Анализ русских литературных произведений XIX века

За красивым внешним обликом Павла Петровича скрывается духовная пустота и эгоистическое равнодушие ко всему. «Длинное и худое» лицо Базарова с широким лбом «оживлялось спокойной улыбкой и выражало самоуверенность и ум... Его темно-белокурые волосы, длинные и густые, не скрывали крупных выпуклостей просторного черепа».

В «Отцах и детях» Тургенев избегает лирико-монологических форм развертывания образов главных героев, которые использованы в произведениях о «лишнем человеке», отличавшемся рефлексией и самоанализом. Натура Базарова раскрывается в его поступках. Все же двойственное отношение писателя к своему герою помешало показать его в действии, в каких-либо формах общественной деятельности. Роман Тургенева -- по преимуществу все тот же идеологический роман, освещающий общественное движение со стороны идейной, как движение мысли, разума. В этом сказалось просветительское понимание Тургеневым общества и человека.

Ф.И. Тютчев. Стихотворения

Федор Иванович Тютчев (1803--1873) сложился как поэт в конце 20 --начале 30-х годов. Судьба его была не совсем обычна: печататься он начал в 15 лет, но долгие годы оставался почти безвестным. Лишь в 1850 году в журнале «Современник» прозвучало высказанное Некрасовым суждение о нем как о замечательном русском поэте. В 1854 году появился первый сборник стихов Тютчева. Такие шедевры из этого сборника, как «Я встретил вас...», «Есть в осени первоначальной...», «Летний вечер», «Тихо в озере струится...», «Как хорошо ты, о море ночное...» и др., вошли в золотой фонд русской лирики, в том числе и в круг детского чтения.

Под знаком «чистой поэзии», «чистого искусства» выступали те, кто развивал романтические традиции русской литературы и ее философскую, общечеловеческую направленность. Это поэты Ф.И. Тютчев и А.А. Фет.

Творчество Тютчева наполнено глубоким философским содержанием. Его возвышенные лирические раздумья всегда тесно связаны с реальной жизнью, выражают ее общий пафос, главные ее коллизии. Человек видится поэту не только во всей широте дарований и стремлений, но и в трагической невозможности их осуществления.

Тютчев беспредельно свободен в своем поэтическом языке и образности: он легко и гармонично сближает слова разного лексического ряда; метафора объединяет у него далекие друг от друга явления в цельные и яркие картины. Главное в его лирике -- страстный порыв человеческой души и сознания к освоению бесконечного мира.

Жизнь природы у поэта предстает драматично, порой в яростном столкновении стихийных сил, а порой лишь как угроза бури.

Имя Тютчева оставалось неизвестным русскому читателю долгое время после того, как художественное дарование этого замечательного поэта достигло зрелости и он не только создал, но и опубликовал многие свои стихотворения, ставшие впоследствии хрестоматийными и вошедшие в число лучших образцов русской лирики.

Ученик поэта и издателя альманахов и журнала «Галатея» С. Е. Раича, Тютчев в ранней юности был им приобщен к литературным интересам и введен в среду писателей. Другой наставник юного поэта, профессор Московского университета А. Ф. Мерзляков, прочел на заседании Общества любителей российской словесности стихотворение Тютчева -- подражание Горацию «Вельможа», и четырнадцатилетний автор был почтен избранием в сотрудники Общества.

Дальнейшая судьба Тютчева сложилась необычно. Уехав в восемнадцатилетнем возрасте за границу, в Баварию, в качестве сотрудника дипломатической миссии в Мюнхене, он более двадцати лет оставался за рубежом, лишь время от времени посещая родину. В Россию он возвратился уже немолодым, сорокалетним человеком. Вместе с тем с конца 20-х гг. Тютчев стал помещать свои стихотворения в русских журналах и альманахах («Урания», «Северная лира», «Галатея», «Денница» и др.). К середине 30-х гг. в печати появились такие его произведения как «Весенняя гроза», «Летний вечер», «Видение», «Бессонница», «Сны» («Как океан объемлет шар земной…»), «Цицерон», «Последний катаклизм», «Весенние воды», «Silentium!», «Безумие». Стихотворения эти, опубликованные рядом со слабыми, эпигонскими опытами других вкладчиков изданий, в которых печатался Тютчев, не были по достоинству оценены современниками. Шедевры поэзии Тютчева в альманахах нередко перемежались с его еще очень незрелыми переводами и ранними стихотворениями, что также не способствовало правильной оценке характера и размеров дарования поэта.

Лишь в 1836 г., когда по инициативе друга Тютчева, И. С. Гагарина, поэт собрал свои стихотворения и рукопись их была послана в Россию и передана лицам, причастным к изданию «Современника», П. А. Вяземский, В. А. Жуковский, а затем и А. С. Пушкин серьезно заинтересовались его творчеством. В письме от 12 (24) июня 1836 г. Гагарин сообщал Тютчеву об успехе его произведений у Жуковского и Вяземского, о благожелательном отношении к ним Пушкина. Очевидно, именно последнее обстоятельство особенно взволновало Тютчева. В своем ответном письме к Гагарину от 7 (19) июля 1836 г., говоря о радости, которую он испытал от новостей, сообщенных ему его корреспондентом, он обращался мыслью к Пушкину и по характеру его ума и художественного творчества ставил его выше всех современных французских поэтов.

Пушкин собственноручно внес в планы третьего и четвертого томов «Современника» большую подборку стихов Тютчева (в третий том -- один печатный лист, в четвертый -- половину печатного листа). Вместо пяти-шести стихотворений, как предполагали Вяземский и Жуковский, он напечатал двадцать четыре стихотворения, присланных из Германии. Была предпринята и попытка подготовить отдельное издание стихотворений Тютчева, и друзья поэта надеялись, что Пушкин примет участие в работе над его публикацией. Однако издание сборника не состоялось.

Однако в годы, последовавшие за смертью Пушкина, активность публикаций произведений Тютчева заметно ослабевает. Возможность занять определенное, соответствующее его дарованию положение в литературе, которая, казалось бы, обозначилась в момент признания его окружением Пушкина -- авторитетными поэтами, -- в 40-х гг. сошла на нет. Стихи его почти совсем исчезают со страниц журналов. Загадочное явление первоклассного русского поэта, присылающего свои стихотворения из Германии и не подписывающего их полным своим именем, было совершенно забыто.

«Возвращая» литературе Тютчева, собирая его произведения и издавая их, писатели, группировавшиеся вокруг редакции некрасовского «Современника», воспринимали свою миссию как продолжение дела, начатого Пушкиным. Тургенев, инициатор издания первого собрания стихотворений Тютчева, выразил эту мысль особенно определенно, охарактеризовав его как «одного из самых замечательных наших поэтов, как бы завещанного нам приветом и одобрением Пушкина».

В приложении к мартовской книге «Современника» за 1854 г. (т. 44) было напечатано 92 стихотворения Тютчева, еще 19 его произведений появились в майской книге журнала (т. 45). Через месяц, в июне 1854 г., вышло первое издание стихотворений Тютчева, подготовленное и отредактированное И. С. Тургеневым при участии Н. А. Некрасова. Тургенев предпослал сборнику краткое предисловие. А. А. Фет вспоминал впоследствии, что публикация стихотворений Тютчева была встречена сотрудниками «Современника» «со всем восторгом, которого заслуживало это капитальное явление».

Однако оценки таланта Тютчева, которые стимулировали его творческую активность, не излечили поэта от привычки небрежно относиться к сохранению и публикации своих произведений, не предотвратили длительных перерывов в его поэтическом творчестве.

Тютчев, эстетические взгляды и поэтические принципы которого складывались в 20-х -- начале 30-х гг., конечно, не был противником публикации литературных произведений, но главную их функцию видел в самосознании и самовыражении личности.

Именно этой особенностью творчества Тютчева может быть объяснен тот факт, что его консервативно славянофильские политические воззрения, изложенные им в специальных статьях (наиболее значительная из них -- «Россия и революция», 1848) и наложившие отпечаток на его дипломатическую деятельность, почти совсем не отразились в его философской и интимной лирике. Тютчев представляет редкое в русской литературе явление поэта, в творчестве которого стихотворения, содержащие непосредственное выражение политических идей поэта, имеют второстепенное значение. Стихотворения, обращенные к читателю и излагающие готовые положения, не были для него воплощением его эстетического кредо, рассматривались им самим как произведения прикладного значения, «стихи на случай». Его поэзия была менее всего декларативна. Она отражала живое бытие познающего разума, его искания, порывы, страсти и страдания, а не предлагала готовые решения.

Характерно, что тема поэта, художника, занимавшая такое большое место в философской лирике второй половины 20-х гг., а также в 30-х гг., в стихотворениях Тютчева трактуется не в форме отвлеченных деклараций, а в непосредственной связи с осмыслением образов поэтов и содержания их произведений. Личность Пушкина, его судьба и творчество были для Тютчева предметом постоянных размышлений.

Природа -- это основная стихия творчества Ф.И, Тютчева. В понимании и изображении природы проявлялся романтизм поэта. Тютчев был убежден в идее общей одушевленности природы, он верил в ее таинственную жизнь. Поэтому Тютчев изображает природу как некое одушевленное целое. Она предстает в его лирике в борьбе противоборствующих сил, в круговороте времен года, в беспрерывной смене дня и ночи, в многообразии звуков, красок, запахов. Тютчевская природа -- это не столько пейзаж, в котором действуют конкретные лица, а космос, где выступают самостоятельные силы мироздания. Еще Н.А. Некрасов видел главное достоинство стихотворений Тютчева в "живом, грациозном, пластически верном изображении природы". Он же отмечал умение поэта "уловить именно те черты, по которым в воображении читателя может возникнуть и дориейваться сама собою данная картина".

В стихотворении "Полдень" поражает прежде всего меткость, полновесность. умение выразить оттенки в изображении полдня. Тютчев дает необычайно точные и меткие эпитеты, улавливает самую существенную черту явления ("лениво дышит полдень мглистый", "лениво тают облака"). Само сочетание "лениво тают" способно заменить длинное подробное-описание.

В тютчевской лирике главным становится прием одушевления природы -- олицетворение. Но это не просто частный прием, свойственный вообще поэзии. Это было связано с представлениями Тютчева об одухотворенности, одушевленности природы. Поэтому в стихотворении "полдень дышит", река "лениво-катится". Тютчев пользуется и готовыми мифологическими образами (Пан -- в греческой мифологии божество стад, лесов и полей; нимфы -- божества природы, живительных, плодоносных сил):

И сам теперь великий Пан

В пещере нимф покойно дремлет.

Иногда Тютчев прибегает к олицетворениям, переходящим в своего рода мифологизацию образов и явлений природы. Тютчева особенно привлекали переходные, промежуточные моменты жизни природы. Так, он интересовался круговоротом времени в сутках, тонкими смещениями и переходами от дня к ночи.

В стихотворении «Певучесть есть в морских волнах…» (1865) пытливая мысль и «ропот», протест человека, не способного примириться со своей участью смертной и бесконечно малой части вселенной, противопоставляются музыке, разлитой в природе и отражающей ее гармоничность. Средоточием стихотворения, эмоционально «ударной» его частью является изречение французского философа Б. Паскаля. Паскаль, как и Тютчев, размышлял над вопросом о связи человека с природой и отделенности, оторванности его от нее. «Человек не что иное, как тростник, очень слабый по природе, но этот тростник мыслит», -- писал Паскаль, подчеркивавший, что человек является наиболее совершенным явлением природы, и рассматривавший способность мыслить как источник силы. Тютчев же в данном стихотворении передал ощущение одиночества человека, отторгнутого своим познающим разумом от природы, неспособного проникнуть в гармонию ее стихийных процессов, но и не могущего примириться с этим. Человек для Тютчева такая же тайна, как природа, но каждая личность несет свою, особенную тайну. Мир души человека исконно трагичен, в нем кроются стихии разрушения и саморазрушения. Стремясь приобщиться к гармонии, стройному величию вселенной, человек испытывает и притяжение хаоса. Лишь на время в нем засыпают страсти, под которыми «хаос шевелится». Обращаясь к ночному ветру, поэт восклицает:

О страшных песен сих не пой

Про древний хаос, про родимый!

Как жадно мир души ночной

Внимает повести любимой!

Вместе с тем душа человека, утверждал Тютчев, таит нравственные и творческие силы, которых не знает природа. «Освобождение» скрытых хаотических инстинктов человека опасно, так как при этом может произойти нарушение равновесия духовных сил личности, а попытка вторжения в интимный мир чревата разрушением этого мира. Чем личность нравственно богаче, тем она сложнее и уязвимее, тем тоньше и таинственнее те ее силы, которые бессознательно в естественном своем состоянии порождают самозабвенное чувство и нравственную чистоту, беспокойную мысль и творческое вдохновение.

В стихотворении «С поляны коршун поднялся» рисуется реальная картина природы, которую читатель видит вместе с автором.

С поляны коршун поднялся,

Высоко к небу он взвился;

Все выше, дале вьется он-

И вот ушел за небосклон!

Природа-мать ему дала

Два мощных, два живых крыла-

А я здесь в поте и в пыли,

Я, царь земли, пророс к земли!..

Первая строфа читается плавно, спокойно. Многосложные слова поднялся и небосклон создают пропуски ударений, предусмотренных размером, -- пиррихии, поэтому строфа звучит широко, свободно, чтобы передать величие и гармонию изображённой картины. В чтении почти нет пауз, кроме межстиховых, речь как бы замедляется, течёт плавно, широко. Чувствуется неторопливость и спокойствие в природе, и коршун воспринимается как органическая часть природы, её естественный житель.

Стоит обратить внимание на слово дале. Эта архаическая форма придаёт тексту приподнятость, торжественность и приближает речь к высокому стилю.

Первая строфа рисует картину, которую на кинематографическом языке можно было бы назвать общим планом. Пространство строфы расширяется вместе с полётом коршуна. Ключевое слово 4-го стиха -- ушёл, форма глагола совершенного вида и прошедшего времени показывает нам завершённость картины.

Во второй строфе нет изображения реального мира. Её содержание связано с размышлениями лирического героя, который сопоставляет человека и мощную птицу. Общий план в 5-6-м стихах как бы сменяется крупным планом, становятся видны два мощных крыла коршуна, но он-то уже ушёл за небосклон, поэтому его облик рисуется как бы в воображении читателя. Человек и птица противопоставлены -- это можно интонационно выделить долгой паузой на месте знака тире. Мощь и величие птицы подчёркивается и синтаксическим удвоением: “два мощных, два живых крыла”. Логическое ударение на слове мать показывает связь природы и коршуна, её “сына”.

С интонацией грусти звучат финальные 7-8-й стихи, образующие вторую часть стихотворения. В ней звучит сожаление лирического героя о человеке, который лишён крыльев, лишён полёта и вынужден жить на земле “в поте и в пыли”. Эти слова и выделяются логическим ударением.

В последней строчке есть внутреннее противопоставление. Человек -- “царь земли”, но именно поэтому он “прирос к земли” и не может летать, не может слиться с природой, как птица. Употребление в последнем стихе архаической формы “к земли” делает рассуждения поэта соотнесёнными с образом времени, подчёркивая извечную и неизменную слабость человека по отношению к могуществу природы.

Вполне закономерны итоговые проблемные вопросы: каким изображён в этом стихотворении человек и как читатель может ощутить его отношение к изображённым картинам.

Стихотворение «Есть в осени первоначальной». Изображение природы у Тютчева заслуживает самого пристального внимания. Невозможно представить себе жизнь человека, в которой нет места восхищению красотой окружающего мира. Восхищение красотой природы -- одно из отличающих черт поэзии Тютчева. Именно поэтому каждое стихотворение, восхваляющее родную природу, заслуживает самого пристального внимания.

Тютчев изображает природу как живое существо, которое живет и изменяется. Поэт показывает, насколько тесно связана природа с жизнью человека. Действительно, окружающий мир оказывает на человека огромное влияние. В данном стихотворении поэт говорит о начале осени. Это удивительно красивая пора Природа словно дарит на прощание все свои яркие краски. Природа готовится ко сну, напоследок радует человеческий взор волшебной красотой. Дни становятся невыразимо прекрасными, мир вокруг удивительно красив. Особую радость доставляет погода -- мягкая, поражающая своим волшебным спокойствием:

Есть в осени первоначальной

Короткая, но дивная пора --

Весь день стоит как бы хрустальный,

И лучезарны вечера...

Но вместе с тем человеческую душу тревожат тягостные мысли. Осень всегда напоминает о скором наступлении холодов. Поэтому в окружающем мире появляются некие изменения, заставляющие особенно остро переживать последние дни тепла.

Люди заканчивают свои привычные работы, связанные с наступлением нового сезона. Полным ходом идет приготовление к зиме. Теперь уже поля не радуют буйным ростом пшеницы, постепенно подкрадываются холода.

Природа дарит человеку чудесную возможность отдохнуть перед наступлением зимних вьюг, порадоваться красоте окружающего мира. Тем более что привычные работы закончены и можно погрузиться в созерцание красот природы.

Стихотворение создает яркое и отчетливое ощущение неразрывной связи человека с окружающим миром. Красота природы не существует сама по себе. Она заставляет человека особенно остро ощутить свою принадлежность к этому миру. Невозможно придаваться мрачным раздумьям и размышлениям, наблюдая за неторопливой сменой сезонов, влияющей на настроение так ненавязчиво и легко.

Поэт использует самые изысканные эпитеты, передающие его отношение к окружающему миру: “дивная пора”, “хрустальный день”, “лучезарный вечер”. Что стоит за этими словами? Прежде всего поэт хочет показать свое восхищение всем, что его окружает. Вся природа наслаждается сменой сезонов, наступлением красивейшего времени года -- осени.

“Хрустальный день” -- это удивительная неосязаемая драгоценность. К ней невозможно прикоснуться, ее можно только ощутить. И сколь счастлив должен быть человек, умеющий восторгаться тем, что его окружает! “Хрустальный день” в понимании читателя кажется удивительно красивым и прозрачным. Привычные очертания предметов и явлений в прозрачном воздухе начинают казаться еще более чистыми и нежными. Эта удивительно красивая “дивная” пора очень коротка. Не успеешь оглянуться, как возьмут свое холода. И окружающий мир потеряет столь волнующую яркость красок. Первые холодные дожди и ветра смоют прозрачность и лучезарность “хрустального дня”. И человеку останется только вспоминать об этой удивительной поре. Не случайно упоминается “паутины тонкий волос”. Волосок всегда может легко порваться. И так непременно произойдет, как только пройдет период, отпущенный природой на любование первоначальной осенью.

Окружающая природа именно сейчас навевает мысли о свободе, ведь человека окружает ничем не скрываемый простор. Поле опустело. Но пустота эта не печальная, а, наоборот, радостная. Поле отдыхает, земля хорошо потрудилась, подарила людям великолепный урожай. Мягкие лучи солнца освещают все вокруг, подчеркивая и выявляя всю выразительность отдельных деталей.

“Лучезарный вечер” словно сияет разными красками. Палитра природы удивительно богата. В ней множество цветов, оттенков и полутонов. Даже самый лучший художник не может сравниться с картиной, которую пишет сама осень. “Льется чистая и теплая лазурь”. Лазурь напоминает о чистом, нежно-голубом цвете. Именно таким предстает окружающий мир с наступлением ранней осени. В этом стихотворении воспевается осеннее спокойствие, которое также является отличительным признаком этого сезона. Тишина волнует, заставляет задуматься над человеческой жизнью. Созерцание красот окружающего мира -- это одна из возможностей сделать человека хотя бы немного счастливее.

Ранняя осень -- это совершенно особая пора, она не похожа на все остальные времена года. Тютчев напоминает о лете в тот момент, когда говорит о “бодром серпе”. “Где бодрый серп гулял и падал колос”... Действительно, летом кипит работа, нет времени отвлечься и внимательно осмотреться вокруг. А осень позволяет человеку отвлечься от постоянного круговорота своих собственных дел и предаться созерцанию красот природы. Именно сейчас блестит на солнце паутина. И эта деталь выглядит совершенно отстраненной, но вместе с тем заставляет задуматься относительно незаметных, практически неощутимых деталей, которые обычно ускользают из поля зрения.

Сейчас отдыхает не только человек, но и сама природа. Но этот отдых не имеет ничего общего с ленью и праздностью, это прежде всего награда за долгую и упорную работу. Поэт подчеркивает красоту, легкость окружающей природы. И использует для этого яркие образные средства.

В стихотворении часто встречаются многоточия. Они создают ощущение медлительности и некоторой недосказанности. Именно так и должно быть на самом деле, ведь размышления об осеннем пейзаже никогда не могут быть связаны с бурными эмоциями. Стихотворение навевает множество различных ассоциаций. Каждый читатель представляет себе собственную картину красоты окружающей природы, которая возможна в начале осени.

В стихотворении «Не то, что мните вы, природа…» (1836), написанном в традициях гражданской обличительной лирики XVIII в., Тютчев обрушивает в выражениях, сходных с теми, которыми Г. Р. Державин клеймил недостойных властителей («Властителям и судиям»), свой гнев на людей, равнодушных к природе, видящих в ней «слепок», «бездушный лик». Неспособность проникнуться любовью к природе и стремлением понять ее язык Тютчев рассматривает как убожество, признак нравственной неполноценности.

Не то, что мните вы, природа:

Не слепок, не бездушный лик --

В ней есть душа, в ней есть свобода,

В ней есть любовь, в ней есть язык…

Вы зрите лист и цвет на древе:

Иль их садовник приклеил?

Иль зреет плод в родимом чреве

Игрою внешних, чуждых сил?

Стихотворение утверждает идею суверенности природы и направлено как против вульгарных материалистов, проповедующих безоглядное произвольное вторжение человека в мир природы, подчинение ее воле человека, так и против церковного догмата о природе как «слепке» воли бога. Произведение Тютчева обнаруживает явные следы творческой реакции поэта на стихотворение К. Н. Батюшкова «Есть наслаждение и в дикости лесов…», которое, очевидно, произвело на него большое впечатление. Отголоски его содержатся и в других произведениях поэта («Нет, моего к тебе пристрастья…», «Певучесть есть в морских волнах…», и др.).

Любовь и самое творчество, являясь порождением глубин человеческого духа, несут вместе с тем опасность нарушения гармонии личности и разрушения ее целостности. Этой идеей проникнуто знаменитое стихотворение «Silentium!» (1830).

Признание, самоанализ, исповедальная лирика чреваты опасностью распада внутреннего мира человека:

Лишь жить в себе самом умей --

Есть целый мир в душе твоей

Таинственно-волшебных дум;

Их оглушит наружный шум,

Дневные разгонят лучи, --

Внимай их пенью -- и молчи!

Поэт, выражая до конца глубины своего духа, а тем более анализируя их, рискует разрушить их естественное живое состояние. Ведь, по Тютчеву, познание сродни разрушению. Разрушительное стремление познать чужую личность Тютчев находит и в любви: любовь, страсть разрушает охранительную замкнутость и целостность внутреннего мира человека. Жажда самовыражения, достижения полного взаимопонимания делает личность уязвимой. Даже взаимное чувство, обоюдное стремление любящих к растворению своего я в новом единстве мы не может предотвратить бурную разрушительную вспышку индивидуальности, «особности», отчуждения, которая фатально сопровождает влюбленность, по традиции слывущую моментом гармонии душ.

SILENTIUM! *

Молчи, скрывайся и таи

И чувства и мечты свои -

Пускай в душевной глубине

Встают и заходят оне

Безмолвно, как звезды в ночи,-

Любуйся ими - и молчи.

Как сердцу высказать себя?

Другому как понять тебя?

Поймёт ли он, чем ты живёшь?

Мысль изречённая есть ложь.

Взрывая, возмутишь ключи,-

Питайся ими - и молчи.

Лишь жить в себе самом умей -

Есть целый мир в душе твоей

Таинственно-волшебных дум;

Их оглушит наружный шум,

Дневные разгонят лучи,-

Внимай их пенью - и молчи!..

* Молчание! (лат.).

<1829>, начало 1830-х годов

Каждое поколение по-своему читает и будет читать «Silentium!».

«Silentium!», стихотворение осталось навечно в истории русской и мировой лирики в качестве одного из глубочайших постижений внутренней жизни человеческой души.

Известный тютчевский афоризм "мысль изреченная есть ложь" воплощает в себе идею "невыразимости" переживания, недостаточности слова для выражения внутреннего состояния.

Восемнадцать строк, поделенные на три секстины. (шестисточия).

Трехчастная композиция, каждая часть полностью замкнута в себе - по смыслу, интонационно, синтаксически и музыкально. Связь частей - лишь в развитии лирической мысли, которая единственная и составляет лирический сюжет, не поддержанная ни образно, ни синтаксически.

Призывом «Молчи!..» начинается стихотворение, и этим же рефреном оканчивается каждая из трех строф. Каждый раз это новое уточнение призыва жить внутренней жизнью чувств: «Любуйся имя - и молчи», «Питайся ими - и молчи», «Внимай их пенью - и молчи!..». Такова композиция стихотворения.

Лексически «Silentium!» выдержано в нейтральном стиле лирики 1830-х годов, с редкими вкраплениями слов высокого стиля (форма множественного числа «оне»; «звезды» вместо «звёзды» - в параллель ломоносовскому «Звездам числа нет, бездне дна»; построение фразы-афоризма по типу римской ораторской тезы: «Мысль изреченная есть ложь»). Вместе с тем лексика Тютчева никогда не была перенасыщена «архаизмами», их употребление всегда строго мотивировано заданиями смысла и стиля.

Единственная формальная деталь, которой поэт позволяет себе подкрепить, подчеркнуть единство трех частой, - настойчиво повторяющиеся концевые рифмы и последние строки секстин:

Безмолвно, как звезды в ночи, -

Любуйся ими - и молчи.

Взрывая, возмутишь ключи, -

Питайся ими - и молчи.

Дневные разгонят лучи, -

Внимай их пенью - и молчи!...

1-ая строфа:

О глубинной жизни чувств и мечтаний мы узнаем из первой строфы

Настойчивое повторение - этот художественный прием превалирует в стихотворении, построенном как призыв, как убеждение, как стремление объяснить. «Молчи, скрывайся и таи» - повеление первой же строки отдано трижды. «И чувства и мечты» - настойчивое уточнение. «Встают и заходят» - глагольная пара, охватывающая все действие от зарождения до конца; «Любуйся ими - и молчи» - еще одна глагольная пара, четвертая и пятая повелительные формы глагола в одной строфе, не считая еще одного, менее явного приказа: «Пускай в душевной глубине / Встают и заходят oнe / Безмолвно... ». Настойчивое повторение, стремление убедить звучит и в подборе рифм - смежных, точных, мужских, причем в семнадцати случаях из восемнадцати рифмуются короткие, одно- или двусложные, отрывисто звучащие слова.

Энергию убеждения сообщает первой строфе и чрезвычайно своеобразный ее синтаксис. Она построена как единая фраза, состоящая из трех предложений, из которых по крайней мере два, а может быть, и все три находятся друг с другом в сложноподчиненной связи, но связь эта союзами не уточнена, а как бы нарочито зыбка. И это не прием асиндетона (нарочитого бессоюзия), но кажется, что зыбкость уступительной, определительной или причинно-следственной связи ничем, кроме поставленного Тютчевым тире («Молчи, скрывайся и таи / И чувства и мечты свои -»), не выразить. Два последующих предложения уточняют, каковы (качество через действие) оба равно живых действующих начала первого предложения, одно из которых - человек, тот, который «молчит, скрывается и таит», а другое - чувства и мечты, которые в душевной глубине «безмолвно, как звезды в ночи», встают и заходят, т. е. рождаются, живут я умирают, а человек смотрит в глубину себя, видит их, любуется ими - и молчит о них, т. е. находится с ними в каких-то эмоционально окрашенных отношениях («любуйся ими»). А в слове «пускай» - и приказание чувствам («пускай... встают и заходят... безмолвно») и уступительность (пусть даже... «любуйся!»).

Вновь и вновь перечитывая стихотворение, перенасыщенное повелительной интонацией, убеждаемся, что оно не носит характера спора и у него нет адресата - инакомыслящего, с которым спорят.

В стихотворении «Silentium!» нет полемики. Скорее оно утешает отчаявшегося, объясняет растерявшемуся (другому, себе?), как жить в мире. Причем мир не враждебен человеку, он ему просто чужой, внешний, «наружный» по отношению к жизни его души. Первая строфа - энергичное убеждение, волевой напор, обращенный к себе ли, к другому ли, но родному и слабому, нуждающемуся в энергичной помощи словом со стороны более опытного, более думавшего или просто себя же, но повзрослевшего: «Молчи, скрывайся и таи...». И тут же успокоение: твои чувства от этого не погибнут, но будут жить все той же прекрасной жизнью, вставать и заходить в душевной глубине, «как звезды в ночи» (варианты: «Как звезды мирные в ночи», «Как звезды ясные в ночи») - «любуйся ими». Старший друг заботливо опекает младшего; повзрослевший человек (что именно в подтексте - столкнувшийся со «всесильной пошлостью людской»? просто светский человек, дающий урок: «Учитесь властвовать собою»?) учит юного романтика, в душе которого действительно встают и заходят прекрасные звезды чувств и мечтаний

Такова первая строфа.

2-ая строфа:

Как сердцу высказать себя?

Другому как понять тебя?

Поймёт ли он, чем ты живёшь?

Мысль изречённая есть ложь.

Взрывая, возмутишь ключи,-

Питайся ими - и молчи.

Вторая строфа - лирическое убеждение, интонация беседы-исповеди: «ну, согласись, что...», а смысл убеждения - многостепенная затрудненность контактов («Как сердцу высказать себя? / Другому как понять тебя? / Поймет ли он, чем ты Живешь? / Мысль изреченная есть ложь»).

Во второй строфе речь идет о коммуникабельности, о возможности передать словом жизнь сердца, души, подсознания, т. е. всю ту жизнь человеческого духа, которая не сводится к работе разума и которую временами Тютчев считал гораздо более важной, чем жизнь «этого бедного разума», бессильного в постижении глубинной сущности вещей. В этом контексте фраза «Мысль изреченная есть ложь» теряет характер абсолютного приговора, смысл ее ограничен: рассказ о жизни сердца ложен по отношению к самой жизни сердца. Такова одна ступень неконтактности. Рядом- две другие: «Другому как понять тебя? / Поймет ли он, чем ты живешь?». Как другому человеку понять твою и без того ложную речь о жизни сердца и как вообще другому человеку понять, что происходит в глубине твоей, чуждой ему души? Пытаясь преодолеть эти преграды, ты только все испортишь, нарушишь красоту и покой своей внутренней жизни, так и но достигнув цели: «Взрывая, возмутишь ключи, - / Питайся ими - и молчи».

3-ая строфа

Лишь жить в себе самом умей -

Есть целый мир в душе твоей

Таинственно-волшебных дум;

Их оглушит наружный шум,

Дневные разгонят лучи,-

Внимай их пенью - и молчи!..

Об опасных последствиях возможного соприкосновения этих двух миров - внутреннего и внешнего - говорит, предостерегая, третья строфа. Предостерегает, успокаивая, уговаривая, что это не страшно.

Мысль возвращается к первой строфе, где о человеке и о его чувствах и мечтах говорилось как о двух живых существах.

Таинственно-волшебные думы - это не мысли, это романтические мечтания, оттенки состояний, подслушивать которые в себе так интересно юному романтическому воображению. В зрелом возрасте они могут вызвать улыбку, но не будут смешны, если были искренними. Соприкосновения с реальной жизнью они не выдерживают. «Их оглушит наружный шум, / Дневные разгонят лучи». Можно ли жалеть об этом? В юности, в самом начале пути отрезвления, -романтические мечтания возможны.

Человек, уже соприкоснувшийся с холодом внешнего мира и его «наружным шумом», при взгляде на романтическую, еще полную мечтаний душу, которой все это еще предстоит, будет стараться помочь романтику подольше сохранить свой прекрасный «таинственно-волшебный» внутренний мир. Об этом и написал Тютчев в своём знаменитом «Silentium!»

Ритмика стихотворения.

В тютчевоведении возникли фантастические теории о размере этого стихотворения - ямб со включением трех строк амфибрахия. Имелись в виду строки: «Встают и заходят оне», «Безмолвно, как звёзды в ночи» и «Дневные разгонят лучи». Но к музыке тютчевского стиха должен быть найден другой ключ.

«Silentium!» написано в основном трехударной строкой:

Молчъ, скрывбйся и таъ

И чэвства и мечты? своъ -

Пускбй в душйвной глубинй

Встаю?т и захудят онй

Безмулвно, как звезды? в ночъ, -

Любэйся ъми - и молчъ.

Нужно понять красоту музыки тютчевского шедевра.

Вторая строфа открывается двумя четырехударными строками, подготавливающими третью - пятиударную:

Поймйт ли ун, чйм тґы живйшь? /

Отрывистость спондея подчеркивает горечь вопроса. Даже в тех случаях, когда число ударений реальных и формальных совпадает (четыре), они, как правило, не совпадают местами.

Мы?сль изречйнная йсть лужь.

Формально в этой строке три ударения из четырех располагаются на слове «изреченная», а два очень важных по смыслу слова - «мысль» и «есть» - вообще формального ударения лишены. Тем не менее только так - с ударением на первом безударном ямбическом слоге, со спондеем в последней стопе - может быть произнесена эта строка. И снова - две трехударные строки, завершающие вторую строфу, ритм которых напоминает ритм начала стихотворения. Трехударные строки завершают и третью строфу. Музыкально стихотворение аранжировано так, что ударная гласная рифмы (смежной) почти всегда еще подкреплена такой же ударной гласной. Не случайно поэт призывает романтика вслушиваться в пенье «таинственно-волшебных дум» в его собственной душе - мечтанья должны быть гармоничными, должны петь.

Лирическая тема пагубности этого «рокового поединка», жертвой которого по большей части оказывается женщина, проходит через все творчество Тютчева («Двум сестрам» (1830), «Сижу задумчив и один…» (1836), «1-е декабря 1837» и «С какою негою, с какой тоской влюбленной» (1837?), «Еще томлюсь тоской желаний…» (1848), «О, как убийственно мы любим…» (1851?), «Предопределение» (1851?), «Не говори: меня он, как и прежде, любит…» (1851-1852) и т. д.). Во многих стихотворениях Тютчева откровенность увлеченного страстью сердца губительна. Она делает его беззащитным перед пошлостью толпы.

Тютчев, творчество которого формировалось в лоне романтического направления, в середине XIX в. вплотную подошел к пониманию «человека, стоящего перед лицом исторических потрясений», поэтически выразил психологию активного, сознательно несущего свою историческую миссию современного человека. Таким образом, он решал художественные задачи, которые в той или другой форме занимали писателей-реалистов его времени.

Обстоятельства личной жизни Тютчева содействовали развитию этой линии его творчества. Поэт стал участником современной драмы, глубоко потрясшей его. Тютчев был человек бурных чувств и страстей. Уже ранние его стихотворения, посвященные любви, поражают силой и откровенностью выражения страсти.

Если Пушкин в своей любовной лирике неизменно провозглашает как высшее проявление эмоции целомудренное, «очищенное» гуманностью чувство, Тютчев глубоко человечную сущность любви раскрывает через изображение губительной, внутренне конфликтной, роковой страсти.

Стихотворение «О, как убийственно мы любим» - одно из самых известный произведений «Денисьевского цикла» - самого яркого в любовной лирике поэта. Оно является одним из самых ярких, чувственных и сильных произведений поэта. было написано в начале 1851 года, посвящено Елене Денисьевой, незаконной жене Тютчева, матери его трех детей. Она была отвергнута обществом, семьей - всеми, кем она дорожила, только из-за любви к мужу.

Тютчев, используя громкие, грозные метафоры, пишет о том, как часто мы убиваем самое прекрасное, что в нас есть.

О, как убийственно мы любим,

Как в буйной слепоте страстей

Мы то всего вернее губим,

Что сердцу нашему милей!

Тютчев как бы пытается предупредить читателей обо всех опасностях любви, предостерегает, призывает быть осторожнее.

Автор не дает заголовка. Возможно, этим он хочет показать то, что он и не думал писать стихотворение, хотя и много размышлял о том, что пишет. Идея записать мысли пришла к нему внезапно.

Все стихотворение пропитано тоской и грустью. Тютчев пишет не о выдуманной судьбе влюбленного человека, а о своей собственной. Даже больше о судьбе Денисьевой, чем о своей.

Судьбы ужасным приговором

Твоя любовь для ней была,

И незаслуженным позором

На жизнь ее она легла!

Это четверостишье больше остальных напоминает о трагической любви в жизни обоих героев.

В начале стихотворения Тютчев, громко восклицая, заявляет нам об ошибках, далее объясняет, в чем они заключаются.

Давно ль, гордясь своей победой,

Ты говорил: она моя...

Год не прошел - спроси и сведай,

Что уцелело от нея?

Многоточие стоит здесь неслучайно: оно указывает на паузу автора, который остановил свое перо прежде, чем продолжать писать. Сам автор был остановлен нахлынувшими воспоминаниями о его победе. Затем еще одна пауза - тире. И снова Тютчев задумался, теперь уже о том, к чему привела его победа. После подобные паузы не скоро появятся на его бумаге. Он начнет писать быстро, стремительно, захлебываясь в своих чувствах. Он восклицает и спрашивает самого себя, заранее зная ответ.

И что ж теперь? И где все это?

И долговечен ли был сон?

Увы, как северное лето,

Был мимолетным гостем он!

На протяжении всего стихотворения идет контрастом то, какой Она была при первой встрече и то, что с Ней сделали его любовь, толпа, незаслуженные упреки.

В конце Тютчев повторяет первый катрен. Повторяет его с удвоенной горечью, виня в очередной раз себя за то, что его любовь стала для нее жизнью отреченья и страданья. Он повторяет с паузой, будто отдыхиваясь от так стремительно набежавших чувств. Тютчев в последний раз вспоминает розы ее ланит, улыбку уст и блеск очей, ее волшебный взор и речи, младенчески живой смех; в последний раз подводит черту случившемуся. Одновременно повтором первого четверостишия Тютчев показывает, что все повторяется: каждая его новая любовь проходит через подобные трудности, и это является замкнутым кругом в его жизни и никак он не может этот круг разорвать.

Тютчев пишет пятистопным хореем и перекрестной рифмой, что влияет на плавность стихотворения, а значит и на плавность мыслей автора. Так же Тютчев не забывает об одической традиции XVIII века: он использует архаизмы (ланиты, очи, отрада, отреченье, взор), в первой же строчке присутствует междометие «О», которое всегда было неотъемлемой частью од, чувствуется некий пророческий пафос: Тютчев будто говорит, что все это ждет любого «неаккуратно» влюбившегося человека.

Политические и историко-философские взгляды Ф. И. Тютчева. Тема России в его творчестве. Политические и историко-философские взгляды Ф. И. Тютчева. Тема России в его творчестве. Человек и история в лирике поэта. "Цицерон", "Эти бедные селенья...", "Над этой тёмною толпой..." Жанр лирического фрагмента в его творчестве. "Нам не дано предугадать...", "Умом Россию не понять...", "Слезы людские, о слезы людские..."

В 1822 году восемнадцатилетний Тютчев отправляется в Германию, получив место чиновника русской миссии в Баварии, где увлекается немецкой литературой и философией немецких романтиков. 24 стихотворения молодого Тютчева были напечатаны в пушкинском "Современнике".

Будучи свидетелем французских революций 1830 и 1848 годов, Тютчев начинает задумываться о гибели, крахе европейской культуры и считает его неизбежным. Чтобы родился новый мир, должен погибнуть старый. И Тютчев воспринимает его гибель как бесконечно скорбную, но вместе с тем грандиозную, величественную картину. Когда рушится цивилизация и культура, мир наполняется хаосом, полным неуправляемых и грозных сил. Обреченность Европы Тютчев связывал с мыслью о России, которая должна противостоять революциям, объединив вокруг себя славянские народы (теория панславизма). Современник многих исторических катастроф в России и Европе XIX века, Тютчев переживал их как факты личной биографии. Отсюда появление в его творчестве произведений, отразивших события эпохи. Задумываясь о месте человека в истории и судьбе Родины, Тютчев создает такие стихотворения, как "Цицерон", "Над этой темною толпой...", "Эти бедные селенья..."

По своим политическим взглядам, отразившимся в лирике, Тютчев всегда был монархистом и противником всяких революций. Но проблемы мировых катаклизмов и спасения русской души он решает с христианских и гуманистических позиций. Считая, что человек в истории приобщается к божественным помыслам и свершениям и поэтому бессмертен, Тютчев видит путь спасения души в приобщении к Богу, "к ризе чистой Христа". Исторический и нравственную миссию России он уподобляет стезе "царя небесного", благословляя покорность и смирение русского человека, его умение противостоять собственным страстям.

Библейским подтекстом проникнута миниатюра "Нам не дано предугадать...", где поэт размышляет, как отзовется в будущем "наше слово". Если ему не дано пережить века и разбудить человеческие души, Россия все равно обретет спасение как оплот веры и носительница высших нравственных истин. Эта мысль в афористической форме звучит в поэтическом шедевре "Умом Россию не понять..." В нем, как в "осколке" монументальных жанров, характерных для классицизма, звучит мотив преодоления трагического миросозерцания, воскресения души, уверовавшей в могущество и величие духовности, свойственной "стати" русского человека.

Чувство "мировой скорби", вызванное многолетними страданиями угнетенного и непробужденного народа, звучит в лирическое миниатюре "Слезы людские, о слезы людские...". Глубокое чувство лирического "я" подчеркивается в стихотворении особыми поэтическими интонациями, обращениями, повторами инверсиями, эллиптическими конструкциями, особым звуковым строем текста.

Величественность и бесконечность природы, вызывающие в Тютчеве восхищение и трепет, породили приподнятость, торжественность лирики поэта и ее жанровые особенности. В стихах Тютчева слышны интонации оды, поэт тяготеет к созданию стихотворений с выраженной поучительной направленностью, пророчествами. Для его стихов характерны начальные утвердительные обороты, наполненные возвышенным пафосом. Предельно сжатые поэтические миниатюры Тютчева напоминают фрагменты крупных лирических форм, так как вмещают в себя масштабное философское содержание.

Одно из первых мест в его творчестве занимает любовная лирика, так как её очень много среди всех его стихотворений, и слагал он их в течение всей своей жизни. Стихотворение «К. Б.» написано в 1870 году, когда ему уже было 67 лет. Инициалы «К. Б.» в названии стихотворения переставлены местами и расшифровываются как «Баронессе Крюденер». Эта женщина покорила поэта своей красотой ещё в молодости, (он даже посвятил её свой стих «Я помню время золотое…») и через сорок лет они встретились вновь в Карловых Варах, там он написал это стихотворение.

Оно очень интимное, и он в нём рассказывает про то, как воспоминания о прошлом, вызванные этой встречей, оживили душу старого поэта, заставили его чувствовать, переживать, любить. В нём он раскрывает свои самые искренние чувства и показывает читателю, как сильно может любить человек. Композиция этого стихотворения включает в себя три логические части: вступление, основная часть и заключение, прощание с читателем.

Во вступлении он показывает, что его «отжившее сердце» погрузилось в мир счастья, жизни, во «время золотое». Говоря о золотом цвете некоторого времени, Тютчев выражает среду, смогшую растопить лёд в сердце поэта и заставившего его испытать чувство любви, что выражается и в словах автора: «я», «вас», «я», «вас» - человек не знает, как выразить свою любовь.

Во второй строфе к любви подключается описание природы весной - они сравниваются поэтом: весна у поэта очень похожа на молодость у человека (что, впрочем, доказывает существование реинкарнации). Здесь весне противостоит осень: в то время, когда для пожилого человека в жизни уже началась осень, молодость ушла в прошлое, любовь, как весна природу, пробуждает его, молодит и наполняет энергией. Употребляя местоимения во множественном числе, автор объединяет всех людей, говорит что то, что он рассказал, распространяется на всех людей.

В третьей строфе лирический герой встречается со своей любимой, он оживает, к нему приходит та самая весна. Здесь он часто употребляет слова с суффиксами -ань, -ень, что делает стихотворение «милее», показывает читателю, что автор очень любит женщину, о которой говорит. Автор не верит в то, что он встречается со своей любимой, он думал, что расстался с ней навек, он не может себя заставить принять это за реальность, для него это «как будто бы во сне». Последняя строфа наполнена различными утверждениями, утверждающими его любовь, красоту его любимой, упорность его любви.

Автор использует повторы в начале строк, чтобы лучше доказать читателю своё мнение, по нескольку раз проговорив одинаковые по смыслу высказывания. Восклицательность последнего предложения говорит читателю о радостной направленности его стихотворения. Оно написано четырёхстопным ямбом, что делает его очень лиричным и напевным. Мне нравится это стихотворение, потому что оно очень чувственно, образно и, самое главное, универсально: тема любви распространяется на всех и на все времена, потому оно может затронуть каждого.

Тема природы в творчестве Тютчева появляется уже в 1820-х годах. Для него характерно одухотворение природы, необыкновенные уподобления («природа - сфинкс»). Также одной из характерных черт поэта является умение изъяснятся предельно кратко, в то же время создавая впечатление абсолютной законченности. Казалось бы, что можно анализировать в однострофном стихотворении? Но прав был мудрец, назвавший краткость сестрой таланта - мне кажется, у Тютчева в самых кратких стихотворениях заключены самые глубокие его мысли, являющиеся основой целого пласта его творчества.

В стихотворении «Природа - сфинкс…» Тютчев сообщает нам, что мы слепы, что нам всё уже и так дано, что природа - это ответ, а не вопрос, и никакой «загадки нет». Стихотворение начинается с утверждения, с предложения, представленного как факт: «Природа - сфинкс», и Тютчев в этом не сомневается, а дальше уже идут раздумья («может статься…»). Стихотворение состоит из двух предложений. Первое - краткое, простое, трактующееся как единственно верное и являющееся ударной фразой (именно точка после слова «сфинкс» акцентирует на этом словосочетании внимание). Второе же - сложноподчинённое, как бы вывод, следующий из первого.

...