Социально-прогностическая функция смены языкового регистра (на примере романа-антиутопии Дж. Оруэлла "1984")

Далее следует уделить внимание системе управления Океании, которые расположены в Лондоне. Первое из них - Министерство мира («минимир», «minipax» на новоязе). Оно отвечает за ведение боевых действий и сообщает о событиях войны между Океанией и другими державами. Министерство правды («миниправ», «minitrue»). Там работает Уинстон, главный герой. Минправ занимается фальсификацией, исправлением и подгонкой исторической информации, фактов и данных, на всех уровнях: СМИ, книгах, образовании, искусстве и спорте. Миниправ также занимается сочинением событий и людей. Уинстон придумал биографию товарища Олгиви - образцового гражданина, который посвятил и отдал жизнь Партии: «Товарищ Огилви никогда не существовал в настоящем, а теперь существует в прошлом -- и, едва сотрутся следы подделки, будет существовать так же доподлинно и неопровержимо, как Карл Великий и Юлий Цезарь» [Оруэлл 1992, с. 37]. Третье министерство - Министерство изобилия («минизо», «miniplenty»). Оно определяет норму и занимается поставкой продовольствия и предметов быта. Каждый квартал Минизо публикует ложные данные об улучшении и подъеме уровня жизни. В действительности же товаров и еды становится меньше и меньше, эти товары становятся недоступными для большинства. В корректировке данных помогает Министерство правды, исправляющее информацию и подтверждает заявления Минизо. Четвертое министерство - Министерство любви («минилюб», «miniluv»). Оно занимается вычислением, перевоспитанием и уничтожением («распылением») настоящих и потенциальных мыслепреступников. Их ломают физически и духовно, используя для этого сильнейшее психологические давление, обращая сильнейшие страхи людей против них самих. Затем они вытесняют все чувства и эмоции у человека, выжимают его досуха и заполняют нужным содержимым, а именно, безграничной любовью к Старшему Брату. После такой процедуры человек уже не способен мыслить и чувствовать. Он деградирует во всех отношениях и больше не способен вести прежнюю жизнь.

Ранее мы уже затрагивали тему общественной жизни, но все же стоит немного ее дополнить. За всеми гражданами Океании следили. Это осуществлялось посредством телекранов (telescreen) - устройств, которые представляли собой телевизор с одним каналом и видеокамеру, которую нельзя выключить. Через телекраны круглосуточно транслировались передачи и проводилась служка за людьми. В домах пролов (беспартийных) телекраны отсутствовали, так как пролов (proles) по сути за людей даже не считали: «Лозунг гласил: животные и пролы свободны» [Оруэлл 1992, с. 51]. В домах челенов Внутренней партии телекраны должны были присутствовать обязательно, но в них имелись выключатели, которыми можно было воспользоваться не более получаса в день.

Помимо телекранов существовала полиция мыслей (Thought Police), которая бдительно следила за возможностью совершения или совершением мыслепреступления (thoughtcrime). Мыслепреступление - самое ужасное из всех преступлений: «Мыслепреступление не влечет за собой смерть: мыслепреступление ЕСТЬ смерть» [Оруэлл 1992, с. 38]. Этого страшного преступления боялись абсолютно все, так как донести мог кто угодно, даже член твоей семьи. Чаще всего, такими шпионами становились дети. Единственными играми были игры в войну, дети любили смотреть казни военопленных, они доносили на собственных родителей, а те, в свою очередь, гордились ими. Уинстон Смит так отзывается о детях: «Теперь почти все дети ужасны. И хуже всего, что при помощи таких организаций, как разведчики, их методически превращают в необузданных маленьких дикарей, причем у них вовсе не возникает желания бунтовать против партийной дисциплины. Наоборот, они обожают партию и все, что с ней связано. Песни, шествия, знамена, походы, муштра с учебными винтовками, выкрикивание лозунгов, поклонение Старшему Брату -- все это для них увлекательная игра. Их натравливают на чужаков, на врагов системы, на иностранцев, изменников, вредителей, мыслепреступников. Стало обычным делом, что тридцатилетние люди боятся своих детей. И не зря: не проходило недели, чтобы в «Таймс» не мелькнула заметка о том, как юный соглядатай -- «маленький герой», по принятому выражению, -- подслушал нехорошую фразу и донес на родителей в полицию мыслей» [Оруэлл 1992, с. 54]. Еще одна тема о которой стоит сказать прежде чем перейти к исследованию языка - государственная идеология. В Океании это - ангсоц (Ingsoc) или английский социализм. Ангсоц возник на основе социалистической партии, но постоянное переписывание истории не дает установить точно происхождение ангсоца. Океания возникла в результате слияния американских государств с Британской империей. Большой Брат и Эммануэль

Голдстейн привели партию к победе в социалистической революции, но затем стали врагами.

В книге «Теория и практика олигархического коллективизма» («The Theory and Practice of Oligarchical Collectivism») Голдстейн описывает идеологию партии как олигархический коллективизм, который «отвергает и чернит все принципы, для которых социалистическое движение существовало, и делает это от имени социализма» (на основе двоемыслия (doublethinking). Вездесущий Большой брат олицетворяет партию, его портреты постоянно изображаются на плакатах и телекранах. Ангсоц требует полного подчинения народа -- умственного, нравственного и физического. Для достижения этой цели партия готова отправлять жителей на пытки (Комната 101). Ангсоц представляет собой мастерски сложную систему психологического контроля, который заставляет признаться в мыслепреступлении и предать забвению мятежную мысль, любить только Большого брата и партию. Целью ангсоца является политический контроль и власть сама по себе, как объясняет О'Брайен Смиту. Характерно, что в оригинальной английской версии книги название партии написано с ошибкой (I вместо E), в соответствии с произношением.

Теперь же представляется возможным говорить о самом языке мира «1984». Официальный язык Океании - новояз (Newspeak). Новояз - особая форма языка, обслуживающего идеологию ангсоца. В 1984 г. Новоязом как единственным средством общения практически никто не пользовался, тогда еще господствовал старояз (современный литературный язык), но уже подготавливался словарь новояза, на котором в будущем говорить будут все без исключения. Других языков не должно существовать, так как новояз заменит и вытеснит все. Но передовые статьи в «Таймс» писались на новоязе, что было делом большого мастерства. Язык с элементами новояза или телеграфный жаргон использовался для внутреннего употребления в министерствах. Пример служебной записки: «таймс 03.12.83 минусминус изложен наказ с. б. упомянуты нелица переписать сквозь наверх до подшивки» («times 3.12.83 reporting bb dayorder doubleplusungood refs unpersons rewrite fullwise upsub antefiling»).

Перевод: «В номере «Таймс» от 3 декабря 1983 года крайне неудовлетворительно изложен приказ Старшего Брата по стране: упомянуты несуществующие лица. Перепишите полностью и представьте ваш вариант руководству до того, как отправить в архив».

Предполагалось, что старояз перестанет существовать к 2050 году. К этому времени ни одно слово в языке не будет устаревшим. Целью новояза было не только обеспечение знаковыми средствами мировоззрение и мыслительную деятельность, но и сделать невозможными любые иные течения мыслей. Это значит, что когда новояз укрепится в сознании людей, а старояз будет полностью забыт, любая неортодоксальная и чуждая ангсоцу мысль станет невозможной, так как просто не будет необходимых слов для ее выражения: «Каждое необходимое понятие будет выражаться одним-единственным словом, значение слова будет строго определено, а побочные значения упразднены и забыты. С каждым годом все меньше и меньше слов, все уже и уже границы мысли» [Оруэлл 1992, с. 55]. Вся литература прошлого: Шекспир, Чосер, Мильтон, Байрон, - будет уничтожена, она останется лишь в новоязовском варианте, превращенная в полную противоположность. Партийная литература станет иной. Атмосфера мышления станет иной, даже самого мышления, как мы привыкли понимать его сегодня, не станет. «Правоверный не мыслит -- не нуждается в мышлении. Правоверность -- состояние бессознательное» [Оруэлл 1992, с. 55].

Главные партийные лозунги:

ВОЙНА -- ЭТО МИР СВОБОДА -- ЭТО РАБСТВО НЕЗНАНИЕ -- СИЛА

WAR IS PEACE FREEDOM IS SLAVERY IGNORANCE IS STRENGTH

Интересно то, что в новоязе слово «свободный» осталось, только употреблялось оно только в таких значениях как «свободные сапоги» или «туалет свободен». Старые значения «политически свободный», «интеллектуально свободный» стерлись, так как свобода мысли и политическая свобода не существовали, а, значит, и слов для их обозначения не требовалось.

Новояз не придумывал новые слова - он занимался уничтожением старых. Слова должны быть стилистически нейтральными, не содержать элементы оценки и отношения говорящего. Например, прилагательное «хороший» было заменено на слово «плюсовой» («plusgood»), так как оно исключает субъективность. Ну а если нужно было более сильное слово, чем плюсовой, то вместо «великолепный», «отличный», «восхитительный» использовали «плюс плюсовой», потому что это слово охватывало все те же значения. Если и плюс плюсового было мало, использовали «плюсплюс плюсовой» («double plusgood») и так далее. В итоге все понятия плохого и хорошего будут описываться двумя словами.

Что касается существительных, новояз нашел решение проблемы с синонимами и антонимами. Например, слово «голод». Его антоним будет никак не «сытость» (satiety), а просто «неголод» (unhunger). Ведь если есть голод, то зачем сытость? Тем более, что у слова сытость есть положительные коннотации, а этого в языке существовать не должно.

Лексика делилась на три класса: словарь А, словарь В (составные слова), словарь С. Грамматические правила для всех трех категорий были одни и те же.

Словарь А состоял из слов, необходимых для повседневной жизни. Эти слова были связаны с работой, приемом пищи, одеванием, кухней, садоводством и прочее. Он состоял из слов, которыми мы пользуемся сегодня, такими как «ходить», «бить», «дом», «дать», «лес», «сахар». Слов этих было крайне мало, а их значения были определены гораздо строже. Слова этой категории напоминали отрывистый звук или набор звуков и выражали лишь одно понятие. Словарь А был неприменим для литературных и философских целей, он выражал простейшие мысли о конкретных объектах и действиях.

У грамматики новояза две особенности. Первая - чисто гнездовое строение словаря. Так, любое слово могло породить гнездо: слово think употреблялось и как глагол, и как существительное. Не соблюдался этимологический принцип. В некоторых случаях, когда глагол подавлялся существительным, с помощью которого совершалось действие, выражаемое глаголом (глагол cut подавило существительное knife). Прилагательные образовывались посредством присоединения суффикса -ful к существительным (speedful=rapid) и -wise к наречиям (speedwise=quickly). Отрицания строились при помощи частицы «не»:

«нелицо» (unperson), нехолод (uncold). Сравнительные степени прилагательных строились либо посредством приставок «плюс» (plus) и «плюсплюс» (doubleplus), либо с помощью двух степеней сравнения - «лучше» (gooder) и «более лучше» (goodest).

Множественное число таких существительных как man, ox, life образовывались с помощью присоединения -s.

Словарь В включал слова для политических нужд. Эти слова обладали только политическим смыслом, а также навязывали человеку определенную позицию. Слова этого словаря были как бы стенограммой: в несколько слогов вмещались несколько идей, которые выражались гораздо точнее и убедительнее, чем в обыкновенном языке. Слова были составными, из двух и более частей. От каждого слова можно было произвести гнездо. Например, слова «благомыслие» (goodthink) («правоверность», «ортодоксия») образовывались слова «благомыслить» (goodthink), «благомыслящий» (goodthinkful), «благомысленный» (goodthinking), «благомысленно» (goodthinkwise). Слова Словаря В могли состоять из любых частей речи. Главное, чтобы их было удобно произносить и их происхождение оставалось понятным. Прилагательные от «минилюба» и «миниправа» - «минилюбный» (minilovely) и «миниправный» (minitruthful), так как «-любовный» (-loveful) и «-праведный» (-trueful) было сложно выговаривать.

Оттенки некоторых слов этого словаря уловить человеку, не владевшему новоязом, было практически нереально. Например, предложение из статьи в «Таймс»: «Старомыслы не нутрят ангсоц» (Oldthinkers unbellyfeel Ingsoc). На староязе это бы звучало примерно так: «Те, чьи идеи сложились до Революции, не воспринимают всей душой принципов английского социализма». Но такой вариант перевода неадекватен, так как только воспитанный в ангсоце человек сможет прочувствовать значения слова «нутрить», то есть слепо восторгаться, принимать, верить. Слово «старомысл» имеет значение порока, вырождения. Такие слова были нужны для сокращения значений до минимума, упаковывания их в одно слово, чтобы другие слова можно было выбросить и забыть. Множество слов, таких как «честь», «справедливость», «мораль», «интернационализм», «демократия», «религия», «наука» перестали существовать, так как их невозможно было очистить от нежелательных значений. Слова, которые аккумулировали в себе понятия свободы и равенства, содержались в слове «мыслепреступление», а слова, имеющие в себе понятия рационализма и объективности - в слове «старомыслие». Член партии знал единственное верное поведение и смутно представлял любые другие его формы. Половая жизнь члена партии делилась на два понятия: «злосекс» («sexcrime») (половая аморальность) и «добросекс» («goodsex») (целомудрие). «Злосексом» назывались блуд, прелюбодеяние, гомосексуализм, а также нормальное совокупление, рассматриваемое как самоцель. «Добросекс» - нормальное сожительство мужчины и женщины с целью зачатия ребенка без физического удовольствия для женщины. Все остальное - «злосекс».

В словаре В не было идеологически нейтральных слов. Все они являлись эвфемизмами: «радлаг» («joycamp») (лагерь радости, каторжный лагерь), «минимир» (министерство мира, т.е. министерство войны). Слова обозначали противоположное. Некоторые слова демонстрировали презрительное понимание подлинной природы строя: «нарпит» («prolefeed») - низкосортные развлечения и лживые новости, которые партия скармливала массам. Существовали двусмысленные слова. Сказанные в адрес партии, они обладали положительным оттенком, а в адрес врага - негативным. Названия стран, институтов, доктрин, общественных зданий кроились по привычной схеме: отдел документации - доко (docdep), отдел литературы - лито (litdep), отдел телепрограмм - телео (teledep) и т.д. Стоит сказать, что слова-цепи были характерной особенностью языка первой четверти 20 века: «наци», «агитпроп», «гестапо», «коминтерн». Выяснилось, что сужение слова сужает и его понятие. Слыша словосочетание «коммунистический Интернационал», человек представляет нечто сложное и возвышенное. Но «коминтерн» представляет собой лишь крепко спаянную организацию и систему доктрин. Так же и слово «миниправ», вызывающее гораздо меньше ассоциаций, чем «Министерство правды». Составные слова побуждали человека тараторить, речь была независима от сознания.

Мы привыкли к тому, что прежде чем сказать, нужно хорошо подумать. Партиец же должен был автоматически изрекать правильные суждения, не имея времени обдумать мысли. Это достигалось за счет постоянного сокращения словаря. Предполагалось, что членораздельная речь будет рождаться из гортани без участия высших нервных центров. На этот случай было слово «речекряк» («duckspeak») - крякающий по-утиному. Когда «Таймс» писала нечто вроде «идейно крепкий речекряк» («doubleplusgood duckspeaker»), значит это был лестный и теплый отзыв.

Словарь С - вспомогательный, состоящий исключительно из научных и технических терминов. Они похожи на сегодняшние слова, но значения их были определены гораздо строже. Только небольшое число слов этого словаря использовались в бытовой и политической речи. Слов, обозначающих науку как область сознания и метод мышления, не существовало. Самого слова «наука» также не было. Его включало понятие «ангсоц».

Следовательно, высказывание типа «Старший Брат плохой» было возможно, но оно звучало как богохульство, не имеющее доказательств. Новояз позволял сказать: «Все люди равны», - но лишь в том значении, в котором старояз позволял сказать: «Все люди рыжие». Смысл воспитания детей в духе ангсоца в том, что любому человеку, с рождения не знавшему другого языка, кроме новояза, не придет в голову, что слово «свобода» имело значение «свобода мысли».

Старояз вымрет, и порвется связь с прошлым. Художественные произведения перевести на новояз не представлялось возможным, поэтому, ни одна книга, написанная до 1960 года, не могла быть переведена. Например, известный отрывок из Декларации независимости: «Мы полагаем самоочевидными следующие истины: все люди сотворены равными, всех их создатель наделил определенными неотъемлемыми правами, к числу которых принадлежат жизнь, свобода и стремление к счастью. Дабы обеспечить эти права, учреждены среди людей правительства, берущие на себя справедливую власть с согласия подданных. Всякий раз, когда какая-либо форма правления становится губительной для этих целей, народ имеет право изменить или уничтожить ее и учредить новое правительство...». Перевести данный отрывок на новояз невозможно.

Есть еще несколько моментов, на которые стоит обратить внимание. Герои и персонажи романа, независимо от пола, возраста и расы называют друг друга товарищами. Друзей, приятелей, коллег, родственных отношений как таковых не существовало. Многие товары и предметы назывались «Победа» («Victory»): жилой дом «Победа», джин «Победа», сигареты «Победа», кофе «Победа». Очень часть в речи партийцев звучит фраза «наша новая счастливая жизнь», но у современного человека такая фраза вызывает совершенно отличные от романа ассоциации. Как было отмечено выше, образованных людей в Океании было ничтожное количество, это подтверждает тот факт, что пролы называли ракету паровозом. Старые единицы измерения забыты. Люди не понимают, что такое пинта, есть только литр и пол литра. И еще один лозунг, который часто звучит в романе: «Новояз -- это ангсоц, ангсоц -- это новояз».

Все вышеприведенные примеры говорят о том, что в обществе, описанном в романе, происходит разрушение всех современных ценностей. Люди, неспособные самостоятельно мыслить, рассуждать, делать умозаключения и выводы, обречены на рабское выживание в условиях голода, непрекращающейся войны, нищеты и разрухи. Люди не обладают не только материальными благами, но и самым ценным, что есть у любого народа и у отдельной личности, - культурой и свободой мысли, так как у них отняли язык, который перестал быть выражением мыслей, чувств, эмоций и переживаний, а превратился в заученные, автоматически издаваемые фразы. Язык утратил индивидуальность. Он стал примитивным, ограниченным насколько это возможно. Ни о каком творчестве или науке и речи быть не могло, так как язык просто не позволял этого, невозможно было создать ценное произведение, заставляющее задуматься или учащее чему-либо. Человечество в романе деградирует, оно само себя обрекло на вымирание. «1984» - предупреждение современному поколению. Да, в романе присутствует прием гиперболизации, но сделано это с целью показать весь ужас последствий, к которым приведет небрежное отношение к своей культуре, языку, народу, а главное, к самому себе, к своему воспитанию и образованию.

2.2 Язык нацистской Германии

Как сказал немецко-еврейский философ Франц Розенцвейг: «Язык - это больше, чем кровь». Это высказывание истинно, так как язык - это мы сами. Каждый из нас входит в определенную группу, владеющую каким-либо языком. Эти группы подразделяются на группы меньших размеров. Например, деление может быть основано на роде деятельности людей или их социальном статусе. В зависимости от многих факторов, язык людей, а, следовательно, и поведение, различаются. Это несложно подтвердить, сопоставив поведение и речь человека, имеющего достойное образование, и поведение и речь человека, окончившего лишь среднюю школу. Без непрерывного развития и образования, получения новых знаний, человек встает в тупик, после чего начинается постепенный регресс.

Важную роль также играет среда, в которой воспитывается будущий член общества. У детей с самых ранних лет закладывается определенная модель поведения, которая будет управлять его действиями в течение всей жизни и которую он передаст своим потомкам.

В данном разделе мы уделим внимание такому явлению, как язык фашистской Германии. Виктор Клемперер, известный немецкий филолог и специалист по французской литературе, сказал: ««То и дело цитируют афоризм Талейрана: язык нужен для того, чтобы скрывать мысли дипломатов (и вообще хитрых и сомнительных личностей). Но справедливо как раз обратное. Пусть кто-то намеренно стремится скрыть - только лишь от других или себя самого - то, что он бессознательно носит в себе, - язык выдаст все. Высказывания человека могут быть лживыми, но его суть в неприкрытом виде явлена в стиле его речи. Страшные переживания связаны у меня с этим своеобразным (в филологическом смысле) языком Третьего рейха...» [Клемперер 1998, с. 6]. Бытовой и официальный язык нацистской Германии являлся главным орудием манипулирования общественным сознанием. Этот тезис мы будем доказывать и рассматривать в данном разделе, опираясь на работу В. Клемперера «Lingua Tertii Imperii».

Появление новых жизненных потребностей породило в языке Третьего рейха большее количество слов с приставкой ent- [раз-, де-]. Например, перед воздушным налетом затемняли окна, так возник глагол entdunkeln - затемнять. Из-за высокой пожарной опасности чердаки не должны были быть загромождены, их «разгромождали» - entrempeln. Требовались новые виды сырья для изготовления продуктов питания, поэтому каштан «разгорчался» - entbittern. Германия погибала в путах нацизма, поэтому главной задачей современности стало избавление Германии от этой смертельной болезни. Слово, называющее эту задачу, было составлено по тому же принципу. Это слово - денацификация - Entnazifizierung.

Многие слова и фразы того времени, такие как «блицкриг», «молниеносный», «битвы на истребление», казалось, не перестанут существовать. Однако уже сегодня их используют лишь в исторической литературе и учебниках. Слово «плацдармы» (вклинивания войск союзников) жило с весны до лета 1944 года. После падения Парижа, когда Франция стала одним большим «плацдармом», слово исчезло.

Клемперер говорит об осквернении нацизмом многих чувств и понятий. Он вспоминает, что после войны обучение молодежи было весьма трудным, так как нацистская идеология сильно въелась в юные умы, и при всем желании молодежи, искоренить такие ошибки было очень сложно: «…усвоенное ими словоупотребление вносит путаницу в их умы, вводит в соблазн» [Клемперер 1994, с. 2].

Почему же все-таки Гитлеру удалось за недолгий период настолько изменить сознание населения? В книге «Моя борьба» Гитлер, затрагивая вопросы воспитания, делал колоссальный акцент на физической культуре и спорте. Его любимым выражением было «физическая закалка», которое он почерпнул из лексикона консервативной партии времен Веймарской республики. На втором месте у него стоит формирование характера. Как считал сам Гитлер, формирование характера не требует внимания, он развивается как само собой разумеющееся. На третье и последнее место он ставил развитие интеллекта и приобретение новых знаний. У Гитлера был «страх перед мыслящим человеком, ненависти к мысли прорываются все в новых и новых формах» [Клемперер 1998, с. 4].

Особое внимание следует уделить слову «героический». Оно было обличено лишь в военную форму и никогда - в гражданскую одежду. На протяжении двенадцати лет понятие героического и сопряженные с ним слова применялись к воинской доблести, дерзкой отваге, презрению к смерти в схватке. Их применение ограничивалось этой областью. В связи с этим, излюбленным словом языка нацизма стало новое, редко используемое ранее слово в духе неоромантиков - «бойцовской, боевой» (kдmpferisch), которое обозначало состояние воли и духа, в любой ситуации нацеленное на самоутверждение. Этим словом злоупотребляли, что привело к изнашиванию понятия «героизм». Слово «героизм» имело ложное, даже искусственное применение.

Как полагал сам Клемперер, героизм нацистов был слишком крикливым, выгодным, чересчур льстившим самолюбию, о нем трубили громогласно и во всеуслышание, он хорошо оплачивался, поэтому автор скептически относился к его подлинности. Героизм исходил не из долга погибнуть на «поле чести», а из страха умереть под ножом гильотины в лучшем случае. Но все же были люди, которые свято верили в праведность режима. Они безоговорочно, беспрепятственно верили в то, что они герои, у них была поддержка.

Следует отметить, что все героическое относилось исключительно к германской расе. Существовало одно специфически нацистское выражение «героически сражающиеся войска». В этом случае слово героический употребляется, как поминание. Оно впоследствии не раз звучало в военных сводках именно как поминание.

В Германии того времени существовали многочисленные союзы и объединения, такие как BDM (Bund Deutscher Mдdeln (Союз немецких девушек), HJ (Hitlerjugend (Гитлеровская молодежь), DAF (Deutsche Arbeitsfront (Немецкий трудовой фронт) и бесчисленное множество других аббревиатур. Подобные организации встречаются и в романе, например, Молодежный антиполовой союз, призывающий юношей и девушек к целомудрию.

Слова с налетом учености также были распространены в нацистском языке. Слово «гарант» звучало солиднее, чем «поручитель», а «диффамировать» (от лат. diffamo - порочу), то есть распространять порочащие сведения о ком- либо, звучало импозантнее, чем «опорочить». Возможно, далеко не каждый понимал значения этих слов, поэтому именно на таких людей подобные слова действовали в первую очередь. И в этом случае можно провести параллель с романом. Книга Голдстейна, которую О'Брайен дал прочитать Уинстону называлась «Теория и практика олигархического коллективизма». Смысл названия книги был не доступен для большинства. Название звучит громко и солидно, но вот значение его абсолютно не ясно.

Клемперер отмечает, что лишь небольшая часть слов LTI отмечена оригинальным творчеством. В большинстве случаев, нацистский язык использовал заимствования или употреблял слова из немецкого языка догитлеровского периода. Но главной задачей этого языка было не изобретение новых слов, а изменение значения уже существующих, изменение частоты их употребления. Он сделал всеобщим достоянием то, что раньше принадлежало узкому кругу или отдельным личностям, и наоборот, монополизировал для партийного узуса то, что прежде широко употреблялось. «Моя борьба» - библия национал-социализма, в которой был буквально кодифицирован этот особый язык. Язык национал-социализма подчинил себе все сферы общественной и частной жизни: право, политику, искусство, образование, семью, спорт, науку. Но с особой энергией LTI подчинял себе армию - первоначально язык армии повлиял на LTI, а затем последний поглотил армейский жаргон. Вся литература, в том числе журнал «Рейх», который выходил вплоть до 1945 года, листовки, журналы, романы и стихи, допущенные к публикации, устная и письменная речь образованных и необразованных слоев состояли из штампов с одной и той же интонацией.

Республика, существовавшая ранее, дала неограниченную свободу слову, национал-социалисты же обливали грязью все, пользовались правами конституции исключительно в своих целях. Клемперер пишет: «В сфере искусства и науки, эстетики и философии не было никаких ограничений. Никто не был связан какими бы то ни было моральными предписаниями или эстетическими нормами, каждый делал выбор, руководствуясь своими вкусами. Эту многоголосую духовную свободу охотно прославляли как небывалый и радикальный прогресс в сравнении с кайзеровской эпохой» [Клемперер 1994, с. 3]. И опять отсылки к «1984»: правящая партия во главе со Старшим Братом прославляла новое время беззакония и отсутствия ограничений, ставя в противовес капиталистическую ушедшую эпоху, время угнетений и рабства. В современной России также процветают подобные идеи, так как они являются основным принципом постмодернизма - течения, ставшего главенствующим в современном мире. В Германии существовала жесткая цензура, все печатные органы могли публиковать лишь то, что было допущено центром. Следовательно, общеобязательную языковую модель формировал узкий круг посвященных, а именно, Геббельс определял черты дозволенного языка, ибо он превосходил Гитлера не только ясностью изложения, но и правильностью оборотов речи.

Стиль, с которым подавалась практически вся информация был похож на базарный. Информация «декламировалась» - громко, звучно вещалась, а буквальнее, - выкрикивалась. Это относилось ко всем сферам жизни, не было никакого отличия. Всё - речь, всё - общественность. Один лозунг на LTI гласит:

«Ты - ничто, народ твой - все». Смысл у этого лозунга таков: ты никогда не находишься наедине с собой или близкими, ты всегда стоишь перед лицом своего народа.

Постепенно стали всплывать новые слова, а старые - обретать новый смысл. «Коричневые штурмовые войска» SA - боевики, занимающиеся лишь применением силы, стали называться в высоком штиле «коричневое воинство». Евреи за рубежом, в особенности же французские, английские и американские, называются отныне «всемирными евреями» (Weltjuden). Часто встречается и выражение «международное еврейство», в переводе на немецкий это, видимо, и будут «всемирные евреи» и «всемирное еврейство». Исходя из перевода, получается, что евреи «во всем мире» находятся только за пределами Германии, но где же тогда они находятся в Германии? Вовсю идет противопоставление понятий «арийский» и «неарийский». Люди, в которых 25% крови неарийской, назывались «инородцами». Употреблялось множество слов и фраз, в который присутствует слово «народ». Например, «Volksgenosse», буквально, «товарищ по народу».

Многие слова сочетали в себе органическое и неорганическое начала: «производственные ячейки»; ими назывались отделы на производстве.

«Политически неблагонадежен», «железная метла Гитлера», «наука на национал-социалистическом базисе», «еврейский дух», «ноябрюки» (революционеры 1918 г.) - все эти выражения стали обиходными. Еще один пример неоднозначной трактовки слов: название сигарет «Военный спорт» («Wehrsport»). Всеобщая воинская повинность запрещена Версальским договором; спорт - разрешен, так что официально ничего недозволенного нет, есть лишь некоторые нарушения, небольшие угрозы, намек на кулак, который до поры до времени находится в кармане.

Еще один глагол, изменивший свое прямое значение - aufziehen («заводить», «натягивать»). От заводной игрушки, от вращающейся юлы, двигающегося и качающего головой игрушечного зверька - прямая дорога к метафорическому использованию этого выражения, я «завожу» человека. Это значит дразнить человека, выставлять его в смешном виде. О рекламе того времени говорили: хорошо и сильно закручено. 30 июня 1933 г. Геббельс произнес речь в Высшей политической школе, где заявил, что NSDAP «закрутила колоссальную многомиллионную организацию, в которой объединены народные театры, народные празднества, пение, спорт и туризм и которая будет опираться на всемерную поддержку государства». Теперь уже слово aufziehen произнесено вполне серьезно, и когда правительство с торжеством дает отчет о пропагандистских мероприятиях, предшествовавших референдуму в Сааре, оно говорит о «масштабно закрученной акции». Никому больше не придет в голову искать в этом слове каких-либо оттенков рекламы.

В современной русской речи также не редкость использование конструкций «заводить толпу» (на митингах, стадионах, концертах).

Слово «фанатический» в нацистском лексиконе встречается столь же часто, «как звуки в переборе струн, песчинки - на берегу морском» [Клемперер 1994, с. 38]. Клемперер говорит о том, что слова «fanatique» и «fanatisme» употреблялись французскими просветителями только в крайне неодобрительном смысле. В немецком же языке нет полноценного эквивалента этого слова. Это слово в немецком языке осталось без перевода и подходящей замены, причем слово это - всегда оценочно, заряжено отрицанием. Оно отталкивающе и опасно. Многие праздники Германии, такие как день рождения Гитлера или годовщина «взятия власти» сопровождались газетными статьями, содержащими в себе такие фразы: «фанатическая клятва» или «фанатический обет», «фанатическая вера» в вечное процветание гитлеровской империи. Такой настрой сохранялся в Германии вплоть до конца войны, даже когда исход был ясен, а поражение было как никогда близко.

Чем бедственнее обстояла ситуация, тем чаще звучали фразы о «фанатической вере в конечную победу», в фюрера, в народ. Это слово заполнило не только политику, оно проникло и в искусство. Там, где раньше написали или сказали бы «страстный», употребляли «фанатический». Следовательно, в слово «фанатический» вкладывается новый смысл, и это слово стало обозначать отрадное сочетание храбрости и страстной самоотверженности.

В современной России большую популярность имеют так называемые футбольные фанаты, увлекающиеся не самим футболом, а драками с такими же фанатами других клубов. Любители творчества какого-либо исполнителя, писателя или режиссера также называют себя фанатами и создают всевозможные фан-страницы в социальных сетях.

Некоторые аббревиатуры того времени, такие как SA (Sturmabteilung - штурмовой отряд) и SS (Schutzstaffeln - охранные подразделения), стали самодостаточными и перестали восприниматься как сокращения. Они обладают собственным значением и вытеснили те слова, представителями которых они изначально были. В гитлеровскую эпоху аббревиатура SS печаталась как особый угловатый знак, он соответствовал германской руне «победа» и был разработан как воспоминание о ней. Этот символ крепко связан с одним прилагательным, активно используемым солдатами во время Первой мировой войны. Это прилагательное - «четкий» (zackig - четкий, угловатый). «Четким» может быть лихое воинское приветствие, приказ, обращение - все, что выражает энергичное движение подтянутого и дисциплинированного солдата. Именно «четкость» приходила на ум человеку при виде отрядов SS. До появления эсэсовской символики этот значок на красном фоне можно было увидеть на трансформаторных будках, под ним надпись: «Внимание! Высокое напряжение!». В этом случае угловатое S явно было стилизованным изображением молнии, которая являлась излюбленным нацистским символом. Оно представляло собой сгусток энергии и мгновенность разряда. Поэтому знак SS можно трактовать как образ молнии. SS - это образ, абстрактный письменный знак, пиктограмма, иероглиф.

Что касается пунктуации, LTI со своей склонностью к риторике и обращению к чувствам, скуп на восклицательный знак. Казалось, что язык и без особых знаков препинания придает высказываниям форму оклика. Но LTI перенасыщен «ироническими кавычками», которые не ограничиваются нейтральным цитированием, заявляя своим присутствием, что все сказанное - ложь. Такие «иронические кавычки» появились еще во время Первой мировой войны, когда немцы говорили о своем культурном превосходстве и свысока смотрели на западную культуру. Для LTI нейтральность была не свойственна, так как всегда был необходим противник, которого надо уничтожить. Когда речь заходила о победах испанских революционеров, об их офицерах, генеральном штабе, то это всегда были «красные победы», «красные офицеры», «красный генеральный штаб». Чемберлен, Черчилль и Рузвельт - всегда «политики» в иронических кавычках, Эйнштейн - «ученый», Ратенау - «немец», Гейне - «немецкий поэт». «Иронические кавычки» неразрывно связаны с печатным существованием LTI, с интонацией Гитлера и Геббельса, они - врожденный признак LTI. Также появились аббревиатуры выражений, такие как KNIF («kommt nicht in Frage», «об этом не может быть и речи», «это невозможно»), KAKFIF («kommt auf keinen Fall in Frage», т.е. «об этом ни в коем случае не может быть и речи», «это абсолютно невозможно»).

2.3 Язык советской России

Советская эпоха, по крайней мере, в официальной сфере имела свой особый стиль языка, который присущ любому тоталитарному обществу. Именно в языке тоталитарного общества проявляются черты языкового манипулирования. Перед тем как перейти к непосредственному анализу языка советской эпохи (или как его нередко называют «деревянного языка»), следует сказать об общих признаках тоталитарного дискурса (ТД). В первую очередь, это огромный вес ритуализованной речевой сферы. Эта сфера «построена на формулах, соответствие или несоответствие которых объекту речи несущественно, поскольку весь смысл сосредоточивается именно в самом соблюдении ритуала; оппозиция истина/ложь замещается оппозицией «правильно/неправильно»» [Левин 1994, с. 24]. Ритуальные тексты различаются по степени каноничности: это могут быть богослужебные или церковные тексты, тексты ритуалов, таких как свадьба или похороны, некролога, тостов, приветственных, поздравительных, поминальных речей и более свободных текстов, например, ухаживаний. Такая речь тяготеет к «праздничному» дискурсу, но многое остается и в бытовой сфере. Например, ответ на вопрос «как поживаете?» и другие стандарты обыденной речи. Смысл употребления подобных фраз сосредотачивается именно на соблюдении ритуала. В ТД действия должны быть полностью предсказуемыми, иначе последует серьезное наказание. Дискурс СМИ, тексты докладов, выступлений (вне зависимости от сферы) становятся ритуализованными. Левин выделяет центральный субдискурс ТД - лозунговый. Действительно, в советскую эпоху лозунги можно было увидеть и услышать повсеместно, например, «Народ и партия едины», «Да здравствует великий Советский народ - строитель коммунизма», «СССР - оплот мира и прогресса», «Вперед к победе коммунизма» и т.д.

Для общества с тоталитарным режимом характерна гиперсемиотизация всех сфер жизни. Это используется для того, чтобы придать жизни элемент праздничности. Это утверждение может быть доказано на примере названия многих улиц, возникших в СССР, например, проспект Героев, шоссе Энтузиастов; названия колхозов «Новая жизнь», «Светлый путь».

Левин ссылается на Х. Арендт, которая пишет про «ужасный деморализующий восторг, возникавший от одного предположения, будто гигантская ложь и чудовищный обман смогут…утвердится как безусловные факты, что человек будет в силах менять свое прошлое как захочет и что разница между правдой и неправдой уже не будет объективной, а станет…делом власти и хитроумия, давления и бесконечных повторов» [Aрендт 1996, с. 407]. Читая данную цитату, мы невольно вспоминаем анализируемый нами ранее роман «1984» и его министерство правды, заминающееся подделкой исторических и любых других текстов. Однако Левин утверждает, что необязательно все слова в тексте должны быть ложными, чтобы достичь внушающего и впечатляющего эффекта. В условиях гипертрофированной лжи, неоспоримые высказывания (Широка страна моя родная, // Много в ней лесов, полей и рек), как бы заражаются от ложных (Я другой такой страны не знаю, // Где так вольно дышит человек), следовательно, в тексте (в данном случае известной песни) высказывания становятся равноправными.

Теперь можно говорить о лингвистических особенностях официального языка советского периода. Одна из первых серьезных работ по анализу языка советского периода принадлежала П. Серио, который считал, что что рассматривать особенности русского языка советского периода имеет смысл только в рамках анализа всего советского политического дискурса (СПД). В его работе делается акцент на два типичных и обсуждаемых текста эпохи: Отчет ЦК XX съезду (1961, доклад Хрущёва) и Отчетный доклад ЦК XXIII съезду (1966, доклад Брежнева). В результате лингвистического анализа автор выявляет две яркие черты, присущие языку советского периода: номинализацию и сочинение. Номинализация - свертывание предикации (Ряды наших сторонников за последнее время значительно выросли > Рост рядов наших сторонников за последнее время). Однако по мнению Серио, в СПД номинализация достигает гипертрофированных масштабов. Примером может служить отрывок из доклада Брежнева: «Главным ИСТОЧНИКОМ роста производительности труда должно быть повышение технического уровня производства на основе развития и внедрения новой техники и прогрессивных технологических процессов, широкого применения комплексной механизации и автоматизации, а также углубления специализации и улучшения производственного кооперирования предприятий. Из-за многочисленных номинализаций, которые во многих случаях выглядят как замена личных форм глаголов производными отглагольными существительными, происходит обезличивание текста говорящим.

Еще одна важная особенность использования номинализации в СПД состоит в том, что интердискурсивное их функционирование преобладает над интрадискурсивным. Интрадискурсивное функционирование номинализаций предполагает отсылку к предикации, ранее упомянутой в этом же тексте [Бахтин, Головко 2004, с. 210], например, Коммунистическая партия Советского Союза насчитывает ныне 12 миллионов 471 тысячу членов и кандидатов партии. Ее ряды за отчетный период выросли на 2 миллиона 755 тысяч человек. Рост рядов КПСС отражает высокий авторитет партии и безграничное доверие к ней советского народа.

В большинстве случаев номинализация в текстах СПД выполняет интердискурсивную функцию: она отсылает к предикации, не представленной в данном тексте. Следовательно, она отсылает к другому дискурсу, но, как замечает Серио, во многих случая оказывается так, что такой дискурс никогда не существовал.

Случаи номинализации (увеличение, углубление, ускорение, укрепление, улучшение, разоблачение, пресечение, рост, отрыв и т. д.) постоянно встречаются в официальных речах и статьях СПД. Это подтверждается и статистически, например, частотность глаголов и отглагольных существительных в докладе Брежнева: повышение - 30 раз, повышать -- 2, повысить -- 8, повышаться -- 2, повыситься -- 2 раза; развитие - 74 раза, развивать - 9, развить - 1, развиваться - 11, развиться - 1 раз.

Из-за обилия случаев номинализации в текстах СПД встречается очень много предложений с аналитическими сказуемыми. Это значит, что в состав сказуемого входит отглагольное существительное, ему предшествует «полуслужебный глагол», наполовину десемантизированный: отражать -- находить свое отражение, выражать -- являться выражением, подтверждать -- являться подтверждением, высоко оценить -- дать высокую оценку, сеять яровые -- вести сев яровых, запустить спутник -- осуществить запуск спутника.

Прием номинализации стал неотъемлемым элементом любого официального текста.

Другая особенность СПД - сочинение. Сочинение представляет собой обычный грамматический механизм, однако специфичность его использования в СПД позволяет достигать качественно иных результатов. С помощью сочинительной связи связываются различные понятия. На поверхностно- синтаксическом уровне либо соединяются посредством союза и два существительных (партия и народ), либо союз и вообще не употребляется, а все необходимые понятия представляются в виде перечисления существительных: на письме - через запятую (партия, весь советский народ или комсомольцы, вся советская молодежь). По мнению П. Серио, в результате многократного и последовательного применения такой связи, огромное число понятий, которые не являются синонимами, оказываются синонимами, а в конечном счете, слушающему внушается идея тождественности данных слов в «реальной действительности». Приведем некоторые примеры таких слов: партия = народ = ЦК = правительство = государство = коммунисты = советские люди = рабочий класс = все народы Советского Союза = каждый советский человек = революция = наш съезд = рабочие = колхозники = беспартийные = рабочие совхозов = специалисты сельского хозяйства = народы всех братских республик Советского Союза = общество = инженеры = техники = конструкторы = ученые = колхозное крестьянство = крестьяне = делегаты 22 съезда = народы других стран = все человечество = трудящиеся всех стран = весь социалистический лагерь = социализм = массы = миллионы.

Говоря о докладчиках съездов, Серио делает интересное замечание. Он указывает на то, что во всех случаях применяется фраза «выступил с докладом». Это означает, что затушевывается авторство, появляется некая безличность и соответственно исчезает ответственность. К тому же результату (отсутствие авторства и исчезновение ответственности) ведет и сочинение. Источниками текста оказываются: я (генеральный секретарь) = ЦК = вся партия = наша страна = мы, а получателем, адресатом: делегаты съезда = все коммунисты = народ = все прогрессивное человечество = все люди = мы.

Исходя из данных примеров, «мы» становится и слушателем, и говорящим. Таким образом, создается идеальный адресат дискурса. По Серио, идеальный адресат - «тот, кто, кто принимает все пресуппозиции каждой фразы, что позволяет дискурсу осуществиться; при этом дискурс-монолог приобретает форму псевдодиалога с идеальным адресатом, в котором (диалоге) адресат учитывает все пресуппозиции. В самом деле, отрицать пресуппозиции было бы равносильно отрицанию правил игры и тем самым отрицанию за говорящим- докладчиком его права на место оратора, которое он занимает» [Серио 1999, с. 340].

В рамках этого же явления П. Серио рассматривает и предложения с именным сказуемым без глагола-связки. Эти предложения построены в полном соответствии с правилами русского языка, но место, занимаемое ими в докладах, гораздо выше, чем разговорных текстах. Например, молодежь -- наше будущее; Ленинская партия -- организатор борьбы за победу коммунизма.

Приложение также можно отнести к рассматриваемому приему: Мы, советские люди, верили албанским руководителям. Все мы можем сказать, что нет ничего интереснее и важнее для нас, коммунистов, чем партийная работа, душой которой является живое общение с массами, с народом. Наша Родина -- великий Советский Союз--основана на братстве, дружбе и сотрудничестве всех народов страны. Все мы высоко ценим деятельность боевого помощника партии -- славного комсомола.

Для СПД характерны и другие риторические приемы. Эти приемы и их примеры проанализировал в своей работе Дж. Янг [Young 1991], на которого мы будем опираться в своем исследовании.

«Догматическая дедукция». Пример взят из одной из речей Брежнева:

«Наши противники хотели бы найти силы, которые противостоят социализму внутри страны. Так как таких сил не существует, потому что в социалистическом обществе нет угнетаемых или эксплуатируемых классов или национальностей, наши враги…». Первая посылка данного изречения: политическая оппозиция не может возникнуть, если отсутствуют эксплуатируемые классы и угнетаемые национальности.

Вторая посылка: в социалистическом обществе нет эксплуатируемых классов и угнетаемых наций. Вывод: в социалистическом обществе нет политической оппозиции. Подобным же образом обосновывалось отсутствие в социалистических странах многопартийности, невозможность рабочих забастовок и т.д.

«Как сделать сомнительное несомненным». Один из самых известных методов в научных дискуссиях, состоящий в том, что нуждающееся в доказательстве подается как общеизвестный факт: Ленин: Всем известно, что это составляет суть учения Маркса. Маленков: Все знают, что Соединенные Штаты напали на Корею и пытаются поработить ее. Черненко: Сегодня всем хорошо известно, что именно внешняя агрессия против революционного Афганистана, организованная...

«Коллективная порука». Употребление словосочетаний вся прогрессивная общественность, все миролюбивые силы, все человечество и т.д. Это позволяет максимально сплотить и объединить сторонников, придать им положительный оттенок и разграничить, отделить их от противников.

«-Измы». Употребляя в речи какую-либо фамилию, например, Троцкий, это выглядит как частный случай, так как речь идет о конкретном человеке, даже если носителю фамилии приписываются какие-либо злодеяния. Но употребляется слово троцкизм, то представляется глобальное явление, борьба с которым должна соответствовать его масштабу. Такой же эффект, но с обратным знаком дает использование этого суффикса в слове марксизм-ленинизм.

«Ироническое цитирование». Ленин был мастером иронического цитирования, а все его работы, как отмечал Ю.Н. Тынянов, пестрели кавычками. Приведем некоторые примеры: «свободный мир», «свободный рынок», «рыночная экономика», «права человека». Те же функции выполняют слова «так называемый» и «пресловутый»: пресловутая советская угроза, так называемая свобода личности, так называемые свободные выборы, так называемая либеральная пресса. В языке нацистской Германии мы рассматривали явление под названием «иронические кавычки».

«Пейоративные префиксы». Анти-: антипартийная группа, антикоммунизм, антисоциалистические силы; псевдо-: псевдосоциал- демократы; контр-: контрреволюция; анархо-: анархо-троцкисты, анархо- синдикалисты. Эти префиксы преследуют цели высмеять и уничтожить как личность противника, сделать акцент на единстве. Префикс анти- и его производные слова создают два полюса: наши и все остальные, которые против наших. Создается иллюзия двух противостоящих сторон. Например, в Чехословакии во второй половине 1960-х годов существовало много разных групп, выступавших с различных позиций за реформирование существующего строя, однако все они были объединены под одним ярлыком -- антисоциалистические силы.

«”Эластичные” слова». Слова, значения которых трактуются очень широко, например, шпион, диверсант, вредитель, предатель, враг народа, социально опасный элемент, фашист, реакционный, троцкист, саботаж, буржуазный, мелкобуржуазный, кулак и т.д. Благодаря нечеткости смысла под определение контрреволюционная агитация попадали и сам контрреволюционер и пожаловавшийся на плохое обмундирование солдат.

«”Эвфемизмы” или “эзопов язык”». Прием, при котором слово или выражение употребляется взамен другого, которое считается слишком недвусмысленным или резким. Например, коллективизация, стройки коммунизма, раскулачивание, ошибки, десять лет без права переписки, культ личности, ограниченный контингент, воины-интернационалисты, народная демократия, освобождение народов Западной Европы, братская семья социалистических стран, всеобщее и полное разоружение, конструктивный подход к решению задач разоружения, ослабление напряженности, нормализация обстановки, взаимовыгодное сотрудничество, улучшение политического климата в Европе, разрядка международной напряженности. Такое переименование использовалось в качестве пропагандистского приема.