Мировое значение и национальное своеобразие русской литературы XIX века

Блок заметил, что в вопле Поприщина слышен «крик самого Гоголя». «Записки сумасшедшего» -- протест против несправедливых устоев обезумевшего мира, где все смещено и спутано, где попраны разум и справедливость. Поприщин -- порождение и жертва этого мира. Крик героя в финале повести вобрал в себя все обиды и страдания «маленького человека».

28. Разработка Н.В. Гоголем принципов и приёмов поэтики абсурда в «Петербуржских повестях» (на примере анализа повести «Нос»)

В повестях Гоголя о Петербурге много примет фактической достоверности. Гоголевские зарисовки приближаются к документальным описаниям столицы, которые появились примерно в те же годы. Конечно, картина столичной жизни у Гоголя неполна - чувствуется целенаправленный отбор материала. Замечено, что Гоголь словно не видит царственного величия Петербурга. Взгляд автора Петербургских повестей прикован к миру невзрачных закоулков, убогих наёмных квартир, закопчённых мастерских, зловонных подворотен, чёрных лестниц, облитых помоями и «проникнутых насквозь тем спиртуозным запахом, который ест глаза». Но то, что отобрано и введено в читательский кругозор, изображается точно и конкретно, причём конкретность эта - особого рода. Гоголь не стремится к детализации бытовых описаний и сцен. Гоголевский «бытовизм» лаконичен до скупости: почти во всех Петерб. повестях (кроме Шинели) жильё, предметы обстановки, одежда, еда, внешность персонажей, их повседневные занятия и т.п., как правило, обрисованы несколькими быстрыми штрихами. Быстрый гоголевский рисунок выражал особую остроту видения, близкую к эффекту репортажа, он создавал ощущение непосредственного соприкосновения с эстетически необработанными реалиями.

В Петерб. повестях Гоголь писал о том, что знал по собственному опыту. Знаком Гоголю и Вознесенский проспект, где он бывал постоянно и где живёт герой повести «Нос» цирюльник Иван Яковлевич.

У Гоголя смешение повседневности с фантастикой приобретает небывалую остроту: оно превращается в импровизацию с неудержимым ходом и непредсказуемым результатом. А такая импровизация размывает в конце концов само принципиальное различие между фантастикой и реальностью. В Петерб. повестях фантастическое то и дело оказывается чем-то действительно существующим, или, точнее, входящим в авторское и читательское представления о действительности.

Сознание пушкинского и гоголевского поколения ещё сохраняло связь с традицией фольклорных устных рассказов о чудесном.

Есть в Петерб. повестях и такие ситуации, когда неразграниченность реальности и фантастики оборачиваются их открытым слиянием, доходящим до взаимного отождествления. В повести «Нос» подобный эффект создаётся с ошеломляющей резкостью. С лица героя повести вдруг исчезает нос, оставив «место совершенно гладкое, как будто бы только что выпеченный блин». Затем исчезнувший нос почему-то появляется в доме цирюльника Ивана Яковлевича запечённый в свежий хлеб, после чего, завёрнутый в тряпочку и выброшенный в реку, не пропадает, а каким-то непостижимым образом превращается в солидного господина со всеми приметами высокопоставленного должностного лица. Позднее нос так же принимает прежний вид, оказывается завёрнутым в платок квартального и, наконец, неизвестно как водворяется однажды утром на своё место. Обычный для фантастики 1830-ых годов вопрос о выборе между реальными и ирреальными объяснениями происходящего снимается здесь задолго до финала, потому что задолго до конца повести снимаются все оправдательные мотивировки изображаемых в ней невероятных происшествий. Все естественные объяснения в этой ситуации отпадают: герой убеждается в том, что он не спит, в том, что не бредит, в том, что не пьян. Когда возможности такого рода исчерпаны, начинаются поиски объяснения сверхъестественного. Оно вскоре находиться: Ковалёв, сообразя все обстоятельства, предполагал едва ли не ближе всего к истине, что виною этого должен быть не кто другой, как штаб-офицерша Подточина, которая желала, что бы он женился на её дочери. Он и сам любил за нею приволокнуться, но избегал окончательной разделки. Когда же штаб-офицерша объявила ему напрямик, что она хочет выдать её за него, он потихоньку отчалил с своими комплиментами. И потому штаб-офицерша, верно, из мщения, решилась его испортить и наняла для этого каких-нибудь колдовок-баб…» Однако некоторое время спустя Ковалёв убеждается в ложности своего предположения, отказывается от него, и события, образующие сюжет, остаются уже без всяких объяснений. Их приходиться воспринимать по принципу: Невероятно, но факт. И приходиться считать возможность невероятного свойством самой фактической реальности.

Как видим, соотношение реального и фантастического у Гоголя может принимать различные формы. Но, при всём их многообразии, это именно формы, облекающие, в сущности, одно - непредсказуемое и дерзкое смешение обеих противоположных начал. Причём смешение это как бы задаёт тон и всему остальному, распространяя на весь художественный мир гоголевских повестей атмосферу свободы сближений и взаимопревращений разнородного.

Любой читатель обратит внимание на ту особо важную роль, которую играет в Петерб. Повестях людская (и городская) молва. В гоголевском повествовании то и дело воспроизводятся различные слухи, «байки», «росскозни» - чаще всего, как и следует ожидать, о происшествиях странных, загадочных или невероятных. По-видимому, автор ведёт с читателем лукавую игру, смысл которой в том, чтобы его, авторское слово не совпадало и всё таки как-то пересекалось с прихотливым движением людского толка. Таких пересечений сколько угодно: в сущности, каждый из гоголевских сюжетов - это симбиоз двух популярнейших форм городского фольклора - анекдоты и легенды. От анекдота в Петерб. Повестях - фабульные ситуации, которые выглядят изложением экстраординарных, но действительных происшествий, как бы выхваченных из потока бытовой повседневности. Все истории сближает с анекдотом острая очерченность ситуаций, неожиданность концовки, шуточные оттенки в повествовании. А вот нерассуждающая вера повествователя в действительность невероятного - это уже ближе к легенде. Мир гоголевских повестей пластичен и податлив - порой почти как в народной легенде.

Именно Гоголь ввёл повествовательную форму сказа в русскую прозу. Сказ и, говоря шире, опора на различные формы коллективного сознания нужны ему для того, чтобы выйти за пределы сознания литературного, за пределы всех существующих его традиций и систем. Пафос гоголевских исканий состоит в том, чтобы сохраняя связь с опытом и возможностями высокой словесности, обрести связь с опытом и возможностями массовой культуры, свободной от каких-либо неизбежных для литературы норм и ограничений.

Справедливо замечено, что гоголевский Петербург - это образ громадной совокупности людей, связанных определённым укладом жизни. Герои повестей выступают как типичные представители этой массы. Гоголь, судя по всему, принципиально концентрирует своё внимание на людях, которых можно считать средними в любом отношении. По меркам петербургской иерархии все его герои под стать их общественному положению. (Ковалёв из повести «Нос» - коллежский ассесор, чиновник средней руки)

Как видим, каждый из главных героев повестей Гоголя в определённом повороте действительно может быть сближен с героями-романтиков - героями идеальными, трагическими или демоническими, но при всём их многообразии неизменно высокими, одухотворёнными, исключительными. Гоголь начинает своеобразную полемику с романтизмом. При этом он обнаруживает освещённое романтической традицией там, где присутствие такого содержания не предполагалось или было вовсе исключено. Но Гоголь вовсе не стремится возвеличить то, что считается обыкновенным. Вновь и вновь открывая в глубине пошлого существования заурядных «людишек» духовные начала - мечту, любовь, поэтические порывы, незаметные поверхностному взгляду драматизм и героизм - Гоголь в тоже время не перестаёт воспринимать пошлость как нечто презренное, смехотворное, низменное. Поэтому гормонизирующее преображение «низкой прозы» его творческий метод исключает. Вместо всеобъединяющего синтеза возникают резкие диссонансы. Соседство высокого и низкого то и дело создаёт непереносимые противоречия, потому что высокое и низкое, трагическое и комическое, духовное и вещное, нигде не утрачивая резкой своей противоположности, обретают у Гоголя ошеломляющую подвижность и взаимопроницаемость.

В сознании Гоголя семья, род, «слитное и простое единство народной общины» (Г.А. Гуковский) - основа естественно возникающего и гармонического общественного единства. Между тем современный человек из этих естественных связей выпал, они в его жизни реального значения не имеют. Следовательно, дисгармония, искажения здесь неизбежны.

Гоголевские финалы обнаруживают возможность самых различных последствий катастрофы. Верный своему принципу, Гоголь всякий раз низводит катастрофическую ситуацию в пределы обыденно-бытовой реальности и, сохраняя здесь всю напряжённость катастрофизма, как бы испытывает «на излом» сознание и бытие «среднего» человека. А итоги этих испытаний превращаются в намёки на тот или иной исход потрясшего Россию кризиса.

В. Маркович «Петербургские повести Н.В. Гоголя»

29. Новаторство Гоголя в комедии «Ревизор». Изменения в последней редакции «Ревезора»(1842). Трактовка финала комедии

Впервые-в 1836 году, комедия «Ревизор» . О сюжете, получ. Гоголем от Пушкина, можно судить по сохрани-ся записям поэта.Гоголь не только критиковал и высмеивал пороки царской России, но и призывал зрителей и чит-лей заглянуть в свою душу, задуматься об общечел-их ценностях.Свою комедию Гоголь назвал пьесой, «задирающей общественные злоупотребления». «Новаторство драматического конфликта комедии «Ревизор» Н. В. Гоголя»( И. И. Мурзак, А. Л. Ястребов): Новат-вово драматургии Гоголя заключается 1) во внесении новых решений в комедийный жанр. Античная и драматургическая практика вплоть до XIX века трактовали конфликт как столк-ие полож. и отриц.начал. Закон преобладал над порочной действ-ю. Оригинальность драматургических реш-ий Гоголя заключ. в том, что место идеала в конфликте «Ревизора» остается вакантным.

Предметом худ. освоения становятся чиновники, рассм-ые и как фигуры, обобщающие соц.типы, разоблачающие бюрократическую систему и настолько далекие от идеала, что смех оказывается наиболее эффективной формой их восприятия. Пример: Жизнь города погружена в сост-ие произвола и беззакония. Городничий заглядывает в лавки купцов как к себе домой. Судья берет взятки борзыми щенками. Почтмейстер из любопытства читает чужие письма. Попечителя богоугодных заведений мало беспокоят вверенные его заботам страждущие. Лекарь Гибнер ни слова не понимает по-русски. Противопоставить этому миру конкр. действ. позицию полож. перс-жа означало бы создать очередную классич.драму. Гоголь предпринимает тематически смелое решение, противопоставляя типам преступной обыденности образ фиктивного возмездия. Результат - впечатляющее саморазоблачение гротескных персонажей. Страх побуждает чиновников искать спасения, раскрывая и тайны окружающих, и свои собственные, тем самым обнажая порочность социальной практики. 2) Новизна “Ревизора” заключалась, в частности, в том, что Гоголь перестроил тип сценической интриги: теперь она приводилась в движение не любовным импульсом, как в традиционной комедии, но административным, а именно: прибытием в город мнимо высокой особы - ревизора.3) Ломая традицию, Гогольотказался и от привычной иерархии главных и второстепенных персонажей. Напротив, в его пьесе во всех перипетиях действия находился не один, не несколько персонажей, но весь их сонм. Сюда же добавлялись еще и персонажи внесценические/ И.И. Мурзак, А.Л. Ястребов/. 4) Одно из центр.мест в конфликте занимает образ Хлестакова, «значительного лица» поневоле, не до конца понимающего, за кого его принимают. Вместо традиц.типов сознательного обманщика-авантюриста- Гоголь выбирает тип “ненадувающего лжеца”, неспособного ни к каким обдуманным действиям, и вместе с тем с успехом выполняющего подсказанную ему обстоятельствами роль. Психологическая и одновременно драматургическая коллизия Хлестакова заключается в том, что он - хвастун и лжец, чьи дей-ия не подчинены какому-либо корыстному или обдуманному плану, но зато подчиняются силе обст-в. Ложь его становится тем самым не страстью и не ремесленным занятием, она всего лишь простодушна.5) Важно заметить и то, что речь одного и того же героя меняется в завис-ти от обст-в, что создаёт комичность всей ситуации в целом. В какой же степени этим большим задачам Гоголя-новатора отвечали черновые редакции «Ревизора»? Весь комедийный замысел «Ревизора» в общих чертах уже существовал изначально, т.е. в 1836. Однако Хлестаков и городничий, чиновники были в этой редакции иными, чем в окончательной. С одной стороны, они значительно больше были связаны с условными сценическими схемами того времени, с другой -- в них не было еще тех характерных личных качеств, которые мы теперь знаем. Иными были служебное положение этих лиц, их характеры. О злоупотреблениях и произволе в этой редакции говорится устами самого городничего. Это неестественно. Городничий здесь совсем еще не тот, которого мы знаем: он не сообразителен, не ловок, не достаточно умен. Сделав впоследствии городничего человеком умным и находчивым, Гоголь подчеркнул всю нелепость положения, сделал сатиру более острой. Гоголю важно было показать, что не глупость городничего сделала из Хлестакова ревизора, а его страх, боязнь расплаты за грехи. В IV действии после жалоб на него купцов, когда городничий бросается на колени перед «ревизором», он еще и жалок: «Ваше превосходительство, не погубите! Не погубите! Не погубите!» .

Жуковский «Реализм Гоголя»: Основной удар сатиры Гоголя направлен на среду, на уклад. В самом деле, маленький городок, изображенный в комедии и не названный, находится нигде и везде в России Николая I. Попытка комментаторов найти его на карте империи не увенчалась успехом; так и должно было случиться. Образ гоголевского городка построен как образ поистине типический для той эпохи. Здесь все -- как повсюду.

Немая сцена может быть интерпретирована как развязка предст-го конфликта и как завязка нового. Персонажи фиксируются в позах, наиб. точно передающих их характеры. Это худож. реш-ие автора статуарно запечатлевает порок, делает его предметом всеобщего обозрения, типизирует явление. В.Г.Белинский о Гоголе «Финал комедии Гоголя "Ревизор"»: Городничий пришел в бешенство, что допустил обмануть себя мальчишке, он, которого "ни один купец, ни один подрядчик не мог провести; мошенников над мошенниками обманывал".Как вдруг явление жандарма с известием о приезде истинного ревизора прерывает эту комическую сцену и, как гром, разразившийся у их ног, заставляет их окаменеть от ужаса и таким образом превосходно замыкает собою целость пьесы.

30. Сюжетно-композиционная структура и жанровое своеобразие «Мертвых душ» Н.В. Гоголя

Сюжет и композиция "Мертвых душ" обусловлены предметом изображения -- стремлением Гоголя постичь русскую жизнь, характер русского человека, судьбу России. Речь идет о принципиальном изменении предмета изображения по сравнению с литературой 20--30-х гг.: внимание художника переносится с изображения отдельной личности на портрет общества.

В образе дороги воплощен и житейский путь героя ("но при всем том трудна была его дорога..."), и творческий путь автора: "И долго еще определено мне чудной властью идти об руку с моими странными героями..." Мало того, что Чичиков путешествует в ней, то есть благодаря ей оказывается возможным сюжет путешествия; бричка мотивирует еще появление характеров Селифана и коней; благодаря ей удается спастись от Ноздрева; бричка сталкивается с каретой губернаторской дочки и таким образом вводится лирический мотив, а в конце поэмы Чичиков даже предстает как похититель губернаторской дочки. Бричка как бы наделяется собственной волей и иногда не слушается Чичикова и Селифана, едет своей дорогой и под конец вываливает седока в непролазную грязь -- так герой не по своей воле попадает к Коробочке, которая встречает его ласковыми словами: "Эх, отец мой, да у тебя-то, как у борова, вся спина и бок в грязи! Где так изволил засалиться?" Кроме того, бричка как бы определяет кольцевую композицию первого тома: поэма открывается разговором двух мужиков о том, насколько прочно колесо брички, а завершается поломкой того самого колеса, из-за чего Чичикову приходится задержаться в городе. Сюжет путешествия дает Гоголю возможность создать галерею образов помещиков. При этом композиция выглядит очень рационально: экспозиция сюжета путешествия дана в первой главе (Чичикова знакомится с чиновниками и с некоторыми помещиками, получает у них приглашения), далее следуют пять глав, в которых "сидят" помещики, а Чичиков ездит из главы в главу, скупая мертвые души. Гоголь в "Мертвых душах", как и в "Ревизоре", создает абсурдный художественный мир, в котором люди утрачивают свою человеческую сущность, превращаются в пародию на возможности, заложенные в них природой. Стремясь обнаружить в персонажах признаки омертвения, утрату одухотворенности (души), Гоголь прибегает к использованию предметно-бытовой детализации. Каждый помещик окружен множеством предметов, способных его характеризовать. Детали, связанные с определенными персонажами, не только живут автономно, но и "складываются" в своего рода мотивы. Например, с Плюшкиным связан мотив запустения, омертвения, деградации, в результате нагнетания которого возникает гротескный метафорический образ "прорехи на человечестве". С Маниловым -- мотив переслащенности, создающий своего рода пародию на героя сентиментальных романов. Положение в галерее образов помещиков тоже характеризует каждого из них. Распространено мнение, что каждый последующий помещик "мертвее" предыдущего, то есть, по словам Гоголя, "следуют у меня герои один пошлее другого". Но именно ли это имел в виду Гоголь? Является ли Плюшкин наихудшим из всех? Ведь это единственный герой, у которого есть предыстория, лишь на его лице мелькнуло подобие жизни, "вдруг скользнул какой-то теплый луч, выразилось не чувство, а какое-то бледное отражение чувства". Поэтому нельзя судить о Плюшкине как о наихудшем -- просто сама мера пошлости к шестой главе становится нестерпимой. Шестую главу Ю. Манн считает переломной. Эволюция Плюшкина вводит в поэму тему изменения к худшему. Ведь Плюшкин -- единственный некогда "живой" предстает в самом омерзительном обличье мертвой души. Именно с этим образом связано лирическое отступление в шестой главе о пламенном юноше, который "отскочил бы с ужасом, если бы показали ему его же портрет в старости". Поэтому шестую главу мы можем назвать кульминационной в поэме: представляя трагическую для Гоголя тему изменения к худшему, она и завершает сюжет путешествия, ведь Плюшкин -- последний из помещиков, кого посетил Чичиков. Итак, сюжет путешествия исчерпан, но в поэме еще есть пять глав: следовательно в основе произведения лежит еще какой-то сюжет. Таким сюжетом, с точки зрения Ю. Манна, оказывается миражная интрига. В самом деле, цель путешествия Чичикова миражна в самом прямом смысле слова: он покупает "один неосязаемый чувствами звук". Завязка миражной интриги происходит во время разговора с Маниловым, когда странный гость предлагает хозяину "негоцию". В этот момент проясняется цель путешествия Чичикова. Покупка "мертвых", которые, впрочем, значились бы по ревизии как живые", предпринимается героем для совершения мошенничества на законном основании: он хочет не только приобрести вес в обществе, но и заложить свою странную покупку в опекунский совет, то есть получить деньги. В сущности, путешествие Чичикова -- бесконечная погоня за миражем, за пустотой, за ушедшими из жизни людьми, -- за тем, что не может быть в воле человеческой.

И по законам гоголевского художественного мира мираж начинает материализоваться, обретать реальные черты. Чем больше мертвых скупает Чичиков, тем все весомее оказывается его покупка: мертвые души оживают, становятся реальностью. В самом деле, зачем Собакевич начинает расхваливать своих умерших крестьян и говорит полную бессмыслицу: "Другой мошенник обманет вас, продаст вам дрянь, а не души; а у меня что ядреный орех, все на отбор". Хочет ли он, расписывая достоинства каретника Михеева, плотника Степана Пробки, сапожника Максима Телятникова, кирпичника Милушкина, просто обмануть Чичикова? Но ведь это невозможно, оба прекрасно понимают, что их просто нет и все их качества в прошлом. Дело скорее не в обмане, а в непреднамеренности Собакевича: точно так же он будет описывать достоинства своих крестьян и в городе, уже после совершения купчей крепости, когда никакой обман уже не понадобится: купленные Чичиковым мертвые души становятся на наших глазах живыми, и помещики говорят о них как о живых. "Оживают" купленные крестьяне и в начале седьмой главы, когда Чичиков составляет документы для совершения купчей крепости, и "странное, непонятное ему самому чувство овладело им". "Казалось, как будто мужики еще вчера были живы". Автор как бы перехватывает внутренний монолог своего героя, рассказывает о судьбе крестьян, в которых воплотились все стороны русского народного характера.

К началу седьмой главы сюжет путешествия исчерпывается -- Чичиков приезжает в город для оформления купчей. Этот момент, счастливая развязка сюжета путешествия, оказывается кульминацией миражной интриги: мираж, в погоню за которым был устремлен Чичиков, материализуется юридически, герой становится херсонским помещиком и сам забывает о том, "что души не совсем настоящие". Пустота, фикция, скупаемая Чичиковым, получает полновесный юридический статус! Он начинает жить своей жизнью, рождает в городе множество слухов, обрастает все более и более правдоподобными подробностями. Крестьяне, купленные без земли, оказывается, покупаются на вывод в Херсонскую губернию; там есть река и пруд; отмечая покупку, пили за благоденствие крестьян и счастливое их переселение; по возвращении Чичикова Селифан получает кое-какие хозяйственные приказания: "собрать всех вновь переселившихся мужиков, чтобы сделать всем лично поголовную перекличку". И в тот момент, когда герой сам забывает о характере своей "негоции", в городе появляются Ноздрев и Коробочка, которые разбивают хрустальный мираж Чичикова. Но разбившись, мираж, подобно осыпающемуся зеркалу, образует множество осколков, в которых отражается в искаженном свете его творец -- Чичиков. Он в суждениях жителей города оказывается миллионщиком, делателем фальшивых ассигнаций, похитителем губернаторской дочки, Наполеоном, бежавшим с острова, капитаном Копейкиным. Именно в последних четырех главах поэмы конкретизируется образ губернского города NN. В черновиках времен работы над первым томом писатель сформулировал смысл этого образа "Идея города, Возникшая до высшей степени Пустота. Пустословие, Сплетни, перешедшие пределы, как все это возникло из безделья и приняло выражение смешного в высшей степени". " Миражная интрига завершается в тот момент, когда прекращаются все сплетни о Чичикове. Конец им кладет смерть прокурора. Все внимание горожан переключается на это событие. Только после этого Чичиков, забытый, уезжает из города. Идейно-композиционная роль образа Чичикова предопределена в первую очередь тем, что ему принадлежит идея аферы, для ее осуществления ему предоставлено право свободного передвижения по художественному пространству поэмы, с ним автор не расстается почти никогда. Стоить отметить особо, что, не будь Чичикова, не было бы ни сюжета путешествия, ни самой поэмы. Но не они, не его судьба являются главным предметом изображения у Гоголя. Именно специфика предмета изображения заставляет нас обратиться к жанровому своеобразию произведения

Жанровая природа гоголевского произведения сложна и не проста для определения. Сам писатель попытался указать на своеобразие "Мертвых душ", назвав свою книгу поэмой, однако он не дал расшифровки этого понятия, что заставляет читателей и исследователей Гоголя -- с момента выхода книги и по сей день -- искать ключ к трактовке ее жанрового облика. Можно ли считать "Мертвые души" романом? Говоря о романе, обычно имеют в виду эпическое произведение большой художественной формы, в котором повествование сосредоточено на судьбах отдельной личности в ее отношении к окружающему миру, на становлении, развитии ее характера и самосознании.

В том случае, если бы рассказ о происхождении, воспитании и попытках героя обеспечить себе "жизнь во всех довольствах, со всеми достатками" появился бы в начале повествования, лица и события объединились бы вокруг героя, встали бы в связь с его судьбой, превратив "Мертвые души" в роман, роман плутовского типа, где антигерой проходит через ряд удач и поражений. Но похождения Чичикова для Гоголя -- только путь к решению другой, главной для него задачи. В чем она состояла? Вернемся к тому определению, которое сам Гоголь дал "Мертвым душам". Он назвал свое произведение поэмой, подобно тому как Пушкин считал "Евгения Онегина" "романом в стихах". Произведение Гоголя можно по праву назвать поэмой. Это право ему дано поэтичностью, музыкальностью, выразительностью языка, насыщенного такими образными сравнениями и метафорами, какие можно встретить разве что в поэтической речи. А главное -- постоянным присутствием автора, что делает "Мертвые души" произведением лиро-эпическим. Вся действительность, изображенная в ней, проходит сквозь призму авторского сознания. В лирических отступлениях Гоголь ставит и решает литературные вопросы.

Своеобразная жанровая структура "Мертвых душ" позволяет Гоголю изобразить картину нравов всей России, показывая при этом общее, а не частное, не историю жизни одного человека, а "разнообразную кучу" русских характеров. Лирическое начало выводит эти наблюдения на уровень философских размышлений о судьбе России в семье человечества.

31. Принципы и приёмы художественной типизации в «Мёртвых душах» Н.В. Гоголя на материале 11 главы (со слов «Очень сомнительно, чтобы избранный нами герой понравился читателям» до слов «Итак, вот весь налицо герой наш, каков он есть)

11 главу Н.В. Гоголь начинает со слов: «Очень сомнительно, чтобы избранный нами герой понравился читателям». Гоголь сам говорит нам, что не взял в герои «добродетельного человека», и сразу оговаривает, что его герой -- подлец, объясняя это тем, что «пора наконец дать отдых бедному добродетельному человеку». Таким образом, мы слышим голос автора, его мнение о своем герое.

Характеризуя Чичикова, автор не дает его четкого портрета, что свидетельствует о неоднозначности личности Павла Ивановича. В детстве отец дал ему наказ: «Учись, не дури и не повесничай, а больше всего угождай учителям и начальникам. А больше всего береги и копи копейку: эта вещь надежнее всего на свете». И Чичиков, освоив науку «как понравиться», придерживался советов отца всю жизнь. Он льстил и угождал всем людям, которые могли бы принести ему пользу в жизни.

Речь Чичикова полностью отражает его характер. Он разговаривает с высшими по чину льстиво, но он выражает свою лесть не прямо, ведь чиновники не понимали его услужливости. Чичиков-дипломат, у него все подсчитано и спланировано в жизни. Чичиков даже смог привлечь к себе расположение престарелого повытчика, который был «образом какой-то каменной бесчувственности».

Автор описывает действительность, окружающую Чичикова и его поведение в ней. Он «должен был вначале протираться в грязном обществе, но в душе всегда сохранял чистоту, любил, чтобы в канцеляриях были столы из лакированного дерева и все бы было благородно». Эта обстановка полностью отражает характер героя, который, несмотря на неблагоприятные условия, все же мечтает о богатой жизни.

Характер героя мы можем разглядеть в деталях, вообще, Гоголь - мастер изображать детали. Вот голландские рубашки, а вот французское мыло - эти мелочи дают нам понять, что Чичиков любит дорогие вещи, в которых раньше он себе отказывал.

Во всем произведении и в частности в одиннадцатой главе мы наблюдаем контраст, который является основным приемом изображения. «Местечко досталось ему ничтожное, жалованья тридцать или сорок рублей в год. А все, что ни отзывалось богатством и довольством, производило на него впечатление, непостижимое им самим». Контраст мы видим и в канцелярии, где работает Чичиков: его окружали грубые, «нализавшиеся» чиновники, в то время, как он сам всегда обладал «взрачностью лица и приветливостью голоса», никогда Чичиков не употреблял и крепкие напитки. Невозможно было не заметить Чичикова среди других чиновников, что, конечно, было ему очень выгодно. Словом, сам Чичиков был личностью контрастной и неоднозначной, его характерная черта - многогранность, он мог отказывать себе во всем, чтобы получить это все в будущем, мог угождать человеку, а добившись своего, мог уже не любезничать с ним. Сам Гоголь говорил, что такую натуру понять весьма трудно и сложно.

32. Принципы и приемы художественной типизации в «Мертвых душах» Н.В. Гоголя (анализ 2 главы со слов: «Дом господский стоял одиночкой на юру...»)

Сюжет “Мертвых душ” (последовательность встреч Чичикова с помещиками) отражает представления Гоголя о возможных степенях деградации человека. “Один за другим следуют у меня герои один пошлее другого”,-- отмечал писатель. В самом деле, если Манилов еще сохраняет в себе некоторую привлекательность, то Плюшкин, замыкающий галерею помещиков-крепостников, уже открыто назван “прорехой на человечестве”. Создавая образы Манилова, Коробочки, Ноздрева, Собакевича, Плюшкина, писатель прибегает к общим приемам реалистической типизации (изображение деревни, господского дома, портрета хозяина, кабинета, разговора о городских чиновниках и мертвых душах). При необходимости дается и биография персонажа. В образе Манилова запечатлен тип праздного, мечтателя, “романтического” бездельника. Хозяйство помещика находится в полном упадке. “Дом господский стоял на юру, то есть на возвышении, открытом всем ветрам, каким только вздумается по дуть...” Ворует ключница, “глупо и без толку готовится на кухне”, “пусто в кладовой”, “нечистоплотны и пьяницы слуги”. А между тем воздвигнута “беседка с плоским зеленым куполом, деревянными голубыми колоннами и надписью: “Храм уединенного размышления”. Мечты Манилова вздорны и нелепы. “Иногда... говорил он о том, как бы хорошо было, если бы вдруг от дома провести подземный ход или через пруд выстроить каменный мост...” Гоголь показывает, что Манилов пошл и пуст, реальных духовных интересов у него нет. “В его кабинете всегда лежала какая-то книжка, заложенная закладкою на четырнадцатой странице, которую он постоянно читал уже два года”. Пошлость семейной жизни (отношения с женой, воспитание Алкида и Фемистоклюса), приторная слащавость речи (“майский день”, “именины сердца”) подтверждают проницательность портретной характеристики персонажа. “В первую минуту разговора с ним не можешь не сказать: “Какой приятный и добрый человек!” В следующую минуту разговора ничего не скажешь, а в третью скажешь: “Черт знает что такое!” -- и отойдешь подальше; если не отойдешь, почувствуешь скуку смертельную”. Гоголь с потрясающей художественной силой показывает мертвенность Манилова, никчемность его жизни. За внешней привлекательностью скрывается духовная пустота. Образ накопительницы Коробочки лишен уже тех “привлекательных” черт, которые отличают Манилова. И снова перед нами тип -- “одна из тех матушек, небольших помещиц, которые... набирают понемногу деньжонок в пестрядевые мешочки, размещенные по ящикам комодов”. Интересы Коробочки всецело сконцентрированы на хозяйстве. “Крепколобая” и “дубинноголовая” Настасья Петровна боится продешевить, продавая Чичикову “мертвые души”. Любопытна “немая сцена”,.которая возникает в этой главе. Аналогичные сцены находим почти во всех главах, показывающих заключение сделки Чичикова с очередным помещиком. Это особый художественный прием, своеобразная временная остановка действия, позволяющая с особой выпуклостью показать духовную пустоту Павла Ивановича и его собеседников. В финале третьей главы Гоголь говорит о типичности образа Коробочки, о незначительной разнице между ней и иной аристократической дамой.

Галерею мертвых душ продолжает в поэме Ноздрев. Как и другие помещики, он внутренне пуст, возраст не касается его: “Ноздрев в тридцать пять лет был таков же совершенно, каким был в осьмнадцать и двадцать: охотник погулять”. Портрет лихого кутилы сатиричен и саркастичен одновременно. “Это был среднего роста, очень недурно сложенный молодец с полными румяными щеками... Здоровье, казалось, так и прыскало с лица его”. Впрочем, Чичиков замечает, что один бакенбард был у Ноздрева меньше и не так густ, как другой (результат очередной драки). Страсть к вранью и карточной игре во многом объясняет то, что ни на одном собрании, где присутствовал Ноздрев, не обходилось без “истории”. Жизнь помещика абсолютно бездуховна. В кабинете “не было заметно следов того, что бывает в кабинетах, то есть книг или бумаги; висели только сабля и два ружья...” Разумеется, хозяйство Ноздрева развалено. Даже обед состоит из блюд, которые пригорели или, напротив, не сварились.

Образ Ноздрева не менее типичен, чем образ Манилова или Коробочки. Гоголь пишет: “Ноздрев долго еще не выведется из мира. Он везде между нами и, может быть, только ходит в другом кафтане; но легкомысленно непроницательны люди, и человек в другом кафтане кажется им другим человеком”.

Перечисленные выше приемы типизации используются Гоголем и для художественного восприятия образа Собакевича. Описания деревни и хозяйства помещика свидетельствуют об определенном достатке. “Двор окружен был крепкою и непомерно толстою деревянной решеткой. Помещик, казалось, хлопотал много о прочности... Деревенские избы мужиков тоже срублены были на диво... все было пригнано плотно и как следует”. Описывая внешность Собакевича, Гоголь прибегает к зоологическому уподоблению: сравнивает помещика с медведем. Собакевич -- чревоугодник. В своих суждениях о еде он поднимается до своеобразной “гастрономической” патетики: “У меня когда свинина -- всю свинью давай на стол, баранина -- всего барана тащи, гусь -- всего гуся!” Впрочем, Собакевичу (этим он отличается от Плюшкина и большинства.других помещиков) присуща некоторая хозяйственная жилка: он не разоряет собственных крепостных, добивается известного порядка в хозяйстве, выгодно продает Чичикову мертвые души, отлично знает деловые и человеческие качества своих крестьян.

Предельная степень человеческого падения запечатлена Гоголем в образе богатейшего помещика губернии (более тысячи крепостных) Плюшкина. Биография персонажа позволяет проследить путь от “бережливого” хозяина к полусумасшедшему скряге. “А ведь было время, когда он... был женат и семьянин, и сосед заезжал к нему пообедать... навстречу выходили две миловидные дочки... выбегал сын... Сам хозяин являлся к столу в сюртуке... Но добрая хозяйка умерла, часть ключей, а с ними мелких забот перешла к нему. Плюшкин стал беспокойнее и, как все вдовцы, подозрительнее и скупее”. Вскоре семья полностью распадается, и в Плюшкине развиваются невиданные мелочность и подозрительность. “... Сам он обратился наконец в какую-то прореху на человечестве”. Итак, отнюдь не социальные условия привели помещика к последнему рубежу нравственного падения. Перед нами трагедия (именно трагедия!) одиночества, перерастающая в кошмарную картину одинокой старости. В деревне Плюшкина Чичиков замечает “какую-то особенную ветхость”. Войдя в дом, Чичиков видит странное нагромождение мебели и какого-то уличного хлама. Плюшкин живет хуже, чем “последний пастух Собакевича”, хотя он не беден. Предостерегающе звучат слова Гоголя: “И до какой ничтожности, мелочности, гадости мог снизойти человек! Мог так измениться!.. Все может статься с человеком”. Таким образом, помещиков в “Мертвых душах” объединяют общие черты: праздность, пошлость, духовная пустота. Однако Гоголь не был бы великим писателем, если бы ограничился лишь “социальным” объяснением причин духовной несостоятельности персонажей. Он действительно создает “типические характеры в типических обстоятельствах”, но “обстоятельства” могут заключаться и в условиях внутренней, психической жизни человека.

33. "Выбранные места из переписки с друзьями" как произв-ие кризисной ситуации в тв-ве Гоголя

Признаки идейного кризиса обнаруживаются у Гоголя уже после напечатания первого тома «Мёртвых душ». По набл-ям Чернышевского, новое «настроение», или, как он пишет, «болезненное направление» Гоголь обнаружил в последние 10 лет своей жизни, то есть в 1843-1852 гг. Печальным итогом нового направления обществ-полит взглядов Гоголя явилась опублик. им в 1846 году книга «Выбранные места из переписки с друзьями». Великий худ-ик попытался в публицистической форме развернуть перед соврем-ми свою общественно-моральную программу. Реакционность этой программы обнаружилась с полной очевидностью: автор книги выступил с защитой крепостного права и монархии. В статье «Русский помещик» Гоголь утверждает, что власть помещика над крестьянами освещена традициями и имеет религиозную санкцию. Считая возможным восст-ие «прежних уз, связывающих помещика с крестьянами», Гоголь подробно излагает обяз-ти обеих сторон. Соблюдение этих обяз-ей приведёт к общему благополучию. Это была одна из утопических идей Гоголя, рекомендовавшего самому помещику взять в руки топор или косу и в общей работе быть «передовым». В статье «Занимающему важное место» Гоголь, рассматривая российскую сис-му управления, видит в ней проявление «законодательной мудрости». Он находит, что дворянское сословие «в своём истинно русском ядре прекрасно». Гоголь озабочен установл-ем нормальных отн-ий между верховной властью и дворянством, в котором возник «некоторый дух недоверия к правительству». Дворянству «предстоит сослужить истинно благородную и высокую службу царю» на различных должностях в государстве. Сближаясь со славянофилами, Гоголь видит залог благополучия страны в «древнем патриархальном быте, которого стихии исзечнули повсюду, кроме России», в «преимуществах нашего крестьянского быта», в «истинно русских отношениях помещика и крестьянина». Но в отл-ии от правоверных славянофилов Гоголь не отрицает исторического значения петровских преобр-ий. Страшась обществ. потрясений, Гоголь пытается проповедовать нравственное совершенствование людей, и прежде всего господствующих сословий, как наиболее действенное ср-во устранения обществ. пороков. Религиозно-моралистические настроения, и ранее не чуждые Гоголю (в «Портрете»), принимают теперь болезненно-гипертрофированную форму. Писатель-сатирик готов отказаться от всего ранее им созданного, не находя в худож. произв-х нравственной пользы, и он возлагает на себя миссию моралиста, обязанного позаботиться о духовном благе соотечественников.

К тому же периоду мучительных поисков положительной прогр-мы относится оставшаяся в рукописи статья Гоголя «О сословиях и государстве», содер-ая доп. данные для суждения о его обществ.-полит. взглядах. Исходя из мысли, что образ правления определяется духом народа, природными условиями, историей, Гоголь стремится оправдать монархический строй России. Однако он допускает в государстве совещательные органы, помогающие монарху принимать те или иные постановления и исполнять их. Важнейшая роль принадлежит здесь дворянству. Но и «сословие граждан» может избирать из своего состава чиновников, а крестьяне, «состоя под управлением помещика», вправе совещаться о выполнении повинностей и «переговариваться с помещиком целым миром» о том, «что имеет право законно требовать помещик» и за что он должен заплатить крестьянину, нанимая его «как вольного человека». Блюстителем «счастья всех до единого в государстве» должен быть монарх. Так пытается Гоголь конкретизировать свой реакционно-утопический общественный идеал.

Причины перехода Гоголя на реакционные позиции отчасти были объяснены революционными демократами. Известную роль здесь сыграло отдаление Гоголя от России после его отъезда за границу, мешавшие ему разобраться во всей сложности явлений русской жизни 40-х гг. К этому присоединилось влияние консервативных кругов, с предст-ми кот. Гоголь сближается и за рубежом и во время своих приездов в Россию: Жуковский, Аксаковы, Плетнёв и другие.

Но основной причиной, вызвавшей кризис мировоззрения Гоголя, были общественно-исторические условия 40-х годов. Процесс разложения феодально-крепостнической сис-мы в России становится более интенсивным и ещё более заметным. Развитие капитализма обнаруживает признаки промышленного переворота. Растёт количество крестьянских волнений. В литературе и журналистике обостряются идейные противоречия. Живя за рубежом, Гоголь становится свидетелем нарастания революционного движения в Европе. «Страхи и ужасы России» (одна из статей) заставляют Гоголя строить программу, способную, по его мнению, предохранить Россию от революционных потрясений.

Книга Гоголя, как когда-то «Мёртвые души», вызвала большой шум в России, но в оценке её прогрессивный и реакционный лагери поменялись местами. Те, кто нападали на Гоголя за «Мёртвые души», стали теперь его восторженно хвалить. Шевырев увидел в «Выбранных местах» «переход Гоголя к какой-то высшей точке». Булгарин радовался, что Гоголь оставил «грязную дорогу» натуральной школы и начал «новую жизнь». У людей, ценивших Гоголя как писателя-реалиста, его новая книга вызвала глубокое огорчение и негодование. Белинский опубликовал в «Современнике» (1847) статью, в которой оценил «Выбранные места» как падение писателя и сумел, при необходимой осторожности, показать несостоятельность многих суждений Гоголя.

Размещено на Allbest.ru