Осетинская русскоязычная литература: генезис и становление

Размещено на http://www.allbest.ru/

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени

доктора филологических наук

Специальность 10.01.02. -

литература народов Российской Федерации (осетинская литература)

ОСЕТИНСКАЯ РУССКОЯЗЫЧНАЯ ЛИТЕРАТУРА: ГЕНЕЗИС И СТАНОВЛЕНИЕ

Хугаев Ирлан Сергеевич

Владикавказ 2010

Работа выполнена в Учреждении Российской академии наук Северо-Осетинском институте гуманитарных и социальных исследований им. В.И. Абаева Владикавказского научного центра РАН и Правительства Республики Северная Осетия-Алания

Научный консультант:

доктор филологических наук, профессор

КАРПОВ Анатолий Сергеевич

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор

ДЖУСОЙТЫ Нафи Григорьевич

доктор филологических наук, профессор

ШУЛЬЖЕНКО Вячеслав Иванович

доктор филологических наук, доцент

БАХТИКИРЕЕВА Улданай Максутовна

Ведущая организация - ГОУ ВПО «Дагестанский государственный университет»

Защита состоится 28 октября 2010 г. в 11 часов на заседании диссертационного совета Д. 212. 248. 02 при ГОУ ВПО «Северо-Осетинский государственный университет им. К.Л. Хетагурова» по адресу: 362025, г. Владикавказ, ул. Ватутина, 46.

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке ГОУ ВПО «Северо-Осетинский государственный университет им. К.Л. Хетагурова» по адресу: 362025, г. Владикавказ, ул. Ватутина, 46.

Автореферат разослан (...) 2010 г.

Ученый секретарь диссертационного

совета канд. филол. наук, доцент: О.Д. БИЧЕГКУЕВА

1. Общая характеристика работы

Существование осетинской литературы так же бесспорно, как существование осетинского народа; существование осетинской русскоязычной литературы (ОРЯЛ) требует защиты, - в этом состоит один из современных филологических парадоксов и важнейший вопрос осетинского литературоведения. Попытки его решения приводят зачастую к радикальным взглядам, основывающимся на мнимых этических дилеммах. «Любая попытка - пишет, например, С.Д. Рамонов, - дать русскоязычному произведению статус национального должна рассматриваться как серьезная угроза злокачественного перерождения национальной литературы». Рамонов С.Д. «Русскоязычие» как проблема национальных литератур // Дарьял, 1996, № 1. С. 98.

Формой доказательства существования ОРЯЛ должно служить, помимо прочего, и комплексное рассмотрение вопросов генезиса и исторического становления ОРЯЛ, включающее частные вопросы, связанные с категорией выражения национального в иноязычном (транслингвальном) литературном тексте.

Обоснование культурно-исторической реальности указанной литературы должно быть минимальной программой подобного исследования, которая может быть реализована прежде всего в рамках рассмотрения генеалогических предпосылок и источников ОРЯЛ. Только по решении этого ряда вопросов становится логичным и правомерным системно-исторический взгляд на предмет исследования.

Общая цель диссертации - осветить генезис осетинской русскоязычной литературы, выявить логику ее эволюции на протяжении всей ее истории и специально охарактеризовать ее развитие на первом этапе, с середины XIX до начала ХХ века.

Характерно, что литература, о которой идет речь, никогда не подвергалась системно-историческому рассмотрению, - как раз потому, что не было общего мнения ни по поводу ее источников, ни по поводу ее «достоверности» и «аутентичности». В практическом исследовании немыслимо базироваться на скептических оценках; рабочая гипотеза должна носить положительный характер.

Прежде всего, следует исходить из того предположения, что русскоязычная осетинская литература - это объективное явление мировой литературной истории, обладающее своим индивидуальным и неповторимым генетическим кодом, системностью и процессуальностью.

Мы предполагаем также, что русскоязычная осетинская литература - это органическое явление осетинской культуры и произведение осетинского духа, осетинского мировосприятия. Ибо языковой признак литературы, при всем его безусловном значении, не может однозначно регулировать решение вопроса, и многие исследователи склонны критически относиться к «прямолинейным суждениям» в том роде, что «на каком национальном языке написано произведение, к той национальной культуре оно и относится. (…) В объяснении подобных явлений, на наш взгляд, следует отходить от привычных представлений и искать новые пути толкования нарождающихся фактов культурной жизни народов». Галазов А.Х., Исаев М.И. Народы-братья, языки-братья: Русско-осетинские лингво-культурные контакты. - Орджоникидзе: Ир, 1987. С. 28-29.

Уже сама по себе современная литература во всем ее языковом, стилистическом и тематическом разнообразии показывает, что совершенное владение языком не гарантирует искусства; подлинная литература произрастает только из этнокультурного корня. И даже если «русскоязычное творчество нельзя рассматривать как необходимое звено в развитии осетинской литературы» Джусойты Н.Г. История осетинской литературы: В 2 Ч. - Тбилиси, 1980, 1982. Ч. 1. С. 12. (курсив наш - И.Х.), то ничто не мешает рассмотреть его как возможное звено и компонент осетинской литературной истории и культуры. Мы допускаем, что то, что казалось возможным и случайным, при специальном рассмотрении может оказаться необходимым и закономерным.

Очевидно, что и проблема дефиниции исследуемого объекта (равно как и скепсис в отношении существования нашей литературы) связана в первую очередь с понятием «русскоязычия», которое всегда мыслилось в рамках альтернативы: русскоязычная литература - или русская литература? Казалось бы, можно предложить «паллиатив» этой формулировки, обозначив объект как русскоязычную литературу Осетии. Такое определение более гибко, но и менее конкретно. Если литература произрастает исключительно из этнокультурного корня, то и фиксироваться она может только в национальном определении. Топонимическое же определение оставляет неясными контуры предмета: с одной стороны, оно предполагает рассмотрение русскоязычной литературы, созданной в Осетии, но не осетинами; с другой - упускает из поля зрения литературу, созданную осетинами за пределами Осетии.

Наиболее адекватным определением объекта исследования представляется именно «осетинская русскоязычная литература». Только такая формулировка уточняет его специфику: осетинская русскоязычная литература - это результат определенного культурно-исторического синтеза и конфликта, единства и борьбы России и Кавказа, в известном смысле она возникает по поводу отношений Запада и Востока, Европы и Азии, и занимает, выражаясь схематически, некое промежуточное положение в контексте более широких (методологически) отношений между собственно русской литературой и собственно осетинской литературой (литературой на осетинском языке).

Поскольку ОРЯЛ берет свое пространственное и временное начало в точке соприкосновения русской и осетинской национальных культур и, таким образом, является феноменом русско-осетинской пограничной культурной зоны, исследование проблемы предполагает постоянное внимание, с одной стороны, к русской литературе, с другой - к осетинской осетиноязычной литературе (ОЛ). Таким образом, большое значение в исследовании подобного рода явлений имеют категории «пограничной культуры» и границы как важнейшей составляющей семиотического механизма.

Термин «осетиноязычная» литература правомерен только с формальной точки зрения, и исследователям ОРЯЛ этого недостаточно; мы не можем позволить себе употреблять его всякий раз, имея в виду осетинскую литературу на осетинском языке; с другой стороны, и термин «осетинская» литература в условиях наших задач, при фиксации частных положений, будет, вероятно, требовать уточнения в отношении того, имеются ли здесь в виду обе ветви этой литературы или только одна.

Поэтому в целях прозрачности аналитического аппарата - именно в виду необходимости разграничения всех актуальных понятий - нам приходится-таки использовать и категорию литературы Осетии вообще (ЛО), которая объединяет две указанные (русскоязычную и осетиноязычную) ветви литературной традиции.

Категория ЛО актуальна там, где важно формально-логическое и экономное, оперативное указание осетино-русского билингвизма литературы и культуры Осетии; во всех остальных случаях позволительно говорить о билингвизме собственно ОЛ.

При изучении младописьменных литератур (каковой и является осетинская литература) особое внимание необходимо уделить национальной культуре с точки зрения «метаморфозы» из устной в письменную (вопрос разграничения ОРЯЛ и ОЛ здесь не стоит, поскольку русскоязычные тексты Осетия начинает производить прежде осетиноязычных) и в эпоху утверждения собственной литературной традиции; детальному анализу подлежит литературная деятельность первых образованных осетин (мы еще не говорим «писателей», поскольку далеко не все просвещенные осетины указанной эпохи соответствуют этому понятию).

В виду «генеалогических» задач для нас неактуальна конкретизация материала по каким-либо онтологическим, жанровым и стилистическим признакам: нас интересуют все (в первую очередь опубликованные в печати) русскоязычные осетинские тексты, - но при этом, конечно, с точки зрения их значения в формировании и становлении литературно-художественной традиции. Это есть предмет исследования.

Задачи исследования обусловливаются следующими основными, в соответствии с формулировкой проблемы и гипотезы, направлениями работы: необходимостью выявления, во-первых, объективных и субъективных предпосылок возникновения ОРЯЛ, во-вторых, ее источников; в-третьих, логики и динамики ее развития в известном культурно-историческом и социально-политическом контексте, в-четвертых, структурной специфики объекта.

Первое направление обязывает рассмотреть ряд вопросов до-литературной истории Осетии. Это спектр в первую очередь генеалогических вопросов, вопросов «происхождения» ОРЯЛ. Следует выявить исторические, культурные, геополитические и, что самое важное, языковые предпосылки зарождения данной литературы.

Второе направление актуализирует понятие источников ОРЯЛ. В широком смысле источниками ОРЯЛ являются осетинская и русская культуры; в более узком - русская литература и осетинское устное «священное предание» (Ф.И. Буслаев). Выявление и разграничение имманентного (внутреннего) и внешнего факторов в развитии всякой литературы представляется крайне желательным; и оно становится необходимым, когда речь идет об иноязычной младописьменной литературе, историческая траектория которой детерминирована, с одной стороны, внутренними законами культурного саморазвития народа, с другой - доходящим до прессинга влиянием целого комплекса вполне оформившихся идеологических тенденций и эстетических систем. Речь идет об идеологическом и культурном «двоевластии» (А.Н. Веселовский), о взаимодействии внутренних и внешних этнокультурных архетипов, дающих жизнь новой литературе и задающих ей ее индивидуальную историческую динамику.

Третий аспект, таким образом, актуализирует спектр исторических вопросов, временное измерение бытия объекта, - его историческую динамику на разных, от жанра и метода до языка и стиля, уровнях. Здесь приобретает особую важность, оговоренный выше вопрос процессуальности ОРЯЛ, к которой мы относим следующие основные категории: динамизм (способность к развитию, трансформации, новации), инертность (способность к формированию традиции), регулярность (не-спорадизм), степень и качество влияния на общественное сознание и, самое главное, внутренние и внешние литературные связи на разных уровнях.

Положительное решение вопросов этого ряда будет означать подтверждение гипотезы исследования в части историчности рассматриваемой литературы, доказательство ее обладания собственной историей. Ибо история литературы - как большой литературный процесс - есть категория качественная; не всякий язык имеет собственный литературный опыт, свою литературу; и не всякая литература имеет свой исторический опыт, свою историю.

Коль скоро объект получает развитие, можно говорить и о его структуре. Четвертое направление включает в себя задачи изучения объекта - русскоязычной литературы Осетии - как некоего достаточно «автономного» художественного мира, как единого текста, вполне способного «стоять на своих собственных ногах» (И.С. Тургенев), как идейно-эстетической системы методов, стилей, изобразительных средств, жанров, конфликтов, сюжетов, тем, характеров, типов и т.д.

Это спектр теоретических (по преимуществу) задач исследования. Они направлены на то, чтобы описать объект в имманентных ему свойствах и общих филологических параметрах. (Данная точка зрения требует поправки на то обстоятельство, что объект представляет собой субстанцию, то есть в отношении своего контекста выступает уже как субъект, приобретает характеристики действительного залога в культурно-историческом процессе.) При этом системные отношения внутри объекта рассматриваются в срезах условной единовременности, - поскольку всякая теория есть попытка фиксации процесса и опыта. Иначе говоря, это «пространственное» измерение объекта анализа.

Рассмотрение относящихся к нему частных вопросов должно, помимо всего, показать, что мы имеем дело не только и не столько с «литературой Осетии», сколько именно с осетинской художественной литературой, с ее особой, русскоязычной «ветвью» Салагаева З.М. Четыре этюда об осетинской прозе. - Орджоникидзе: Ир, 1974. С. 4., с одной из коренных форм общественного сознания современных этнических осетин. «Двуязычие, - писал В.И. Абаев, - это не нечто навязываемое нам (осетинам - И.Х.) извне, а наша внутренняя, осознанная необходимость, наше естественное состояние, наша судьба». Абаев В.И. За родную речь // Абаев В.И. Избранные труды: В 4 Т. Владикавказ: Ир, 1995. Т. 2. С. 294. Русскоязычие не может препятствовать наличию и выражению национального в тексте произведения и литературы в целом; национальное воздействует на «матричную» форму русского текста подобно тому, как языковой субстрат влияет на различные уровни того или другого языка.

Проблематика исследования требует широкой методологической базы; первостепенное значение имеют здесь труды по исторической поэтике и сравнительно-историческому языкознанию Ф.И. Буслаева, А.Н. Веселовского, А.А. Потебни, О.М. Фрейденберг, Ф. Соссюра, В. Гумбольдта; по сравнительному изучению индоевропейских языков и осетиноведению В.Ф. Миллера, В.И. Абаева, Ж. Дюмезиля и др.; по истории русского литературного языка А.А. Шахматова и В.В. Виноградова; по истории Алании-Осетии В.А. Кузнецова, В.Б. Ковалевской, Б. В. Скитского, М.М. Блиева и др., по истории России и славянства Б.А. Рыбакова и Л.Н. Гумилева, работы Ю.М. Лотмана по семиотике и типологии культуры (теория семиосферы и «семиотических механизмов»), исследования по литературной истории Ю.Н. Тынянова, М.М. Бахтина, Д.С. Лихачева; труды по сравнительному литературоведению В.М. Жирмунского и М.П. Алексеева; по современной теории языковых контактов У. Вайнрайха, Л.В. Щербы, А. Мартине, Э. Кассирера, В.В. Виноградова, Е.М. Верещагина, современные исследования различных аспектов литературного билингвизма и транслингвизма У.М. Бахтикиреевой, А.А. Гируцкого, Ч.Г. Гусейнова, Н.Г. Михайловской, Б. Хасанова, Т.К. Черторижской, К.В. Балеевских, Р.О. Туксаитовой, С.Г. Николаева, этическое учение В.С. Соловьева, в частности, то, что мы называем его теорией «положительной глобализации» и значения войны в мировой истории; теория «архетипов» К. Юнга и исследования «пограничных культур» и «пограничного сознания» в современной социологии и геополитике С. Хантингтона, В. Цымбурского, О.В. Журавлева, И.В. Кондакова, В.Е. Багно и др.

Успешное решение поставленных в исследовании задач немыслимо также без строгого учета достижений осетинской гуманитарной науки; необходимо актуализировать работы первых профессиональных осетинских критиков и литературоведов - Г.Б. Дзасохова, Ц.С. Гадиева, А.А. Тибилова, Г.А. Дзагурова, Б.А. Алборова, И.В. Джанаева (Нигера) и др., исследования по осетинской лингвистике, фольклористике, истории Осетии, этнографии, осетинской культуры, литературы и отдельным вопросам русскоязычной осетинской литературы Л.П. Семенова, М.С. Тотоева, В.Б. Корзуна, Н.Г. Джусойты, З.М. Салагаевой, С.Б. Сабаева, А.А. Хадарцевой, З.Н. Суменовой, Х.Н. Ардасенова, Б.А. Калоева, Т.А. Гуриева, Ш.Ф. Джикаева, К.Ц. Гутиева, Х.-М. Дзуццати, В.Н. Цаллагова, Ю.В. Хоруева, Н.Д. Цховребова, Л.А. Чибирова, С.Ш. Габараева, Т.А. Хамицаевой, Р.Я. Фидаровой, А.Х. Галазова, М.И. Исаева, Г.И. Кусова, В.З. Гассиевой, Т.К. Гальченко, В.А. Блажко, Р.З. Комаевой, Б.В. Кунавина, Ю.Д. Каражаева, Л.Б. Келехсаевой и других ученых.

Общая структура исследования предварительно определяется следующим тезисом. Мы говорим, что, с учетом гетерогенного происхождения ОРЯЛ, отраженного в ее формулировке, взаимодействие имманентных и внешних генеалогических компонентов или источников в реальных условиях XIX века в Осетии дают сначала осетинскую литературу (или литературу Осетии) на русском языке и - несколько позже - осетинскую литературу (литературу Осетии) на осетинском языке.

Рассмотрение вопросов генезиса ОРЯЛ должно быть сопряжено с анализом, во-первых, свойств культурной границы и пограничной культуры, во-вторых, культурных процессов на умозрительной границе русского и осетинского миров, явлений борьбы и синтеза указанных выше внешних и внутренних «архетипов», порождающих первые собственно литературные формы (в рамках осетинского билингвизма), в-третьих, предварительного рассмотрения динамики ОРЯЛ.

Вопросам генезиса предполагается отвести три первые главы работы и часть четвертой, в которой целесообразно рассмотреть образцы ранней, спорадической письменности осетин. Эта глава должна служить переходом от генезиса к истории - первым образцам ОРЯЛ, именно поскольку первые опыты младописьменной кириллической литературы осетин лежат в одном ряду с имевшими в их истории место до-литературными письменными прецедентами с использованием других график.

Далее последуют «исторические» главы (с 5-й по 9-ю), структурно соответствующие решению вопросов исторической периодизации в рамках избранного «хронотопа» (до начала XX в.).

Периодизация литературы возможна в силу более или менее ярко выраженного стадиального характера литературного процесса и всегда организована критерием отграничения одного качественного состояния объекта от другого. Наиболее целесообразным углом зрения на любую литературную историю был бы, вероятно, тот, что соединил бы в себе, или комбинировал «объективно-социологическую» и «имманентную» оптику. Литературу следует видеть «и как чудо, живущее по своим собственным законам, и как явление, взаимодействующее с другими». Архангельский А., Вайнштайн М., Новиков В. «Требую судьбу»: к столетию рождения Ю.Н. Тынянова // Литературная газета. № 42, 1994. С. 6. Это тем более относится к ОРЯЛ в силу ее пограничного (в указанном выше культурном смысле) происхождения. В строгом смысле слова ОРЯЛ следует рассматривать и как осетинскую литературу, и как русскоязычную литературу (как видим, все вопросы в конечном счете регулируются дефиницией исследуемого явления).

Основные закономерности и характеристики литературного процесса в России в значительной мере корректируют литературное движение Осетии и, разумеется, в наибольшей степени - развитие его русскоязычной ветви. Общность языка должна обусловливать особую интенсивность влияния. Следует выявить «алгоритм», или важнейшие принципы соотношения хронологической (исторической) шкалы развития ОРЯЛ с периодизацией русской классической литературы и осетинской литературы, а также принять в строгий учет динамические параметры осетинского национального билингвизма как естественной социолингвистической базы литературного осетинского билингвизма и исторические формы и степени сбалансированности осетинского и русского языков в индивидуальном творческом сознании.

При таком подходе простой, однолинейной последовательности качественных этапов (со сколько-нибудь четкими границами, отделяющими одну фазу от другой) в истории ОРЯЛ не наблюдается. Мы предполагаем, что задача диахронического взгляда на ОРЯЛ заключается в выявлении ее условных «синхроний», «блоков» (или, по Ю.Н. Тынянову, «эпох-систем»), которые частично накладываются одна на другую; а что касается творчества крупнейших представителей ОРЯЛ XIX века - И.Д. Канукова и К.Л. Хетагурова - то они вообще не могут быть локализованы в соответствии с рамками возможных к выделению этапов, - но сами представляют важнейшие вехи исторической эволюции ОРЯЛ.

Тем не менее, в истории ОРЯЛ налицо свои причинно-следственные отношения, свои экспозиции и завязки, свои периоды развития действия (т.е. количественных накоплений в рамках и формах метода, стиля, жанра), свои кульминационные вехи идейной интенсивности и эстетического качества литературы, наконец, свои развязки и эпилоги. Иначе говоря, динамика литературного движения в Осетии сама по себе имеет структуру сюжета, и здесь налицо своя коллизия и интрига. Помимо прочего, мы надеемся показать, в чем заключается интрига развития ОРЯЛ.

Сегодня ничто не препятствует объективному взгляду на исторический и литературный процесс прошлого. Актуальность исследования заключается, однако, не в том, чтобы примирить здесь различные концепции или выдвинуть новую, - а именно в том, что таковых - еще раз подчеркнем это - в принципе нет: русскоязычная осетинская литература (ОРЯЛ) до сих пор не была объектом специального монографического исследования.

В случае положительного решения поставленных задач исследование расширит и углубит представления о механизмах зарождения младописьменных литератур России и алгоритмах их эволюции, о природе культурного билингвизма и национального литературного транслингвизма («русскоязычия»), о формах и векторах влияния русской культуры и литературы на литературы народов Российской Федерации, - в этом видится теоретическая значимость работы.

Практически результаты исследования могут быть внедрены в учебный процесс гуманитарных вузов Осетии. Специальный курс по генезису и становлении ОРЯЛ решительно дополнил и «уплотнил» бы образовательный процесс в части литературоведческих, лингвистических, журналистских и педагогических дисциплин на факультетах осетинской и русской филологии.

Необходимость методического решения поставленных здесь вопросов вызвана не только собственно филологическими обстоятельствами: наступает качественно новая геополитическая и культурная эпоха, требующая, в виду глобальных процессов, новых знаменателей для давно знакомых величин.

2. Содержание работы

Введение содержит постановку вопроса (мы актуализировали ее в связи с имеющими в осетинском литературоведении место скептическими оценками), формулировку цели и гипотезы, обоснование дефиниции объекта исследования (в целях анализа мы разграничили категории литературы Осетии, осетинской литературы и осетинской русскоязычной литературы, приняв соответствующие сокращения), определение предмета, материала и задач исследования, очерк методологической и теоретической базы, общую структуру диссертации и актуальность ее проблематики.

ОСНОВНАЯ ЧАСТЬ

(алгоритм исследования и выносимые на защиту положения)

В первой главе - «Предпосылки ОРЯЛ. Граница и контакт. Пограничная культура и культурная экспансия» выявляются и рассматриваются культурно-исторические, геополитические и языковые предпосылки зарождения ОРЯЛ.

Предварительное осмысление общей механики возникновения ОРЯЛ и рекогносцировка в пространственных и временных контекстах явления, подчиненные принципу единства мира, законов человеческого развития и мировой литературной истории, привели к следующим выводам.

1. В истории и системе мировой литературы ЛО (ОЛ и ОРЯЛ) относится к четвертому поколению европейских литератур (античные - западноевропейские - восточноевропейские (русская) - литературы народов России).

2. Генезис ЛО в целом и, конкретно, ОРЯЛ, не составляют исключения из общего правила, согласно которому любая литература возникает из борьбы и синтеза, из взаимодействия имманентных, первичных филологических структур и внешних образцов: происхождение, названное гетерогенным. Специфика же природы и генезиса ОРЯЛ заключается в том, что она наряду с внешним классическим литературным образцом перенимает и самый язык.

3. Возникновение ОРЯЛ представляет собой явление языковой истории Осетии, которую следует видеть именно в контексте ее культурно-исторических контактов, а история ОРЯЛ - это, помимо всего, новый этап осетинского языкотворчества (что обязывает к согласованию лингвистического и литературоведческого аппаратов).

4. Специальное генеалогическое и историческое рассмотрение отдельной литературы не полно, и это тем более относится к младописьменной иноязычной литературе, ибо уже понятийное обозначение такого объекта представляет собой составное определение, одна часть которого указывает национально-органический (имманентный) аспект, другая - непосредственно языковой и культурно-пространственный (контекст): осетинская русскоязычная.

Параметры «младописьменности» и «иноязычия» в равной мере актуализируют историко-лингвистический и лингвокультурный аспекты; дефиниция «осетинская русскоязычная» - проблему границы с точки зрения культурологической, семиотической. Поэтому, проследив исторические «траектории» Алании-Осетии и Руси-России к моменту непосредственного присоединения и Осетии к России в 1774 году, мы реконструировали основные этапы «сепаратной» русско-осетинской истории, важные с точки зрения филологии, и убедились в следующем.

1. Исторические судьбы России и Осетии характеризуются определенной общностью; Россия и Алания-Осетия интегрировались через ассоциации общей пограничности в евразийском масштабе; связь «Россия - Осетия» исторически формировалась как один из балансиров механизма отношений Запада и Востока, Севера и Юга.

2. Общая (до наших дней) динамика данных отношений на языковом уровне (взаимодействие иранского и славянских языков) представляет собой полный цикл с полярным смещением акцентов политической, культурной и языковой гегемонии.

3. Падение «престижного потенциала» (В.И. Абаев) осетинского языка в XV веке (Новое европейское время) вело не только к заимствованию слов из контактирующих с ним языков, но в конечном счете и подготавливало условия для заимствования осетинами самого языка доминирующей культуры.

4. ОРЯЛ можно мыслить как развернутую систематическую «изоглоссу», отвечающую культурным эхом древним иранским лингвистическим изоглоссам восточных славян.

5. ОРЯЛ стоит в одном (пространственном) ряду с другими русскоязычными литературами Северного Кавказа, и в одном (хронологическом) со всеми мировыми прецедентами заимствования литературного языка, каждый из которых является следствием снижения престижного потенциала собственного языка.

6. Использование чужого языка в регулярной национальной литературной практике возможно только в условиях кризиса этнодемаркационной функции языка - в условиях кризиса идеологической границы.

При рассмотрении проблем генезиса ОРЯЛ категория границы неизбежно локализуется в центре (фокусе) наблюдаемой картины; необходимость актуализации и специального рассмотрения свойств границы обусловливается конечным пограничным положением Осетии и России, в условиях которого зародилась ОРЯЛ. Здесь мы пришли к следующим главным наблюдениям.

1. Взаимодействие пограничных этнокультурных субъектов вообще (в ситуации доминирования одного из субъектов) и России и Осетии в частности, вполне исчерпываются рассмотрением, во-первых, природы и функций границы как «механизма семиотической индивидуальности», во-вторых, динамики «смыслового» взрыва (Ю.М. Лотман), - в данном случае, просветительского взрыва в Западной Европе в XVIII веке.

2. Природа границы парадоксальна, двояка, «таинственна» (Д.С. Лихачев): граница не только разделяет, но и соединяет.

3. Принцип семиотического понимания границы в практическом отношении необходим для осмысления культурных процессов; наряду с понятием границы культуры (культурной границы), неизбежно актуализируется явление пограничной культуры или культуры границы.

4. Россия и Осетия являются яркими примерами указанного феномена (в соответствующих геополитических масштабах); в контексте просветительского «взрыва» в Западной Европе Россия выступала проводником и ближайшей причиной осетинского просвещения; динамика семиотических отношений - это всегда динамика пограничного конфликта, понимаемого не только и не столько милитаристически.

5. Зарождение ОРЯЛ означает победу западной (русско-европейской) цивилизации и культуры в Осетии и преимущественную сознательность осетинского выбора из альтернативных культурных концепций (Грузия, Турция, Персия).

6. Возникая на границе русской и осетинской культур, определение ОРЯЛ неизбежно включает в себя два национальных «имени».

7. Пограничность и кризис «этнодемаркационной» функции языка - это вызов, брошенный осетинской культуре историей, а культура пограничности (границы) - это ответ данной культуры на исторический вызов: раз возникнув, ОРЯЛ становится мощным органом сцепления двух разных культур.

Если проблемы литературного генезиса вынуждают максимально расширить временной контекст в сторону прошлого, к эпохам глоттогенеза, то вопросы литературной эволюции обязывают сделать то же в сторону будущего; исследование пограничных культурных явлений (каким выступает ОРЯЛ) не может игнорировать современные глобальные гуманитарные процессы; только контекст «субкультурной» перспективы придает смысл отдельным культурным эпохам и явлениям и заставляет констатировать основные положения диалектики пограничных культурных процессов в условиях глобализации.

1. Граница не имеет фатального характера; всякая граница подлежит конечной ликвидации.

10. С точки зрения целого и всеобщего нет ни духовной, ни политической, ни вооруженной борьбы за расширение границ и пределов (здесь просто кончаются обозримые сознанию мотивировки); есть только борьба за упразднение границы как таковой.

11. Конечное воплощение универсального метакультурного языка и конечное достижение Идеала земного общежития: точка перспективы, к которой стремятся и в которой так или иначе сходятся все векторы всех сил и тенденций мироздания; если граница тождественна форме, то цель истории - преодоление формы как ограниченности, мир без границ, семиосфера без «разломов», «фронтов» и «лимитрофов» (В.Л. Цымбурский).

12. Национальные языки и содержащиеся в них гносеологические средства и алгоритмы представляют собой частные интерпретации высшего и общего смысла; в контексте стремления к гуманистическому идеалу граница уже не только разделяет и соединяет - она уже и растворима.

13. Пограничная культура являет собой яркий пример приверженности наднациональным ценностям, - именно когда народ, «не теряя своего национального характера, освобождается от своего национального эгоизма» (В.С. Соловьев): будучи в значительной мере формируема фактором соприкосновения с другой культурой, культура границы компенсирует и «амортизирует» жесткую ограниченность «периодической формы» (Ю.М. Лотман).

14. ОРЯЛ - не только и не столько результат кризиса «идеологической» функции границы: в момент возникновения ОРЯЛ имеет место конфликт между реальным положением вещей - кризис границы и падение языкового потенциала - и потенциальной народной волей к жизни, творчеству и общению с другими народами. Такая литература становится оптимальным выходом из кризиса и компенсацией за издержки языковой и идеологической «аннексии». Побежденному не остается иного, как усвоить язык победителя, - но тем самым он перестает быть побежденным.

15. ОРЯЛ - это форма «стремления к единой и конечной истине» (Ю.М. Лотман), к универсальному метакультурному языку, новый язык нового качества бытия, возникший из динамического напряжения на умозрительной границе русского и осетинского миров и своим «телом» уже ликвидирующий эту границу.

Итак, к культурно-историческим предпосылкам ОРЯЛ следует относить: 1) «сепаратную» историю лингвокультурных контактов между предками русских и осетин, 2) «снижение престижного потенциала» осетинского языка, 3) просветительский взрыв в Европе и просветительское движение в России, 4) конечное пограничное положение России и Осетии, 5) диалектическую зыбкость культурной границы и жизнестойкость пограничной культуры.

Вторая глава - «Источники ОРЯЛ. Имманентные и внешние архетипы. Язык и субстрат» - содержит рассмотрение филологически соединяющихся в ОРЯЛ культурных миров - внутреннего (осетинского) и внешнего (русского): из их взаимодействия и возникают первые образцы национальной письменной словесности. Основные наблюдения можно резюмировать следующим образом.

1. В широком смысле источниками ОРЯЛ являются осетинская и русская культуры, - точнее, их наиболее идейно активные, филологически «валентные» концепты, к которым целесообразно применение термина «архетип».

2. К внутренним (имманентным) «архетипам» относятся: 1) концепты осетинской филологической культуры: а) системы устного народного предания (мифология, эпос, фольклор), б) сознание до-русских (до-кириллических) письменных прецедентов, 2) ментальные осетинские свойства в историческом развитии с учетом общих параметров Осетии как «семиотической монады».

3. К внешним - концепты русской культуры и православия, литературные методы классицизма, романтизма, реализма и декадентские тенденции; жанры и стили, проблемы и типы (характеры) европейского литературного канона Нового времени (Просвещения), наконец, и собственно заимствуемая осетинами кириллица как глубочайший символ русской культуры.

4. Имманентные архетипы, хоть и безусловно «мутируют» в ходе истории под давлением внешних, находят необходимое отражение на идейно-тематическом и конфликтологическом содержании ЛО; они - оригинальные первообразы и схемы осетинского предания, которые национальное эстетическое чувство «готово репродуцировать вновь и вновь» (К.-Г. Юнг).

5. С точки зрения участия имманентных содержательных (идейных) архетипов генеалогической разницы между ОЛ и ОРЯЛ не существует; следует разграничивать их в смысле участия внешних архетипов и корреляции на формально-языковом уровне.

Генезис ОЛ в этом смысле актуализирует только графический аспект, ОРЯЛ - языковой: если ОЛ берет на вооружение только букву (кириллица), то ОРЯЛ - букву и самое слово, а вместе со словом вольно или невольно заимствует новые смыслы и алгоритмы мышления, в том числе художественного.

На односторонне-механистическом понимании указанного выше заимствования базируются теории категорического неприятия русскоязычия как явления национальных литератур; их недостаточность в том, что они в принципе подразумевают, что границы (в том числе культурные) неприступны, что культуры не способны к положительному взаимодействию и взаимопроникновению.

По уяснении того, что соединяется на умозрительной границе русского и осетинского миров, следует выяснить, как это соединяется.

1. Строго филологический и логический взгляд на предмет требуют принятия следующего категорического положения (здесь продолжает работать принцип актуализации и упразднения границы): если язык способен проникать в другую культуру, то и культура может проникнуть в новый язык. Насколько осетин, пишущий по-русски, перестает быть осетином, настолько и русский язык перестает быть сугубо таковым, когда на нем пишет осетин; не только своя культура, но и свой язык проникает в новый язык.

2. Лингво-социальные определения этноса и этнической литературы оказывается узкими для таких сложных феноменов, как ОРЯЛ: литература - не произведение только языка, она возникает исключительно из этнокультурного и традиционно-ментального корня.

3. Если уже тип и способ реакции на внешние раздражения разнятся в разных этносах, то литература не может не отражать эту специфическую национальную рефлексию.

4. Если различия языков в филогенезе и этногенезе вторичны, то в известной мере вторичны и различия языков в литературах (если бы это было не так, то переводной текст полностью терял бы этнокультурный характер).

5. На высоких ступенях продуктивного билингвизма и транслингвизма в плане литературного творчества теряют актуальность тезисы о необходимости «борьбы» (Л.В. Щерба) с родным языком и необходимости его «забывания» (Э. Кассирер).

6. Генезис ОРЯЛ, связанный с внешне-языковым отношением, заключается в том, что при пользовании чужим языком (чужими именами своих вещей) определенному переименованию подвергаются и сами имена.

7. Методологически процессы корреляции между родным и заимствованным языками в литературе на заимствованном языке должны рассматриваться сквозь призму понятия языкового субстрата (по В.И. Абаеву); субстрат - вполне литературная и литературоведческая категория, с той необходимой поправкой, что под субстратом в иноязычной литературе следует понимать не подпочвенный слой языка, а под-языковой слой литературы, - то есть, самую почву; литературный субстрат - это элемент народности в иноязычной литературе; в транслингвальной литературе «народность» (комплекс имманентных архетипов) в отношении к заимствуемому языку закономерно оказывается в позиции субстрата.

8. Если в собственно «осетинском языке и фольклоре оставил заметный след кавказский субстрат» (В.И. Абаев), то в осетинском русскоязычии (и, шире, русскоязычной литературе) присутствует осетинский субстрат; текст любой развитой культуры, с учетом истории межкультурных и межъязыковых контактов, подобен палимпсесту.

9. Скепсис в отношении ОРЯЛ подобен скепсису в отношении субстрата с точки зрения его значения для языкового генезиса (и в ряду категорий «родство - заимствование - субстрат»): ни свое, ни чужое.

10. Именно как яркий образец слияния двух линий преемственности (с утратой внешне-языковой национальной формы) ОРЯЛ долгое время оставалась «ничьей землей» (ни русской, ни осетинской литературой).

11. Коль скоро существуют субстратные языки, правомерно говорить и о литературах субстратного типа: традиция национальной литературы на заимствованном литературном языке, при которой национальное не только механически помещено (это может быть признаком простого билингвистического текста), но и растворено в литературном тексте.

Этнокультурный субстрат является абсолютным фактором транслингвальной литературы, - то есть, работающим всегда, хоть и с разной мерой интенсивности; все литературные явления, имеющие хотя бы минимальное и гипотетическое отношение к ОРЯЛ, должны быть идентифицированы с точки зрения субстратного участия.

1. Минимальным (теоретически) условием отношения к ОРЯЛ следует считать осетинскую национальную принадлежность русскоязычного автора, - даже в тех случаях, когда минимально и знание родного языка, и знание реалий народной жизни.

2. По мере развития ОРЯЛ проявление субстрата должно становиться все менее очевидным, что связано с объективно нивелирующим культурные различия характером цивилизации.

3. В коротком текстовом фрагменте субстрат определить трудней, нежели в большом; отдельное лирическое стихотворение или публицистическая статья может при известных условиях даже вовсе не актуализировать субстратный компонент, но, когда речь идет о романе, о творчестве того или иного писателя, и больше - о целой литературе, - субстратное содержание приобретает важнейшее значение.

4. Субстрат выражается, во-первых, на жанрово-родовой системе литературы (большой удельный вес записей и интерпретаций устного народного предания), во-вторых, на всех уровнях идейно-художественного содержания и формы: текст (употребление родных слов, словосочетаний и калек в русскоязычном тексте), внешняя тема (материал), проблематика и идея, стиль.

5. Выражение субстрата на уровне стиля - это наиболее «текучий» и «плавкий» элемент литературного субстрата: здесь вступают во взаимодействие два языка - родной и заимствованный - в узком смысле слова: лексика, семантика, синтаксис родного языка способны во многом обуславливать окончательные стилистические решения. Сюда же входят метафоры и сравнения (образность в целом), основанные на национальном восприятии окружающего мира, и воплощение художественного вкуса, воспитанного родным ландшафтом.

6. ОРЯЛ гетерогенна и двудоминантна: при доминировании русского языка как орудия, как матричной формы текста, в ней сохраняет актуальность осетинская культурно-мировоззренческая доминанта, всегда пребывающая под спудом творческого акта.

7. Если поэзия (литература) есть новый этап языкотворчества (Ф.И. Буслаев) и идеология, выраженная с помощью письменного языка, то субстратная литература - это национальная идеология (и эстетика), выраженная с помощью чужого литературного языка, который тем самым перестает быть чужим.

Генезис осетинской литературы, взятый в языковом аспекте, неотделим от вопросов происхождения ее билингвизма и транслингвизма; здесь актуализируются следующие положения.

1. В контексте общей теории билингвизма ОЛ правомерно рассматривать как явление коллективного литературного билингвизма.

2. Осетия - «личность» билингвальная; ОЛ - литература билингвальная. Как таковая она представляет цельное художественное пространство с общими сверхзадачами и общей сверхтемой - национальный осетинский мир в историческом движении (и взаимодействии с другими народами) и духовном развитии; обе ее ветви так или иначе работают на положительную актуализацию различных уровней культурно-этнической идентичности осетин.

3. С точки зрения генезиса осетинский билингвизм - явление естественное, что относится и к билингвизму ОЛ: не может быть коллективного (национального) литературно-художественного искусственного двуязычия, навязанного или обусловленного каким-либо искусственным образом.

4. С позиций психолингвистики в новейшей истории Осетии (в российскую эпоху) выявляется постепенное движение от смешанного типа билингвизма в XIX - начале XX века - к координативному билингвизму, формирующемуся к 20-м годам XX века (первое наблюдение, необходимое при решении вопросов периодизации ОЛ и ОРЯЛ).

5. В отношении коммуникативно-функционального качества мы имеем дело с высшей степенью продуктивного двуязычия, в качестве какового всегда и выступает литературно-художественный билингвизм.

Поскольку в строгом смысле писатели-билингвы создают русскоязычные тексты лишь на ограниченном этапе истории ОРЯЛ, мы применили к осетинскому русскоязычию понятие транслингвизма.

1. Осетинский литературный транслингвизм формируется на базе билингвизма: изначально (до возникновения осетинского литературного образца) естественного нелитературного, затем литературного билингвизма и выступает его закономерным развитием, тем самым сохраняя естественное качество.

2. Природа осетинского регулярного национального би- и транслингвизма решительно отличается от «спорадических» аналогов, известных в европейской литературе XIX и XX веков, зато имеет ряд общих генеалогических черт с ближневосточным литературно-художественным персоязычием средневековья, приближается по характеру к соответствующим явлениям в колониях западноевропейских стран Нового времени и почти аналогична лингвистическим процессам среди других народов Северного Кавказа.

3. Если осетинский билингвизм эволюционирует от смешанного типа к координативному, то литературный транслингвизм закономерно движется от неполного транслингвизма - к полному (К.В. Балеевских), причем полный транслингвизм возникает позже, на базе субординативного и координативного билингвизма как достаточно высокой степени «аккультурации» (Е.М. Верещагин): второе наблюдение, необходимое при историческом взгляде на ОРЯЛ.

4. Спектр актуальных явлений, которые дает ОЛ, будучи пропущена сквозь призму теории билингвизма - осетиноязычие - билингвизм - неполный транслингвизм - полный транслингвизм (русскоязычие) - выявляет типологические меры баланса-дисбаланса языковых отношений в субъективном творческом сознании и степени (фазы) аккультурации.

5. Тем не менее, ОРЯЛ как единый текст остается, при ближайшем рассмотрении, текстом билингвистическим, ибо содержит разнообразные национально маркированные компоненты.

В третьей главе - «Динамика ОРЯЛ. Диахронические свойства младописьменности и транслингвизма. Периодизация ОРЯЛ» - предметом рассмотрения становится общая историческая динамика ОРЯЛ, которая во многом определяется взаимодействием указанных выше архетипов.

Для начала, абстрагируясь от языкового аспекта, мы выявили следующие моменты.

1. Очевидно, что динамически момент возникновения ОРЯЛ исчерпывается превращением устной культуры в письменную, и именно здесь пролегает граница между до-литературной и собственно литературной эпохами.

2. Фольклор - это литература «вне литер»; сказитель и писатель, сказание и писание расположены на одном векторе исторической морфологии словесного искусства; то, как одно становится другим, особенно очевидно в истории младописьменных народов.

3. Интенсивность процесса в Осетии (здесь, в отличие от истории некоторых других горских народов, граница между устной и письменной эпохой фиксируется более четко) объясняется высокой степенью лояльности осетин к «чужой песне» и чужой культуре.

4. Первыми шагами реформирования устной культуры в письменную являются собирание и перевод произведений устного народного творчества (УНТ); деятельность первых собирателей и переводчиков, записанных непосредственно от последних живых сказителей, оказывается необходимым технологическим звеном этой культурной эволюции.

5. Динамические особенности утверждения письменной культуры в Осетии определяются семиотическими обстоятельствами и параметрами: физически малое тело Осетии, пронизанное интенсивной устной культурой, оказалось, как бы разом погружено в условия письменной внешней среды; реакция, после некой паузы, связанной с собиранием и переводом, не могла не протекать уже в революционном темпе.

6. Опыт УНТ отразился не только на жанровой, но и на образной типологии ОРЯЛ: образ Сказителя - один из устойчивых архетипов ОРЯЛ; он навсегда вошел в эту литературу метафорой или аллегорией литературного творчества; все осетинские писатели, независимо от языка творчества, так или иначе декларируют свою генетическую связь с осетинским «Баяном».

7. Утверждение русской письменности в Осетии - наиболее яркое внешнее выражение упразднения культурно-политической границы, огосударствления Осетии в рамках России; в этом смысле публицистическое направление в ОРЯЛ, занимающее важнейшее место в жанровой системе на ранних этапах ее истории, показывает формирование государственно-политического сознания и мышления осетин в новых условиях.

8. Эпоха устного взаимопонимания и практического бытового опыта сменяется с письменностью эпохой теоретического мышления (О. Шпенглер); в утверждении осетинской письменно-культурной традиции сказались настоятельная потребность осетин в подведении итогов, в актуализации, поиске и формулировке истин (в противоположность текучим и изменчивым фактам), - в объективном осмыслении бытия и научном познании мира.

9. Если всякое обращение к идеалам устного предания было для осетин равнозначно взгляду в прошлое («золотой век позади»), то письменность указывала заманчивое продолжение, снова приглашала к борьбе и жизни; естественно, что мотив страстного желания постичь грамоту становится одним из общих мест художественно-этнографической прозы ОРЯЛ.

«Прозрение», с которым ассоциируется в первых произведениях ОРЯЛ обретение письменности и постижения грамоты, неизбежно сопровождается известными «комплексами» (психологическими и этическими), которые на десятилетия вперед определяют характер младописьменного литературного сознания.

1. Определяющими факторами последнего являются пограничность, периферийность и младописьменность, которые определяют комплекс просветительской жертвенности и подвижничества (одна из причин скорой революционной политизации и идеологизации).

2. В условиях младописьменности просветительская ситуация всегда более симптоматична: в младописьменная литература руководствуется прежде всего принципами идейности и пользы («утилитаризм», «журнализм» и «направленство»); она игнорирует буржуазный заказ и не имеет, за некоторыми исключениями) «бульварных», «пуристических» и даже «декадентских» наклонностей (просветитель не может говорить «символами» и «намеками»).

3. Сознание русскоязычия представителями ОРЯЛ не могло не противоречить сознанию национальности, но на первых порах не было и осетинской печати (это служило известным утешением), а отсутствие непосредственного (литературного) контакта с народной аудиторией только прибавляло страстности их просветительскому подвигу.

4. Если в отношении народной среды над «младописьменным» литератором довлеет сознание учительства, то дистанция отставания от метрополии (ее литературы) порождает сознание ученичества; влияние классического русского образца сказывается в невинном литературном подражательстве, в творческой самоидентификации и «само-ассоциации» с образами русских гражданских поэтов первой величины.

5. Отставание скоро ликвидируется (в методологическом плане скорей, чем в эстетическом): понятие «младописьменности» актуализирует такие аспекты истории и системы литературы, как 1) форсированный темп и - 2) вытекающий из него синкретизм методов и направлений, которые здесь именно сосуществуют: «младописьменность» - цейтнот, не позволяющий роскоши специальных идейно-художественных дискуссий, которые так или иначе указывают на степень литературной зрелости.

6. Того же рода форсирование наблюдается в демократизации осетинской интеллигенции, сказавшемся в ее активном участии в революционных процессах рубежа XIX и XX веков. В советское же время, с преодолением комплексов и исчерпанием «программы» младописьменности, «аура» национальной культуры становится все более уязвимой; главный вектор развития внутреннего состояния этой культуры - это движение от исторического вдохновения к усталости; от творческого сознания мирового гражданства - к пустой и депрессивной форме космополитизма.

Если композиция «генеалогической» части исследования определяется категориями границы и архетипа, то композиция «исторической» - решением проблем периодизации и принципами отбора материала.

Конкретизация «хронотопа» исследования включает два предварительных «шага»: во-первых, общую рекогносцировку в масштабе третьего (с XV века) периода языковой истории Осетии (характеризующегося падением «престижного потенциала» осетинского языка), в рамках которого зарождается и развивается ЛО (ОЛ и ОРЯЛ); во-вторых, опыт общей (с возникновения и до наших дней) периодизации ОРЯЛ.

Методологическим основанием общей периодизации ОРЯЛ выступают известные периодические концепции русской литературы (Ю.Н. Тынянова, С.М. Петрова, В.И. Кулешова, А.Г. Соколова и др.) и версии периодизации ЛО и ОЛ (Ц.С. Гадиева, А.Х. Бязырова, М.С. Тотоева, Х.Н. Ардасенова, Ш.Ф. Джикаева, Н.Г. Джусойты, З.М. Салагаевой).

...