Творчество американских писателей второй половины ХХ века в контексте южной литературной традиции (на материале произведений К. Макккаллерс, У. Стайрона, К. Маккарти, Л.Смит)

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Автореферат

диссертации на соискание учёной степени доктора филологических наук

Творчество американских писателей второй половины ХХ века в контексте южной литературной традиции (На материале произведений К. Макккаллерс, У. Стайрона, К. Маккарти, Л.Смит)

10.01.03 -литература народов стран зарубежья (литература народов Европы и Америки)

Переяшкин В.В.

Москва 2010

Работа выполнена в Пятигорском государственном лингвистическом университете.

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор

Татаринова Людмила Николаевна

доктор филологических наук, профессор

Селитрина Тамара Львовна

доктор филологических наук, профессор

Осовский Олег Ефимович

Ведущая организация: Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Литература США представляет собой сравнительно молодую, но сложную и многообразную область мировой культуры. Находясь в русле западной модели цивилизации, американская литература за последние два столетия превратилась из явления малозаметного и периферийного в фактор, определяющий многие доминанты и тенденции мирового художественного творчества.

Учитывая особенности исторического развития США, необходимо признать, что американская литература имеет сложный интегральный характер. Начало американского регионализма относится к эпохе первых поселенцев, чьи мотивы появления на новом континенте были результатом двух ключевых европейских культурно-философских тенденций: возрожденческого гуманизма (Виргиния) и Реформации (пуританская Новая Англия). Природная среда, огромная территория, психология людей определяли хозяйственную автономию регионов, что, естественно, способствовало формированию обособленных культурных традиций. Понятие «южная литература» начинает своё существование в начале Х1Х века как политическая концепция, обусловленная полемикой между государственным национализмом и центробежными региональными факторами. На любом этапе развития для южной литературы была характерна тенденция к самоопределению на основе исторической памяти, а характер и интенсивность взаимодействия между региональными и общенациональными (либо глобальными) силами определяли сущность литературного процесса. Очевидна эволюция и самого понятия «южная литература» - от элитного творчества белых людей на заре Х1Х века до современного мультикультурного феномена, отражающего классовые, расовые и гендерные аспекты.

Полемика о том, что представляет собой южная литература, началась в тридцатые годы Х1Х века, когда расхождения между Севером и Югом в области политики и экономики провели границу и в культуре: «южный» романтизм отличался от «северного» акцентом на мифологизированные моменты истории и региональный элемент, тогда как в Новой Англии он имел отчётливо выраженный философский характер. Все особенности, отличающие южную литературу с момента её появления, в полной мере проявились в романах Дж. П. Кеннеди, А. Карузерса, Д. Г. Симмса, Дж. Таккера, К. Хенц и др. Для них характерно принципиальное восприятие Юга как особой цивилизации со своим социальным укладом и культурой, в центре которой понимание «южной локали» как единства исторических, бытовых и психологических особенностей.

Политическим надеждам конфедератов не суждено было сбыться - Гражданская война закончилась капитуляцией. Югу было необходимо представить свою версию войны, осмыслить поражение, преодолеть комплекс побежденной нации, внедряемый в сознание местного населения политикой «реконструкции». В литературе коллизия «прошлое - настоящее» выражалась в полемике между «обречённым поколением», верным принципам старого Юга, и группой, защищавшей образ нового, «реконструированного» региона. С началом «великой депрессии» заметно оживился южный аграрианизм, традиционно опиравшийся на доктрины Т. Джефферсона о мессианской значимости американского фермерства. Лидеры аграрного движения - Д. К. Рэнсом, Д. Дэвидсон, А. Тейт - считали, что Юг переживает своеобразный момент истины: либо он будет придерживаться традиционных ценностей и выживет, либо погрязнет в агрессивной культуре урбанистического индустриализма и прекратит своё существование. Аграриями была чётко сформулирована проблематика и идеология южного литературного Ренессанса, а самые видные из них - Тейт, Рэнсом , Уоррен - стали основоположниками школы «новой критики» с её идей «органической формы», реализующейся в контексте «литературной традиции», понимаемой как определённый набор константных, трансисторических структур содержания и формы, образующих сквозное единство человеческой культуры. В качестве основных признаков Ренессанса принято считать острое восприятие драматизма социально-исторических коллизий, религиозную целостность, чувство конкретного и специфического, убеждённость в человеческом несовершенстве и непредсказуемости природы.

Перед писателями послевоенного поколения стояла задача сохранить основные черты традиции и при этом отстоять свою самобытность на фоне таких гигантов южного Ренессанса, как У.Фолкнер, Т.Вулф и Р.П.Уоррен. Следует отметить, что Юг 50-60-ых годов представлял собой иною социальную сущность и был лишён тех исторических конфликтов, которые определяли трагизм жизненных ситуаций в романах довоенного времени. Это означало появление в литературе иного идейно-тематического спектра и поиск новых художественных решений в трактовке действительности. Устойчивость общинного фактора в менталитете южан остаётся доминирующий чертой в творчестве молодого поколения писателей: Ю.Уэлти, К. Маккаллерс, У. Стайрона, Ф.О'Коннор и многих других. Несмотря на различие творческих задач, всех их объединяет региональная традиция и определение «южный» продолжает обозначать специфику более, чем географическую. Однако значение исторической памяти в современной литературе Юга практически утратило смысл «гармоничной старины». Большинство писателей пытаются обрести своё место не в легендарном прошлом, а в хаотичном современном универсуме, из которого Бог и привычный порядок вещей давно уже изгнаны. Чтобы сделать подобный мир осязаемым, писатели вынуждены были порой прибегать к нетрадиционной, экспериментальной технике. Чаще всего использовался гротеск (К. Маккаллерс, Ф. О'Коннор, Т. Капоте) и экзистенциалистские приёмы, как это мы видим в работах Джона Барта, Уолкера Перси и в некоторых произведениях Уильяма Стайрона, где доминируют мотивы одиночества, крушения семейных ценностей, отчуждённости от общества и природы - всё то, что приносит с собой материалистическая культура, превращающая человека в абстракцию.

На исходе ХХ века заметно меняется поэтика южной литературы. Наиболее яркими фигурами становятся представители магического реализма с его виртуозным синтезом историзма и мифологии, а также минимализма, гибко сочетающегося с фольклором, готикой и социальной критикой.

В 60-90-е годы в южном литературоведении сложились три стратегических направления, обусловленных предметом и методологией исследования: 1) общий культурно-исторический анализ традиции; 2) изучение отдельных тенденций, персоналий, явлений и периодов литературы Юга; 3) исследование теоретических аспектов традиции.

История литературы Юга как главный элемент региональной культуры создаётся трудами Т. Дэвиса, Дж. Хаббелла Л. Рубина, Д. Янга, Л. Симпсона, У. Салливана, Ф. Хобсона, Р. Грея и др.

В теоретическом плане наиболее интересны работы Р. Хейлмана, Ф. Хоффмана, М. Крейлинга. Хейлман выдвигает теорию четырёх уровней южного текста: конкретного, элементального, орнаментального и символического. Хоффман рассматривает хронотоп южного романа, наделяя его тремя идеологическими функциями: а) «охранительно-описательной»; б) «комментирующей» и «морально-исторической», когда среда обитания героев определяет их сознание и становится неотъемлемой частью мифопоэтической глубины образа. Работы Крейлинга посвящены структурному анализу южной литературы.

Актуальность настоящего исследования определяется тем, что сочетание общенационального и регионального, слияние различных философских и психологических концепций составляет своеобразие южной литературы и представляет собой сложную литературоведческую проблему. Отмечая синтетический характер поэтики выбранных для анализа произведений известных южных авторов, мы полагаем, что их творчество в целом должно рассматриваться в контексте южной традиции, что существенным образом раскрывает художественный метод каждого из них. Художественное своеобразие южной традиции, механизм взаимодействия различных субрегиональных, исторических и идейно-эстетических факторов внутри неё является проблемой, далеко не решённой в зарубежном и отечественном литературоведении.

Новизна данной диссертации заключается в том, что отдельного монографического исследования особенностей южной традиции второй половины ХХ века в отечественном литературоведении нет. Работы западных исследователей, как правило, ограничиваются констатацией отдельных аналогий между произведениями современных авторов и классиками Ренессанса либо определением различных тенденций внутри традиции.

Теоретическая значимость работы состоит в том, что мы рассматриваем южную литературу как традиционалистский тип творчества, функционирующий на основе воспроизведения мировоззренческих, ценностных и образных структур. Это не означает замкнутости данной системы и её резистентности к эволюционным изменениям на различных уровнях, что обусловливает появление новых образований тематического, жанрового, образного и стилистического характера. Подобная трактовка проблемы, разделяющая литературную преемственность на фундаментальные (константные) и вариативные элементы, позволяет увидеть факторы, обеспечивающие как устойчивость традиции, так и динамику её развития.

Целью настоящего исследования южной литературы, где различные сюжетные схемы, этнокультурные и исторические мотивы образуют весьма замысловатые пересечения, является анализ особенностей литературной преемственности в плане глубокого творческого освоения, прямых заимствований, аналогизирования, подражания и полемики с традицией.

Объектом исследования является южная литературная традиция с колониального периода до конца ХХ века.

Предметом анализа является творчество К. Маккаллерс, У. Стайрона, К. Маккарти и Ли Смит. Выбор этот обусловлен тем, что каждый из этих писателей представляет собой не только определённый этап в эволюции южной традиции, но и своеобразный художественный метод, синтезирующий глобальные, общенациональные и региональные особенности, исследование которых в диахроническом и синхроническом разрезах определяет главные задачи диссертации:

1. Анализ процесса становления и структуры «южного мифа» как духовно-эстетического ядра литературной традиции с ХVII до начала ХХ века.

2. Исследование содержания «южного мифа» в контексте фундаментально-ценностных и вариативных идейно-эстетических параметров литературы южного Ренессанса.

3. Определение фундаментальных идейно-эстетических элементов южной традиции.

4. Анализ специфики взаимодействия новых подходов к художественной трактовке действительности с традиционными установками и приемами в «постренессансный» период.

5. Выявление специфики гротескного реализма в южной прозе 40-50-ых годов на материале романов К. Маккаллерс и произведений Ф.О'Коннор.

6. Определение основных элементов художественного мира К. Маккаллерс и их функциональной роли в рамках южной традиции.

7. Определение и анализ основных идейно-художественных параметров

социально-философского реализма У. Стайрона в контексте южной традиции.

8.Определение своеобразия авторского подхода к теме второй мировой войны, а также исследование проблемы истории и морали на материале романа «Выбор Софи».

9. Исследование и определение философии и эстетики магического реализма К. Маккарти на материале его «южных» романов и метафизического вестерна «Кровавый меридиан» как симбиоза истории и мифопоэтики.

10. Исследование особенностей южного минимализма в творчестве Ли Смит как синтеза южной литературной традиции и эстетики постмодерна.

11. Исследование взаимодействия минималистского и фольклорного элементов в романе Ли Смит «История, рассказанная вслух».

12. Определение основных тенденций и жанрообразующих векторов литературы 80-90 годов.

Положения, выносимые на защиту:

1.Основными идейно-эстетическими параметрами южной литературной традиции, сформировавшимися к середине ХХ века, являются: 2) общинный характер бытия и сознания как фундаментальной основы южного социума и регионального менталитета; б) мифологизация истории и пространства; в) культурное взаимодействие эпох; г) идея исключительности Юга и апологетика специфического южного пути, противопоставляемого коммерческой, потребительской цивилизации индустриального Севера.

2. Отход от эстетики Ренессанса заметен в южной литературе уже в 40-е годы, когда значение «исторической памяти» утрачивает смысл «гармоничного прошлого» и силу влияния на настоящее. Для интерпретации современного, лишённого традиционных ценностей универсума, писатели прибегают к экзистенциалистским приёмам и гротеску, что усиливает философскую глубину прозы и её социально-критический пафос.

3. Гротеск как элемент южной готики представляет собой не просто технику изображения виоленции и крайностей человеческого опыта, но становится методом психологического исследования с характерными для него экспрессионистскими и сюрреалистическими эффектами.

4. Гротеск Маккаллерс не несёт в себе «карнавальный», «раблезианский» элемент, имеет «модернистский» характер и может трактоваться как реакция на уродство «бесплодной земли» - «реконструированной» южной действительности, оторванной от истории, культурной традиции и морали.

5.Основными элементами художественного мира К. Маккаллерс являются: тема «моральной изолированности» человека в чуждом ему обществе, социальная критика с консервативных позиций, гротеск, экзистенциалистские мотивы, устно-повествовательная стилистика произведений.

6. Наиболее интересно традиция и новаторство сочетаются в творчестве У. Стайрона. В романе «Сойти во тьму» фолкнеровские реминисценции имеют внешний характер, поскольку главный конфликт романа лишён исторической масштабности и решается на семейно-бытовом уровне. В романе проявляется тенденция дегероизации человеческой личности, суть которой заключается в том, что харизматический образ «южного кавалера» эпохи Ренессанса уступает место психологическому типу рефлексирующего, чувствительного антигероя, тоскующего по идеалу, но неспособного к преодолению угнетающей его среды. Трагедия семьи в плане южного мироощущения автора состоит в том, что она становится жертвой тех же разрушительных сил буржуазного общества, которые некогда похоронили фолкнеровскую общину.

7. В романе «И поджёг этот дом» особую роль играет проблема «знания» и духовного самоопределения человека в обществе. В этом проявляется неразрывное единство морального и социального планов романа. Лежащий в основе нравственного выбора главного героя процесс самопознания не ведёт к самоизоляции человека, как мы это видим в романах Н. Мейлера, Д. Сэлинджера и Д. Апдайка, а наоборот, ощущение себя частью огромного человеческого «мы» - гражданином своей страны - становится решающим фактором духовных сил человека. Отчаяние, отступление от борьбы, бегство от действительности есть измена самому себе и моральная безответственность.

8. Тема подавления человеческой личности становится центральной в романе «Признания Ната Тёрнера». Героические и экзистенциалистские элементы в характере главного героя связаны с понятиями «акта свободной воли» и «натуралистического» детерминизма. Экзистенциалистская развязка действия в романе не выглядит абсолютной. Справедливое чувство протеста, жажда нравственно-волевого поступка парализуются неподвластной человеческим силам ситуацией, но не вычёркиваются из идейно-художественного плана произведения. Подобный финал ослабляет социально-критический пафос книги, но усиливает её философско-психологический аспект.

9. Антивоенной теме посвящены роман «Выбор Софи» и рассказ «День любви». Своеобразие авторского подхода к проблеме насилия и зла заключается в присутствии религиозно-философского подтекста. По мере развития действия мы видим, как гуманистический оптимизм прежнего героя-агностика, опирающийся на веру во всеобщее примирение и гармоничное земное бытие, постепенно рассеивается, уступая место христианскому пониманию жизни, исключающему социально-духовную гармонию в «апостасийном» мире. Через понятия «жертвенность» и «сострадание» автор, следуя идеям Достоевского, подчёркивает диалектическую необходимость и человеческой боли, борьба с которой есть стремление к правде и справедливости, прокладывающих путь от тьмы к свету, от хаоса к божественному порядку.

10. Художественный мир Стайрона многомерен. Не фиксируя истины, он пробуждает фантазию, настраивает на философский лад. Принцип вариантного развития художественного образа отличает произведения Стайрона от традиционных «авторских» (монологических) романов южного Ренессанса, где зачастую словесные громады и многочисленные ракурсы лишь развивают подробностями одну главную мысль. Именно «многоголосая» природа слова Стайрона делает его книги философски и эмоционально открытыми, что является главной новаторской особенностью творчества писателя в рамках южной литературной традиции.

11. Южные элементы в творчестве К. Маккарти проявляются как в идеологии его произведений, не приемлющей социальный и культурный порядок «американизма», так и в поэтике с многочисленными фолкнеровскими реминисценциями на сюжетном, композиционном и стилистическом уровнях.

12. Своеобразие магического реализма К. Маккарти ярче всего проявляется в романе «Кровавый меридиан» и заключается в синтезе историзма и мифопоэтики. Мифологизация трагизма придаёт концовке романа эсхатологический, необратимый характер, делая произведение Маккарти наиболее пессимистическим не только в его творчестве, но и во всей южной литературе. Присутствие «латинского» элемента, испаноязычной среды и соответствующего местного колорита не могли не сказаться на поэтике произведения. Поэтика «Кровавого меридиана» типична не только для южного романа, но и для латиноамериканского с его сложной структурой идейно-эстетических пластов и сочетанием социально-критических и фольклорно-мифологических элементов. Художественный мир Маккарти идеологичен и представляет собой систему, в которой региональное, общенациональное и универсальное связаны в одно единое целое.

13. Минимализм в южной литературе - своеобразная дань постмодернистским тенденциям. В художественном мире минимализма доминируют элементы массовой культуры. Но за простотой «минималистской» трактовки современной американской действительности в произведениях Ли Смит просматриваются элементы южной классики с её драматизмом нравственно-этических коллизий и синтезом местного колорита с готикой и фольклором. Тщательное художественное изучение жизни и оценка её с позиций христианских ценностей, унаследованных от литературы Ренессанса, обусловливают содержание и многообразие форм минималистской литературы на Юге США.

14. Южная литература США второй половины ХХ века полностью исключает апологетику «нового порядка» и конформизм. В южной прозе в той или иной степени проявляются три жанрообразующих вектора: а) интенсификация психологического аспекта коллизии на фоне конфликта поколений, б) философское осмысление исторического факта и его роли в современности, в) поиск новых драматических пространств и усиление мифопоэтического поля произведения.

Методологической основой исследования является системное единство литературоведческих подходов к исследованию как историко-литературного процесса в целом, так и отдельных явлений художественной литературы. Основой методологии анализа литературы США стали труды классиков отечественной и зарубежной американистики: Н.А. Анастасьева, В.Н. Богословского, А.В. Ващенко, Б.А. Гиленсона, Т.Н. Денисовой, Я.Н. Засурского, А. М. Зверева, Ю.В. Ковалёва, Т.Л. Морозовой, А.С. Мулярчика, А.Н. Николюкина, О.Е. Осовского, В.И. Солодовник, Е.А. Стеценко, Л.Н. Татариновой, В.В. Брукса, Р. Веймана, Р. Веллека, М. Гайсмара, Р. Грея, Р. Джекобса, А. Казина, М. Каули, В. Паррингтона, Ф. Рава, Л. Рубина, У. Салливана, Р. Спиллера, Р. Стюарта, Д. Хаббелла, И. Хассана, Р. Хейлмана, Ф. Хобсона, Х. Холмана. Философско-эстетические аспекты и проблемы поэтики исследовались в контексте работ М. Бахтина, прот. С. Булгакова, А. Бушмина, А. Гулыги, В. Жирмунского, И. Ильина, К. Леонтьева, А. Лосева, П. Палиевского, а также западных философов и культурологов, таких как Р. Генон, М. Вебер, Д. Кемпбелл, К. Леви-Стосс, О. Шпенглер. Методология исследования представляет собой комплексный подход, соединяющий структурно-типологический и сравнительно-исторический методы, что позволяет рассматривать литературные явления и факты в синхронически - диахроническом единстве и выявлять характер их взаимодействий в исторически-временной перспективе.

Научно-практическая ценность диссертации заключается в том, что результаты проведённого исследования позволяют расширить знание американской литературы на современном этапе её развития и могут быть использованы в лекционных курсах по зарубежной литературе, в спецкурсах и спецсеминарах по литературе США второй половине ХХ века.

Апробация работы. Диссертация обсуждалась на заседаниях кафедры литературы Пятигорского государственного лингвистического университета, на заседании кафедры зарубежных литератур Московского государственного областного университета. Некоторые материалы исследования были представлены и одобрены на кафедре литературы в Северокаролинском университете (Чэпл Хилл) (2002). Основные положения диссертации докладывались на конференциях по проблемам литературоведения в Москве (1988), Волгограде (2004), Пятигорске (1992; 1993; 1997; 2001; 2005; 2005; 2006; 2007; 2008; 2009). По материалам диссертации в 2004 году издана монография «Литература США: южный контекст».

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении рассматриваются процесс становления южной литературной традиции и эволюции литературоведческих взглядов на эту проблему. Поставлены цель и задачи исследования, определена методология работы, обоснованы актуальность темы и новизна научного подхода к ней, сформулированы основные положения, выносимые на защиту.

Глава I - «Основные идейно-тематические и образные параметры южной литературы» - посвящена проблеме философии и эстетики южной традиции, рассматриваемой в контексте регионально-исторических факторов. Глава состоит из пяти параграфов.

В разделе 1.1 - «Категория общинности, её главные аспекты и художественная функция» - рассматривается «общинный» характер южного сознания. «Общинность» - одна из ключевых идейно-тематических систем со сложной структурой как взаимно комлементарных, так и противоречивых элементов, способных к неожиданным взаимодействиям в пределах южной региональной идентичности, обусловленной различными бытовыми, этическими и религиозными факторами. Главными источниками и стимуляторами общинного сознания в ХIХ веке были: а) традиция английской общины, унаследованная первыми переселенцами; б) аграрная экономика; в) суды, тесно связанные с администрацией; г) родственные связи; д) епископальная церковь; е) «южный миф», в основе которого лежала идея исключительности региона. Хозяйственный уклад Юга не носил чисто плантаторского характера и отличался относительной социальной однородностью, способствующей развитию общинного менталитета и морали. Между фермерами и плантаторами существовал негласный союз в деле защиты традиционных экономических и моральных устоев. Постепенно в недрах общинного сознания в качестве обрамляющей идеи регионального бытия формировался так называемый «южный миф», теснейшим образом связанный с литературой.

Раздел 1.2. - «Духовно-исторические предпосылки, генезис и эволюция `южного мифа'» - посвящён анализу «южного мифа» как одной из фундаментальных основ южного художественного сознания. Как и все другие мифы, это рассказ или совокупность рассказов, которые отражают глубочайшие установки и наиболее фундаментальный опыт людей. Реальным ядром «южного мифа» было олигархическое, патриархальное рабовладельческое общество, созданное по английской аристократической модели. По мнению большинства историков, американский вариант созданного мифа, по сути аркадианский и утопический, никогда не существовал на реальном Юге по крайней мере в том виде, который встречается в литературе. Но как явление культуры и общественного сознания роль «южного мифа» в становлении идеологии, искусства и литературы Юга сложно переоценить. Он был стержнем региональной самоидентификации, и его возникновение было обусловлено вполне объективными причинами. История его появления и эволюции органически связана со сложными процессами на европейском континенте, а именно - с взаимодействием возрожденческих и церковно-реформаторских моментов, где, помимо конкретных политических, социальных, культурных факторов Нового времени, направляющих менталитет на практические вещи, имелась и мифологическая составляющая. С мифологической точки зрения, колонизацию Северной Америки можно рассматривать как своеобразный акт исторической «сакрализации», то есть соединения с областью фундаментальных принципов. Если для пуритан Америка предоставляла условия построения «Нового Сиона» («Иерусалима», «Ханаана»), то южане открыли в Виргинии затерявшийся уголок Эдема, в который они вернулись, чтобы обустроить свою жизнь. Отсюда и сходство, и отличие южной литературы колониального периода от новоанглийской, выразившийся как в общем идеологическом пафосе первых летописей, так и в дальнейшем отношении к своим первооткрывателям. Южная колонизация имела возрожденческий характер, проявившийся прежде всего в «героизации» личности, и образ первооткрывателя Виргинии Джона Смита сохраняется в памяти не как пример индивидуалистического протестантизма и буржуазной предприимчивости, а как образец рыцарства и героического начала в человеке. Литература Юга колониального периода (Д. Смит, Р. Беверли, У. Бирд) в отличие от новоанглийской (У. Брэтфорд, Д. Уинтроп, Р. Уильямс, А. Брэдстрит) имела «экстравертивный» характер, т.е. была направлена вовне, на окружающий человека мир, а не на внутреннее духовное сосредоточение. В ней главное - внешний, броский фасад, призывающий к радости, движению, материальному благополучию. Здесь чаще используется авантюрный сюжет, а религия выполняет лишь функцию нравственно-этического фона основных событий. Условия жизни Юга, отображённые в литературе первых поселенцев, содержат богатый драматический материал для художественного воплощения: взаимоотношение рас, проблема человека и природы, социальные коллизии.. Проза У. Бирда - «История разделительной линии»(1728), «Тайная история границы»(1729), «Путешествии в Эдем»(1733) - заложила основы мифа о «южном кавалере» и плантаторской усадьбе как модели южного мироустройства.

В разделе, посвящённом просветительскому этапу в истории Юга, внимание главным образом сосредоточивается на работах Т. Джефферсона («Беглый взгляд на права граждан в Британской Америке» (1774), «Декларация независимости» (1776), «Билль по установлению религиозной свободы»(1777) «Записки о Виргинии» (1781)), в которых обозначилась характерная для южной литературы проблематика: совмещение принципов «свободы и счастья» с фактически существующим рабством и психологические различия сформировавшихся региональных типов.

Идея «южного мифа» нашла дальнейшее развитие в литературе первой половины ХIХ века. Кризис рабовладельческой системы, рост аболиционистского движения, политическая конфронтация с Севером изменили и содержание мифа, и отношение к нему. Д. П. Кеннеди в романе «Ласточкино гнездо»(1832) создаёт развёрнутое художественное воплощение мифа, ставшего стержнем идеологии Юга. Это яркий образец «аркадианской утопии», сущность которой сводится к идеализации всех сфер виргинского бытия. В романе также даётся развёрнутая типология героев южной литературы. Кеннеди, несмотря на яркий идеологический пафос романа, даёт почувствовать читателю, что вся эта феодальная идиллия есть дань несбыточной мечте, а не объективная реальность. Ведь абсолютно ясно, что подобный мир сохраняется лишь в герметически изолированном состоянии, а это менее всего отвечало общенациональным задачам молодой страны, искавшей силы в единстве.

Раздел 1.3. - Диалектика «прошлого» и «настоящего» в литераттуре Юга ХIХ века и рубежа веков» - посвящён анализу произведений А. Карузерса, Э. Глазгоу и Д. Кейбелла. В начале ХIХ века обращение к «прошлому» устремлённой в будущее нации не могло играть роль действенного стимула в развитии американского романтизма. История страны к началу Гражданской войны не отметила ещё и столетие, и американские писатели объективно были лишены того богатого материала, который Европа предоставляла своим певцам средневековой старины. Безусловно, по линии историзма (наиболее существенного признака южной прозы более позднего периода) роман А. Карузерса «Кавалеры Виргинии» (1834) (как и многие романы Симмса) вряд ли можно считать весомым вкладом в развитие региональной традиции, поскольку трактовка прошлого в них мало чем отличалась от общенациональных тенденций того времени. Региональный же элемент («южность») проявляет себя не прямо в идеологизированных авторских отступлениях, как это имело место в романах Д. Кеннеди, Д.Таккера, К. Хенц, а опосредовано, в образной системе романа, где автор широко использует сугубо южные мотивы. Писатель неоднократно подчёркивает, что «кавалеры Виргинии» -это корни современной южной аристократии. Присутствуют в романе и типичные для южной прозы красавицы и кавалеры - пылкие влюблённые, доблестные воины, «рыцари без страха и упрёка». Мотивы инцеста, тайной вины и наследственного греха в книге Карузерса предваряют одну из ключевых тем южной литературы, особенно ярко проявившуюся в творчестве У.Фолкнера. Есть в романе и образ пещеры. Являясь элементом готики, этот образ отличается широким метафорическим спектром. Как символ иррационального, фантастического, влекущего и пугающего начала мы встречаем его в творчестве Э.А. По, М. Твена, Р. П. Уоррена, К. Маккарти, Л. Смит.

Проблема «конфликта эпох» на рубеже веков имела иной характер. «Прошлое» становятся главным элементом художественной системы традиции. Но в отличие от «маскарадного» плантаторского романа, занимавшегося оплакиванием «золотого века», новое поколение писателей Юга пыталось осмыслить сущность прошлого и создать некое ценностное отношение к южной культуре, как к уникальному явлению, характерному только для данного региона Америки. Отношение Э. Глазгоу к прошлому своей малой родины неоднозначно, хотя в целом её творчество можно отнести к литературе «ностальгического взгляда». Сложность её позиции была обусловлена той болезненной психологической ломкой, которую объективно вынуждены переживать люди на рубеже эпох. Независимо от факторов, влияющих на отношение автора к прошлому, главным в творчестве писательницы всегда оставалось пристальное внимание к взаимодействию эпох как источнику драматизма. Именно эта особенность в дальнейшем стала основой реализма южной традиции. Особое место в литературе Юга занимает творчество Д. Б. Кейбелла, писателя с особым мифологическим восприятием действительности. Свои романы он выстраивает в эпический ряд, назвав его «Биографией жизни Мануэля». Действие этого цикла, состоящего из 18 книг, происходит в сказочном королевстве Поиктесме. Имя героя предполагает мужское начало, которое, по мнению автора, заключается в синтезе образов Фауста и Дон Жуана. Но каким бы далёким от реальной жизни Виргинии ни казался художественный мир писателя, он связан с южной традицией многочисленными нитями и довольно замысловатым образом. «Прошлое» в произведениях «неоромантика» Кейбелла - одна из важнейших эстетических категорий. Роман «Юрген» (1919) - необычное не только для южной, но и для всей американской литературы произведение. Это своеобразие обусловлено мифологической структурой романа и той сложной пространственно-временной игрой, которую автор затевает с читателем. По воле дьявола герой попадает в мир параллельного измерения, а именно - в собственное прошлое. Действие начинает развиваться с конца до начала, словно прокручиваемая назад киноплёнка. Подобная парадоксальная форма «воспоминания о будущем» имеет свою философию, суть которой заключается в том, что время циклично, следовательно, возможность вновь вернуться к началу может непременно быть источником жизненного оптимизма. Приблизительно ту же самую схему мы наблюдаем в «Глиняных фигурках» (1921) и в «Кое-что о Еве» (1927): герой романа покидает привычный мир в поисках приключений, предпочитает обыкновенную женщину божественным красавицам, разочаровывается в высоких идеалах и довольствуется тем, что есть. Подобный прозаический выбор героев есть отражение своеобразной идеологической позиции автора, для которого ирония и скепсис в контексте сложившейся на Юге обстановки были сильнее и действенней ностальгических вздохов по «старым добрым временам». Отношение же автора к ценностям нового политического порядка выражено иносказательно в романе «Серебряный скакун» (1926), в котором рассказывается о том, как рождалась легенда о Мануэле после его смерти. Намёк на абсурдность демократической выборной системы слышится в речи рыцаря Анавалта, для которого тирания коварного Мануэля лучше порядка, при котором правители сменяют друг друга по воле безумных обывателей. Поиски красоты и гармонии в романах Кейбелла не увенчиваются успехом. Но это не значит, что бессмысленно их вечное постижение. Поэтому типичный герой Кейбелла - это человек неукротимой натуры, жизнь которого есть постоянное стремление к абсолюту. Мечта и воображение питают его надежды. Следовательно, мифотворчество - это не самообман, а величественный, сакральный акт в жизни общества, отвергающий саму идею смертности и природной ограниченности человека. В этом, убеждает нас Кейбелл, заключается непоколебимый гуманистический смысл мифа.

Раздел 1.4. - «Южный Ренессанс: американский Юг в художественном сознании Фолкнера» - посвящён одной из сложнейших проблем литературоведения - поэтике южного Ренессанса. В зарубежном и в отечественном литературоведении имеется огромное количество исследований по многим аспектам творчества выдающихся писателей периода: У. Фолкнера, Т. Вулфа, К.Э. Портер, Р. П. Уоррена. Безусловно, самой выдающейся фигурой Ренессанса был Уильям Фолкнер, поскольку в его творчестве наиболее широко и ярко отразилась историческая эпоха, оформился художественный метод и стилистика традиции в период её наивысшего расцвета. Но, несмотря на это, взаимодействие Фолкнера с южной школой словесности, символом которой он считается, по сей день является предметом оживлённой полемики. Особый интерес вызывает художественная позиция Фолкнера в треугольнике важных для традиции параметров: а) связь истории региона и творчества писателя; б) Юг как «сакральный», «трагический» и «гротескный» миф в художественном сознании автора; в) этическое содержание «южного мифа».

Спровоцированный на войну, которую нельзя было выиграть, Юг боролся до конца, проявил мужество и достоинство. Рассказы о войне рождали гордость за своих предков, и траур поражения стал основой психологии «проигранного дела». Таким образом, на смену «аркадианскому» приходит миф «трагический». Для «южного мифа» историческая истина не столь важна, главное - это коллективное воображение и коллективная воля. Но миф представлял собой живой материал для литературы, и Фолкнер в своём творчестве проводит его тщательный анализ, превращая региональную школу в явление общенациональной и мировой литературы. Писатель пытается изобразить невозможное - нарисовать некую абсолютную концепцию Юга со всей его красотой и уродством. Юг в его произведениях многолик: это и чарующая историческая память, и натуралистические картины ужаса, это благородные Сарторисы и криминально-расчётливые Сноупсы. Ломка привычных ценностей в послевоенный период, болезненное чувство отчуждения людей друг от друга придают южному мифу гротескный характер, отсюда подчёркнутый физиологизм и уродство некоторых персонажей. Фолкнеровская ненависть к современности очевидна. Истоки её в неприятии цивилизации, которая обезличивает и, по словам Р.П. Уоррена, превращает человека в «номер шифра» или «кривую на диаграмме». Фолкнеровский стиль чрезвычайно сложен: синкопический ритм, ретардации, внезапные перемещения временных пластов, паутина случайных ассоциаций, а также «плотность» восприятия, то есть стремление исследовать объект с различных ракурсов, не всегда сходящихся в едином фокусе. Чрезмерные преувеличения - излюбленный приём Фолкнера. В определённом смысле писатель старается занять «богоравную» (надчеловеческую) позицию, пытается выразить невыразимое, то есть ставит задачу, вполне свойственную максимализму южной классики. Безусловно, проза Фолкнера есть реакция на литературу поверхностного реализма, в чём и заключается суть фолкнеровского метода, направленного против деградации «живых тайн» внутри человека.

Южная традиция представляет собой довольно гибкую художественную систему внутренних взаимодействий. Каждый из периодов её эволюции означал не только появление в литературе Юга нового идейно-тематического спектра, но и поиск нетрадиционных подходов к художественной трактовке действительности. Основными идейно-эстетическими параметрами южной традиции являются: общинный характер бытия и сознания как фундаментальной основы южного социума и регионального менталитета, мифологизация истории и пространства, культурное взаимодействие эпох, идея исключительности Юга и апологетика специфического южного пути, противопоставляемого коммерческой цивилизации индустриального Севера.

Глава II - «Новая эпоха в литературе Юга: 40-70-ые годы» - посвящена творчеству К. Маккаллерс и У. Стайрона как наиболее своеобразным южных писателям послевоенного поколения. В этот период сама жизнь рождала новые противоречия, подсказывала различные варианты их художественного воплощения. Помимо этого уровень литературы Ренессанса был настолько высок, что любое следование устойчивым клише, означало бы для молодого писателя отказ от личных амбиций и самостоятельной роли в истории американской литературы. Ответом на вызов времени становится поиск новых идеологических позиций (через демифологизацию прошлого, отказ от старых тематических пластов, привычной типологии героев) и выбор новой эстетики, основанной на более современной архитектонике и стилистических моделях прозы. Трансформации, происходившие в южной литературе, были, бесспорно, частью общенационального процесса, которой в послевоенной Америке отличался коренным пересмотром многих ценностей как социального, так и эстетического ряда.

В разделе 2.1. - «Жизнь и творчество К. Маккаллерс в условиях `реконструированного' Юга» - рассматриваются новые идейно-эстетические тенденции в южной литературе 40-50-х годов. В отечественном литературоведении (А. Майзелс, М. Тугушева, Р. Орлова) творчество К. Маккаллерс трактовалось в плане социальной критики американского буржуазного общества. На наш взгляд, более плодотворным представляется исследование произведений писательницы в контексте южной традиции. В этом ракурсе творчество Маккаллерс можно рассматривать как переходный этап от фолкнеровской эпохи к новой литературе Юга, поскольку уже в первом романе писательницы обозначился заметный отход от идеологии и эстетики Ренессанса. В диссертации рассматриваются четыре произведения писательницы: «Сердце-одинокий охотник» (1940). «Отражения в золотом глазу» (1941), «Участница свадьбы» (1946), «Баллада о невесёлом кабачке» (1951). Внешне романы Маккаллерс напоминают квазипсихологические драмы вне рамок социально-исторического контекста, сложившегося на Юге в 20-30 годы ХХ века. Букет диссонансов во взаимоотношениях героев, их тотальная отчуждённость выглядят, по меньшей мере, развитием популярной на Западе традиции экзистенциализма. Это впечатление обманчиво. Как правило, мир экзистенциалистского романа рисуется сквозь призму сознания героя (Дж. Барт «Плавучая опера», Ж.-П.Сартр «Тошнота» и др). Действительность в таком случае обретает субъективный характер, и её пессимистическая тональность усиливается повествованием от первого лица. Хаотичность, «зазеркальность» художественного мира романа «Сердце-одинокий охотник», где любой позитивный момент обращается в свою противоположность, есть не философское его восприятие сознанием «странного» индивидуума, а конкретная, заострённо показанная объективная реальность «нового» Юга. Многоракурсная конструкция произведения (мир глазами Блаунта, Копланда, Бреннона) не только убеждает нас в этом, но и заставляет вспомнить исторический контекст, а именно те издержки процесса «реконструкции», которые поставили Юг на грань физического выживания и деформировали характер человеческих связей. Поэтому в системе изобразительных средств у Маккаллерс гротеск, безусловно, занимает ведущее место. В разделе 2.1.2. даётся развёрнутое понимание гротеска, его типология и своеобразие, обусловленное взаимодействием натуралистических и символических элементов. Анализ гротескного элемента в романе проводится в форме полемики с Сарой Глисон-Уайт, которая, используя идеи Михаила Бахтина в анализе творчества Маккаллерс, делает акцент на физическую аномальность героев. При этом имеет в виду «низкий гротеск», который преднамеренно фриволен, изображает телесную избыточность и может иметь грубый комический эффект. При этом «неказистые формы» критик рассматривает как фактор роста, как позитивный этап процесса физиологического становления. Отсюда и оптимистическая трактовка гротеска, и бахтиновское восприятие телесных деформаций в качестве признаков обновления и вызова закостенелым устоявшимся формам. Следовательно, гротеск Маккаллерс является своеобразным вызовом «нормирующим» требованиям к личности, которые сковывают её юношеские устремления. Таким образом, опираясь на идеи М. Бахтина и текстовый материал, автор приходит к выводу, что именно подобная «продуктивность» гротеска является идейно-художественной основой всех персонажей Маккаллерс. Однако Глисон-Уайт не учитывает, что русский ученый рассматривает варианты этой «парадоксальной» фигуры исключительно в контексте народной культуры средневековья и Ренессанса, стержнем которой была «карнавальная правда». На наш взгляд, о гротесках Маккаллерс логичней говорить в терминологии Вольфганда Кайзера, рассматривающего модернистскую линию его развития, где главную роль играют различные течения экзистенциализма. Этот тип «высокого гротеска» выражает трагизм несовершенной человеческой природы, ужас, злость, страх перед действительностью. Следуя, в основном, традиции Э.По, в ХХ веке «высокий гротеск» становится выражением разлада между современным человеком и холодной, непостижимой вселенной. Человек рассматривается как запутанный узел противоречий: разумного и иррационального, любви и ненависти, совершенствования и самоуничтожения. Не случайно роковая обречённость всего, что происходит в романе Маккаллерс, усиливается использованием гротескных мотивов «сна», «бреда», «наваждения». Иррациональность вторгается в жизнь людей и становится частью повседневной реальности. В южной литературе гротеск рассматривается как элемент готики и представляет собой не просто технику выражения насилия и крайностей человеческого опыта, но становится методом психологического исследования с характерными для него тонкими экспрессионистскими и сюрреалистическими эффектами. Художественный мир становится более абстрактным, обобщающим, миф становится востребованным как структурное начало, а элементы готики - проявлением глубинного социально-психологического архетипа. Гротеск в данном контексте не утрачивает и социально-обличительной окраски. Таким образом, Маккаллерс вслед за Ф. О'Коннор видит в гротеске не отход от реальности, а наоборот, считает его инструментом более глубокого постижения жизни, чем приёмы традиционного реалистического метода.

В творчестве писательницы прослеживается значительное удаление от поэтики Ренессанса. Здесь нет мотивов «исторической памяти и бремени», «проигранного дела», ностальгии по «аркадианским» мифам. Тематический спектр прозы Маккаллерс сужается. Доминирующей чертой становится психологизм, в частности, тема одиночества человека в окружении не менее одиноких людей. Это состояние, впервые заявленное в дебютном романе «Сердце - одинокий охотник», постепенно с каждым новым произведением переходит в одержимость, всё более приобретая гротескный характер. При этом изображаемое, удаляясь от конкретной реальности, никогда не утрачивает органической связи с ней в плане философских и нравственных оценок. Высшие нравственные ценности в сознании нового поколения Юга перестают ассоциироваться исключительно с конкретными локально-кастовыми условиями, то есть с легендой. Эта тенденция отчётливее всего просматривается в романе «Отражения в золотом глазу». В романе ощутимы фолкнеровские реминисценции, но наполнены они иным смыслом. Фолкнеровские гротескные фигуры - это средство размышления над духовными проблемами глубокой моральной значимости, поэтому гротескный образ у Фолкнера всегда подчёркивает глубину и объём важности нравственных категорий и освещает те вечные качества, которые показывают человека в его лучшей или худшей ипостасях. У Маккаллерс же в романе «Отражение в золотом глазу» функция гротеска иная. В нём нет ничего, что могло бы говорить об искуплении зла. Это средство изображения перевёрнутого мира, населённого физически и духовно больными людьми. «Отражение в золотом глазу» - это трагедия парадоксов и ошибок на всех уровнях текста, в котором оксюморон становится главным стилистическим приёмом. Однако ряд «константных» факторов тесно связывают творчество писательницы с южной традицией: отрицание нового Юга, мотив общинного сознания и убедительный, яркий, ориентированный на слушателя устно-стилистический характер повествования. Если гротески романов «Сердце - одинокий охотник» и «Отражения в золотом глазу» можно трактовать как реакцию на уродство «бесплодной земли» новой южной действительности, оторванной от истории, культурной традиции и христианской морали, то «Участница свадьбы» рисует острейший конфликт между генетически присущим южанину общинным сознанием и условиями, в которых оно практически невозможно в каких-либо иных формах, кроме гротескных. Заключительный раздел параграфа о творчестве Маккаллерс посвящён её повести «Баллада о невесёлом кабачке. В этой небольшой книге заключена вся философия одиночества ранних романов писательницы. Резкий безжалостный гротеск этой повести сравним только с «Отражениями в золотом глазу». Психологический элемент вместе с теорией о «природе любви» сближает её с романом «Сердце - одинокий охотник». «Балладу о невесёлом кабачке» во многих отношениях можно считать произведением итоговым. Гротеск здесь вездесущ: он охватывает характеры, действие, практически все сцены произведения и начинается с первых же страниц повести. Подобный сюжет с извращенческими мотивами, вкраплениями чёрного юмора и элементами трагифарса можно было бы смело отнести к типу банального абсурда, если бы не авторские отступления философского плана, поднимающее произведение на иной художественный уровень. В экспозиции повести есть небольшой пассаж о природе любви. Создаётся впечатление, что это вступительная часть проповеди, которой является сам рассказ со всеми его невероятными и шокирующими событиями. Смысл его заключается в парадоксальной идее: любовь - вариант ненависти. Но, тем не менее, согласно Маккаллерс, любовь должна помочь человеку избежать одиночества. В её предыдущих романах это бегство было возможным хотя бы теоретически. Сейчас же граница между влюбленным и любимым непреодолима, ибо любовь рождает ненависть и, согласно Маккаллерс, это один из ужаснейших законов природы, приговаривающий человека на вечное одиночество. В этом заключается главный драматический элемент творчества писательницы. Здесь также сопутствующим теме одиночества является характерный для южной прозы мотив «общинного» сознания. Но, если в «Участнице свадьбы» он скрыт и действует как бы подспудно, в «Балладе о невесёлом кабачке» он выполняет своеобразную функцию на реальном, философском и на символическом уровнях. Здесь общинное сознание сопоставимо с ролью хора в древнегреческой драме. Автор вводит в повествование группу горожан. Сюжетная роль этих людей эпизодична: сначала они заподозрили неладное в доме Амелии, затем увлечённо наблюдают за поединком героини с её бывшим мужем. Это ничем не примечательная деталь на первый взгляд кажется излишней. Но в идейном плане произведения эта группа наделена важной функцией. Эти люди олицетворяют собой своеобразную культуру и этику, отвергающую всё чуждое. В эпилоге повести, озаглавленном «Двенадцать смертных», мы видим продолжение этого мотива - кандальную команду за непосильным трудом ремонта дороги. С одной стороны, это реальная деталь южной действительности, поскольку экономика региона восстанавливалась подобными «бригадами» заключённых, с другой стороны, образ этот символичен: работа «двенадцати смертных» тяжела, но неотвратима. Это символ всего человечества. Они узники общей судьбы - духовного одиночества. Подобные парадоксы существует во всех работах Карсон Маккаллерс, но наиболее чётко они представлены в «Балладе о невесёлом кабачке».

В разделе 2.2. - «Социально-философский реализм У. Стайрона» - анализируется творчество одного из самых талантливых и своеобразных писателей современного Юга. Несмотря на то, что писатель более 30 лет живёт далеко от своей малой родины, все его романы носят южный характер. И где бы ни происходило их действие, южный акцент проявляется и в происхождении героев, и в отношении к действительности, и в построении главного конфликта, где ценности «Севера» выступают, как правило, в качестве деструктивного фактора.