Анализ структуры поэмы "Дороженька" и её места в контексте творчества А.И. Солженицына

Примечательно, что этот спор вновь отсылает к ранее упоминавшемуся разговору Диомидова и Глеба Нержина из «Люби революцию». Первый ставит в упрёк главному герою ту самую неспособность видеть человека вне партии, которую мы видим в романе у Рубина: «Европейский вопрос. Человека вне партии мы уже не представляем. Просто русским человек не может быть, надо скорее наклеить ему на лоб ярлык - и тогда или бить его дубиной по голове, или лезть лобызаться...». Таким образом «Дороженька» становится тем «промежуточным этапом», где показано, как и почему Нержин из «Люби Революцию», истово радеющий за процветание советской власти, начинает своё превращение в Нержина из «В круге первом».

Здесь же я хотела бы сказать о мотиве, который важен не столько для «Дороженьки», сколько для творчества Солженицына в целом. Речь пойдёт о символическом значении, которое приобретает в сочинениях Солженицына творчество А.П. Чехова. Не единожды представитель имперской России предстаёт как читатель Чехова, так Чехов становится символом ушедшей навсегда дореволюционной России. Прямо это проговорено в третьей части «Архипелага ГУЛАГ»: например, «Но пусть читатель вообразит себя человеком чеховской и послечеховской России». Не менее показательно упоминание Чехова в рассказе “Случай на станции Кочетовка”: важной характеристикой Тверитинова (человека старой России) становятся его роли в пьесах Чехова и Ибсена. Однако уже в “Дороженьке” Солженицын делает Чехова символом старой - и истинной - России: герой-повествователь говорит о своих родителях «Был Чехов им дороже Цареграда, / Внушительней Империи - премьера МХАТа».

Приступая к разговору о магистральных сюжетах, с опорой на которые Солженицын строит повествование о 20-40-х годах, необходимо дать небольшую ремарку. Безусловно, разговор о «главных» сюжетах возможен во многом потому, что автор всех трёх произведений обладает одним жизненным опытом, который и нашёл здесь своё отражение. Однако не стоит забывать, что появлению тех или иных событий в тексте предшествует их отбор автором, и поэтому наша задача - попытаться объяснить, почему именно те, а не иные сюжеты, вошли в тексты.

Как кажется, не будет преувеличением сказать, что все эти сюжеты, став основой «Дороженьки», были прежде перечислены Солженицыным в «Люби революцию», затем частично нашли отражение в романе «В круге первом» и превратились в «Архипелаг ГУЛАГ». В отрывке «Сланцевой горой Жигулей и заканчивающийся фразой <…> то железным стариком, в ростовских Ленмастерских предающем с трибуны анафеме обманутую рабочую веру» Солженицын перечисляет все те проявления «невидимой стороны советской власти, которые стали предметом «Дороженьки»: об усеянной каменоломнями сланцевой горе, раскулаченном дяде Мише, ночной погоне за лагерными беглецами и об утреннем волжском катере повествуется в первой главе «Мальчики с луны», самоубийца и чекисты, уводящие деда, появляются в «Серебряных орехах», обыск в кабинете Олега Ивановича и письмо любви - в «Ту, кого всего сильней», старик из Ленмастерских фигурирует в стихотворении «Что дважды два так часто - не четыре…», описание методов работы ГПУ рассыпано по всему тексту поэмы.

Все перечисленные автором события можно разделить по трём категориям: одни рассказывают о главных судебных процессах (как, например, «дело инженеров») или волнах арестов (раскулачивание, «золотая лихорадка» в период НЭПа), вторые дают представление о судебной системе (рассказы о пытках бессонницей), третьи говорят об устройстве лагерей, о том, зачем нужно столько заключённых. Всё это найдёт отражение в романе «В круге первом», а затем будет подробно показано и объяснено в «Архипелаге ГУЛАГ». Не упомянуто в этом отрывке (так как выходит за временные рамки повествования) лишь бытие героя в период Великой Отечественной войны, в частности - продвижение по территории Восточной Пруссии. В романе Нержин вспоминает о последнем периоде войны лишь мельком: «... Идя на запад с фронтом, Нержин в разрушенных домах, в разорённых городских книгохранилищах, в каких-то сараях, в подвалах, на чердаках собирал книги, запрещённые, проклятые и сжигаемые в Союзе». Однако эти воспоминания - использование труда солдат ради собственного комфорта, участие в разграблении Восточной Пруссии, совершаемое насилие - вновь будут явлены в «Архипелаге ГУЛАГ», продолжая тему самобвинения в моральной слепоте, начатую в «Люби Революцию» и мощно развитую «Дороженькой».

Заключение

Несмотря на кажущуюся обрывочность повествования, текст «Дороженьки» выстроен чрезвычайно точно. Это проявляется не только в сознательно введённых в текстах перекличках между отдельными главами (см. текстуальные и сюжетные сходства между «Мальчиками с луны», «Медовым месяцем» и «Как это ткнётся»; «Беседью» и «И тебе, болван тмутараканский!»), но и в самом выборе сюжетов и способе их соединения. Пытаясь понять, когда началось его столкновение с «потусторонним» миром и почему прежде он не мог (или не хотел) его замечать, Солженицын обращается к нескольким периодом своей жизни: от времени яростных споров - поуниверситетские и вместе с тем предвоенные годы он уходит в детство, а затем возвращается к военному времени. Переход от одного этапа жизни героя к другому отмечается в тексте обособленными лирическими стихотворениями, которые, с одной стороны, вбирают в себя темы и мотивы соседних глав, позволяя выстроить между ними мостик, с другой - продолжают начатую в «Зарождении» и «Вступлении» лагерную тему, тесно связанную с метапоэтическим повествованием. В этих же отступлениях читателю будет явлена прагматика текста.

Несмотря на то, что «Дороженька» - текст полиметричный, часто отдельные значительные фрагменты в нём написаны в русле хорошо известных ритмико-интонационных схем. Примером такого повествования могут служить выбранные нами для анализа главы «Ту, кого всего сильней…», «Семь пар нечистых» и «Прусские ночи». В первом случае использованный для описания быта семьи Федоровских 4-стопный ямб отсылает к традиции романа в стихах, в частности, к её исходному тексту - «Евгению Онегина» Пушкина и двум важным вариантам жанра - «Свежему преданию» Полонского и «Возмездию» Блока. При этом в «Возмездии» и главе «Ту, кого всего сильней…» можно обнаружить ряд общих сюжетных и стилистических решений. В главе «Семь пар нечистых» редкий в русской поэзии сказовый стих (раёшник), служа для индивидуализации речевой характеристики Кузьмы, одновременно отсылает в целом к народной стиховой культуре, позволяя сочетать трагическое и комическое в рамках одного текста, и вступает в спор с квазинародным «Заветным словом Фомы Смыслова, русского бывалого солдата» Семёна Кирсанова. В «Прусских ночах» 4-стопный хорей, с одной стороны, напоминает о народной эпической песни, с другой - о мотиве дороги, входящем в семантическое поле данного размера, явленном именно так во многих пушкинских стихотворениях, в частности, в «Бесах», с которыми солженицынская глава оказывается связана и на уровнях сюжета и символики.

Рассматривая «Дороженьку» в общем контексте творчества Солженицына, не будет преувеличением сказать, что поэма, накапливая в себе важные для зрелого периода творчества автора темы и мотивы, предвосхищает на сюжетном и композиционном уровне такие произведения, как «В круге первом» и «Архипелаг ГУЛАГ». Поэма становится мостиком между повестью «Люби революцию» с линейно развивающимся автобиографическим сюжетом и романом «В круге первом», где Солженицын сжимает время повествования, одновременно концентрируя героев в одном месте и давая им «свободу слова». В «Дороженьке», в отличие от повести, голоса «других» звучат самостоятельно и сильно, можно сказать, что главы «Семь пар нечистых» и «Как это ткётся» предсказывают стилевые решения, использованные в «В круге первом» (и опробованные ранее в написанных примерно в одно время с поэмой пьесах «Пленники» и «Пир победителей»). Поэму можно также считать прообразом «Архипелага ГУЛАГа» с той оговоркой, что если в «Дороженьке» (как, впрочем, и в романе «В круге первом») личная судьба выходит на первый план, в «Архипелаге…» она лишь просвечивает через повествование о национальной трагедии. Именно «Дороженька» показала трудный процесс формирования заветных мыслей Солженицына - о страшной цене революции (и ее бессмысленности), о ложности «партийного» взгляда на личность, о противоборстве добра и зла в сердце каждого человека. Должно признать, что сочиненная в нечеловеческих условиях лагеря поэма «Дороженька» предсказывает будущие высшие достижения Солженицына, художника и мыслителя, не только отдельными эпизодами, сюжетами, композиционными и стилевыми решениями, но и всем своим поэтическим строем.

Литература

1) Блок А. А. Возмездие // А. А. Блок. Полн. собр. соч. и писем: В 20 т. М.: Наука, 1999. С.21-73.

2) Достоевский Ф.М. Бесы // Ф.М. Достоевский. Собр. соч.: В 15 т. Т. 7. Л., 1990. С. 7-632.

3) Кирсанов Семён. Стихотворения и поэмы. СПб., 2006.

4) Майков А. Н. Слово о полку Игореве // А. Н. Майков. Избранные произведения. Л., 1977. С. 423-440 (Библиотека поэта; Большая серия).

5) Маяковский В. В. Мистерия-буфф: (Героическое, эпическое и сатирическое изображение нашей эпохи): [Первый вариант] // Маяковский В. В. Полн. собр. соч.: В 13 т. Т. 2. М.: ГИХЛ, 1956. С. 167-241.

6) Некрасов Н. А. Кому на Руси жить хорошо // Н. А. Некрасов. Полное собрание сочинений и писем: в 15 т. Т. 5. Л.: Наука, 1982.

7) Пушкин А.С. Бесы // Пушкин А. С. Собр. соч.: В 10 т. Т. 2. М.: ГИХЛ, 1959. С. 297-298.

8) Пушкин А. С. Евгений Онегин // Пушкин А. С. Собр. соч.: В 10 т. Т. 4. М.: ГИХЛ, 1960. С. 5-198.

9) Солженицын А. И. Архипелаг ГУЛАГ: Опыт художественного исследования // Солженицын А. И. Собр. соч.: В 30 т. Т. 4-6. М.: Время, 2010.

10) Солженицын А. И. Бодался телёнок с дубом: Очерки литературной жизни. М.: Согласие, 1996.

11) Солженицын А. И. В круге первом // Солженицын А. И. Собр. соч.: В 30 т. Т. 2. М.: Время, 2011.

12) Солженицын А. И. Дороженька // Солженицын А. И. Собр. соч.: В 30 т. Т. 18. М.: Время, 2016. С. 9-212.

13) Солженицын А. И. Красное колесо. Узел I: Август Четырнадцатого // Солженицын А. И. Собр. соч.: В 30 т. Т. 7. М.: Время, 2007.

14) Солженицын А. И. Люби революцию // Солженицын А. И. Собр. соч.: В 30 т. Т. 18. М.: Время, 2016. С. 251-389.

15) Солженицын А. И. Один день Ивана Денисовича // Солженицын А. И. Собр. соч.: В 30 т. Т. 1. М.: Время, 2007. С. 15-115.

16) Солженицын А. И. Пир победителей // Солженицын А. И. Собр. соч.: В 30 т. Т. 19. М.: Время, 2017. С. 9-140.

17) Солженицын А. И. Пленники // Солженицын А. И. Собр. соч.: В 30 т. Т. 19. М.: Время, 2017. С. 141-262.

18) Солженицын А. И. Случай на станции Кочетовка // Солженицын А. И. Собр. соч.: В 30 т. Т. 1. М.: Время, 2007. С. 159-209.

19) Солженицын А. И. Тюремные-лагерные-ссыльные стихи // Солженицын А. И. Собр. соч.: В 30 т. Т. 18. М.: Время, 2016. С. 215-250.

20) Твардовский А. Василий Тёркин. Книга про бойца. М.: Наука, 1976 (Литературные памятники).

21) Береснева Н. А. Повесть в стихах А. И. Солженицына «Дороженька»: автобиографическая поэтика.

22) Богатырёв П. Г. Художественные средства в юмористическом ярмарочном фольклоре // Богатырёв П. Г. Вопросы теории народного искусства. М.: Искусство, 1971. С. 450-496.

23) Васюточкин Г.С. «Дороженька» Александра Солженицына // Васюточкин Г.С. На перевале тысячелетий: Страницы публицистики. СПб.: Изд-во Александра Сазанова, 2011. С. 356-363.

24) Гаспаров М. Л. Метр и смысл: Об одном из механизмов культурной памяти. М.: Фортуна ЭЛ, 2012.

25) Гаспаров М. Л. Очерк истории русского стиха. М.: Фортуна Лимитед, 2000.

26) Немзер А. «Красное колесо» Александра Солженицына: Опыт прочтения. М.: Время, 2011.

27) Немзер А. Рождество и Воскресение: О романе Александра Солженицына «В круге первом» // Немзер А. При свете Жуковского: Очерки истории русской литературы. М.: Время, 2013. С. 796-822.

28) Нива Ж. Солженицын / Перевод с французского Симона Маркиша в сотрудничестве с автором. М.: Художественная литература, 1984.

29) Нива Ж. Александр Солженицын: Борец и писатель. СПб.: Вита Нова, 2014.

30) Сараскина Л. И. Солженицын. М.: Молодая гвардия, 2009 (ЖЗЛ).

31) Николсон М. «Да где же ты была, Дороженька?»: Жанровые поиски Солженицына в 40-50-е годы // Путь Солженицына в контексте большого времени: сб. памяти: 1918-2008. М.: Русский путь, 2009. С. 256-264.

32) Николсон М. Дом и «дороженька» у Солженицына // Между юбилеями (1998--2003): Писатели, критики и литературоведы о творчестве А. И. Солженицына: Альманах / Сост. Н. А. Струве, В. А. Москвин. М.: Русский путь, 2005. С. 274 - 286.

33) Николсон М. «Жарко-костровый, бледно-лампадный»: «Один день Ивана Денисовича» и становление зрелого Солженицына //Международная научная конференция «“Ивану Денисовичу” - полвека»: к 50-летию публикации рассказа Александра Солженицына. Москва, 15-16 ноября 2012 г. М.: ВИКМО-М, 2013. С. 148-158.

34) Николсон М. Иван Денисович: мифы происхождения // Континент. 2003. №118. С. 408-429.

35) Николсон М. Солженицын как «социалистический реалист» // Солженицын: Мыслитель, историк, художник. Западная критика 1974-2008. М.: Русский путь, 2010. С. 476-498.

36) Радзишевский В. Комментарии // Солженицын А. И. Собрание сочинений: в 30 т. Т. 18. Раннее. М.: Время, 2016. С. 391-537.

37) Чумаков Ю. Н. Пушкин -- Полонский -- Блок: К традиции русского стихотворного романа // Ю. Н. Чумаков. Стихотворная поэтика Пушкина. СПб.: Государственный Пушкинский театральный центр в Санкт-Петербурге, 1999. С. 134 - 146.

Размещено на Allbest.ru