Агнонимы в романе Л.Н. Толстого "Война и мир"

Как известно, понятие активного и пассивного запаса языка в лексикографическую теорию и практику ввел Л.В. Щерба (в работе "Опыт общей теории лексикографии"). К пассивному лексическому запасу Щерба относил слова, которые стали менее употребительными и круг использования которых сузился. В современном языкознании существует несколько точек зрения на пассивный словарный запас языка. В одном случае в пассивный словарь языка лингвистами включается часть словарного состава языка, состоящая из лексических единиц, употребление которых ограничено особенностями означаемых ими явлений (названия редких реалий, историзмы, термины, собственные имена) или лексических единиц, известных только части носителей языка (архаизмы, неологизмы), используемых только в отдельных функциональных разновидностях языка (книжная, разговорная и другая стилистически окрашенная лексика). Это понимание пассивного лексического запаса отражено в Лингвистическом энциклопедическом словаре и разделяется Б.П. Баранниковой и А.А. Реформатским, Д.Э. Розенталем и М.А. Теленковой и др. исследователями. Сторонники другой точки зрения утверждают, что пассивный словарь - это часть словарного состава языка, понятная всем владеющим данным языком, но мало употребляемая в живом повседневном общении; пассивный словарь составляют устаревшие или устаревающие, но не выпавшие из словарного состава языка слова, многие неологизмы, которые еще не вошли в привычное словоупотребление. Такое понимание пассивного словарного запаса языка отражено в энциклопедии "Русский язык" и поддерживается Н.М. Шанским, М.И. Фоминой, Ф.П. Сороколетовым и др. Эта точка зрения на пассивный словарь является более "узкой", т.к. включает в него лишь часть устаревшей (устаревающей) лексики и часть неологизмов. И то и другое отмечено наличием временного компонента в характеристике, низкой частотностью употребления и, как следствие, периферийной позицией в словаре. Еще одно мнение по этому поводу основывается на разграничении понятий язык и речь: "понятия "активный" и "пассивный" словарь относятся прежде всего не к языку, а к речи, т.е. к языковой деятельности отдельных индивидов, поэтому активный и пассивный словари разных людей, относящихся к разным общественным группам, профессиям, к разным местностям, могут и не совпадать". Н.М. Шанский предупреждает о том, что пассивный словарный запас языка не следует путать с пассивным запасом слов того или иного носителя языка, зависящим от его профессии, образования, повседневной работы и т.д. Как отмечает З.Ф. Белянская, нечеткое разграничение явлений языка и речи сказалось на отнесении Л.А. Булаховским к пассивному словарному составу языка слов специального употребления, архаизмов, неологизмов, диалектизмов и многих заимствований, а А.А. Реформатским также экспрессивных выражений. Некоторые ученые отказались от термина "пассивный словарь". Так, П.Я. Черных считает, что "правильнее было бы говорить о разной степени активности слов" и "периферии действующего словаря", т.е. о словах, "которыми говорящие пользуются в разговоре о чужих и чуждых их повседневному быту предметах мысли". П.Н. Денисов, описывая лексическую систему в терминах полевой структуры, включает устаревшую лексику в периферийную зону.

1.4 Понятие устаревшей лексики

Традиционно термин устаревшая лексика используется как обобщающее понятие по отношению к терминам историзм и архаизм.

Агнонимичность многих историзмов и архаизмов оказывается естественной и закономерной [Черняк, 2003]. Под историзмами мы понимаем слова, устойчивые сочетания и лексико-семантические варианты слов, "вышедшие из употребления в связи с исчезновением обозначавшихся ими понятий" (напр., наименования старинной одежды: армяк, камзол, кафтан). Под архаизмами - слова, устойчивые сочетания и лексико-семантические варианты слов, "называющие существующие реалии, но вытесненные по каким-либо причинам из активного употребления синонимичными лексическими единицами" (напр., очи - глаза, выя - шея, пиит - поэт, скорбный лист - история болезни, дело - бой, причина - непредвиденный случай, комиссия - поручение, связанное с куплей - продажей).

Устаревшая лексика (архаизмы и историзмы) традиционно относится к периферии словарного состава языка. Лексические единицы, называемые историзмами, в разное время вышли из активного употребления, но не выпали из языка совсем в силу своей культурно-исторической значимости, а также - важности, известности обозначаемых ими понятий. И.И. Срезневский писал: "Каждое слово есть представитель понятия, бывшего в народе: что было выражено словом, то было и в жизни; чего не было в жизни, для того и не было слова. Каждое слово для историка есть свидетель, памятник, факт жизни народа, тем более важный, чем важнее понятие, им выражаемое. Дополняя одно другим, они все вместе представляют систему понятий народа, передают быль о жизни народа" [3, с. 35].

Процесс перехода слов из группы активного употребления в пассивную группу длительный. Он обусловлен и внеязыковыми причинами, например социальными изменениями, и собственно языковыми, из которых весьма существенную роль играют системные связи устаревающих слов: чем они обширнее, разнообразнее и прочнее, тем медленнее переходит слово в пассивные слои словаря. К устаревшим относятся не только те слова, которые давно вышли из употребления, но и те, которые возникли и устарели совсем недавно, например: ликбез (ликвидация безграмотности), продразверстка, продналог, комбед и др. Устаревшими словами могут быть и слова исконные (например, шелом, хоробрый, оболоко и др.) и заимствованные, например старославянизмы (вежды - веки, алкати - голодать, поститься, риза - одежда, длань - ладонь и т. д.). В зависимости от того, устаревает ли слово полностью, используются ли отдельные его элементы, меняется ли фонетическое оформление слова, выделяют несколько типов архаизмов: собственно лексические, лексико-семантические, лексико-фонетические и лексико-словообразовательные. Собственно лексические появляются тогда, когда слово устаревает целиком и переходит в пассивные архаические слои, например: кдмонь - конь, глумно - возможно, глебёти - тонуть, вязнуть, занё - так как, потому что и т. д. К лексико-семантическим относят некоторые многозначные слова, у которых устарело, одно или несколько значений. Например, у слова гость устаревшим является значение "иноземный торговец, купец", а остальные сохранились, хотя и несколько переосмыслены (2): гость - 1) человек, пришедший навестить кого-либо; 2) чужеземец (в современном языке - постороннее лицо, приглашенное или допущенное на какое-либо собрание, заседание). К подобным архаизмам относится и одно из значений слов: позор - зрелище; человечество - человечность, гуманность; врать - рассказывать (см. у А. С. Пушкина: Друг человечества печально замечает. Везде невежества губительный позор) и др. К лексико-фонетическим архаизмам относятся слова, у которых в процессе исторического развития языка видоизменилась их звуковая форма (при сохранении содержания): прошпёкт - проспект, аглицкий - английский, свёйский - шведский, государьство - государство, воксал - вокзал, пиит - поэт и многие другие. Лексико-словообразовательными архаизмами являются такие, которые сохранились в современном языке в виде отдельных элементов, ср.: заусенец и усние - кожа, радиовещание и вещать - говорить. Десна и десница - правая рука, всполошить и сполох - тревога, нельзя и льга - свобода (отсюда и льгота, польза) и многие другие.

Среди историзмов выделяют: лексические, или полные, - слова (одно- и многозначные), вышедшие из активного употребления и не используемые для номинации новых реалий (напр., кафтан, гайдамак, городничий), и историзмы семантические, или частичные, - устаревшие значения многозначных слов, совмещающих в своей семантике и исторические, и актуальные значения (ср. значение 'лицо, объявляющее народу официальные известия' у слова глашатай). Особый разряд составляют историзмы, называющие реалии, явления, исчезнувшие из жизни носителей языка, но актуальные в жизни других современных народов и смыкающиеся, поэтому с экзотизмами (напр., канцлер, бургомистр). Историзмы используются двояко: как нейтральные слова - при необходимости назвать обозначавшиеся ими реалии (напр., в исторических работах); как стилистическое средство - в тех же целях, что и архаизмы. Некоторые историзмы сохраняются в активном словаре в составе устойчивых выражений (напр., бить баклуши, точить лясы). Историзмы могут вновь войти в активное употребление вследствие возрождения, актуализации обозначаемых ими понятий или в результате использования историзма для наименования новых реалий, явлений на основании сходства или подобия (ср., напр., совр. употребление слов и выражений: обществоведение, мичман, благотворительный вечер).

Несмотря на отнесение к "периферии" и "пассивному пласту лексики", историзмы и архаизмы достаточно активно используются в современной речевой практике, в художественных и публицистических текстах, поскольку в этих словах отразилась и сохранилась историческая и культурная память народа. И сами эти слова, будучи тесно связанными с конкретной исторической эпохой, стали символами важных событий и известны среди носителей языка. Обычно историческая лексика уходит в пассивный запас языка, но немалая часть ее остается в языке и служит необходимым источником при изучении исторического прошлого. "Слово хранит в своей семантике знания, накопленные обществом на данный момент его развития" [4, с. 27]. Кроме того, многие историзмы сохранились в языковом сознании благодаря тому, что они встречаются в текстах художественных произведений (в первую очередь, в произведениях русской классической литературы).

1.5 Диалектные слова, варваризмы и экзотизмы

Основная сфера применения диалектных (областных) слов - художественная литература. Они привлекаются для создания местного колорита и речевой характеристики героев, а также в качестве особого средства выразительности в русской литературе с XVIII в., сначала в основном в водевилях для создания комизма, а затем - для передачи особенностей речи крестьян.

В русской литературе XIX в. в использовании диалектизмов определились две традиции: "традиция И. Тургенева" и "традиция Л. Толстого". В соответствии с первой - диалектизмы в тексте надлежало обязательно пояснять (путем подбора синонимов, в сносках, в скобках и т.д.). Согласно второй традиции, диалектизмы не пояснялись, на их значение указывал лишь контекст. От территориального диалекта необходимо отличать диалект профессиональный, т.е. такие слова и выражения, которые используются в различных сферах производственной деятельности человека, но не стали общеупотребительными. Профессионализмы, как "полуофициальные" слова, отличаются от терминов, представляющих собой официальные научные наименования специальных понятий, хотя в литературном языке (из-за недостаточной разработанности терминологии) могут играть роль терминов.

В силу длительных экономических, политических, культурных, военных и иных связей русского народа с другими в его язык проникло довольно значительное количество иноязычных слов, которые имеют различную степень ассимиляции и неограниченную или ограниченную сферу употребления. В русской лексикологической традиции выделяются: 1) слова, давно усвоенные и используемые наравне с русскими (стул, лампа, школа, диван, картина, утюг, вуаль, джаз, студент, трансляция, антибиотик, техникум и др.); 2) слова, не всем понятные, но необходимые, так как они обозначают понятия науки, техники, культуры и т.п. ( брифинг, аннигиляция, плеоназм, фонема, морфема, дезавуировать, нуклиды, превентивный, агностицизм и под.); 3) слова, которые могут быть заменены исконно русскими без всякого ущерба для смысла и выразительности высказывания (эпатировать, эпатаж, апологет, акцентировать, визуальный и под.). В соответствии с этим заимствованные слова воспринимаются, с одной стороны, как закономерный результат общения народов, а с другой - как порча языка.

Как известно, среди заимствований (в широком смысле) выделяются слова, с помощью которых дается описание чужих стран, чужой жизни и нравов, они представляют собой своеобразные "локальные приметы" и называются экзотизмами (от греч. exotikos - чуждый, иноземный, необычный: ехо - снаружи, вне). Смысловая и стилистическая функция экзотизмов заключается в том, что они позволяют создать "эффект присутствия", локализовать описание. Экзотизмы легко распределяются по так называемым "национальным сериям" (английская, французская, испанская и т.д.). Вот несколько примеров из произведений поэтов и публицистов: Мерами красоты у японцев служат четыре понятия, три из которых (саби, ваби, сибуй) уходят корнями в древнюю религию синто, а четвертое (югэн) навеяно буддийской философией (В. Овчинников); Символом положения хозяйки издавна считается самодзи - деревянная лопаточка, которой она раскладывает домочадцам рис. День, когда состарившаяся свекровь передает самодзи своей невестке, принято было отмечать торжественной церемонией (В. Овчинников); Ивансито так наивно ходит // и шаги боится ускорять. // Для него маиса малый холмик //выше, чем гора Уаскаран (Е. Евтушенко).

Близки к экзотизмам варваризмы (греч. Barbarismos - иноязычный, чужеземный) - подлинно иностранные слова и выражения, вкрапленные в русский текст, не полностью освоенные или совсем не освоенные из-за фонетических и грамматических особенностей. Они, как правило, употребляются в несуществующих в русском языке формах и часто передаются средствами языка-источника: авеню, денди, мосье, фрау, tete - a - tete (фр. - с глазу на глаз), cito (лат. - срочно ), ultima ratio ( лат . - порочный круг).

Иноязычные вкрапления и экзотизмы, в отличие от заимствованных слов (в узком смысле), не теряют ничего или почти ничего из черт, присущих им как единицам языка, которому они обязаны своим происхождением. Они не принадлежат, подобно заимствованиям, системе использующего их языка, не функционируют в нем в качестве единиц, более или менее прочно связанных с лексическим и грамматическим строем этого языка. Варваризмы, как и экзотизмы, выполняют разнообразные функции: называют то, что по-русски не имеет названия; служат средством речевой характеристики персонажей; с их помощью достигается "эффект присутствия" и т.д.

В светских кругах русского дворянства начала XIXв столетия насыщение русской речи варваризмами было особенно разительно. Объяснялось это тем, что дворянская верхушка, всячески отделяя себя от своего народа, сменила родной язык на французский. Поэтому, даже прибегая к русской речи, представители светского круга ежеминутно сбивались на французский язык. Получалась так называемая макароническая речь, то есть речь, пересыпанная варваризмами. Изображая представителей этого круга, вынужденных в 1812 году отказаться от французского языка и говорить по-русски, Л. Толстой в романе "Война и мир" замечательно подчеркнул эту особенность их речи. Всем памятен рассказ Ипполита Курагина: В Moscou есть одна бариня, une dame. ...И она имела une femme de chambre, еще большой росту...

В "Войне и мире" Толстого - "писателя русского до мозга костей" - часто звучит иностранная речь: прежде всего французская, реже - немецкая, есть слова и предложения на итальянском, английском, латинском языках. Книга открывается французскими фразами фрейлины Анны Павловны Шерер, обращенными к князю Василию Курагину: "Et bien, mon prince.Geneet Lucques ne sont plus que des apanages, des поместья, de la famille Buonaparte [Ну, князь, Генуя и Лука поместья фамилии Бонапарте]". Эти "des поместья" сразу вводят в стихию смешения языков, которая будет представлена в великом разнообразии вариантов: от "московского анекдота" Ипполита Курагина ("В Moscou есть одна барыня, une dame") до изощренных композиций Билибина и Шиншина; от дежурных "Oh, oui[О, да]", "chere princesse[милая княжна]" Наташи Ростовой (2, 5,IX,XIV), контрастирующих с живостью ее русской речи, до естественных во внутренних монологах Пьера Безухова французских вставок: "Зачем я сказал ей: "Je vous aime[ я вас люблю ]"? - все повторял он сам себе. И, повторив десятый раз этот вопрос, ему пришло в голову Мольерово mais que diable allait il faire dans cette galere [ и зачем черт дернул меня ввязаться в это дело]?, ион засмеялся сам над собою" (2,1, VI)

Иноязычной речи в "Войне и мире" посвящен ряд специальных исследований. Не рассматривая здесь проблему всесторонне, выделим основные функции французского и немецкого языков в речи персонажей (не только прямой, но и косвенной, несобственно прямой), поскольку в речи повествователя заимствования, как правило, суть "цитаты", отражения "чужого слова".

1. Владение тем или иным иностранным языком - знак национальной, сословной принадлежности персонажа, а также определенной профессии. Многоперсонажности произведения (около 600 лиц!) соответствует богатство групповых и индивидуальных речевых характеристик.

Французский язык - не только естественный язык французов, это язык светского общения русских дворян. Свободное владение французским закрепляет сословную иерархию. В толстовской поэтике контраста нет мелочей:

2. Французский язык предстает в "Войне и мире" как "язык мысли", или, по выражению того времени, метафизический язык.

Пьер Безухов и князь Андрей обсуждают философские, политические, военные темы по-французски. Так же объясняет своему отцу князь Андрей ход военных действий: он "сначала неохотно, потом все более и более оживляясь и невольно посреди рассказа , по привычке, перейдя с русского на французский язык, начал излагать операционный план предполагаемой кампании" (1, 1, XXIII). Будучи адъютантом Кутузова, он на основании разных немецких бумаг должен составить записку на французском языке для австрийского генерала, с которым Кутузов также говорит по-французски . Пьер, воспитывавшийся с десятилетнего возраста за границей, привык думать по-французски.

Но рассуждения героев переданы в основном в авторском "переводе", с включением отдельных иноязычных слов, отсылающих к источникам (концепциям, книгам).Так, Пьер в Слободском дворце "был в волнении: необыкновенное собрание не только дворянства, но и купечества - сословий, etatsgeneraux- вызвало в нем целый ряд давно оставленных, но глубоко врезавшихся в его душе мыслей о Contratsocial [Общественном договоре ] и французской революции" (3,1, XXII).

3. В ходе развития исторического сюжета функции французского языка изменяются: в 1812 году он становится в России языком врага, что создает огромные трудности для русских аристократов и порождает яркий комизм салонных диалогов. Когда галломания сменяется галлофобией, не только петербургская, но и московская знать никак не может перейти на русский язык.

4. Устойчива другая функция французского языка - надежного поставщика готовых, клишированных фраз. Шаблонностью отмечены высказывания, внутренние монологи очень разных французских персонажей: m-lle Bourrienne, Наполеона, капитана Рамбаля. Их сближает флер сентиментальности (у первых двух - в сочетании с холодным расчетом), выражающийся, в частности, в варьировании мотива "pauvre mere [бедная мать]" в их внутренних монологах и высказываниях. M-lle Bourrienne мечтала о том, как "русский князь" Анатоль "увезет ее, потом явится mapauvremere, и он женится на ней" (1, 3, IV). Наполеон, намереваясь открыть в Москве богоугодные заведения, "как каждый француз, не могущий вообразить ничего чувствительного без упоминания machere, matendre, mapauvremere [моей милой, нежной, бедной матери ]… решил, что на всех этих заведениях он велит написать большими буквами: Etablissementdedie a machereMere [Учреждение, посвященное моей милой матери ].

Так как объектом нашего исследования являются агнонимы (слова родного языка, значение которых частично или полностью неизвестно конкретному индивидуму или большому кругу носителей языка), варваризмы не попадают в рамки нашего исследования.

1.6 Понятие читательской компетенции

Слово (лексическая единица) есть ни что иное, как именованная информема. Любая информема, именованная в том числе, представляет собой элемент знания, которым располагает человек. Отсутствие в индивидуальном словарном запасе некоторого слова чаще всего свидетельствует об отсутствии в МЛК человека соответствующей информемы. Это в свою очередь означает, что указанная информема не участвует ни в процессах производства и рецепции речи, ни в осуществлении самопроизвольного мышления.

Если бы можно было вообразить человека, овладевшего всем словарным составом родного языка, то условия для функционирования мышления такого человека можно было бы считать в некотором смысле идеальными. Только один пример: в словарном составе языка запечатлены как свидетельства истории, культуры, быта, ментальности уже ушедших эпох, так и феномены сегодняшней жизни. Наличие того и другого создают в сознании определенное понятийное напряжение, которое выступает в качестве внутреннего стимула к сопоставлению, опровержению, размышлению и т. п., т. е. к внутреннему диалогу, в данном случае межпоколенному. Применительно же к словарному запасу обычного человека ситуация иная, поскольку в его составе, как правило, очень мало слов -- свидетелей минувших эпох, что неизбежно ограничивает внутренние возможности мышления, делает его плоскостным, резко снижает градус его диалогичности.

Можно посмотреть на поставленный вопрос и с другой стороны, с точки зрения современной лингвистики, лексика языка представляет собой определенным образом организованную систему. В этой системе каждая лексическая единица связана с другими лексическими единицами многочисленными и разными по качеству нитями. Как пишет Ю. Н. Караулов, "Если представить словарь в виде картотеки, где каждому слову соответствует отдельная карточка, то вопрос можно сформулировать так: если из этой картотеки выбрать произвольную карточку и попробовать ее вытащить, потянется ли за ней с неизбежностью вся картотека, весь словарь, или мы сможем вытащить какую-то гроздь карточек, некоторую замкнутую группу слов? Ответ может быть только один: за выбранной карточкой потянется вся картотека, весь словарь" [60: 76]. На фоне семантической непрерывности лексического компонента индивидуального языка в его рамках, как уже указывалось, рельефно выделяются участки, составленные из слов, сплоченных особо прочными связями. Это составные единицы лексической системы. Факт участия отдельного слова в составной единице лексической системы (синонимическом ряду, антонимическом противопоставлении, паронимической цепочке, словообразовательном или эпидигматическом гнезде и т. д.) отражается на его относительной ценности, которая ответственна за правильную локализацию слова в лексической системе. Чем в более полном виде будут представлены в языковом сознании упомянутые единицы лексической системы, тем более точно носитель языка будет ощущать координаты каждого слова, входящего в такие единицы, в семантическом пространстве языка. И наоборот: уменьшение лексического наполнения составных единиц лексической системы неизбежно ведет к возрастанию неопределенности относительно локализации каждого оставшегося их члена, что вполне понятно. Это, в свою очередь, не может не оказывать отрицательного влияния на осуществление свойственных языку функций. В частности, незнание некоторого слова может затруднить адекватную реализацию и номинативной (референтной), и экспрессивной, и эстетической и т. п. функций языка, что, несомненно, осложняет как вербализацию, т. е. переход от коммуникативного намерения, интенции к соответствующему тексту, так и понимание, т. е. извлечение из предъявленного текста определенной информации. Невозможность выразить словом осознанную коммуникативную потребность или затрудненность в соотнесении некоторой материальной оболочки с информемой создает ситуацию, в которой носитель языка бывает вынужден сосредоточивать свое внимание на языке, тогда как нормальное существование родного языка для его носителя -- это его несуществование в форме объекта [ 197: 33]. Все сказанное свидетельствует, как будто о том, что мера лексической компетенции далеко не безразлична ни для умственной, ни для речевой деятельности языковой личности. Действительно, небезызвестная героиня И. Ильфа и Е. Петрова вполне обходилась словарным запасом в 30 слов, но разве это достаточное основание для того, чтобы полагать, что упомянутый лексический массив в коммуникативном отношении равномощен всему словарному составу русского языка?

Кроме того нельзя упускать из виду следующее. По условиям социализации и текущей жизни человек может вполне довольствоваться весьма ограниченным словарным запасом и не подозревать о том, каких богатств он лишен просто потому, что никто и никогда не предъявлял ему этих богатств. Такую ситуацию можно обозначить как ситуацию ущемления прав языковой личности посредством умолчания. Дело в том, что право на родной язык в полном объеме и неповрежденном качестве -- такое же неотъемлемое право человека, как и его право на жизнь. Ограничения здесь могут накладываться только языковыми способностями человека и его свободной волей, т. е. осознанным желанием или нежеланием усвоить определенный фрагмент языковой, в первую очередь лексической, системы. Для того, чтобы человек мог реализовать это свое право, общество должно предъявить ему в удобной и умопостигаемой форме все необходимые сведения о языке. Предложенный ход рассуждений естественным образом подводит нас к обсуждению словарной проблематики, поскольку именно словарная форма, как показывает история человеческой цивилизации, может считаться в наибольшей мере отвечающей заявленным выше требованиям. Не случайно в литературе встречается мнение, согласно которому об уровне культурного развития того или иного общества можно судить по количеству, качеству и жанровому разнообразию словарей, которые оно предлагает своим гражданам. К числу лексикографических произведений, позволяющих носителю языка осуществить свое право на родной язык, несомненно, относится и словарь незнакомых и малознакомых слов, т. е. словарь этнонимов. Как писал в свое время И. И. Срезневский, "Трудно представить себе человека, сколько бы ни было вообще образованного, который знал бы свой язык в такой мере, что ему вовсе уже не нужно пособие словаря для объяснения слов, нечасто употребительных, устаревших, простонародных, областных, технических... Невозможность перевода или краткого определения этих слов предполагает необходимость объяснений более отчетливых, не раздельных с знанием народного быта и обычаев, и чем менее известно понятие выражаемое словом, -- будь это предмет, действие и т. п. должно быть оно объяснено тем подробнее должно быть оно объяснено.

В первой главе "Явление агнонимии" даётся определение агнонимам. Агнонимы -- лексические и фразеологические единицы родного языка, неизвестные, малопонятные или непонятные многим его носителям. Сущность агнонимов хорошо выявляется при сравнении этой совмещенной антропоцентрической единицы лексической системы с ее ближайшим лингвоцентрическим аналогом -- редкими словами. Для выявления агнонимов нет других способов, кроме непосредственного обращения к языковому сознанию говорящего на данном языке человека. А также в первой главе рассказывается о формировании корпуса русских агнонимов. Просеивание всех ЛСВ, зарегистрированных в MAC через сито приведенных критериев позволило исследователям сформировать искомый корпус агнонимов, включающий в себя 8813 лексических единиц. Для того чтобы осуществить его количественную оценку с учетом упомянутого противопоставления, необходимо ввести соответствующие коэффициенты сжатия и расширения. Коэффициент сжатия, полученный с помощью методики словообразовательной конденсации исходного массива, оказался равен 0,69, а коэффициент расширения, установленный с применением методики словообразовательного развертывания того же массива, оказался равен 1,36. Это означает, что для понимания всех извлеченных из MAC агнонимов, носитель языка должен освоить не более 6080 из них. В то же время для использования в собственной речи всех элементов тех словообразовательных гнезд, которые отражаются извлеченными из MAC антонимами, он должен дополнить исходный перечень еще 3173 единицами, доведя его до 11986 единиц.

В качественном отношении исходный массив агнонимов характеризуется неоднородностью двоякого рода: по степени агнонимичности входящих в него лексико-семантических единиц и по вербальной представленности различных понятийных областей. По степени агнонимичности (она устанавливается на основе тех же критериев, с помощью которых регулировался отбор агнонимов) извлеченные из MAC лексико-семантические единицы распределяются так: слов, отвечающих первому критерию, -- 4795 единиц, второму критерию 1234 единиц, третьему критерию -- 1287 единиц, четвертому критерию -- 532 единиц, пятому критерию 661 единиц, шестому критерию - 304 единиц. Мы в своей работе, исследуя агнонимические единицы в романе "Война и мир", произведём отбор всех потенциальных агнонимов по следующим признакам: временному, социальному, территориальному, статистическому, функционально-стилевому.

Полученная в результате классификации картина позволила исследователям установить зоны повышенной агнонимической активности и проанализировать некоторые из них. Мы в свою очередь, будем также использовать в своей работе метод семантической классификации, что позволит, распределив агнонимы по семантическим классам, установить зоны агнонимической активности, а также количество агнонимов в каждом из классов.

В данной главе подробно рассматриваются понятия: устаревшая лексика (архаизмы и историзмы), диалектные слова, слова, относящиеся к специальной лексике (охотничьей, церковной, гиппологической и др.), слова просторечные и редко употребляемые в современном языке и др, так как, эти пласты лексики имеют непосредственное отношение к агнонимии и используются Л. Н. Толстым в романе "Война и мир".

ГЛАВА II. СОСТАВ И СМЫСЛОВОЕ РАЗНООБРАЗИЕ АГНОНИМИЧЕСКОЙ ЛЕКСИКИ В ХУДОЖЕСТВЕННОМ ТЕКСТЕ РОМАНА "ВОЙНА И МИР"

Из романа "Война и мир" методом сплошной выборки были выписаны слова, которые по тому или иному признаку (временному, социальному, территориальному, статистическому, функционально-стилевому) можно отнести к потенциальным агнонимам. Таким образом, потенциальными агнонимами в романе "Война и мир" являются: устаревшие, диалектные, специальные, редкие, просторечные лексические единицы, а также варваризмы и экзотизмы. Всего из романа выбрано 470 лексических единиц (2806 словоупотреблений). Данный массив является избыточным, его избыточность доказывается фактом практического владения всей грамматической и всей словообразовательной системой родного языка. По справедливому утверждению В. В. Морковкина и А. В Морковкиной, объём незнаемого в аспекте рецептивного владения языком определяется количеством незнакомых непроизводных основ (корней), которое заведомо меньше полученного количества слов. Например, однокоренные слова (парламентёр, парламентёрский, парламентёрство) принимаются за один агноним. В результате применения процедуры словообразовательной конденсации число, характеризующее мощность массива потенциальных агнонимов в романе, оказалось равным 415 единицам. Из них 220 лексических единиц относятся к потенциальным агнонимам по временному признаку, т. е. причислены к группе устаревших слов. Среди устаревших большое количество специальных слов, также встречаются просторечная лексика. Существенно отличаются от диалектной, специальной, устаревшей лексики редкие слова. Под редкими словами мы понимаем слова, причиной агнонимичности которых является лишь частотность употребления в современном литературном языке.

2.1 Лексико-тематическая классификация агнонимов романа "Война и мир"

Тематическая классификация является важным этапом в изучении системной организации единиц лексического уровня. Классификация лексического материала по тематическим группам - один из наиболее распространённых приёмов описания лексики. Тематический анализ является универсальным методом изучения лексики. Группы слов, объединённые общим родовым понятием называются тематическими, поскольку в речи они объединяются темой, т. е. лексико-тематические группы слов в отличие от лексико-семантических представляют собой "объединения слов, основывающихся не на лексико-семантических связях, а на классификации самих предметов и явлений" [Филин: 1957, с. 256]. В связи с этим тематическая группа в отличие от лексико-семантической группы обычно является обширной. В такой группе слова имеют "нейтральную" или "нулевую" семантическую связь между собой и опираются на связи самих предметов, процессов, явлений. Внутри тематических групп существуют более мелкие, но тесно связанные между собой лексико-семантические группы слов.

На наш взгляд, распределение агнонимов по тематическому принципу даёт возможность систематизировать потенциальные агнонимы по смысловому сходству, вскрыть их сходства и различия, увидеть специфику отдельных групп и подгрупп агнонимов, входящих в общее поле агнонимов. Метод тематической и семантической классификации позволит, распределив агнонимы по тематическим классам, установить зоны агнонимической активности, а также количество агнонимов в каждом из классов.

Среди потенциальных агнонимов романа можно выделить 36 лексико-тематических групп (см. приложение).

Группа 1 (наименования мебели и светильников) - 7 единиц.

Группа 2 (наименования предметов одежды, обуви, головных уборов и деталей одежды) - 33 единицы.

Группа 3 (наименования украшений и аксессуаров) - 10 единиц.

Группа 4 (наименования причёсок). - 2 единицы.

Группа 5 (наименования помещений, построек и их частей) - 4 единицы.

Группа 6 (наименования бытовых предметов) - 6 единиц.

Группа 7 (наименования материала, обозначения качества и цвета предметов) - 12 единиц.

Группа 8 (игры) - 3 единицы.

Группа 9 (карточные игры) - 6 единиц.

Группа 10 (лексика обозначающая систему исполнения наказаний в дореволюционной России) - 4 единицы.

Группа 11 (наименования еды и напитков) - 6 единиц.

Группа 12 (наименования понятий юриспруденции, торгово-экономических понятий) - 5 единиц.

Группа 13 (наименования денег и ценных бумаг) - 3 единицы.

Группа 14 (награды и знаки отличия) - 7 единиц.

Группа 15 (лексика политической сферы) - 15 единиц.

Группа 16 (географическая лексика: почва, рельеф) - 12 единиц.

Группа 17 (лексика религиозной сферы) - 14 единиц.

Группа 18 (этнонимическая лексика) - 7 единиц.

Группа 19 (чины и звания) - всего 28 лексических единиц.

а) Наименования воинских званий - 14 единиц.

б) Наименования лиц по гражданскому чину - 2 единицы.

в) Наименования лиц по придворному чину - 6 единиц.

г) Наименования лиц по полицейскому чину - 2 единицы.

д) Титулы - 4 единицы.

Группа 20 (лексика военной сферы) - 86 единиц.

а) Наименование воинских званий - 14 единиц.

б) Наименование лиц по занимаемой военной должности - 6 единиц.

в) Наименования войск и частей военнослужащих - 18 единиц.

г) Наименования предметов военного обмундирования - 7 единиц.

д) Наименования предметов военного быта - 7 единиц.

е) Построения войск - 4 единицы.

ж) Оружие и его составные части - 7 единиц.

з) Военные сооружения - 4 единицы

Другие лексические единицы военной сферы, не вошедшие ни в одну из подгрупп: флешь, фланг, ретирада, рекрут, рекогносцировка, ратник, капитуляция, канонада, баталия.

Группа 21 (наименования лиц по роду деятельности) - 11 единиц.

Группа 22 (наименование лиц по занимаемой должности) - 6 единиц.

Группа 23. (оценочная лексика в сфере наименования лиц) - 13 единиц.

Группа 24 (музыка) - 17 единиц.

Группа 25 (театр) - 8 единиц.

Группа 26 (танцы, элементы танца) - 6 единиц.

Группа 27 (лексика, обозначающая поведение и состояние человека) - 5 единиц.

Группа 28 (лексика, обозначающая состояния, явления природы) - 7 единиц.

Группа 29 (охотничья лексика) - 16 единиц.

Группа 30 (лексика пчеловодов) - 4 единицы.

Группа 31 (меры земли, длины) - 2 единицы.

Группа 32 (средства передвижения, перевозки и их составные части) - 19 единиц.

Группа 33 (верховая езда, лошади) - 11 единиц

Группа 34 (медицинская лексика) - 3 единицы.

Группа 35 (лексика дипломатического характера) - 5 единиц.

Группа 36 (наименования деловых бумаг) - 5 единиц.

Самой наполненной лексико-тематической группой агнонимов является группа, обозначающая военную лексику (86 единиц). Эту группу составляет специальная военная и устаревшая лексика.

2.2 Устаревшие слова в художественном тексте романа

Уже с появлением первых глав работа Толстого стала энциклопедией русской жизни начала XIX века. В романе, как и в энциклопедии, можно узнать всё об эпохе: о том, как одевались, и что было в моде, что люди ценили больше всего, о чём они разговаривали, какими интересами они жили. Однако чтение романа "Война и мир" у современных читателей, особенно у представителей молодого поколения, нередко вызывает затруднения в понимании отдельных слов и словосочетаний, а это приводит к неполноте восприятия авторского замысла. Трудности в осмыслении содержания художественного текста во многом объясняются наличием в нём лексических единиц, обозначающих специфические для XIX века предметы.

В художественном тексте романа Л. Н. Толстого, как было уже отмечено выше, агнонимическая лексика в основном представлена устаревшими словами, это можно объяснить тем, что при архаизации слово удаляется из арсенала языковой личности как неактуальное, неадекватное современным коммуникативно-культурным ценностям данного социума.

Незнакомые слова "настораживают" читателя и ориентируют на обращение к словарям. Работа же с лексикографическими источниками может рассказать много интересного любопытному читателю. Нередко незнакомые слова - это устаревшие слова, обозначающие хорошо известные нам предметы и явления.

Язык, являясь основной общественно значимой формой отражения окружающей человека действительности и самого себя, а также обладая социальной предназначенностью и полифункциональностью, находится в постоянном движении и развитии. Любые изменения в обществе находят свое отражение в языковой системе, т.к. ее главное назначение - отражать постоянно меняющийся мир. Рост производительных сил, развитие науки и культуры, изменения в общественно-политической жизни, т.е. экстралингвистические факторы, обусловливают появление огромного количества новых понятий, для которых в языке естественно возникают наименования, что ведет к увеличению словарного состава языка и расширению его стилевой вариативности. Несмотря на то, что язык в своем существовании и развитии определяется функционированием общества, он, между тем, обладает относительной самостоятельностью, что обусловлено действием внутренних языковых факторов.

Исследователи отмечают, что в периоды общественно-политической и социальной стабильности процессы языкового развития протекают постепенно: в речевую практику носителей языка входит некоторое количество новых слов, отдельные слова приобретают новые значения, объективно устаревшие лексические единицы уходят из активного словарного запаса в пассивный, незначительные изменения могут затрагивать стилистическую систему языка и т.д. В периоды же общественных потрясений на определенную единицу времени приходится значительно большее количество языковых преобразований, т.е. наблюдается ускорение процессов языкового развития (Поливанов, 1965; см. также: Заварзина, 1998; Милованова, 2001).

Из всех потенциально агнонимичных слов историзмы наиболее четко закреплены за определённой исторической эпохой и выступают в тексте в качестве темпорального указателя, относящего содержание произведения к определённому реальному времени. Отметим, что Лев Николаевич Толстой писал роман в 60-е годы XIX, а воссоздавал эпоху начала XIX века. Значит уже в эпоху создания романа какая-то часть лексики заимствовалась автором из пассивного для 1860-х, но активного для 1800-х годов состава лексики. Другая часть историзмов для самого писателя и читателя той эпохи могла быть вполне современной, общеупотребительной, еще не перешедшей в пассивный состав лексики,

Среди историзмов романа "Война и мир" нами выявлены те, которые возникли в русском языке вначале ХХ века и стали устаревшими уже к моменту написания произведения. Итак, первую группу историзмов составляют языковые единицы, которые используются автором с определённой стилистической целью, таких единиц выявлено немного. Это слова относящиеся к эпохе Наполеона: бонапартист, гверильясы, гофкригсрат, директория, мамелюк, мартинист, якобинец, " . Бонапартист - -а, м. Устар. Представитель бонапартизма [БАС, т. 1, 568]. Термин "бонапартизм" возник для обозначения военной диктатуры, установленной во франции в 1799 после Великой французской революции Наполеоном Бонапартом и диктатуры Луи Бонапарта, пришедшего к власти в 1851 после поражения Революции 1848. Мамелюк - "белый наемник правителей Египта". Заимств. через нем. Маmеluсk из ит mammalucco от араб. mamlu?k "купленный невольник, раб". Мамелюмк, -а, м. Конный гвардеец из личной охраны Наполеона Бонапарта, набранной им во время похода в Египет [БАС, т. 6, 581]. Слово "якобинец" происходит от франц. jacobin "якобинский", от couvent des Jacobins "монастырь якобинцев (доминиканцев)" (место в Париже, где заседал политический клуб), далее от Jacques "Иаков, Яков", "Яков, Иаков" (имя библейского персонажа). Наряду с появившимися в 90-е годы XVIII в. словами якобинец, якобинский, якобинство в 20--30-е годы XIX в. входит в употребление якобинизм (Филин, 1981). Таким образом, в литературном языке функционирует не одно заимствованное слово, а целое гнездо. Развивается и система значений этого слова. Первоначально "представитель революционно-демократических слоев французской буржуазной революции конца XVIII в.; член якобинского клуба", затем в слово вкладывается обобщённо-политическое содержание и развивается второе значение: "человек революционных, левых политических убеждений; вольнодумец". О нас разумеет эта публика, как о людях опасных, о якобинцах (Н. Тург., Дневн., 7 июня 1820 г. -- Арх. Тург., вып. 5). С таким же значением Л. Н. Толстой использует это слово в романе "Война и мир": "Виконту, который видел его в первый раз, стало ясно, что этот якобинец совсем не так страшен, как его слова". Ко времени написания романа перешло в историзмы и слово "ассигнация" (польское asygnacja, от латинского assignatio - назначение), первые российские бумажные деньги; выпущены в 1769 при Екатерине II во время войны с Турцией. В связи с резким обесценением и введением серебряного монометаллизма были аннулированы 1 января 1849.

Как известно, лексический ярус является наиболее чувствительным к изменениям в языке. При этом процесс трансформации лексического пространства почти непрерывен, в чем и заключается связь языковой системы с другими сферами общественной жизни (политической, социально-экономической, государственной). Совершенно очевидно: чем интенсивнее изменения в политике, тем интенсивнее изменения лексики на каждом этапе ее развития. Именно в сфере политической лексики наблюдаются существенные изменения, обусловленные общественно-политическими процессами.

Вторая группа историзмов - это слова, которые ушли на периферию общественного языкового сознания после создания романа, став агнонимами для читателей последующих эпох. Рассмотрим эти языковые единицы в связи с процессами, происходящими в обществе, способствующим изменениям в лексической системе языка. Далеко не всегда можно встретить комментарий к таким словам в тексте произведения, что вполне объяснимо: для современников Л.Н. Толстого понимание их не вызывало никаких затруднений. Для самого писателя и читателей его времени многие слова могли быть вполне современными, общеупотребительными единицами, ещё не перешедшими в пассивный состав лексики. Таковыми являются многие наименования и явления относящиеся к сфере быта, в особенности дворянского быта: наименование мебели и светильников (бюро, киот, ларь, оттоманка, погребец, рундук); наименования предметов одежды (армяк, венгерка, бурка, камзол, кушак, мантилья, редингот, роброн, салоп, сюртук, чуйка); обуви и головных уборов (штиблеты, капор); наименование украшений, аксессуаров и деталей одежды (букли, брегет, жабо, лорнет, ридикюль, тока); средства передвижения (перекладные, сдаточные), перевозки и их составные части (бричка, вожжи, дрожки, обоз, подвода); наименования карточных и иных игр (бостон, свайка); наименования музыкальных инструментов (клавикорды); наименования, обозначающие танцы (англез, гросфатер, котильон, экосез).

В связи с введением новой метрической системы мер, которая была допущена к применению в России (в необязательном порядке) 1899 году, в обязательном - в 1917 году, перешли в разряд историзмов слова обозначающие меры длины, которые часто встречаются в тексте романа (аршин, сажень).

Слова "оброк" и "барщина", пополнили группу историзмов в разное время, так как в разное время исчезли обозначаемые ими реалии. Денежный оброк существовал до 1863 года, барщина просуществовала фактически до 1917 года.

Слово "экзекуция" в значении "телесное наказание" [БАС, т. 17, 1740] стало устаревать после отмены телесных наказаний в армии и на флоте 30 июня 1904 года .

После революции 1917 года устарели многие названия, связанные с государственным устройством и армией. На периферии общественного языкового сознания оказались наименования придворных званий и чинов (камергер, камер-фурьер, камер-юнкер, обер-гофмаршал, обер-церемониймейстер), наименования лиц по полицейскому чину: (квартальный, полицеймейстер), наименования органов государственной власти: (консистория), наименования ценных и деловых бумаг: (билет, рескрипт, депеша), наименование лиц по граждансому чину (канцлер, статский советник, коллежский асессор), по должности (аудитор).

Многие языковые единицы устаревшие в одном из своих лексических значений, остаются актуальными в других значениях (абажур, бант, билет, бюро, депо). Это объясняется тем, что производные значения многозначного слова, образовавшиеся путем метафорического переноса, обычно сохраняются в активном словарном запасе, в то время как исходное значение переходит в состав историзмов. Например, слово "абажур" пришло к нам из французского языка, где оно буквально означает "отражатель света" (abat jour) и имеет два значения, одно из которых устарело с исчезновением реалии: Устар. Козырек, надеваемый на лоб или прикрепляемый к свече, лампе для защиты глаз от действия света [БАС, т. 1, 11]. Князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги [3, 124]. Слово "абажур" в значении "приспособление для ламп и свечей из различного материала и разной формы, употребляемое для защиты глаз от действия света и для сосредоточения света" актуально и в наше время [БАС, т. 1, 11]. То же произошло и со словом "билет", которое пришло к нам через французский язык (billette) из латыни, где bulla означало "булла", "записка". Слово имеет несколько значений, одно из которых окончательно устарело с исчезновением реалии после революции 1917 года: "листок, записка, удостоверяющая посещение врача, учителя и т. п" [БАС, т. 1, 11]. В "Войне и мире" читаем: "Особенного на этих балах было то, что не было хозяина и хозяйки: был, как пух летающий, по правилам искусства расшаркивающийся, добродушный Иогель, который принимал билетики за уроки от всех своих гостей" [2, 56].

Особый разряд составляют историзмы, называющие реалии, явления, исчезнувшие из жизни носителей языка, но актуальные в жизни других современных народов и смыкающиеся поэтому с экзотизмами, которые в большом количестве представлены на страницах романа "Война и мир" (аббат, бургомистр, жандарм, канцлер, капрал).

Прошло полтора столетия со времени выхода в свет романа-эпопеи "Война и мир". Многое изменилось не только в жизни общества, о чём свидетельствуют историзмы, но и в языке, отражением чего являются архаизмы. Описывая употребление различных типов архаизмов в языке художественных произведений, учёные указывают на многообразие стилистических функций этой разновидности устаревших слов (Л. А. Булаховский, В. В. Виноградов, Г. О. Винокур, А. И. Ефимов, И. С. Ильинская и др.). Как принадлежность пассивного словаря, архаизмы оказываются стилистически маркированной категорией, благодаря своей временной обособленности, и используются писателем с целью воссоздания исторической обстановки и характерных черт речи героев, в плане создания торжественного стиля повествования или возвышенно-патетической речи, в качестве средства комического, сатирического выражения. В этой группе лексики мы отметили 49 языковых единиц разных типов:

- собственно лексические, таких большинство: буян "драчун, забияка", вакация "каникулы", десница "правая рука или вообще рука", каналья "мошенник, пройдоха", капельдинер "билетёр", колодник "заключённый", колотовка "скандалистка, базарная баба", корпуленция "тучность, полнота", кроаты "хорваты", куверт "столовый прибор", кунктатор "медлительный, нерешительный", куражиться "насмехаться", кутёж "разгульная попойка", кушак "пояс", масака "ярко-красный с синим отливом", паяс "шут", повеса "бездельник", понеже "потому что", прокламация "листовка", пропозиция "предложение", ракалья "негодяй, мерзавец", ретирада "отступление", стезя "путь", фанаберия "спесь, гордость, надменность", фармазон "франкмасон", филиация "преемственность", чарка "кубок, стопка", шельма "мошенник, обманщик, пройдоха, шарлатан".