Право народов на самоопределение и принцип территориальной целостности государств как конкурирующие ценности

Размещено на http: //www. allbest. ru/

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ АВТОНОМНОЕ

ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ

ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ

НАЦИОНАЛЬНЫЙ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ

«ВЫСШАЯ ШКОЛА ЭКОНОМИКИ»

Факультет права

Выпускная квалификационная работа - БАКАЛАВРСКАЯ РАБОТА

по направлению подготовки 40.03.01«Юриспруденция»

Право народов на самоопределение и принцип территориальной целостности государств как конкурирующие ценности

Поташев Илья Наильевич

Научный руководитель:

доктор юридических наук, доцент

И.А. Алебастрова

Москва, 2020

Оглавление

Введение

Глава 1. Общая характеристика права народов на самоопределение и принципа территориальной целостности государства

1.1 Историческое развитие принципов территориальной целостности государств и права народов на самоопределение: теория, законодательство, практика

1.2 Современное юридическое содержание права народов на самоопределение и территориальной целостности государства

1.2.1 Современное соотношение права народов на самоопределение и территориальной целостности государства в рамках международного права

1.2.2 Право народов на самоопределение и принцип территориальной целостности государств через призму современного конституционного законодательства государств

Глава 2. Теоретические проблемы конкуренции права народов на самоопределение и принципом территориальной целостности государства

2.1 Проблема определения субъекта права на самоопределение

2.2 Сецессия. Теоретический аспект

Глава 3. Практические примеры конфликта права народов на самоопределение и принципа территориальной целостности государств

Заключение

Список использованных источников

Введение

В 1648 году был подписан Вестфальский мир. Это событие ознаменовало начало нового политического устройства нашего мира - Вестфальскую систему международных отношений, на базисе которой сложился тот международный и национальный правопорядок, в котором мы с вами живём и по сегодняшний день. За прошедшие века она претерпела множество изменений и едва ли сохранила свой первоначальный вид, однако один из её системообразующий принципов - принцип государственного суверенитета до сих пор остаётся “фундаментом”, базовым началом политико-правовой сферы жизни общества.

Одной из важнейший составляющих суверенитета государства является его распространённость на строго определенную территорию, область пространства, в которой то или иное государство является единственным субъектом легальной власти и которая защищена от любых посягательств на неё как изнутри, так и извне нормами как национального, так и международного права. Принцип территориальной целостности государства на сегодняшний день является нормой jus cogents и находит своё отражение во многих источниках международного публичного права, в частности, в Уставе ООН.

В то же время, наряду с принципом территориальной целостности государств существует другая норма jus cogents - право народов на самоопределение, которая также закреплена в Уставе ООН и в других источниках международного права. Помимо этого, право народов на самоопределение имеет непосредственную связь с национальными правопорядками, а именно с конституционным правом. С одной стороны, большинство конституций стран мира в своих преамбулах прямо прописывают факт того, что данный акт был принят на всенародном голосовании, путём прямого волеизъявления народа и т.п. Таким образом, сам факт принятия конституции можно рассматривать как реализацию права народа на своё самоопределение. С другой стороны, при буквальном толковании термина “самоопределение” интуитивно становится понятно, что народ вправе определять свою судьбу и иными способами, в частности, он может отделиться от определенного государства и создать своё, либо присоединиться к иному, что в правовой науке называется сецессией.

Однако именно в этот момент мы обнаруживаем очевидное противоречие между принципом территориальной целостности государства и правом народов на самоопределение. Фактически мы имеем две нормы одинаковой юридической силы, одна из которых “цементирует” сложившийся порядок, а другая, в свою очередь, предполагает его изменение. Данная коллизия много раз возникала в истории, когда какая-либо этническая группа или народ хотели обрести независимость от собственного государства. Порой вопрос удавалось уладить миром, когда государства проявляли определенную гибкость в рамках своих систем права, однако в большинстве случаев это приводило к вооруженным конфликтам и гибели людей. Конституции большинства современных государств прямо не предполагают право народов на самоопределение в своих текстах и вообще стараются обходить этот вопрос стороной, однако, проблема не исчезнет сама по себе. Её нерешенность является большим теоретическим и практическим пробелом как конституционного, так и международного права, что, разумеется, будет только обостряться при малейшей тенденции к независимости той или иной территории, что мы и продолжаем наблюдать на примере многих стран.

Поэтому, на мой взгляд, чрезвычайно важно разобраться с сущностью этих двух вышеупомянутых принципов, рассмотреть на исторических примерах способы успешного разрешения коллизии между ними, и, что самое важное, ответить на вопрос - возможно ли в принципе разрешение этой проблемы в рамках сложившегося мирового правопорядка? Под этим я имею в виду правовое, мирное и нормативное по своей природе решение, а не политическое и ad hoc, что чаще всего и происходит на практике.

Структурно данная работа разделена на введение, основную часть, содержащую три главы, заключение и список использованных источников. В первой главе речь пойдёт об анализе права народов на самоопределение и принципа территориальной целостности государства с исторической точки зрения развития данных категорий, а также о том, как эти принципы находят своё отражение в современном международном и национальном праве. Вторая глава, на мой взгляд, самая важная будет посвящена теоретическом анализу противоречия между двумя этими принципами. В частности, анализу содержания термина “самоопределение”, тому, кто может являться субъектом права на самоопределение и, самое важное, проблеме сецессии. В заключительной третьей главе я рассмотрю практические примеры противоречия между вышеназванными принципами и предпосылки их возникновения.

Что касается степени разработанности моей темы, то здесь существует большое количество работ, прямо или косвенно связанных с ней. Справедливо было бы сказать, что данная проблематика изучается давно и много и весьма сложно привнести что-то новое в эту область исследований. Однако, как мы видим, несмотря на большое количество написанных работ - правоведами, политологами, социологами и другими исследователями из смежных областей - проблема остаётся нерешенной и ничуть не теряет своей актуальности, что побуждает сделать собственную попытку изучить данный вопрос. Из зарубежных исследователей хотелось бы выделить Аллена Бьюкенена, в работах которого поднимаются многие теоретические и философские аспекты сецессии. Что касается российских исследователей, то, на мой взгляд, большой интерес представляют собой работы Бельковича Р.Ю, Андреевой Г.Н., Васильевой Н.И.

Объектом данного исследования являются общественные отношения в сфере реализации права народов на самоопределение и обеспечения принципа территориальной целостности государств.

Предметом данного исследования является теоретическое и практическое противоречие между правом народов на самоопределение и принципом территориальной целостности государства, сложившееся в рамках Вестфальской системы международных отношений и существующее в современном мировом правопорядке.

Целью данной работы является критический анализ противоречия между правом народов на самоопределение и принципом территориальной целостности государства. В соответствии с поставленной целью автор ставит перед собой следующие задачи:

1. Анализ данных правовых категорий в контексте их исторического развития;

2. Изучение способов разрешения коллизии между ними, существующих в рамках конституционного права ряда государств и международного публичного права;

3. Рассмотрение теоретических аспектов данного конфликта;

4. Ответ на вопрос, возможно ли его разрешение с помощью существующих инструментов и в современных реалиях;

5. Формулирование соответствующих выводов.

Для выполнения поставленных задач мною был использован следующий методологический аппарат: материализм, как философское основание работы, частнонаучные методы - логический, структурно-функциональный, специальные методы - герменевтический, метод толкования права, метод правового эксперимента и др.

Глава 1. Общая характеристика права народов на самоопределение и принципа территориальной целостности государства.

В этой главе мне бы хотелось более подробно разобраться с данными категориями, чтобы понимать, что из себя представляют эти две конкурирующие ценности. В частности, хотелось бы осветить исторические процессы, приведшие к появлению права народов на самоопределение и принципа территориальной целостности государств, их историческое развитие и признание в качестве основополагающих норм международного права. Также немаловажно уяснить, каким образом эти нормы закрепляются на уровне национального конституционного законодательства и закрепляются ли вообще.

1.1 Историческое развитие принципов территориальной целостности государств и права народов на самоопределение: теория, законодательство, практика

Многие исследователи сходятся во мнении, что впервые принцип территориальной целостности государств был в зачаточной форме сформулирован в период Французской буржуазной революции 1789-1794 гг. 18 мая 1790 г. в Национальное собрание, бывшее на тот момент учредительным собранием французского народа, депутатом Вольнеем на заседании было внесено “Предложение”, ставшее впоследствии декретом от 22-27 мая 1790 г. и составной частью гл. VI Конституции от 3 сентября 1791 г. Данная декларация впервые провозгласила отказ от завоевания иных территорий, незыблемость и неприкосновенность национальных государственных границ, а также ограничение права монарха распоряжаться государственной территорией. Буквально текст декларации содержал следующие положения: “Ни один народ не имеет права ни вторгаться во владения другого народа, ни лишать его свободы и естественных выгод” (ст.3), “вторжение одного государства на территорию другого угрожает свободе и безопасности всех” (ст.4). Впоследствии Национальное собрание включает в текст Конституции положение о том, что французский народ отказывается начинать какую-либо войну, имеющую целью увеличение его нынешней территории.

Разумеется, уровень развития международных отношений на тот момент едва ли позволял говорить о существовании принципа территориальной целостности государств как такового, однако его закрепление отдельными странами уже говорит о некоем весе данной идеи в политико-правовой среде. Более того, некоторые авторы высказывают мнение о том, что корнями данный принцип уходит в работы авторов эпохи античности и просвещения.

Во всяком случае, фактически принцип территориальной целостности начал зарождаться в существующем виде только с начала XX века, когда появилась достаточно развитая международно-правовая среда, в которой он мог бы найти своё применение. Связано это с чередой международных конференций и возникновением Лиги Наций в 1919 г., когда перед организаторами и участниками встал вопрос о субъектности приглашенных государств. Иными словами, с целью определения круга участников Лиги Наций необходимо было определиться, что можно считать “государством” с точки зрения международного права, а не политики. Этот вопрос был решен на конференции в Монтевидео в 1933 г., по итогам которой был принят Заключительный Акт, содержащий в себе четыре критерия, по которым идентифицировалось государство в международно-правовом смысле, одним из которых являлось “наличие определенной территории”.

В период между 1933 годом и окончанием Второй мировой войны многие государства в одностороннем порядке издавали акты, закрепляющие территориальную неприкосновенность, целостность и нерушимость границ, однако предпринималось довольно мало попыток решить этот вопрос договорным путём. Г.Б. Старушенко так характеризовал этот период: “Даже в тех случаях, когда в отдельные договоры, заключенные в XVIII - XIX вв., включались положения с требованием уважать целостность территорий, чаще всего это было простой формальностью, так как более могущественные государства, одержавшие победу, присоединяли к себе без всякого стеснения желаемые территории”.

Ключевым моментом в становлении данного принципа международного права, как и многих других, стало создание Организации Объединённых Наций (далее - ООН) и принятие её Устава 26 июня 1945 г. Это событие стало поворотным моментом в истории международных отношений нашей цивилизации, свидетельством о переходе к договорному и мирному стандарту разрешения возникающих между государствами разногласий. Тем не менее, формулировка принципа территориальной целостности в п.4 ст.2 Устава ООН вызывает интерпретационные разногласия среди не только представителей государств, но и юристов и ученых. К примеру, кто-то переводит его как принцип “территориальной целостности”, а кто-то как принцип “территориальной неприкосновенности”, что, очевидно, далеко не одно и то же. Таким образом, и на сегодняшний день продолжается развитие данного принципа, поиск его правильного содержания и трактовки.

Теперь давайте перейдём к праву народов на самоопределение. Процесс признания данного принципа в качестве нормы jus cogents также имел долгий исторический путь, во многом куда более насыщенный драматическими событиями, чем принцип территориальной целостности, о природе своей он был “завоёван” отстаивающими свою свободу нациями и народами, подобно тому, как рабочие на протяжении XIX и XX вв. приобретали свои трудовые права бесконечными демонстрациями и борьбой с угнетающим классом.

Среди ученых не сложилось окончательной точки зрения относительно того, когда возникло право на самоопределение народов, однако некоторые исторические события и документы прямо иллюстрируют его. К примеру, можно отметить Декларацию независимости США (4 июля 1776 г.) и французскую Декларацию прав человека и гражданина (1789г.). В частности, текст Деклараций независимости США содержит следующий тезис: “в случае, если какая-либо форма правительства становится губительной для самих этих целей, народ имеет право изменить или упразднить ее и учредить новое правительство…”. Таким образом, здесь мы можем видеть пример прямого самоопределения народа, то есть создание собственного правительства с одновременным упразднением старого. Разумеется, вышеупомянутые акты не являются прямыми источниками международного права, однако они оказали существенное влияние на его дальнейшее развитие, в том числе и на развитие права на самоопределение.

Нельзя обойти вниманием и буржуазную революцию в Англии в середине XVII века, когда идея предоставления независимости отдельному народу и его готовность сформировать собственное правительство прозвучала в процессе борьбы между англичанами, ирландцами, валлийцами и шотландцами. Более того, противостояние последних с Англией продолжается и по сей день.

Также существует точка зрения, что впервые право народов на самоопределение было законно реализовано в 1792 году, когда впервые определенная территория самостоятельно решила свою судьбу на публичном плебисците. Речь идёт о присоединении Авиньона и графства Венсенн к Франции, бывших папских анклавов.

Впервые на более высоком политическом в относительную современность уровне, в частности, на уровне глав государств о праве народов на самоопределение впервые заговорил президент США Вудро Вильсон после Первой мировой войны. Он высказал позицию, что народ, проживающий на той или иной территории, не зависит от неё, а, напротив, является её хозяином и единственным источником власти на ней. Идеи Вильсона оказали большое влияние на формирование права народов на самоопределение, в частности на предоставление малочисленным народам больших привилегий в рамках того или иного государства в силу их более слабого уровня представительства.

Разумеется, идеи Вильсона не сразу нашли своё отражение в качестве норм международного права и им предстоял ещё довольно долгий путь. Одним из этапов на этом пути стало закрепление в ст.22 Статута Лиги Наций 1919 г. так называемой системы опеки более развитых стран над народами, “ещё не способными руководить собой в трудных условиях современного мира”. Данный тезис фактически являл собой одну из вех на пути распада колониальной системы, в процессе которого во многом и был зарожден и сформулирован принцип права народов на самоопределение.

До момента всеобщего международного признания права на самоопределение народов и его закрепления в Уставе ООН сложилась определенная международно-правовая практика по его реализации, однако в ней этот принцип понимался скорее как “самоуправление” и “автономия”, что было неким промежуточным звеном в эволюционном пути наций к полной независимости. В качестве примера можно привести плебисцит в Сааре, состоявшийся в 1935 г., на котором население Саарского бассейна, временно находившееся под управлением Правительственной комиссии Лиги Наций проголосовало за воссоединение с Германией.

В качестве принципа международного права самоопределение народов было включено в Устав ООН в 1945 году. Однако, как и в случае в принципом территориальной целостности государств, здесь не всё так просто. Опять же встаёт вопрос о различной интерпретации его содержания. Существует весьма распространённая точка зрения, согласно которой право народов на самоопределение стоит рассматривать исключительно применительно к распаду колониальной системы. В качестве иллюстрации можно привести СССР, который настаивал, несмотря на существенное сопротивление со стороны других государств, на включение данного принципа в текст Устава ООН. Логично предположить, что СССР этим политическим решением преследовал антиколониальные цели, поскольку, если воспринимать право на самоопределение без привязки к борьбе колоний за независимость, то фактически Советский Союз поставил под угрозу своё собственное существование, признавая данный принцип международного права. Иронично, что впоследствии союзные республики вышли из состава СССР ссылаясь именно на него.

На мой взгляд, историческим фактом является то, что право народов на самоопределение получило международное признание именно в процессе деколонизации мира, однако, как показывает практика, этим его содержание не ограничивается, однако об этом мы поговорим подробнее в последующих параграфах.

Следующим этапом в развитии права народов на самоопределение стало принятие в 1960 г. Генеральной Ассамблеей ООН Декларация о предоставлении независимости колониальным странам и народам. Этот документ, несмотря на своё название, расширил понятие права на самоопределение и вывел его за пределы контекста распада колониальных империй в рамках международного права. Она установила, что право на самоопределение безоговорочно принадлежит всем народам, а не только колониям бывших империй. В этой же Декларации были установлены формы, в которых может осуществляться самоопределение территории:

1. создание собственного суверенного государства

2. свободное объединение с независимым государством

3. слияние с независимым государством.

Таким образом, с 1960 года право народов на самоопределение постепенно начинает приобретать тот вид, который оно имеет на сегодняшний день, а именно признание его не только за колониальными народами, борющимися за независимость, но и за всеми остальными. Это понимание нашло своё отражение и в последующих международно-правовых актах. Ключевыми из них являются Международный пакт о гражданских и политических правах, Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах и Декларация о принципах международного права. Последняя устанавливает, что “в силу принципа равноправия и самоопределения народов, закрепленного в Уставе ООН, все народы имеют право свободно определять, без вмешательства извне, свой политический статус … и каждое государство обязано уважать это право”. Также в тексте были перечислены те же формы самоопределения, что и в Декларации о предоставлении независимости колониальным странам и народам, причём список остаётся открытым.

Таким образом, право народов на самоопределение к 1970-му году приобрело статус одной из важнейших норм международного права и содержалось во множестве источников. Однако и это породило определенные проблемы, опять же, связанные с интерпретацией тех или иных положений, важную роль в толковании которой в последующие годы сыграл Международный Суд ООН.

Возвращаясь к принципу территориальной целостности государств мы снова отметим вышеупомянутую Декларацию о принципах международного права. Разумеется, её составители не могли не заметить очевидного противоречия данного принципа с правом народов на самоопределение в тех формах, которые ею же и закреплялись, в частности - отделение от суверенного государства. Этот вопрос в данном документе решается следующим образом: “ничто не должно истолковываться как санкционирующее или поощряющее любые действия, которые вели бы к расчленению или частичному или полному нарушению территориальной целостности или политического единства суверенных и независимых государств, соблюдающих в своих действиях принцип равноправия и самоопределения народов, как он изложен выше”. В Декларации говорится о том, что принцип самоопределения народов заключается в равном и справедливом представительстве всех народов независимо от их расовой принадлежности, вероисповедания, национальности. В теории конституционного и международного права такое истолкование называется внутренним самоопределением, то есть правом более мелких национальных единиц представлять свои интересы внутри материнского государства. Антонимом к нему является внешнее самоопределение, то есть право на отделение от материнского государства, что именуется сецессией и о чём мы ещё не раз будем говорить в данной работе.

Таким образом, мы можем сделать вывод о том, что Декларация о принципах международного права следующим образом соотносит две рассматриваемые конкурирующие ценности: принцип территориальной целостности государства первостепенен, однако те государства, которые не уважают право народов на самоопределение (речь идёт именно о внутреннем самоопределении) лишаются права на защиту своей территориальной целостности и угнетаемый народ становится вправе отделиться от материнского государства. На практике же баланс между этими принципами зачастую определялся той или ной политической конъюнктурой, в зависимости от которой государства придавали большую ценность то одному, то другому, однако более подробно поговорим об этом в дальнейшем.

На мой взгляд, в общих чертах мы проследили историческое развитие данных категорий и их становление в качестве императивных норм международного права, однако стоит также уделить внимание и тому, каким образом они находили своё отражение в нормах национального законодательства государств. Как правило, они закрепляются в нормах конституционного права.

Переходя на уровень национальных юрисдикций, мы обнаруживаем картину, свойственную подавляющему большинству конституций стран мира. Практически все из них в своих преамбулах акцентируют внимание на том, что принятие конституции является актом самоопределения народа. “Немцы в землях Бавария, Берлин … достигли путём свободного самоопределения единства и свободы Германии”. “Государство проводит независимую внешнюю политику. В отношениях с другими государствами первостепенное внимание уделяется национальному суверенитету, территориальной целостности, национальным интересам и праву на самоопределение”. “Мы, многонациональный народ Российской Федерации … исходя из общих принципов равноправия и самоопределения народов … принимаем Конституцию”. Далее, исходя из анализа текстов конституций, мы не раз обнаружим упоминания внутреннего самоопределения, то есть представительства всех слоёв населения, независимо от пола, расы, национальности и т.п. Более того, многие государства, в частности РФ, декларируют поддержку коренному населению определенных территорий, уважение к их культуре, национальным ценностям. В то же время практически ни одно государство не закрепляет в своей конституции право на внешнее самоопределение.

Возникает ощущение двойного стандарта и двоякой интерпретации права народов на самоопределение, особенно на фоне весьма однозначного толкования о незыблемости территориальной целостности государства. Получается, что исторически государства как бы разделили право народов на самоопределение на социально-экономическую и культурную составляющую и политическую. Что касается первой, то с этим проблем не возникает, поскольку соответствующие механизмы не предусматривают посягательств на единство и территориальную целостность государства, чего нельзя сказать о второй, вопрос о которой столь очевидно обходится стороной в конституциях.

Таким образом, можно сделать вывод о том, что принцип территориальной целостности государств и право народов на самоопределение были по-разному восприняты на уровне национальных юрисдикций, несмотря на то, что оба из них являются императивными нормами международного права. Первый из них, очевидно выгодный любому государству, последовательно закрепляется в конституциях и поддерживается нормами уголовного законодательства, от второго же была взята только та часть, которая красиво вписывается в преамбулу и как бы легитимирует принятие основного закона как форму самоопределения народом своей политической судьбы. Однако механизмы внешнего самоопределения, как безусловно невыгодные государству, сознательно обходятся стороной по понятным причинам, что, на мой взгляд, сильно подрывает авторитет данной нормы международного права.

1.2 Современное юридическое содержание права народов на самоопределение и территориальной целостности государства

В предыдущем параграфе мы совершили краткий экскурс в историю развития и становления данных ценностей, в этом же мне хочется перейти к непосредственному анализу существующей действительности, тому, каким образом эти принципы реализуются на сегодняшний день.

1.2.1 Современное соотношение права народов на самоопределение и территориальной целостности государства в рамках международного права

Большую роль в формировании современного международно-правового понимания права народов на самоопределение и его взаимоотношения с принципом территориальной целостности государства сыграл, как я упоминал ранее, Международный суд ООН. Данный орган является главным судебным органом Организации Объединённых Наций, а также наиболее авторитетным судом, решающим международно-правовые споры государств. В частности, основная заслуга данного суда в отношении права народов на самоопределение заключается в отделении его понимания от колониального прошлого. К примеру, в своём консультативном заключении по делу между Намибией и Южной Африкой Суд подтвердил, что право народов на самоопределение следует рассматривать как самостоятельный и универсальный принцип международного права, несмотря на то, что данный спор носил колониальный характер. Более того, Суд пошел дальше и в деле между Португалией и Австралией в отношении Восточного Тимора сформулировал позицию, что право народов на самоопределение является обязательством erga omnes, то есть универсальным международным правом, соблюдение которого обязательно для всех государств. В своём консультативном заключении по Косово Суд также заключил, что право народов на самоопределение является самостоятельным механизмом, который не стоит рассматривать исключительно в рамках освободительной колониальной борьбы. Таким образом, на сегодняшний день право народов на самоопределение понимается как самостоятельная императивная норма международного права, которая имеет отношение в принципе к любым народам. Вопрос о субъекте такого права и допустимых случаях его применения остаётся дискуссионным и в доктрине существует множество точек зрения по этому поводу, о чём мы более подробно поговорим во второй главе.

Возвращаясь к насущному, камнем преткновения как в международно-правовой доктрине, так и в международно-правовой практике опять же является существование двух общепринятых форм самоопределения - внутренней и внешней. С внутренним самоопределением проблем не возникает и по большей части все исследователи сходятся во мнении о его сущности. К примеру, профессор А. Кассесе говорит, что внутреннее самоопределение “представляет собой подлинную форму самоуправления” Под ней понимается право народа самостоятельно выбирать своё политическое или экономическое устройство различными способами. Например, созданием автономий, реформированием политического режима или формы правления государства. Во всяком случае способы внутреннего самоопределения предполагают свою реализацию в рамках материнского государства с помощью конституционно-правовых механизмов. Также важным признаком внутреннего самоопределения является тот факт, что этот процесс не имеет чётких временных рамок и может длится бесконечно, покуда существует то или иное государство в рамках которого народ может себя определять.

Что касается внешнего самоопределения, то под ним чаще всего понимается отделение определенной территории от государства и создание либо собственного суверенного государства, либо присоединение к какому-либо иному, что имеются сецессией. Как уже было сказано ранее, сецессия негативно воспринимается как международным правом (за определенными исключениями), так и, тем более, государствами.

На мой взгляд, делить право на самоопределение на внешнее и внутреннее не совсем верно. Точнее было бы сказать, такое разделение является не более, чем подменой понятий. Мне кажется, что право на самоопределение существует само по себе, как способность народа, истинного источника власти на любой территории, самостоятельно определять свою политическую судьбу. Если мы говорим о внутреннем самоопределении, то фактически это не является самоопределением в полном смысле этого слова. Если рассматривать его в принятом в международно-правовой и конституционно-правовой доктрине ключе, то есть как форму политического участия граждан в жизни государства, существовании инструментов для определенного воздействия на политику, то это будет являться не самоопределением, а лишь использованием имеющихся в наличии механизмов, которые появились однажды как следствие выбора, сделанного когда-либо предками или этими же гражданами. Действительное же самоопределение предполагает возможность полного возвращения власти к определенной группе, проживающей на определенной территории и их дальнейшее согласие в вопросах права, на основе которого мог бы определиться новый вектор их политико-правового развития.

В действительности же внутреннее самоопределение выполняет только функцию демонстрации того, что народ имеет реальную возможность определять свою политическую судьбу, в то время как сецессия, внешнее самоопределение, чаще всего находится под запретом, что не может не вызывать вопросов.

Возвращаясь к международному праву, следует отметить, что попытка разрешить противоречие между правом народов на самоопределение и территориальной целостностью комплексно предпринималась не раз. Определенную работу в этом направлении проделала Венецианская комиссия (Европейская комиссия за демократию через право) - консультативный орган по конституционному праву при Совете Европы. В своём Докладе “О самоопределении и сецессии в конституционном праве” от 10-11 декабря 1999г. Комиссия сформулировала вывод, что внешнее самоопределение недопустимо. Такой вывод был сформулирован на основе анализа конституционного законодательства европейских государств. Комиссия обнаружила, что конституции этих стран не содержат прямого закрепления права народа на отделение от государства. При этом, даже если основной закон провозглашает право народов на самоопределение (например, Конституция РФ, Хорватии), то на практике не существует специальных конституционных механизмов для его реализации. Исходя из этого, Венецианская комиссия делает вывод, что право на самоопределение ограничивается культурно-национальными правами и существует только в рамках государства проживания того или иного народа.

Очевидно, что данная работа в принципе не имеет никакого смысла и носит чисто позитивистский характер. Если определенный правовой акт не содержит того или иного механизма правового поведения, значит его не существует или он не допустим, фактически заявляет Венецианская комиссия. Однако это довольно узкий тезис, который, являясь справедливым для национального конституционного законодательства европейских государств, всё же идёт вразрез с нормами международного права о самоопределение народов и в принципе с самой сущностью данного явления.

Вообще, данная работа прекрасно иллюстрирует наиболее политизированное и самое распространённое понимание права народов на самоопределение - позитивистское. Запрет или отсутствие механизмов на внешнюю его реализацию и декларирование внутреннего самоопределения как единственно возможной формы существования данного принципа внутри государства.

Говоря о противоречии между правом на самоопределение и территориальной целостностью государства не следует забывать и факта того, что в условиях сложившейся системы международных принципов и норм, в частности запрете на агрессию в отношении других государств, отделение определенной территории в рамках реализации права на самоопределение и вовсе становится единственным способом изменения политических границ. Это ещё больше обостряет коллизию между ними.

Таким образом, можно сделать вывод о том, что, в соответствии с Декларацией о принципах международного права тот или иной народ всё же может реализовать право на самоопределение, в том числе и на внешнее, при условии, что материнское государство не позволяет ему сделать это в рамках собственной юрисдикции. При этом никакого чётко отлаженного международно-правового или конституционного механизма реализации такого права нет, что представляет собой широчайший простор для политико-правовых спекуляций и “жонглирования” двумя противоборствующими категориями в зависимости от политической ситуации. На мой взгляд, это весьма трагичная ситуация, что подтверждается историческим опытом многих государств и народов, борющихся за независимость и, уверен, ещё не раз подтвердиться в будущем.

С другой стороны, такое положение вещей не выглядит удивительным, поскольку современные международно-правовые механизмы направлены на интеграцию государств и едва ли их создатели в принципе задумывались о создании какой-либо нормативной системы сецессии.

Что касается моего взгляд на эту ситуацию, то, мне кажется, что в безусловном приоритете должно находиться право народов на самоопределение, поскольку именно народ в сущности является единственным источником государственной власти и именно для его блага должны создаваться как государственные, так и международно-правовые институты. Я считаю, что право народов на внешнее самоопределение должно существовать перманентно вне зависимости от того, реализуется ли его право на внутреннее самоопределение в рамках материнского государства. Соответственно, разработка международно-правовых механизмов и стандартов по решению нашей коллизии должна двигаться именно в этом направлении. Провозглашение приоритета принципа территориальной целостности является не более чем страхом государств за собственное существование, запретной мерой, по сути цементирующей сложившийся мировой порядок в интересах правящих элит.

1.2.2 Право народов на самоопределение и принцип территориальной целостности государств через призму современного конституционного законодательства государств

В этом параграфе я хотел бы проанализировать, каким образом коллизия между правом народов на самоопределение и принципом территориальной целостности государств разрешается на уровне конституционного законодательства европейских государств. Думаю, что будет обоснованно рассматривать исключительно право на внешнее самоопределение (сецессию), поскольку, как мы уже выяснили, с правом на внутреннее самоопределение у нас проблем нет и в современных демократических политических режимах трудно представить ситуацию, в которой народы не имели бы комплекса внутренних политических, социальных, экономических и т.д. прав. Большую работу в этом направлении проделала Андреева Г.Н.

В целом конституционно-правовая доктрина стран ЕС не содержит какого-либо единого подхода к решению вопросу о внешнем самоопределении народов. При этом можно выделить два основных направления - сторонников и противников сецессии. Первые аргументируют свою позицию путём рассмотрения конституции как договора и всеобщего волеизъявления при её принятии, что, по их мнению, предполагает и право свободного его расторжения в одностороннем порядке. Вторые же ссылаются на то, что конституции принимались всенародным голосованием, следовательно, у отдельных субъектов, территориальных единиц этого государства не может возникнуть конституционного права на сецессию. На мой взгляд, в сущности не существует территориальных единиц с собственной волей, поскольку они так или иначе населены определенными людьми и только последние могут совершать акты волеизъявления, в силу чего аргументация противников сецессии выглядит как создание определенного промежуточного звена, заведомо лишенного всяких прав, в то время как это действие не имеет никакого смысла. Мы ведь не говорим о праве, например, Ленинградской области на самоопределение в смысле распределения полномочий между центром и регионами, как это написано в Конституции РФ. Речь идёт о праве народов на самоопределение и в этом смысле совершенно не имеет значение, какими полномочиями обладает Ленинградская область по этому вопросу.

Одной из самых жестких по отношению к праву на сецессию является конституционно-правовая доктрина Испании. Конституционный суд этого государства в своих решениях неоднократно подчёркивал необходимость соблюдения принципа территориальной неделимости государства. В целом, аргументация органов конституционного контроля Испании представляется собой вышеупомянутую аргументацию противников сецессии. Конституционный суд апеллирует к п.2 ст.1 Конституции, который гласит, что “носителем национального суверенитета является испанский народ, источник государственной власти” и что это положение следует рассматривать как “основу всего нашего правопорядка”. С учетом того, что испанская Конституция не содержит в себе права на внешнее самоопределение народов, возникает интересная ситуация. Исходя из положения о том, что лишь испанский народ в целом является носителем национального суверенитета, соответственно только он обладает правом каким-либо образом изменить государственную конституцию. Следовательно, для того, чтобы создать механизмы, предусматривающие хотя бы региональный референдум по вопросам сецессии, Испании необходимо проводить общенациональный референдум по внесению изменений в Конституцию 1978 г. Очевидно, что это слишком тернистый путь и в целом справедливо говорить о конституционной невозможности проведения сецессии в Испании, в то время как право на самоопределение является императивной нормой международного права.

На это обстоятельство не раз ссылалось население Страны Басков и Каталонии, в частности, на положения, содержащиеся в вышеупомянутых Международных пактах о гражданских и политических правах, об экономических, социальных и культурных правах. Очевидно, что Испания в своей политике по отношению к данным территориям и народам нарушает международные обязательства erga omnes, поскольку фактически запрещает им реализовать своё право на самоопределение. С этой проблемой мы будем сталкиваться ещё ни раз и ответы на вопрос, почему так получается, разумеется, следует искать не в области права. Избирательное применение норм международного права всегда являлось прерогативой государств.

В 2017 году Каталония провела референдум о независимости, несмотря на открытое противодействие органов центральной власти и 27 октября парламент Каталонии признал его результаты. Это привело к тому, что Испания, ссылаясь на ст.155 Конституции, провела целый ряд карательных мер в отношении властей данного региона. В частности, распустила парламент, объявила досрочные выборы, отстранила каталонское правительство от управления регионом. Всё это вылилось в тяжелый конституционный кризис, который продолжается и по сей день.

В Германии конституционно-правовая доктрина по вопросу сецессии также довольно однозначна. Она была сформулирована в решении Федерального конституционного суда Германии от 16.12.2016. Суд провозгласил, что “Для сепаратистских устремлений отдельных земель в Основном законе нет места. Это нарушает конституционный порядок”. Аргументация суда по этому поводу опять же возвращает нас к основному тезису противников сецессии с конституционно-правовой точки зрения - отдельные субъекты государства не уполномочены конституцией принимать решение об одностороннем отделении. Разумеется, если мы остаёмся в рамках позитивного толкования права, этот аргумент безотказен, однако причины, которые лежат в основе стремления народов к независимости гораздо глубже и едва ли ограничиваются рамками национального конституционного законодательства.

В целом же на сегодняшний день вопросом о внутреннем самоопределении германских земель активнее всего занимается Бавария. Вышеуказанное решение суда было принято по поводу заявления гражданина Баварии о невозможности проведения в этой земле референдума о независимости. Теоретическое обоснование потенциального отделения Баварии разрабатывается Баварской партией и даже находит своё отражение во внутрипартийных документах. В них содержится ссылка на договорную теорию создания федерации, в соответствии с которой её участники могут как свободно войти, так и выйти из неё. При этом отдельного упоминания такой возможности в тексте Основного закона не требуется.

Основной закон ФРГ содержит в своё тексте буквальные заимствования терминологии международного права. В частности, в преамбуле написано, что “земли достигли свободы и единства на основе свободного самоопределения”. Ряд исследователей-сторонников сецессии полагают, что это является прямой отсылкой к праву на самоопределение в том виде, в каком оно сформулировано в Уставе ООН и в последующих международно-правовых актах и что именно в таком виде оно применялось при распаде федераций (СССР, Югославии, Чехословакии).

Таким образом, официальная позиция государства ФРГ по вопросу сецессии состоит в отрицании её возможности, что опять же являет собой потенциальную угрозу наступления политического кризиса, если, к примеру, Бавария, как Каталония, проявит большую настойчивость в своём стремлении к независимости. В то же время в конституционно-правовой доктрине этой страны встречаются различные позиции, как обосновывающие, так и отрицающие право земель на внешнее самоопределение. Остаётся лишь ждать, каким образом этот вопрос будет решаться, если он приобретёт более выраженный характер.

Что касается Италии, то, опять же, официальная доктрина по вопросу сецессии носит однозначный характер. Конституционный суд Италии в своих решениях ни раз подчёркивал “единый и неделимый” характер государства. При этом Конституция данного государства предусматривает достаточно широкий спектр полномочий регионов по вопросам о собственной автономии. В частности, они могут проводить на своей территории консультативные референдумы. Один из таких референдумов был проведен в области Венето в 2014 г. на котором перед гражданами был поставлен вопрос, хотели бы они видеть область независимой с вариантами ответа “да” или “нет”. Однако Конституционный суд констатировал незаконность данного референдума ссылаясь на уже ни раз упомянутый в данной работе принцип. Вопрос о независимости не может быть в одностороннем порядке решен отдельной территориальной единицей государств в силу того, что у неё нет на то конституционных полномочий. Исходя из этой трактовки вытекает вывод о преимуществе принципа территориальной целостности Италии над правом народов на самоопределение.

Однако власти Венето не ограничились одним референдумом и в 2017 году провело ещё один - за расширение прав автономии данной области, за что положительно проголосовали 98% населения. Опять же, власти Италии не обязаны учитывать результаты этого референдума, поскольку в соответствии с Конституцией он носит консультативный характер, однако в политическом плане он выражает поддержку населением местных властей и в целом выражает общую тенденцию к независимости.

Таким образом, можно сделать вывод, что в Италии вопрос о сецессионистких тенденциях в отдельных областях стоит не так остро, как в Испании или Германии, однако определенное движение в эту сторону есть. Так или иначе, официальная конституционная доктрина не закрепляет право на одностороннее отделение за областями, что потенциально несёт в себе угрозу наступления политического кризиса.

Наибольшую гибкость в вопросе сецессии проявляет Великобритания, что можно объяснить особенностями национального конституционного законодательства этой страны. В частности, как всем известно, в Великобритании отсутствует писанная конституция, а также не существует органов конституционного контроля. Данная отрасль права отдана на откуп Парламенту и именно он уполномочен издавать акты конституционно-правового содержания.

Подход Великобритании к вопросу о сецессии можно проиллюстрировать на примере её взаимоотношений с Шотландией, в которой сепаратистские настроения существовали на протяжении всей её истории с момента присоединения к Англии в 1707 г., что во многом предопределило постепенное расширение автономии данной страны. Исторически этот процесс получил название “деволюции”. В 1998 г. Вестминстерским парламентом было принято решение о возвращении части полномочий Шотландии, Уэльсу и Северной Ирландии. Деволюция в отношении Шотландии была подкреплена Актом о Шотландии, носящим конституционно-правовую природу. В 2012 году встал вопрос о проведении референдума о независимости Шотландии и парламенту был представлен доклад правительства, в котором говорилось, что Великобритания не будет препятствовать Шотландии проводить референдум и что народ этой страны сам вправе определить своё политическое будущее. Такое решение стало возможным в силу особенностей конституционного законодательства Великобритании. В частности, Парламент Шотландии не вправе самостоятельно принимать решение о референдуме, однако парламент Великобритании может делегировать ему это полномочие, что он и сделал. Таким образом, соглашение между двумя парламентами о расширении полномочий Шотландии и издание парламентом Великобритании соответствующего приказа стали конституционной основой для проведения в Шотландии 18.09.2014 г. референдума о независимости, по итогам которого Шотландия, тем не менее, предпочла остаться в составе Великобритании. На фоне недавних событий, связанных с выходом Великобритании из состава ЕС, перед Шотландией встаёт новый вопрос о национальном самоопределении, поскольку большинство шотландцев отрицательно относятся к выходу из Европейского Союза. Однако сама возможность такого выбора, на мой взгляд, является гарантом соблюдения политических прав и свобод человека.

Трудно сказать, какие именно причины позволили Великобритании оставаться настолько гибкой в вопросе о сецессии своих территорий. На мой взгляд, самыми обоснованными видятся две причины. Во первых, исторические предпосылки присоединения Шотландии, которое носило договорный характер и было закреплено Актом о союзе с Шотландией 1707 г. Во вторых, сама особенность конституции Великобритании, её неписанный характер позволила парламенту самостоятельно решить этот вопрос, не опираясь на уже написанные инструкции и не быть связанными ими.

Что касается Конституции РФ, то здесь мы наблюдаем схожую с большинством европейских государств картину. Наша Конституция использует термин “самоопределение” в преамбуле, а также в п.3 ст.5, который гласит, что “федеративное устройство Российской Федерации основано на ее государственной целостности, единстве системы государственной власти, разграничении предметов ведения и полномочий между органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти субъектов Российской Федерации, равноправии и самоопределении народов в Российской Федерации”.

Разумеется, Конституционный Суд РФ в своих решениях пошел по тому же пути, что и органы конституционного правосудия Испании, Италии и Германии. В своём решениион сформулировал всё те же тезисы о том, что исходя из буквального толкования текста Основного закона РФ субъекты федерации не наделены конституционными полномочиями на выход из её состава.

Можно выделить ряд общих черт, присущих способу решения рассматриваемой коллизии европейскими государствами. Во первых вопрос о возможности сецессии в своих конституциях ими попросту не упоминается, на основе чего Венецианская комиссия даже подготовила целый доклад о недопустимости внешнего самоопределения народов в современном международном праве. Во вторых, рано или поздно одна из областей в составе таких государств, зачастую сильно развитая экономически и способная существовать автономно, приходит к выводу о дальнейшей нецелесообразности нахождения в составе материнского государства. В таком случае орган конституционного правосудия провозглашает неконституционным проведенные референдумы о независимости, ссылаясь на отсутствие конституционных полномочий на это у региональных властей. Этот чисто позитивистский подход, на мой взгляд, совершенно не учитывает нормы международного права, не берёт во внимание культурные, исторические и экономические предпосылки подобных событий и в целом является довольно закостенелым и не отвечающим вызовам времени.

Исходя из всего вышесказанного в данном параграфе, можно сделать вывод о том, что проблема внешнего самоопределения народов решается большинством государств довольно однозначно - путём запрета. На мой взгляд, такой подход носит исключительно политический характер, поскольку направлен на сохранение существующего status quo. Очевидно, что государства используют термин самоопределения лишь в том контексте, в каком это выгодно для легитимации их существования в глазах народа. В наибольшей степени это проявляется в конституционном законодательстве. Исходя из буквального толкования конституций европейских государств народ определил свою судьбу в момент их принятия, однако, по какой то причине, это решение связало его навсегда и дальнейшее самоопределение возможно исключительно в рамках материнского государства, что подчёркивается органами конституционного контроля. Фактически право на самоопределение становится чем-то вроде доброй феи, в которую все верят, но никто её не видел.