Роман завершается на драматической, если не трагической ноте. Все три главных героя - участники «любовного треугольника» - несчастны: спивается Круциферский; Любонька, истерзанная внутренней борьбой, угасает в чахотке; Бельтов под давлением обстоятельств вынужден уехать из города. Основная вина лежит не на героях, нарушивших традиционные правила семейного общежития и религиозного долга, а их внутренний мир, который под гнетом внешних обстоятельств, был загнан в жесткие рамки.

Ирония всегда была одним из наиболее эффективных средств в художественной системе Герцена. Иронические замечания, уточнения и определения при описании персонажей вызывают у читателя то злую, то грустную улыбку.

Если рассматривать с философской точки зрения, то данный роман наиболее полно и реалистично отобразил происходящую в стране экономическую и политическую ситуацию. Да и к тому в силу, того, что Герцен - философ, ему удалось передать читателю идею для размышления и осмысления предназначения человека в целом. А тот факт, что описаны биографии так детально, позволяют понять этих героев и познакомиться с ними. И в какой-то мере увидеть себя.

Глава 9. Роман Ж.-П. Сартра "Тошнота" и его «лишние люди»

Роман "Тошнота" воздействует на читателя с первых мгновений прочтения, и даже до него. Эко утверждал, что название никак не должно быть связано с текстом, дабы не смущать читателя и не пускать его креативную ассоциативную деятельность в определённом направлении. В данном же случае, смутное, неспокойное ощущение, навеваемое названием, необходимо. Оно создает тот начальный толчок, который, с первых же строк, подхватывается текстом и несет чувства (не мысли, именно чувства!) читателя к тому самому ощущению тошноты, которое необходимо испытать, чтобы в полной мере понять автора, понять его мысли. Одна из характерных особенностей данного текста - это то, что все основные философские рассуждения, все мысли, высказываемые автором, расположены в тексте сразу за точками чувственного воздействия, вызывающими необходимое состояние у читателя и вводящие его в тесный эмоциональный контакт с героем, что позволяет, вслед за чувствами, ощутить, как свои, его мысли, проблемы, которые его волнуют, позволяет ощутить важность и ненадуманность этих проблем.

Роман представляет собой дневник Рокантена, причиной возникновения которого послужила его своеобразная "болезнь". Болезнь подступала к Рокантену исподволь, то накатываясь, то отступая, пока не разыгралась вовсю. Началось с того, что даже нельзя и назвать событием. "В субботу мальчишки делали "блины", и я хотел вместе с ними кинуть камешек в море. Но тут я остановился, уронил камень и пошел вон. У меня, должно быть, был потерянный вид, потому что мальчишки смеялись мне в спину". Рокантен испытал странное чувство страха, "какую-то тошноту в руках".

Что произошло с героем? У него исчезло целостное восприятие мира; предметы утратили свой привычный, "ручной" характер, свою соразмерность с человеческими представлениями о них. "Экзистенция неожиданно раскрылась. Она потеряла безобидный вид абстрактной категории, разнообразие предметов, их индивидуальность оказались только видимостью, наружным блеском. Когда блеск исчез, остались чудовищные, дряблые, беспорядочные массы, голые массы, устрашающие своей непристойной наготой". И я - вялый, ослабленный, непристойный, обуреваемый мрачными мыслями - я тоже был лишний".

Вывод о том, что он - "лишний", невольно подводит героя к мысли о самоубийстве и оказывается наиболее драматическим моментом его откровения, однако герой неожиданно находит спасительную лазейку, в которую устремляется с проворностью ящерицы: "Я смутно мечтал о своем уничтожении, чтобы ликвидировать по крайней мере одну из излишних экзистенций. Но моя смерть была бы также излишней. Излишним был бы мой труп, излишней - моя кровь на этих камнях, среди этих растений... я был лишним для вечности".

Познание "излишества" своего существования ведет героя не к смерти, а к открытию "фундаментальной абсурдности" бытия, определенной главным образом тем, что "экзистенция не есть необходимость". Тех, кто хоронится от этих истин, полагая, что имеет особые права на существование, Рокантен шельмует словом "мерзавцы". Жизнь "мерзавцев" также бессмысленна, они также "лишни", ибо любое человеческое существование напоминает "неловкие усилия насекомого, опрокинутого на спину".

Любовь - испытанное средство спасения героя от метафизического "невроза". Сартр предложил Рокантену проверить его на себе. У рыцаря "тошноты" некогда была возлюбленная, Анни, с которой он расстался, но к которой сохранил самые нежные чувства. Она живет по другую сторону Ла-Манша. Анни - второстепенная актриса лондонского театра. Когда Рокантен заболел "тошнотой", мысли об Анни стали нередко его посещать. "Я хотел бы, чтобы Анни была здесь", - признается он в дневнике. Встреча в парижском отеле вызвала у героя меланхолическое чувство ностальгии по прежним временам, которое тем больше усиливалось, чем больше он понимал, что прошлое не возвратить. Духовная жизнь, или, вернее, духовное небытие, Рокантена и Анни имеет много общих черт. Можно было бы даже сказать, что Анни - двойник Рокантена в женском обличий, если бы из их разговора не выяснилось, что скорее Рокантен следовал за Анни по пути постижения "истины", нежели наоборот. Анни живет, окруженная умершими страстями. Приехавшему "спасаться" Рокантену, оказывается, нужно "спасать" самому, но - "что я могу ей сказать? Разве я знаю причины, побуждающие жить? В отличие от нее, я не впадаю в отчаяние, потому что я ничего особенного не ждал. Я скорее... удивленно стою перед жизнью, которая дана мне ни для чего".

Рокантен возвращается в Бувиль. В атом тягучем портовом городе его охватывает чувство бесконечного одиночества. "Мое прошлое умерло. Г-н Рольбон умер (Рокантен забросил работу над книгой. - В. Е), Анни возникла только для того, чтобы отобрать у меня всякую надежду. Я один на этой белой улице, которую окружают сады. Одинокий и свободный. Но эта свобода несколько смахивает на смерть".

"Тошнота" породила не только новые отношения Рокантена с деревьями, фонтанами или клочками бумаги на улице. Она поставила его в новые отношения с людьми, выработала новый взгляд на них. Сущность новизны раскрывается в разговоре Рокантена с Самоучкой, который приглашает героя вместе пообедать в ресторане.

Самоучка - знакомый Рокантена по библиотеке - проводит время за чтением книг по гуманитарным наукам. Он похож на склад отброшенных Сартром "иллюзий". Его тезис предельно прост: в жизни есть смысл, потому что "ведь есть люди". Человек для Самоучки - ценность аксиомная, не допускающая сомнений. Ради служения этой ценности Самоучка записался в социалистическую партию, после чего его жизнь стала праздником: он живет для других. Опровержение этого тезиса в романе идет за счет иронического отношения к идеальной модели человека - ценности, которой противопоставляется реальный, "каждодневный человек". Рокантен отвергает гуманистические абстракции, но: "Я не совершу глупости, сказав о себе, что я "антигуманист". Я не гуманист, вот и все". В конце концов разговор о гуманизме вызывает у героя настоящий кризис, его трясет: пришла Тошнота. Тошнота, посетившая его - это состояние, в котором сочетаются утрата ориентиров, дурнота и даже отвращение, обусловленные сознанием неопределенности, характерной для фундаментальной жизненной ситуации человека. В основе этой ситуации кроется изначальная свобода.

Со временем Рокантан понял, что тошноту вызывает по большей части его чувство свободы. И действительно, наше существование обрекает нас на свободу. Никем не спрошенные, мы вброшены в жизнь - нам приходится жить вместе с другими и для других - и мы формируем ее сообразно своему выбору. Однако Рокантан отнюдь не в восторге от такой свободы - он воспринимает ее как тяжкое бремя. Пусть даже свобода допускает творчество - Рокантан осознал, что тошнота, вызванная борьбой за то, чтобы совладать с существованием, всегда будет где-то поблизости. Даже обузданная, подавленная или на время забытая тошнота нахлынет вновь и потребует от него заново определить свое отношение к альтернативам, вставшим перед ним.

Рокантен находится в состоянии отчуждения от мира людей - это хорошо отражено в одном из эпизодов романа. Наблюдая как-то под вечер с вершины холма за людьми, идущими по улицам Бувиля, любящими свой "прекрасный буржуазный город", Рокантен ощущает, что принадлежит к "другой породе", и ему даже противно подумать о том, что снова, спустившись, он увидит их толстые, самоуверенные лица. Бувильцы свято верят в незыблемость законов бытия, воспринимая мир как данность, не терпящую никаких трансформаций. Эта уверенность в мире порождает социальную и бытовую устойчивость: "Они составляют законы, пишут популистские романы, женятся, совершают высшую глупость, производя детей". Но Рокантен знает: нынешняя форма существования природы лишь случайная привычка, которая может измениться, как мода на шляпы с лентами. Мир нестабилен, он обладает лишь видимостью стабильности, и Рокантен не без удовольствия рисует картину измены мира своим привычкам. Измена будет жестокой и неожиданной. Мать с ужасом увидит, как сквозь щеки ее ребенка прорастают новые глаза; у скромного обывателя язык превратится в живую сороконожку, шевелящую лапками, или иное: однажды поутру он проснется и обнаружит себя не в теплой уютной кровати, а на голубоватой почве чудовищного леса с фаллообразными деревьями, устремленными в небеса, и т.д.

Герой признается в собственном бессилии что-либо изменить, предотвратить, спасти. К тому же непонятно, зачем пробуждать людей, выводить их столь радикальными средствами из летаргического сна, если им будет нечего друг другу поведать, если их немедленно парализует чувство одиночества. Цели рокантеновского бунта сугубо негативны.

При всем том положение героя на холме, над бессмысленно суетящимися жителями Бувиля, весьма символично и отвечает представлениям Рокантена о его положении в мире. Сначала Рокантен отвернулся от человекобожеских идей как никуда не годной иллюзии. Теперь же холодное отчаяние, добытое в результате очищения от всех иллюзий, дарит ему чувство превосходства над не посвященными в орден "тошноты". Чувство превосходства - да ведь это целый капитал! Во всяком случае, оно настолько весомо, что Рокантен уже может жить на проценты с него. Рокантен верит, что "тошнота" является безошибочным критерием для проверки любого движения души. Эта вера превращает его в догматика отчаяния, и, как всякий иной, догматизм "тошноты" лишает его свободы. Вот почему любое не зависимое от "тошноты" проявление чувства воспринимается им как неподлинное, лживое, и он поспешно устремляется на его разоблачение. Он не может не спешить: из рыцаря он превращается в жандарма "тошноты".

Преданность Рокантена "тошноте" к концу книги читатель воспринимает как субстанциальную черту героя: герой дает на это все основания. Решившись в конечном счете перебраться в Париж из невыносимого Бувиля, Рокантен в последний раз заходит в кафе и там чувствует окончательное примирение с "тошнотой", "скромной, как заря". До окончания книги - пять страниц, и читатель пребывает в полной уверенности, что ничто не способно изменить мировоззренческую позицию героя. И вдруг - полная неожиданность. Происходит грандиозный coup de theatre, который является словно из авантюрного романа. Нет, дверь кафе не отворилась, Анни не вошла и не бросилась Рокантену в объятья. Собственно, того, что произошло, не заметил никто, кроме самого Рокантена. Внешне все осталось на своем месте, фалло-образные деревья не проросли сквозь пол. Но Рокантен втихомолку совершил предательство: он изменил "тошноте".

Измена произошла вроде бы по ничтожному поводу. Ее вызвала любимая Рокантеном мелодия американской джазовой песенки, которую Мадлен завела на граммофоне в честь отъезжающего клиента. Вслушиваясь в хорошо знакомую мелодию, Рокантен вдруг обнаруживает, что мелодия не существует, ее нельзя "схватить", разбив пластинку; она вне вещей, вне неимоверной толщи экзистенции, в ней нет ничего лишнего, это все остальное - лишнее по отношению к ней. Она не существует - она есть. И благодаря ее непредметному бытию спасены двое: американский еврей из Бруклина, ее сочинивший, и негритянская певица, ее исполняющая. Благодаря созданию песенки "они очистились от греха существования". Рокантена охватывает радость. "Значит, можно оправдать свое существование? Совсем немножко? Я чувствую себя ужасно оробевшим. Не то что у меня много надежды. Но я похож на совершенно замерзшего человека, совершившего путешествие по снежной пустыне, который неожиданно вошел в теплую комнату".

Но каким образом намерен Рокантен "оправдать свое существование"? Среди путей к "оправданию" идея написать роман представляется ему наиболее соблазнительной и реальной. Написать роман, который был бы "прекрасный и крепкий, как сталь", и который "заставлял бы людей стыдиться своего существования". Рокантен мечтает о том, что у него появятся читатели, которые скажут о романе: "Его написал Антуан Рокантен, рыжий тип, который шатается по кафе", - и они будут думать о моей жизни, как я думаю о жизни негритянки: как о чем-то драгоценном и наполовину легендарном".

При этом героя вполне законно волнует вопрос о собственной одаренности: "Если бы я был только уверен, что у меня есть талант..." Ну, а если талант отсутствует? По Рокантену, спастись может только создатель произведений искусства, потребителю в спасении отказано. Рокантен иронизирует над теми, кто ищет утешения в искусстве, "как моя тетушка Бижуа: "Прелюдии Шопена мне были таким подспорьем, когда умер твой бедный дядюшка".

Рокантен явно поторопился объявлять о возможности "спасения": история его "воскресения", описанная на последних страницах романа, в самом деле явилась историей неудачи. Рокантен не спасся - он спасовал перед собственным честолюбием, о существовании которого мы стали подозревать, когда он поднялся на вершину холма: уже тогда "тошнота" являла собой знак избранничества. Но высоты холма ему не хватило. Он захотел встать над "тошнотой", и в этом порыве выразился "скачок" (вон из абсурда) в сторону некоего эстетического варианта ницшеанской концепции "сверхчеловека".

Глава 10. Лишний человек в современности

Лишние люди - это умные особи мужеского полу, ориентированные на высшие культурные ценности. Рецепт вечного воспроизводства этих гомункулусов (наследственным путем, непосредственно, «лишний» ген не передается) хорошо известен. Вот вариант Печорина: «Во мне два человека: один живет в полном смысле этого слова, другой мыслит и судит его…» «Кто жил и мыслил, тот не может В душе не презирать людей», - вторит умный повествователь «Евгения Онегина». Мысль всегда с неизбежностью рождает презрение к жизни. Это очень просто объяснить (не уверен, правда, что так же легко понять, ибо восприятие требует адекватного напряжения мысли). «Жить в полном смысле этого слова» - значит бездумно наслаждаться, пребывать в кайфе, вкушая незамысловатые прелести бытия, как-то: поесть, поспать, посмотреть, послушать, понюхать, поосязать…

Здесь нет законов, этих плодов ума, или, если угодно, существует единственый «закон-тайга» (в варианте западной, далеко ушедшей от нас культуры, - «закон джунглей»). Пока человек живет - человеческих проблем нет или их крайне мало, ибо в работе только тело и «душа» (целостно-органически сомкнутая с телом психика, инстанция полусоматическая, продолженное тело). Но как только человек начинает мыслить, это проклятое мыслетворчество сразу же превращается в суд над собой, любимым. В трезвое, безжалостное судилище, словно над другим, посторонним.

Рано или поздно мыслящий понимает, что бездумное существование - это растительная жизнь, мало чем отличающаяся от прозябания скота, не выделившегося из природы. Но человек, благодаря сознанию (будь оно трижды проклято, божественное!), уже не совсем природное существо, уже отчасти культурное, ориентированное на законы и законный порядок, привнесенные мыслью. А мысль даже чувства, даже душу делает иными - умными, тонкими, широкими, ранимыми… Человек становится двойной природы: дитя культуры и натуры, космоса и рукотворного космоса, сознания и психики.

Человек, который понимает это, который чтит добровольно принятые законы культуры, подчиняется целесообразности, регулируемой уже не джунглями, и становится в полном смысле этого слова лишним, чужим для жизни. Он «презирает» людей, не выделившихся из природы, за то, что они обезьяны более, нежели люди. Они подражают людям, но не являются таковыми в полном смысле этого слова. Однако понимая это, «лишний» осознает также, что жить ему приходится среди людей-обезьян, ведь лишний он, а не они. Они - дети космоса, младенцы и шалуны, и малые сии не ведают, что творят. Какой спрос с этих братьев меньших?

Проклятье разума их миновало, почти не коснулось. Так, по мелочам. Однако, они уверены как раз в обратном: в том, что они чрезвычайно культурны. Тщательно пережевывают гамбургеры из Макдональдса, пьют пиво, культурный продукт, они смакуют!; спят; они футбол и бокс, слушают рок и попсу, нюхают, осязают…

Культурная оболочка - а обслуживание все той же базы: зверя в человеке.

Конечно, мы уже имеем дело не с психикой в чистом виде, а с ее детищем от брака с культурой - идеологией. Именно так: психика + немного мысли = идеология. Но «людям» кажется, что их мифы, религии и свобода потреблять являют собой вершины мыслительной деятельности.

Строго говоря, лишние презирают собратьев своих не за скотоподобие (мы же не презираем кошек и собак, напротив, заботимся о них), а за то, что те считают себя умными и культурными. Лишние презирают хама в человеке, а хам - это ведь тоже дитя культуры.

Со временем, когда культуры в количественном отношении становится много, все невероятно усложняется. Уже обычные, «нормальные» люди, простые парни и девчонки, без заморочек и комплексов, начинают презирать шибко умных, яйце-головых очкариков, рефлектирующих (мыслящих) интеллигентов, выдумавших для парней демократию и первыми павших ее жертвой. Умный становится сумасшедшим, от ума - горе, если умный - значит бедный, позор семьи. Такими стали правила жизни.

Уже умные начинают стесняться ума и «косить под быдло». Интеллектуальные опарыши активно потребляют вещество жизни, оттесняя умников к периферии кормушки, туда, где пожиже и попостнее.

Вот такая сложилась духовная среда обитания. Девиз сегодняшнего дня: сумей заинтересовать опарыша, объясни на пальцах, чтоб он, не отвлекаясь от пива и чипсов, усек суть. Заставь его раскошелиться. Давай, напрягайся! Развлекай. Не можешь?

Тогда не мешай смотреть и слушать. Если ты мямлишь что-то не в смысле хлеба или зрелищ - просят не беспокоиться. Моцартов и пушкиных - на паперть. А чего ты, собственно?

Сними очки, расслабься. Будь как все. Не хочешь? Твои проблемы. Не можешь? Чудак, слабак, а скорее всего - дурак.

Лишнему становится скучно. Что делать? Логика дураков примитивна, а потому скучна. Футбол скучен не потому, что он плох, а потому что, наряду с религией, становится пищей духовной… Скучно разъяснять, почему лишним становится скучно.

Человеческое предназначение - невостребованная материя, а жить без мысли и не тужить - пройденный этап. Лишний может помочь только сам себе, он сам должен позаботиться о том, чтобы не было скучно. Не стоит радикально истреблять в себе опарыша: они правы уж тем, что жизнеспособны. Иногда самое умное заключается в том, чтобы не думать, а действовать.

Скука - это продукт высокой мысли и нежелания мыслить одновременно. Лишний должен быть выше опарышей - но и выше скуки; ему следует быть довольным жизнью. А это значит всего-то решить вопрос о совмещении натуры и культуры. Высшие культурные ценности - абсолютны, и тут уже опарышей просят не волноваться. Однако приносить жизнь в жертву ценностям - абсолютная глупость, ибо жизнь - одна из абсолютных культурных ценностей. Опарышам этого не понять, а лишним надо не «скучать» и «презирать» (это романтическая, незрелая стадия феномена «горе от ума»), а радоваться жизни. Надо вырабатывать такое мироощущение - с помощью разума, умения мыслить.

Природа лишних - маргинальность, амбивалентность, их сила - в слабости. Хорошо бы смотреть футбол, отложив Пушкина, а за пивом обсуждать проблемы бытия. Надо быть опарышем по форме, чтобы не истребить в себе одухотворяющее начало. Максимализм лишних становится, согласно диалектическим законам культуры, которую они так чтут, банальной глупостью. А глупость как свидетельство недомыслия унижает человека, превращая его в опарыша, питающегося чипсами идеологии.

Новый лишний, презирай и скучай весело. Носи свой крест улыбаясь. Если уж стремиться к высокому, то следует быть выше не только суеты опарышей, но и выше скуки, и даже презрения.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В литературе сложился тип людей, чье бытие носит сугубо внутренний характер. Они не стремятся добиться богатства, славы, положения в обществе, не ставят перед собой ни политических, ни социальных, ни житейских целей.

«Лишние люди» российской литературы ищут счастье не во вне, а внутри себя. Изначально в них «заложен» тот высокий идеал, который обрекает их на вечную неудовлетворенность действительностью, на вечные поиски жизненной цели. Их души, как лермонтовский парус, мятежны, «ищут бури».

Лишний человек - человек с приличным образованием, но лишенный смысла и цели своего существования, человек, который самобытно презирает себя и свою плоть, человек, который несомненно борется и ищет любовь, утопая в первых встречных, человек презирающий мир и общество в целом, неудачник, но удачлив, несчастно счастливый, человек, у которого есть потенциал всё изменить и преобразить, но не всегда может в силу внешних обстоятельств или неких событий.

В моей работе было множество представителей лишних людей, но одно их объединяет, все они шли наперекор судьбы и были представлены в разрез прошлого и настоящего. Однако хотелось бы отметить, что «лишний человек» предстает и в настоящем времени, ведь если с философской точки зрения подходит к данному вопросу, то в реалии жизни многие люди задаются вопросом своего существования и предназначения, пытаясь найти самого себя. Целью таких исканий является самопознание, однако и встречаются такие личности, которые вымещают свою ненависть общества в целом, сетуя на свою жизнь. Другими словами лишний человек - жертва своего времени под натиском внешних обстоятельств.

Каждый герой, несмотря на успех у женщин, не находит счастья в любви. Во многом это объясняется тем, что они большие эгоисты. Часто чувства других людей для Онегина и Печорина ничего не значат. Для обоих героев ничего не стоит разрушить мир других, любящих их, людей, растоптать их жизнь и судьбу.

Если человек не может найти себя в жизни, то и жизнь его бессмысленна. Чем больше я работала над этой темой, тем больше изменялись мои взгляды.

Человек не может быть лишним, поскольку по своей природе является уникальным. Каждый из нас не зря приходит в этот мир. Ничего не бывает просто так, всему есть значение и объяснение. Если задуматься, каждый человек может одним своим существованием делать кого-то счастливым, а если он приносит счастье в этот мир, значит, он уже не бесполезен.

Такие люди уравновешивают мир. Своей несобранностью, нерешительностью, медлительностью (как Обломов) или, наоборот, метаниями, поиском себя, поиском смысла и цели своей жизни (как Печорин) они будоражат остальных, заставляют их задуматься, пересмотреть взгляд на окружающее. Ведь если бы каждый был уверен в своих желаниях и целях, то неизвестно, что бы стало с миром. Ни один человек не приходит в этот мир бесцельно. Каждый оставляет свой след в сердцах и умах кого-то. Не бывает ненужных жизней.

Тема «лишних» людей актуальна и по сей день. Люди, не нашедшие место в мире были, есть и будут всегда, и наше время не исключение. Напротив, считаю, что как раз сейчас не каждый может определиться с целями и желаниями. Я считаю, что данному типу людей необходимо помогать, ведь многие из них могли бы стать великими, если бы не стечение обстоятельств, порой трагических.

Таким образом, можно сделать вывод, что каждый человек, приходящий в этот мир нужен, и термин "лишние люди" не справедлив.

С экзистенциальной точки зрения термин «лишний человек» характеризует того человека, которого изучали философы и ученые того времени, пытаясь помочь ему избежать натиска внешних обстоятельств. Невозможно с резкостью и однозначностью выявить порицание и отрицание термина «лишний человек». С религиозной точки зрения, повторюсь, нет лишних людей. А если подходить к рассуждению философски, то лишние люди живут среди нас и в настоящем. Экзистенциальное познание сущности отображает главное предназначение и важность данного феномена, появившегося в литературе XIX-XX веков столь бурно и повсеместно.

Данная работа привела меня к мысли о том, что каждый художник пытался помочь людям пережить те суровые после и предвоенные годы, чтобы люди не впали в меланхолическую депрессию, с попыткой оставить мир и прекратить свое существование. Приведя в литературный мир тех героев, которых я описала в своей работе, все художники по-своему каждый правы и они показали миру значимость определения и познания своего бытия и жизненно важно иметь цель своего существования, не подвергаясь злу, страху, тревоге и одиночеству.

Хотя одиночество не всегда плохо, в нем кроется порой смысл и возможность познать себя. Хотя это уже совсем другая тема. Поэтому закончу свою работу цитатой:

«У каждого времени свои неврозы - и каждому времени требуется своя психотерапия», - Франкл В. http://cpsy.ru/cit1096.htm

К тому же хотелось бы отметить, что тема «лишний человек» имеет большое значение. Именно благодаря этому появилось множество новых жанров и направлений.

Во-первых, как уже говорилось выше, благодаря теме лишнего человека в русской литературе появилось множество новых жанров и направлений. Стоит отметить, что данная тема оказала влияние на формирование и развитие русской литературы "золотого" века в целом.

Во-вторых, образ лишнего человека в русской литературе можно назвать отражением целого поколения молодежи того времени, их взглядов, их мыслей и чувств и, соответственно, их поведения. Образ лишнего человека несет в русской литературе ознакомительно-повествовательную историческую ценность.

В-третьих, в подобных произведениях зачастую показана "обратная сторона" богатства - люди потерянного поколения пересыщены всем светским образом жизни, искушены, и поэтому - эгоистичны, капризны и равнодушны. Все их проблемы заключаются в них самих, кроются в их поведении. Такие люди не способны любить или испытывать сильные эмоции.

В-четвертых, персонажи - представители "потерянного поколения" являются скорее антиподом нормального и действительно счастливого человека. Лишние люди, не нашедшие себя и свое призвание глубоко несчастны внутри и сами осознают это, но не могут и не хотят ничего менять.

В-пятых, в подобных произведениях, как это обычно бывает, все переворачивается с ног на голову. Мы видим, что автор показывает нам картину успешного человека, который глубоко несчастен внутри оттого, что не нашел свое призвание. Здесь, с одной стороны, говорится о том, что пороки и жажда наслаждений, равнодушие и эгоизм приводят к одиночеству и влекут за собой беды и несчастья, но при всем этом, с другой стороны, читатель начинает невольно сочувствовать главному герою такого произведения, сопереживать ему. В-шестых, мы также не можем не отметить нравственную сторону произведений, содержащих в себе образ лишнего человека. Как уже было сказано выше, в данных произведениях добро противопоставлено злу, однако, они не контрастируют, но сливаются друг с другом, представляя некий "симбиоз". Так, это говорит читателю о том, что люди "лишние" и не нашедшие себя не злы, но равнодушны и часто пересыщены удовольствиями и богатством. Автор не дает прямого указания на то, что есть хорошо, а что плохо - читатель решает это сам.

Для русской литературы ХIХ века характерно создание портрета, основанного на проникновенном познании психологии индивидуума, диалектике души, сложной, подчас трудноуловимой жизни его внутреннего «я». Ведь человек в художественной литературе всегда мыслится в единстве личной и общественной жизни. Рано или поздно каждый человек, хотя бы в отдельные моменты жизни начинает задумываться над смыслом своего существования и духовного развития. Русские писатели ярко показали, что духовность человека не является чем-то внешним, ее нельзя приобрести путем образования или подражания даже лучшим примерам.

Герои Грибоедова, Пушкина, Лермонтова при всех своих положительных качествах оказываются не востребованы обществом, чуждыми ему и лишними в нем. Болезнь общества того времени - отсутствие связей между людьми, духовная раздробленность человека. «Лишний человек» находится вне этого общества и ему противостоит.

Конечно, попытки делить людей на «нужных» и «лишних» порочны по самой сути, ибо их реализация неминуемо порождает произвол, ведущий к деградации и человека, и общества. Ценность человеческой личности в определенном смысле выше всего того, что делает или говорит данный человек. Ее нельзя свести к труду или творчеству, к признанию со стороны общества или группы людей. Вместе с тем, человек, хотя и живет в историческом, а не природном мире, лишен возможности сознательно решать общие проблемы - государственные и общественные: ведь история развивается по неведомым человеку законам, по воле провидения. Отсюда с неизбежностью следует отказ от нравственной оценки деятельности государства, социальных явлений и исторических событий. Именно в этом смысле и нужно понимать образ «лишнего человека» - человека, ищущего и не находящего своего места в обществе, в котором он живет.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. А. Камю эссе “Миф о Сизифе”, 1942

2. А. С. Пушкин «Собрание сочинений»: в 10 т. М.: Худ. Лит., 1960. Т. 4, 560 с.,

3. А. С. Пушкин, в кн.: Полное собрание сочинений, т. 10, 1958

4. Александра Ивановича Герцена «Кто виноват?» // Издательство: Азбука, 2014 г.

5. Аннинский, Л.А. Структура лабиринта: Владимир Маканин и литература "серединного" человека. Маканин В.С. Избранное/. М.: Советский писатель. 1987. с.6), С.88

6. В. С. Кошелев, И.В. Оржеховский, В.И. Синица / Всемирная история Нового времени XIX - нач. XX в., 1998

7. Герцен А. И., Собр. соч., т. 7, 1956 г., с. 204

8. Данилоава Е.А. Типологическое изучение персонажей (на материале русской литературы XVIII-XIX веков):автореф. … кандидат филологических наук. М., 2016, с. 4

9. Ж.-П. Сартра "Тошнота" // Переводчик: Яхнина Ю. Я., Григорьян Л., Зонина Л. Все // Издательство: АСТ, 2010 г.

10. Жолковский А.К. Инварианты Пушкина // Учен. Записки Тарстовского гос. Университета, 1979. Вып. 467, С. 3-25. // Издательство: Речь, 2017 г., с. 517

11. Кибальник С. А. / Художественная философия А.С. Пушкина. СПБ.: Дмитрий Буланин, 1998, 200 с.

12. Кириленко Г.Г., Шевцов Е.В. Краткий философский словарь. М. 2010, с. 179-180.

13. Кьеркегор Серен Дневник обольстителя // Перевод: Ганзен Петр // Издательство: Азбука, 2012 г.

14. Лазукова М. «Время в романе «Евгений Онегин» // Литература в школе, 1974 №2

15. Лермонтов М. Ю. Собрание сочинений: в 2 т. М.: Правда, 1988, Т. 2, с. 527

16. Литература. 8 класс. Учебник в 2 ч. Коровина В.Я. и др. 8-е изд. - М.: Просвещение, 2009. Ч.1 - 399с.; Ч.2 - 399с.

17. Литературный энциклопедический словарь. Под ред. В. М. Кожевникова, П.А Николаева. М., 1987, 865 с., с. 529

18. Образование / Социальная эволюция / История образования / Образование в конце 19 века/ ссылка для доступа http://wikiwhat.ru/ Дата обращения 21.04.2019 год

19. Образование / Социальная эволюция / История образования / Образование в конце 19 века/ ссылка для доступа http://wikiwhat.ru/ Дата обращения 21.04.2019 год

20. см. К. Маркс, в кн.: Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 8, с. 122

21. События и событийность: сб. ст. / под ред. Марковича В., Шмида В. / М.: Изд-во Кудагийно-Intrada,2010, 296 с.

22. Степанов Ю.С. Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследования / 1997, - 824 с., с. 123

23. Т. Н. Бреева Филологические науки. Литературоведение // Вестник ТГГПУ № 2.20, УДК 82.0 // Дата обращения 25.03.2019

24. Ф. М. Достоевский «Идиот» // Художник: Горяев Виталий Николаевич

25. Франкл В. Человек в поисках смысла. М.: Прогресс, 1990, 397 с., с. 18

26. Хайдеггер М. Бытие и время / М. Хайдеггер; Пер. с нем. В.В. Бибихина. Харьков: «Фолио», 2003. -- 503, [9] с.-- (Philosophy).

Размещено на Allbest.ru