перед обществом за возникшие убытки» [Постановление Шестого арбитражного апелляционного суда от 26 октября 2018 г. по делу № А73-2655/2017].

недобросовестные и (или) неразумные действия в процедуре банкротства. В рассмотренном арбитражным судом деле эти действия заключались в том, что контролирующее лицо (арбитражный управляющий): а) полностью реализовал имущество общества рыночной стоимостью 32 617 002,73 руб., в ситуации, когда имелся единственный кредитор с суммой требований 2 737 286,85 руб., который при этом внес денежные средства в депозит нотариуса в целях погашения долга, о чем управляющему было известно; б) включил в реестр кредиторов несуществующие требования работников на общую сумму 7 194 648,35 руб.; в) по сфальсифицированным документам, о чем ему было известно, перечислил на счет, конкурсного управляющего 624 769 руб. в счет погашения задолженности по кредитору, тогда как какая - либо задолженность перед данным кредитором у должника отсутствовала; г) реализовал долю участника в уставном капитале должника, чем лишил его корпоративного контроля и возможности осуществлять контроль за деятельностью конкурсного управляющего должника, при этом сам от контроля за деятельностью конкурсного управляющего уклонился [Постановление Седьмого арбитражного апелляционного суда от 25 июня 2018 г. по делу № А45-14066/2017].

заключение сделок, которые не прошли предусмотренные нормативными актами Банка России и документами Банка процедуры и внутрикорпоративные процедуры согласования договоров [Постановление арбитражного суда Московского круга от 26 декабря 2016 г. по делу № А40-56167/2016];

заключение сделок в преддверии отзыва у Банка лицензии с целью выведения из него активов, а именно: предоставление невозвратных кредитов в общем размере более 33 млрд. руб. без какого-либо обеспечения (бланковые кредиты) техническим организациям; отчуждение ликвидных облигаций федерального займа Министерства финансов Российской Федерации по договору РЕПО [Постановление Девятого арбитражного апелляционного суда от 18 февраля 2019 г. № 09АП-645/2019] и т.д.

Поскольку контролирующие лица по данному основанию несут ответственность за нарушение фидуциарных обязанностей, аналогично директорам компании, считаем, что при привлечении контролирующих лиц к ответственности могут по аналогии применяться положения Постановления Пленума ВАС РФ от 30 июля 2013 г. № 62 «О некоторых вопросах возмещения убытков лицами, входящими в состав органов юридического лица» [Постановление Пленума ВАС РФ № 62].

В этой связи согласимся с И.С. Шиткиной, указывающей, что «применительно к фактически контролирующим лицам, так же как и к директорам, должен учитываться критерий нормального предпринимательского риска, или так называемое правило делового решения» [Шиткина, 2018].

Наличие убытков. Это обязательный признак состава гражданского правонарушения, поскольку одно лишь противоправное поведение могло быть, но не причинить убытки.

Убытки могут выражаться: в неполученных доходах от заключения заведомо убыточных сделок [Постановление Шестого арбитражного апелляционного суда от 26 октября 2018 г. по делу № А73-2655/2017]; в суммах средств, выведенных по техническим сделкам в преддверии отзыва лицензии [Постановление Девятого арбитражного апелляционного суда от 18 февраля 2019 г. по делу № А40-151915/15]; в стоимости утраченного недвижимого имущества, в сумме невзысканной дебиторской задолженности [Постановление Седьмого арбитражного апелляционного суда от 25 июня 2018 г. по делу № А45-14066/2017] и т.д.

Причинно-следственная связь между противоправным поведением и убытками.

Анализ судебной практики показал, что суды или не описывают причинно-следственную связь вообще, либо презюмируют ее наличие обосновывая фактом противоправности и наличием убытков. Д.И. Степанов, Ю.С. Михальчук по этому поводу указывают, что «обычно суды рассматривают вопросы причинно-следственной связи, как правило, в негативном ключе, т.е. вспоминают о причинной связи, точнее, об ее отсутствии (недоказанности в конкретном деле), когда желают отказать в удовлетворении иска» [Степанов, Михальчук, 2018].

Однако действительно, во многих случаях, встречающихся на практике, причинно-следственная связь между противоправным поведением контролирующего лица и наступившими убытками очевидна. Так, между действиями контролирующего лица банка, выдавшего в преддверии отзыва лицензии фирмам-однодневкам кредиты стоимостью, достигающей несколько сотен миллиардов рублей, и причиненными убытками причинно-следственная связь явно прослеживается.

Для таких ситуаций в абз. 2 п.5 Постановления Пленума ВС РФ от 24.03.2016 № 7 было введено правило о том, что если возникновение убытков, возмещения которых требует кредитор, выступает обычным последствием допущенного должником нарушения обязательства, то наличие причинной связи между нарушением и доказанными кредитором убытками предполагается [Постановление Пленума ВС РФ № 7].

Вина. В теории выделяются две концепции вины: субъективная и объективная. Субъективная концепция исходит из понимания вины как психического отношения лица к собственному противоправному поведению и его последствиям. Применительно к ответственности директоров, а, соответственно, и контролирующих лиц, применяется объективная концепция вины, рассматриваемая не как психическое отношение лица к своему противоправному поведению, а как непринятие им с должной степенью заботливости и осмотрительности всех необходимых мер для предотвращения убытков.

При этом для корпоративных отношений характерно специфическое понимание вины при нарушении обязанности действовать добросовестно и разумно в интересах юридического лица, которая по существу отождествляется с нарушением самой обязанности действовать добросовестно и разумно [Гутников, 2018, с.149]. Иными словами, доказав признак противоправности поведения, доказывается и вина.

При этом применительно к форме вины основного общества некоторыми специальными законами установлены особенности.

Так, в силу п.3 ст.6 ФЗ об АО убытки считаются причиненными по вине основного общества (товарищества) только в случае, когда основное общество (товарищество) использовало имеющиеся у него право и (или) возможность в целях совершения дочерним обществом действия, заведомо зная, что вследствие этого дочернее общество понесет убытки [Федеральный закон № 208].

Таким образом, акционерам дочернего общества нужно доказать еще и заведомость (умысел) основного общества на причинение убытков. Очевидно, что на практике это является практически невозможным, о чем свидетельствует судебная практика:

«Из материалов дела не следует, что заключая и исполняя договор поставки угольной продукции, ответчик действовал исключительно с целью причинить вред истцу или иным лицам» [Постановление Седьмого арбитражного апелляционного суда от 12.08.2015 г. по делу № А27-24543/2014];

«Поскольку истец не доказал, что ответчики являются основными обществами по отношению к ОАО «ТНК-ВР Холдинг», ответчики использовали возможность определять решения, принимаемые ОАО «ТНК-ВР Холдинг», заблокировав его участие в Стратегическом партнерстве, вину ответчиков в форме умысла (курсив наш); причинение убытков ОАО «ТНК-ВР Холдинг», суд отказывает в удовлетворении заявленных требований в полном объеме» [Решение арбитражного суда Тюменской области от 06.08.2012 по делу № А70-7811/2011] и др.

Исключение указания на «заведомость» важно и потому, что оно в свете введения п.3 ст.53.1 ГК РФ, охватывающего случаи ответственности основного общества за убытки дочернего, устанавливает необоснованные дополнительные требования к вине, которые более общей нормой не предусмотрены.

В связи с этим представляется целесообразным внести изменения в абз. 4 п. 3 ст. 6 ФЗ об АО, исключив в нем указание на заведомость причинения основным обществом убытков.

Как указывает Д.И. Степанов, «миноритарные акционеры и так изначально находятся в сравнительно худшем положении, чем контролирующий акционер, обладающий всей полнотой информации и необходимыми финансовыми и человеческими ресурсами для защиты от иска, доказать же характер действий «заведомо зная» любому истцу практически невозможно либо предельно сложно, а потому совершенно необоснованно с политико-правовых позиций устанавливать такой дисбаланс в пользу мажоритарного корпоративного собственника» [Степанов, 2016].

Подводя итог второй главе настоящей работы можно сделать следующие выводы:

Все основания ответственности контролирующих лиц, закрепленные в гражданском законодательстве, можно разделить на две основные группы: ответственность перед кредиторами и ответственность перед самим хозяйственным обществом.

Анализ гражданского законодательства и судебной практики позволяет выделить четыре основания ответственности контролирующих лиц перед кредиторами:

в случае неисполнения требований кредиторов в процессе реорганизации юридического лица (п.3 ст.60 ГК РФ);

в случае неисполнения требований кредиторов в процессе ликвидации юридического лица (п.3 ст.53.1 ГК РФ и ст.64.1 ГК РФ);

в случае дачи указаний или согласия основным обществом дочернему на заключение сделок (п.2 ст.67.3 ГК РФ);

в случае банкротства контролируемого юридического лица - по корпоративным основаниям (ст.61.20 ФЗ Закона о банкротстве).

Особенностью состава гражданского правонарушения при ответственности контролирующих лиц перед кредиторами реорганизованного юридического лица (п.3 ст.60 ГК РФ) является то, что для привлечения к ответственности по данному основанию необходимо доказать:

противоправное поведение, выражающееся в способствовании контролирующих лиц своими действиями (бездействиями) наступлению последствий для кредитора в виде неполучения досрочного исполнения обязательства, невозмещения реорганизуемым лицом убытков, непредставления достаточного обеспечения;

убытки, которые могут быть, в частности, в форме утраты имущества, а также в иных формах, поименованных в ст.15 ГК РФ.

При доказанности этих двух элементов состава гражданского правонарушения, причинно-следственная связь и вина презюмируются.

Ответственность контролирующих лиц перед кредиторами ликвидированного юридического лица буквально в законодательстве отсутствует, но применяется на практике путем совместного применения п.3 ст.53.1 ГК РФ и п.2 ст.64.1 ГК РФ. Хотя привлечение к ответственности лица, которое не поименовано как субъект ответственности за убытки в ст.64.1 ГК РФ, необоснованно, саму по себе ответственность контролирующих лиц перед кредиторами ликвидируемого лица целесообразно прямо закрепить в ГК РФ. В рамках настоящей главы работы предложены варианты закрепления указанной ответственности.

Применительно к основанию ответственности в случае дачи основным обществом указаний или согласия дочернему на заключение сделок (п.2 ст.67.3 ГК РФ), для привлечения к ответственности необходимы в совокупности три условия: два хозяйствующих субъекта должны находиться в отношениях основного и дочернего; основное общество должно иметь право давать обязательные указания для дочернего общества; сделки должны быть заключены во исполнение таких указаний. В ходе исследования выявлена проблема несогласованности общих норм ГК РФ об ответственности основных обществ по сделкам дочерних (ст.67.3 ГК ПФ) с нормами специальных законов, для устранения которых считаем необходимым изъять из абз.2 п.3 ст.6 ФЗ об АО положение о том, что основное общество считается имеющим право давать дочернему обществу обязательные для последнего указания только в случае, когда это право предусмотрено в договоре с дочерним обществом или уставе дочернего общества.

Ответственность контролирующих лиц в случае банкротства контролируемого юридического лица - по корпоративным основаниям (ст.61.20 ФЗ Закона о банкротстве) в качестве основания ответственности имеет то же, что и по п.3 ст.53.1 ГК РФ - нарушение контролирующими лицами фидуциарных обязанностей обязанности действовать добросовестно и разумно в интересах юридического лица, повлекшее причинение убытков корпорации. Поэтому и состав гражданского правонарушения здесь аналогичен тому, который установлен при привлечении контролирующих лиц по п.3 ст.53.1 ГК РФ. Иным является лишь субъект права на иск - он представлен более широким кругом лиц, включающим себя и кредиторов.

Гражданско-правовая ответственность контролирующих лиц перед самим хозяйственным обществом в обоих случаях (по п.3 ст.53.1 ГК РФ и по п.3 ст.67.3 ГК РФ) может быть сведена к ответственности за нарушение фидуциарных обязанностей действовать в интересах юридического лица добросовестно и разумно, поскольку норма п.3 ст.53.1 ГК РФ является более общей по отношению к п.3 ст.67.3 ГК РФ. Основанием ответственности в данном случае является нарушение контролирующим лицом обязанности действовать в интересах юридического лица добросовестно и разумно. Состав гражданско-правовой ответственности здесь традиционный - противоправное поведение, убытки, причинно-следственная связь и вина. Особенностью вины по данному основанию является ее доказанность при доказанности признака противоправности (недобросовестного и (или) неразумного поведения). Проблемой такого элемента состава как вина по данному основанию ответственности является несогласованность общих норм ГК РФ и норм специальных законов, а именно, норм ФЗ об АО, устанавливающих необходимость вины в форме прямого умысла для наступления ответственности контролирующего лица. В связи с этим предложено исключить из абз. 4 п. 3 ст. 6 ФЗ об АО указание на заведомость причинения основным обществом убытков.

Заключение

В рамках настоящей выпускной квалификационной работы подверглась осмыслению и анализу гражданско-правовая ответственность контролирующих лиц хозяйственных обществ.

Основными результатами проведенной работы и ее новизной является следующее:

Объяснена правовая природа ответственности контролирующих лиц применительно ко всем случаям такой ответственности, закрепленным гражданским законодательствам.

На основе признаков контролирующих лиц, выявленных путем анализа законодательства, доктрины и судебной практики, предложено понятие контролирующего лица.

Проанализированы основания гражданско-правовой ответственности контролирующих лиц, через анализ обязательных признаков состава гражданского правонарушения, с выявлением их существенных особенностей для каждого основания ответственности.

На основе полученных результатов можно сделать следующие выводы:

1. Не существует единого объяснения правовой природы ответственности контролирующих лиц применительно ко всем основаниям такой ответственности, закрепленным законом. Доктрина «снятия корпоративной вуали», базирующаяся на игнорировании самостоятельности юридической личности и принципа ограниченности ответственности участников по долгам корпорации, применительно к российским реалиям не способна объяснить правовую природу гражданско-правовой ответственности контролирующих лиц ни перед кредиторами, ни перед самим хозяйственным обществом.

2. В большинстве случаев ответственность контролирующих лиц является деликтной и наступает за совершение гражданского правонарушения: по основаниям, установленным п.3 ст.53.1 ГК РФ, п.3 ст.67.3 ГК РФ, ст.61.20 Закона о банкротстве этим правонарушением является нарушение контролирующими лицами фидуциарных обязанностей действовать в интересах контролируемого юридического лица добросовестно и разумно, повлекшее причинение убытков; по основанию, установленному п.3 ст.60 ГК РФ - совместное с реорганизованными юридическими лицами причинение вреда кредиторам, выражающееся в способствовании своими действиями неполучению кредитором досрочного исполнения обязательства, невозмещению реорганизуемым лицом убытков, непредставлению кредитору достаточного обеспечения. Только в одном случае - по п.2 ст.67.3 ГК РФ - ответственность контролирующих лиц наступает не в связи с совершением контролирующим лицом гражданского правонарушения, а в силу того, что контролирующее лицо (основное общество) является лицом, выразившим либо полностью сформировавшим волю на заключение сделки дочерним обществом, а потому отвечает по ней солидарно с дочерним. Данная ответственность по своему характеру наиболее близка к договорной.

3. На основе анализа признаков контролирующих лиц сформулировано следующее доктринальное понятие контролирующего лица: контролирующим лицом является лицо, имеющее юридическую и (или) фактическую возможность определять действия и (или) решения юридического лица, в том числе давать указания лицам, уполномоченным выступать от его имени, включая членов коллегиальных органов. При этом под юридической возможностью определять действия и (или) решения, в том числе, давать указания, следует понимать такую возможность, которая проистекает из юридических оснований, таких как: преобладающее участие (включая косвенное) контролирующего лица в уставном капитале подконтрольного лица, наличие договора между контролирующим лицом и подконтрольным лицом, а также из иных юридических оснований. Под фактической возможностью определять действия и (или) решения, в том числе, давать указания, следует понимать возможность, основанную не на формально-юридических основаниях, а на обстоятельствах реальной действительности.

4. Понятие «контролирующие лица» шире понятия «аффилированные лица» и понятия «контролирующее должника лицо», закрепленного в законодательстве о банкротстве. Вместе с тем, ряд позиций банкротного законодательства, а именно, пп.4 п.2, пп.2,3 п.4 ст.61.10 Закона о банкротстве, могут применяться к ответственности контролирующих лиц по корпоративным основаниям по аналогии ввиду пересечения сферы регулируемых отношений.

6. Анализ гражданского законодательства и судебной практики позволяет выделить четыре основания ответственности контролирующих лиц перед кредиторами:

в случае неисполнения требований кредиторов в процессе реорганизации юридического лица (п.3 ст.60 ГК РФ);

в случае неисполнения требований кредиторов в процессе ликвидации юридического лица (п.3 ст.53.1 ГК РФ и ст.64.1 ГК РФ);

в случае дачи указаний или согласия основным обществом дочернему на заключение сделок (п.2 ст.67.3 ГК РФ);

в случае банкротства контролируемого юридического лица - по корпоративным основаниям (ст.61.20 ФЗ Закона о банкротстве).

7. Особенностью состава гражданского правонарушения по основанию ответственности контролирующих лиц перед кредиторами реорганизованного юридического лица (п.3 ст.60 ГК РФ) является то, что для привлечения к ответственности необходимо доказать:

противоправное поведение, выражающееся в способствовании контролирующих лиц своими действиями (бездействиями) наступлению последствий для кредитора в виде неполучения досрочного исполнения обязательства, невозмещения реорганизуемым лицом убытков, непредставления достаточного обеспечения;

убытки, которые могут быть, в частности, в форме утраты имущества, а также в иных формах, поименованных в ст.15 ГК РФ. При доказанности этих двух элементов состава гражданского правонарушения, причинно-следственная связь и вина презюмируются.

Ответственность контролирующих лиц перед кредиторами ликвидированного юридического лица буквально в законодательстве отсутствует, но применяется на практике путем совместного применения п.3 ст.53.1 ГК РФ и п.2 ст.64.1 ГК РФ. Хотя привлечение к ответственности лица, которое не поименовано как субъект ответственности за убытки в ст.64.1 ГК РФ, необоснованно, саму по себе ответственность контролирующих лиц перед кредиторами ликвидируемого лица целесообразно прямо закрепить в ГК РФ. С этой целью предложено два варианта:

включить в ст.64.1 ГК РФ пункт 3, который изложить следующим образом: «Лица, имеющие фактическую возможность определять действия ликвидированного юридического лица (п.3 ст.53.1 ГК РФ) наряду с лицами, указанными в п.2 настоящей статьи, несут солидарную ответственность перед кредитором за причиненные ему убытки их действиями или бездействием»;

изложить п.3 ст.53.1 ГК РФ в следующей редакции: «Лицо, имеющее фактическую возможность определять действия юридического лица, в том числе возможность давать указания лицам, названным в пунктах 1 и 2 настоящей статьи, обязано действовать в интересах юридического лица разумно и добросовестно и несет ответственность за убытки, причиненные по его вине юридическому лицу, а также перед иными лицами - в случаях, установленных законом».

9. Применительно к основанию ответственности в случае дачи основным обществом указаний или согласия дочернему на заключение сделок (п.2 ст.67.3 ГК РФ), для привлечения к ответственности необходимы в совокупности три условия: два хозяйствующих субъекта должны находиться в отношениях основного и дочернего; основное общество должно иметь право давать обязательные указания для дочернего общества; сделки должны быть заключены во исполнение таких указаний. В ходе исследования выявлена проблема несогласованности общих норм ГК РФ об ответственности основных обществ по сделкам дочерних (ст.67.3 ГК ПФ) с нормами специальных законов, для устранения которых считаем необходимым изъять из абз.2 п.3 ст.6 ФЗ об АО положение о том, что основное общество считается имеющим право давать дочернему обществу обязательные для последнего указания только в случае, когда это право предусмотрено в договоре с дочерним обществом или уставе дочернего общества.

10. Ответственность контролирующих лиц в случае банкротства контролируемого юридического лица - по корпоративным основаниям (ст.61.20 ФЗ Закона о банкротстве) в качестве основания ответственности имеет то же, что и по п.3 ст.53.1 ГК РФ - нарушение контролирующими лицами фидуциарных обязанностей обязанности действовать добросовестно и разумно в интересах юридического лица, повлекшее причинение убытков корпорации. Поэтому и состав гражданского правонарушения здесь аналогичен тому, который установлен при привлечении контролирующих лиц по п.3 ст.53.1 ГК РФ. Иным является лишь субъект права на иск - он представлен более широким кругом лиц, включающим себя и кредиторов.

11. Гражданско-правовая ответственность контролирующих лиц перед самим хозяйственным обществом в обоих случаях (п.3 ст.53.1 ГК РФ и п.3 ст.67.3 ГК РФ) может быть сведена к ответственности за нарушение фидуциарных обязанностей действовать в интересах юридического лица добросовестно и разумно, поскольку норма п.3 ст.53.1 ГК РФ является более общей по отношению к п.3 ст.67.3 ГК РФ. Основанием ответственности контролирующих лиц за убытки, причиненные самой корпорации, является нарушение контролирующим лицом обязанности действовать в интересах юридического лица добросовестно и разумно. Состав гражданско-правовой ответственности здесь традиционный - противоправное поведение, убытки, причинно-следственная связь и вина. Особенностью вины по данному основанию является ее доказанность при доказанности признака противоправности (недобросовестного и (или) неразумного поведения). Ввиду несогласованности общих норм ГК РФ и норм специальных законов, а именно, норм ФЗ об АО, в части установления формы вины, предложено исключить из абз. 4 п. 3 ст. 6 ФЗ об АО указание на заведомость причинения основным обществом убытков. Исходя из общности основания ответственности контролирующих лиц и лиц из состава органов юридического лица, сделан вывод о возможности применения к контролирующим лицам разъяснений Постановления Пленума ВАС РФ № 62 по аналогии.

Ценность обозначенных выводов состоит в том, что на их основе системно объясняется институт привлечения контролирующих лиц к гражданско-правовой ответственности.

Дальнейшее продолжение настоящего исследования автору видится в более глубокой разработке исследуемых вопросов в рамках написания диссертации на соискание степени кандидата юридических наук. В указанном исследовании предполагается, в частности, расширение применения сравнительно-правового метода, анализ постепенно накапливаемых судебной практикой и доктриной позиций, позволяющих лучше познать отдельные аспекты гражданско-правовой ответственности контролирующих лиц.

Список использованной литературы

Нормативные правовые акты

Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая) от 30.11.1994 № 51-ФЗ (ред. от 03.08.2018) // РГ, № 238-239, 08.12.1994.

Закон РСФСР «О конкуренции и ограничении монополистической деятельности на товарных рынках» от 22.03.1991 № 948-1 (ред. от 26.07.2006) // Бюллетень нормативных актов, № 2-3, 1992.

Федеральный закон «Об акционерных обществах» от 26.12.1995 № 208-ФЗ (ред. от 27.12.2018) // РГ, № 248, 29.12.1995.

Федеральный закон «Об обществах с ограниченной ответственностью» от 08.02.1998 № 14-ФЗ (ред. от 23.04.2018) // РГ, № 30, 17.02.1998.

Федеральный закон «О государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей» от 08.08.2001 № 129-ФЗ // РГ, № 153-154, 10.08.2001.

Федеральный закон «О несостоятельности (банкротстве)» от 26.10.2002 № 127-ФЗ (ред. от 27.12.2018) // РГ, № 209-210, 02.11.2002.

Федеральный закон «О защите конкуренции» от 26.07.2006 № 135-ФЗ (ред. от 27.12.2018) // РГ, № 162, 27.07.2006.

Федеральный закон «О внесении изменений в главу 4 части первой Гражданского кодекса Российской Федерации и о признании утратившими силу отдельных положений законодательных актов Российской Федерации» от 05.05.2014 № 99-ФЗ (ред. от 03.07.2016) // РГ, № 101, 07.05.2014.

Федеральный закон «О внесении изменений в Федеральный закон «О несостоятельности (банкротстве)» и Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях» от 29.07.2017 № 266-ФЗ (ред. От 29.07.2017) // РГ, № 172, 04.08.2017.

Специальная литература

Андреев В.К. Личная ответственность участника хозяйственного общества перед третьими лицами // Гражданское право. 2017. № 1. С. 8 - 11.

Андреев В.К. О подотрасли гражданского законодательства, регулирующего корпоративные отношения // Журнал российского права. 2017. №7 (247). С.63-68.

Андреев В.К. Корпоративное право современной России. - М.: Проспект, 2017. - 352 с.

Асосков А.В. Коллизионное регулирование снятия корпоративных покровов. URL: http://отрасли-права.рф/article/8180 (дата обращения: 05.02.2019 г.).

Беликова К.М. и др. Координация экономической деятельности в российском правовом пространстве: монография. - М.: Юстицинформ. 2015. 656 с.

Беляков В.Г. Корпоративный контроль участников общества с ограниченной ответственностью: экономико-правовой подход // Вестник Санкт-Петербургского университета. Менеджмент. 2014. № 1. С.57-79.

Богданов Д.Е., Полухина Ю.М. Ответственность лиц, уполномоченных выступать от имени корпорации: вопросы теории и практики // Журнал предпринимательского и корпоративного права. 2017. № 4. С. 55 - 60.

Бойко Т.С. Ответственность участника хозяйственного общества перед другим участником // Закон. 2017. № 3. С.116-136.

Будылин С.Л., Иванец Ю.Л. Срывая покровы. Доктрины снятия корпоративной вуали в зарубежных странах и в России // Вестник ВАС РФ. 2013. № 7. С. 80-125.

Габов А.В. Солидарная ответственность как последствие реорганизации. URL: http://отрасли-права.рф/article/20732 (дата обращения: 12.12.2018 г.).

Габов А.В. Порядок осуществления прав кредиторов при реорганизации // Журнал российского права. 2016. № 5. С. 44 - 54.

Горбашев И.В. О некоторых материально-правовых аспектах привлечения к субсидиарной ответственности в разъяснениях ВС РФ // Вестник гражданского права. 2018. № 4. С.154-202.

Грибанов В.П. Ответственность за нарушение гражданских прав и обязанностей. М., 1973. С. 38 - 39.

Грибанов В.П. Осуществление и защита гражданских прав. М., 2001. 411 с.

Гутников О.В. и др. Юридические лица в российском гражданском праве: монография. В 3-х т. Т. 1. Общие положения о юридических лицах. - М.: ИНФРА-М Москва. 2015. 384 с.

Гутников О.В. Гражданско-правовая ответственность в отношениях, связанных с управлением юридическими лицами: дис. ...д-ра юрид. наук. ФГНИУ «Институт законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации». Москва. 2018. 599 с.

Гутников О.В. Корпоративная ответственность в гражданском праве России // Журнал российского права. 2018. № 3. С.39-52.

Долинская В.В. Проблемы понятийного аппарата в законодательстве о несостоятельности (банкротстве): размышления о главе III.2 ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» // Законы России: опыт, анализ, практика. 2018. № 7. С.9-15.

...