Комическое в языке пьесы

Размещено на http://www.allbest.ru/

Введение

В литературе наш герой широко известен как автор романов (в первую очередь, «Тысяча душ» , 1858; «Взбаламученное море» , 1863; «Люди сороковых годов» , 1869, где выведен не только сам автор -- роман представляет собой художественную автобиографию Писемского, - но и его ближайшее литературное окружение; «В водовороте» , 1871 и др.). Именно романы во многом сделали его репутацию в литературной среде. Однако, вероятно, ошибется тот, кто скажет, что драматургия Писемского не была оценена его современниками. пьеса мольер писемский комический

По крайней мере, во второй половине XIX в. имя Писемского ставили в один ряд с именами таких высоко оцениваемых тогда драматургов как А.С. Грибоедов (это еще начало XIX в.), Н.В. Гоголь, И.С. Тургенев, А.Н. Островский, А.В. Сухово-Кобылин, А.А. Потехин. Позднее не раз указывалось на особую связь Писемского с Островским и Потехиным. С пристальным вниманием публика следила за некоторыми драматургическими опытами Писемского. Больше того, постановка на сцене его пьес вызывала такой интерес, что многим отказывали в билетах: мест в ложах хватало далеко не всем. Реакция на пьесы и постановки была разной.

Внимание обращает на себя особый интерес к, возможно, самой известной пьесе нашего автора - «Горькой судьбине» (1859). Заметим, что драму эту встретили довольно разноречивые отзывы.

Автор одной из разгромных рецензий на «Горькую судьбину» - К.С. Аксаков. В «Русской беседе» в 1860 г. он написал отзыв «О драме г. Писемского "Горькая судьбина"» , который начал следующими словами: «Трудно себе представить более неприятное и даже оскорбительное впечатление, какое овладевает при чтении этой драмы». Аксакова возмутила неправда, с которой Писемский изображает крестьянина Анания Яковлева. Сочувствие к крестьянину, явленное автором, полностью покрывается неискренностью и нереальностью изображаемого: «Сказать-то нравственное слово немудрено, как скоро язык произносит членораздельные звуки. Но этого еще мало: надо, чтоб была душа слова, чтоб была художественная правда. Здесь этого нет, и Ананий есть натянутая, безучастная фраза, которая тем неприятнее, что сказана о нравственности русского крестьянина».

Из резко отрицательных оценок пьесы можно выделить мнения А.С. Хомякова («О драме Писемского» ) и Н.Д. Ашхарумова («Мнение Н.Д. Ашхарумова о драме г. Писемского "Горькая судьбина"» ). Такое обилие негативных отзывов на пьесу могло быть стимулировано присуждением ее автору Уваровской премии (интересно, что на сцене пьеса не ставилась долго и после этого). Премию «Горькая судьбина» Писемского разделила с «Грозой» Островского. Просто неизбежным было сопоставление двух пьес (особенно -- по «крестьянско-помещичьей» линии: Яковлев -- Дикой + Кабаниха).

Все в том же 1860 г. вышла знаменитая критическая статья Н.А. Добролюбова «Луч света в темном царстве» . Добролюбов считал неправомерной уже саму претензию драмы Писемского на какое бы то ни было высокое значение: он называл ее «фальшью» и «клеветой».

Напротив, М.Л. Михайлов («"Горькая судьбина": драма в четырех действиях Писемского» , 1860) увидел в пьесе чуткость к герою и глубокое понимание жизни. Вообще Михайлов называл Писемского одним из немногих выдающихся, «мыслящих» драматургов своего времени. Пьеса под его пером получила оценку как произведение «того высокого, чистого искусства, которое мы ценим столь высоко, видя в нем руководящую и зиждущую силу». И далее встречаем: «Мы не знаем произведения, в котором с такою глубокой жизненной правдой были бы воспроизведены существеннейшие стороны русского общественного положения. Представить такую поражающую своей наглядной действительностью картину горьких явлений нашего быта мог только художник, весь проникнутый народною силой и сознанием этой силы». Соредактор «Отечественных записок» С.С. Дудышкин в критической статье «Две новые народные драмы» также восхитился Писемским и дал чрезвычайно высокую оценку его драматургическому таланту. Героя истинно-народного, русского в самых своих характерных чертах увидел в Анание Яковлеве Г.А. Кушелев-Безбородко .

Своеобразный итог споров о «Горькой судьбине» подвели появившиеся в 1863 г. на страницах журнала «Современник» «Петербургские театры» М.Е. Салтыкова-Щедрина, в которых Писемский критиковался за непонимание характера крестьянина и за уклон в сторону сочинений политических. По Салтыкову-Щедрину, Писемскому не стоило вдаваться в политические и остро-социальные вопросы. Мы привели здесь множество оценок, чтобы дать понять, насколько противоречиво публика относилась к Писемскому-драматургу.

Глава 1. Драматургическим дебютом Писемского

Драматургическим дебютом Писемского многие остались недовольны. Хорошо известна отрицательная оценка «Ипохондрика», данная Н.А. Некрасовым в присутствии Писемского. Писемский пытался возражать, но в конце концов принужден был согласиться (об этом -- ниже в нашей работе, в разборе статьи С.Н. Плеханова из серии ЖЗЛ). Издатель «Москвитянина» М.П. Погодин в 1851 г. (первая редакция «Ипохондрика»; в 1852 г. работа над комедией будет формально завершена: цензурные поправки еще будут вноситься) просил Писемского учесть критику, поступающую с многих сторон. До поры до времени Писемский не реагировал на выпады, но запрет на постановку «Ипохондрика» на сцене заставил его немного (но не кардинально) переменить позицию.

1852-м годом датируется письмо Писемского Погодину, в котором он оставляет следующее замечание: «За Ваши хлопоты о моем "Ипохондрике" я несказанно благодарю: по совету вашему я начал его переделывать, но в сильном затруднении, что именно изменить: вы писали, чтобы я старался приноровиться к литературным замечаниям, но их почти не было. "Современник», например, сказал, что в комедии нет общей завязки, от которой бы все вытекало; может быть, это и справедливо, но изменить невозможно. "Библиотека для чтения" наговорила вздор какой-то; "Отечественные записки" отозвались желчно и только. Какими же советами прикажете пользоваться. Одно, что мне кажется самому, она длинна немного и поэтому я хочу ее сократить» . Итак, Писемский кропотливо работал над исправлениями. В 1852 г. о пьесе говорили уже как о зафиксированном литературном факте. Но неправильно думать, что работу над комедией после 1852 г. Писемский прекратил.

До 1855 г. «Ипохондрик» ни разу (!) не ставился на сцене. Четыре года пьеса ждала своего часа. На самом деле, какие-то поправки автор вносил и в 1855 г. Об этом нам свидетельствует письмо Писемского И.С. Тургеневу (30 мая 1855 г.): «Я давно уж сбирался и желал отвечать вам, но последнее время по утрам занят был спешной работой: переделывал или, лучше сказать, смягчал "Ипохондрика", которого открывается некоторая возможность поставить на сцену, чего я и желаю, и боюсь» . Даже в это последнее время, остававшееся до постановки, Писемский, по-видимому, вносил поправки в текст несколько раз. Увлеченный театром и понимающий значение постановки для драматургического произведения Писемский не мыслил успешной пьесы в отрыве от театрального ее представления. 6 августа 1855 г. он сообщил Тургеневу радостное известие: «"Ипохондрик" мой пропущен -- и его начнут ставить к сентябрю. Что-то будет. Хорошего ожидать очень нельзя. По крайней мере, не шлепнулся бы» . Долгожданное цензурное разрешение было наконец получено. Писемский, кажется, испытывал противоречивые чувства: воодушевление от скорой постановки и страх провалиться.

Премьера «Ипохондрика» состоялась 21 сентября 1855 г. в Михайловском театре Петербурга. Реакция публики была сдержанно позитивной, но Писемский все равно не был доволен ни финальной редакцией, ни игрой актеров . Пьеса Писемского ставилась в Петербурге потом еще 6 раз. В 1857 году в конце октября состоялась игра комедии на сцене московского Малого театра. Здесь уже автор хвалил актеров: «"Ипохондрик" мой на днях поставился в Москве и, благодаря игре актеров, имел там успех» (Письмо И.С. Тургеневу 11 ноября 1857 г.). Работу актерской команды отметил и рецензент «Театрального и музыкального вестника» . Интересно, что саму пьесу он охарактеризовал как «сухую и отчасти скучную». С 1860-х гг. интерес к «Ипохондрику» неумолимо идет на убыль.

Примечательно, что «Ипохондрик» оказал влияние -- пускай и косвенное -- на комедию А.Н. Островского «Бедная невеста» (1851). По всей видимости, первый раз Островский познакомился с пьесой уже в феврале 1851 года. 12 февраля Писемский читал отдельные сцены из «Ипохондрика» в его присутствии на вечере у Погодина . Островский оценивал первый драматургический опыт Писемского довольно высоко. Так, в письме М.П. Погодину от 2 ноября 1851 г. он охарактеризовал пьесу как глубокое и хорошо выполненное произведение: «Комедия моя [имеется ввиду как раз «Бедная невеста» - И.А.] позамешкалась несколькими днями, потому что я слышал комедию Писемского [здесь - “Ипохондрик» - И.А.] и нашел нужным свою подкрасить несколько, чтобы после не краснеть за нее. Меня мучает ужасно переписка ее, я просто боюсь глаза потерять» . Островский перерабатывал свою комедию под впечатлением от пьесы Писемского. Можно с уверенностью сказать, что в целом Островскому нравились ранние сочинения Писемского (см., например, письмо Островского к Погодину от 25 сентября 1853 г: «Я теперь занимаюсь делом. Писемский проездом из Костромы прожил у меня дня четыре. Он написал две повести очень миленькие» ). Писемского и Островского вообще связывали весьма близкие отношения: Островский ценил Писемского не только как мастеровитого писателя и драматурга, но и как человека (хотя хорошо известно, что многим характер Писемского не нравился). Это притом, что политические взгляды двух писателей сильно расходились. Именно Островский организовал сотрудничество Писемского с погодинским «Москвитянином».

Островскому Писемский подробно докладывал, как идет работа над «Ипохондриком». В начале года 1851-го работа над комедией уже велась и, насколько можно судить, достаточно интенсивно: «Во 1-х написал уже полтора действия "Ипохондрика"» . Это февраль 1851 г. Уже в марте 1852 г. Писемский рассчитывал на возможность постановки комедии на сцене: «<...> и не слыхали ли чего об Ипохондрике?» . Островскому же Писемский сообщил о долгожданном первом допущении комедии до сцены: «Об Ипохондрике моем Иван Фед. немного соврал; он пропускается, но еще не пропущен. Теперь он, смягченный и сокращенный, у Дупельта -- впрочем, Федоров говорит, что непременно пропустится, и я с большим, большим удовольствием предоставлю его Васильеву на бенефис и как только, что пропустится, сей час же вышлю ему письмо, по сво[последние буквы слова неразборчиво: возможно, «своей» - И.А.] копии» . Почти о том же -- в письме к Островскому от 3-го августа 1855 г. Пропустили «Ипохондрика» 6 августа. Об этом Писемский тут же известил нескольких людей -- в первую очередь, Тургенева (см. об этом выше) и Островского (Неизданные письма к А.Н. Островскому, С. 355-356.).

А.В. Дружинин в начале 1850-х гг. относительно подробно разобрал пьесу «Ипохондрик» . Свою строгость к «Ипохондрику» автор отзыва объяснил «завистью», которую у него каждый раз вызывают произведения Писемского. Основной минус «Ипохондрика» Дружинин увидел в нагромождении знакомых персонажей, знакомых типажей -- гоголевских и не только, хотя гоголевских в первую очередь: «Чтение "Ипохондрика" есть прогулка с прекраснейшим человеком, во время которой нам попадается навстречу столько знакомых лиц, что одни поклоны занимают собой половину времени и разговор становится почти невозможным». Здесь -- и Подколесин из «Женитьбы», и слуга Хлестакова Осип, еще -- типажи сутяги [Прохор Прохорыч Дурнопечин] и «нежной старой девы» [Надежда Ивановна Канорич]. Дружинин говорил, что все эти типажи мешают ему как читателю общаться непосредственно с автором, т. е. мешают почувствовать собственно-авторский стиль Писемского. «Литературность» Писемского как бы перекрыла его голос.

Однако в «Ипохондрике» Дружинин выделял и много удачных моментов. Так, ему очень понравился легкий и беспретенциозный стиль Писемского, который скорее по душе публике: «В чтении пьеса г. Писемского очень легка; достоинство довольно редкое в нынешних комедиях, и на сцене она будет иметь успех». Единственное, что категорично не нравилось Дружинину в пьесе Писемского, - это ее финал («неожиданное, но вполне вялое окончание комедии» в оценке Дружинина). Но вместе с тем: «Сцены, где бабушка Соломонида Платоновна берет в руки своего мнительного родственника, приказывает его обрить и выстричь, кормит его плотным завтраком и вместе с тем спасает от сутяг и искателей наследства милы как нельзя более».

Выше мы заявили, что пьеса «Ипохондрик» многим не понравилась, и это действительно так. Однако не стоит думать, что никто не оценил мастерство Писемского как комедиографа. Е.М. Феоктистов в письме к Тургеневу 21 февраля 1851 г. писал, что пьеса Писемского оставила у читателей сильное впечатление: «По случаю театра вот Вам еще новость: Писемский написал комедию под заглавием "Ипохондрик" -- и она будет скоро напечатана в "Москвитянине". Кто ни читал -- говорят, что комедия превосходная» . Как видим, достаточно разноречивые оценки. Может быть, шли они как раз от тех «повышенных ожиданий», о которых говорил рецензент «Современника» Панаев.

Интересна еще оценка «Ипохондрика», данная К.С. Аксаковым в «Обозрении современной литературы» . Аксаков говорил о своих читательских ожиданиях перед чтением комедии: он думал, что главный характер -- характер Дурнопечина -- будет проработан много сложнее. Что мы имеем ввиду? Аксаков ожидал изображения ипохондрии как страшного недуга, «страшного бича нравственного». Так, перед публикой открылся бы герой сложный, мечущийся. От этого могла бы проиграть художественная сторона вещи, но впечатление было бы сильнее. А характер оказался проще: «Перед нами, в комедии г. Писемского, не ипохондрик, а то, что называется мнительный человек, вроде malade imaginaire, который беспрестанно воображает, что у него то и то болит -- вот и вся ипохондрия». И далее: «Сам ипохондрик, Дурнопечин, -- лицо бесцветное, не по своей вине, а по вине автора». По мнению Аксакова, характер протагониста как раз должен оттенять второстепенные характеры, а не попадать в тень их. Герои, окружающие Дурнопечина, пытающиеся его обмануть, охарактеризованы им как «отвратительное собрание нравственных уродов», где «один безобразнее и гаже другого». И в этом Аксаков увидел вину драматурга: он не должен был представлять нам галерею столь неприятных лиц. Подводя итог обзору пьесы, автор заметил: «Такого рода произведение -- сочинение г. Писемского "Ипохондрик", художественного значения в нем нет и тени [курсивом выделено мной -- И.А.]».

К концу XIX в. выходят, по крайней мере, пять пространных критико-биографических очерков о Писемском. В 1881 г. П.В. Анненков пишет очерк «Художник и простой человек (из воспоминаний об А.Ф. Писемском)» . Здесь нет ни слова об «Ипохондрике», вообще -- ничего о драматургии Писемского, но есть важное: сказано об отношении нашего автора к гоголевской реалистической школе (об этом подробнее в нашей работе: см. главу о «Мнимом больном» Мольера и «Ипохондрике» Писемского) и о его связях с погодинским «Москвитянином».

Еще одна работа, на которую нам следует обратить внимание, - это «Алексей Феофилактович Писемский» С.А. Венгерова. Венгеров говорит в своем очерке о том, что «у Писемского почти не было положительных идеалов, он был скептик до мозга костей, однако смеявшийся над людьми всех слоев и направлений [курсив мой -- И.А.]». Это справедливо для комедии «Ипохондрик», где высмеиваются -- хоть и в разной степени - и помещик Николай Михайлыч Дурнопечин, и его тетка, и служивший по штатской линии Прохор Прохорыч, и военный Михайло Иваныч Канорич, и даже слуга Никита. И это принципиальный момент. У того же Мольера, чтимого Писемским, не так. В «Мнимом больном» почти вся комическая нагрузка распределена между двумя точками (Арган и врачи). В одной из самых известных комедий Мольера «Тартюф, или Обманщик» кроме Оргона высмеивается разве что г-жа Пернель, его мать, одобряющая его фанатичное доверие Тартюфу. В очерке Венгерова несколько строк посвящено «Ипохондрику», но здесь нет анализа: отсылкой к «Ипохондрику» Венгеров иллюстрирует мнительность самого Писемского: «Если вы читали "Ипохондрика" и помните уморительного по своей мнительности Дурнопечина, то вы имеете полное представление о легендарной мнительности Писемского. Писемский списывал Дурнопечина прямо с себя. Так же, как и Дурнопечин, он всю свою жизнь то и дело трусил холеры, и то и дело опасался каких-нибудь лихих болестей и напастей».

В ПСС А.Ф. Писемского (1895, Изд-во Вольфа, Спб) в первом томе помещен критико-биографический очерк В. Зелинского «Алексей Феофилактович Писемский: его жизнь, литературная деятельность и значение его в истории русской письменности» . В нем также автор подробно не анализирует «Ипохондрика»; сначала он просто называет его мимоходом в ряду других, прозаических, текстов писателя: «Комик», «Богатый жених», «Питерщик», «M-r Батманов», «Раздор», «Леший» и «Фанфарон». Потом сжато, в одной фразе, определяется основной конфликт: «герой этой комедии [“Ипохондрик»] - человек с сомнительным, слабым и в высшей степени нервным характером, ставится в столкновение с людьми чересчур уже решительными и готовыми на все». Как видим, анализ довольно поверхностный. Кроме того, Зелинский еще больше акцентирует связь Писемского с Гоголем, говорит, что из-под пера Писемского выходят прямо-таки гоголевские персонажи. Очерк Зелинского, несомненно, обладает одним большим достоинством, а именно -- тщательной проработкой уже собранного биографического материала. Помимо упомянутых нами Анненкова и Венгерова, автор ссылается на доклад Б. Алмазова «А.Ф. Писемский и его двадцатилетняя литературная деятельность» и на разыскания А.М. Скабичевского, о которых мы скажем чуть позже.

Четвертый очерк -- В.П. Острогорского (Двадцать биографий образцовых русских писателей: А.Ф. Писемский) - выгодно отличается для нас тем, что в нем есть небольшой анализ характеров «Ипохондрика». Так, Острогорский замечает, что лучшие произведения Писемского изображают помещичью и чиновную жизнь, которая «захватывает своей тиной все живое». Пошлые и ничтожные, герои Писемского не способны вырваться и «очень скоро окончательно погрязают в окружающей действительности». Острогорский указывает на то, что это особенно характерно для «ранних» произведений писателя (называет «Ипохондрика» и «Фанфарона»). По мнению автора, Писемский обнажает в своих персонажах «нравственную несостоятельность и пустоту».

Очерк А.М. Скабичевского представляет собой довольно обширную, хорошо проработанную биографию Писемского, разделенную на шесть глав. Первая глава посвящена происхождению, детским годам и воспитанию писателя. Вторая глава повествует о выходе из университета, начале взрослой жизни и первых серьезных литературных опытах. Третья -- о работе Писемского с «Москвитянином». В четвертой главе находим нужную нам информацию (как и в главе 3-ей), поскольку здесь рассказывается о периоде творчества с 1850 по 1854 гг. Именно этому временному промежутку принадлежит наша комедия. В пятой главе Скабичевский излагает творческую историю «Горькой судьбины» и «Рассказов из народного быта», в шестой -- пишет о закате писательской карьеры Писемского, об упадке его литературной популярности и о смерти писателя. Среди всех произведений Писемского Скабичевский выделяет роман «Тысяча душ», трагедию «Горькая судьбина», среди комедий - «Подкопы» и «Ипохондрика». Творческий «всплеск» 1850-1854 стал, по мнению Скабичевского, результатом положительной реакции на первые рассказы, помещенные в журнале Погодина, - «Тюфяк» (1850) и «Брак по страсти» (1851). Об этих двух рассказах биограф пишет, что они отличались обилием комических мотивов: «Комизм этих картин возникал не из сличения их с каким-либо учением или идеалом, а из того чувства довольства собой, какое обнаруживали все нелепые герои в среде бессмыслиц и невероятной распущенности».

Воспоминания А.Ф. Кони о Писемском , опубликованные в 1908 г. в «Вестнике Европы», пролили свет на новые грани характера этого своеобычного писателя. Так, мы узнаем о некоторых слабостях Писемского, об особенностях его речи (вместо «гулять» или «играть» Писемский говорил «гулят» и «играт»), об анекдотах, с ним связанных (например, о салюте англо-французской эскадры). Кроме того, Кони отмечает удивительную способность Писемского чувствовать литературный талант. Иллюстрирует он это известным случаем. Как-то раз Писемский после прочтения «Севастопольских рассказов» отозвался о графе Толстом: «Этот офицеришка всех нас заклюет! Хоть перо бросай!». Кстати этот случай имел место как раз в период активной работы над «Ипохондриком» . В этом же очерке можно прочитать о заражающем чтении Писемского своих драм, о ролях городничего Сквозника-Дмухановского и Подколесина в «Ревизоре» и «Женитьбе» соответственно и о многих других интересных фактах. Воспоминания Кони по объему небольшие, но насыщены примечательными событиями невероятно. Говоря о литературной деятельности Писемского, Кони особенно выделяет драму «Горькая судьбина» и называет ее произведением с многочисленными художественными достоинствами. Потом еще сказано несколько слов о «Тысяче душ». Об «Ипохондрике» в очерке нет ничего.

В 1911 г. выходит в свет статья А. Горнфельда «А.Ф. Писемский: об авторе» , в которой автор высказывает некоторые общие соображения о пьесе «Ипохондрик». Горнфельд вписывает первую комедию Писемского в контекст уже упомянутых нами выше произведений 1850-1854 гг. Он говорит, что эти произведения до сих пор не потеряли «неподражаемой жизненности, правдивости и колоритности», что они изображают «разнообразные моменты русской действительности, еще никем не затронутые», но дальше этих общих мест касательно «Ипохондрика» не продвигается.

Один из крупнейших исследователей творчества Писемского М.П. Еремин отмечает связь двух смежных по времени комедий - «Ипохондрика» (первая) и «Раздела» (вторая, выходит спустя несколько месяцев). Ученый считает, что, как и другие произведения Писемского раннего периода, эти две пьесы изображают бесчеловечность и пошлость дворянского существования. Кроме прочего, Еремин выделяет некоторые особенности стиля писателя: «выпуклость» изображенных характеров, в том числе второстепенных, непосредственная и даже «несколько грубоватая» речь. Исследователь заявляет о следовании Писемского в обозначенных двух пьесах методу Гоголя: «И в "Ипохондрике", и в "Разделе" налицо не только верность методу Гоголя, но чувствуется также и некоторая еще зависимость от конкретных гоголевских образов и ситуаций». В общей картине творчества Писемского-драматурга «Ипохондрик» и «Раздел» рассматриваются Ереминым как подготовка к вещи более важной, конкретно -- к народной драме «Горькая судьбина».

Поддержание традиций гоголевского комизма в «Ипохондрике» видит и В.Я. Лакшин . Будучи обычной для того времени нравоописательной реалистической комедией, пьеса «Ипохондрик» выводит на сцену «дюжинного, пошлого героя» Дурнопечина. Кроме того, в комедии Писемского литературный критик замечает социально-бытовой колорит и обыденный жизненный фон. Исследуемую нами пьесу Лакшин называет среди лучших его драматургических произведений: «Лучшие из пьес Писемского 1870-х годов, такие, как "Ваал" и "Просвещенное время", наряду с "Ипохондриком" и "Горькой судьбиной", достойны пополнить классический репертуар наших театров».

Л.М. Лотман в статье о Писемском для «Истории русской литературы» (1982) говорит о драме Писемского как о неповторимо самобытном явлении русской литературы XIX века. Едва ли не сильнее чем ее предшественники здесь она делает упор на связи Писемского с Гоголем. Лотман заявляет, что в отношении к творчеству Гоголя у Писемского прослеживаются две разнонаправленные тенденции: с одной стороны, полное принятие гоголевских комических приемов, с другой -- такое же полное неприятие его морализаторского пафоса времени «Выбранных мест» и второго тома «Мертвых душ». Из драматургических произведений Писемского исследовательница выделяет «Горькую судьбину». «Ипохондрика» в этой статье она специально не анализирует.

В позднейшей статье «Островский и драматургия второй половины XIX в.» (1991) также исследуется по большей части «Горькая судьбина». Вообще же о пьесах нашего автора здесь сказано, что они не поднимают серьезных политических проблем: для Писемского куда важнее историко-культурная проблематика.

В более ранней статье «Драматургия И.С. Тургенева» Лотман вскользь анализирует «Раздел» - комедию, хронологически примыкающую к «Ипохондрику». Здесь она говорит, что персонажи Писемского просты, несколько даже прямолинейны: Писемский «не рассчитывает на сложные ассоциации зрителя и не требует от него способности к тонкому анализу». В книге «А.Н. Островский и драматургия его времени» есть глава, посвященная драматургии начала 50-х гг. , правда «Ипохондрик» там не рассмотрен. Творчество Писемского разобрано в книге довольно подробно (в частности - «Горькая судьбина», «Ваал», «Бывые соколы», «Очерки из крестьянского быта», «Поручик Гладков», «Просвещенное время», «Раздел», «Самоуправцы» и «Финансовый гений»), но «Ипохондрик» не анализируется. О пьесе «Раздел» сказано, что в ней изображены правдиво жадность, тупость и корыстолюбие помещиков, хотя Лотман оговаривается: Писемский воспринимал эти пороки как характерные для всех людей вообще -- независимо от сословия. Лотман также устанавливает некоторые переклички пьесы с драматургическим творчеством Гоголя и раннего Островского.

С.Н. Плеханов, подготовивший для серии ЖЗЛ статью о Писемском , выделяет в «Ипохондрике» сильный автобиографический момент. Уже задолго до написания пьесы у Писемского обнаружился этот недуг: находить у себя всевозможные болезни. Особенно интересной для Плеханова представляется финальная сцена комедии, где ипохондрик приходит в ужас после известия о том, что рядом с его имением распространилась эпидемия холеры. Вписав пьесу в контекст развившейся у Писемского болезни, Плеханов, однако, делает оговорку: «Конечно, образ ипохондрика Дурнопечина не автопортрет, но симпатия, с которой описан чудаковатый герой пьесы, говорит, что автор с пониманием относился к его мнительности». Самый тон, взятый в отношении Дурнопечина, - иронический, подчеркнуто несатирический. Это не дидактика: нет установки не непременное исправление порока. Скорее даже мы поверим, что Дурнопечин неисправим.

Плеханов также усматривает в первой пьесе Писемского влияние Гоголя и замечает, что московские литературные друзья драматурга посчитали его комедию несомненным успехом. Особенно отмечались своеобразие языка пьесы и яркие характеры (Соломонида Платоновна, Михайло Иваныч). Московская публика называла «Ипохондрика» «приобретением для русского театра». Но сам Плеханов называет и несколько серьезных, по его мнению, минусов пьесы. В первую очередь, это прозаизация [курсивом выделено мной -- И.А.] стиля. На язык комедии сильно повлияли романные опыты Писемского, считает ученый. Он называет это явление инерцией романного мышления. Отмечает исследователь и низкий градус игрового начала, такого необходимого в комедиях.

В статье Плеханова как раз описывается известный случай полемики Писемского с Некрасовым по поводу «Ипохондрика». Некрасов отмечает художественные достоинства пьесы, но говорит, что она плоха в содержательном аспекте. Мы вовсе не сочувствуем ипохондрику -- он человек опустившийся и потерявший в своей жизни какие бы то ни было духовные основания. Здесь, надо сказать, Некрасов несколько сгущает краски. Так, он говорит, что первая часть жизни героя прошла «в жалком, мелком, недостойном мыслящего существа беспутстве» , основываясь, вероятно, на той скудной предыстории Дурнопечина, которую нам оставляет автор (главным образом, история с «любовишкой»). Вообще Некрасов считает Дурнопечина харакетром слабым и бесцветным, противопоставляя ему шекспировских героев -- Офелию и короля Лира. Их погибели предшествовала борьба -- прежде всего, нравственная борьба. Характер Дурнопечина был и остается низким, не заслуживающим ни читательского сочувствия, ни снисхождения, считает Некрасов. Вторая существенная претензия Некрасова к комедии -- отсутствие в ней поучительного момента. Что должен для себя вывести читатель из этой истории? Писемский спорит с Некрасовым и говорит, что поучать -- это не задача писателя (драматурга), по крайней мере, - не главная его задача. В качестве аргумента Писемский берет пример Гоголя, которого «испортили разные советчики, нажимавшие на поучение как главную цель писателя». Здесь он имеет ввиду скорее всего гоголевские «Выбранные места из переписки с друзьями». Писемский, как и многие из его литературного окружения, относился резко негативно к «Выбранным местам» . Разделял эту позицию и Некрасов, поэтому Писемский и выбрал такой пример.

Из более поздних исследований о драматургии Писемского можно выделить работы Д.С. Мирского , но глубокого анализа «Ипохондрика» там нет.

Анализируя работы предшественников, мы пришли к выводу, что по-прежнему мало исследовательского внимания уделено ранним пьесам Писемского, в том числе «Ипохондрику». Нашей задачей в этой работе не стоит выявить переклички раннего Писемского с Гоголем или установить взаимовлияние Островского и Писемского (однако и эти проблемы здесь также отмечены, но они, что называется, «боковые»). Об этом написано достаточно . Главной целью нашей работы будет комплексный анализ приемов комического в пьесе. Помимо этого, мы сравним технику комического в «Ипохондрике» и в некоторых других комедиях Писемского. Здесь главным образом мы сконцентрируемся на сопоставлении комических приемов «Ипохондрика» и «Раздела» - пьесы, и хронологически, и стилистически, и мотивно самой близкой к нашей комедии.

Глава 1. «Мнимый больной» Ж.-Б. Мольера и «Ипохондрик» А.Ф. Писемского: сюжетные трансформации

А.Ф. Писемский довольно поздно начал серьезную литературную деятельность. Несмотря на это, писатель-непрофессионал (имеем формальное право назвать так нашего героя, не получившего базового историко-филологического образования ) снискал поначалу благосклонность публики. Его первые рассказы и повести, относящиеся к самому началу 1850-х гг. («Тюфяк», «Брак по страсти» и др.), сразу выделили его на фоне Гоголя и последователей. Писемский, безусловно, придерживался гоголевской традиции, и никогда не скрывал этого. Однако уже современники тонко подметили своеобразие его повествовательной манеры: субъективно-оценочные моменты, будучи столь важными в произведениях Гоголя, у Писемского оттенены. Его тексты выгодно отличались отсутствием нарочитого дидактизма, навязывания авторской позиции читателю . Именно поэтому первые рассказы были приняты, что называется, «на ура».

Однако наш автор не ограничился созданием лишь прозаических произведений. Хорошо известен, между прочим, колоссальный интерес его к театру. Первое посещение театра (описанное в художественной автобиографии - романе «Люди сороковых годов», 1869) произвело на Писемского неизгладимое впечатление. Несколько последующих лет писатель был по-настоящему увлечен театральной жизнью: помимо регулярного просмотра представлений из зрительного зала он стремился деятельно участвовать в организации постановок. Он дышал театром, он его изучал. Изучал настолько глубоко, что вникал во все тонкости, во все мельчайшие подробности. Островский говорил о Писемском, что тот «сходил с ума от наслаждения» , когда видел удачную постановку. Живо интересуясь мнениями критики о той или иной пьесе (или постановке ее на сцене), анализируя реакции публики, собирая и разъясняя для себя до того не знакомые ему театральные «словечки», Писемский окунался с головой в атмосферу театра. Впоследствии писатель устроит собственный «театр» на дому вместе со своим товарищем-наставником Стойновским и так полюбит дело актера, что будет играть роли естественнее, натуральнее, лучше своего учителя. Литературные друзья Писемского не раз упрекали его в том, что он отдаляется собственно от литературы в сторону сцены.

Внимание Писемского ко всему, что связано с театром, довольно логично объясняет его переход к драматургии (это вернее даже будет назвать не переходом, а просто пробой себя в качестве драматурга, так как писатель не прекращает работать и над прозаическими сочинениями). В 1852 году он создает первую свою комедию - «Ипохондрик» .

Сюжет «Ипохондрика» далеко не оригинален. Слишком наивно было бы предполагать, что неопытный автор примется сразу же за полностью свой сюжет. Жизнь вообще устроена так, что прежде чем предложить не просто ценное, но ценное и абсолютно не похожее, мы оттачиваем свое мастерство на образцах. По тому же принципу работает и литература. Так, например, для того чтобы найти свои стиховые формы, русские поэты второй половины XVIII века вообще должны были поначалу заимствовать целые формулы из зарубежной литературы, предлагать пока клишированные, необработанные и не свои варианты. Это то, что обобщенно можно назвать явлением «культурного импорта», уже - «импорта» литературного. То же мы можем наблюдать и на уровне автора. Работать с «чужим» сюжетом, таким образом, - тем более нормальное литературное явление. Ниже, однако, мы покажем, как Писемский видоизменяет сюжет, который берет за основу.

Писемский очень хорошо понимал обозначенную выше литературную логику. Не имея базового гуманитарного образования (говорим «базового», имея ввиду, что студент Писемский порой сбегал с занятий на своем факультете и посещал штудии русской словесности), он, однако, подобно Некрасову, проявлял подлинный интерес к литературе. Он хорошо представлял себе, как творит писатель, как работает литература, как одно конкретное произведение взаимодействует в широком литературном поле с произведениями других авторов, других школ и традиций.

Вполне очевидным представляется тот факт, что ко времени, когда Писемский только пробовал себя в качестве комедианта, Жан-Батист Поклен (Мольер) уже давно был хорошо известен российской публике как создатель классицистической французской комедии. Учеба в Московском Университете на физико-математическом отделении, по всей видимости, действительно не принесла Писемскому глубоких научно-технических знаний, но именно тогда будущий писатель и драматург научился читать вдумчиво и основательно. В.В. Зелинский в критико-биографическом очерке о Писемском, открывающем полное собрание сочинений писателя (1896), приводит оценку самого Писемского относительно выбора им математического факультета: «То же самое свидетельствует Писемский и в своей автобиографии, говоря, что хотя он и немного приобрел научных сведений из факультета, но зато познакомился с Шекспиром, Шиллером, Гете, Корнелем, Расином, Жан Жаком Руссо, Виктором Гюго и Жорж Зандом, и сознательно оценил русскую литературу» . Надо полагать, что Мольер не попал в этот список читанных Писемским авторов по чистой случайности. Вне всякого сомнения, он читал Мольера. И, конечно, он читал, в частности, «Мнимого больного» (?Le Malade imaginaire?). Французского языка Писемский не знал, но положение спасало то обстоятельство, что к 1850-м годам уже был перевод этой комедии Мольера на русский язык .

Выбор сюжета о мнимом больном для первой комедии имел, нам видится, в числе прочих и автобиографические предпосылки. Известно, что сам Писемский постоянно страдал ипохондрией. Он надумывал себе болезни, которых в действительности у него не было. Отсюда - не прекращавшиеся подолгу периоды плохого настроения, апатии и лености, упадка творческих и физических сил. По свидетельствам современников, Писемский даже иногда раздражал домашних и друзей припадками своей необычной болезни. В одном из своих писем к Тургеневу Писемский писал, что его ипохондрия не только мешала ему нормально, продуктивно, работать, но еще и делала так, что ему «решительно становилась ненавистной жизнь». Писатель подолгу спал, откладывал важные поездки, занимался неисполняемыми проектами - в общем, походил на Обломова в его самые трудные дни.

Уже ближе к смерти боязнь разных болезней проявилась в Писемском в своей крайней степени, усугубленная тяжелым переживанием трагической судьбы сына . Вот как он описывает свое состояние в письме к Е.И. Бларамберг в августе 1876 года: «Что касается до меня, то я по-прежнему ничего не делаю и не могу ничего делать, кроме маленьких хлопот и дрязг по дому. Ипохондрическое настроение владеет мною вполне: ко всякой умственной работе полнейшее отвращение, к письменному столу подойти нет сил ».

Однако первые признаки ипохондрического настроения Писемского были замечены и гораздо раньше. Еще в 1856 году А.Н. Островский говорил о том, что Писемский начитался медицинских книг и отыскал у себя множество болезней . Мы отметим, между тем, что, по крайней мере, два факта из биографии писателя указывают на то, что ипохондрией он заболел еще до написания рассматриваемой нами комедии. Во-первых, известный исследователь Писемского М.П. Еремин указывает на то, что совсем рано у писателя начались первые признаки известного недуга: «Писемский с каждым днем все тяжелее переносил свое вынужденное пребывание в чиновничье-дворянской Костроме. После творческого подъема 1851 года наступает упадок сил, раздражительность, боязнь за свое здоровье - словом, все то, что он называл ипохондрией ». Во-вторых, о женитьбе Писемского на Екатерине Павловне Свиньиной, бывшей в 1848 году, друзья писателя говорили, что это весьма удачный брак, так как Екатерина Павловна именно тот человек, который сможет усмирить его [Писемского] болезнь . Видимо, речь шла как раз об ипохондрии.

Впрочем, слухи о так называемой «ипохондрии» Писемского могут быть и сильно преувеличены. Помимо мнительности у Писемского еще была страсть к мистификации, и писатель не только не отрицал своего ипохондрического порока, но еще и подогревал все эти разговоры вокруг своей личности.

Но это все то, что касается биографического контекста. Вернемся теперь к Мольеру, проанализируем сюжет с мнимым больным у него и у Писемского и посмотрим, как Писемский трансформирует мольеровскую схему.

Сопоставим для начала магистральные сюжетные линии двух пьес. И у Мольера , и у Писемского главный герой - человек абсолютно здоровый, но в силу своего воображения считающий себя безнадежно больным. Он готов отыскать у себя все возможные болезни. Как ни пытаются окружающие образумить героя, их попытки оборачиваются неизменно ничем. Мольеровский конфликт усложняется еще и тем, что авторитет медицины в системе координат Аргана безусловен. Пафос инвективы по отношению к докторам во французской пьесе очень силен. Здесь нет хоть подобия «объективности», которую предлагает Писемский. Акценты расставлены четко: доктора представлены как шарлатаны, пытающиеся взять с напуганного пациента сколь возможно больше денег за лекарства, несущие скорее вред, нежели пользу для здоровья. Они, безусловно, самые отталкивающие персонажи комедии. Мольер своей пьесой обнажает, если угодно, профессиональные пороки врачей .

В «Ипохондрике» же нет направленного «злого» высмеивания ни медицины, ни даже самого «больного». Писемский не говорит, что медицина - это пустая выдумка, шарлатанство, в его комедии нет ни одного доктора, который мог бы сам себя скомпрометировать, или намека на зловредность врачевания. Он заставляет публику смеяться над Дурнопечиным, выставляет его «дурачком», но мы не чувствуем по отношению к этому герою сильного отторжения.

Почему мы не чувствуем этого отторжения? Вероятнее всего, оттого, что «порок» Дурнопечина, его ипохондрическое настроение (надо заметить, проявленное не столь сильно, как у Аргана), способно было бы нанести вред только ему одному и, отчасти, его тетке Соломониде Платоновне, не окажись та расторопнее хозяина дома. Не в подобие этому, слепая вера в искусство врачевания, поклонение медицине могло бы погубить не только самого Аргана, но и его дочь Анжелику, которую потерявший рассудок отец хочет выдать замуж непременно за лекаря или, если согласие не будет получено, отправить ее в монастырь .

Протагонист Мольера ведет себя, как тиран, пытаясь заставить дочь покориться его воле, выбрать того мужчину, который больше был бы полезен ему, чем симпатичен самой девушке. В его речи мы то и дело встречаем безоговорочные «я заставлю», «я так хочу», «я приказываю ей». Беда главного героя комедии Мольера - в его упрямом «хотении», убежденности в том, что дочь должна быть покорна его воле. Напротив, проблема Дурнопечина - в его безволии, в безразличном отношении почти ко всему происходящему вокруг. Арган пытается сделать все возможное для излечения, считает, что «лучше помочь природе», Дурнопечин же не нуждается в помощи врачей. Он принимает свое состояние как должное. Он скучает, впадает в апатию, тихо завидует здоровым, тем, которые «прекрасно живут».

Обобщенно комедию Мольера можно представить как борьбу семейства за судьбу безрассудного, упрямого Аргана и его дочери против докторов-обманщиков и жены главного героя Белины. Два героя, наиболее противодействующие аферам врачей, - это брат Аргана Беральд и служанка Туанетта. Причем заметим: чтобы образумить Аргана, открыть ему глаза на происходящее, они используют разные тактики.

Беральд действует «в открытую», прямо. Он пробует спокойно объяснить Аргану, что ни в каких лекарствах и ни в каких докторах совершенно здоровый человек не нуждается. Естественно, такой подход перед упрямством главного героя оказывается бессилен. Иначе поступает Туанетта. Она действует хитростью. В первом действии комедии она передразнивает своего «мнимо больного» хозяина, открыто смеется над ним. Однако простое «поднятие на смех» не дает положительных результатов. Тогда она пародирует поведение Аргана, показывает ему его же самого (см. явление 5, действие 1: «Арган. Я ей приказываю выйти замуж за того, кого я ей назначил. Туанетта. А я ей приказываю за него не выходить» (М., 5, I) и далее в том же явлении того же действия: «Арган (бегает за нею). Собака! Туанетта (спасаясь от него). Нет, никогда я не соглашусь на этот брак! Арган (бегает за ней). Бездельница! Туанетта (спасаясь от него). Я не хочу, чтобы она вышла замуж за вашего Тома Диафуаруса» (М., 5, I)). Но и этот метод не приносит служанке успеха. Второе действие пьесы проходит в бесплодных попытках Беральда и Туанетты подавить упрямство Аргана. Наконец, в третьем действии служанка находит верный способ. Теперь она в образе «правильного», «знаменитого» доктора изобличает «докторов-невежд» и, плюс к этому, с помощью уловки показывает хозяину дома истинное отношение к нему, с одной стороны, Белины, с другой, - Анжелики и Клеанта. И даже после этого авторитет медицины в глазах Аргана не свергнут. Что он отвечает на просьбу дочери отдать ее замуж за Клеанта? - «Арган. Пусть он [Клеант] сделается доктором, тогда я соглашусь на этот брак» (М., 19, III).

Положение спасает Беральд, предлагающий брату стать доктором и самому лечить себя. Таким образом, конфликт комедии Мольера имеет счастливое разрешение. Хитрая Белина не получает наследство. Пафос инвективы, направленный в сторону Аргана, смягчается. Напротив, обличение врачей становится предельным, достигая экстремума в третьей интермедии пьесы.

Недуг Аргана, его вера в силу средств медицины, позволяет аптекарям и докторам тянуть с него деньги. Подобно этому, ипохондрия Дурнопечина становится причиной нападок на него, и нападки эти более разнонаправленные, чем у Мольера.

Настасья Кириловна пробует окончательно уверить ипохондрика в его болезнях и скорой кончине и, прибегая к лести, пытается убедить его оставить духовную на имя Ванички. Кроме этого, на протяжении пьесы они с Ваничкой натуральным образом грабят дом Дурнопечина: всерьез ожидающему скорой смерти барину дела нет до того, какие вещи «бедные дальние родственники» берут у него в качестве «подарков». «Научись, мол, Ваничка, подличать, и сможешь забрать все, что ни пожелаешь», - вот логика Настасьи Кириловны. Они не прекращают обворовывать дом Дурнопечина даже во время пожара (см. явление 11, действие 3: «Ваничка. Дайте мне, маменька, подол, - я складу вам все. - Настасья Кириловна приподнимает несколько свое платье, и Ваничка складывает ей на него со стола вещи. - Ваничка. Подите, маменька, с другого-то стола соберите, а я мебель в окно перешвыряю. - Настасья Кириловна начинает собирать вещи с другого стола, а Ваничка швыряет мебель в окно. - Настасья Кириловна. Злодей, что это ты делаешь? Помилуй, все переломаешь!» (299-300)). Ваничку и Настасью Кириловну не сильно беспокоит, что они «дальние родственники». К концу третьего действия они наворовали уже столько, что не стесняясь могли взять любую вещь и распорядиться ей, как своей.

Другим методом пользуется Прохор Прохорыч Дурнопечин. Он пытается напугать хозяина и добивается своего. Да, поначалу кажется, что Дурнопечин не поддается, так как в явлении 3 действия 3 читаем: «Прохор Прохорыч. Братец, мне вас жаль: вы лишитесь всего состояния. Дурнопечин (нервно [жирным шрифтом выделено мной - И.А.]). Ну что ж делать - и лишусь…» (292). Здесь ремарка, описывающая эмоциональное состояние Дурнопечина, гораздо важнее реплики: он в самом деле боится, что Прохор Прохорыч может отнять имение. Именно поэтому в шестом явлении того же третьего действия нам сообщается о том, как Дурнопечин судорожно перепрятывает деньги из шкатулки в карман халата.

Особую сюжетную линию определяет интрига, которую затеяли Надежда Ивановна Канорич и ее брат Михайло Иваныч. Коллизия эта предельно комична. Кажется нелепым заставить мужчину жениться на женщине только потому, что когда-то у них была связь и женщина до сих пор влюблена в того мужчину. Это кажется нелепым для всех, только не для самого Дурнопечина. Михайло Иваныч пугает Дурнопечина тем, что Надежда Ивановна наложит на себя руки, если свадьбы не случится, и тот верит.

Как у мольерова «мнимого больного», у Дурнопечина есть два человека, которые потенциально способны его образумить. Первый из них в одной из своих функций очень похож на Туанетту. Речь, конечно, о Никите. Никита смеется над Дурнопечиным, постоянно передразнивает его, говорит, что «болезни» барина, в сущности, ничего не значат. «Барин-размазня», каким слуга считает Дурнопечина, не имеет, в сущности, авторитета в глазах Никиты. Тот не может доконца понять «странное» поведение хозяина, говорит, что это все от лености, от неумения работать. Чем же он принципиально отличается от служанки Аргана? Туанетта - персонаж активный. Она не оставляет попыток повернуть ситуацию в счастливое русло и наконец добивается своего. Напротив, Никита - то ли от его простоватости, то ли от нежелания вмешиваться в «барские» дела - пассивно наблюдает за тем, как обманывают Дурнопечина. Конечно, есть момент в комедии, когда Никита выражает готовность вступиться за хозяина. Так, в явлении 12 заключительного действия мы становимся свидетелями следующего разговора: «Никита. Да-с, нечего сказать, и на господ-то не похожи. Только бы он тронул вас, я бы ему задал феферу. Дурнопечин. Ты бы его больно приколотил? Никита. Не дал бы спуску. Мы попросту, по-мужицки: бей по шее, пятен не видать. Дурнопечин. Ты бы, знаешь, его с ног сшиб, а я бы его стулом. Никита. Как бы пришлось, озорник этакой!» (316). И далее Никита хвалится своей силой и иронизирует над Дурнопечиным: барин, мол, слишком робок. Однако весь остальной текст пьесы показывает нам, что Никите дела нет до барских разборок. Да и в приведенном выше примере комичным выглядит также сам Никита.

Дурнопечина спасает, таким образом, единолично тетка его Соломонида Платоновна. По сути, она делает то, что в комедии Мольера Туанетта и Беральд осуществляют вдвоем. Прохора Прохорыча она заставляет ретироваться. Настасью Кириловну и Ваничку она не в праве прогнать самолично, потому что сделать это может только Дурнопечин, хозяин дома. Как же тогда решается эта коллизия у Писемского? - Соломонида Платоновна приводит их к Дурнопечину и заставляет рассказать о готовящейся свадьбе Надежды Ивановны и Ванички. Ипохондрик видит обман своими глазами. По большому счету, то же происходит и в «Мнимом больном»: там своими глазами Арган видит истинное отношение к нему его жены Белины. Но тетка не просто прогоняет недоброжелателей Дурнопечина, а еще и пытается вылечить его от «недуга». У Дурнопечина пробуждается аппетит, он с удовольствием ест и будто вовсе забывает о своей скуке. Дело, кажется, идет к избавлению от ипохондрии. Однако финальное явление пьесы говорит нам об обратном: «Соломонида Платоновна (Дурнопечину). Нечего, впрочем, тут проклажаться-то. Изволь сейчас же одеваться и поедем!.. Мне надобно еще в аптеку заехать: пишут, что холера около нас началась [жирным шрифтом выделено мной - И.А.]. Дурнопечин (побледнев). Вот тебе на! Еще новость? В таком случае, тетушка, я не поеду» (319) (явление 13, действие 4). Насилу тетке удается увезти Дурнопечина с собой. Он не излечился и все еще продолжает страшиться всяких болезней.

Образ Соломониды Платоновны сам Писемский, по-видимому, воспринимал как образ ключевой. В доказательство нашей мысли можем привести тот факт, что драматург долго не мог определиться, кто бы лучше мог сыграть этот персонаж на сцене: «Ипохондрик -- Садовский, Ваничка -- Васильев, Прохор Прохорыч -- Щепкин, <...>. На щет [так в оригинале] женских ролей -- Надежда Ивановна -- Рыкалова, Настасья Кириловна -- Акимова, Соломонида Платоновна -- решительно не знаю кто [курсив мой -- И.А.]» .

В заключение главы, еще раз обозначим принципиальное отличие «Ипохондрика» от пьесы Мольера. «Мнимый больной» не лишен дидактического, воспитательного пафоса. Арган хоть и не излечивается от своей главной «болезни», тем не менее, признает, что он был слеп, приняв Белину за любящую его жену: «Арган (вдогонку Белине). Я очень рад, что узнал вашу любовь ко мне и услышал прекрасное похвальное слово, которое вы произнесли в мою честь. Это мне наука: вперед буду умнее и осмотрительнее [жирным шрифтом выделено мной - И.А.]» (М., 17, III). В «Ипохондрике» воспитательная функция если и есть, то сведена к минимуму. Поэтому главный герой ничем не выражает своего раскаяния. Даже финальные слова о Дурнопечине (пожалуй, это самая яркая данная ему характеристика в тексте комедии) произносит Соломонида Платоновна: «Соломонида Платоновна (С каким-то почти азартом полуобращаясь к публике). Этакие нынче мужчины стали - ей-богу! И на мужчин-то не похожи!.. Прежде баб, женщин даже этаких не было: мозглые какие-то!.. хилые!.. трусы!.. дрожжовики!.. Тьфу!» (319) (явление 13, действие 4).