Исследование гендернего аспекта в романе М.Ю. Лермонтова "Герой нашего времени"

Размещено на http://www.allbest.ru/

4

3

ВВЕДЕНИЕ

Михаил Юрьевич Лермонтов всегда привлекал к себе пристальное внимание литературоведов, так как являлся родоначальником русской классической прозы наряду с А.С. Пушкиным и Н.В. Гоголем. Каждая эпоха произносила свое суждение о Лермонтове, соответственно, отношение к поэту со стороны критики не было неизменным.

Научная литература, посвященная Лермонтову, весьма обширна. Изучением творчества М.Ю. Лермонтова занимались Э.Г. Герштейн, К.Н. Григорьян, В.А. Мануйлов, З.Я. Рез, Б.Т. Удодов, Ю. Манн и др. Их исследования дают обширное представление о жизни и творчестве писателя.

Монография Э. Г. Герштейн посвящена судьбе и творчеству М. Ю. Лермонтова в последний, самый значительный период его жизни (1838 - 1841). На основании многолетних архивных изысканий автор знакомит читателя с центральными проблемами социальной биографии поэта, с его друзьями, с общественным бытом той эпохи, проясняет взаимоотношения Лермонтова с двором, со светским обществом, с оппозиционным кружком аристократической молодежи («Кружок шестнадцати»). Автору удалось также показать совокупность социальных причин, приведших поэта к трагической гибели. Второе издание книги дополнено новыми материалами, особенно это относится к главам «Кружок шестнадцати» и «Дуэль и смерть». Несмотря на множество ценных исследовательских работ, феминность в творчестве Лермонтова была немного изучена, а вот гендерный аспект еще не затрагивался.

К теме гендер в художественной литературе обращались Л.Г. Бабенко, Т.В. Гречушникова, В.И. Коваль, И.И. Коваль, Т.А. Фицнер и другие.

Так, в монографии В. И. Коваля с точки зрения гендерной лингвистики - направления современного языкознания, изучающего языковые и речевые факты «сквозь призму» представленности в них феминности и маскулинности, - характеризуются лексико-фразеологический состав и паремии русского, белорусского и других славянских языков; выявляется «гендерная составляющая» литературно-художественных и фольклорных текстов на фонетическом, словообразовательном и лексико-фразеологическом уровнях; описываются важнейшие гендерно маркированные концепты, реализующиеся в художественных текстах.

Следует отметить, что разработка данной темы ведется очень неактивно. Можно назвать, к примеру, всего три книги, изданные нашими белорусскими авторами. Это монография И. Чикаловой «Партии и власть в США и Великобритании: гендерная политика в 1970-1990-е годы», получившая положительные отзывы Г. Зверевой в «Адаме и Еве» и М. Рабжаевой в «Гендерных исследованиях». Вторая работа принадлежит минскому философу И. Когану, опубликовавшему в серии петербургского издательства «Алетейя» «Феминистская коллекция» под псевдонимом «И. Богин» фундаментальную монографию «Вечная женственность», которую, тем не менее, с трудом можно признать частью корпуса гендерных исследований. Как отмечает сам И. Богин, «в отличие от атеистического характера феминизма и гендерных исследований, автор видит в женственности не только психологический и культурологический феномен, не только философское понятие ... но … рассматривает женственность еще и в качестве персонифицированного образа наподобие соловьевской Софии … В связи с этим она оказывается как объектом осмысления, так и предметом религиозного поклонения» [1]. Обстоятельный разбор монографии содержится в рецензии Н. Загорской, опубликованной в журнале «Гендерные исследования». Историографические и методологические аспекты новой дисциплины в своей небольшой по объему книге разрабатывает О. Шутова.

Новейшие энциклопедические издания последних лет по философии и социологии, подготовленные белорусскими авторами, включили соответствующие словарные статьи, например «Гендер», «Феминизм»; «Гендер», «Гендерные исследования», «Феминизм»; «Гендер», «Гендерные исследования», «Гендерная социология», «Гендерное разделение профессий», «Гендерное разделение труда», «Гендерные стереотипы» «Феминизм», «Феминистская методология».

На примере романа «Герой нашего времени» можно четко проследить, как в тех или иных образах проявляется женское и мужское начала. Так, мужское ассоциируется с инициативностью в отношениях, агрессивностью, установкой на господство, авантюризмом, авторитаризмом, стремлением к лидерству, рациональностью в мыслях и действиях, монизмом в поведении, стремлением к монологу, вызову и утверждению собственного "Я", эгоцентризмом и эгоизмом. Эти и подобные качества, проявляемые женщиной, скорее вызовут критическую оценку и даже негативную реакцию со стороны окружающих, находящихся под влиянием соответствующих культурных стереотипов.

Женская линия в поведении, как правило, связана с мягкостью, милосердием, заботой, ответственностью, ненасилием, терпимостью, альтруизмом, эмоциональностью, диалогичностью, стремлением к поиску согласия, компромисса, ценностью равенства, справедливости и свободы. Обе эти конструкции можно различать в плане общего и особенного. Пол является проявлением общего и относится к так называемым "итическим" (etic) характеристикам. Гендер связан с проявлением особенного в поведении и является "имической" (emic) характеристикой. Для ее понимания необходимо учитывать социокультурный фон, во многом обусловливающий формирование гендера. В частности, представления о мужественности и женственности сильно различаются в различных культурах, что накладывает серьезный отпечаток на нормы коммуникативного поведения и характер взаимоотношений мужчин и женщин. Так, в странах с развитой экономикой и протестантизмом женщины высокообразованны и активно вовлечены в общественную жизнь. В таких странах (скандинавские страны, например) гендерная идеология склоняется к равенству в отношениях между мужчинами и женщинами. Напротив, в традиционных культурах и особенно с мусульманской религией (Пакистан, Нигерия, Индия и другие) статус женщины далек от равноправия, и поведение женщины в обществе строго регламентировано [2].

При раскрытии данной темы, изучалась биография писателя, большое внимание было уделено любовной тематике автора. Также рассмотрен научный материал, связанный со спецификой гендерных проблем и их отражением в науке и литературе.

Целью дипломной работы является исследование гендернего аспекта в романе М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени».

Задачами дипломной работы являются:

1) изучить специфику гендерных проблем, рассмотреть их отражение в науке и литературе;

2) проанализировать женское начало в романе:

а) образ Бэлы,

б) образ ундины,

в) образ Мери,

г) образ Веры;

3) исследовать мужское начало в романе:

а) образ Печорина;

б) образ Максима Максимыча;

в) образ Грушницкого;

г) образ Вернера.

1 СПЕЦИФИКА ГЕНДЕРНЫХ ПРОБЛЕМ И ИХ ОТРАЖЕНИЕ В НАУКЕ И ЛИТЕРАТУРЕ

1.1 К вопросу об истории гендера

Тема гендера весьма актуальна и значима, так как вопрос о межполовом различии существовал во все времена и интересовал людей разных возрастов и национальностей так же, как и политика, экономика, религия и так далее. Мужчины стремятся узнать женщин, а женщины - мужчин. Так было всегда и везде. У каждого пола свои черты, присущие именно ему. Благодаря им, мы и различаем мужчину от женщины и наоборот. Однако, говоря о поле, мы подразумеваем биологический аспект. Существует социально-культурологический аспект - в этом случае стоит употреблять термин «гендер».

Следует указать, что данный теоретический аспект поможет лучше понять и разобраться в женских и мужских образах непосредственно в романе М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени».

Термин гендер, имеющий в английском языке значения `пол' и `грамматический род', используется также для разграничения соотносительных, но различных понятий ? «пол в биологическом аспекте» (англ. sex) и «пол как социально-культурный феномен» (англ. gender). Подчеркивая это важное различие, Е.И. Трофимова замечает, секс - биологическое, а гендер - культурно-символическое определение пола. Такие конструкты культуры, как «женственное» и «мужественное», могут описываться только с учетом использования этого понятия, поскольку появляется возможность выйти за пределы только биологического описания. Термин гендер подчеркивает не природную, а социокультурную причину межполовых различий. То есть, «женское», «мужское» суть биологические, данные от природы половые различия, а «мужественное» и «женственное» могут описываться только с учетом и использованием этого понятия, поскольку появляется возможность выйти за пределы только биологического описания». По словам В. Шапиро, гендер - это «осознанное значение пола, социокультурная манифестация пребывания мужчиной и женщиной, освоенные характеристики, ожидания и модели поведения» [3, с. 60]. Таким образом, термин gender, первоначально употреблявшийся в англоязычных исследованиях «для обозначения проявлений пола в поведении человека», является своеобразным «полем пересечения» биологического и культурного проявлений в человеке.

Рассматриваемый термин, введенный в научный оборот западными лингвистами в 70-х годах прошлого столетия для социокультурной характеристики пола, обычно определяется через представление о совокупности тех или иных особенностей. Так, под гендером понимают `совокупность стереотипных представлений о межполовых различиях, обусловленных социальными, культурно-историческими, религиозно-этническими и психологическими причинами'; `совокупность социальных ожиданий и норм, ценностей и реакций, связанных с поведением мужчин и женщин'. По образному замечанию Н.А. Овчаренко, гендер - это «культурная маска пола, т.е. то, что мы думаем о поле в границах наших социокультурных представлений» [4, с. 541]. Сравним также трактовку рассматриваемого термина в «Словаре гендерных терминов»: `совокупность социальных и культурных норм, которые общество предписывает выполнять людям в зависимости от их биологического пола' [5]. Социокультурная природа гендера дает основание трактовать его как «конвенциональный идеологический конструкт, в котором аккумулированы представления о том, чту значит быть мужчиной и женщиной в данной культуре» [6, с. 3].

Одновременно в ряде исследований подчеркивается не статичный, а динамичный характер гендера, его процессуальность, поскольку в данном случае важно учитывать культурную обусловленность пола, его «ритуализованный» характер, по-разному проявляющийся в различных культурных и языковых сообществах на различных этапах их развития. Именно это «позволяет подойти к феноменам мужественность и женственность не как к неизменной природной данности, а как к динамическим, изменчивым продуктам развития человеческого общества, поддающимся социальному манипулированию и моделированию» [7]. «Гендер, - замечает Е.С. Гриценко, - это не то, что индивид имеет, а то, что он/она делает. С этой точки зрения гендер не просто существует, а постоянно производится, воспроизводится, а также меняется в результате конкретных действий индивидов, заявляющих свою идентичность» [6]. Сказанное позволяет в конечном итоге определить гендер как «непрерывный процесс продуцирования обществом различий в мужских и женских ролях, ментальных и эмоциональных характеристиках при речевом поведении» [8, с. 38]. Процессуальность как характерная черта гендера отмечается и О.А. Ворониной: «Под гендером понимается сложный социокультурный процесс конструирования обществом различий мужских и женских ролей, поведения, ментальных и эмоциональных характеристик. При этом мужское и женское на онтологическом и гносеологическом уровнях существуют как элементы культурно-символического ряда, при котором маскулинное автоматически маркируется как приоритетное и доминирующее, а феминное - как вторичное и подчиненное» [9, с. 104-105].

Живучесть и консерватизм представлений о качествах и нормах поведения мужчин и женщин вполне закономерны: «модель гендерных отношений исторически выстраивалась таким образом, что половые различия располагались над индивидуальными, качественными различиями личности мужчины и женщины. Уже у Платона можно встретить убеждение в отличии всех женщин от мужчин: «...по своей природе как женщина, так и мужчина могут принимать участие во всех делах, однако женщина во всем немощнее мужчины» [10]. В то же время, как отмечает Е.П. Ильин, в личности обоих полов имеются как мужские, так и женские начала, которые часто обозначаются понятиями «инь» и «ян», заимствованными из китайской литературы. Инь означает деликатность, мягкость, нежность, чувствительность, утонченность, хрупкость, прелесть, т. е. женские черты; ян - стойкость, решительность, силу, энергию, выносливость, т. е. мужские черты. Инь ассоциируется с утонченностью зимнего узора на окне, ян - с прочностью сосны [11].

Формированию гендерного неравенства во многом способствовало христианство, т.к. Библия изначально узаконивает «ответственность» женщин за первородный грех: «Жене Бог сказал: умножая умножу скорбь твою в беременности твоей; в болезни будешь рождать детей; и к мужу твоему влечение твое, и он будет господствовать над тобою» (Быт., 3: 16). В Первом послании к Тимофею св. апостола Павла постулируется «вторичность» женщин, поскольку они сотворены Богом из ребра Адама, и их безусловная подчиненность мужьям: «Жена да учится в безмолвии, со всякою покорностью; А учить жене не позволяю, ни властвовать над мужем, но быть в безмолвии, ибо прежде создан Адам, а потом Ева; И не Адам прельщен, но жена, прельстившись, впала в преступление» (Тим., 2: 11-14).

Об архаичности гендерных стереотипов свидетельствует и то, что один из них, утверждающий представление об интеллектуальной неполноценности женщин, излагается в законах Вавилонского царя Хаммурапи, принятых в XVIII веке до нашей эры. В законе говорится, что женщина должна постоянно находится в зависимости от своих мужчин вследствие собственной глупости: от отца - в детстве, от мужа - в зрелости и от сына - в старости.

Природа гендерных стереотипов описывается в философских, психологических и культурологических текстах. Аристотель в работе «О рождении животных» утверждал, что женское и мужское начала принципиально различны по своему предназначению: если первое отождествляется с телесным, с материей, то второе - с духовным, с формой. В трудах других древнегреческих философов отражен взгляд на женщину как на неполноценное, ущербное существо. Так, Сократ говорил: «Можно считать счастьем, что ты родился мужчиной, а не женщиной». Платон считал, что души трусливых и недостойных мужчин после их смерти переселяются в женщин. «Римский поэт Ювенал в своей сатире говорил, что нет тяжбы, в которой причиной ссоры не являлась бы женщина. Всем известно выражение Cherches la femme - ищите женщину. Так, по слухам, говаривал в XVIII в. поручик парижской сыскной полиции Габриель де Сартин в тех случаях, когда не удавалось найти мотив того или иного преступления. С тех пор это принцип неоднократно декларировался в литературных произведениях: у Александра Дюма-отца в романе «Могикане Парижа», где женщины обличались как виновницы всех несчастий, у И. С. Тургенева в романе «Рудин», где Пигасов при рассказах о катастрофах и бедствиях спрашивал «А как ее зовут?», подразумевая женщину, по вине которой случилась беда» [11].

Мужское начало у многих авторов трактуется как зачинающее, женское - восприемлющее; первое - инициативно, второе - рецептивно, первое - деятельное, второе - страдательное, первое - динамическое, второе - статическое.

Не только в русской (восточнославянской), но и в западной культурах основное влияние на формирование гендерных стереотипов оказали патриархальное сознание и христианская религия, следствием чего явилось, по словам Величенко, «подчиненное положение женщины, непризнание ее полноценной личностью, представление о более низком ее интеллектуальном и моральном уровне» [12]. Вместе с тем существенно учитывать, что для российского национального сознания характерны коллективизм, соборность, любовь, смирение и самоотверженность, «милость к падшим», приоритет моральных оценок над правовыми, стремление руководствоваться не столько правом, сколько «сердцем». Поскольку именно для женщины характерны альтруизм, самоотверженность, любовь и милосердие, то рождается идея о «женской душе» России. Н.А. Бердяев писал: «У русского народа есть государственный дар покорности, смирения личности перед коллективом. Русский народ не чувствует себя мужем, он все невестится, чувствует себя женщиной перед колоссом государственности, его покоряет сила» [13, с.35-36]. Особое отношение к женщине и ее моральным качествам основывается и на распространенном в России культе Богородицы, в поклонении святым мученицам и блаженным. «Вследствие этого в России - особое отношение к моральным качествам женщины, и гендерные моральные стереотипы рассматриваются не как препятствия на пути становления равноправия мужчин и женщин, а как признак более тонкой душевной организации женщин и важности обладания этими качествами женщинами» [12].

Гендерные стереотипы имеют огромную социальную значимость, поскольку их наличие и неуклонное соблюдение обеспечивают стабильность общественной жизни: «Обществу для оптимального функционирования важно, чтобы каждый из его членов занимал строго определенную социальную «ячейку» и свято исполнял предусмотренные для нее ритуалы. На языке житейском это означает то, что женщина должна быть женщиной, а мужчина - мужчиной. Первой отводились застенчивость, забота о детях, домовитость и целомудрие. Второму, соответственно, предписывались мужество, напор, горячий конь и отсутствие сантиментов» [14].

В современных гендерных исследованиях отмечается, что мужчины обычно склонны к занятиям спортом, мало беспокоятся о собственной внешности и почти не боятся старости, выполняют роль кормильца семьи, обладают развитым интеллектом, стремятся к власти, лидерству и успеху. Стереотипные мужские качества вербализуются при этом набором аксиологически значимых имен прилагательных: сильный, неэмоциональный, стойкий, логичный, рациональный, объективный, независимый, свободный, активный, честолюбивый. Женщины в то же время характеризуются как не склонные к занятиям спортом, беспокоящиеся о своей внешности, боящиеся старости, проявляющие привязанность к семье, обладающие тонкой интуицией, в большой мере нуждающиеся в защите и поддержке. Стереотипные феминные качества определяются перечнем иных аксиологически маркированных адъективов: слабая, добродетельная, эмоциональная, нежная, легкомысленная, непоследовательная, уступчивая, услужливая, зависимая, пассивна, робкая, застенчивая.

По данным анкетирования современных студентов, полученным С.Ю. Воскресенской, «стереотипу фемининности соответствуют наборы таких качества, как доброта, нежность, ласковость, загадочность, красота, заботливость, а стереотипу маскулинности - напористость, целеустремленность, суровость, серьезность, решительность, энергичность» [15, с. 11].

В ходе эксперимента, который провели американские психологи Дж. Уильямс и Д. Бест, испытуемым из 25 стран было предложено использовать 300 наиболее употребительных прилагательных, описывающих личностные черты, для характеристики мужчин и женщин. Авторы эксперимента выявили, что мужчинам приписывались 48 слов, а женщинам - 25. Типичный мужчина, в соответствии с распространенными гендерными стереотипами, был наделен следующими характеристиками: агрессивный, активный, амбициозный, бесстрастный, властный, громкий, грубый, дерзкий, доминирующий, жестокий, жестокосердный, заносчивый, изобретательный, инициативный, искусный, крепкий, ленивый, логичный, мудрый, мужественный, напористый, недобрый, независимый, неорганизованный, неосторожный, неотесанный, несносный, неумолимый, неэмоциональный, оппортунистический, прогрессивный, рациональный, реалистичны, самоуверенный, серьезный, сильный, склонный к риску, суровый, трезвомыслящий, тупоголовый, убедительный, уверенный, хвастливый, храбрый. «Среднестатистическая» женщина в то же время была определена участниками эксперимента как боязливая, добрая, жеманная, женственная, зависимая, застенчивая, кроткая, любопытная, мечтательная, мягкая, мягкосердечная, нежная, очаровательная, покорная, привлекательная, приятная, разговорчивая, сексуальная, сентиментальная, слабая, спокойная, суеверная, тревожная, чувствительная, эмоциональная [11].

В большинстве мировых культур «мужское» отождествляется с духом, логосом, активностью, силой, рациональностью, светом, наполненностью, в то время как «женское» - с материей, хаосом, природой, пассивностью, слабостью, эмоциональностью, тьмой, пустотой, бесформенностью. Во многих древних мифологиях луна, земля и вода трактуются как женское начало, а огонь, солнце и тепло - как мужское. Мужчина выступает как носитель активного, социально-творческого начала, а женщина - как пассивно-природная сила. Противоположны и социальные роли, предписываемые мужчинам и женщинам. Первые являются преимущественно «инструментальными», а вторые - «экспрессивными».

Характерная особенность гендерных стереотипов - их исторически обусловленная изменчивость. Общеизвестно, что в современном бурно изменяющемся мире происходит их постепенная, но неуклонная трансформация, проявляющаяся в феминизации мужчин и маскулинизации женщнин. Сравним: «Мужчины медленно, но верно сдают свои позиции доминирующего класса» [14]. Д. Исламова, подробно анализируя довольно распространенные стереотипные суждения («Дело женщины - домашнее хозяйство и воспитание детей»; «Принятие решений - мужское дело»; «Молчи, женщина, твой день - 8-е Марта»; «Женщина без мужчины - неполноценный член общества»; «Все бабы - дуры»; «Все мужики - сволочи»; «Все они одинаковые» и др.), приходит к выводу о том, что проблема гендерного неравенства - это, прежде всего, проблема консервативности нашего мышления, вследствие чего чрезвычайно важно сформировать в обществе новое видение гендерных проблем [16].

В сознании носителей каждого национального языка формируется языковая картина мира, которая неизбежно «коррелирует с гендерными нормами и идеалами, репрезентациями, стереотипами» [17]. Сказанное позволяет утверждать, что в каждой национальной культуре существует гендерная картина мира - «совокупность представлений, составляющих такое видение человеком реальности, где вещи, свойства и отношения категоризуются при помощи бинарных оппозиций, стороны которых ассоциируются с мужским или женским началом» [8, с. 17]. Таким образом, гендерные стереотипы как «культурно и социально обусловленное мнение о качествах, атрибутах и нормах поведения представителей обоих полов» закономерно находят отражение в языке [19, с. 13].

Общество не только формирует и поддерживает гендерные стереотипы, но и вербально «наказывает» людей за отступление от них. Так, ярлыки «мужеподобная женщина» или «не мужик, а баба» воспринимаются представителями того или иного пола как обидные, унизительные и оскорбительные. Так, в период предвыборной кампании в России и США «распространенной стратегией дискредитации кандидата мужчины является акцентуация немужественности (Глазьев плачется, Кэрри мямля)» [6, с. 37], что, естественно, оказывает влияние на позицию избирателей. Таким образом, гендерно обусловленные модели поведения задаются не природой и физиологическими особенностями людей, а «конструируются» обществом, из-за чего понятие «гендер» нередко поясняется словом конструкт.

Проявления гендерных стереотипов активно исследуются в социологии, психологии, истории и других гуманитарных науках. Вполне закономерно, что гендерная маркированность естественных языков также не могла не привлечь внимания ученых: «Язык не просто зеркало гендера, он помогает конституировать его. Тем самым это один из способов предписывания гендера» [20].

Важно при этом учитывать, что язык как объективно существующее общественное явление бесстрастно отражает сложившееся на протяжении многих веков «гендерное неравенство», о чем одним из первых говорил Бодуэн де Куртене: «Это проявляющееся в языке мировоззрение, рассматривая мужской элемент как первичный, женский - как производный, противоречит логике и чувству справедливости» [21, с. 31]. Приведенное высказывание выдающегося лингвиста рассматривается сторонниками феминистской лингвистики как методологическое обоснование необходимости поиска и исправления «языковых несправедливостей». Так, в соответствующих исследованиях польских ученых нередко встречаются такие формулировки, как «язык приписывает различные социальные роли», «язык конструирует гендерные различия», «в языке укоренены гендерные стереотипы», язык «выступает как средство «внушения, внедрения в глубины сознания мысли о том, что женщина является как бы производным от мужчины», язык расставляет «лингвистические ловушки» и т.п. Между тем подобная стереотипная терминология «внушает мысль о некотором языковом произволе, если не гендерном беспределе, чинимом языками по отношению к незаслуженно обойденному вниманию равноправному субъекту социальной и экономической жизни» [21, с. 32].

1.2 Исследования в области гендера

Сегодня многообразие теоретического инструментария и возросшие связи наук дают возможность складываться междисциплинарным стратегиям, включающим единство и многообразие аспектов и подходов исследования.

Гендерный подход как раз и отвечает тем требованиям современной науки, которые обеспечивают полноту охвата в объяснении и прогнозировании глобальных и локальных процессов как на уровне объективной необходимости и исторической опосредованности, так и на уровне частного и единичного.

Но и это ещё не всё, поскольку гендерные исследования включают проблемы социализации, самоидентификации, самоактуализации, а, кроме того, проблемы социальной стратификации и субординации, следовательно, гендерные исследования должны базироваться на методах социологии, психологии, политологии и других гуманитарных и социальных дисциплин.

Вместе с тем, гендерная проблематика и гендерный подход постепенно приобретают статус относительно самостоятельной теоретической дисциплины, со своим предметом исследования (половая дифференциация и стратификация общества, принципы трансформации гендерной системы, критерии формирования гендерной идентификации и проч.), со своим метаязыком, поскольку гендерные исследования имеют свои ключевые категориальные понятия, такие как “гендер”, “гендерный контракт”, “гендерная система”, “гендерный дисплей”, “гендерный статус”, “маскулинность”, “феминность”, “гендерная асимметрия”, “сексизм”, “андроцентризм” и т.д. Это такая система понятий, вошедшая в обиход гендерных исследований, которая позволяет наиболее полно отразить, с одной стороны, способы формирования и реализации гендерных стереотипов, установок и норм, а с другой - выявить механизмы гендерной социализации личности, и в первую очередь незаданные генетически природой, а определяемые воспитанием, культурой, идеологией.

С позиции гендерного подхода важно не только различие и особенности мужского и женского (это предмет гендерной психологии), а более широкий пласт: выявление условий и факторов, формирующих различие и специфику ролеполовых моделей и обеспечивающих становление половых различий на микроуровне статусных самоидентификаций и социальных притязаний.

Первые исследования полоролевой стереотипизации проводились именно психологами с целью вычленения типичных различий, относящихся к представлениям мужчин и женщин друг о друге и о себе. Для гендерных исследований это чрезвычайно важный и в определенном смысле базовый материал. Но ракурс гендерного подхода намного шире, поскольку необходимо ответить на вопросы: чем определяются гендерные стереотипы, как они воздействуют на гендерную стратификацию, как моделируют гендерную реальность культуры. Анализируется не поведение и особенности проявлений мужчин и женщин, а то, что ждёт, что допускает, что разрешает и что запрещает человеку общество в соответствии с его половой принадлежностью в системе власти и субординации.

Гендерные проблемы получили свою артикуляцию только в феминистских исследованиях. Феминистские авторы обратили внимание на то, что жизненный стиль мужчины и женщины зависит от ряда культурных факторов, в первую очередь, таких как освоение образцов мужественности и женственности.

На первый план в их исследовательских дискурсах хотя и выдвигалась очевидность различия мужского и женского, но вместе с тем указывалось на наличие дополнительного смыслового контекста культуры, предопределяющего неравноправные формы проявления этих различий.

Подготовленный феминистскими исследованиями подход, обращает внимание на необходимость учета социальных детерминант половой социализации в контексте кроскультурных различий. Он представляет собой разновидность целой серии модернистских философских и психологических концепций индивидуальных различий. Психологи также пришли к тому, что все понятия, связанные с представлениями о “норме”, так или иначе, соотносятся с “мужской нормой”. Мотивация женского поведения нигде не учитывается и не анализируется. Впервые классическая психология и психоанализ были подвергнуты критике за андроцентризм субъектно-объектного анализа и методов.

Логика развития гендерных исследований находит своё основание в феминистских и феминологических исследованиях, которые поставили целью своего анализа определить, насколько истины и какова степень научной достоверности традиционных положений о природной заданности социальных ролей мужчины и женщины. В контексте социальных феминистских исследований появилось теоретическое разделение понятий “пол” и “гендер”. Дифференциация этих понятий, произошедшая в 70-80 годах ХХ века, вывела исследования на новый теоретический уровень. Следует назвать работу Гейл Рабин “Обмен женщинами” . В этой работе, используя методы психоанализа и структурной антропологии, автор изучила символическое значение факта обмена женщин между мужчинами. Согласно этому факту женщины оцениваются как существа, относящиеся исключительно к семейной сфере. В результате “пологендерная система выступает как набор соглашений, которыми общество трансформирует биологическую сексуальность в продукт человеческой активности”, т.е. выступает системой власти и доминирования, которая конструирует два пола как различные, неравные или взаимодополняющие. Следовательно, семья также является властным союзом, который обеспечивает превосходство мужчин, утверждая гетеросексуальность как доминанту политической экономии для обоих полов. Психолог Рода Унгер предложила в своей книге “О редефиниции понятий пол и гендер” использовать слово “sex” только тогда, когда речь идет о специальных биологических аспектах человека, а понятие “гендер” должно определять социальные, культурные и психологические аспекты, которые формируют черты, нормы, стереотипы и считающиеся типичными и желаемыми для тех, кого общество определяет как мужчину или женщину.

Однако Унгер отмечает ещё и то обстоятельство, что гендер и его компоненты (гендерные нормы, стереотипы, роли и гендерная идентичность) могут варьироваться как в континууме крайних проявлений маскулинности и феминности, так и в проявлениях, представляющих своеобразную комбинацию мужского и женского с очень ограниченным набором различий.

Гендер служит одним из базовых измерений социальной структуры общества, наряду с классовыми, возрастными и национальными характеристиками личности. Введение понятия “гендер” в систему гуманитарных наук потребовало и нового анализа понятия “пол”. По представлению Дж. Скотт, “осознание гендерной принадлежности - конструирующий элемент социальных отношений, основанный на воспринимаемых различиях между полами, и пол - это приоритетный способ выражения властных отношений” [22].

Таким образом, получается, что понятие “гендер” действительно нельзя свести ни к понятию “пол”, ни к понятию “полоролевые модели поведения”, поскольку гендер охватывает не только социальные грани половых различий и их природу, в их социальном или индивидуальном выражении, но анализирует гендерное содержание традиций, морали, религии, политических институтов, экономики, языка, искусства - любой формы человеческой деятельности и различные способы общественных организаций. Анализ совокупности факторов социального воздействия на человека может дать объяснение того, как формируется половая идентичность человека, что она значит, для него и как это выражается.

Пол в контексте гендерного конструирования представляется как категория биологическая - непосредственно данное сочетание гениталий, дородовой, подростковый и взрослый гормональный набор: способность к прокреации.

Пол (sex) - как социальная категория, обозначающая показатели социальных функций, основанных на способности к воспроизводству и ролевом взаимодействии полов, как продолжателей рода и исполнителей воспитания потомства.

Гендер - категория процесса: обучение, “вхождение” в роль, овладение поведенческими действиями, соответствующих или несоответствующих определенному гендерному статусу. Гендер - как структура, особенно структура поведенческих моделей и, в первую очередь, структура господства и подчинения, структура сфер оплачиваемого и неоплачиваемого (домашнего) труда, а также сфер социального пространства - публичного (мужского) и приватного (женского).

Теоретическое обоснование дефиниций “пол” и “гендер” получили в современных гендерных исследованиях следующее значение и тематизацию.

Следовательно, в системе гендера учитывается не только отличие между полами, но и то внимание, которое уделяется полу со стороны общества. Таким образом, спектр анализа перемещается на гендерную детерминацию социального конструирования пола. В этом случае меняется предмет исследования: не пол, а социум выступает основным объектом анализа в его воздействии на формирование пола, как включенного в систему социальных ожиданий и предписаний, что и определяет индивида со стороны его способности самоидентификации и сопоставлению себя и абстрактного, идеального носителя качеств “настоящих” мужчины или женщины.

Полоролевые модели в контексте гендерного подхода, прежде всего, строятся на определении социального доминирования в осознании и функционировании пола (гендера).

Сам гендерный подход при наличии смысловой вариативности понятия “гендер” может также включать в себя определенные специфические особенности теоретического ракурса, что говорит о дискуссионности и многоплановости гендерных исследований, обещающих возможность неоднозначности решений.

Так, гендерно-чувствительный подход (Гирдман, 1991г.) концентрирует внимание на индивидуальных различиях и на различии взглядов мужчин и женщин, при признании статусного равенства между ними.

Гендерно-нейтральный подход настаивает на признании равенства полов притом, что гендерные различия признаются незначительными и не допускают ценностных определений.

Имеет место и гендерно-стереотипизированный подход, где признаются различия, но отрицается равенство между полами. Женщины и мужчины должны культивировать половые различия, причём, в этой системе отношений женщина всегда должна нуждаться защите и поддержке со стороны мужчины.

Гендер позволяет определить не только социальный статус личности в соответствии с его половой принадлежностью, но и провести динамическое изменение культуры, её социальных параметров, а именно: возможностей и ограничений, доступа к социально значимым ценностям, иерархическую зависимость, т.е. всех тех инстанций нормирования и регулирования социального поведения, фиксирующих половую дифференциацию личности. Так или иначе гендерному измерению могут быть подвергнуты онтология, гносеология и эпистемология общественного бытия. При условии, что исследователь отчетливо понимает возможности и ограничения принимаемого подхода.

Исследование гендерного измерения культуры связано, прежде всего, с ростом значения индивидуальности в реалиях общественной жизни - “персонализацией”.

Чрезвычайно сложным вопросом для выявления гендерного конструирования культуры является вопрос о социокультурной детерминации пола в контексте не апробированных, новых нормативных требований в период формирования нетрадиционных, новаторских стереотипов сексуального поведения и отношений. Наличие фундаментальной, исходной базы гендерного конструирования признается как аксиома, ее основанием признается традиция и язык. Тогда возникает вопрос: из чего “произрастают” новые традиции, насколько возможно новое наполнение языка? Кроме того, язык, который есть отражение патриархатных норм и ценностей требует только некоторого обновления или необходим новый способ осмысления?

Наконец, остается еще один чрезвычайно сложный для теоретического анализа вопрос: существует ли собственно мужская и собственно женская культура? Радикальный и социалистический феминизм, проводя анализ культуры под углом зрения распределения власти, отвечает на этот вопрос однозначно: мировая культура андроцентрична по всем своим основаниям. Женщины отстранены от политики, социального влияния, следовательно, их воздействие на культуру или чисто маргинально или опосредованно. Для изменения этого положения необходима социальная революция, в результате которой возможно будет создать свою автономную женскую культуру и женскую историю.

Довольно спорными оказываются при этом выдвигаемые стратегии борьбы с патриархальными убеждениями. Если конструирование гендера не может быть ничем иным, кроме как продуктом психосексуального выражения гендерной культуры данного общества и данной исторической эпохи, то, следовательно, необходимо создавать некую альтернативную, построенную на других принципах культуру, не связанную с патриархальным символическим порядком, свободной от маскулинного доминирования системой ценностей, с собственным аутентичным женским опытом, языком, этикой и эстетикой. Насколько это возможно?

Кроме того, такой подход отстраняет женщин от иных реальных или воображаемых альтернативных форм бытия. И насколько правомерно тогда говорить о суверенной свободе личности женщины, хотя она и освобождена от гнета власти мужчин.

На наш взгляд, необходимо определить параметры изменения не отдельно женской культуры и женского самосознания и не отдельно мужской, а всей бисексуальной вселенной, в которой “единенье, сочетанье и поединок роковой” между мужчинами и женщинами вечен. Модальность и результаты этого долгосрочного и бесконечного изменения вряд ли можно однозначно определить. Однако если мы не беремся определить конечный результат изменений гендерных отношений, то мы обязаны выявить хотя бы направление и основные тенденции этого процесса, найти эвристические и нормативные потенции гуманистических преобразований культуры, которые наиболее выпукло и ярко представлены через призму гендера.

Гармоничное партнерство между мужчинами и женщинами в общественной и личной жизни может служить идеалом для общественного благосостояния. В практике преобразований это предполагает формирование более высокого уровня общекультурного и эмоционального общения, что должно быть направлено на достижение взаимопонимания между мужчинами и женщинами в вопросах совместного решения социальных, семейных, репродуктивных, сексуальных и других проблем.

Методология социального конструирования, теоретической базой которого являются работы Бергера, Лакмана, Гоффмана и Гарфинкеля опирается на признании того, далеко не бесспорного допущения, что гендер является определенной совокупностью личностных психологических черт, ролью и продуктом особого рода социального сознания.

Концепция гендера, как социокультурной детерминации, имеющей в своей основе символическую интерпретацию и социально-историческую динамику моделей, строится на теориях социального конструкта (Лорбер, Фарса), деконструкции Жака Дериды. Деконструкция в его методологии - это процесс разгадывания метафор, вскрытия их внутренней логики, заключающей в себе наличие бинарных оппозиций-понятий (мужчина - женщина, природа - культура, объект - субъект и т.д.) Но это не простое противостояние и противоположение, это доминация одного по отношению к другому. В деконструкции Дериды оппозиции без подчинения не существует, и разоблачение понятия заключается в выявлении его культурно-идеологического, а не реального значения. Э.Гоффман дал возможность активно ввести концепцию социальной деконструкции гендера.

Проблема соотнесения постмодернизма как специфически широкого определения современной культуры, философии и феминизма дает нам богатый материал для самых неожиданных выводов. Таких, например, как вывод о том, что именно феминистский постмодерн, или феминистский постструктурализм оказывается, чуть ли не единственной практической философией. К. Видон пишет, что это способ производства субъективности социальных процессов и институтов для понимания существующих отношений власти и для определения областей и стратегий изменения.

В контексте гендерных исследований все чаще делается вывод о том, что теоретический феминизм оказывается фокусом многих ключевых философских проблем. Если раньше положение женщин было интересной иллюстрацией к социальным концепциям, то сегодня ментальная ситуация как бы переворачивается: нефиксированность половых ролей, самостоятельность идентификаций - все, что, например, Ж. Липовецки относит к феномену третьей женственности, становится мощным теоретическим источником исследования современного общества, своеобразным самоопределением новейшей философии. В контексте этой философии главным элементом, определяющим специфику постмодерна в целом и новейшего индивидуализма является женское.

С нашей точки зрения, это не удивительно, а, скорее, закономерно. Постклассическая философия, пытаясь найти новую тему, новый стиль или новый метод для послегегелевской философии, неявно обращалась к анализу сексуальности. Но лишь философия постмодерна сделала это явным образом. Такое “проявление”, осмысление всего того, что было за пределами исследования в классической философии - одна из характерных черт постмодернистской философии. Таким образом, философия, как и вся культура постмодерна, выполняет двоякую функцию: представляет новый предмет, до той поры от публики скрытый, и представляет его совершенно новым образом. В этом смысле показателен центральный термин теоретического феминизма “гендер” - он фиксирует одновременно новый предмет исследования - отношения полов в конкретном социально - историческом и культурно-ситуационном контексте, и новый, чисто постмодернистский подход к этому предмету - стремление “снять” иерархичность этих отношений.

Движение от философии модерна и философского постструктурализма было одновременно попыткой преодолеть бинарное рассмотрение мира и дихотомическое построение самой философии.

Как довольно удачно сформулировал французский философ М.Мерло-Понти, важнейшей задачей метафизики ХХ века является преодоление ее антитетичности как в ответах на “вечные” философские вопросы, так и в самой их постановке.

Традиционная альтернатива общего и единичного, индивида и общества, возможности и действительности, сущего и должного, старого и нового, веры и разума, мужского и женского - наконец, становится в новейшей философии, в том числе феминистской, темой историко-философской критики, по отношению к которой формируется новая атмосфера постмодерна, то есть новый стиль философского мышления. Это поиск третьего безальтернативного пути.

В основание такого подхода лежит принципиальное отличие всей, в том числе философской, культуры постмодерна, рассматривающей человека, его восприятие мира и мир в тесной взаимосвязи.

Проблема субъективности и идентичности субъекта становится одной из центральных. Идентичность субъекта понимается как нечто несводимое к структуре или функции. В этом общее настроение философии постмодерна совпадает с идеями постмодернистского феминизма - задача состоит в том, чтобы мыслить различное.

Если традиционные теории радикального и социалистического феминизма обосновывали необходимость создания или поддержки обособленной и оппозиционной к патриархатной женской культуры, то постструктурализм исходит из лакановского понимания того, что субъективность - нечто , в своём основании не цельное и не фиксированное. С этой точки зрения, нет не только обособленной по отношению к мужской, женской культуры, нет и не может быть того единства норм и ценностей, которое традиционное мышление называет культурой. Ж. Деррида использовал другой термин для обозначения этого свойственного современной истории феномена - “децентрация” культуры. Ситуация в обществе и культуре аналогична ситуации в языке и философии: нет центра, ядра, вокруг которого бы строилась общественная жизнь, культура, интерпретация, философская концепция. Поэтому задача современного мышления, с точки зрения Ж. Деррида, не “наличествующее настоящее”, фиксированное и однозначное, а мыслить “различие”, отсутствующее, возможное, то есть мыслить на основании совершенно новых концептов знака, системы, коммуникации. Критика Ж. Деррида традиционного “онтотеотелеофаллофонологоцентизма” должна вызвать к жизни принципиально новое “децентрированное”, или, используя название предложенного им метода текстологического анализа, “деконструктивистское” мышление философии, философию “гимена”. Речь идёт о новом, не приемлющем статики и однозначных определений, взгляде на мир.

Ключевой проблемой философии постмодерна становится проблема нового способа выражения этого нового взгляда, проблема текста и языка, попытка построить язык, предполагающий различие, или, по крайней мере, исключающий иерархию.

Вопрос о сексуальности, таким образом, переформулируется в вопрос о сексуальности как социальном конструкте и формах его проявления. Термин “феминное” используется для обозначения принципиально нового подхода к проблеме субъективной идентичности, подхода, предполагающего множественность конкретных решений. Мыслить “инвариант” феминного как ключ к пониманию вечно изменяющегося общества - специфическая черта постмодерна, нашедшего в “женском” не альтернативу мужскому, а отказ от альтернативности. По их мнению, речь должна идти о гораздо более широком и значимом явлении, чем новый этап в экономическом положении и организации домашней работы женщины, - о новом способе конструирования того, что можно было бы назвать “феминной” идентичностью. Ж. Липовецки называет эту новую историческую модель “третьей женщиной”. Третья женщина соединяет в себе несоединимое, она предстаёт одновременно “радикально изменяющейся” и “постоянно возобновляющейся в своём постоянстве”.

Так называемый “лингвистический” поворот, поставивший в качестве основной задачи философии описание дискурсивных способов конструирования субъективности, содержательно сблизил новейшую философию и феминизм. Постструктуралисты рассматривали социальные явления как специфические языковые практики, по отношению к которым субъект всегда оказывается пассивным. Но постструктуралистская критика предполагала возможность противостоять репродуцирующим иерархию языковым структурам.

У Ю. Кристевой семиотический этап формирования субъекта, неподконтрольный сознательным стереотипам, символам, которые появляются позже, способен наиболее адекватно, то есть плюралистически, выразить то бесконечное, поливариантное желание, которое, как считал Ж. Лакан, лежит в основе субъективной идентичности. Семиотика оказалась сферой активного участия мужчин - теоретиков в феминистской борьбе. Пожалуй, только в этой деятельности - по деконструкции патриархатного дискурса - мужчины приняли не только активное участие, но были инициаторами освоения данной проблематики. Кроме названных, это и М. Фуко, и Р. Барт, считавшие вслед за Ж. Лаканом область бессознательного, телесной эксперccии той областью, в которой выражает себя субъективное.

Семиотический анализ стал базой для появления собственно феминистского постструктурализма. Оно связывается прежде всего с концепцией Ю. Кристевой, хотя она отличается от последовавших за ней Э. Сиксу, Л. Иригарей и др. У Э. Сиксу утопический выразительный язык получает название “женского письма”, в противоположность “мужскому”, антитетически - рациональному. У Л. Иригарей речь идёт о принципиальной смене символизма - однозначного “фаллического” на многозначный “вагинальный”. Пестрота используемых терминов по-разному подчёркивает специфику нового понимания языка, в котором нет центральных понятий, основывающих иерархию. Ю. Кристева считает, что маргинальное феминистское письмо способно изменить существующий “колониальный” уклад.

С этой точки зрения, различные варианты - перечисленные “классические” и новейшие - феминистской критики закономерно вписываются в общий проект деконструкции. В этом сила и одновременно источник внутренних противоречий феминизма постмодернистского толка: если новое мышление, действительно, продуктивно при анализе форм сопротивления традиционным властным структурам, “структуре” как концепту, то оно часто выглядит антигуманным с точки зрения традиционного понимания субъективности как индивидуальности.

Постмодернистское развитие феминизма, как показывают дискуссии последних лет, может подорвать феминистское движение изнутри. Возник даже устойчивый термин “гендерскептицизм”, обозначающий определённое недоверие феминистского постструктурализма по отношению к традиционному феминизму, а также попытку защитить завоевания феминизма от постмодернистской критики, своеобразное недоверие феминизма к философии.

Ведь если традиционный, прежде всего радикальный и социалистический феминизм, исходя из своего понимания женственности или женской сексуальности, пытался предложить альтернативную существующей в данном обществе форму ее проявления, но опять-таки общую для всех женщин, то новейшая философия не только переводит разговор из плана реального в символический, дискурсивный, но, пытаясь вернуться к исходному, находит лишь субъективное, фрагментированное.

Что же касается гендерного дискурса в изучении русской литературы, то среди литературоведческих работ по гендерной проблематике следует назвать публикации И. Савкиной, М. Михайловой, Е. Строгановой, Э. Шоре, Е. Трофимовой. Плодотворно в этом направлении работают и такие исследовательницы, как Н. Зборовская, И. Жеребкина, Т. Гундорова, В. Агеева. Гендерное литературоведение в определении ключевых понятий и терминов опирается на выработанные исследователями дефиниции. Так, понятие «гендер» берет свое начало от социологического аспекта проблемы существования половой дифференциации и вытекающих из этого следствий, в том числе и в культурном плане. Что же привносит с собою «гендер» в литературоведение, в чем специфика «гендерного дискурса» и каковы возможности его рассмотрения в изучении истории русской литературы?

Прежде всего, следует отметить, что литературоведение в целом принимает общее определение гендера. Так, Н. Зборовская, в частности, отмечает: «Гендер - понятие, которое используется в гуманитарных науках для отображения социо-культурного аспекта половой принадлежности человека, то есть “социо-пол” в противоположность биологическому полу» [23, с. 293]. Далее исследовательница пишет: «Гендерное литературоведение направлено на изучение социальных и культурных конфигураций «женского» и «мужского», разных форм сексуальности в литературных текстах» [23, с. 294].

...