Славянофильская философия противостояла в своих духовных истоках базовому новоевропейскому философскому принципу, на котором зиждется вся западно-европейская метафизика - принципу рационализма. Именно поэтому славянофильская доктрина в чем-то даже превосходит по своей значимости любой отдельный философский опыт, который она берет объектом своей критики. Ибо, отправляясь от учения Восточной христианской мысли, она противостоит в целом западноевропейской мысли, имеющей корни в католичестве и Реформации. О существенном различии двух типов богословствования на Западе и на Востоке метко говорит греческий митрополит Иерофей (Влахос): "Западное богословие отделилось от восточного православного богословия и, вместо того, чтобы быть врачующим, стало по преимуществу рассудочным и чувственным. На Западе развилось схоластическое богословие, противостоящее православному: западное богословие рационально, оно основано на работе ума, тогда как православное богословие - это богословие исихастов, оно основано на безмолвии ума". Иерофей (Влахос). Православная духовность. - М., 1998. С. 20.

В свете такого противопоставления внешние признаки заимствований категориального аппарата и приемов европейской диалектики и даже предметной направленности философского анализа уже не имеют большого значения.

Сердцевину и творческую основу национального своеобразия каждой страны, по мысли классиков славянофильства, составляет религия, и в частности для России - Православие. В XX веке многие выдающиеся мыслители, в частности А. Тойнби, считали религию если не главной, то одной из основных характеристик цивилизации. В этом смысле можно говорить о русском Православии, которое носит особый русский характер, отличаясь от Православия румынского и др. С.В. Лебедев. Альтернатива справа. - СПб.: Нестор, 1999. С. 36. Любопытно заметить, что спор "западников" со "славянофилами" первой половины XIX века крайне актуален для современной России и обращение к нему сегодня может помочь нам разобраться в осмыслении извечной проблемы противостояния России и Запада. Противопоставление "Восток (Россия) - Запад (Европа)" было изначально задано России тем, что ее государственность сформировалась на востоке Европы, в силу чего она всегда была и остается для Европы Востоком, что Русь вступила на историческую арену и приняла христианство, когда в разгаре было противостояние церквей (католической - западной и православной - восточной). Имея в виду это геополитическое положение России, В.О. Ключевский писал о том, что "исторически Россия, конечно, не Азия, но географически она не совсем Европа. Это переходная страна, посредница между двумя мирами. Культура неразрывно связала ее с Европой, но природа положила на нее особенности и влияние, которые всегда влеки ее к Азии или в нее влекли Азию". В.О. Ключевский. Курс русской истории // Соч.: В 9 тт. М., 1987.Т. 1. С. 65.

Пробуждение русского историософского сознания во многом было определено достижениями эпохи Просвещения и романтизма в Европе. Именно романтический идеал, подчиняющий все области культуры религиозному началу, оказался ближе всего славянофилам.

По мнению Ф.А. Степуна, произошла "встреча религиозной тоски западно-европейской культуры, нашедшей свое выражение в романтизме, с религиозностью русской души, философски впервые осознавшей себя в славянофильстве.

Только потому, что романтики жаждали живой религиозной жизни, которой славянофилы традиционно жили, русские мыслители смогли влить свои философские настроения и домыслы в формы романтического философствования". Ф.А. Степун. Немецкий романтизм и философия истории славянофилов // Ф.А. Степун. Чаемая Россия. - М., 1999. С. 341.

1.1 Славянофильское исповедание веры

Здесь, во второй части нашей работы, мы стремимся выяснить основания, на которых может строиться альтернативная Западу русская философская традиция. Обращение в этой связи к творчеству ранних славянофилов не случайно: ведь именно с их именами связывается первая попытка самоутверждения русской нации как мыслящей, попытка осуществления собственной русской философской мысли. На основании каких же принципов стало возможно (и возможно ли?) это самоутверждение русского самобытного Логоса?

Прежде всего, привлекает внимание борьба славянофилов с западно-европейским рационализмом, их снисходительное отношение к "отвлеченно-логическому мышлению". И именно в этом и состоял некий эскиз программы всей последующей русской философии. Один из современных исследователей творчества славянофилов, Синев Е.Н., в своей кандидатской диссертации (Пенза, 2000) отмечает, что славянофильство было органическим мировоззрением, выполнявшим три функции:

Создание адекватной русской истории системы политических (и религиозных) взглядов.

Самоутверждение русской нации как нации, обладающей мышлением.

Свободное осуществление национального Логоса. Синев Е.Н. Социально - философские принципы ранних славянофилов в классической и современной модели общества. Пенза, 2000. С. 56.

Если романтизм есть ничто иное, как лишь временная реакция на давление католической концепции "двух истин", то славянофильское учение о целостном знании по существу берет начало в совершенно иной, православной традиции. Славянофилы осуществили подмену романтически-немецкой полярности рационалистически-атомистического просвещения и органистически-синтетической культуры полярностью католицизма и восточного христианства. Противопоставив католицизм, этот корень общеевропейской культуры с его рационализмом, Восточному христианству как опытно-целостному религиозному созерцательному сознанию, они определили тем самым единственную возможность именно теоретического обоснования русской самостоятельной философской мысли. Безусловно, не следует связывать учение славянофилов исключительно с восточными Отцами Церкви. В статье "О необходимости и возможности новых начал для философии" Киреевский говорит: "Думать, что у нас уже есть философия готовая, заключающаяся в св. Отцах, было бы крайне ошибочно: философия наша должна еще создаться - не одним человеком". Этим и обусловлена непреодолимая парадоксальность процесса зарождения русской самостоятельной философской мысли.

По мнению Е.Н. Синева, с которым нельзя не согласиться, учение славянофилов может претендовать на то, чтобы выступить в качестве действительной альтернативы западно-европейской философской мысли если и не в чистой теории, то по крайней мере в качестве специфической теории социальной. Синев Е.Н. Социально - философские принципы ранних славянофилов в классической и современной модели общества. Пенза, 2000. С. 75. Это протипопоставление проводится в учении о соборности, одновременно являющейся составной частью православного символа веры (в девятом члене которого исповедуется "верую во единую, святую, соборную и апостольскую Церковь) и принципом социального устройства, воплощенном в идеализированнном славянофилами быте крестьянской общины, концентрированным выражением которого, в свою очередь, и стремится быть их учение. Соборное устройство Православной Церкви (в отличие от католической и протестантской), этот первейший принцип ее бытия распространятся у славянофилов на модель общественного устроения в целом. Утверждая сущность православной сотериологии, А.С. Хомяков, один из искуснейших богословов XIX столетия, писал: "спасающийся же спасается в Церкви, как член ее, и в единстве со всеми другими ее членами. Верует ли кто, он в общении Веры; любит ли кто, он в общении Любви; молится ли, он в общении Молитвы. Посему никто не может надеяться на свою молитву, и всякий, молясь, просит всю Церковь о заступлении, не так как будто бы сомневался в заступничестве единого ходатая Христа, но в уверенности, что вся Церковь всегда молится за всех ее членов. Молятся за нас все ангелы и апостолы, и мученики, и праотцы, и всех высшая Мать Господа нашего, и это святое единение есть истинная жизнь Церкви". Хомяков А. С. Опыт катехизического изложения учения о Церкви // Церковь одна. - М.: Православный Свято-Тихоновский Богословский институт, 2001. С. 56.

Противоположение соборности и индивидуализма как существеннейших основ российского и западного мировоззрения дополняется у славянофилов осмыслением антиномии разумного (сердечного) и рассудочного начал жизни. Христианство, по убеждению ранних славянофилов, не отрицало разум как таковой, а лишь поставило его на должное место в иерархии познавательных и жизненных ценностей,". воскресив в человеке погибшее достоинство его природы, не безусловно отвергло древнюю философию. Ибо вред и ложь философии заключались не в развитии ума, ею сообщаемом, но в ее последних выводах, которые зависели от того, что она почитала себя высшею и единственною истиной, и уничтожались сами собою, как скоро ум признавал другую истину выше ее". Киреевский И.В. О необходимости и возможности новых начал для философии. С. 251-252

Однако победа христианства над языческим "рационализмом" была омрачена разделением православной и католической церквей. Следуя основному положению своей экклезиологии о том, что "единство Церкви следует необходимо из единства Божьего, Хомяков А. С. Опыт катехизического изложения учения о церкви // Церковь одна. С. 41. славянофилы трактуют католичество как возвращение к "рационализму". Именно "рационализм", по их мнению, был основной причиной выхода католиков из "единой Церкви", отказа от мистических первооснов жизни и познания (так как эти "основы" даны только в Церкви и через Церковь). В отпадении Запада от "единой Церкви" Киреевский и Хомяков видели причину нравственной деградации Запада и "отсталости Востока". Отпадение Рима лишило Запад чистоты христианского учения и в то же время остановило развитие общественной образованности на Востоке. "Что должно было совершаться совокупными усилиями Востока и Запада, то уже сделалось не под силу одному Востоку, который таким образом был обречен только на сохранение Божественной истины в ее чистоте и святости, не имея возможности воплотить ее во внешней образованности народов". Там же.

Славянофилы мыслили себя не столько сторонниками современного им иррационализма, сколько возродителями патристики. Основная задача "новых начал для философии" и состояла для них в том, чтобы осуществить по отношению к современному западному рационализму тот философско-христианский синтез, который был осуществлен Отцами Церкви по отношению к рационализму античному. Поэтому западные мыслители были для них тем, чем были для Отцов Церкви стоики и неоплатоники, - философским материалом для утверждения "сверхфилософских" истин христианства и построения "христианской философии". Славянофилы полагали, что философия есть некая область, опосредующая взаимоотношения религии, или, вернее, Божества как такового, непосредственно присутствующего в Священном Предании и в реальной жизни православной церкви, и культуры. Поэтому построение "православно-христианской церковной" философии было для них залогом в деле строительства теократического "Царства Божьего на земле".

Отправным пунктом хомяковского богословствования было мистическое восприятие Церкви как трансцендентного надисторического идеала, как некой сверхъестественной первореальности. А.С. Хомяков строго придерживался учения апостола Павла о Церкви как о "Теле Христовом" 1 Кор. 12. 12 - 28. . Основной сущностной характеристикой Церкви, по Хомякову, является принцип "соборности". Церковь "соборна" в том смысле, что она является неким мистическим обусловленным "свободным единством в любви". В современном православном богословии учение о "соборности" считается основным вкладом Хомякова в систему православного богословия: именно Хомякову принадлежит неологизм "соборность", произведенный от слова "соборный". Церковь действует только через свободу, через единство в любви. Государство же связано с "миром сим", и поэтому характеризуется как "временное", относительное. Если Церковь - это "организм", и действует через свободу и любовь и требует внутреннего единства, то государство - "механизм", действующий согласно необходимости и путем насилия: область государства - "земля и вещество; его оружие - меч вещественный. Сердцевину, на наш взгляд, экклезиологии славянофилов, составляет мысль о том, что "Святая Церковь исповедует пути, которыми угодно Богу привести падшее и мертвое человечество к воссоединению в духе благодати и жизни. Посему… она исповедует таинства, чрез которые в новозаветной Церкви Бог ниспосылает людям благодать Свою…" Хомяков А. С. Опыт катехизического изложения учения о церкви // Церковь одна. С. 49.

В своей кандидатской диссертации Е.Н. Синев справедливо отмечает, что религиозный мессианизм А.С. Хомякова состоял в том, что русский народ "приобщен Церкви", а не в том, что православие есть религия русского народа и именно поэтому является "истинной". Синев Е.Н. Социально - философские принципы ранних славянофилов… С. 93. Ученику и сподвижнику Хомякова А. Кошелеву принадлежат слова, в которых эта мысль учителя находит свое крайнее выражение: "Без православия наша народность - дрянь. С православием наша народность имеет мировое значение". Это означало то, что единственный источник "ценности" - Церковь; сам по себе русский народ не имеет ценности, выделяющей его среди других народов.

1.2 Историософия славянофилов как феноменология соборности

Историософию можно определить как философию "внутренней истории" России. Это стремление к установлению субстанциональных начал, духовных доминант национальной жизни, определяющих "вещественный мир" разных эпох, почему она и является ничем иным, как своеобразной социальной феноменологией.

Стержень славянофильской историософии состоит в обосновании славянского, или русского, мессианизма. Мысль об особом историческом призвании и вселенском служении России охватывает практически все стороны учения Хомякова, Киреевского, Аксакова и многих других их сподвижников. "Русская идея" как основная идея православной историософии, с одной стороны, конституируется в понятии соборности, являющейся внутренним принципом общественного устройства России на протяжении всей ее истории, а с другой стороны - задает архетип особого рода восприимчивости России к влиянию иных культур. Это подтверждалось во всей русской истории и служило своеобразным лейтмотивом развития Отечества. "Русская идея" дает о себе знать и в сегодняшнем моделировании социальных процессов российского общества. Неустанное стремление к творческому созиданию собственных основ нашло свое отражение в первую очередь у славянофилов, решавших задачу примирения западной образованности и русской православной духовности.

Специфика историко-социологической концепции славянофилов наиболее ярко представлена в творчестве А.С. Хомякова. Он не стремился использовать исторические данные для обоснования своей точки зрения, а ставил задачу интуитивно-рефлективного вычленения духовных начал, которые скрыты в исторической реальности, постоянно подчеркивая, что "все настоящее имеет свои корни в старине". Хомяков А. С. Опыт катехизического изложения учения о церкви // Церковь одна. С. 53.

В упоминавшемся исследовании Е.Н. Синева приводится одно из самых интересных и оригинальных определений понятия "история", предложенных славянофилами: для Хомякова не имеет принципиального значения достоверность описания эмпирической реальности, он отмечает условность своего анализа, постоянно подчеркивая, что "история. не есть простая летопись. она также и не отвлеченное созерцание внутренней жизни личной…, а внутреннее приобщение к творчеству прошлых поколений,. которое не обмануть, ни обмануться не может". Не благодаря изучению фактов мы раскрываем дух эпохи, а наоборот: "Все частные явления во всякую эпоху. только тогда делаются понятными, когда мы поняли уже характер самой эпохи". Синев Е.Н. Социально - философские принципы ранних славянофилов в классической и современной модели общества. Канд. Дисс. Пенза, 2000. С. 101. Перед нами яркое и глубокое, русское православное видение историзма.

Сами славянофилы вполне сознают, что история во многом гадательна и субъективна: "Старую Русь надо угадать…, - писал Хомяков". Хомяков А. С. Опыт катехизического изложения учения о церкви // Церковь одна. С. 55. Ему вторил Ю. Самарин: "Все, что мы утверждаем о нашей истории, о нашем народе, об особенностях нашего прошедшего развития, все это угадано, а не выведено". Самарин Ю.Ф. Собр. соч.Т. 12. С. 156. "Внутренняя история" (как история духовных начал, в отличие от истории внешних событий, исторического повествования, голой историографии: противопоставление в духе Гегеля) и не могла выводиться из фактов, ибо национальный дух жизни нет смысла постигать "отвлеченно - логическим мышлением, но только "внутренней силой ума". Отсюда - значение поэтической интуиции, "внутреннего ясновидения, совокупляющего воедино явления, далеко отделенные друг от друга или временем или пространством". "Нужна поэзия, чтобы узнать историю, - заключает Хомяков". Хомяков А. С. Там же. С. 71. Очевидно то, что славянофильская внутренняя история России явно представляет собой историю сакральную, - историю "святой православной Руси" (Хомяков), историю, которая имеет "значение всемирной Исповеди" и "может читаться как жития святых" (Аксаков). Аксаков И. С. Соч.Т. 1. С. 625. Это история, движимая волей Промысла, и конечная задача "верующего любомудра" - угадать замысел Бога о России. Этот Божественный замысел, по мысли самого Хомякова, воплощается в том, что история призывает Россию стать впереди всемирного просвещения; она дает ей на это право за всесторонность и полноту ее начал. Одухотворенность русского народа - вот то основание, на котором зиждется идея культурного призвания России. Только славяне, и прежде всего - русский народ, сохранили в своем смирении чистоту веры и преданность делу Христа; именно поэтому ему принадлежит будущее. В этом смысле высшая миссия России заключается в спасении всего мира.

С другой стороны, определенный мистицизм историософии А.С. Хомякова не исключает у него признания внутренней логики исторического движения, законов истории. По признанию Н.А. Бердяева, "большая часть философско-исторических утверждений Хомякова имеет двоящийся смысл, не то научный, не то религиозный". Бердяев Н.А. Алексей Степанович Хомяков. М., 1910. С 148.

При анализе историософии славянофилов раскрывается основная ее тема, а именно: противопоставление двух цивилизаций: утилитарно-прагматической и религиозно - общинной (соборно-религиозной). Запад дошел до полного истощения своих духовных сил и исторической несостоятельности перед лицом человечества. Анализируя процессы западной жизни, русский мыслитель в специфической форме затронул такие проблемы, актуальность которых особенно возросла в XX столетии.

Во-первых, это проблема отчуждения западной (фактически, мировой) цивилизации от своего ценностного потенциала, направленность которому, по его мнению, задает соборная религиозная вера людей. Во-вторых, родоначальник славянофильства ставит проблему рационалистической и социокультурной эволюции христианского вероучения на Западе, рассматривая ее как первооснову глобального духовного опустошения и разрушительных кровопролитных событий, происходивших в Европе на протяжении долгих десятилетий. В-третьих, Хомяков поднимает проблему исторической значимости первоначального христианства и необходимости его рефлексии.

Раскрывая на основе религиозного аксиологизма тенденцию прагматизации духовной жизни в Западной Европе, Хомяков в настойчивой форме высказывает уверенность в том, что историческую миссию возвращения цивилизации на соборные смысложизненные начала потенциально несет в себе русский крестьянин. Хомяков не проводил четкой границы между русскими, украинцами и белоруссами. Поэтому все сказанное о русских, по-видимому, в той же мере относится к украинцам и белоруссам. По его мнению, в российских патриархальных отношениях скрывается раннехристианский духовный источник - "закон взаимной любви", - на основе которого можно построить гуманистическую цивилизацию и этим позитивно преодолеть "фабричный" характер современной западной жизни с ее индивидуализмом и утилитаризмом. Таким образом, историософия Хомякова базируется на религиозно понимаемом принципе историзма. Объявляя общественную жизнь объективацией деятельности Божественной субстанции, мыслитель признает также и историческую обусловленность социального бытия, так как считает, что различные формы религиозной веры вытекают из различной социализации Божественного провидения. В качестве исторически возникших рассматриваются и вероучения, поскольку они объявляются оторвавшимися от природы волящего разума и самостоятельно устремившимися по рационалистически-прагматическому пути.

Все творчество славянофилов пронизано апологией традиционного для России православно - соборного уклада жизни. Акцентировав внимание на соборности, славянофилы специфически выявили реальную аксиологическую основу решения объективно вставшей проблемы коренного переустройства общественных отношений, которую поставили еще домарксовские социалисты. Это была консервативная и в то же время глубинная аксиологическая реакция на утилитарную природу утвердившихся в Европе либерально-юридических отношений. Историко-социологическая доктрина славянофилов по своей идеологической природе представляла собой попытку обосновать возможность и необходимость аксиологического пересоздания мировой цивилизации на религиозно-соборных началах при сохранении в России и возрождении в Западной Европе самодержавно-общинных принципов социального бытия. Провиденциальный смысл России заключается во всеевропейском распространении православно-общинных начал, ей предстоит духовное лидерство во всей Европе.

Знаменитая "соборность" славянофилов - это не социальный институт и даже не Церковь, какой она предстает в истории. Но это и не бессмысленно-хаотическая общность толпы. Это факт человеческой социальности, постигаемый в глубине внутреннего "я", некое "незримое основание человеческой эмпатии", социальность. Славянофильская соборность есть сопричастие к телу и душе Одного Человека, а именно - жизни Церкви как мистического тела Христова. Соборность - это "вертикальная" социальность, соединяющая в единый Путь жизнь разных представителей и каждое мгновение жизни человека с Божественной реальностью. Внеметафизическое различие между "внутренним" и "внешним" в славянофильском учении делает возможной необычайную свободу выбора человеком жизненной позиции, благодаря заведомому приятию всех возможностей, даруемых жизнью. Один из важнейших уроков славянофильской мысли заключается в необходимости различения не только Церкви и государства, землей и царства, но и политики (вкупе с идеологией) и культуры. Только при условии такого разграничения может существовать подлинный плюрализм в обществе.

§ 2. Моделирование перспектив развития России в свете анализа духовно - нравственного состояния российского общества

Первая модель, которая все больше становится действительностью на протяжении последнего десятилетия так называемая модель "Нового мирового порядка" (НМП). Ее основные принципы: примат общечеловеческих (читай: западно-европейских) ценностей над национальными, идеологии либерализма, монополярный мир. Эта модель имеет еще одно наименование модель "золотого миллиарда". В самом наименовании данной модели уже заложена монополярность: миллиард человек, населяющих передовые страны Запада (а также Япония и "молодые тигры") составляют в сущности единственный полюс притяжения большей части материальных благ всей планеты. Место и роль России в такой модели давно определены ее конструкторами из - за океана.

Мы все является живыми свидетелями того, с какими трудностями и надрывами осуществляется установление Нового мирового порядка на рубеже веков. Умножение на планете "горячих точек", сопряженных с многочисленными вооруженными столкновениями и тысячными жертвами, активизация "просыпающегося" после многолетней дремы мусульманского мира, быстрое развитие Китая и "молодых тигров", растущее противоречие между "развитыми странами" и нищающими государствами "третьего мира", вполне реальные попытки мафиозных кланов влиять на политику правительств все это позволяет прогнозировать, что в своих попытках утвердить в XXI столетии на планете модель Нового мирового порядка Запад в самое ближайшее время столкнется с сопротивлением большей части мира.

Сопротивление это будет успешным лишь в том случае, если найдется народ, способный консолидировать усилия большинства "униженных и оскорбленных", объединить оппозиционные движения всех частей света и встать во главе освободительного движения всей планеты. Исторический опыт, выводы многих зарубежных и отечественных мыслителей и, наконец, пророчества великих русских святых в один голос свидетельствуют о том, что таким лидером всегда была, есть и будет Россия. Действительно, уже по крайней мере трижды в истории наш народ выступал в качестве надежного заслона агрессору: татаро-монголам, Наполеону и Гитлеру. Величайший культурный, духовный потенциал нашего Отечества позволяет питать уверенность в том, что именно так случится и сегодня, в наши дни.

Социально - экономическая, военно-политическая, образовательная стратегия страны формируется на основании вполне конкретного мировоззренческого базиса. Появление новой, консолидирующей идеологии было во все времена фактором, определяющим рост могущества государства. А. Подберезкин также справедливо отмечает, что "не преодолев хаоса в мировоззрении, мы не решим ни одну проблему - ни экономическую, финансовую, социальную, демографическую, ни внешнеполитическую… Понимание русских финансовых и экономических проблем невозможно без понимания духа русского народа". Подберезкин А., Макаров В. Стратегия для будущего президента России: Русский путь. - М., 2000. С. 9, 27. В этой связи перед нами стоит задача показать, как духовное неблагополучие каждого отдельно взятого человека и народа в целом, наряду с комплексом социально-экономических, политических и геополитических факторов, может негативно сказаться на судьбе русского народа.

Геополитическая стратегия модели НМП есть глобализация, подразумевающая, в частности, стирание перегородок национально - культурных различий народов, унификация всех областей жизни. США в данном случае мыслится как метрополия всемирной колониальной империи, в которой будет сосредоточена львиная доля всех финансовых средств планеты, ставших единым эквивалентом, универсальной мерой всякой вещи. Об этом весьма убедительно рассуждает в своей книге "Линия горизонта" небезызвестный Жак Аттали, бывший директор Европейского Банка Реконструкции и Развития и член Бильдербергского клуба. По его прогнозам, после установления НМП "наиболее ценной собственностью будет гражданство в пространстве доминирующих стран", которое "станет предметом купли - продажи на свободном рынке паспортов". В конечном итоге человек будет самовоспроизводиться подобно товару, жизнь станет предметом искусственной фабрикации и объектом стоимости".

Экономически НМП являет собой царство "свободного рынка", где "деньги будут определять закон", а человек мыслится как предмет, товар".

Культурная и национальная политика модели НМП есть нивелировка в соответствующих областях, против которой так ревностно выступал еще Константин Леонтьев. Массовая культура гигантских мегаполисов и безбрежный космополитизм - таковы идеалы НМП. Не удивительно в этом контексте отношение ведущих "модельеров" НМП, в частности, З. Бжезинского, к Православию - душе и опоре русской кльтуры.

Сопротивление остальных пяти миллиардов населения "низко-организованных пространств" установлению модели НМП вполне осознается его прожектерами. Угроза нищего сословия стабильности "золотого миллиарда" должна предотвращаться исключительно при помощи "планетарной политической власти", уже показавшей себя в Ираке, Боснии, Сербии и других "низкоорганизованных" регионах.

Комплексный анализ модели Нового мирового порядка неизбежно ориентирует нас на осмысление ее мировоззренческого фундамента, в качестве которого выступает так называемая "постхристианская религиозность". Его идеология (вспомним "конец истории" Ф. Фукуямы) предусматривает реализацию многовековых мессианских чаяний Запада в форме "либерально - демократического рая на земле". Сами идеологи мондиализма убеждены в скором приходе в мир Мессии, который утвердит на земле законы совершенной религии и явится основателем "золотого века", который будет протекать под управлением Мирового Сверхправительства. Подобные мотивы все чаще и отчетливее звучат в некоторых высказываниях представителей Бильдербергского клуба, Трехсторонней Комиссии, американского Совета по международным связям. Вероучения многочисленных и весьма влиятельных на Западе сект (Свидетели Иеговы, Адвентисты седьмого дня и др.) прямо ориентируют своих адептов на такое развитие событий. Рассмотрим более пристально религиозную составляющую модели Нового мирового порядка, а затем сопоставим ее с религиозной доминантой той модели, которую мы рассматриваем как альтернативную первой.

Новая культурно - идеологическая ситуация в России, рост влияния религии в культурной жизни российского общества позволяют Западу играть на новом, религиозном, поле. Расширение границ религиозного сознания в современном российском обществе естественным образом повышает общий уровень внушаемости населения, и это позволяет предположить, что тот, кто одержит победу в этой сфере, обретет также господство в сферах экономики, политики, права и морали. Широкие возможности манипулирования религиозным сознанием позволяют рассматривать стремительное распространение всевозможных западных деноминаций в современной России в качестве искусного орудия прожектеров модели Нового мирового порядка.

В то же время часто можно услышать, что рост религиозного сознания сопутствует ослаблению позиций науки, уход от рациональных способов объяснения действительности в мистику, иррационализм и т.д. Однако мировой опыт свидетельствует о том, что возведение барьера между наукой и религией является, скорее, искусственным процессом, имеющем корни в идеологических запросах. Противопоставление научной и религиозной форм общественного сознания необоснованно прежде всего потому, что они принадлежат к различным понятийным рядам. Наука - это именно форма общественного сознания, наряду с моралью, искусством, правом и т.д. Религия же - это тип мировоззрения, каковыми также являются миф и философия. Следовательно, у науки и религии разные цели, задачи и методы их достижения. Наука предоставляет определенный инструментарий, пользуясь которым, религия и философия формируют цельные картины мира, мировоззренческие системы. Как справедливо отметил патриарх Алексий II, "между верой и знанием нет противостояния. однако всем векам и народам знаком спор о том, можно ли подкрепить мистический опыт научными данными. Это спор религии не с наукой, а скорее с идеологией сциентизма, привыкшего говорить от имени науки…" Подберезкин А., Макаров В. Стратегия для будущего президента России: Русский путь. - М., 2000. С. 33. Наконец, наука в большей степени призвана обучать, а религия - воспитывать человечество и человека.

Перестройка и последующий за ней так называемый "постсоветсткий" период в истории нашей страны принесли нам традиционные свободы: слова, печати, совести. Все они зафиксированы в российском законодательстве. В абстрактно - теоретическом смысле свобода благо, но то, во что выльется свобода на практике, зависит от того, каким образом ею воспользоваться. Еще Аристотель заметил, что любое благо, взятое в недостатке или избытке, превращается в свою противоположность порок. Избыточная свобода быстро превращается в анархию, а общество в состоянии анархии гораздо легче подвержено экспансии извне. Складывается ощущение, что предоставив равные возможности всем конфессиям, заведомо была дана фора христианству западного образца, и прежде всего протестантизму, насчитывающему в своем составе свыше ста различных деноминаций: от традиционных направлений (лютеране, методисты, англикане, баптисты, пятидесятники, адвентисты седьмого дня и др.) до тоталитарных сект.