Проза русского зарубежья 1920-1940-х гг. в европейском критическом осмыслении: нобелевский аспект (по иностранным архивам и периодике)

Наконец, в не меньшей мере, чем художественные искания века, Нобелевская премия отражает его политическую картину, столь резко и страшно менявшуюся за столетие. Раскол в русской литературе, происшедший после Октября, обусловил рассмотрение в Шведской академии в межвоенное время по преимуществу - за единственным полуисключением Горького - кандидатур русских писателей-эмигрантов, так что история борьбы за первого русского нобелевского лауреата по литературе - это прежде всего эхо литературной жизни эмиграции, от оценки ее творческих свершений до раскрытия личных взаимоотношений писателей русского зарубежья, их контактов с европейской гуманитарной интеллигенцией. Изучение нобелевских архивных материалов вскрывает тот факт, что русская литература в глазах западноевропейцев современной ей эпохи - это прежде всего зеркало русской революции. Выполнение Буниным определенной художественной «миссии» несомненно: не дождавшись эпопеи о революционной современности, исполненной с толстовским размахом, в Стокгольме остановили выбор на произведениях, посвященных отпеванию той самой дворянско-помещичьей России, великолепному цветению которой за сто лет до того были посвящены страницы «Войны и мира».

Ни религиозно-мистические искания интеллектуалов (Мережковский), ни сказ Шмелева - сбивчивые голоса городской интеллигенции и мещанства, ни тем более голос разбитой армии (Краснов) или разорившейся буржуазии (Алданов) не привлекли внимания строгих нобелевских «ценителей и судей». Впрочем, их и привлекала, и отталкивала Россия Горького, лишь политические убеждения которого определили полную невозможность увенчать его нобелевскими лаврами. Главный выбор, весьма политизированный, и совершался между Горьким и Буниным - между двумя направлениями русской литературы, выраженными в творчестве именно этих двух писателей особенно отчетливо и эстетически, и идеологически: служение «чистому искусству» и общественное служение. Бунинское творчество, казавшееся продолжением классических русских традиций, было гораздо ближе европейскому негативному восприятию России: хотя жестокое изображение страшных сторон жизни и человеческой души в русской литературе неизменно сопрягалось с идеалом, Бунин останавливается на границе света и тьмы, тогда как Горький стремится к ее преодолению.

Сохраняя связь с традициями русской классики, проза русского зарубежья стала подлинным явлением русского модернизма: поэтический Серебряный век продолжился прежде всего в эмигрантской прозе, в произведениях ее лучших представителей. Лишенные почвы, оторванные от живого народного языка, далекие от формалистических исканий авангардизма, русские писатели-эмигранты не заложили новых традиций. И вместе с тем в европейском осмыслении именно их прозе суждено было продлить непрерывную линию развития русской литературы. Как выпавшее из цепи звено ведет к разрушению всех связей, так и без прозы русского зарубежья непрерывное развитие русской литературы утратило бы преемственность. Эту роль прозы эмиграции сумел понять и оценить Нобелевский комитет. В этом, во всей неповторимости и многообразии художественных миров, состоит ее непреходящее значение для русского национального самосознания.

Ожидания, которые межвоенная Европа связывала с русской литературой, были огромными: западные читатели жаждали эпоса об эпохе русской революции. Но сознание писателя раскалывалось вместе с расколом сознания общественного. В литературе предельный индивидуализм обусловливал лирический субъективизм повествования (Бунин, позже Пастернак), подчинение коллективной воле накладывало идеологические вериги на писателя (Горький, позже Шолохов). Послевоенное продолжение русской «нобелевской саги» демонстрирует примеры литературного размежевания, существования «двух культур» в пределах национальной русской культуры. Выбирая между Шолоховым и Пастернаком, как некогда между Горьким и Буниным, члены нобелевского жюри сами сознавали всю сложность и нерешенность этой проблемы, ее противоречивую политическую, социальную, религиозную подоплеку. Однако само международное признание столь несхожих творческих индивидуальностей свидетельствует об эволюции европейских взглядов на русскую литературу, о серьезной попытке принять два главных, диаметрально противоположных мирообраза. Проза русского зарубежья 1920-1940-х гг. оказалась тем необходимым промежуточным звеном в восприятии Европой русской литературы XX в., которое позволило уловить и осознать изменения, проявившиеся - под влиянием изменившейся социальной и культурной парадигмы - в движении от классики к литературе советской эпохи.

Содержание диссертации отражено в следующих публикациях

1. Русские писатели и Нобелевская премия (1901-1955). Kцln; Mьnchen; Wien: Bцhlau Verlag, 2007. 626 S. (Bausteine zur slavischen Philologie und Kulturgeschichte; 55).

Рец.: Schlott W. // Die Welt der Slaven. 2008. H. 1. S. 188-191.

2. Tрадиции русской реалистической литературы в творчестве Бунина // Bounine revisitй. Paris, 1996. С. 20-28. (Cahiers de l'Emigration russe; 4).

3. Неизвестные страницы бунинской Нобелианы (по материалам архива Шведской академии) // Изв. РАН. Сер. лит. и яз. 1997. № 6. С. 23-35.

4. И. С. Шмелев // Литературная энциклопедия русского зарубежья. Т. 1. Писатели русского зарубежья, 1918-1940. М., 1997. С. 454-457. [То же: Русское зарубежье: Золотая книга русской эмиграции. Первая треть XX века. Энциклопедический биографический словарь. М., 1997. С. 716-718].

5. Бунин И. А. Митина любовь; Бунин И. А. Суходол // Энциклопедия литературных произведений. М., 1998. С. 299; 481-482.

6. Избрание и Не[избрание]: Русские писатели и Нобелевская премия. 1914-1937 // Ex libris Н[езависимой] Г[азеты]. 11.05.2000. № 17 (140). С. 3.

7. В ожидании «чуда»: Нобелевские мытарства Дмитрия Мережковского // Изв. РАН. Сер. лит. и яз. 2000. № 1. С. 25-35.

8. Нобелевский эксперт: русские писатели в оценке Антона Карлгрена (1920_е-1930-е гг.) // Scando-Slavica. 2000. T. 46. С. 33-44.

9. Почему Максиму Горькому не дали Нобелевскую премию (по материалам архива Шведской академии) // Изв. РАН. Сер. лит. и яз. 2001. № 2. С. 3-16.

10. Русские писатели и Нобелевская премия (1914-1937) // Slavia. 2001. № 4. С. 183-196.

11. Ivan Љmelev und der Nobelpreis fьr Literatur // Zeitschrift fьr Slawistik. 2001. H. 4. S. 377-389 (на немецком языке).

12. «В конце концов будем надеяться»: Несостоявшаяся Нобелевская премия // Литературоведческий журнал. 2001. 15. С. 61-99.

13. Иван Шмелев и Нобелевская премия // Венок Шмелеву / Ред. Л. А. Спиридонова, О. Н. Шотова. М., 2001. С. 163-171. (Сокр. версия № 14).

14. Иван Шмелев и Нобелевская премия (по материалам архива Шведской академии) // Изв. РАН. Сер. лит. и яз. 2002. Т. 61. № 1. С. 25-33.

15. Краснов П. Н. Романы // Литературная энциклопедия русского зарубежья. Т. 3. Книги, 1918-1940. М., 2002. С. 287-291.

16. Ryska nobelpriskandidater i Svenska Akademiens arkiv 1914-1937 // Samlaren. 123. Uppsala, 2003. S. 173-199 (в соавт. с И. Майер; на шведском языке).

17. Славянские писатели и Нобелевская премия // Славянские литературы. XIII Международный съезд славистов: Докл. рос. делегации. М., 2003. С. 209-221.

18. Сто лет Нобелевской премии по литературе: слухи, факты, осмысление // Изв. РАН. Сер. лит. и яз. 2003. № 6. С. 25-37.

19. Вокруг Нобелевской премии: К истории взаимоотношений М. А. Алданова и И. А. Бунина // Revue des йtudes slaves. 2004. T. LXXV/1. С. 125-139.

20. [Рец.] Ivan Bunin: The Twilight of Emigrant Russia, 1934-1953. A Portrait from Letters, Diaries, and Memoirs / Ed. with an Introduction and Notes by Thomas Gaiton Marullo. Chicago, 2002 // Вопр. литературы. 2004. № 1. С. 364-365.

21. [Рец.] С двух берегов: Русская литература XX в. в России и за рубежом. М., 2002 // Изв. РАН. Сер. лит. и яз. 2004. № 4. С. 62-68.

22. «Понять - простить?» Некоторые аспекты историко-литературного восприятия романистики П. Н. Краснова // Tusculum slavicum. Festschrift fьr Peter Thiergen / Hrsg. von E. von Erdmann u. a. Zьrich, 2005. S. 151-164. (Basler Studien zur Kulturgeschichte Osteuropas; Bd. 14).

23. [Рец.] Примочкина Н. Н. Горький и писатели русского зарубежья. М., 2003; Спиридонова Л. М. Горький: новый взгляд. М., 2004 // Изв. РАН. Сер. лит. и яз. 2005. № 4. С. 68-73.

24. Русская эпическая традиция глазами нобелевских экспертов (к 100-летию со дня рождения М. А. Шолохова и к 40-летию присуждения ему Нобелевской премии) // Изв. РАН. Сер. лит. и яз. 2005. № 4. С. 24-36.

25. Русские писатели и Нобелевская премия: интерпретация русской литературы на Западе // Элективные курсы по предметам художественно-эстетического цикла в рамках основного и дополнительного образования: к проблеме вариативности обучения: Сб. научн. трудов. М., 2005. С. 49-54.

26. Лев Толстой без Нобелевской премии, Нобелевская премия без Льва Толстого (по материалам архива Шведской академии, Стокгольм) // Известия на Научен център «Св. Дазий Доростолски». Кн. I: Международна научна конференция 1-2 септември 2006 г., посветена на 1900 години град Силистра. Силистра, 2006. С. 201-215.

27. «En ma qualitй d'ancien laurйat…»: Иван Бунин после Нобелевской премии // Вестник истории, литературы и искусства. 2006. № 3. С. 80-91.

28. На пути к академическому Бунину // Изв. РАН. Сер. лит. и яз. 2007. № 1. С. 11-28.

Размещено на Allbest.ru