Природа и человек в творчестве поэтов "Серебряного века" (лирика С. Есенина, К. Бальмонта и Б. Пастернака: сходство и различия)

По А.К.Толстому, мир природы и мир человеческой души отражаются друг в друге, подчиняясь общему закону - закону всеобъемлющей любви, в которой сливается все сущее, и «ничего в природе нет, что бы любовью не дышало».

Подобно А. Фету, любовь к природе родного края является одной из основных тем творчества А.К.Толстого. Однако, в отличие от Фета, у него нет целенаправленных зарисовок времен года, или красочных характеристик деревьев, кустов, цветов, птиц, насекомых. В творчестве каждого талантливого художника слова мир природы изображен по-своему - оригинально и неповторимо, и это утверждение-аксиома, не требующее доказательств. Общие связи, безусловно, прослеживаются, но непосредственная разработка материала у каждого поэта своя.

Мы уже говорили о том, какую ассоциативную связь установил Афанасий Фет, сравнивая жизнь человека с жизнью деревьев. Аналогичная параллель прослеживается и в пейзажных зарисовках А. Толстого:

Острою секирой ранена береза,

По коре смолистой покатились слезы;

Ты не плачь, береза, бедная, не сетуй!

Рана не смертельна, вылечится к лету,

Будешь красоваться, листьями убрана…

Лишь больное сердце не залечит раны! Толстой А.К. Собр. соч. в 4 Т. - М.: 1980. - Т.1. - С. (в дальнейшем - ссылки на данное издание с

указанием тома и страницы)

Фет «создает картину жизни природы, которая всегда рядом с человеком, вне которой человек себя просто не мыслит…» Маймин Е. Афанасий Афанасьевич Фет. - М.: 1989 -С.72. То же самое можно сказать и о лирике А.К.Толстого, ярким примером чему служат приведенные выше строки.

Рана березы и ее «слезы» ассоциируются в мыслях поэта с раной человеческого сердца, раной, причиненной горем, злым словом, изменой, обидой… Такие раны не заживают, помнятся долго и долго болят. Не случайно, утешая березу, поэт говорит:

Будешь красоваться, листьями убрана…

Лишь больное сердце не залечит раны!

Эта же мысль о неизгладимости «ран сердца» звучит и в другом стихотворении Толстого, где горестное состояние души человека сравнивается с туманом, что клубится над озером:

Грядой клубится белою

Над озером туман;

Тоскою добрый молодец

И горем обуян.

Не довеку белеется

Туманная гряда,

Рассеется, развеется,

А горе никогда! Толстой А.К. Собр. соч. в 4 Т. - М.: 1980. - Т.1. - С. 72.

Ассоциативные параллели Фета (например, сравнение деревьев с человеком) чаще всего представлены, если так можно выразиться, в обобщенном плане, конкретные соотношения отсутствуют. Дуб у него как некий «старый витязь», или «мудрец», или «одинокий старик»; березонька как «девушка-невестушка»; надменные сосны и ели как «бессмертно-мертвенные» существа, не знающие весеннего обновления.

У А.Толстого подобные сравнительные параллели даны на личностном уровне, они создают иную «картинку», не обобщенную (как у Фета), а более конкретную, соотносимую с определенными переживаниями поэта (или лирического героя). Его строки, как мини-роман, который читатель волен домыслить сам. Так, например, в творческом арсенале Толстого есть стихи, в которых он сравнивает любовь с морем, чувства влюбленного - с отливами и приливами. За небольшим стихотворным текстом читателю и «видится» и «слышится» напряженный разговор «двоих», сложное выяснение отношений. Подобные строки рождаются только после лично пережитого:

Колышется море; волна за волной

Бегут и шумят торопливо…

О друг ты мой бедный, боюся, со мной

Не быть тебе долго счастливой:

Во мне и надежд и отчаяний рой,

Кочующей мысли прибой и отбой,

Приливы любви и отливы! Толстой А.К. Собр. соч. в 4 Т. - М.: 1980. - Т.1. - С. 72.

Возвращенный к жизни могучей силой моря лирический герой А.Толстого иначе осмысливает и себя, и свою любовь. Это человеческое чувство действительно сродни изменчивым волнам, знающим приливы и отливы, но если оно так же глубоко, как море, то оно (при всей кажущейся изменчивости) все-таки постоянно:

Не верь мне, друг, когда, в избытке горя,

Я говорю, что разлюбил тебя.

В отлива час не верь измене моря,

Оно к земле воротится, любя.

Уж я тоскую, прежней страсти полный,

Мою свободу вновь тебе отдам,

И уж бегут с обратным шумом волны

Издалека к любимым берегам Толстой А.К. Собр. соч. в 4 Т. - М.: 1980. - Т.1. - С. 85..

Знакомясь с творчеством А.Фета, обращаешь внимание на то, что для него свойственно обращать свой взор к птицам. Не исключение в этом плане и творчество А.К.Толстого. Птицы в его строках не просто необходимое дополнение к очаровательному пейзажу (как это часто свойственно поэтическим зарисовкам Фета), они своеобразные «помощники», обостряющие переживания лирического героя. Так в строках Толстого, чаще напоенных грустью, нежели радостным чувством, зачастую звучат упоительные, но печальные трели соловья, или тоскливо кричит кукушка:

Дождя отшумевшего капли

Тихонько по листьям текли,

Тихонько шептались деревья,

Кукушка кричала вдали..

Лирическому герою и грустно и больно: сидя под кленом и слушая шелест дождя, он думает о своем горьком жизненном опыте, о том, что теперь ему «стали понятны обман, и коварство, и зло…».

Так думал о днях я минувших,

О днях, когда был я добрей;

А в листьях высокого клена

Сидел надо мной соловей,

И пел он так нежно и страстно,

Как будто хотел он сказать:

«Утешься, не сетуй напрасно -

То время вернется опять!» Толстой А.К. Собр. соч. в 4 Т. - М.: 1980. - Т.1. - С. 59..

И монотонный шум дождя, и тихий шепот деревьев, и луна, что «… из-за тучи смотрела, как будто в слезах», и крик кукушки, и нежно-страстная песнь соловья - все, окружающее лирического героя, способствует раскрытию его душевного состояния. Разочарованный, потерянный, грустный, он все-таки теплит в душе искру надежды. Поэтому и слышится ему в трелях соловья: «утешься… то время вернется опять!»

Мир природы - неотъемлемая часть поэтических строк А.Толстого, все переживания его лирического героя, все его думы связаны с этим «миром»:

Уж ты нива моя, нивушка,

Не скосить тебя с маху единого,

Не связать тебя всю во единый сноп!

Уж вы думы мои, думушки,

Не стряхнуть вас разом с плеч долой,

Одной речью-то вас не высказать… Толстой А.К. Собр. соч. в 4 Т. - М.: 1980. - Т.1. - С. 71.

Как видим, идет прямое сопоставление широко раскинувшейся плодоносной нивы со столь же необъятными думами поэта, и как нивушку не связать «во единый сноп», так и думы не высказать единым словом.

Сравнивает поэт «свою думушку» и с миндальным деревцем, что цветами убирается. Цветущее дерево вроде бы должно рождать и думы легкие, светлые, радостные, но у Толстого все «обыграно» иначе:

Деревце мое миндальное

Все цветами убирается,

В сердце думушка печальная

Поневоле зарождается:

Деревцем цветы обронятся,

И созреет плод непрошеный,

И зеленое наклонится

До земли под горькой ношею Толстой А.К. Собр. соч. в 4 Т. - М.: 1980. - Т.1. - С. 93...

Легкий цвет жизни оборачивается тяжелыми плодами, под которыми клонится человек, потому что плоды эти «горькая ноша».

Подобных «прямых» сравнений достаточно много в лирике А.Толстого. Подобно Фету, он не воспринимал жизнь человека вне связи с природой.

Связь человека с природой прослеживается в строках Толстого и в другом контексте, не в прямых параллелях, а подспудно, в смысловом тексте произведения, ярким доказательством чему является прекрасное стихотворение «Осень…»:

Осень. Обсыпается весь наш бедный сад.

Листья пожелтелые по ветру летят;

Лишь вдали красуются, там, на дне долин.

Кисти ярко-красные вянущих рябин.

Весело и горестно сердцу моему,

Молча твои рученьки грею я и жму,

В очи тебе глядючи, молча слезы лью,

Не умею высказать, как тебя люблю Толстой А.К. Собр. соч. в 4 Т. - М.: 1980. - Т.1. - С. 99...

В этих строках нет прямого сопоставления сердечных переживаний лирического героя с осенью, но, тем не менее, читатель сразу же соотносит яркие, но угасающие краски этого времени года («листья пожелтелые», «кисти ярко-красные вянущих рябин») с поздней любовью героя. Эта любовь рождает в его душе странные, противоречивые чувства («весело и горестно сердцу моему»). Однако несмотря ни на что прекрасна осень и прекрасно чувство любви героя, который счастлив тем, что любит сильно и искренне: «в очи тебе глядючи, молча слезы лью, Не умею высказать, как тебя люблю».

1.3 Человек и природа в лирике Д. Мережковского и З. Гиппиус

Сложным явлением в символическом искусстве XX века была лирика поэтов-символистов Дмитрия Мережковского и Зинаиды Гиппиус. Их неутомимая поэтическая мысль, страстно бунтовавшая против конечности земной жизни, не знала полной удовлетворенности в своих исканиях. Рассудочно-холодное осмысление сущего постоянно смешивалось с жалобными мотивами смиренности и сентиментальности; ясное и гибкое изложение неожиданно нарушалось интонационно-ритмическими изломами (особенно в лирических строках Гиппиус), лексико-синтаксической и образной вычурностью. Д.Мережковский и З.Гиппиус, люди очень близкие друг другу (муж и жена) старались избежать в своей поэтическом осмыслении мира односторонней привязанности: любовь к тютчевской философичности совмещалась у них с вниманием к будничной скорби Надсона. И достаточно часто их душевные переживания осмысливались ими «через» пейзажные зарисовки.

Так, например, отказ от социально граждански направленного искусства в творчестве Мережковского повлек за собой появление особой проблематики. То он воспевает пессимизм («Парки»), то одиночество человека, влекущее за собой утверждение индивидуализма («Одиночество в любви»), то стремление к потустороннему, неведомому миру. Удобной для этой цели оказалась пейзажная лирика, конкретно и зримо передающая космическую информацию.

Приведем пример: стихотворение Мережковского «Ноябрь» тематически связано с изображением осеннего увядания природы:

Бледный месяц на ущербе,

Воздух - звонок, мертв и чист,

И на голой, зябкой вербе

Шелестит увядший лист... Мережковский Д. Собр. Соч. в 4 Т. - Т.4 - М.: 1990 - С.125.

Однако по мере развития лирического действия выясняется, что образные детали в данных строках важны не сами по себе, а лишь в той роли, какую они играют в формировании символического подтекста. Намек на существование запредельного мира сделан в конце повествования, причем, утонченно деликатно, путем сопоставления реального с условным, предполагаемым.

Блещет небо, догорая,

Как волшебная земля,

Как потерянного рая

Недоступные поля. Там же.

Той же запредельной космической символикой напоены и такие стихотворения поэта, как «Осенью в летнем саду», «Осенние листья», «Март», «Весеннее чувство» и другие.

У Зинаиды Гиппиус живой облик эпохи возникал в стихах, написанных на основе психологического параллелизма. Важную роль в этом случае играла внешняя, природно-бытовая деталь, которая своим метафорическим сближением с изломами человеческой души передавала целую гамму лирических переживаний и размышлений. Такой прием, определивший композиционно-сюжетную основу многих произведений «Пьявки», «Тихое пламя», «До дна», «Нить»…, позволил автору обрисовать внутренний мир современника, природу его психики и через нее - психологию самой истории. Природно-бытовые штрихи в стихотворениях Гиппиус, проникая в сознание лирического героя, теряли свою описательность и становились частью его эмоциональной жизни. Они как бы срастались с сущностью человеческой мысли, чувства и в качестве их образного портрета делались, предметом поэтического обсуждения. В стихотворении «Пьявки» тварь, обозначенная в заголовке, выступает не столько характерной приметой речного мира, сколько эстетически сниженным отношением к себе передает идею греховного начала в человеке:

Там, где заводь тихая, где молчит река,

Липнут пьявки черные к корню тростника.

В страшный час прозрения, на закате дней,

Вижу пьявок, липнущих к душе моей.

Но душа усталая мертвенно тиха.

Пьявки, пьявки черные жадного греха! Гиппиус З. Сочинения. Стихотворения. Проза. - Л.:1991 - С.83

В других стихах Гиппиус, напротив, внешняя деталь не всегда растворялась в образном строе эмоций, занимая в какой-то мере положение, параллельное психологической посылке. Однако и в этой ситуации она выполняла роль метафорического намека, призванного не только экспозиционно расширить лирическое действие, но и вызвать в нем умозаключение, которым поэтесса характеризовала свойства человеческой души. Так, в стихотворении «До дна» противоречивым мотивом из мира природы подчеркнуты аналогичные явления в психике человека. Тут самые привычные представления о них - оказываются зыбкими:

Над водами, стихнувшими в безмятежности.

Вечера ясного, - все бродит туман:

В последней жестокости есть бездонность нежности

И в Божией правде - Божий обман Там же - С. 67.

В стихотворении «Нить» величественное и простое в человеческой душе уподоблено летней паутинной нити, повиснувшей над лесной тропинкой. И многоцветное сверкание природной «струны», и ее чуткое дрожание на ветру, готовое оборваться от неосторожного дыхания воздуха, и еще множество других пластично выписанных мелочей, оживляющих пустое небо, сообщают на какое-то время повествованию характер самоценной пейзажной оценки. Она западает в сердце читателя, теребит его воображение своей искусно отделанной словесной вязью:

Нить паутинная, упруга и чиста,

Повисла в небесах; и дрожью незаметной

Колеблет ветер нить, порвать пытаясь тщетно;

Она крепка, тонка, прозрачна и проста.

Разрезана небес живая пустота

Сверкающей чертой -- струною многоцветной. Гиппиус З. Стихи. - Интернет: www.ctihi-rus.ru

А далее обнаруживается, что эта зарисовка природы есть развернутая метафорическая характеристика таинственного и сложного человеческого «я», схожего своей зыбкой тонкостью с опоэтизированной внешней природной частностью:

В запутанных узлах, с какой-то страстью ложной

Мы ищем тонкости, не веря, что возможно

Величье с простотой в душе соединить.

Но жалко, мертвенно и грубо все, и сложно;

И тонкая душа проста, как эта нить. Гиппиус З. Стихи. - Интернет: www.ctihi-rus.ru

Общие эпитеты подчеркивают общность природного и духовного (паутинка тонка и проста, душа тонкая, простая), но компоненты эти скреплены еще и единым, стержневым мотивом, сложенным по ступенчатому принципу: сначала паутинная нить сопоставлена со сверкающей чертой; затем в ее образное оформление внесено еще одно приращение: струна многоцветная; и только после этого представлена в качестве «портретной» схемы человеческой души.

Как известно, для символистов характерны поиски высшего, таинственного смысла (символа) во всех явлениях жизни, даже самых простых. Символическим смыслом наделялась и сама форма стиха, образное слово.

Гиппиус, выражаясь словами Достоевского, могла из обыденного бытового явления «устроить» в небольшом стихотворении и настоящую драматическую «историю». Чаще всего это имело место в новеллистических сценках, где авторская мысль перерастала в динамично развернутую сюжетную ситуацию. Таково «Тихое пламя», в котором в символико-эмоциональном ключе рассказано о борьбе света «лампадного», рукотворного, и «заревого», вечного. Первый, естественно, погас, растворившись в лучах восходящего солнцу; но вместе с ним потухло в сердце лирического героя и что-то личное, сразу напомнившее своим исчезновением о бренности сущего:

Лампада робкая бледнеет...

Вот первый луч - вот алый меч...

И плачет сердце...

Не умеет огня лампадного сберечь! Там же.

Лирическая мысль З. Гиппиус вплотную придвинулась к «пограничной полосе» бытия и оттуда повела его образно-психологическое исследование. Это был уже взгляд на мир как бы извне. Поэтесса попыталась показать человека во всей его космической обнаженности и неожиданно для себя увидела его незащищенным даже перед обыденным миром природы. Лучи заходящего солнца, проникая сквозь шелк, застывают в комнате «кровавым светом», а роскошные цветы, словно замышляя что-то, недоброе, источают по ночам удушливые запахи («шелестят, шевелятся, дышат... и меня отравить хотят»). По тонкому выражению лирического героя-автора, ему постоянно суждено «качаться в воздушной сетке» между несовершенным на земле и непостижимым в небе («внизу - страданье, вверху - забавы; и боль и радость мне тяжелы»).

1.4 Человек и природа в лирике Анны Ахматовой

В творческом наследии Анны Ахматовой нет темы природы как таковой, в чистом виде. В то же время нельзя сказать, что она присутствует в ее строках лишь опосредованно, нет, она играет свою и весьма значащую роль в осмыслении душевного состояния лирической героини Ахматовой. Постараемся доказать это, проанализировав несколько стихотворений поэтессы.

У Ахматовой встречаются стихи, которые «сделаны» буквально из обихода, из житейского немудреного быта - вплоть до позеленевшего рукомойника, на котором играет бледный вечерний луч.

Молюсь оконному лучу -

Он бледен, тонок, прям.

Сегодня я с утра молчу,

А сердце - пополам.

На рукомойнике моем

Позеленела медь.

Но так играет луч на нем,

Что весело глядеть.

Такой невинный и простой

В вечерней тишине,

Но в этой храмине пустой

Он словно праздник золотой

И утешенье мне. Ахматова А. Собр.соч. в 2 Т. - М.: 1986 - Т.1 - С. 112.

Говоря об Ахматовой, о ее любовной лирике, критики не раз замечали, что ее любовные драмы, развертывающиеся в стихах, происходят как бы в молчании: ничто не разъясняется, не комментируется, слов так мало, что каждое из них несет огромную психологическую нагрузку. Предполагается, что читатель должен догадаться, что стихотворение очень широко по своему смыслу: его тайная драма, его скрытый сюжет относится ко многим и многим людям. Так и в этом стихотворении. Так ли нам уж важно, что произошло в жизни героини? Ведь самое главное - боль, растерянность и желание успокоиться хотя бы при взгляде на солнечный луч, - все это нам ясно, понятно и едва ли не каждому знакомо. Конкретная расшифровка лишь повредила бы силе стихотворения, так как мгновенно сузила бы, локализовала его сюжет, лишив всеобщности и глубины.

Мудрость ахматовской миниатюры, чем-то отдаленно похожей на японскую хоку, заключается в том, что она говорит о целительной для души силе природы. Солнечный луч, «такой невинный и простой», с равной лаской освещающий и зелень рукомойника, и человеческую душу, поистине является смысловым центром, фокусом и итогом всего этого удивительного ахматовского стихотворения.

Или вот еще одни строки, в которых опустошенность человеческой души равна «пустоте ночи»:

И сердце то уже не отзовется

На голос мой, ликуя и скорбя,

Все кончено… и песнь моя несется

В пустую ночь, где больше нет тебя. Ахматова А. Собр.соч. в 2 Т. - М.: 1986 - Т.1 - С. 67.

Подобных примеров можно привести множество. Чеховская фраза «Краткость - сестра таланта» в полной мере применима для характеристики поэтического «почерка» Анны Ахматовой. Одна-две строфы и - создана картина, во всех нюансах передано настроение человека, подведен горький итог. И следует отметить, что именно «штрих природы» помогает читателю глубже, ярче, нагляднее ощутить то или иное состояние человеческой души.

Вечерний и наклонный

Передо мною путь.

Вчера еще влюбленный,

Молил: «Не позабудь».

А нынче только ветры

Да крики петухов,

Взволнованные кедры

У чистых родников. Ахматова А. Собр.соч. в 2 Т. - М.: 1986 - Т.1 - С. 124

Так поведала Ахматова о разрыве, о трагедии сердца, об ушедшей любви: лаконично и даже сухо, как бы констатируя завершение определенного этапа в жизни ее лирической героини. В строках есть боль и… холодное осмысление факта. Все кончилось: путь - «вечерний и наклонный», на этом пути «только ветры да крики петухов», то есть пустота. И только кедры - свидетели их любви - стоят «взволнованные» «у чистых родников». А сама лирическая героиня просто воспринимает свершившееся в ее жизни как непреложную и непоправимую данность.

природа лирика есенин бальмонт

Выводы по главе 1

Человек и окружающий его мир, природа, находятся в нерасторжимой связи, именно поэтому в творчестве русских поэтов эта «связь» прослеживается постоянно, играя либо ведущую, либо «фоновую» роль.

В лирических строках состояние человека «выражается» через те или иные природные факторы: подобные связующие параллели являются своеобразным «ключом» к глубинному постижению человеческой души. Подобное «постижение» и есть основная цель любого талантливого художника слова. Отсюда их особое внимание к миру природы на протяжении всего существования русской поэзии.

Однако реализация темы «природа и человек» может осуществляться в различных этических и эстетических рамках. Если А.А. Фет и А.К. Толстой продолжают и развивают традиции русской классической лирики, для которой характерны мотивы единения и гармонии человека с природой, то в творчестве Д. Мережковского и особенно З. Гиппиус намечается противостояние человека и природы, звучат мотивы недоверия к гармонии Космоса. Избираются нестандартные для поэзии объекты описания (особенно «Пьявки»), разрушающие гармоническую эстетику поэзии и выступающие как символ греха, страха перед жизнью и т.д. По нашему мнению, в их творчестве в определенной степени звучат мотивы Барокко и даже маньеризма с подчеркиванием бренности жизни и силы зла, сомнения в возможности разума и вместе с тем - стремлением к изысканным, причудливым, изощренным образам и формам.

Особенностью поэзии Анны Ахматовой в рассматриваемом аспекте является отсутствие стихотворений, непосредственно посвященных описанию природы. В то же время описания природа включены во многие произведения Ахматовой, отражая гармонию с природой даже в самых трагических ситуациях.

Как известно, в молодости А.А. Ахматова принадлежала к акмеизму - литературному течению, признававшему себя наследником символизма и в то же время противостоящему ему в стремлении сблизить поэзию с действительностью. По сути это было стремление вернуться к классическим корням русской поэзии, что А. Ахматова и осуществила в своих прекрасных произведениях.

В связи с вышеизложенным интересным представляется анализ в рамках заявленной темы лирического наследия таких талантливых мастеров слова, как С. Есенин, К. Бальмонт и Б. Пастернак.

Во второй главе мы рассмотрим связку «природа и человек»

При этом еще раз акцентируем внимание на том, что связка «природа и человек» будут поданы нами в определенном ракурсе - глазами поэта-имажиниста, поэта-символиста и поэта, как бы не принадлежащего конкретно к какому-либо из течений русской литературы начала ХХ века.

Глава 2. Природа и человек в творчестве поэтов «Серебряного века»