Критика и истина

2.5 Чтение

Остается еще одна, последняя иллюзия, от которой необходимо избавиться: критик ни в чем не может заменить собою читателя. Тщетны будут его кичливые попытки (или обращенные к нему просьбы) предоставить - разумеется, со всей возможной почтительностью - свой голос для выражения мнения остальных читателей; тщетно будет он воображать себя читателем, которому - по причине его особых познаний и тонкости в суждениях - остальные читатели поручили выразить их собственные чувства; короче, он напрасно будет полагать, будто представляет права того или иного коллектива на произведение. Почему? Потому что даже если определить критика как пишущего читателя, то тем самым окажется, что такой читатель встречает на своем пути опасного посредника - письмо.

Писать - значит в известном смысле расчленять мир (или книгу) и затем составлять заново. Вспомним, каким образом средневековье - с обычной для него глубиной и тонкостью - устанавливало отношение между книгой (античным сокровищем) и всеми теми, кому надлежало провести эту абсолютную (абсолютно почитаемую) субстанцию сквозь новое слово о ней. Ныне нам известны лишь две фигуры: историк и критик, причем нам стремятся внушить ложное представление, будто они должны совпасть в одном лице. Средневековье же как бы приставило к книге четырех различных служителей, каковыми являлись: scriptor (который просто переписывал текст, ничего к нему не добавляя), compilator(который ничего не добавлял от себя), commentator (который вторгался в переписанный текст лишь затем, чтобы прояснить его смысл) и, наконец, auctor (который излагал собственные мысли, непременно опираясь при этом на другие авторитеты). Эта система, намеренно созданная с единственной целью сохранить "верность" древнему тексту, то есть единственно признаваемой Книге (можно ли вообразить большую "почтительность", нежели та, которую средневековье питало к Аристотелю или Присциану?), - эта система тем не менее породила такое "толкование" античности, которое наша современность поспешила отвергнуть и которое нынешней "объективной" критике показалось бы совершенно "бредовым". Причина в том, что на деле критическое видение начинается уже на уровне самого compilator'а.

Ведь для того, чтобы "деформировать" текст, нет совершенно никакой надобности добавлять в него что-либо от себя. Для этого достаточно его процитировать, иными словами - расчленит. В результате немедленно возникнет новый смысл. Причем сам факт существования этого смысла совершенно независим от того, в какой мере он принят или отвергнут. Критик - это не кто иной, как commentator - в полном смысле этого слова (и этого вполне достаточно, чтобы определить его роль), ибо, с одной стороны, он служит посредником, заново вводя в наш кругозор материал прошлых эпох (материал, который нередко в этом нуждается: ведь в конце концов разве Расин не обязан кое в чем Жоржу Пуле, а Верлен - Жан-Пьеру Ришару?*), а с другой - оператором, перераспределяющим элементы произведения таким образом, чтобы придать ему известную осмысленность, иными словами, установить по отношению к нему известную дистанцию.

Есть и другое различие между читателем и критиком: если мы ничего не знаем о том, как читатель разговаривает с книгой, то критик, напротив, обязан избрать известный "тон", и тон этот в конечном счете может быть только одним - утвердительным. В глубине души критик может переживать массу сомнений и мук, причем по таким поводам, о которых не смогут догадаться даже самые недоброжелательные из его хулителей, - и все же в итоге ему придется прибегнуть именно к письму во всей его полноте,, иными словами - в его утвердительной функции. Любая попытка - под предлогом ли скромности, неуверенности или осторожности - уклониться от того институирующего акта, который лежит в основе всякого письма, окажется напрасной; такие оговорки подобны всем прочим условным знакам: они ровным счетом ни от чего не могут гарантировать. Любое письмо есть акт декларации, и именно поэтому оно является письмом. Разве способна критика принять вопросительную, желательную или дубитативную форму (34), не превратившись при этом в воплощение нечистой совести? Ведь критика есть письмо, а писать - как раз и значит идти на апофантический риск (35), всякий раз оказываясь перед неизбежной альтернативой: истина/ложь. Если и существует вообще догматизм письма, то он заявляет лишь об одном - об ангажированности пишущего, а вовсе не о его самоуверенности или самодовольстве: письмо - это не что иное, как определенный акт, та малая доля акта, которая содержится в письме.

Таким образом, в результате самого "прикосновения" к тексту - прикосновения не глазами, но письмом - между критикой и чтением разверзается целая пропасть, и это та самая пропасть, которую всякое значение прокладывает между своей означающей и означаемой сторонами. Ведь ни один человек в мире не знает о том смысле (о том означаемом), которым наделяется произведение в процессе чтения, и причина, быть может, в том, что смысл этот, будучи воплощенным вожделением, возникает как бы по ту сторону языкового кода. Одно только чтение испытывает чувство любви к произведению, поддерживает с ним страстные отношения. Читать - значит желать произведение, желать превратиться в него, это значит отказаться от всякой попытки продублировать произведение на любом другом языке помимо языка самого произведения; единственная, навеки данная форма комментария, на которую способен читатель как таковой, - это подражание (о чем говорит пример Пруста - любителя чтения и подражаний) (36). Перейти от чтения к критике - значит переменить самый объект вожделения, значит возжелать не произведение, а свой собственный язык. Но тем самым это значит превратить произведение в объект желания со стороны письма, порожденного этим желанием. Вот так слово и кружит вокруг книги: чтение, письмо - всякая литература попеременно становится объектом их вожделения. Разве мало было писателей, начавших писать лишь потому, что до этого они что-то читали? И разве мало критиков, читавших лишь затем, чтобы получить возможность писать? Они как бы соединяли две стороны книги, две стороны знака, так чтобы в результате получился некий единый тип слова. Критика - лишь один из моментов той истории, в которую мы ныне вступаем, и которая ведет нас к единству письма, то есть к его истине.

Примечания

Комментарии составлены Г.К. Косиковым.

Ролан Барт (1915-1980) - французский литературовед, культуролог, один из наиболее видных представителей французской семиологической школы. Высшее образование получил в Сорбонне (1939). В 40-50-е годы активно сотрудничал в левой прессе, выступая как литературный критик и эссеист. С середины 50-х годов работал в секторе социологии Национального центра научных исследований. В это время формируется оригинальная литературоведческая теория Барта. Еще в очерке "Нулевая степень письма" (1953; русск. пер. в кн.: Семиотика. М., 1983) Барт впервые описал "третье измерение" литературной формы - "письмо", существующее наряду с двумя другими - языком и стилем.

Изучение различных типов "письма" привело исследователя к мысли, что язык в целом представляет собой не абстрактное и нейтральное орудие коммуникации, само по себе безразличное к тем целям, ради которых его используют, но идеологическое образование, в котором материально закрепляются социокультурные смыслы, ценности, интенции и т. п.

Это побудило Барта заняться проблемами коннотативной семиотики. Разработав соответствующий аналитический аппарат, он применил его для изучения обыденного массового сознания, с одной стороны ("Мифологии", 1957), и для раскрытия социокультурной наполненности литературной формы - с другой ("Критические эссе", 1963).

С 1960 г. Барт работал в секторе социологии знаков, символов и изображений Практической школы высших исследований. Его интерес к вопросам литературной семиотики перерос в интерес к проблемам структурной поэтики. В 60-70-е годы Барт был признанным главой французского структурализма (а затем и постструктурализма), а его эссе "Критика и истина" (1966) сыграло роль литературоведческого манифеста, объединившего представителей "новой критики" во Франции.

С конца 60-х годов Барт активно занимался проблемами межтекстовой семиотики. Образцом межтекстового подхода к произведению, понимаемому как пространство, в котором сходятся и взаимно накладываются различные культурные коды, является книга Барта "S/Z" (1970), посвященная разбору одного из рассказов О. Бальзака. К этой работе примыкает эссе "Удовольствие от текста" (1973), где анализируется восприятие литературного произведения читателем.

В 1976 г. Барт был приглашен в Коллеж де Франс, где занял кафедру литературной семиотики. Программная "Лекция" (1977), прочитанная при вступлении в должность, оказалась последним крупным его выступлением (Барт погиб в автомобильной катастрофе), в котором он подвел итоги своей четвертьвековой научной деятельности и наметил возможные перспективы изучения литературы с помощью структурно-семиотических методов.

1. Нападки Реймона Пикара относятся... к моей книге "О Расине"... - Непосредственным поводом к написанию "Критики и истины" послужил выход в свет памфлета литературоведа-позитивиста, специалиста по творчеству Расина Р. Пикара (1917-1980) "Новая критика, или Новый обман" (1965). Выражая точку зрения так называемой "университетской критики", занимавшей вплоть до 60-х годов господствующие позиции как в академическом литературоведении, так и в высшей школе. Пикар решительно выступил против применения методов современных гуманитарных наук к изучению литературы. Книжка Пикара и ответ Барта получили самый широкий резонанс в научной и литературной среде, способствовав четкому теоретическому размежеванию "старой" и "новой" критики во Франции.

2. Дискурс - семиотический термин; Барт употребляет его в нескольких значениях: 1) "язык в действии", язык в том его виде, в каком он используется говорящим субъектом; 2) всякое высказывание, превышающее по объему фразу и образующее значимое целое; 3) способ языкового "употребления" и словесного "поведения", тип речи, навязывающий говорящему определенное отношение к объекту и характеризующийся наличием ряда дополнительных правил (устный дискурс, письменный дискурс, дискурс научный, литературный, официальный, интимный, жанровый и т. п.). Подробнее о значении термина "дискурс" см.: Греймас А. - Ж., Курте Ж. Семиотика. Объяснительный словарь теории языка//Семиотика. М., 1983. - С. 488-493.

3. Письмо - термин литературной семиотики, введенный Бартом; обозначает идеологически наполненный язык, социализированное, ценностно ориентированное "слово" различных социальных коллективов; может употребляться как синоним дискурса.

4. Тератология - медицинская дисциплина, изучающая аномалии и уродства живых существ.

5 ...референтную ценность... - В семиотике термин "референция" обозначает отнесенность знака к объекту.

Суггестия - букв, внушение, подсказывание; имеется в виду намекающая сила слова, основанная на ассоциативном сочетании его смысловых оттенков.

6. Альфред Адлер (1870-1937) - австрийский психолог, ученик 3. Фрейда, впоследствии отвергнувший его пансексуализм и биологизм и выдвинувший положение об обусловленности психики человека общественными условиями (см.: Адлер А. Индивидуальная психология//История зарубежной психологии. Тексты. М., 1986).

"Что я знаю?" - научно-популярная серия, выпускаемая издательством "Пресс юниверситер де Франс".

7 Жюльен Бенда (1867-1956) - французский литератор; в книге "Предательство клерков" (1927) выступил против любых форм интуитивизма с позиций "интеллектуализма".

8. Имеется в виду попытка построения "Универсальной рациональной грамматики" (1660), предпринятая французскими филологами А. Арно и К. Лансло, согласно которым языковые категории тождественны логическим, а последние обладают вневременной и всеобщей природой, и потому во всех конкретных языках, несмотря на их видимое разнообразие, обнаруживаются одни и те же глубинные закономерности.

9. ...пассеистского жаргона... - Пассеист (от фр. le passe "прошлое") - сторонник возврата к прошлому, противник прогресса.

10. Кризаль - персонаж комедии Ж--Б. Мольера "Ученые женщины" (1672). с позиций житейского "здравого смысла" отвергающий всякую ученость как бесполезное мудрствование.

11. "Переписывание" (англ.).

12. ...к тому Мраку Чернильницы, о котором говорил Малларме... - С. Малларме противопоставлял бездонную многосмысленность поэтического слова ("Мрак Чернильницы") тому слою его поверхностных, сугубо рациональных значений, усвоением которого довольствуется "толпа" (Маllаrmё S. Oeuvres completes. Paris, 1945. P. 383).

13. Психея - вся полнота психических процессов, как личностных, так и вне-личностных, как осознаваемых, так и бессознательных, характеризующих душевный мир данного индивида.

14. Субститут - явление, замещающее какое-либо другое явление.

15. Жизель, Альбертина, Андре - персонажи романического цикла М. Пруста "В поисках утраченного времени".

16. Люсьен Февр (1878-1956) - французский историк; Морис Мерло-Пон-ти (1908-1961) - французский философ-экзистенциалист. Оба утверждали, что историческое прошлое, объективно будучи внеположно субъекту, вместе с тем способно становиться его внутренним "достоянием" в той мере, в какой непосредственно им переживается, превращаясь тем самым в факт его личного опыта.

17. Афатик - больной, страдающий афазией, нарушением способности к ре-чепроизнесению в результате поражения коры головного мозга.

18. Гастон Башляр (1884-1965) - французский философ, представитель неорационализма; ряд его работ посвящен проблеме воображаемого и его отношения к реальности.

19. "Лихорадка" (1965) - роман французского писателя Ж.М.- Г. Ле Клезио (род. в 1940 г.).

20. ...правила... "сжигаются" (в обоих смыслах этого слова). - Французский глагол bruler означает "жечь" и "разоблачать".

21. ...анагогический. - Согласно средневековой схеме четырех толкований Иерусалим, например, в буквальном (историческом) смысле означал город в Иудее, в аллегорическом - христианскую церковь, в моральном - душу верующего, а в анагогическом (возвышенном, мистическом) - царствие небесное. Изложение теории четырех смыслов можно найти в письме Данте к Кан Гранде делла Скала (см.: Данте. Малые произведения. - М., 1968. С. 387).

22. ...писатели держат сторону Кратила, а не Гермогена. - В противоположность Кратилу (персонажу одноименного диалога Платона), убежденному в том, что "существует правильность имен, присущая каждой вещи от природы" (Платон. Кратил, 383а), его оппонент Гермоген утверждал, что "ни одно имя никому не врождено от природы, оно зависит от закона и обычая тех, кто привык что-либо так называть" (там же, 384 d).

23. Роман Якобсон... настаивал на многосмысленности ... поэтического... сообщения... - См.: Якобсон Р. Лингвистика и поэтика//Структурализм: "за" и "против". М., 1975.

24. Порождающая модель - теория функционирования языка, ориентированная не на описание готовых предложений, а на процесс их выведения из. ряда исходных элементов. Цель этой модели - "породить", используя правила соединения названных элементов, все грамматически правильные высказывания, возможные для данного языка.

25. ...с задачей... состоящей в описании грамматичности фразы, а вовсе не ее значения. - Критерий "грамматичности" в порождающей лингвистике принципиально не совпадает с критерием "осмысленности" высказывания. Так, фраза "Глокая куздра штеко будланула бокра и курдячит бокренка" бессмысленна в семантическом отношении, зато с точки зрения грамматичности является абсолютно правильной фразой русского языка; фраза же "Книга прозрачный испытываю столу" не только бессмысленна, но и аграмматична, хотя предметное значение входящих в нее слов понятно всякому.

26. ...языковой способностью, постулированной Гумбольдтом... - Поясняя понятие языковой способности, В. Гумбольдт писал: "Чтобы человек мог постичь хотя, бы одно слово не просто как чувственное побуждение, а как членораздельный звук, обозначающий понятие, весь язык полностью и во всех своих взаимосвязях уже должен быть заложен в нем" (Гумбольдт В. фон. Избранные труды по языкознанию. М., 1984. - С. 313-314).

27. Берма - персонаж романического цикла М. Пруста "В поисках утраченного времени", актриса. О посещении героем представления "Федры" с Берма в главной роли рассказывается в начале романа "У Германтов".

28. Интенция - направленность сознания, воли на какой-либо предмет, намерение.

29. Коннотация - букв, "созначение"; семантические, стилистические, эмоциональные и другие оттенки, сопутствующие основному, денотативному значению слова.

30. Интеллигибельность - букв, умопостигаемость, познаваемость интеллектом; здесь имеется в виду соответствие произведения правилам "литературной грамматики" (например, соблюдение в нем законов сюжетосложения), что и позволяет воспринять его как связное и понятное для представителей любых культур и исторических эпох.

31. ...объективность фонического смысла... - Барт имеет здесь в виду различие между фонетикой как дисциплиной, изучающей звуки с точки зрения их акустико-физических признаков, и фонологией, подходящей к тем же звукам с точки зрения их смыслоразличителыюй функции.

32. ...право на "бред было завоевано литературой... во времена Лотреамона... - Барт имеет в виду стихию фантасмагории, господствующую в "Песнях Мальдорора" французского писателя Изидора Дюкаса (1846-1870), писавшего под псевдонимом Лотреамон.

33. ...согласно Лукачу, Рене Жирару и Л. Гольдману... - Имеются в виду следующие работы: "Теория романа" (1920) Д. Лукача, книга Р. Жирара "Романтическая ложь и романическая правда" (1961]) и названная Бартом статья Л. Гольдмана "Введение в проблемы социологии романа", вошедшая в его книгу "Социология романа" (1964).

34. Дубитативная форма - грамматическая форма, употребляемая для выражения сомнения, неуверенности, недоумения.

35. ...апофантический риск... - Апофансис (от гр. apophansis "утверждение") - суждение, в котором посредством утверждения или отрицания что-либо полагается как существующее или несуществующее.

36. ...Пруста - любителя чтения и подражаний. - Аллюзия, на сборник М. Пруста "Пастиши и смесь" (1919), где автор воспроизводит стилистическую манеру ряда крупных французских литераторов. В эту книгу входит и эссе Пруста "О чтении".

Размещено на Allbest.ru