Онейросфера в творчестве Е. Замятина. Изучение сна

Размещено на http://www.allbest.ru//

Размещено на http://www.allbest.ru//

ВВЕДЕНИЕ

Онейросфера -- калька с греческого «оnejros» («сновидение») и переводится как «сфера снов».

Мир онейросферы всегда волновал человека как что-то одновременно и близкое нашему пониманию, но и абсолютно далекое от него. Когда мы бодрствуем, то чувствуем и осознаем, что происходит вокруг, анализируем происходящее Ї наше сознание работает и руководит нами. Но что происходит с сознанием или подсознанием человека во сне?

Интерес к снам и сновидениям у писателей и поэтов присутствовал всегда и во все времена. В данной работе рассматриваются сны и сновидения как средство отражения действительности, аллегорий и иносказаний на материале произведений Евгения Замятина.

Проблемой снов и сновидений, их функциями, классификацией занимались следующие ученые: Зигмунд Фрейд, Карл Густав Юнг, Иван Петрович Павлов, Вальтер Гесс, Михаил Осипович Гершензон, Юрий Михайлович Лотман, Вадим Петрович Руднев, Наталья Анатольевна Нагорная и многие другие.

Вадим Руднев, рассуждая в «Словаре культуры XX века» о сновидении, прослеживает развитие мысли о сне как литературном приеме и психологическом аспекте от Цезаря и Декарта до современности. Автор приходит к выводу, что сновидение считать особым языком нельзя: «Если сновидение -- это особый символический язык, то непонятно, что является материей, планом выражения этого языка? В случае с кино мы можем сказать, что планом выражения является пленка. Но из чего "сотканы" сновидения, мы пока не знаем» [42, с. 284].

Сон был и будет ребусом для людей. Как и любая непонятная вещь, он очень заманчив, неслучайно вокруг него столько всего: и народные приметы, и предания, и колдовство. Внимание к сновидениям, их интерпретации

характерен всем вехам человеческой истории. С недавних пор был создан Институт снов, ведь наука всегда стремится постичь неизведанное, коим и является феномен сна. По Платону сны -- источник творческого вдохновения, а по Аристотелю -- продолжение деятельности. В медицине, а точнее в психологии, где изучают область бессознательного, проблема снов занимает особое место. Зигмунд Фрейд, знаменитый психоаналитик, создал систематическую теорию, где сон -- это иллюзия осуществления вытесненных и подавленных желаний. Карл Юнг, ученик Фрейда и создатель аналитической психологии, считал, что сны -- предшественники тенденций развития личности. Романтизм позаимствовал у науки одно из открытий: сны связаны с мифами, у них есть общие ряды образов и символов. Сновидения -- главный прием романтиков, потому как в них жила уверенность, что сны исключительно важны для творческого процесса. Чаще всего они использовались как вещие, пророческие, предупреждающие элементы. Как и романтики, символисты тоже увлекались снами.

Онейросфера порой более важна, чем реальность, и для русской литературы. Сон даже становился полноправным героем у некоторых писателей и поэтов. Благодаря сновидениям читатель может понять характер героя, причины поступков, мировоззрение. Во время сна дается полная свобода бессознательному и подсознательному в человеке. В это время никто не может контролировать себя, сознательно ограничивать, невозможно обмануть, притвориться или скрыться за маской. Поэтому обнажение сути героя в снах и сновидениях и через них -- частый и излюбленный метод многих авторов.

Стиль написания, характеры персонажей и структура произведения - вот то, на что обращал в первую очередь внимание Замятин, над чем долго и тщательно трудился. В основе всех его произведений лежит метафора, потому как писатель считал, что все должно быть в образе и передаваться через образ. Онейросфера прекрасно подходит для решения задач новатора. Будущее русской литературы Замятин видел в сочетании реализма и модернизма, ереального и реального. Он знал, что наступает новое время и необходимо что-то новое, что-то, что подходит нравам современности.

В данной работе проанализированы все художественные произведения Евгения Замятина: романы, повести, рассказы и сказки, в которых используются сны и сновидения, а также бессонница.

Актуальность работы заключается во внимании к междисциплинарному знанию, каковым является онейросфера, и в интересе к ключевым понятиям культуры XX века.

Новизна выпускной квалификационной работы заключается в том, что специального исследования, посвященного изучению поэтики сна в творчестве Е. Замятина, нет. Существуют отдельные наблюдения, в том числе сравнительного характера (сон у Замятина и Алексея Николаевича Толстого, например), но комплексного анализа не существует.

Цели работы: описание структуры сна как литературного приема, определение основной роли снов и сновидений в творчестве Евгения Замятина, исследование места онейросферы в школьных программах и описание методик изучения эпизода сна на уроке, в частности, при изучении романа «Мы» Евгения Замятина.

Для достижения поставленных целей решались следующие задачи:

Отбор произведений, всесторонне раскрывающих выбранную тему;

Определение значимости использования приема сна в произведениях Евгения Замятина;

Рассмотрение и пояснение символического значения снов в выбранных произведениях; замятин сновидение онейросфера

Определение их места в структуре этих произведений;

Выделение и сопоставительный анализ функций сновидений;

Изучение школьных программ в аспекте данной темы;

Определение места изучения сна в школьной практике;

Рассмотрение и комментирование методических приемов при изучении эпизода сна на уроках литературы в школе.

Объектом исследования является творчество Евгения Замятина: романы, повести, рассказы и сказки.

Предметом исследования стала онейросфера в творчестве писателя.

При работе использовались следующие методы исследования: структурный, биографический и культурно-исторический.

Данная выпускная квалификационная работа содержит введение, три главы и заключение.

Во введении дано определение онейросферы, обозначены актуальность и новизна исследования, указаны цели и задачи, определены его объект и предмет, методы, используемые для изучения данной тематики, оценена степень разработанности темы.

В первой главе -- «Сны и сновидения с точки зрения научных знаний и представлений» -- даются определения «сон» и «сновидение», описаны особенности сна как композиционного элемента внутреннего мира произведения, обозначены функции и мотивировки введения снов и сновидений в текст, отображены 2 классификации снов и сновидений, рассмотрены когнитивные тактики, решен вопрос об отношении к области онейросферы видений и бессонницы.

Во второй главе -- «Сон в творчестве Евгения Замятина» -- рассматривается жизненный и творческий путь писателя, отображена периодизация, дается перечень творческого наследия в жанрово- хронологическом порядке, анализируются романы, повести, рассказы и сказки в контексте онейросферы.

В третьей главе -- «Пути и приемы изучения сна в школьном курсе литературы» -- анализируются программы по литературе с точки зрения рассмотрения в них в школьном курсе снов и сновидений. В связи со спецификой исследуемой темы даются методические рекомендации учителю

при обращении к снам на уроке литературы. Приведен конспект урока по роману-антиутопии Евгения Замятина «Мы» и определению роли снов в данном произведении и представлены методические разработки заданий для школьного этапа Всероссийской олимпиады школьников по литературе.

В заключении подводятся итоги исследования, обобщаются выводы, содержащиеся в основной части работы.



ГЛАВА 1 СНЫ И СНОВИДЕНИЯ С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ НАУЧНЫХ ЗНАНИЙ И ПРЕДСТАВЛЕНИЙ

1.1 Сон как литературный прием

«Сновидение в литературе (культуре) -- распространенный сюжет, литературный прием, встречающийся в мифах, эпосе, религиозных сочинениях, исторических хрониках, беллетристике и поэзии по всему миру с древнейших времен» [23, с. 39].

«Прием литературный -- это понятие, обнимающее все те средства и ходы, которыми поэт пользуется при «устроении» (композиции) своего произведения» [9, с. 641].

«Снобдение -- состоянье бессознательной деятельности души, с бредом или виденьями, коего высшая степень ясновидение» [12, с. 291].

В Новой иллюстрированной энциклопедии понятия сон и сновидение различаются. «Сон -- периодически наступающее физиологическое состояние у человека и животных; характеризуется почти полным отсутствием реакций на внешние раздражители, уменьшением активности ряда физиологических процессов» [48, с. 81]. «Сновидения -- более или менее яркие и сложные события, картины, живые образы, периодически возникающие у спящего человека в результате деятельности нервных клеток, остающихся во время сна активными. Предполагают, что сновидения бывают и у высших животных» [47, с. 45].

Толковый словарь Т. Ф. Ефремовой дает следующие определения:

«Сон, м. 1) периодически наступающее физиологическое состояние покоя организма, во время которого полностью или частично прекращается работа сознания и ослабляется ряд физиологических процессов (противоп.: бодрствование). 2) состояние растений, при котором происходит изменение в положении листьев или лепестков цветка под влиянием перемены освещения и температуры. 3) то же, что: спячка (1). 4) а) перен. состояние полного покоя, тишины в природе. б) бездеятельное, пассивное состояние, существование. в) состояние еще не пробудившихся чувств. 5) а) то, что снится; сновидение. б) перен. мечта, греза» [15, с. 104].

«Cновидение, ср. то, что снится» [15, с. 103].

На основании данных определений мы не будем разграничивать понятия «сон» и «сновидение», используя их как синонимы.

Описание сна -- достаточно известный метод в литературе. Он «служит для самых разнообразных целей формального построения и художественной композиции всего произведения и его составных частей, для идеологической и психологической характеристики действующих лиц и, наконец, для изложения взглядов самого автора» [13, с. 645]. Символика снов служит для понимания идеи произведения, как ключ к замку.

Особенность сна литературного героя заключается в том, что читатель, имея возможность сравнить его содержание с последующими событиями в судьбе персонажа, может угадать логику автора и раскрыть значения символов.

«Сон в литературном произведении -- выделенный фрагмент текста, имеющий следующие отличительные особенности:

обилие символики (вследствие этого - концентрация на небольшом участке текста основных смысловых нитей и мотивов);

стилевое несоответствие ко всему произведению (дискретность повествования объясняется потоком сознания, отсюда и «бессвязность» ассоциаций)» [29].

1.2 Функции снов и сновидений

Сон как композиционный элемент имеет свои функции:

Комментарий и оценка произошедших событий;

Психологическая характеристика персонажа;

Осмысление идеи произведения;

Пророческий голос или общение с Богом.

Карл Густав Юнг утверждает, что архетипы существуют в мифах и сказках так же, как и в сновидениях и продуктах фантазии. Сновидение -- это индивидуальный, существующий для одного человека миф. Сон активизирует миф в современности, пробуждает в человеке способность к мифотворчеству, это феномен надкультурный. В сновидениях в необыкновенном сплетении находятся личная символика человека, свободно участвующая и влияющая, и мифологический сюжет, что создает некоторый хаос. Нельзя не заметить общее в функциях сна и мифа. Сновидение отсылает нас ко времени ритуалов и мифов, ведь его необходимо расшифровать и растолковать, перевести с языка абстракции и символов на понятный и конкретный.

Сны присутствуют в фольклоре. Они отражают представления людей о жизни и смерти. Сновидения в устном народном творчестве -- специфический жанр, связанный с другими. Они часто включаются в сказки, былины, лирические песни. Сны испокон веков применяются для создания определенной атмосферы: мистической, непостижимой. Кроме того, они используются для психологической характеристики: аргументируют мотивацию определенных деяний персонажей, отражают эмоциональное и душевное состояние. Начиная с древнейшей литературы сны предупреждают, поучают героев, служат знамениями, помогают в ориентации в духовном мире, визуализируют картины Ада и Рая, наставляют, дают отдых, исполняют желания, но и искушают, испытывают, ставят перед выбором, провоцируют. Сны амбивалентны по своей сути.

Колоссальна и разнообразна тематика и проблематика сновидений. Самая новая разновидность -- это сны с явной политической окраской, более древние отображение сокрытых и задавленных чувств, тревог, ощущений персонажей или введенные с гедонистическим уклоном: развлекательный характер, делают текст занимательным. Но независимо от второстепенных аспектов, главное, для чего используются сны в художественной литературе -- это показать связь творческой фантазии писателя с реальной жизнью.

1.3 Классификации снов и сновидений

При распределении снов по одной из традиционных классификаций толкования будут различными. Отыскивая «смысл» сновидения, можно запутаться в дебрях подсмыслов и ассоциаций. Можно обращаться к буддистской или оккультной интерпретациям, можно соотносить с психоанализом или трансперсональной психологией, но самое главное -- не уйти далеко в сторону от литературоведческого анализа снов и установления их связи с общей художественной концепцией автора.

«В литературных памятниках сюжеты отчетливо распадаются на две группы явлений, функционирующих на разных уровнях абстракции» [21, с. 92] и имеющих, по-видимому различное происхождение:

В сжатой форме, сон-украшение (обычно вещий сон, подлежащий толкованию);

В более свободной форме, сон-повествовательная рамка, обрамление произведения в целом (от него почти не отличается жанр видения). «Сон одного из действующих лиц литературно-художественного произведения может служить как бы рамкой, или обрамлением, основного сюжета, своеобразно подчеркивая его и выделяя на фоне второстепенных подробностей (пьеса «Укрощение строптивой» Шекспира)» [13, с. 646].

Первая форма представлена в большинстве эпических традиций. Вторая форма стадиально более поздняя, возникает в римской литературе. В средневековой поэзии сновидение - один из самых частых типов рамочной конструкции.

Сон-сюжет. Автором «описывается сновидение, как форма для развития основного сюжета, и все литературное произведение является содержанием сна одного из действующих лиц (…). Этот прием художественной изобразительности как бы помогает читателю, слушателю или зрителю перейти от действительности к эстетическому созерцанию, -- уснуть в начале развития действия, чтобы снова проснуться при его завершении -- вернуться к переживаниям обыденной жизни» [13, с. 646]. Иногда сновидение героя служит формой лишь эпизодического сюжета, выделяя его, как значительный эпизод.

Таковы, например, сон Обломова, включающий в конденсированном виде всю суть романа, или сон Татьяны из «Евгения Онегина», раскрывающий смысл дуэли.

«Иногда описание сна помогает распутать клубок сюжета, как своего рода deus ex machina (например, у Шекспира в «Макбете» сон Дункана и слуг)» [13, с. 647], также используется «вещий сон». Описание сновидения -- это прием для изображения иррационального, потустороннего мира, а также некий «коридор» при движении от одного эпизода к другому, например, в описании путешествия.

Психологический сон, характеризующий состояние героя -- в литературе Нового времени прием усложняется. Д.А. Нечаенко уточняет, что данный тип сна выступает как «необычайно важное, этапное, кульминационное событие в духовной жизни героя <…> Сновидения данного типа являются своеобразным духовным катарсисом, этическим и мировоззренческим «чистилищем», путеводной нитью к первозданным и незыблемым, общечеловеческим моральным ценностям и императивам» [31, с. 276].

«Описание сновидения, как литературный прием, часто бывает эффектным в тех случаях, когда сложный, запутанный или фантастический и непонятный сюжет предлагается вниманию читателя без пояснения о том, что он составляет содержание сна, и только в самом конце автором добавляется, что все это было во сне. К этому приему прибегает Гоголь в повести «Майская ночь или утопленница» [13, с. 647]. Юрий Лотман пишет, что сон «говорит с человеком на языке, понимание которого принципиально требует присутствия переводчика. Сну необходим истолкователь -- будет ли это современный психолог или языческий жрец» [27, с. 127], толкуя его, таким образом, как «текст», требующий анализа, перевода.

Также Лотман пишет, что именно в сновидении «человек получает опыт «мерцания» между первым и третьим лицом, реальной и условной сферами деятельности. Таким образом, во сне грамматические способности языка обретают «как бы реальность». Область зримого, прежде простодушно отождествляемая с реальностью, оказывается пространством, в котором возможны все допустимые языком трансформации: условное и нереальное повествование, набор действий в пространстве и времени, смена точки зрения. Одна из особенностей сна состоит в том, что категории говорения переносятся в пространство зрения. Без этого опыта невозможны были бы такие сферы, как искусство и религия, то есть вершинные проявления сознания» [27, с. 40].

«Литературная энциклопедия» в статье «Сон, как литературный прием» приводит следующие варианты использования приема [13, с. 645]:

Сон - рамка литературного произведения,

Сон - форма основного сюжета,

Сон - форма эпизодического сюжета,

Сон - неожиданное разъяснение фантастического сюжета,

Сон - завязка и разрешение сложной коллизии,

Сон - изобразительный эффект,

Сон - переход от действительности к утопическому будущему,

Сон - переход от прошлого к современности,

Сон - вещее предвосхищение героем судьбы, т.е. развязки литературного произведения,

Сон - изложение мировоззрения,

Сон - этическая оценка,

Сон - настроение.

В. Руднев в статье «Культура и сон» выделяет следующие мотивировки введения сна в текст [40, с. 122]:

возможность полной свободы героя до момента просыпания;

эстетико-философская мотивировка, так сказать, комментарии к жизни;

возможность путешествия во времени;

возможность увидеть будущее человечества - создание утопии или антиутопии;

возможность осознания прошлых поступков и реализации, таким образом, вины героя.

1.4 Когнитивные тактики снов и сновидений

В своей статье «Литературные сновидения с когнитивной точки зрения» И. Б. Васильева выдвигает такой теоретический тезис: «литературные сновидения

- это не прямое подобие «реальных» сновидений, а творческое воплощение некой концепции сновидений» [6, с. 102]. То есть сны -- это художественное воплощение единой концепции, следующее когнитивным правилам, формирующееся фантазией автора и реализующееся в виде модели «реальных» снов.

Рассмотрение сновидений с данных позиций позволяет отметить в них следующие развиваемые когнитивные тактики:

Особое место «вещих снов» в литературных текстах. В художественных текстах существует представление о существовании «вещих» снов, в которых выделяются 2 разновидности -- направленные на обозначение событий, отдаленных темпорально (в неопределенном будущем) и события, отдаленные пространственно (открывают некое «непознанное» настоящее).

События, отображаемые в «вещих» снах, особо значимы в художественном пространстве текста. Это события, принадлежащие к одной из двух сфер -- духовной жизни героя или изображаемой объективной реальности. В первом случае они свидетельствуют о внутреннем росте героя, изменениях, происходящих в нем, или раскрывают новые стороны. Во втором же речь идет не о внутреннем, а о внешнем по отношению к главному герою мире.

Основа «вещих» снов -- особые знаковые средства. Образы снов несут содержание, отличные от непосредственных, и фактически становятся символами. Вопрос о толковании символов сновидений решается двумя способами: а) в роли толкователя выступает читатель; б) пояснение ко сну даётся в тексте произведения.

Сновидения выражают содержание, требующее для описания развернутых дискурсов. Это обусловлено символической образностью. Выражается в противопоставлении текста произведения как целого и сна как его части. В «основном» тексте значимо то, о чем говорится прямо, а в тексте сна то, что связано ассоциациями с обозначенными образами.

Подводя итог, автор статьи говорит о том, что когнитивные тактики литературных сновидений в значительной мере близки к тактикам «реальных», «познавательная деятельность едина и в реальной жизни, и в моделирующем ее художественном творчестве» [6, с. 106].

1.5 Вопрос об отношении видения к онейросфере. Бессонница как явление онейросферы

Бессонница и видения также часто фигурируют в художественных произведениях.

Очень часто сны, сновидения и видения ставятся в один ряд и становятся синонимами, что отражено в «Словаре синонимов русского языка» З. Е. Александровой:

«СОН 1. усыпление (устар.); Морфей (трад.-поэт., теперь шутл.); младший брат смерти (книжн. устар.) См. также д р е м о т а

сновидение; видение, сонное видение (устар.); грезы (устар. и трад.- поэт.) / тяжёлый: кошмар» [1, с. 471].

В то же время современный толковый словарь русского языка Т. Ф.

Ефремовой дает следующие определения:

«Cновидение, ср. то, что снится» [15, с. 103].

«Видение, i ср. 1) а) способность или возможность видеть. б) наблюдение с помощью органов зрения. 2) а) способность воспринимать и оценивать окружающее. б) точка зрения, взгляд на что-л. ii ср. то, что возникает в воображении в виде фантастических образов, картин прошлого и т.п., представляется, кажется» [14, с. 95].

Итак, как нам представляется, «видение» и «сновидение» -- это понятия, которые стоит разграничивать. Видение происходит в реальности, действительности и управляется мозгом, мы можем убедиться, что нам это лишь показалось и это «игра воображения». Сновидения же приходят в бессознательном состоянии. Но в то же время сон связан с реальностью, с тем, что человек осознает в жизни. Порой люди не могут отличить сновидения от реальности. Всем известна притча о китайском мудреце и бабочке. Мудрец, проснувшись утром, не мог понять кто он: то ли мудрец, которому снилось, что он был бабочкой, то ли бабочка, который снится, что она мудрец. Это яркий пример такого случая. Реальность может трактоваться как сон, а сон как реальность. Кроме того очень реалистичные сны могут привести к эффекту дежа вю. И так считается в данное время, потому как наш мозг во сне предварительно обрабатывает информацию на бессознательном уровне. Феномен разрабатывает в своих работах Андрей Курган. Он исследовал структуру времени в данном состоянии и пришёл к выводу, что фактическая причина - это наслаивание друг на друга двух ситуаций: некогда пережитой во сне и переживаемой в настоящем. Если человек в реальности встречается с событием, которое была когда-то создано или смоделировано во сне мозгом достаточно близко к реальности, то этот момент воспринимается как дежа вю [24, с. 31-35].

Поэтому в данной работе видения в художественных текстах Евгения Замятина находятся вне нашего рассмотрения.

«Бессонница, ж. болезненное нарушение или сокращение длительности ночного сна» [14, с. 64].

«Бессонница - болезненное состояние, приписываемое воздействию на человека нечистой силы» [46, с. 36-37].

Славяне представляли бессонницу как женщину в черных одеждах. Она бесшумно проникала в дом и одним прикосновением отнимала покой у спящего. К тому же существовал целый ряд правил, запретов, традиций, чтобы избежать бессонницы.

Иногда отсутствие сна - осознанный выбор. У славян существовали обычаи бдения, которые соблюдались в определённых обстоятельствах, согласно верованиям. Например, было запрещено спать во время родов, свадьбы, на заходе солнца или в полдень, в некоторые праздники.

В современности такие ритуалы ушли из памяти и стали неактуальны, поэтому теперь бессонница ничто иное, как медицинская болезнь, расстройство сна, подвергающееся лечению.

Бессонница в литературе -- художественный прием, с помощью которого автор передает переживания героя, противоречия, которые его терзают и не дают заснуть. Человек вынужден пребывать на грани реального мира. Он не может жить без сна. Бессонница сказывается как на физиологическом состоянии, так и на психическом, причем на последнем в первую очередь. Человек остается наедине с собой, со своими мыслями и чувствами. Поэтому бессонница художественно выразительный аспект онейросферы любого произведения, т. к. психологическая нагруженность этого состояния очевидна.

Подведем итог всему вышесказанному. В основе существующих классификаций лежат хронологический и функциональный принципы, поэтому в данной работе при анализе приема в творчестве Евгения Замятина будут использоваться обе классификации, в целях наиболее полного и разностороннего отражения функций снов и сновидений. До сих пор не получили разрешения вопрос об отношении видений к онейросфере и вопрос о разграничении снов и сновидений. Знаменательной работой, конечно, в первую очередь, является «Толкование сновидений» Зигмунда Фрейда [51], в которой он анализирует и систематизирует значимые теории о природе сновидений, выделяет основные идеи знаний, дает основу для толкования (сновидение -- это неудовлетворенное и нереализованное желание), обозначает источники сновидений и приводит перечень наиболее типичных сновидений и др. Затем Карл Густав Юнг развивает психологию бессознательного в своих работах и работает над психоанализом.



ГЛАВА 2 СОН В ТВОРЧЕСТВЕ ЕВГЕНИЯ ЗАМЯТИНА

2.1 Е. И. Замятин как творческая индивидуальность

«Творческая индивидуальность -- совокупность идейно- художественных черт творчества писателя, которая определяет своеобразие и значительность его вклада в литературу. В число этих черт входят: мировоззренческая направленность творчества, концепция человека, отношение к литературным традициям, тематические пристрастия, проблематика, родовые и жанровые предпочтения, стилевые особенности и прочее» [5, с. 57].

В начале XX века бурное развитие естествознания способствовало формированию физиологических моделей сновидений, что вызвало небывалый интерес к снам и сновидениям как в узких кругах, так и у широкой аудитории. Пора творчества Евгения Замятина пришлась как раз на этот подъем.

Творчеству Замятина посвящены монографии российских и зарубежных исследователей Е. Б. Скороспеловой, Л. В. Поляковой, Б. А. Ланина, А. Шейна, Л. Шефлер, а также материалы Первых Российских Замятинских чтений (Тамбов, 1992), Юбилейных Вторых, Третьих и Четвертых международных Замятинских чтений (Тамбов, 1994, 1997, 2000). Предмет анализа у Е. Б. Скороспеловой, Б. А. Ланина -- роман «Мы» в политическом аспекте, как роман-предупреждение от угрозы технократической цивилизации, кроме того рассматривается наследование идей Достоевского и родство романа с поэтикой неомифологического символистского романа.

Евгений Иванович Замятин -- известный мастер русской прозы, публицист, драматург, теоретик и литературный критик. На формирование его творческой манеры особое влияние оказали Н. В. Гоголь, Н. С. Лесков, Ф. М. Достоевский, Андрей Белый. От Лескова он унаследовал яркий колорит орнаментальной прозы, от Гоголя -- гротескное видение мира, от Достоевского и Белого -- «магический» реализм, заявив о себе как писатель широких обобщений и глубокого иррационализма.

Обращаясь к народному сказу, который мастерски стилизовал, писатель сохранил свое авторское слово. Замятин продолжал традиции русской классики и в то же время был близок таким европейским авторам, как Джонатан Свифт, Анатоль Франс. Парадокс в том, что русские писатели и критики видели в нем «европейское лицо», а западные -- «русское». Считается, что творчество Евгения Замятина стоит на трех китах: первый -- язык, второй -- образ, третий точность. Именно последняя особенность индивидуального стиля писателя сближала его с Европой. Первые же две берут свое начало у Лескова и Ремизова.

В творчестве можно выделить 3 периода. Ранний период приходится на 1908--1916 гг., средний -- на 1917-1930 гг., поздний -- на 1931-1937 гг., они соответствуют основным периодам творческой биографии Замятина, и, кроме того, произведения каждого этапа обладают едиными идейно-художественными особенностями.

Печататься Евгений Иванович начал в 1908 году, но истинным началом его пути считается повесть «Уездное» 1912 года. Она положила начало в русской литературе деятельности настоящего мастера. Дооктябрьское творчество Замятина шло по пути русского критического реализма и в нем прослеживались демократические тенденции. Самое масштабное произведение писателя послеоктябрьского времени стало и самым «фантастичным». Роман «Мы», написанный в 1921 году, -- первое явление данного рода в советской литературе. Общепризнанно, что это произведение Замятина во многом положило начало традиции жанра «антиутопии» в зарубежной литературе; ведущая его проблематика -- драматическая судьба личности в условиях тоталитарного политического режима. В 1931 году Замятин тяжело болен и при помощи Горького уезжает на лечение за границу. Он долго болеет и мечтает о возвращении в Россию, но умер в 1937 году в нищете, так и не сумев вернуться домой.

Евгения Замятин оставил богатое творческое наследие. Два романа: «Мы» (1920) и незавершённый «Бич Божий» (1935). Повести: «Уездное» (1912), «На куличках» (1913), «Алатырь» (1914), «Островитяне» (1917), «Ловец человеков» (1918), «Север» (1918), «Колумб» (1918), «Наводнение» (1929).

Рассказы и сказки составляют большую часть художественных произведений. Рассказы: «Один» (1908), «Девушка» (1910), «Апрель» (1912),

«Непутёвый» (1913), «Три дня» (1913), «Старшина» (1914), «Студенческий сынок» (1914), «Чрево» (1915), «Кряжи» (1915), «О святом грехе Зеницы-Девы» (1916), «Письменно» (1916), «Полуденница» (1916), «Правда истинная» (1916), «Африка» (1916), «Мученики науки» (1916), «Глаза» (1917), «Австралиец» (1918), «Колумб» (1918), «Надежное место» (1918), «Верешки» (1918), «Знамение» (1918), «Землемер» (1918), «Дракон» (1918), «Сподручница грешных» (1918) «Икс» (1919), «О том, как исцелен был инок Еразм» (1920), «Детская» (1920), «Мамай» (1920), «Пещера» (1921), «Тулумбас» (1921), «Все» (1922), «Слово предоставляется товарищу Чурыгину» (1922), «Рассказ о самом главном» (1923), «Русь» (1923), «О чуде, происшедшем в Пепельную Среду» (1924), «Житие Блохи» (1926), «Ела» (1928), «Десятиминутная драма» (1929), «Часы» (1934), «Видение» (1935), «Лев» (1935), «Встреча» (1935). Сказка «Сказка об Ивановой ночи и маргаритке» (1904), сборник сказок (1914--1917), в который входят сказки «Бог», «Петр Петрович», «Дьячок», «Ангел Дормидон», «Электричество», «Картинки», «Дрянь-мальчишка», «Херувимы»; сборник «Большим детям сказки» (1917-1920), в который входят - «Иваны», «Хряпало», «Арапы», «Халдей», «Церковь божия», «Бяка и Кака», «Четверг», «Огненное А», «Первая сказка про Фиту», «Вторая сказка про Фиту», «Третья сказка про Фиту», «Последняя сказка про Фиту».

В драматургическое наследие Евгения Ивановича входят: «Огни св. Доминика»(1921), «Блоха» (1925), «Общество почетных звонарей» (1926),

«История одного города» (1927), «Пещера» (1927), «Рождение Ивана» (1927), «Атилла» (1928), «Африканский гость» (1930). Кроме пьес, предназначенных для постановки в театре, Евгений Замятин писал и киносценарии:

«Одиннадцать и одна» (1911), «Подземелье Гунтона» (1931), «Сибирь» (1931),

«Д-503» (1932), «Симфония Бородина» (1933), «Царь в плену» (1934), «Бог танца» (1935), «Чингиз-хан» (1936), «Добрыня» (1936).

Творчество Евгения Замятина не ограничивается прозой. В 1921 году был выпущен «Сборник стихотворений», а после сборники «Буриме» (1924) и «Эпитафии 1929 года» (1929).

Не менее богато критическое и публицистическое наследие: «Журнал для пищеварения» (1908), «Скифы ли?» (1918), «Психология творчества» (1919), «Пора» (1921), «Невидимка» (1922), «Народный театр» (1927), «Георгий Куклин. Краткосрочники» (1929), «Будущее театра» (1931), «Ричард Бринсли Шеридан» (1931), «Москва - Петербург» (1933), «Письмо Сталину» (1931), «Советские дети» (1932), «Театр и кино в Советской России» (1932), «Кино» (1933), «Театральные параллели» (1935), «О стиле» (1937), «О сюжете и фабуле» (1937), «О языке» (1937) и др.

Мемуары и переписки завершают жанровое разнообразие творческого наследия писателя: «Пишу вам из России...» (1929), «Из переписки с родными» (1909), «Письмо жене 8.VI-1928 г.» (1928), «Письмо Сталину» (1931), «Письмо в редакцию "Литературной газеты"» (1929), «Письмо к П. И. Лебедеву» (1931) и др.

На настоящее время самое современное из научных авторитетных изданий вышло в 2003 году полное собрание сочинений в 5 томах, составителями которого являются С. Никоненко и А. Н. Тюрина. В 1997 году издательство Российской национальной библиотеки выпустило книгу «Рукописное наследие Евгения Ивановича Замятина» в серии «Рукописные памятники». Она содержит публикацию его рукописей, хранящихся в Российской национальной библиотеке, а также каталог материалов Евгения Замятина. В 2002 году Российской национальной библиотекой был выпущен сборник «Евгений Замятин и культура XX века». В него вошли исследования российских и зарубежных ученых, посвященные основным сферам деятельности писателя: его прозе, драматургии, его редакторской и общественной деятельности, различным аспектам его биографии в контексте отечественной и мировой культуры XX века.

Судьба самого автора подтверждает неписанный закон, властвующий над всеми писателями -- антиутопистами: «сначала их побивают каменьями, потом (чаще всего посмертно) принимаются читать как провидцев. Применительно к Замятину все это имело почти буквальный смысл» [2, с. 338].

2.2 Сон и бессонница в романах «Мы» (1920) и «Бич Божий» (1935)

Сон тесно сплетен со всей образной системой романа «Мы». Сон -- симптом влюбленности Д-503: ему снится «какой-то смертельно сладостный ужас... -- Раньше [он] никогда не видел снов...» [19, с. 232]. Сны -- серьезная психическая болезнь -- «сноболезнь», подобно душе и фантазии. В их мире, мире нумеров, где всё упорядоченно, жители ведут свой образ жизни по Скрижалям, служа на благо обществу в первую очередь, а не себе, нет и не может быть места чему-то хаотичному, чему-то не поддающемуся описанию и осмыслению через алгоритмы и уравнения. Сны связаны с мечтами о I-303 (она из «страны снов», т.к. «невычислима»), с Древним Домом и бредовым миром древних, а также с записками героя («нелепыми снами» [19, c. 233], где неясно, «что сон -- что явь» [19, с. 278]). «Излечение от снов» приносит лишь объявленная в газете принудительная Операция «экстирпации фантазии» с помощью Машины Благодетеля.

В десятой и одиннадцатой главах, которые в самой книге именуются как «записи», впервые герой не может уснуть: «Ночь была мучительна. Кровать подо мною подымалась, опускалась и вновь подымалась -- плыла по синусоиде. Я внушал себе: "Ночью -- нумера обязаны спать; это обязанность -- такая же, как работа днем. Это необходимо, чтобы работать днем. Не спать ночью -- преступно..." И все же не мог, не мог. Я гибну. Я не в состоянии выполнять свои обязанности перед Единым Государством... Я...» [19, с. 250]. Для нумеров сон -- обычное физиологическое явление, необходимое для нормального функционирования и работы. Нарушение сна значит, что нумер болен и не сможет выполнять свою задачу, что подобно трагедии. Затем герой видит себя после бессонной ночи: «Стальные, серые глаза, обведенные тенью бессонной ночи; и за этой сталью... оказывается, я никогда не знал, что там. И из "там" (это "там" одновременно и здесь, и бесконечно далеко) -- из "там" я гляжу на себя -- на него и твердо знаю: он -- с прочерченными по прямой бровями -- посторонний, чужой мне, я встретился с ним первый раз в жизни. А я настоящий, я -- не -- он...» [19, с. 251]. Бессонная ночь стала своего рода катализатором для осознания второй сущности Д-503, которая до этого напоминала о себе лишь повышенным волосяным покровом рук, а сейчас проявилась после первой пробы алкоголя.

Д-503 начинает видеть сны после визита в Древний Дом. А. Н. Афанасьев писал, что «душа еще в течение жизни человека может временно расставаться с телом и потом снова возвращаться в него; такое удаление души обыкновенно бывает в часы сна, так как сон и смерть -- понятия родственные» [3, с. 100]. В христианской культуре сон иногда ассоциируется со смертью. Так, можно трактовать, что сон для Д-503 -- это смерть его обличья нумера и торжество чего-то древнего и дикого, т. е. души. Тогда, бессонница -- это некая стена, некая защитная реакция героя, дабы не допустить больше проявления его противоположности. Сновидение -- это болезнь, но и бессонница также болезнь. То есть главный герой из одного болезненного состояния переходит в другое.

Обратимся к текстуальному анализу одного из фрагментов текста: «Ночь. Зеленое, оранжевое, синее; красный королевский инструмент; желтое, как апельсин, платье. Потом -- медный Будда; вдруг поднял медные веки -- и полился сок: из Будды. И из желтого платья -- сок, и по зеркалу капли сока, и сочится большая кровать, и детские кроватки, и сейчас я сам -- и какой-то смертельно-сладостный ужас...» [19, с. 232]. Во сне герой видит Будду -- это символ единения с природой, причем медная статуя открывает глаза, т.е. общается с душой герой. Интересна цветовая гамма сна. Желтый, красный, зеленый -- те цвета, в стихию которых погружается герой, выходя за пределы Зеленой Стены, охранявшей Единое Государство от дикой природы. Особое значение в романе придается «теплым», или -- в семантике романа --«горячим», огненным цветам -- красному и желтому, которые обозначают революцию, движение, страсть, жизнь. На I-330 желтое платье, в Древнем Доме - «большая, красного дерева кровать» [19, с. 229], «желтая бронза -- канделябры, статуя Будды» [19, с. 228].

Процесс засыпания опять же сравнивается с погружением: «Вчера лег -- и тот же канул на сонное дно» [19, с. 277]. Дно символизирует душу, т. е. погружение в себя.

Когда Д-503 по собственному желанию приходит в Древний Дом, то окончательно в нем погибает нумер (падение в обморок). После всех событий герою снится: «...Всю ночь -- какие-то крылья, и я хожу и закрываю голову руками от крыльев. А потом -- стул. Но стул -- не наш, теперешний, а древнего образца, из дерева. Я перебираю ногами, как лошадь (правая передняя -- и левая задняя, левая передняя -- и правая задняя), стул подбегает к моей кровати, влезает на нее -- и я люблю деревянный стул: неудобно, больно» [19, с. 294]. Крылья -- это мифологический символ души [3, с. 109-110]. Е. А. Грушко пишет, что именно в виде птиц обитали души умерших в Ирий-саду -- рай для древних славян [7, с. 136-137]. Таким образом, Д-503 испытывает боль от появившейся в нем души, которая не дает покоя, но все же пытается забыться, закрыться от нее в событиях повседневной жизни нумеров.

Таким образом, одной из центральных проблем романа «Мы» можно обозначить противостояние в человеке рационального и ирррационального,

разума и души. В произведении сон служит для отражения эмоционального состояния главного героя, показа процесса развития его души. Психологический сон -- основная разновидность снов и сновидений в данном произведении.

В незаконченном романе «Бич Божий» главный герой -- Атилла, сын одного из князей гуннов (или хунов, скифов, как их называют в романе) -- видит сон после встречи с необыкновенным человеком, которого Адолб, наставник мальчика, называет «Богом». Этот человек был необыкновенно высоким с двумя головами, глаза его горели, а люди ему поклонялись, на церемонии все даже боялись дышать, зажав себе рукой рты: «... И Атилла закрыл глаза. Он увидел, что все -- внизу, а он стоит огромный и у него две головы» [19, с. 380]. Во сне Атилла ассоциирует себя с этим человеком, с Богом, даже представляет себя им, что показывает читателю его гордость, величие, жажду власти.

Для характеристики Атиллы очень значим момент с бессоницей. Мальчик не может уснуть после того, как Мудьюг, его отец, выпорол его за то, что он спрятался вместе с женщинами в погребе с зерном во время нападения. Сын князя должен был остаться наверху, вместе со всеми мужчинами, но он, послушавшись мачеху Куну, бежит с поля боя. Кроме того отец ставит в пример брата Бледа, но Атилла прекрасно видел трусость брата, когда тот хватался за ноги Адолба. Но трусом называют Атиллу. Обида и злость охватывают его, заставляя бежать в лес. Возвращается он поздно ночью, чувствуя себя безмерно одиноким и желающим отмстить: «Атилла смотрел, внутри него все шумело, как река, которая несется через пороги. В него вошло нечто новое, чего он до сих пор не знал. Это длилось только одно тонкое, как волос, мгновенье, но этого было довольно, чтобы Мудьюг проснулся, потому что его тело даже во сне всегда чувствовало сталь. Он успел отодвинуться, и нож Атиллы только слегка, боком, скользнул по ребру» [19, с. 386]. Сын пытается ранить собственного отца, чтобы восстановить уязвленное самолюбие и отмстить за унижение. Отец же реагирует на это абсолютно спокойно, более того, он доволен, ведь мальчик поступил как мужчина. Только после этой попытки Атилла успокаивается и идет спать. Данный эпизод показывает нам Атиллу как гордого и непреклонного юношу, который перестает быть мальчиком и становится мужчиной.

Кроме того через сны описывается и привыкание героев к римскому быту, их адаптацию: «Сначала они чувствовали это, они вспоминали свои леса и степи, потом они видели это только во сне, а потом и самые их сны становились римскими» [19, с. 401]. Но это не касается главного героя. Ему такие сны не снятся, кроме того он до сих пор отказывается носить римские одежды, хотя остальные заложники уже смирились и приняли их.

В 7 главе Атилле снова снится очень красноречивый сон: «Он лег на постель и закрыл глаза. Скоро он увидел тот самый треугольный город Радагост о котором давно, дома, рассказывал странник. Город был в pyках у Атиллы. Он сжал руку. Запертые в треугольнике метались маленькие, как муравьи, люди Атилла сжал руку крепче, люди забегали еще быстрее, и на руку к нему закапал красный сок» [19, с. 419]. В этом сне, в частности, раскрываются амбиции главного героя, его мечты и желания. Радагост -- город без князя, в нём живут самые лютые в бою люди, поэтому их называют лютичи. Атилла мечтает захватить город и подчинить с помощью силы этих воинов себе.

«Красный сок» -- это кровь тех, кто не примет его власть. Жажда завоеваний и дикий гордый нрав бушуют в нём.

Таким образом, в незаконченном романе используется психологический сон, открывающий нам желания Атиллы, его характер и нрав.

2.3 Сны и сновидения в повестях Евгения Замятина

В повести «Наводнение» сон выполняет уже другую функцию. После того, как Софья осознала, что ей не хватает именно детей, героине снится сон, в котором предсказаны события будущего. Бочка, с которой начинается сон, -- это Софья. Тело -- рассохшаяся древесина, которая не может удержать в себе, передать кому-то жизнь -- воду. Громкий удар о бочку во сне символизирует удар, который Софья получила, узнав о связи Трофима Иваныча и Ганьки. После этого «она знала, что конец, что назад уже нельзя» [19, с. 158], то есть отношения с Ганькой означают конец супружеских отношений Софьи и Трофима Иваныча, а с прекращением интимной жизни между героиней и ее мужем у Софьи исчезает последняя надежда родить ребенка. Тогда через темноту она побежала к далекому свету («там в темноте кто-то зажигал спички» [19, с.158]). Свет в произведении символизирует выход из сложившейся ситуации, возможность новой жизни, материнства. Во сне по дороге к этому свету «она споткнулась, упала -- руками прямо в мокрое. Стало светло, она увидела, что руки у нее в крови» [19, с.158]. Таким образом, для осуществления своей мечты Софье надо запачкать руки кровью (совершить убийство). После этого тьма отступает, но к Софье приходит осознание содеянного и, как следствие, необходимость покаяния.

На основании всего вышесказанного, можно отметить, что автор использует сон-сюжет с элементами психологического.

В повести «Колумб» главному герою часто снится «желтоватый, древний туман». Туман сам по себе знак неизвестности. В первый раз он появляется в третьей главе: «В открытую фортку наползал туман -- желтоватый, древний -- дремал и видел во сне: вот дремлет на черствой кровати Колумб...» [18, с. 376]. Вскоре главный герой оказывается в запутанной любовной ситуации: он любит Панни, но она больше не обращает внимания на Ивана, а увлечена Володей, тогда Колумб решает познакомиться с Лизанькой Водоемкиной. Он находит с ней общий язык, начинает нравиться ей, проводит с ней время, но все равно вспоминает о дочери командира. Желтый цвет, каким окрашен туман, часто трактуется как символ озарения или надежды. Так и происходит в повести: в конце концов Иван Иванович женится на Лизаньке и они живут вместе, более он не вспоминает о Панни.

Следовательно, в данном произведении Евгений Иванович использует вещий сон.

В повести «Алатырь» через сны прослеживается состояние одного из героев -- Константина Едыткина. В 6 главе ему снится полет над епархией:

«Ночью Костя -- и спал, и не спал. Глаза закроет -- и сейчас же ему видится: будто он над епархией все летает, а епархия -- зелененькая и так, невеличка, вроде, сказать бы, выгона. И машут ему платочками снизу: знают все, что летает Константин Едыткин» [18, с. 278]. Полет в данном случае -- это успех героя в его увлечении: о том, что он сочиняет, было написано в Епархиальных Ведомостях. Кроме того, в жизни Константин не был знаменитостью, его не замечали, могли куда-либо не пригласить, а во сне все его узнают и приветствуют, что означает мечты героя об успехе, известности, признании.

После приятной новости он перестает спать, а только пишет по ночам:

«Писал по ночам. <...> В тишине -- металась, трещала свеча. В тишине -- свечой негоримо-горючей Костя горел» [18, с. 278]. При этом он испытывал трудности в подборке слов, знакомые каждому писателю: «Так близко сверкали слова, кажется, -- только бери, ан глядь -- на бумаге-то злое, другое: уж такая мука, такая мука!» [18, с. 279]. Но его литературные труды не увенчались успехом: он был обсмеян обществом, и только исправничиха его пожалела. Кроме того, он узнает от Ивана Павловича, что его возлюбленная Глафира ходит на свидания с местным князем. Это становится последней каплей. Костя напивается и засыпает: «Но не было покоя и во сне. Просыпался все один и тот же, несуразный и будто ничего не значащий сон: забыл будто Костя, как его зовут, забыл -- и весь сказ, и весь страшный сон тут» [18, с. 283]. С именем в славянской мифологии связано множество суеверий. Новорожденный только тогда считался человеком, когда проходил через акт имянаречения. [46, с. 202-204] Если человек забыл свое имя, значит он потерял себя, он никак не может найти свое место в жизни. Константин после провала своего литературного дебюта и неудачи с Глафирой совсем теряет веру в себя. То, что начиналось с вдохновленного полета, заканчивается трагедией.

Подводя итог, можно обозначить, что в данном случае автор использует психологической сон.

В самом начале повести «Север» Марею снится сон: «И так уж, еле-еле, вполглаза, увидел: выходит из лесу гнедой олень. К Марею подошел да и говорит,- а голос у него Ивана Скитского: - Не губи ты меня, Марей, я ведь - из Питера» [18, с.517]. Олень в данном случае является вестником счастья и жизненного благополучия. И правда, после сна Марей встречает Пельку, свою любовь и счастье. Но олень предупреждает героя об опасности. Слова животного следует трактовать от обратного. Не зря во сне говорится про Питер -- этот город из рассказов Кортомы завладевает воображением героя, особенно «фонарина» -- фонарь, что стоит посередине города и освещает его, как солнце. Этот предмет и станет в будущем виновником всех бед Марея. Герой настолько увлечется его постройкой, что потеряет Пельку, а в процессе работы из него будут уходить все жизненные силы. Кроме того, олень говорит голосом Ивана Скитского, приказчика Кортомы. Именно Иван первым принесет весть об измене Пельки, хоть на тот момент Морей и не поверит в это.

На основании всего вышесказанного можно сделать вывод о том, что в данный сон является вещим.

Повесть «Островитяне» начинает в некотором роде традицию машинизации и упорядоченности общества в произведениях Евгения Замятина, продолжение которой мы увидим в романе-антиутопии «Мы». В начале произведения мы сталкиваемся с бессонницей викария Дьюли, расписанная жизнь которого была нарушена попавшим под машину напротив его дома человеком. С этих пор он начинает злиться, не может заснуть и слышит самого себя, «произносящего что-то совершенно неподходящее по адресу "этих безрубашечников"» [18, с. 393]. Во время этого эпизода мы понимаем, что мистер Дьюли хоть и является лицом духовным и носителем нравственности в городе, но тем не менее тоже не лишен отрицательных эмоций. Но, справедливости ради, автор отмечает, что викарий сразу же отметил себе это происшествие и решил вынести его на покаяние.

Второй эпизод, на который стоит обратить внимание, появляется уже в середине произведения. Душная ночь накрывает город и миссис Диди никак не может уснуть. Она берет с комода фигурку мопса и греет ее, пока она не становится теплой, живой. Данные действия можно интерпретировать как ощущение одиночества со стороны девушки. Она пытается оживить единственную дорогую ей вещь, которая всегда с ней.

В это время в соседней комнате Кембл видит сон: «А Кемблу снился электрический утюг: громадный, сверкающий, ползет и приглаживает все, и не остается ничего -- ни домов, ни деревьев, только что-то плоское и гладкое

-- как зеркало. Любовался Кембл и думал: "И только ведь десять шиллингов!.."» [18, с. 424]. Утюг становится для героя навязчивой идеей, неким символом уюта, который делает всё идеальным, простым и понятным. Сам по себе Кембл очень прямой и простой человек, «квадратно уверенный» [18, с. 394], он даже не понимает и не принимает ложь адвоката О'Келли.

Таким образом, в данном произведении используется психологический сон, бессонница введена для отображения мучений героев, в связи с их чувствами или нарушением привычного распорядка дня.

В повести «Уездное» сон встречается в первых же строчках. Но данный сон носит чисто психологический характер и отображает желания пятнадцатилетнего подростка, точнее проснувшийся инстинкт размножения. Появляются усы, первая растительность, и Анфим Барыба бегает на пруд, чтобы подглядывать за женщинами. После этого и снятся ему мучительные сны: «А ночью после -- хоть и спать не ложись: такие полезут жаркие сны, такой хоровод заведут, что...» [18, с. 80]. В середине произведения мы встречаемся со словосочетанием «каменный сон» [18, с. 100]. Так говорят о тяжелых снах, неприятных, которые очень долго не отпускают и мешают

...