Своеобразие психологического мастерства в прозаическом творчестве И.А. Бунина: теория и практика

Размещено на http://www.allbest.ru/

ФГБОУ ВПО «МОРДОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ ИНСТИТУТ ИМЕНИ М. Е. ЕВСЕВЬЕВА»

Факультет филологический

Кафедра литературы и методики обучения литературе

ЗАДАНИЕ НА ДИПЛОМНУЮ РАБОТУ

Студентка О.В. Рожкова группа ФДР-210

1 Тема: Своеобразие психологического мастерства в прозаическом творчестве И. А. Бунина: теория и практика

Утверждена по МордГПИ № 2402 от 15.11.2014 г.

2 Срок представления к защите: 20.05.2015 г.

3 Исходные данные для дипломной работы: прозаические произведения И. А. Бунина разных лет, художественная картина мира писателя, литературно-критические статьи, историко-литературные исследования, воспоминания современников, материалы личной и творческой биографии автора.

4 Содержание дипломной работы:

4.1 Введение

4.2 Психологизм и особенности внешней изобразительности прозы И. А. Бунина дооктябрьского периода

4.2.1 Особенности бунинского психологизма в произведениях конца 1890-х - начала 1900-х годов

4.2.2 Психологизм как доминирующий прием в повестях «Деревня» и «Суходол»

4.2.3 Своеобразие психологизма в произведениях И. А. Бунина 1914-17-х годов

4.2.4 Роль психологизма в мистико-религиозном контексте рассказа

«Господин из Сан-Франциско»

4.3 Психологизм в прозе И. А. Бунина периода эмиграции как форма воссоздания духовного мира человека

4.3.1 Роман «Жизнь Арсеньева» как семейно-психологическая хроника

4.3.2 Синтез лирического и психологического начал в книге «Темные аллеи»

4.3.3 Психологическая проблематика рассказа «Легкое дыхание»

4.3.4 Методические рекомендации к уроку литературы по творчеству И. А. Бунина

4.4 Заключение

4.5 Список использованных источников

4.6 Приложение

Руководитель работы

канд. филол. наук, доцент __________________________ С. Н. Степин

Задание принял к исполнению _____________________ О. В. Рожкова

Реферат

Дипломная работа содержит 72 страницы, 65 использованных источников, 1 приложение.

ПСИХОЛОГИЗМ, ПРОЗАИЧЕСКИЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ И. А. БУНИНА, ЛИТЕРАТУРА ДООКТЯБРЬСКОГО ПЕРИОДА, ТВОРЧЕСТВО И. А. БУНИНА ПЕРИОДА ЭМИГРАЦИИ, РЕАЛИЗМ, ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ ТРАДИЦИИ, НОВАТОРСТВО, ЛИТЕРАТУРНЫЙ ГЕРОЙ, МОТИВ, ЭСТЕТИЧЕСКИЙ ИДЕАЛ, ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ МЕТОД, ТВОРЧЕСКАЯ МАНЕРА.

Объектом исследования выступают принципы и приемы психологизма в прозаическом творчестве И. А. Бунина.

В дипломной работе применялись сравнительно-типологический, структурно-аналитический методы исследования, метод целостного анализа художественного произведения в сочетании с описательным, а также использовался аксиологический подход.

Обобщив изложенный в дипломной работе материал, автором делается вывод о том, что психологизм И. А. Бунина, его своеобразие, опираясь на богатые традиции русской классической литературы, стал основой для последующего психологического изображения человека в русской литературе. А сам автор, несомненно, достоин высокого звания мастера психологизма.

Степень внедрения - частичная.

Область применения - использование в школьной и вузовской практике преподавания литературы при изучении творчества И. А. Бунина.

Эффективность - повышение качества знаний учащихся старших классов общеобразовательных школ.

Содержание

Введение

1. Психологизм и особенности внешней изобразительности прозы И. А. Бунина дооктябрьского периода

1.1 Особенности бунинского психологизма в произведениях конца 1890-х - начала 1900-х годов

1.2 Психологизм как доминирующий прием в повестях «Деревня» и «Суходол»

1.3 Своеобразие психологизма в произведениях И. А. Бунина 1914 -1917-х годов

1.4 Роль психологизма в мистико-религиозном контексте рассказа

«Господин из Сан-Франциско»

2. Психологизм в прозе И. А. Бунина периода эмиграции как форма воссоздания духовного мира человека

2.1 Роман «Жизнь Арсеньева» как семейно-психологическая хроника

2.2 Синтез лирического и психологического начал в книге «Темные аллеи»

2.3 Психологическая проблематика рассказа И. А. Бунина «Легкое дыхание»

2.4 Методические рекомендации к уроку литературы по творчеству И. А. Бунина

Заключение

Список использованных источников

Приложение

Введение

Выньте Бунина из русской литературы,

и она потускнеет, лишится радужного

блеска и звездного сияния его души...

М. Горький

«Жизнь моя - трепетное и радостное причащение вечному и временному, близкому и далекому, всем векам и странам, жизни всего бывшего и сущего на этой земле, столь любимой мной…» [13, с. 371]. Эти слова принадлежат великому русскому писателю Ивану Алексеевичу Бунину (1870-1953 гг.), который всей своей судьбой, биографией, и, наконец, жизнью принадлежал России, великой русской литературе.

Начало творчества И. А. Бунина совпало с началом Серебряного века в русской литературе. Особенность И. А. Бунина, мастера психологической прозы в том, что он не связан ни с какими течениями, направлениями, группировками и всегда оставался реалистом. Бунинский реализм всегда опирался на превосходное знание человеческой натуры, внутреннего мира своего героя, необыкновенно развитое чувственное восприятие жизни, умение соотносить мгновенное с вечным. И. А. Бунин резко негативно оценивал декадентство. Его взгляды на жизнь сочетали глубокий трагизм и светлую веру в добро и красоту Божьего мира. Трудно переоценить мудрость истинного художника, позволившего читателю «охватить» жизнь как мгновение: от цветущей юности, до трагических утрат старости, от безоглядных стремлений к счастью и любви до постижения их сущности, в единстве неповторимых, частных и общих людских судеб. Он помогает нам уяснить самые сокровенные состояния нашей души. Нашей - по разным параметрам: рожденной укладом, историей России и общемировыми процессами XXI века, несущей память о прошлом и связь с текущей современностью. Смелость прозрения в творчестве писателя сочеталась с удивительной целомудренностью их выражения: ведь они проступали в самую потаенную область - человеческую душу.

Актуальность исследования обусловлена тем, что по своему художественному мышлению, изобразительности, психологическим открытиям Бунин на удивление современен. И именно это позволяет нам сопереживать с самыми далекими на первый взгляд бунинскими героями. Нас нередко поражает цельность и последовательность, смелость и сдержанность бунинского таланта. Это и попытка психологически осмыслить жизнь, это и исследование глубин русского национального характера, это и песнь о красоте русской природы.

Таким образом, целью исследования является: на примере прозаических произведений И. А. Бунина разных лет выявит специфические черты и особенности художественного психологизма писателя.

Цель определяет решение следующих задач:

- изучить и систематизировать научную и научно-методическую литературу по данной проблеме;

- обозначить психологические черты бунинских героев из произведений разных лет;

- выявить причины обращения писателя к приему психологизма в своих прозаических произведениях;

- раскрыть характерные для прозы И. А. Бунина грани в психологическом портрете его современника и шире, черты общечеловеческой психологии;

- обозначить круг авторских представлений о гармонической личности и причин духовной дисгармонии человека;

- определить место и роль творческого наследия И. А. Бунина в рамках отечественной литературы.

Объектом исследования выступают принципы и приемы психологизма в прозаическом творчестве И. А. Бунина.

Предметом исследования является своеобразие психологического мастерства И. А. Бунина.

Материалом исследования послужили прозаические произведения И. А. Бунина дооктябрьского периода («Антоновские яблоки», «Деревня», «Суходол», «Господин из Сан-Франциско» и др.) и произведения, написанные автором в годы эмиграции («Жизнь Арсеньева», «Темные аллеи» и др.).

Научная новизна работы состоит в систематизации различных точек зрения на творчество И. А. Бунина - мастера психологической прозы. Нами представлены и проанализированы работы Л. А. Смирновой [60], О. Н. Михайлова [41, 42, 43], И. К. Ничипорова [50], В. Н. Афанасьева [3, 4, 5], И. П. Карпова [30, 31], Л. А. Колобаевой [32, 33, 34], Н. А. Николиной [47, 48] и др., которые определяют необходимость разностороннего исследования на новой методологической основе проблемы психологизма в русской литературе XX века. В каждой из книг и статей содержится немало интересных и важных наблюдений над психологическим мастерством И. А. Бунина, проявившимся в отдельных произведениях либо периодах его творчества. Однако нет до сих пор специального исследования, посвященного осмыслению принципов психологизма талантливейшего из художников XX века, утонченного знатока человеческой души. В нашей работе предпринята попытка восполнить этот пробел.

В основу методики исследования положены принципы целостного анализа идейно-художественной структуры текста в сочетании с описательным, сравнительно-сопоставительным и типологическим методами.

Практическая значимость дипломной работы. Наблюдения и выводы, полученные в ходе исследования, могут быть использованы при разработке курса русской литературы XX века, а также курсов по выбору и факультативов по вопросам творчества И. А. Бунина; смыкаясь с некоторыми вопросами психологии, могут содействовать нравственному воспитанию учащихся средней школы и студентов педагогических ВУЗов.

Структура и объем дипломной работы определены спецификой выдвинутых в исследовании задач. Дипломная работа изложена на 72 страницах и состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованных источников, который составляет 65 наименований, и приложения.

Во введении обосновывается актуальность темы и значение основных проблем, рассматриваемых в работе, указывается степень их изученности, устанавливается объект и предмет исследования, формулируется цель и задачи дипломной работы, раскрывается ее методология, характеризуется научная новизна, теоретическая и практическая значимость полученных результатов.

В первой главе «Психологизм и особенности внешней изобразительности прозы И. А. Бунина дооктябрьского периода» на основе анализа художественных текстов и литературоведческих работ, касающихся особенностей психологизма И. А. Бунина, выявлены и описаны приемы и способы психологического изображения человека в дореволюционной литературе писателя.

Во второй главе «Психологизм в прозе И. А. Бунина периода эмиграции как форма воссоздания духовного мира человека» дан анализ произведений писателя эмигрантской поры, раскрыты основы бунинского психологизма, показано своеобразие проявления психологических элементов в эпических произведениях больших и малых форм.

В заключении подводятся итоги исследования, делаются выводы, к которым пришел исследователь в процессе работы над дипломным сочинением. Обобщив изложенный в дипломной работе материал, автором делается вывод о том, что психологизм И. А. Бунина, его своеобразие, опираясь на богатые традиции русской классической литературы, стал основой для последующего психологического изображения человека в русской литературе. А сам автор, несомненно, достоин высокого звания мастера психологизма.

В приложении представлен учебно-методический материал к уроку литературы в 11 классе по теме «Цикл рассказов И. А. Бунина «Темные аллеи»».

1. Психологизм и особенности внешней изобразительности прозы И. А. Бунина дооктябрьского периода

1.1 Особенности бунинского психологизма в произведениях конца 1890-х - начала 1900-х годов

На рубеже XIX-XX веков весь мир переживал период, который Ницше охарактеризовал как «сумерки богов». Человек засомневался, что где-то там есть Он, абсолютное начало, строгий и справедливый, каравший и миловавший, а главное - наполнявший смыслом эту полную страданий жизнь и диктовавший этические нормы общежития. Отказ от Бога был чреват трагедией, и она вскоре разразилась. В творчестве И. А. Бунина, запечатлевшего драматические события русской общественной и частной жизни начала XX века, преломилась вся трагедия европейского человека этого времени. Данную мысль в полной мере разделяет С. А. Антонов: «Глубина бунинской проблематики значительнее, чем кажется на первый взгляд: социальные и психологические вопросы, волновавшие писателя в произведениях на тему о России, неотделимы и от вопросов религиозно-философского характера…» [2, с. 35].

Интенсивное становление и широкое упрочнение психологизма в русской литературе рубежа веков тоже имеет глубокие культурно - исторические предпосылки. Оно связано, прежде всего, с активизацией самосознания человека новой эпохи. Понять свой внутренний мир человеку, по Бунину, помогает окружающий мир, прошлая жизнь, к которой он интуитивно стремится в своих воспоминаниях.

Психологизм прозы И. А. Бунина 1890-х-1900-х годов - это художественное выражение пристального интереса писателя к текучести сознания, к всевозможным сдвигам во внутренней жизни человека, к глубинным пластам его личности. Произведения писателя конца века во многом способствовали развитию и становлению психоанализа как доминирующей составной творчества И. А. Бунина в целом, и его произведений написанные в двадцатом столетии, в частности. По мысли Г. М. Благасовой, «…именно в произведениях рубежа XIX-XX веков автор наметил пути раскрытия содержания внутреннего мира человека во всем многообразии его индивидуального выражения» [9, с. 115].

В немалой степени это стало возможны из-за влияния Л. Н. Толстого на его художественную прозу тех лет. Оно ощущается, прежде всего, и в особенностях психологического анализа, в экономном, строго подчиненном моральной цели способе построения характера героя, и в библейски суровом и торжественном тоне обличения, и в самой литературной технике, средствах изобразительности, усвоенных И. А. Буниным и двинутых им значительно дальше. Открытия Л. Н.Толстого в литературе И. А. Бунин продолжил, распространив их на «малый» жанр - жанр психологического рассказа - «Кастрюк», «Эпитафия», «Перевал» и др. «В эти годы, - говорит сам писатель, - я чувствовал, как с каждым днем крепнет моя рука, как горячо и уверенно требуют исхода накопившиеся во мне силы…» [15, с. 253].

Поэтому и не случайно, что в тематическом плане произведения И. А. Бунина конца века тоже достаточно различны. Они посвящены переживаниям писателя, рожденным воспоминаниями детства или совсем недавними впечатлениями, посещениями русских сел, поездками к южному морю или заграничными путешествиями, встречей с простыми крестьянами, либо утонченным чувством к женщине. Внутренне все его ранние рассказы объединены авторским стремлением проникнуть в трагическое несоответствие между прекрасной природой и человеческим бытием, мечтой о счастье и нарушением «заповеди радости, для которой мы должны жить на земле» [15, с. 136].

Смутные позитивные представления И. А. Бунина усиливали критическую струю в авторских обобщениях и одновременно содействовали поиску нетленных ценностей бытия, «порой трудно уловимых, нестойких или даже непохожих на действительность» [12, с. 55]. С этой точки зрения совсем по-другому читаются некоторые рассказы писателя о деревне.

«В творчестве Бунина 1900-х годов, - замечает Л. А. Смирнова, - в достаточной степени определились черты реализма. Писателя остро интересовало мироощущение разных социальных слоев, соотношение их опыта, его истоки и перспективы...» [60, с. 28]. Поэтому, как нам кажется, авторский взгляд был направлен не столько на конкретные человеческие отношения, сколько на внутреннее состояние личности. В большинстве рассказов герои стремятся в той или иной форме осознать какие-то вечные вопросы бытия. Но эти поиски не отстраняют их от реальной действительности, поскольку именно она порождает взгляды и чувства персонажей. Взгляды и чувства, рожденные текущей действительностью, раскрылись в момент устремленности к каким-то вечным вопросам бытия. В глубинах человеческой души обретал художник близкие себе ценности. Поэтому органично вплетались в повествование или становились ведущими раздутья самого писателя, укрепляющие представления о связях между настоящим и прошлым, конкретно-временным и вечным, национальным и общечеловеческим.

В эти годы И. А. Бунин писал главным образом от первого лица; временами это были не рассказы, а очерки, написанные мастерским пером, острые наблюдения всего того, что видел писатель. Вот, например, рассказ «Новая дорога» с поэтическими пейзажами лесной глуши, где сонно течет и теплится «забытая жизнь родины». Эту глушь должна пробудить новая железная дорога; со страхом встречают перемену привыкшие к старому укладу жизни крестьяне. Восхищение «девственно - богатой стороной», сочувствие ее «молодому, замученному народу», ощущение пропасти, отделяющей автора от страны и народа: «Какой стране принадлежу я, одиноко скитающийся? Она бесконечно велика, и мне ли разобраться в ее печалях…» [15, с. 75]. Этими грустными раздумьями проникнут весь рассказ писателя. Он как замечательный мастер психологизма «напряженно исследует русскую действительность конца XIX столетия, изыскивая в ней достойные начинания» [16, с. 69]. В процессе такого психологического поиска и были созданы его лучшие ранние произведения: «Антоновские яблоки», «Сосны», «Птицы небесные», «Поздней ночью» и многие другие.

В письме к В. Пащенко от 14 августа 1891 года И. А. Бунин писал: «Ты ведь знаешь, как я люблю осень...! У меня не только пропадает всякая ненависть к крепостному времени, но я даже начинаю невольно поэтизировать его» [15, с. 164]. Именно поэтизацию крепостного прошлого России усматривают иногда в рассказе «Антоновские яблоки». А сам И. А. Бунин здесь же заметил: «И помню, мне порой казалось на редкость заманчивым быть мужиком…» [15, с. 165]. Однако, истины ради, необходимо заметить, что речь здесь идет о богатом мужике, о его схожести со средним дворянином. Разумный трудовой быт, целесообразный устой держаться сообща видит И. А. Бунин в сельском богатом или нищенском существовании. Идеализация здесь несомненная, не столько, однако, социальных порядков, сколько особенного состояния души тех, кто крепко связан с чернеющими или зеленеющими полями, лесными дорогами и оврагами. Поэтому на одной ноте ведется рассказ и о крестьянской работе в садах, при сборе урожая, и о барской охоте. Причем И. А. Бунин «не избегает легкой иронии по отношению к грубовато-жестким дворянам и к крестьянам в их «дикарских костюмах», но чтит любые проявления хозяйственности и «старинной», хотя и манерной, жизни» [17, с. 95]. Рассказ был неоднозначно принят как читателями, так и критикой, немало укоров он вызвал и в писательской среде. И, тем не менее, и его сторонники, и его противники в один голос заявляли о своем восхищении художественным мастерством и психологической глубиной писательской манеры его автора.

Психологический склад русского человека, независимо от его социального положения больше интересовал И. А. Бунина. Он находил общую для помещика и мужика печать внутренних противоречий. Автор писал: «Мне кажется, что быт и душа дворян те же, что и у мужика; все различие обуславливается лишь материальным превосходством дворянского сословия…» [15, с. 139].

Рассказ «Антоновские яблоки», затмил очень многое, если не все, из того, что было сделано писателем за предыдущие годы. В нем сконцентрировано так много истинно бунинского, что он может служить своеобразной визитной карточкой художника-классика начала XX века. Давно известным в русской литературе темам он придает совершенно новое звучание.

Долгое время И. А. Бунина рассматривали в ряду социальных писателей, которые вместе с ним входили в литературное объединение «Среда», издавали сборники «Знание», однако его видение жизненных конфликтов решительно отличается от видения мастеров слова этого круга - М. Горького, А. Куприна, А. Серафимовича и других. Как правило, названные писатели изображают социальные проблемы и намечают пути их решения в контексте своего времени, выносят пристрастные приговоры всему тому, что считают злом. И. А. Бунин может касаться тех же проблем бытия, но при этом чаще освещает их в контексте российской или даже мировой истории, с христианских, точнее с общечеловеческих, позиций. Он показывает уродливые стороны текущей жизни, но крайне редко берет на себя смелость судить или обвинять кого-то. Как и горячо любимый им Чехов, он отказывается быть художником-судьей. По И. А. Бунину, добро и зло - силы скорее метафизические, мистические, они извечно даны миру свыше, и люди часто являются бессознательными проводниками этих сил - разрушающих великие империи, вдруг бросающих человека под поезд, изматывающих титанические натуры в ненасытных поисках власти, злата, удовольствий, заставляющих ангелоподобные создания отдаваться примитивным развратникам и т. д.

Поэтому «Антоновские яблоки» не только открывают новый этап в творчестве И. А. Бунина, но и «знаменуют собой появление нового жанра, завоевавшего позже большой пласт русской литературы, - лирической прозы» [27, с. 33].

В произведении как нигде ранее полностью реализован лирический характер сюжета. Он почти лишен событийного начала, если не считать событием, то легкое движение, которое создается тем, что «я», или «мы», или «он» куда-то едут. Но этот условный герой - лирический герой И. А. Бунина - во всей полноте и чистоте этого понятия, т. е. без малейшей объективирующей дистанции. Стало быть, эпическое содержание здесь полностью переведено в лирическое. Все то, что видит лирический герой, - это одновременно и явления внешнего мира, и факты его внутреннего существования. Таковы, на наш взгляд, общие свойства прозы И. А. Бунина тех лет.

В этом же рассказе как позже и во многих других, И. А. Бунин отказывается от классического типа сюжета, который, как правило, привязан к конкретным обстоятельствам конкретного времени. Функцию сюжета - стержня, вокруг которого разворачивается живая вязь картин, выполняет авторское настроение - ностальгическое переживание о безвозвратно ушедшем. Писатель оборачивается назад и в прошлом заново открывает мир людей, живших, по его глубокому мнению, иначе, достойнее. И в этом убеждении он пребудет весь свой творческий путь. Большинство же художников - его современников - всматриваясь в будущее, полагая, что там победа справедливости и красоты. Некоторые из них (Б. Зайцев, И. Шмелев, А. Куприн) после катастрофических событий 1905 и 1917 гг. уже с сочувствием обернуться назад.

Сомнительному, будущему И. А. Бунин противопоставляет идеал, вытекающий, по его мнению, из духовного и житейского опыта прошлого. При этом он далек от безоглядной идеализации прошлого. Художник лишь противопоставляет в рассказе две главные тенденции прошлого и настоящего. Доминантой прошлых лет, по его мнению, было созидание, доминантой настоящих лет стало разрушение. Как случилось, почему современный И. А. Бунину человек потерял «правый путь»? Этот вопрос всю жизнь волновал писателя, его автора-повествователя и его героев больше, чем вопросы, куда идти и что делать. Ностальгический мотив, связанный с этой потерей, будет все сильнее и сильнее звучать в его творчестве, начиная с «Антоновских яблок».

Таким образом, к началу 1900-х годов в основном завершается путь И. А. Бунина к самому себе, к специфике своего дарования, поражающего внешней изобразительностью, феноменальной наблюдательностью, в высшей степени глубоким психологизмом и цепкостью памяти писателя. Настойчиво, сознательно непрестанно он тренировал в себе способность угадывать с единого взгляда характер человека, его положение, его профессию. «Я, как сыщик, преследовал то одного, то другого прохожего, стараясь что-то понять в нем, войти в него», - скажет о себе И. А. Бунин [15, с. 359]. А если набраться смелости и добавить к этому, что всю свою долгую, почти семидесятилетнюю творческую жизнь он был и оставался художником-подвижником, станет ясно, что и составные его таланта соединились на редкость гармонично и счастливо.

1.2 Психологизм как доминирующий прием в повестях «Деревня» и «Суходол»

В 1910-е годы в русской литературе появляются первые значительные произведения о крестьянстве. В немалой степени способствовал этому общий рост внимания писателей к русской деревне рубежа XIX-XX веков.

В эти же годы вышла повесть И. А. Бунина «Деревня», которая обозначила на литературном пути писателя тот рубеж, за которым «начался период полной творческой зрелости писателя» [36, с. 185]. И хотя в последующие годы он не создает ни одного произведения, равного «Деревне» по широте охвата жизненных явлений, обширный цикл рассказов о крестьянине, развивающих и во многих отношениях, углубляющих тематику его повести, откроет новый значительный этап в творчестве писателя.

«Деревня» - одно из тех произведений И. А. Бунина, в котором с наибольшей отчетливостью сказались и сильные и слабые стороны его творчества. Сила повести - в глубоком мастерском психологизме, отображении самых потаенных черт русского национального характера, в правдивом, неотразимом в своей художественной убедительности изображении нищеты и бесправия русской деревни, ограбленной властью; слабость, как нам кажется, - в неумении показать пути переустройства действительности. Повесть явилась результатом осмысления И. А. Буниным итогов памятного 1905 года. Эти народные выступления до глубины души поразили и потрясли И. А. Бунина. Писатель, который во всех своих предшествующих произведениях изображал мужика смиренным и покорным своей участи тружеником, впервые увидел крестьянина - бунтаря. Н. М. Кучеровский замечает: «И. А. Бунин усмотрел в пробуждающемся крестьянине опасность, грозящую крушением веками сложившемуся укладу русской жизни, и свой страх перед грядущим народным восстанием с высокой степенью психологизма запечатлел в повести «Деревня» [37, с. 117].

Новый подход И. А. Бунина к традиционной для него крестьянской теме определил и поиски им новых средств художественной выразительности. На смену проникновенной лирике, характерной для прежних рассказов писателя о крестьянстве, пришло в «Деревне» суровое, трезвое повествование, щедро насыщенное изображением будничных мелочей деревенского быта.

«Прадеда Красовых, - так начинается повесть, - прозванного на дворе Цыганом, затравил борзыми ротмистр Дурново…» [14, с. 87]. Уже это начало, рассказывающее о предках героев «Деревни», определяет общее психологическое звучание повести. Простые, суровые и резкие слова, деловой будничный тон, внешнее бесстрастие, с каким говорится о событиях тяжелых и трагических. Так написана вся «Деревня», столь отличная по своему стилю от всех прежних произведений И. А. Бунина.

В центре повествования - жизнь братьев Красовых: кулака Тихона и поэта-самоучки Кузьмы. Глазами этих людей, судьба каждого из которых сложилась по-своему неудачно, даны в повести основные события изображаемой эпохи: русско-японская война, революция 1905 года, наступившая вслед за ней реакция и т. д. Единого непрерывно развивающегося сюжета в повести нет, она представляет собой серию картин деревенской, а отчасти и уездной жизни, которую на протяжении многих лет наблюдают Красовы.

Тихон и Кузьма фигуры трагические, осознающие это сами. Поиск истоков такого состояния приводит их к исступленному анализу деревенской действительности. Та же страсть овладевает и автором. Наблюдение ведется братьями Красовыми, а писатель истолковывает их опыт как часть общего, массового. Многое в оценках персонажей, особенно Кузьмы, и их создателя совпадает. В основе сюжетного развития повести лежит противопоставление правдоискателя Кузьмы лавочнику Тихону. Тихон захотел и стал «цепным кобелем» у собственного богатеющего хозяйства. Кузьма неустанно ищет душевных связей с людьми, все решительнее не приемлет мораль брата. Ожесточение, озлобление Тихона вызывает отвращения Кузьмы. Та же реакция определяет авторские ремарки: «сдвинутые брови», «стиснутые кулаки» - у Тихона. В противовес «измученному, худому лицу, скорбным глазам» - Кузьмы.

Один из главных героев повести - Кузьма Красов. Он стоит в центре описываемых событий, и сами события даны сквозь призму именно его восприятия.

Кузьма - неудачник. Он «всю жизнь мечтал учиться и писать», но судьба его сложилась так, что ему всегда приходилось заниматься чуждым и неприятным делом. В молодости вместе с братом Тихоном он торговал, разъезжая по окрестным селам и меняя мелкие городские товары на яйца, холсты, тряпки, даже на дохлых кошек, потом работал у гуртовщика, маклерствовал, писал в газеты статейки по хлебному делу «и все неотступнее думал, что пропадает, что пропала его жизнь» [14, с. 90]. В дальнейшем Кузьма служил в свечной лавке, был конторщиком, в конце концов, переехал жить к брату, с которым когда-то жестоко рассорился.

Тяжелым гнетом ложатся на плечи Кузьмы и осознание бесцельно прожитой жизни, и безрадостные картины окружающей его действительности. Исходя из реальных наблюдений за жизнью людей подобных Кузьме Красову, писатель мастерски раскрыл в своем герое и положительные черты, свидетельствующие о его стремлении к лучшей жизни. Обращает на себя внимание и быстрый духовный рост Кузьмы, главным итогом которого по праву надо считать преодоление им варварского отношения к человеку вообще, к женщине в особенности, и формирование в его сознании принципов гуманизма, глубокого в своей искренней человечности. Нельзя, разумеется, обойти вниманием и его взгляды на Россию, на русский народ. Редактируя повесть, И. А. Бунин усиливал разоблачительную направленность монологов Кузьмы, дополняя их новыми критическими высказываниями о России и русском народе.

Не меньше значения имеет в повести и образ его брата - Тихона Красова. В значительной степени именно через его посредство писатель протягивает нить от изображения обитателей нищей, темной Дурновки, среди которых проходит его жизнь, к изображению вчерашних властителей и хозяев-дворян.

В этом отношении справедливо замечание В. Н. Афанасьева, который в одной из своих работ, посвященных творчеству И. А. Бунина пишет: «Именно с «Деревни» берет начало беспощадно правдивый подход писателя к представителям того класса, из которого вышел он сам. Верный правде жизни, иногда вопреки своим личным симпатиям, он в ряде произведений дает глубокую и убедительную картину полного падения вчерашних «хозяев жизни», говоря о них то сурово и уничижающее, то скорбно и тоскливо…» [3, с. 91].

Брат Кузьмы, Тихон, прожил всю жизнь, по его собственному суждению «цепным кобелем» при накопленном богатстве, но и он понимает: «Ты думаешь, не убили бы меня на смерть лютую, кабы попала им, мужикам - то этим, шлея под хвост, как следует, - кабы им повезло в этой революции - то? Погоди, погоди, - будет дело, будет!» - говорит он в припадке откровения брату [14, с. 94].

Никогда, ни до «Деревни», ни после нее, бунинские герои не судили так горячо и взволнованно об историческом прошлом России, о современном им мире, и никогда воззрения самого автора не вторгались так решительно в суждения героев.

В либеральной печати «Деревню» встретили несколько растерянно. Критика была ошеломлена: И. А. Бунин - поэт брошенных усадеб, дворянских гнезд - написал повесть об ужасном бесправии, темноте, бедности, о тяжелой крестьянской доле. Но и здесь критика восхваляла писателя как даровитого художника слова, мастера психологического портрета, новеллиста, тонко чувствующего русскую природу, чудесно передающего пейзаж. Критика упрекала писателя за то, что он, преувеличивал темные стороны быта деревни, что он описал деревню как «пришлый интеллигент», как дворянин и разорившийся помещик (кстати, помещиком И. А. Бунин никогда не был).

В 1911 году вышла следующая повесть И. А. Бунина «Суходол», озаглавленная так по названию открывающей ее повести, которая на ближайшие несколько лет стала вторым по значению, после «Деревни», произведением писателя. Но если в «Деревне» критика усматривала резкий разрыв с традиционными народническими воззрениями на крестьянство, то в «Суходоле» она (критика) отметила не менее решительное осмысление сложившегося в русской литературе еще в XIX веке взгляд на дворянство. «Приходит писатель - дворянин и несомненный художник, - писал вскоре после выхода книги И. А. Бунина критик Р. В. Григорьев, - и говорит, что усадьба Лариных - мифы, что вместо ароматных лип и свежих роз был тяжелый мрачный Суходол… Бунин захотел трезвыми глазами взглянуть на Суходол. Он никого не пощадил, ничего не замолчал… Сильно и ярко запечатлена им эпоха, показана жизнь такой, какой она была, безо всяких предвзятостей и прикрас» [24, с. 243].

Усиление критического взгляда на дворянство вообще было характерным явлением для русской литературы рубежа веков. Достаточно вспомнить молодого А. Н. Толстого, о котором М. Горький еще в 1910 году писал: «Обратите внимание на нового Толстого, Алексея писателя, несомненно, крупного сильного и с жестокой правдивостью изображающего психологическое, моральное и экономическое разложение современного дворянства» [23, с. 297].

Когда появился «Суходол», один из критиков сравнил его с «Господами Головлевыми» М. Е. Салтыкова-Щедрина, и это, неожиданное с первого взгляда, сопоставление имеет под собой серьезные основания, если отвлечься от манеры изображения - резко разоблачительной у Салтыкова-Щедрина и созерцательно - элегической у И. А. Бунина - вникнуть в самую суть изображаемых явлений. Интересно, однако, как сам писатель истолковывал замысел своего произведения. В этом отношении особенно любопытно интервью, данное самим писателем осенью 1911 года, когда повесть уже была закончена, но еще не появилась в печати: «В моем новом произведении, - говорит Бунин, - рисуется картина жизни следующего (после мужиков и мещан) представителя русского народа - дворянства. Книга о русском дворянстве, как это ни странно, далеко не дописана, работа над исследованием этой среды не вполне закончена. Мы знаем дворян Тургенева и Толстого, которые изображали верхние слои, редкие оазисы культуры… Мне кажется, что жизнь большинства дворян России была гораздо проще, и душа их была более типичнее для русского, чем описывают Тургенев и Толстой…» [15, с. 218].

Все высказанные в этом интервью идеи И. А. Бунин стремился последовательно воплотить в своей повести, но очень характерно (и в этом замечательная достоверная реалистическая сторона произведения), что вопреки намерениям автора, но в полном соответствии с исторической правдой жизни помещиков и крестьян раскрылась на страницах «Суходола» не в идеалистическом единении, а в постоянной то затаенной, то открытой вражде, а сами Суходольские дворяне предстали перед читателем как люди не достойные, по существу, ни любви, ни уважения, ни той проникновенной

лирики, которой стремился наделить их образы автор.

Но бунинская повесть не только история одного дворянского рода на протяжении двух поколений, а и «своеобразная попытка философски осмыслить историю…» [41, с. 103]. Но эта попытка, на наш взгляд, на каждом шагу обнаруживает свою несостоятельность, ибо исходит из ложных, антиисторических предпосылок. В своем стремлении сблизить помещиков и крестьян И. А. Бунин указывает и на факты физической связи господ с крестьянами, и на уклад дворянского быта, якобы близкий крестьянству, и на черты истеричности, моральной неуравновешенности, одинаково будто бы характерные и для хозяев, и для слуг. И также якобы присущее и тем и другим свойство «или властвовать, или бояться».

Нередко картины Суходольской жизни даются в повести сквозь восприятие бывшей крепостной Натальи, в которой всегда поражала ее привязанность к Суходолу. И хотя, отравленная психологией покорности и смирения, Наталья не поднимается не только до протеста против господского произвола, но даже до простого осуждения действий своих хозяев. Вся ее судьба - гневный обвинительный акт против владельцев Суходола. Оставшись сиротой от того, что «батюшку господа отдали в солдаты за провинности, а матушка веку не дожила из-за индюшат (умерла от разрыва сердца, страшась наказания за то, что птиц, доверенных ей, перебило градом)», Наталья становится игрушкой в руках господ. Она еще девчонкой влюбилась в молодого хозяина Петра Петровича, а тот мало того, что отхлестал ее арапником, когда она ему «попалась под ноги», но и с позором сослал ее в глухую деревню, обвинив в краже зеркальца, хотя это самое зеркальце она спрятала у себя на память о любимом человеке. Но если Петр Петрович был по натуре своей резким и жестким, то вот брат его добрейший и беззаботнейший Аркадий Петрович, хотел выпороть столетнего Назарушку, пойманного на огороде и плакавшего среди дворни, окружившей его еле живого от страха; а сестра обоих молодых господ, Тонечка, едва подросла, уже била Дарью Устиновну, бывшую когда-то кормилицей ее отца. После всего этого не кажется удивительным, что Петр Петрович избегает ездить с кучером Васькой Казаком, боясь, что Васька убьет его, сильно озлобившего против себя побоями дворню. Побои и драки процветают и между самими господами. Доходило иногда до того, что они хватались за ножи и ружья, а за стол в Суходоле садились с арапниками на случай ссоры.

Эта настоящая правда о человеке ощутима во всех обитателях барского дома. Она прорывается то и дело сквозь «кору их дворянско-помещичьей, индивидуалистической ограниченности» [28, с. 43], ставя их в неразрешимое противоречие с окружающим обществом. Их трагизм, по Бунину, усугубляется перерастанием внешнего конфликта в конфликт внутренний, что обрекает их на изнурительное сосуществование не только со средой, но и самими собой. В этом сказалась зрелость психологизма прозы И. А. Бунина, что отражено во фразе, которую произносит Петр Петрович: «чужой самому себе и всему свету» [14, с. 120]. Диалектика внутреннего и внешнего приобретает не только не только социально-психологический, но и философский смысл, заключающийся в постановке вопроса о соотношении в человеке общечеловеческого и конкретно-исторического, социально-родового и социально-видового начал. Преимущественной в повести является вторая, непосредственная форма психологизма и ведущим здесь оказывается самоанализ героев, который находит разное выражение в форме исповеди перед собеседником; «сиюминутной» внутренней речи героя, синхронной действию; ретроспективного осмысления своего психологического состояния, мотива поведения; психологического эксперимента над другими и собой.

О духовной неустойчивости, психологической ущербности хозяев Суходола без всяких обиняков говорит и сам И. А. Бунин: «Да, ни к разумной любви, ни к разумной ненависти, ни к разумной привязанности, ни к здоровой семейственности, ни к труду, ни к общению не были способны в Суходоле… Нелепыми и страшными былями полна Суходольская летопись» [15, с. 251].

Таким образом, тема самодурства и смирения не случайно возникает в «Суходоле». Она получит свое дальнейшее развитие в ряде более поздних прозаических произведений И. А. Бунина, как и тема русского национального характера. Во многих его произведениях на противопоставлении этих двух разнородных начал будет строиться сюжет, возникать столкновение характеров. По своим художественным и психологическим особенностям «Суходол» более, чем какое-либо другое произведение И. А. Бунина, близок к бунинской поэзии. Жесткую и резвую манеру повествования, характерную для «Деревни» в «Суходоле» сменяет мягкая лирика воспоминаний. В немалой степени лирическому звучанию произведения способствует и то, что в повествование включен голос автора, комментирующего и дополняющего своими наблюдениями рассказы Натальи. Именно в авторских отступлениях, или, правильнее было бы сказать, «вступлениях» в повествование, язык бунинской прозы наиболее близок языку его поэзии.

Если в описании Суходола авторский голос грустен и спокоен, то в конце повести, там, где речь идет о заброшенных могилах предков, в интонации рассказчика звучит вместе с тихой грустью и плохо сдерживаемая горечь. Сам себе, задавая вопросы: «Но чьи они?» (могилы), автор отвечает: «А бог ведает». Немало подобных внутренних вопросов, обращенных к себе, мы услышим в романе «Жизнь Арсеньева», с которым роднит «Суходол» тоска о канувшем в вечность дворянском прошлом, хотя роман, написанный много лет спустя, уже в эмиграции, не содержит тех критических и суровых слов о хозяевах «дворянских гнезд», которые звучат в «Суходоле». В нем писатель больше делает акцент на его автобиографичность, вплетая в его сюжетную канву ветви глубокого психологического начала.

В заключении следует отметить, что творчество И. А. Бунина конца XIX - начала XX вв. способствовало развитию особенной формы психологизма - это раскрытие психологических процессов только во внутреннем их проявлении. Повести «Деревня» и «Суходол» в этом плане, несомненно, наиболее показательны. В этих произведениях И. А. Бунин делает попытку раскрытия и анализа психологических процессов и в их внешних проявлениях (хотя и несколько фрагментарно), и непосредственно анализа психики и души героя. В целом, повести стали еще одним шагом на пути к созданию психологической прозы, образцом которой, на наш взгляд, стал замечательный роман писателя «Жизнь Арсеньева».

Более подробно на анализе названного произведения мы остановимся в параграфе в большей степени посвященному этому роману.

1.3 Своеобразие психологизма в произведениях И. А. Бунина 1914-17-х годов

Бесспорно, проблема изображения русской действительности была наиболее актуальна для И. А. Бунина в 1910-е годы по сравнению с другими периодами его творчества. Всплеск национального самосознания, вызванный революционными событиями 1917 года, в полной мере отражен в бунинской психологической прозе и связан именно с активным осмыслением природы русского человека, его способностей, возможностей и дальнейшей судьбы. Позже И. А. Бунин продолжает писать рассказы о русских людях, продолжая размышлять над «загадкой русской души». Размышление это вышло на новый уровень, хотя бы по той причине, что с Россией произошли существенные перемены, которые не могли не отразиться на национальном самосознании писателя.

Главное направление, по которому развивалось бунинское творчество 1914-17-х годов, заключалось в сочетании лиризма стиля и психологического саморазвития характера, анализа и синтеза. И. А. Бунин стал завершителем целого периода русской классической литературы, «связанного с усилением в ней психологизма, что обязывало его к дальнейшему развитию и обогащению поэтики и стилистики, к выработке новых форм художественной изобразительности...» [53, с. 40]

Как нельзя более полно воплотили в себя специфику жанра лирической прозы особенности поэтики бунинских лирических миниатюр. Лирическая проза характеризуется эмоциональным и интеллектуальным самовыражением героя, художественной трансформацией его индивидуального жизненного опыта, имеющей не меньшее значение, чем объективное изображение реалий материальной действительности. К бунинским миниатюрам можно отнести характеристику, представленную А. И. Павловским: «Содержание лирического произведения не есть уже развитие объективного происшествия, но сам субъект и все, что проходит него. Этим обусловливается дробность лирики: отдельное произведение не может обнять целости жизни, ибо субъект не может в один и тот же миг быть всем. Отдельный человек в различные моменты полон различным содержанием. Хотя и вся полнота духа доступна ему, но не вдруг, а в отдельности, в бесчисленном множестве различных моментов» [52, с. 35].

Схватывая действительность в ее наиболее важных с точки зрения бунинского героя предметно-чувственных проявлениях, рассказчик лирических миниатюр тем самым как бы дробит их на отдельные реалии, каждая из которых осмысливается им с тем большей интенсивностью и углубленностью, чем большее эмоциональное воздействие она оказывает на него.

О каких бы сложных и глубоких явлениях духовной сферы ни шла речь в бунинских произведениях этих лет, осмысление этих явлений неизменно превращается под пером художника в поэтически проникновенное, одухотворенное самовыражение его лирического героя. Достигается это разными средствами. Здесь и открытая лирическая устремленность повествования, и взвешенная музыкально-ритмическая организация фраз, и интенсивное использование поэтических тропов, направляющих мысли читателя в нужном направлении. В результате внутренние монологи, пронизанные грустно-элегическими размышлениями о тайнах жизни и смерти, не могут не вызывать в душе читателя определенного ответного сопереживания.

Однако это не означает, что писатель отходит от принципов художественного изображения жизни и человека. В основе его рассказов и повестей лежит тот же реалистический метод, что и в произведениях рубежа веков, написанных в объективной манере, с той лишь разницей, что теперь раскрытие постигнутой жизни преломлено через субъективное восприятие индивидуума, мысли и чувства которого действуют на ум и сердце читателя с не меньшей силой, чем наглядные реалии.

С целью усиления эмоционально-эстетического воздействия писатель прибегает к излюбленному приему ассоциативного сопоставления жизненных фактов и явлений. В отличие от модернистов, И. А. Бунин видел в художественной ассоциации не самодовлеющий символ и не простой набор эффектных поэтических трюков, не способных критического отношения к изображаемому, а важнейшее средство реализации авторской мысли, идеи. Даже с помощью самых отдаленных ассоциаций И. А. Бунин стремился направить читателя в нужное русло. Сквозь сложный ассоциативный план всегда проступает обнаженная реальность вещественного и социально-бытового окружения, среди которого он живет, действует и размышляет. Например, в рассказе «Антоновские яблоки» отчетливо вырисовываются выразительные детали мелкопоместного, веками устоявшегося быта, изображение которого один из ведущих мотивов раннего творчества писателя. Мы воочию видим сбор яблок и ярмарку, и весь уклад средней дворянской жизни, идущей к своему закату.

И все же значимы для героя-рассказчика не реалии социально-исторической действительности, а красота, величие природы, являющихся предметом его собственных раздумий.

В полном соответствии с жанром лирической прозы большинство бунинских произведений написано от первого лица. Они напоминают страницы дневника лирического героя, который, как правило, - единственный персонаж, объединяющий действие. Конечно, о конкретном действии можно говорить с натяжкой. Нет четко очерченного традиционного сюжета, содержащего интригу или столкновение человеческих характеров. Вместо этого на первом плане мы видим «поток мыслей и чувств героя, тонко чувствующего и рефлектирующего, страстно влюбленного в жизнь и одновременно мучимого ее загадками» [57, с. 111]. Большинство дореволюционных критиков рассматривали бунинские миниатюры как феномен, не имеющий ничего общего с ранними рассказами И. А. Бунина.

Художественная система И. А. Бунина, его психологизм биполярны. Один их полюс описательность (пейзажа, интерьера, портрета и так далее). Он занимает в произведениях различный объем - от сравнительно скромного, связанного функционально с сюжетом, до самодовлеющего, заполняющего все пространство текста. Но постоянно, во-первых, то, что она всегда создается по одним и тем же эстетическим законам, и, во-вторых, выходит за рамки строгой подчиненности логике повествования и превышает необходимое.

Второй его полюс - сюжет. Его диапазон широк от нулевого до остро психологического и напряженного. Его изложение может быть последовательным или дискретным, то есть прерывающимся во времени. Сюжет может быть построен согласно логике линейного времени или на смещении временных пластов. Если в описательных элементах И. А. Бунин однообразен, то во всем, что касается сюжета, - виртуозно изобретателен.

Функции психологической описательности и сюжета можно уяснить при их сопоставлении. Система их взаимодействия является важнейшим компонентом художественного мира И. А. Бунина, ведущего свое начало из глубины его философии бытия. В одних фрагментах описательность традиционно подчинена сюжету ее функция - преодоление схематизма сюжета, придание ему конкретности, правдоподобия. В других случаях не вполне подчиненная описательность выполняет иные задачи. В-третьих - описательность суверенна от сюжета и соотносится с ним на иных художественных основаниях.

Проблема взаимодействия двух эстетических полюсов - сюжета и психологической описательности - имеет особый ракурс в произведениях, где «реальность предстает через призму субъективных состояний, носящих промежуточный характер от слегка искаженных до ирреальных...» [58, с. 130] Функция описательности как начала, преодолевающего центрированность сюжета, всегда у И. А. Бунина преобладающая, выступающая зачастую как единственная функция.

Многие бунинские произведения до эмиграционного периода бессюжетны. Их эпическое содержание писатель переводит в лирическое. Все то, что видит лирический герой, - это одновременно и явления внешнего мира, и факты его внутреннего существования (общие свойства лирики).

Жизнь несоизмеримо шире любого события, а эстетическая реальность рассказа шире сюжетной линии. Рассказ - лишь фрагмент безграничного бытия, рамка начала и конца может быть произвольно наложена в любом месте. Ту же роль играет название. Часто предпочтительнее нейтральные названия, дабы не исказить смысл. Незатейливы и названия бунинских произведений: «Новая дорога», «Сосны», «Мелитон» и др. Наиболее характерным среди бессюжетных произведений И. А. Бунина считают «Эпитафию», наполненную воспоминаниями о прошлом. Бунинские воспоминания уже в глубинах сознания преобразованы и опоэтизированы, потому что существуют в эмоциональном поле тоски по навсегда ушедшему. Это проявляется прежде всего в том, что каждая деталь становится выпуклой, яркой, самоценной.

Одна из важнейших функций сюжета и описательности в их совокупности - выражение пространственно-временного измерения жизни. Словесное искусство XX века как бы рвется за пределы своих возможностей. Пространственная форма позволяет полнее почувствовать ценность любого мгновения и любой застывшей частицы жизни. Она распахивает мир за границы человеческого существования и соотносит его масштаб с беспредельностью человеческого бытия.

В описательности И. А. Бунин реализует ощущение беспредельного бытия. Хотя сюжет иногда убывает до нуля, описательность - никогда. Она имеет приоритетное значение, ориентирована всегда на то, что за пределами произведения.

...