800 сочинений для 5-11 классов

Временами Холден позволяет себе совсем уж непростительные выходки: он может пустить дым сигареты в лицо симпатичной ему собеседницы, громким смехом оскорбить любимую девушку, глубоко зевнуть в ответ на дружеские увещевания расположенного к нему преподавателя. "Нет, я все-таки ненормальный, честное слово", -- эти слова не случайно рефреном звучат в романе Сэлинджера.

Однако, с другой стороны, понятен и возрастной максимализм Холдена Колфилда, понятна его ненасытная жажда справедливости и открытости в человеческих отношениях.

Холдена никак не назовешь благонравным юным джентльменом; он бывает и ленив, и без особой на то надобности лжив, непоследователен и эгоистичен. Но неподдельная искренность героя, готовность рассказать обо всем без утайки компенсируют многие недостатки его еще неустоявшегося характера.

Вглядываясь в будущее, он не видит ничего, кроме той серой обыденности, что уже стала уделом подавляющего большинства его соотечественников, так называемых благополучных средних американцев.

Итак, внутренний кризис Холдена нарастает, его психика не выдерживает, наступает нервный срыв, но рассудок Холдена работает четко, и его посещают несвойственные ему прежде мысли. В последних главах романа он выглядит уже гораздо терпимее и рассудительнее. Холден начинает замечать и ценить такие положительные качества как приветливость, радушие и воспитанность, столь распространенные среди его сограждан в повседневном общении.

Бунт Холдена доводит до логического завершения не он сам, а его младшая сестра Фиби, готовая ринуться навстречу новой жизни.

Брат и сестра Колфилды остаются в Нью-Йорке, потому что бежать всегда проще, нежели, собравшись с духом, продолжать отстаивать гуманистический идеал -- бесхитростный, очевидный и труднодостижимый, как и все романтические грезы юности.

Бунт главного героя романа Дж. Сэлинджера "Над пропастью во ржи"

"Над пропастью во ржи" -- центральное произведение прозы Сэлинджера, над которым автор работал еще во время войны. Перед нами Америка начала 50-х годов, то есть послевоенного времени, настроениям которого соответствует психологическая атмосфера романа.

Сэлинджер выбирает форму романа-исповеди, самую экспрессивную из возможных романных форм. Семнадцатилетний Холден Колфилд, главный герой повествования, находясь на излечении в санатории для нервных больных, рассказывает о том, что с ним произошло около года тому назад, когда ему было шестнадцать лет. Автор знакомит читателя с героем в момент острого нравственного кризиса, когда столкновение с окружающими оказалось для Холдена невыносимым. Внешне этот конфликт обусловлен несколькими обстоятельствами. Во-первых, после многих напоминаний и предупреждений Холдена исключают за неуспеваемость из Пэнси, привилегированной школы, -- ему предстоит нерадостный путь домой, в Нью-Йорк. Во-вторых, Холден оскандалился и как капитан школьной фехтовальной команды: по рассеянности он оставил в метро спортивное снаряжение своих товарищей, и целой команде ни с чем пришлось возвращаться в школу, поскольку ее сняли с соревнований. В-третьих, Холден сам дает всякие основания для сложных взаимоотношений с товарищами. Он очень стеснителен, обидчив, нелюбезен, зачастую бывает просто груб, старается придерживаться насмешливого, покровительственного тона в разговоре с товарищами.

Однако Холдена больше всего угнетают не эти личные обстоятельства, а царящий в американском обществе дух всеобщего обмана и недоверия между людьми. Его возмущает "показуха" и отсутствие самой элементарной человечности. Кругом обман и лицемерие, "липа", как сказал бы Холден. Врут в привилегированной школе в Пэнси, заявляя, что в ней "с 1888 года выковывают смелых и благородных юношей", на самом деле воспитывая самовлюбленных эгоистов и циников, убежденных в своем превосходстве над окружающими. Врет учитель Спенсер, уверяя Холдена, что жизнь -- равная для всех "игра". "Хороша игра!.. А если попасть на другую сторону, где одни мазилы, -- какая уж тут игра?" -- размышляет Холден. Для него спортивные игры, которыми так увлекаются в школах, становятся символом разделения общества на сильных и слабых "игроков". Средоточием самой страшной "липы" юноша считает кино, представляющее собой утешительные иллюзии для "мазил".

Холден тяжело страдает от безысходности, обреченности всех его попыток построить свою жизнь на справедливости и искренности человеческих отношений, от невозможности сделать ее осмысленной и содержательной.

Больше всего на свете Холден боится стать таким, как все взрослые, приспособиться к окружающей лжи, поэтому он и восстает против "показухи".

Случайные встречи с попутчицей в поезде, с монахинями, беседы с Фиби убеждают Холдена в шаткости позиции "тотального нигилизма". Он становится терпимее и рассудительнее, в людях он начинает обнаруживать и ценить приветливость, радушие и воспитанность. Холден учится понимать жизнь, и его бунт приобретает логическое завершение: вместо бегства на Запад Холден и Фиби остаются в Нью-Йорке, ибо теперь Холден уверен, что бежать всегда легче, чем остаться и отстаивать свои гуманистические идеалы. Он еще не знает, какая личность выйдет из него, но уже твердо убежден, что "человек один не может" жить.

Когда перевернута последняя страница романа Джерома Дейвида Сэлинджера "Над пропастью во ржи"

Я познакомилась с творчеством выдающегося американского писателя Джерома Дейвида Сэлинджера, мастера тонкого анализа духовного мира человека.

Роман "Над пропастью во ржи" -- центральное произведение прозы Сэлинджера. Автор выбирает форму романа-исповеди, что помогает нам лучше понять душевное состояние главного героя.

Семнадцатилетний Холден Колфилд повествует нам о переломных событиях своей жизни. Во-первых, мальчика исключили уже из третьей по счету школы, и ему предстоит нерадостное свидание с родителями. Во-вторых, Холден оскандалился и как капитан школьной фехтовальной команды: он по рассеянности забыл все спортивное снаряжение в метро и тем самым опозорил всю школу. В-третьих, главный герой никак не может поладить и ужиться со своими товарищами. Его поведение бывает порой ужасным: он груб, обидчив, в отношениях Холдена с людьми чувствуется насмешка над окружающими.

Это замечают и родители, и учителя, и его товарищи. Однако никому из них не приходит в голову выяснить, почему Холден так себя ведет, заглянуть ему в душу. Читая роман, я увидела перед собой одинокого, полностью предоставленного себе подростка, в душе которого происходит борьба. Конечно, у Холдена есть родители, и они любят его, но понять сына не могут. На их взгляд, дети должны быть сыты, хорошо одеты и получить достойное образование, и этому они посвятили свою жизнь. Но, на мой взгляд, этого недостаточно.

Холден один из первых увидел порочность американского общества пятидесятых годов, его угнетает дух обмана и недоверия между людьми, поэтому мальчик возмущается "показухой" и "липой", которые окружают его. Холдену приходится тяжело в его одинокой борьбе против лжи, он страдает, потому что все его надежды жить по законам справедливости обречены на неудачу. Он не хочет учиться, чтобы после быть "пронырой" и "работать в какой-нибудь конторе, зарабатывать уйму денег и ездить на работу в машине или в автобусах на Медисон-авеню, и читать газеты, и играть в бридж все вечера, и ходить в кино..." -- такой видит Холден жизнь обеспеченных американцев, бессмысленной и бессодержательной, и поэтому он не принимает ее.

Когда Холдена спросили, кем бы он хотел стать, он ответил: "Понимаете, я себе представил, как маленькие ребятишки играют вечером в огромном поле, во ржи. Тысячи малышей и кругом -- ни души, ни одного взрослого, кроме меня. А я стою на самом краю обрыва, над пропастью, понимаешь? И мое дело -- ловить ребятишек, чтобы они не сорвались в пропасть".

На мой взгляд, Холден мечтает спасать чистые, невинные души детей от падения в пропасть безнравственности, бездуховности.

Больше всего на свете Холден боится стать таким, как все взрослые, приспособиться к окружающей лжи, поэтому он и восстает против "показухи".

Несколько дней, проведенных мальчиком в Нью-Йорке, после бегства из Пэнси, сыграли огромную роль в формировании характера Холдена. Во-первых, он столкнулся с насилием, проституцией, сутенерством и открыл самую жуткую и гнусную сторону жизни. А во-вторых, Холден узнал немало добрых и чутких людей, это сделало его терпимее и рассудительнее. И если раньше мальчик хотел просто бежать от людей, то теперь он понимает, что от трудностей бегут только слабые, а он должен остаться и продолжать борьбу с пороками американского общества.

К сожалению, Холдена никто не способен понять, и взрослые находят самый простой способ избавиться от него: отправить на лечение в санаторий для нервных больных. Но, на мой взгляд, если кого и надо лечить, то тех людей, которые окружают Холдена, то общество, которое погрязло в обмане и лицемерии.

Сэлинджер в романе "Над пропастью во ржи" делает печальный вывод: молодое поколение США находится на краю обрыва, с одной стороны которого находится жизнь по законам справедливости и добра, а с другой -- пропасть лицемерия и зла. Холден, по-моему, один из тех немногих людей,, которые не дают целому поколению американцев упасть в эту пропасть безнравственности.

На меня роман Сэлинджера произвел огромное впечатление, и я полностью поддерживаю идеи Холдена: нельзя жить в атмосфере лицемерия, самодовольства, безнравственности, нельзя быть равнодушным.

Джордж Оруэлл

Жизненные воззрения Дж. Оруэлла

Будет мир без бича и без ноши! Пусть нам до него не дожить, Все: гуси, коровы и лошади -- Будем свободе служить!

Дж. Оруэлл

Джордж Оруэлл родился в 1903 году в Бенгалии, в шотландской обедневшей аристократической семье. С величайшим трудом его определили в элитарную закрытую приготовительную школу. Здесь он впервые познал, что закон жизни -- триумф сильных над слабыми. И внутри его души зародился протест.

Пройдя через все испытания жизни: войну в Испании, крушение всего светлого, что его окружало, -- Оруэлл остался оптимистом. Оптимизм его основан на нескольких убеждениях: прогресс человечества -- не иллюзия; всякий репрессивный режим таит в себе свое возмездие; жажда власти -- не свойство человеческой натуры, а следствие конкуренции. Однако во время второй мировой войны произошел перелом в воззрениях писателя. Сказка "Скотный двор" основана уже на совершенно других началах: прогресс человечества, возможно, лишь наша иллюзия; возможно, существование репрессивных режимов способно утвердиться навечно; жажда власти, может быть, не ситуативная реакция, а органическое свойство человеческой природы.

И появляется гениальная фраза, выражающая структуру любого тоталитарного общества: "Все животные равны, но некоторые животные более равны, чем другие". Человек, придумавший ее, эту химеру, это "чудовище разума" -- каких-то животных, которые не то чтобы больше или сильнее, а немыслимым образом "более равны", -- провел черту под веками мечтаний, проектов, трактатов, программ, художественных текстов, объединенных загадочным термином "утопия". Этим он дал оценку любого "похода к светлому будущему", основанного на насилии.

Сатира "Скотный двор" адресована вполне конкретной стране -- Стране Советов. Оруэлл видел в ней наглядное воплощение своих идей. Однако он никак не мог разочароваться в сталинизме, потому что никогда не был очарован им. Неологизмы типа "гомо советикус" вызывали у него отвращение. Но рассуждения о "цене прогресса", "трезвом и реалистическом отношении к насилию" своих коллег-социалистов вызывали у него еще больший ужас. Обе эти идеи ярко видны в сказке, ведь животные там -- не какие-нибудь мутанты-Франкенштейны -- звери. Конечно, это -- чисто людские типажи, проходящие через мясорубку тоталитаризма.

Однако здесь же можно видеть, несмотря на всю едкую горечь повествования, веру в то, о чем поют его животные:

Скот домашний, скот бесправный,

Изнуренный маетой,

Верю, ждет нас праздник

славный,

Век наступит золотой!

Все-таки он до конца верил в это.

Джон Апдайк

Миф и реальность в романе Д. Апдайка "Кентавр"

Роман Д. Апдайка "Кентавр" принадлежит одновременно к мифологическому и вместе с тем растущему из земли искусству.

Как пересказать самое дорогое воспоминание? Как воссоздать для любимой девушки свой мальчишеский мир? Как это сделать, если прошлое, как и настоящее, зыбко, неустойчиво, очертания их расплываются и едва уловима грань между тем, что было, и тем, что кажется, между порядком и хаосом?

Именно таков мир в романе "Кентавр". Художник Питер Колдуэлл разговаривает со своей возлюбленной, рассказывает ей о себе, о детстве, о своем отце, думает о настоящем, возвращается в прошлое.

Не сразу понимаешь, когда происходит действие: в 1947 году или пятнадцать лет спустя, или вообще во времена кентавров. Можно, конечно, попытаться пересказать книгу в хронологической последовательности, прозаически "вытянуть" ее в том порядке, в котором происходили события, отобрав только эпизоды реальные, отбросив мифологию. Но упорядочивать роман Апдайка таким способом нельзя: в искусстве от перемены мест слагаемых сумма всегда меняется. Мир в романе "Кентавр" -- это мир, в котором причудливо смешаны вчера и сегодня. Но книга Апдайка не ребус, рассчитанный лишь на изощренную сообразительность и специальные знания. Ее можно воспринимать как сказку, и тогда не покажется странным, что герой романа все еще живет и действует после того, как мы прочитали посвященный ему некролог, что в учителя стреляют не из традиционной рогатки, а его ранят настоящей стрелой. Много в книге причудливого вымысла. А боль от ранения -- истинная.

Для чего живет человек? Об этом всегда спрашивали герои Апдайка, об этом тоскливо спрашивают представители семьи Колдуэллов в трех поколениях.

Что же противостоит хаосу? Той черной пропасти, в которую неизбежно попадает рано или поздно и в которую сегодня ежеминутно может быть повержено все человечество? Что защищает, что ограждает человека от хаоса, что же дает силу жить?

Может быть, спасет религия? Но она не спасла и деда-священника, так тосковавшего на смертном одре. Его печальный опыт закрыл путь к религии для его сына и внука.

Множество людей защищает от хаоса другая вера -- вера в возможность преобразования общества. Но у героев Апдай-ка, да и у него самого, ее нет.

От хаоса могут спасти и разные виды человеческих ощущений; причастности к родине, городу, заводу, школе, а также осознание связи с другими людьми. Но герой Апдай-ка одинок. Не может помочь ему и любовь. Жена уже плохо слышит своего мужа. Возникшее было чувство к Вере Гаммел ближе к миру фантастическому, чем к реальности.

Но все-таки мир и человек в романе Апдайка не тонут в хаосе. Опора Джорджа Колдуэлла - доброта.

Он - странный человек, ведет себя странно. Даже его уродливая, найденная в ящике для утиля шапочка, столь ненавистная сыну, -- это ведь, по сути, шутовской колпак, только что без бубенцов.

По реакции на мир, по интонациям речи герою уже не шестнадцать, а пятьдесят, и все равно он нисколько не повзрослел.

Он чувствует свою ответственность за всех людей. Доброта Колдуэлла, однако, не вознаграждается. Герой обречен, потому что он беспомощен, добр и жалок.

Его доброта не достается сыну в наследство. Питер и не пытается подражать отцу. Он из другого теста. Он по-иному противостоит хаосу. С детства он воспринимает мир в зримых очертаниях, в красках. Питер становится художником. Запечатлеть на полотне ускользающие мгновения, удержать этот свой мир.... Ведь больше никто, ни один человек на земле так не увидит, не изобразит маленькую ферму близ городка Олинджер в штате Пенсильвания. И тогда крошечный этот мирок тоже канет в Лету вслед за другими бесчисленными мирами и мирками.

Но писатель Апдайк вовсе не подчиняется природе. Он ее преобразует, он властно творит свой мир.

Мифология -- при всех снижающих подробностях о жизни богов -- все же сохраняет в романе значение нормы, образца, гармонии.

Стремление к гармонии, к эстетическому порядку у Алдай-ка глубоко противоречиво: он хочет дать слепок той части хаоса, в которой и живут его герои, то есть неизбежно впустить хаос на свои страницы. Но вместе с тем и обуздать его, удержать ускользающее, странное, причудливое.

Если полностью довериться писателю, его реальность и фантазия предстают во все более стройном, единственном в своем роде сочетании.

В первой же главе ясно, как сочетаются разные планы у Апдайка. Учителя ранило стрелой. Ему больно, а класс смеется. Смех противный, он переходит "в визгливый лай". У самого учителя видения одно страшнее другого: то ему кажется* что он -- огромная птица, то, что его мозг -- кусок мяса, который он спасает от хищных зубов. Он бежит из класса, закрывая дверь, "под звериный торжествующий рев".

Столь же отвратительно и возвращение в класс. Колдуэлл боится. И не зря. Потому что в класс пришел директор школы Зиммерман. Он одновременно и Зевс-громовержец. Стрела Колдуэлла -- громоотвод.

Класс ведет себя подло, подыгрывает директору, а Колдуэлл позволяет издеваться над собой.

С огромным трудом учитель заставляет себя продолжить урок. Он делает это увлеченно, талантливо, но его никто не слушает. И герою невольно кажется, что учитель он плохой, и жизнь прожита зря. Вот та реальность, что встает за фантасмагорией мыслей, ощущений, поступков в первой сцене романа.

Раненый Колдуэлл бежит из класса, из школы в гараж Гаммела, где ему вынимают стрелу.

Вокруг еще реалии города Олинджера, -- школа, трамвай, склад, ящик из-под кока-колы... Но эти реалии уже вытесняются мифологическими, Колдуэлл уже цокает копытами, при разговоре о современных детях он вспоминает своих учеников -- Ахилла, Геракла, Ясона, гараж похож на пещеру, а когда он уходит, вслед ему гогочут циклопы.

Все это напоминает какой-то хаос. Однако и хаосу и страху все-таки противостоит человек. Вот как скажет об этом учитель, заканчивая тяжелый урок: "Минуту назад, с отточенным кремнем, с тлеющим трутом, с предвкушением смерти появилось новое животное с трагической судьбой, животное..." -- зазвенел звонок, по коридорам огромного здания прокатился грохот; дурнота захлестнула Колдуэлла, но он совладал с собой...

Переходы из одного художественного мира в другой у Апдайка не всегда плавны, подчас они головокружительны. Тогда сбивается настройка на одну волну, и все мертвеет, обнажается конструкция, за блистательной сценой видны пыльные задники декораций. Автор сам это чувствует, ведь Питер недаром говорит: "Последнюю грань мне не преодолеть".

Рей Брэдбери

"Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперек"

(По роману Р. Брэдбери "451° по Фаренгейту")

Персонажи Р. Брэдбери - одиночки, бросающиеся в безнадежную схватку, стремясь не столько победить, сколько утвердить свое человеческое достоинство.

А. Мейер

Любовь к человеку, ненависть ко всему ему враждебному -- к тому, что мешает человеку быть достойным этого гордого звания, -- такова движущая сила творчества Р. Брэдбери. Эта неразделимая "любовь-ненависть" помогла ему создать, может быть, самый сильный из бесконечного множества написанных в нашем веке романов-предупреждений -- "451° по Фаренгейту", книгу, принесшую автору всемирную известность.

С ужасом взглянул мир на отблески пламени от горяmux книг, порожденные зловещими пожарниками Брэдбери, который перенес действие своего романа в те времена, когда книги стали сжигать за то, что они заставляют людей думать. Профессия главного героя романа Гая Монтэга -- пожарный, но пожарный, вооруженный не брандспойтом с водой, а огнеметом с керосином. Он не тушит, а разжигает пожары. Действительно, так случалось не раз: то, что призвано спасать людей, помогать им, делать жизнь счастливее, внезапно оборачивается против них, начинает давить, угнетать, угрожать, наконец, убивать. Нечто подобное происходит сейчас и с западной культурой, которая переходит -- порой неуловимо -- в контркультуру, в масскульт, в кич, в нечто такое, что с подлинной культурой ничего общего не имеет, хотя зачастую продолжает наряжаться в прежние одежды. Но ведь и пожарные из романа уверены, что смысл их профессии всегда заключается в том, чтобы по сигналу пожарной тревоги мчаться и сжигать крамольные томики вместе с домами, а то и владельцами.

Изображенное Брэдбери общество не только убивает книги и людей, так сказать, физически. Оно прежде всего убивает души... Сколько их таких, как Милдред, существ с человекообразной оболочкой, из которой, однако, вытряхнуто все человеческое. Когда остатки души, проблески совести просыпаются, Милдред, даже четко не сознавая, что она делает, пытается покончить с собой, а ее подруги, такие же несчастные жертвы масскульта, плачут, услышав несколько стихотворных строк. Но это порыв на миг -- у них процесс духовного распада зашел слишком далеко. Они, по существу, мертвы.

А разве осталось что-нибудь человеческое в банде гогочущих подростков на автомашинах, которые, завидев одинокого прохожего, тут же решают: "Сшибем его!" Они развлекаются. Так, как учили их "педагоги", сжигающие книги...

Но Брэдбери не был бы прогрессивным писателем, если бы ограничился только предупреждениями и пугающими сценами. Во всех его сочинениях всегда присутствуют герои, которые выступают против. Замечательные антиконформистские слова Хуана Рамоса Хименеса: "Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперек", ставшие эпиграфом к роману, можно поставить эпиграфом и ко всему творчеству американского фантаста. Не только в сердце главного героя романа "451° по Фаренгейту", но и читателя острой болью отзовется эпизод с женщиной, которая сама подожгла себя вместе с библиотекой. Недаром в романе цитируются слова заживо сожженного инквизицией еретика шестнадцатого века: "Мы зажжем сегодня в Англии такую свечу, которую, я верю, им не погасить никогда".

Поперек пишет и юная Кларисса, разбередившая душу Монтэга, девушка, которую интересует не то, как делается что-нибудь, а для чего и почему. Вот уже и потомственный пожарный Монтэг прячет за пазуху полуобгоревшие томики, как верующий -- погибающие святыни. А когда Монтэг бежит из города, его встречают бродяги у костров -- интеллигенты, писатели, учителя. Каждый из них выучил наизусть какое-нибудь великое творение прошлого. Они верят, что настанет время, когда все сокровища человеческой мысли, которые злые силы так тщательно старались испепелить, снова возродятся, сохраненные этой живой библиотекой. Общество, сжигающее книги, не может, не имеет морального права на существование, и автор приговаривает его к высшей мере наказания. С ревом проносятся атомные бомбардировщики, и всепожирающее пламя, еще более жестокое, чем то, которое уничтожало книги, слизывает с лица Земли сумрачный город. Огненной смертью казнит Монтэг брандмейстера Битти, циничного идеолога общества сожженных книг. Чтобы оправдать свой взгляд на будущее, писатель говорит о потенциальных угрозах, подстерегающих нас.

В романе "451° по Фаренгейту" я нашла множество мрачных, потрясающих душу картин, но удивительно: закрыла его без тяжелого осадка, наоборот, в нем есть что-то светлое, даже солнечное, напоминающее улыбку рыжего, вихрастого, веснушчатого мальчишки. Это произошло потому, что сквозь строки пробивается оптимизм автора, его вера в конечное торжество разума, в то, что все созданные человеком чудеса и диковинки будут переданы дальше -- от поколения к поколению, и так без кон. В своем романе Брэдбери убеждает нас в том, что человечество сможет справиться с любыми трудностями, что оно не только выживет, но и сможет стать счастливым. И так хочется в это верить!

Философский характер фантастики Р. Брэдбери

Творчество Рея Брэдбери -- одно из удивительных проявлений американской культуры современности, этого сложного конгломерата, в котором причудливо и противоречиво перемешались мятежники с мракобесами, провозвестники добра с апологетами насилия, талант с пошлостью.

Брэдбери -- выдающийся мастер слова, признанный стилист, тонкий психолог, проникновенный лирик, но точнее всего -- мудрый сказочник, соединивший в себе проницательность старейшины, знающего цену людским словам и делам, с восторженным взглядом ребенка, впервые увидевшего нежные и ясные краски рассвета.

Рей Брэдбери -- автор многих книг, сумевший превратить в подлинное искусство фантастику, ту самую фантастику, которую некоторые и до сих пор считают литературой второго сорта, не заслуживающей серьезного отношения. Вероятно, он уступает таким гигантам, как Хемингуэй, Стей-нбек, Фолкнер в основательности и глубине исследования западного общества, но в чем-то он и дальновиднее их, потому что осмеливается взглянуть за горизонт, чтобы попытаться рассмотреть, куда же уходят рельсы сегодняшнего социального развития.

Книги Р. Брэдбери включили в себя огромный комплекс идей, мыслей, настроений, тревог и радостей современной Америки, этому охвату может позавидовать самый внимательный наблюдатель общественных нравов, хотя действие его рассказов чаще всего происходит вовсе не в сегодняшних Штатах, а в более или менее отдаленном будущем, либо вообще за тридевять земель от родной планеты. Фантастика о будущем, утверждает Р. Брэдбери, помогает "жить в настоящем. Ведь будущее рождается из настоящего. Будущее создается нами и сейчас. В каждую минуту, которую мы проживаем, нам дана возможность.творить его".

В новейшей физике существует понятие "пространство -время" как единое целое; вот так и в творчестве настоящего писателя любовь неразрывно связана с ненавистью. Любовь к человеку, ненависть ко всему ему враждебному -- к тому, что мешает человеку быть достойным этого гордого звания, -- такова движущая пружина творчества Брэдбери. Эта неразделимая "любовь-ненависть" помогла ему создать, может быть, самый сильный из бесконечного множества написанных в нашем веке "романов-предупреждений" - "451° по Фаренгейту", книгу, принесшую автору всемирную известность.

Среди антиутопий XX века произведение Рэя Брэдбери выделяется каким-то особым глубинным трагизмом. В романе нет сцен массовых казней, ядерного апокалипсиса, зловредных космических пришельцев, губящих на Земле все живое. Но в этом произведении есть нечто гораздо более кошмарное и фантастическое: это фигура пожарного, вооруженного не брандспойтом, а огнеметом, заправленным керосином. И задача пожарного -- не тушить пожары, а разжигать их. Ведь основную опасность в антиутопическом будущем по Брэдбери представляют книги -- хранилище знаний, накопленных человеком за много веков. Бумага -- нестойкий материал. Она вспыхивает при достаточно невысокой температуре: 451° по шкале Фаренгейта достаточно, чтобы уничтожить память человечества о самом себе.

Пожарные Брэдбери совершенно уверены в том, что их извечная миссия -- мчаться по сигналу тревоги и выжигать крамолу с помощью керосина. Здесь кроется еще один из множества парадоксов, буквально нанизанных автором на канву его знаменитого произведения.

Пафос романа "451° по Фаренгейту" заключен в умении автора выразить собственное -- нежное и трепетное -- отношение к книге. Для Брэдбери книга -- это прежде всего символ мудрости, порыва к счастью, тяги к знаниям. Именно книга способна вывести человека из мрачного лабиринта низменных страстей, подарить человеческой душе покой, дать равновесие разуму человека. Если пристально вглядеться в творчество Рея Брэдбери, становится ясно, что главной темой писателя остается постижение и достижение человечности.

Главный герой произведения -- пожарник Гай Монтэг

Его миссия,как уже было сказано, чрезвычайно проста. Тем более, во времена, изображененые в романе, книг на Земле осталось совсем немного, и пожарников беспокоят нечасто. Монтэг -- житель своего абсурдного мира, до поры до времени принимающий все его законы и правила. Но Гай Монтэг меняется, становится отщепенцем, и "дивный новый мир" показывает свое настоящее звериное лицо, устраивая охоту на беглого пожарника.

С прозорливостью гения Брэдбери предсказывает бурную экспансию "массовой культуры", умеющей отравить, искалечить, оболванить каждого, кто прикоснулся к этому феноменально вездесущему и всепроникающему суррогату культуры.

Книга для Б,рэдбери -- это не просто предмет, вещь, переплетенные бумажки с напечатанными на них значками. Для него книга - это волшебный символ, принявший осязаемую форму, сгусток мудрости, человечности, доброты, стремления к счастью -- словом, всего того, что делает человека человеком, Но ведь это и есть главная тема всего творчества писателя.

"Фантастика, - как-то сказал Брэдбери, - это наша реальность, доведенная до абсурда". Общество, в котором живет Брэдбери, сегодня не сжигает книг, наоборот, полки книжных лавок в США забиты всевозможной литературой. В том числе и прекрасными классическими творениями, но тем не менее статистика бесстрастно свидетельствует: огромное количество американцев вообще не читает книг, зато 95% семей более четверти свободного времени проводят, уставившись в мерцающий телеэкран. Но из читающих, в свою очередь, большинство интересуется вовсе не Диккенсом или Хемингуэем...

Генрих Белль

Изнанка послевоенной Германии

(По роману Г. Бёлля "Глазами клоуна")

Немецкий писатель Генрих Бёлль, лауреат Нобелевской премии в области литературы 1972 года, -- очень интересная фигура. В его творчестве заметно влияние русской литературы, в частности Достоевского, а также влияние Чарлза Диккенса. Интерес к "маленькому человеку" - то, что отличает Бёлля от многих современных европейских писателей. В каждом из своих произведений автор достигает вершин психологического анализа. Один из наиболее интересных романов Генриха Бёлля - "Глазами клоуна".

Действие в произведении длится всего два дня. Роман представляет собой монолог главного героя -- Ганса Шнира. Этот человек по профессии клоун, и это одновременно помогает и мешает ему жить. Ганс -- хороший психолог, ему понятны мотивы человеческих поступков.

Какой стала Германия после второй мировой войны? Восточная Германия превратилась в ГДР, а вот Западная стала вполне экономически благополучной страной. Однако проклятие нацистского прошлого тяготело над Германией. Уже раздавались призывы прекратить национальное самоистязание, забыть о гитлеризме. Ганс Шнир, например, вряд ли сможет забыть свое детство в нацистской Германии. Ганс ненавидит свогомать: она неискренна, скупа, а главное -- привыкла подчиняться господствующей в обществе идеологии, какой бы она ни была. При Гитлере госпожа Шнир была убежденной нацисткой, слепо верящей своему фюреру. Даже свою родную дочь Генриетту она принесла в жертву фашистскому Молоху. Теперь же, во вполне демократической ФРГ госпожа Шнир занимается примирением расовых противоречий, то есть делает уже что-то совершенно противоположное нацизму с полным убеждением в собственной правоте. Она не одинока в своем приспособленчестве. Ганса возмущают нацисты, с легкостью переквалифицировавшиеся в демократов, отделавшиеся лишь легким испугом да чисто формальным раскаянием.

Покойная Генриетта была единственной родной душой для Ганса. Впрочем, в семье Шниров был еще один ребенок -Лео, который учится в религиозном учебном заведении -- семинарии. Но от этого вялого святоши Гансу так и не удается дождаться сочувствия.

Ганс Шнир потерял любимую девушку - Мари, начал пить, повредил себе колено и еще долгое время не сможет вернуться к выступлениям. Клоун звонит тем, кто смог бы ему помочь, хотя бы морально поддержать, однако настоящего разговора у Ганса не получилось ни с кем. Даже родной отец, видя, как несчастен Ганс, остается практически равнодушным. Клоун отлично понимает, что Мари, ушедшая к обеспеченному человеку, будет счастлива. Но любила Мари только Ганса. Сам Ганс Шнир не понимает, как можно любить одного, а выйти замуж за другого. Это, по мнению клоуна, греховно.

Беда Ганса Шнира не в том, что он рос в фашистской Германии, не в том, что его оставила любимая и не помогли близкие. Беда клоуна в том, что он талантлив и поэтому очень остро ощущает несовершенство окружающей действительности. Это роднит героя Бёлля с героями Достоевского, Чехова, Толстого и других русских писателей. Проблема взаимоотношений художника и мира неразрешима.

Прошедший войну Генрих Бёлль сумел ярко изобразить противоречия послевоенного европейского общества. По его мнению, конформизм и эгоизм стали одними из основных пороков современных европейцев. Уроки истории ничему не учат. Сегодня мы с тревогой наблюдаем за митингами неонацистов в объединенной Германии. К чему придет такая богатая и такая свободная якобы Европа? Может быть, стоит еще раз взглянуть на нее глазами клоуна?

Габриель Гарсиа Маркес

Жизнеутверждающая сила романа "Сто лет одиночества"

К тому времени, когда роман "Сто лет одиночества" вышел первым изданием, его автор прожил на свете без малого сорок трудных, беспокойных, порой мучительных лет. В книге показана не вся история страны, а лишь наиболее острые ее моменты, характерные не только для Колумбии, но и для других государств Латинской Америки. Габриель Гарсиа Маркес не ставит себе цель отобразить в художественной форме историю гражданских войн своей родины.

Трагическое одиночество, присущее членам семейства Бу-эндиа, -- это исторически сложившаяся национальная черта, особенность народа, живущего в стране с частой и резкой сменой климатических условий, где полуфеодальные формы эксплуатации человека совмещаются с формами развитого капитализма.

Одиночество -- наследственная черта, родовой признак семьи Буэндиа, но мы видим, что, хотя члены этой семьи с пеленок наделены "одиноким видом", тем не менее замыкаются в своем одиночестве не сразу, а в результате различных жизненных обстоятельств. Герои романа, за редкими исключениями, сильные личности, наделенные жизненной волей, бурными страстями и недюжинной энергией.

Все разнообразие персонажей романа, каждый из которых имеет свое собственное лицо, связано художником в единый узел. Так, жизненная сила Урсулы Игуаран через столетие вспыхивает в ее правнучке Амаранте Урсуле, сближая образы этих двух женщин, одна из которых начинает род Буэндиа, а другая завершает его.

"Сто лет одиночества" - своеобразная энциклопедия любовного чувства, в которой описаны все его разновидности.

В романе грани между фантастическим и реальным стерты. В нем есть и утопия, отнесенная автором в доисторические, полусказочные времена. Чудеса, предсказания, привидения, словом, всяческая фантастика являются одним из главных компонентов содержания романа. Гуманизм Гарсиа Маркеса активен, исполнен призыва к борьбе. Он твердо знает: наихудшее, что может случиться с человеком, -- это потеря мужества, воли, забвение прошлого, смирение перед злом.

В этом подлинная народность романа '-Сто лет одиночества", его жизнеутверждающая сила.

Сказка и миф в романе Г. Гарсиа Маркеса "Сто лет одиночества"

В романе Габриеля Гарсиа Маркеса "Сто лет одиночества" есть два стилеобразующих начала: ирония и сказка. Давайте более подробно остановимся на втором. Животворные воды сказки омывают историческую твердь романа. Они приносят с собой поэзию. Сказка просачивается в жизнь семейства Бу-эндиа. В романе постоянно встречаются и сказочные сюжеты, и сказочно-поэтические образы, ассоциации. Во всемогущем Джеке Брауйе просвечивает сказочный колдун-оборотень. А в солдатах, вызванных на расправу с забастовщиками, -- "многоголовый дракон". Есть в романе и более масштабные ассоциации. Мрачный город, родина Фернанды, где по улицам бродят привидения и колокола тридцати двух колоколен каждодневно оплакивают свою судьбу, обретает черты царства этого волшебника.

По страницам романа протянулись сказочные дороги. По ним приходят цыгане в Макондо, по ним от поражения к поражению скитается непобедимый полковник Аурелиано, по ним в поисках "самой красивой женщины на свете" странствует Аурелиано Второй.

В романе есть и хорошо знакомая Габо, "домашняя" разновидность сказочного пророчества -- карточные гадания и предсказания судьбы. Эти пророчества поэтичны, загадочны, неизменно добры. Но у них есть один недостаток -- реальная жизненная судьба, которой ведает писатель Гарсиа Маркес, складывается им наперекор. Так, Аурелиано Хосе, которому карты наобещали долгую жизнь, семейное счастье, шестерых детей, взамен этого получил пулю в грудь. "Эта пуля, очевидно, плохо разбиралась в предсказаниях карт", -- грустно иронизирует писатель над гибелью очередной жертвы гражданской войны.

В романе есть и положенные сказке по чину смерть и призраки. Но смерть здесь отнюдь не карнавальная, гротескная маска с ее обязательными атрибутами: черепом, скелетом, косой. Это простая женщина в синем платье. Она, как в сказке, приказывает Амаранте шить себе саван, но ее, тоже как в сказке, можно обмануть и затянуть шитье на долгие годы. Призраки здесь также "одомашнены" и "офункционированы". Они олицетворяют угрызения совести (Труженсио Агилар) или родовую память (Хосе Арнадио под каштаном),

В романе присутствуют и арабские сказки из "Тысячи и одной ночи". Эти сказки приносят цыгане, и только с цыганами они связаны.

По своему происхождению сказка либо дочь мифа, либо его младшая сестра, поэтому в мифологической табели о рангах она стоит на ступеньку ниже мифа с его величием, абсолютностью, универсальностью. Однако между ними существуют родственные связи. Миф -- "частица человечества". Но на это название может претендовать и сказка, хотя она до некоторой степени ограничена национальными рамками.

Франсуаза Саган

Размышления о дружбе и любви в судьбах человечества XX века

(По творчеству Ф. Саган)

Одна из основных особенностей литературы XX века заключается в ее неразрывной связи с явлениями общественной жизни. Размышления о дружбе и любви проходят на фоне социально-политических потрясений и, в сущности, неотделимы от размышлений о судьбах человечества в XX веке.

Но в творчестве Франсуазы Саган тема любви и дружбы обычно остается в рамках частной жизни человека. Писательница часто изображает жизнь парижской богемы, к которой принадлежат многие ее герои, показывает падение современных нравов, то есть обрисовывает широкий социальный фон, на котором развиваются коллизии ее романов. Она не включает индивидуальную душевную драму героев в контекст политической жизни страны. Это ей и не нужно. Каждый герой, являясь частью общества и существуя по его законам, исповедуя мораль легкого, бездумного отношения к любви и дружбе, к человеческим отношениям, остается духовно одинок и пожинает плоды своего легкомыслия, своего эгоизма и своей безнравственности.

Франсуаза Саган написала свой первый роман в 1954 году. Роман "Здравствуй, грусть" был воспринят современниками как знамение эпохи падения нравов. В художественном мире Саган нет места прочной и по-настоящему сильной человеческой привязанности: зародившись и окреп-нув, это чувство непременно должно погибнуть. Ему на смену приходит иное чувство -- чувство грусти и разочарования.

Благодаря стараниям героини романа Сесиль, верная и любящая Анна покидает ее отца и погибает от несчастного случая, а Сесиль вновь обретает отнятую у нее радость жизни, продолжает существование, полное легкомыслия и развлечений, но где-то глубоко в ее сознании навсегда затаилась грусть. Эта грусть свойственна всему тому поколению, которое изображает Саган, поколению, которое растрачивает свои силы в погоне за удовольствиями и оказывается неспособным к на-стоящему чувству.

Жиль Ланибье, молодой и преуспевающий журналист, герой романа "Немного солнца в холодной воде", впервые в жизни сталкивается с самоотверженной и искренней любовью, которую вносит в его жизнь Натали. И он теряет эту женщину, поддавшись ложному чувству защиты собственного достоинства и желанию быть независимым.

Франсуаза Саган пытается исследовать природу любви. Подобно писателям "потерянного поколения", она задает себе вопрос о ее духовной или материальной сущности. Она ищет ответы на вопрос, что же такое настоящая любовь, где ее истоки. Очень часто духовная близость героев держится на физическом влечении и уходит вместе в ним. Тот опыт, который постепенно накапливают герои, оборачивается для них преждевременным духовным старением, потерей веры в мечты своей юности. Герой Саган изначально не способен воспринять и оценить то, что писательница называет "настоящей любовью" (по-настоящему любит Анна в романе "Здравствуй, грусть", Натали -- в романе "Немного солнца в холодной воде"), он должен пройти определенный жизненный путь, только тогда он сможет приблизиться к пониманию любви.

В ряде романов Франсуазы Саган звучит еще один мотив -- мотив возвышенной любви молодого человека к немолодой женщине. В этом можно усмотреть вывод автора об опустошенности молодого поколения, о его тяге к любви, которая никогда не будет удовлетворена.

В XX веке произошло развитие внутренней драмы личности, которая и отобразилась в литературе. Трагедия человека, потерявшего смысл своей жизни, оказалась одной из основных художественных моделей литературы. Размышления о дружбе и любви поданы в контексте проблемы сохранения человека как личности. Писатели разных художественных направлений ищут смысл человеческого существования именно в этих моральных категориях, в понятиях дружбы и любви. Но возможность нравственной победы человека связана с его собственным выбором, его индивидуальным решением.

Перевернув последнюю страницу лирического романа Ф. Саган "Здравствуй, грусть"

Первый роман Франсуазы Саган "Здравствуй, грусть" был встречен шквалом статей, выступлений, бурных споров. Автор -- в то время 19-летняя студентка Сорбонны -- сразу же превратилась в литературную звезду. Конечно, немаловажную роль сыграла здесь и реклама, умело использовавшая такой редкий случай, как написание произведения высокого художественного уровня в столь юном возрасте. Но еще сильнее потрясло читателей и критиков то, о чем осмелилась рассказать героиня романа Сесиль -- девушка из добропорядочной буржуазной семьи, только что вышедшая из закрытого католического учебного заведения, где она получила среднее образование и должное нравственное воспитание. Откровенно, нисколько не смущаясь, она поведала о радостях физической любви, о том, как прекрасно быть молодой, здоровой, любить жизнь и наслаждаться ею в объятиях любовника (не жениха, не мужа, а именно любовника).

Роман "Здравствуй, грусть" привлекает прежде всего искренностью тона, свежестью и остротой восприятия мира. Бурная радость жизни, которую испытывает Сесиль, причудливо и вместе с тем органически сочетается с какой-то глубокой печалью, с чувством острой неудовлетворенности. Ф. Саган подчеркивает драматический, подспудный мотив повествования тем, что выносит в заглавие строчку из лирического стихотворения Поля Элюара. Это же стихотворение она ставит эпиграфом к роману.

Состояние счастья достигается чисто импульсивным, бездумным существованием. Сесиль просто и искренне радуется южному солнцу, теплому морю, прекрасной природе. Она чувствует себя наподобие цикад, опьяненных зноем и лунным светом, и знает, что, когда кончится лето и они с отцом вернутся в Париж, она будет по-прежнему вести такой же легкий, ничем не обремененный образ жизни, нацеленный только на удовольствия, ибо так же легко и просто, ни о чем не задумываясь, живет ее отец. И вот такую совершенно безоблачную идиллию нарушает появление Анны Ларсен -- подруги покойной матери Сесиль, приехавшей с явной целью женить на себе беспутного и легкомысленного вдовца, сделать из него покорного мужа, порядочного семьянина. Это вполне могло удаться, если бы не противодействие со стороны Сесиль, которая ловкой интригой сумела расстроить намечающийся брак, что, в конечном счете, привело к гибели Анны.

Конфликт между Сесиль и Анной составляет ядро, главное содержание романа. Анна, с точки зрения Сесиль, сковывает и унижает ее как личность, не дает ей свободно и импульсивно развиваться, за что и наказана. Чувственное наслаждение жизнью одержало победу над благоразумием, рассудительностью и рационализмом. Чувства победили разум. Но, с другой стороны, тот же самый конфликт постепенно приобретает совсем иную окраску. Все явственнее проступает в тексте романа понимание, что Сесиль защищает бездуховное, эгоистическое, по сути, пустое существование. Она отстаивает чисто функциональный подход к людям, при котором человек важен и ценен не сам по себе, не в силу своих личных качеств, а лишь как предмет удовольствия. Анна, напротив, воплощает более высокую культуру чувств, более развитое духовное и нравственное начало. Если для Сесиль и ее отца любовь -- всего лишь их собственные приятные ощущения от общения с меняющимися партнерами, то для Анны -- это постоянная нежность, привязанность, потребность в ком-то. Сесиль отдает должное человеческим качествам Анны, восхищается ее культурой, ее достоинством, ее умением владеть собой. Она бы даже полюбила эту женщину, не окажись та на ее пути к удовольствиям.

Но вот путь свободен, препятствие убрано, а вместо радости Сесиль вдруг остро ощутила совершенно незнакомое ей чувство и назвала его "грустью". Вся эта история с Анной, ее гибель вызвали сильное нравственное потрясение в душе героини. Она ясно осознала цинизм, безнравственность той бездумной жизни, которую они с отцом ведут и, очевидно, будут продолжать вести. Однако мир прежних, традиционных нравственных ценностей, который отстаивала Анна, представляется Сесиль и всему ее поколению утратившим привлекательность, безнадежно устаревшим. Получается, что нет ничего ценного, ради чего стоит жить, трудиться, гореть и вдохновляться. Сесиль ощущает это столь остро, что ей кажется, будто она заглянула в пропасть, в бездонную пустоту -- и содрогнулась от ужаса, Роман "Здравствуй, грусть" был своего рода зарницей, сигналом тревоги, вызванным нравственным неблагополучием и торжеством бездуховности в обществе.

Торжество аморальности в романе Ф. Саган "Здравствуй, грусть"

Первую книгу - роман "Здравствуй, грусть" - Франсуаза Саган написала в девятнадцать лет. Роман стал бестселлером. В прессе появилось много ее фотографий. Ф. Саган, подлинное имя которой Ф. Куарез, стала самой крупной и знаменитой французской писательницей нашего века, выделяющейся своей психологической прозой, главными героями которой являются молодые люди, не знающие, как им жить в мире, который достался им в наследство.

Героиней романа "Здравствуй, грусть" является Сесиль, дочь богатого вдовца-бизнесмена. Она с отцом отдыхала на море, у отца - любовница, и Сесиль, чтобы ей не было скучно, тоже заводит себе любовника. Но приезжает знакомая умершей матери -- Анна Ларсен, и отец чуть на ней не женился. Сесиль не нужна была мачеха, и она делает все, чтобы этого не произошло. В результате Анна, убитая горем, уезжает и попадает в автокатастрофу, вследствие которой умирает.

Сесиль и ее отец, вернувшись в Париж, ведут свой обычный образ жизни, как будто ничего не произошло.

Жить сегодняшним днем, ловить момент, не утруждать себя угрызениями совести -- девиз Сесиль, но она сама этому почему-то не рада.

Анна -- воплощение порядочности, сковывает свободу Сесиль и не дает ей развиваться эмоционально, за что она наказана и погибает.

Сесиль защищает бездуховное, физическое наслаждение, отстаивает функциональный подход к людям (насколько человек, с которым она знакома, может доставить ей удовольствие). Она как бы завидует Анне и презирает ее, жалеет за то, что она скована моралью, принципами. Хотя Анна считает, что физическая близость -- это нечто сокровенное, существующее между двумя людьми, это нежность.

Сесиль считала, что Анна -- помеха на пути к наслаждению жизнью. Но когда эта помеха была убрана, Сесиль почувствовала нравственное потрясение, которое она назвала грустью, осознала свое с отцом безнравственное поведение, но она другого поведения не знает. Сесиль чувствует неудовлетворенность, хотя у нее полно денег и она может получить все, что душе угодно, испытывает безнадежность и отчаяние. Она разочаровывается в жизни, понимает, что у нее нет цели, ради чего следовало бы жить. Сесиль видит перед собой бездну, пропасть. Поколение Ф. Саган -- люди, жившие в то время, похожи на Сесиль и ее отца, такого же аморального поведения, находятся в том же вакууме. В этой книге Ф. Сагат рассказала о неудачах в любви, о конфликте между женщиной и мужчиной, о свободе нравов.

Поэзия Японии и Китая

Особенности японской лирики

То, что не высказаля, Сильнее того, что сказал.

Из японского стихотворения

Запад и Восток... Не секрет, что эти понятия обычно резко противопоставляют друг другу. В чем же причина? Только ли в географии? И что имел в виду Киплинг, когда говорил, что "...вместе им не сойтись"?

В поисках ответов на эти вопросы попытаемся определить границу между Западом и Востоком. Для одних ею могут быть Уральские горы или какой-то определенный меридиан. Для тех же, кто так или иначе соприкоснулся с самобытной восточной культурой, философией взглядов на мир, ответ может быть иным: "В душе, например..."

Интересна в этом смысле японская литература. С русским художественным словом ее сближает, пожалуй, лишь то, что обычно имеет место в художественной культуре вообще: смена стилей, направлений. Специфика же японской литературы состоит в том, что никогда в ходе своей истории одна творческая манера полностью не зачеркивала другую. Общность определенных эстетических принципов свойственна буквально всем представителям японского художественного творчества.

Так, например, известное японское пятистишие (танка) характером своей поэтики, особенностями стихосложения восходит к народной песне. Поэтическим каноном для многих поколений стала антология японской лирики "Кокинсю" 905 г. ("Собрание старых и новых песен").

Выражаясь традиционно, можно сказать, что центральное место в японской лирике занимают любовь и природа.

Распрощавшись с тобой, я побрел одиноко, печально

через лес -- но затем,

на пригорок взойдя, увидел облака весенние в небе...

Что ж, в танка действительно присутствует лирический герой с его любовными переживаниями. Но и его глубокое чувство, и весенние облака являются как бы проявлением чего-то общего на более глубинных уровнях существования. Ведь согласно древним японским верованиям все живое имеет душу.

Поэтому природный мир для поэта является таким же определяющим фактором его жизни, как и чувства к любимой:

Я в дождливую ночь

так соскучился по пионам,

что, фонарь прихватив,

вышел в сад побродить немного

и цветы заодно проведать.

Из названных примеров танка можно сделать и еще один вывод, касающийся японского стихотворения: "Японское искусство не терпит торопливости, бездумного скольжения по поверхности... Прекрасное создание искусства как бы ищет того, кто способен к сотворчеству, и лишь перед ним раскрывается до конца".

...