Эзотерическая апроприация классических текстов русской литературы

Размещено на http://www.allbest.ru/

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ АВТОНОМНОЕ

ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ

ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ

«НАЦИОНАЛЬНЫЙ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ

«ВЫСШАЯ ШКОЛА ЭКОНОМИКИ»

Факультет Санкт-Петербургская школа гуманитарных наук и искусств

Образовательная программа «Филология»

Эзотерическая апроприация классических текстов русской литературы

Выпускная квалификационная работа - БАКАЛАВРСКАЯ РАБОТА

по направлению подготовки 45.03.01 «Филология»

образовательная программа «Филология»

Повстьева Карина Юрьевна

Санкт-Петербург, 2020

Данное исследование посвящено «эзотерической» рецепции текстов русской литературы. Цель работы -- вывести типологические особенности литературных произведений, представленных в дискурсе эзотерических течений, указать их роль и возможную причину появления в рамках той или иной доктрины. В качестве объектов исследования использованы два альтернативных учения: сообщество «ВсеЯСветная Грамота» и «Бажовская академия сокровенных знаний», предметом же исследования являются эзотерически осмысленные литературные тексты. В ходе работы были выявлены следующие принципы литературного произведения и его составляющих, важные для его последующей эзотерической трансформации: жанр произведения, предполагающий наличие волшебного элемента; известность автора текста; наличие в биографии автора особых элементов, представляющих богатое поле для порождения адептами доказательств его «посвященности». Эти особенности делают возможным для последователей сообщества представить волшебные литературные произведения как истинную реальность, а авторов и персонажей -- как носителей тайного знания. Цель такой репрезентации заключается в конструировании авторитетного предшествования своим эсхатологическим идеям, на которых основывается деятельность обоих сообществ. В связи с тем, что сообщества по сей день продолжают свою деятельность, круг использованных ими текстов может расширяться, что представляет особый интерес для лонгитюдного культуролого-филологического исследования.

ВВЕДЕНИЕ

советский апроприация эзотерическая бажов

Изобретение традиции, термин, предложенный исследователем Хобсбаумом [Hobsbawn and Ranger 1983] (цит. по: [Laruelle 2008, 284]), применим к широко распространенной как на Западе, так и в России, тенденции появления теорий, предлагающих альтернативное объяснение исторических явлений. В Российской альтернативной историографии ярко выражено влияние восточных религий и, в отличие от западных теорий такого рода, российские характеризуются явно выраженным национальным аспектом. Зарождение таких учений в России относится еще к началу XIX века. В это время академик А. С. Шишков доказывал первородство русского языка по отношению к другим европейским языкам. В первую очередь, он основывался на близком созвучии русских ономатопов со звуками животных -- «кукушка кукует, гусь гогочет» [Шишков 2006, 115-117] (цит. по [Богданов 2014, 80]). Такой способ этимологизации оправдывается состоянием языкознания начала XIX века, когда выявление происхождения слова считалось «гадательным искусством» [Богданов 2014, 80], ограниченным лишь интуицией самого исследователя, а не строгими правилами, которые на тот момент еще не были выведены.

Позднее русский подданный Е. И. Классен стал провозвестником идей «удревления» славянской истории. Он считал, что период существования древних славян уходит «далеко за пределы летоисчисления всех прочих европейских народов» [Классен 2008, 216]. Кроме того, помимо «удревления» истории славянского народа, Классен выдвигает теорию о том, что их письменность появилась задолго до Рождества Христова. Классен делает вывод о том, что древнеславянский язык является языком всего человечества, затем распространившимся по территории всего мира в искаженных вариантах. По мнению исследователя К. Богданова, успех теории Классена среди русского народа может объясняться «терапевтическим эффектом», который она произвела после поражения России в Крымской войне [Богданов 2014, 78].

Однако расцвет такого рода концепций альтернативной истории приходится на XX век, когда на Западе стали появляться альтернативные учения, позднее объединенные термином New Age (Нью-эйдж). Это собирательное понятие объединяет разнообразие мистических, оккультных, историософских концепций, имеющих последователей в разных странах. ЭзотерическийВ этом исследовании термин эзотеризм и прилагательное эзотерический будут использоваться в широком смысле как способ мышления (определение Антуана Февра), обладающий следующими характеристиками: вера в существование незримого соотношения между видимым и невидимым измерениями реальности; понимание природы как «наполненной» божественным присутствием; преобразование человека путем приобщения к божественному знанию; секретная передача божественного знания [Menzel 2012, 21]. способ познания объединяет все эти учения. Название этого комплекса разных альтернативных практик восходит к астрологическому понятию «эры Водолея», связанному с ожиданиями новой исторической эпохи, когда резко изменятся психические и физиологические возможности человека, будет достигнута мировая гармония [Панченко 2018]. Кроме того, ожидание перехода также обуславливает и апокалиптические настроения, появившиеся в обществе [Kermode 2000, 13, 28, 100-104] (цит. по [Панченко 2018]). Двойственность эсхатологических настроений имеет корни в появившихся в обществе в эпоху fin de siиcle ожиданиях, когда технологический прогресс породил как представления о предстоящем уничтожении мира виртуальной реальностью, летающими тарелками, так и надежду на его преобразование [Панченко 2018].

«Моральное перерождение» человека является основной направленностью движений Нью-эйдж. Примерами могут являться уфологические, теософские учения, группы битников и хиппи, альтернативные религиозные течения вроде вьетнамского «као дай» или китайского «фалуньгун». В этот период складываются и развиваются эзотерические учения, такие как шаманизм и неоязычество.

Второй тип эзотерических практик оказался наиболее явно адаптированным советским социокультурным и психологическим ландшафтом -- появилось большое количество локальных группировок в разных регионах Советского Союза, самой масштабной из которых является движение под названием «Родноверие». По словам исследовательницы советского и постсоветского эзотеризма Марлен Ларюэль, это сообщество направлено на возрождение славянских языческих обрядов, и его последователи считают язычество единственной религией, имеющей право существовать в Советском Союзе [Laruelle 2012, 294-295]. Их деятельность имеет националистическую, расистскую, антисемитскую направленность. «Родноверы» верят в прямую связь между человеком и богом и предлагают индивидуальный поиск божественных смыслов [Laruelle 2012, 300].«Родноверы» также не имеют догмы, пророка, храма, сакрального текста, что также может способствовать «индивидуализации» поиска сакральных смыслов в реальности [Laruelle 2012, 299]. Эта «персональная агентность» и индивидуализация религии, которой она способствует, служит, по мнению исследовательницы, причиной востребованности течения «Родноверие» в Советском Союзе.

Проникновение идей Нью-эйдж в советскую реальность можно проследить на примере статей, публиковавшихся в технических журналах в 60-е годы. Такие журналы, как «Новая жизнь», «Техника -- молодежи», на всем протяжении существования Союза играли роль внешних стимулов, поддерживающих мотивацию советских рабочих и высокую производительность их труда. В 60-е годы в печати закладывается особая методика для поддержания интереса рабочих к труду: помимо чисто технических статей в 60-е годы в них появляются фантастические тексты художественной литературы. Их главная цель -- воодушевить рабочих на военно-техническое состязание СССР с Западом [Кукулин 2017]. После того, как интерес к фантастической литературе в журналах укрепился, власти провозгласили концепцию «техника, парапсихология и фантастика как замена рефлексивной историзации» [Кукулин 2017]. Эта мера была направлена на то, чтобы «обозначить дискурсивное движение в историческом вакууме, в который погрузился после войны Советский Союз» [Кукулин 2017]. В этот период в журналы начинают проникать идеи Нью-эйдж о палеоконтакте, телекинезе, телепатии. Таким образом, рассуждения о «достижимом» переходят из области «насущного» (статей о технических достижениях) в область «интересного». В конце 1960-х годов поле идей Нью-эйдж, появлявшихся в технических журналах, расширилось нарративами об инопланетянах, НЛО и таинственных явлениях природы [Кукулин 2017].

На фоне широкого освещения такого рода идей к 1970-м годам доверие людей к науке падает. Начинает возрастать влияние альтернативных медицинских практик, в частности, телекинеза и гипноза. Изменение ситуации в стране в период идеологического и экономического кризиса стало мыслиться в категории «иррационального», и желаемое стало окончательно восприниматься как возможное. К 1980-м годам активно издавалась литература об экстрасенсорике, оккультизме и астрологии, переиздавались мистические и религиозные работы [Богданов 2015].

Причин, по которым учения в духе Нью-эйдж получили широкое распространение в Советском Союзе, много. Одной из них является «духовная энтропия» [Belyaev 2012, 267], возникшая после объявления большевиками в 1918 году русской православной церкви идеологическим врагом. После этого церковь осталась лишь источником национальной идентичности, но не веры. Кроме того, произошел «сбой исторического механизма» [Иванова 1999] -- потерялось ощущение истории из-за коренного перелома во всех сферах человеческой жизни. Общество нуждалось в том, чтобы «историзировать» пространство и время, в котором они живут. Появление в советских технических журналах статей об альтернативных западных практиках было призвано заменить «рефлексивную историзацию». Неоязыческие концепции, начавшие появляться в это время, были направлены на восполнение «дефицита истории» учениями о глубокой древности Руси, которую сейчас нужно возродить («Ремесло древней Руси» Б. Рыбаков [Laruelle 2008, 286], «Новая хронология» А. Т. Фоменко и Г. В. Носовский).

Помимо возможностей человеческого тела, истории, религии, литературы и медицины, начавших по-новому восприниматься советскими людьми в рамках учений Нью-эйдж, в центре внимания советских эзотериков находился и русский язык. На возникновение этого интереса повлияли важные события в советской жизни, такие как реформа письменности и создание русифицированных азбук для разных народов СССР [Богданов 2008, 310]. Потребность в том, чтобы представить язык как особый «объединяющий» конструкт, заключалась в требовании советской идеологии преодолеть разного рода различия (культур, рас, языковых семей) [Богданов 2008, 311]. Кроме того, благодаря связи языка с историческими изменениями, появилась возможность строить глобальные концепции, связывающие и тот, и другой аспект. Так сделали, например, авторы «Новой хронологии» -- математики А. Т. Фоменко и Г. В. Носовский. В своей концепции авторы представили «классическую» модель «удревления» славянской истории, при которой Русь является панконтинентальной империей, колонизовавшей, по их мнению, Африку и Америку. По принципу внешнего сопоставления (случайного созвучия) между согласными авторы находят соответствия между словами из разных языков и, кроме того, утверждают, что русский язык -- праязык всего человечества [Тамбовцева. Новая хронология]. «Новая хронология» вписывается в традицию поиска «всеобщего языка», получившего большое распространение в XX веке в западных странах и в СССР. В советском пространстве поиски проводились в литературной (А. Белый, В. Хлебников, А. Введенский), философской (П. Флоренский) и в академической среде (Н. Марр). Исследователь В. Фещенко находит исток этой традиции в библейском «чуде Пятидесятницы», сошествии Святого духа. Случилось оно после Вавилонского смешения языков, и воплотило идею всеобщего языка для общения с Господом [Фещенко 2014]. Так характеризует последствия «чуда» для человечества религиозный философ П. Флоренский: «событие воссоединения человека во взаимном понимании» [Флоренский 2000, 197] (цит. по [Фещенко 2014]).

Флоренский много рассуждал о слове в целом, и его тезисы важно указать в контексте данной работы, потому что многие характеристики, которым он наделяет слово, можно найти в альтернативных лингвистических концепциях более позднего времени. В одной из его работ под названием «Магичность слова» Флоренский утверждает, что слово обладает телесностью: «Таким образом, со стороны физической, слово есть индивидуально отчлененный от прочей природы звуковой процесс, имеющий тончайшую гистологическую, воздушно-гистологическую структуру, которую, говоря принципиально, можно видеть и глазом…» [Флоренский 1982].

По мнению Флоренского, человек, который не признает телесность слова, сам не является телесным. Из этого утверждения можно сделать вывод о том, что слово является частью человека, входит в его состав. Магичность слова, заявленная в названии, проявляется, главным образом, в том, что оно обогащает сознание человека и является энергетическим сгустком. Флоренский эксплицитно заявляет, что слово наделено «оккультной индивидуальностью»: «Оно [слово] имеет в себе момент физико-химический, соответствующий телу, момент психологический, соответствующий душе, и момент одическийОд -- скрытая, повсеместно разлитая сила или энергия, проявления которой заметны лишь чувствительным людям [Флоренский 1982]. или вообще оккультный, соответствующий телу астральному» [Флоренский 1982].

Понятия «оккультный» и «астральный» в этой цитате явно указывают на явное заимствование философом положений Нью-эйдж. Несмотря на то, что Флоренский основывает свое учение на теософских (дух проявляет себя через тело) и оккультных началах, на лекциях курса «Культурно-историческое место и предпосылки христианского миропонимания» он убеждал всех слушающих в необходимости искоренять влияние оккультизма, теософии, антропософии и спектрального анализа для сохранения «центрального положения церкви в России» [Флоренский 2000].

Кроме того, в работах Флоренского также большое значение имеет попытка воспроизвести научный дискурс, апеллируя к химическим и физическим понятиям: «Если же морфемою, представляющей двуединство первозвука и первосмысла, объединяется в слове звук и смысл, то, надо полагать, что и в порядке магичности морфема слова соединяет в себе ультрафизическое воздействие фонемы и инфрапсихическое воздействие семемы, сама будучи действенною и так и этак или, точнее, произведя такое действие, которое стоит между просто физическим и просто психическим, т.е. относится к области в более определенном смысле слова -- оккультной» [Флоренский 1982]. Одним из признаков течений Нью-эйдж и постсекулярных религиозных культур является так называемый «сциентизм», предполагающий имитацию дискурса научной доктрины для «конструирования религиозных метафор, нарративных моделей и практик». [Панченко 2018]. Учение Флоренского о слове являет собой пример такого квази-научного нарратива.

В среде советских академиков наиболее обсуждаемой теорией «всеобщего» языка является учение Н. Марра. Этот исследователь создал «яфетический» (ручной) язык, на котором может говорить все человечество. Характерная для многих неоязыческих концепций советского времени экстраполяция общности языка на общность происхождения всех народов имеет место и в теории Марра. «Лингвист-яфетолог как бы возвращал язык его носителю, делал его общим для всего человечества» [Богданов 2008]. Такое «возвращение» человечеству праязыка, опирающегося на смесь новояза и архаических языковых элементов, является главной интенцией более радикальных рассуждений в области языка в постсоветский период. В это время были заложены основы российской криптолингвистикиКриптолингвистика (термин В. Н. Базылева) -- философские представления о сверхъестественной сущности языковых явлений [Базылев 2012]. .

Ощущение «духовной энтропии» в постперестроечный период усилилось из-за исторического слома, произошедшего с развалом Советского союза. Старая коммунистическая идеология потерпела крах, а альтернативы новообразованным государством объявлено не было. Из-за отсутствия устойчивой идеологии это было время активного исторического мифотворчества. Споры о языке пересекались с попытками «историзировать» уже не советское, а постсоветское пространство. В дискуссии о том, останется ли церковнославянский языком литургии, или эти функции перейдут русскому языку, националисты заняли первую позицию. Одним из их аргументов было сохранение в этом языке памяти о языческом прошлом России, чему противопоставлялось обилие иноязычных заимствований в современном русском языке. В буклетах, распространяемых националистами, буквы церковнославянского языка описывались как знаки, отсылающие к трансцендентной реальности [Bennett 2011]. Язык на протяжении всего периода существования СССР воспринимался с националистических позиций, поэтому приведенные выше споры вписываются в рамку такой рецепции. Однако такие настроения вскоре начинают охватывать и литературное поле, и художественные тексты начинают восприниматься как исторические документы, прославляющие славянскую нацию.

Анализируя в своей статье постсоветскую рецепцию ранее запрещенных советских авторов, Иванова отмечает так называемую «конъюнктурную интерпретацию» [Иванова 1999] текстов, когда из произведений «вычитывалось» только идеологически важное для самих интерпретаторов. Одной из таких групп, чьи идеологические положения «вычитываются» из литературных текстов, является «ВсеЯСветная Грамота». Это влиятельное сообщество объединяет в своем дискурсе разнообразные области знаний, однако центральной является лингвистика -- последователи теории утверждают, что истинной азбукой всего человечества является так называемая «ВсеЯСветная Грамота», написанная на «древнесловенском языке» -- праязыке всего человечества. Адепты утверждают, что славяне являются древнейшей мировой нацией, из которой произошли все европейские. Кроме того, они считают, что все, написанное в трудах профессиональных историков -- совершенная ложь, и только приобщившись к «всеясветному» знанию, человек узнает истинную историю. Таким образом, лингвистическая и историческая области знаний являются наиболее важными для «всеясветников», и тексты русской литературы, которые они номинируют на роль авторитетных, анализируются с этих двух перспектив. Свои размышления последователи теории фиксируют в так называемых «бюллетенях», программных текстах сообщества. В этой работе эзотерические сообщества используются в качестве объекта исследования, а литературные произведения, которые адепты подвергают анализу, являются его предметом.

Основываясь на материале аналитических текстов, размещенных на сайте сообщества [Всеясветная Грамота] и в его группе в социальной сети «ВКонтакте» [ВсеЯСветная Грамота. Официальная страница], я выявила тексты русской художественной литературы, которые оказываются содержащими важные для «всеясветников» идеи: «Руслан и Людмила» А. С. Пушкина, «Конек-Горбунок» П. П. Ершова и русская народная сказка «По щучьему веленью». В этой работе я подробно проанализировала рецепцию произведений Пушкина и русских сказок, а также саму трансформацию фигуры поэта в дискурсе теории. Кроме того, в исследовании также было проведено сравнение рецептивного подхода «всеясветников» и другой эзотерической организации под названием «Бажовская академия сокровенных знаний» к литературным произведениям. С помощью анализа в первой части работы и сравнения во второй была достигнута цель исследования, заключающаяся в выявлении общих признаков у текстов русской художественной литературы, включенных в контекст российских эзотерических концепций, и роли, которую эти характеристики и сами тексты играют в рамках эзотерических доктрин. Кроме того, в работе также были выявлены возможные причины, объясняющие использование в дискурсе теорий определенного рода художественных текстов. Было обнаружено, что оба сообщества включают в свой дискурс произведения, имеющие волшебное содержание. Эта характеристика помогает последователям представить текст как транслятор древнего тайного знания, персонажей -- как его носителей, а автора -- как посвященного в него. Во-вторых, автор отобранного произведения является известным. Его положительный авторитет среди аудитории помогает повысить степень надежности эзотерического концепта, а, следовательно, доверия к самому сообществу. В-третьих, в биографии автора содержится свидетельство его посвященности: лакуна, связанная с биографией писателя, или зафиксированные высказывания автора. Все приведенные выше характеристики литературного текста и трансформации, которым он подвергается, делают его «выразителем» эсхатологических положений эзотерических учений.

ГЛАВА 1. «ПЕРЕСОЗДАНИЕ МИРА ПОСРЕДСТВОМ ЯЗЫКА». ОПЫТ «ВСЕЯСВЕТНОЙ ГРАМОТЫ»

Главным положением идеологии «ВсеЯСветной Грамоты» (далее -- «ВГ») является представление о том, что в языке выражен единый дух всего человечества. В этой связи учение «ВГ» восходит к идеям К. Г. Юнга о «коллективном бессознательном» и вписывается в традицию «русского космизма» [Тамбовцева 2019].

Алфавит, который предлагают «всеясветники» для создания такого языка, описан в главном документе сообщества -- «ВсеЯСветном Вселенском Буковнике». В нем содержится 147 иконических знаков -- «буков» «ВГ». Его создателем является А. Ф. Шубин-Абрамов, который, если судить по автобиографическим записям, получил техническое образование и некоторое время работал в ВИНИТИ РАН и в НИИ-200 [Шубин-Абрамов]. На сайте сообщества [Всеясветная Грамота] указано, что он является академиком многочисленных несуществующих организаций, в том числе, «Сопредседателем Русской и Пушкинской Академий».

Шубин-Абрамов утверждает, что знание о «Грамоте» снизошло с небес как «ВсеЯСветное знание», «принцип восхождения от Аз до Од» [Шубин-Абрамов 1995] 7500 лет назад, когда существовал единый народ, позднее распространившийся по всей территории Земли. Позднее знание было сокрыто, и через много лет единственный «посвященный» человек, Шубин-Абрамов, решился рассказать о «Грамоте», чтобы спасти человечество от неминуемой гибели. Такое рассуждение о секретном знании в эсхатологическом контексте является общей характеристикой теорий Нью-эйдж. Адепты этого учения убеждены в том, что человечество обязательно постигнет гибель, если люди не будут «продолжать дело Бога-содержателя» [Шубин-Абрамов 1995], то есть не будут нести знание о «Грамоте». Последователи «ВГ» объявляют ее теорией, противопоставленной устоявшемуся в научном сообществе способе толковать историю славянского языка и славян в целом. Они убеждены в том, что ученые утаивают от них «истинные» исторические факты, и только «всеясветники» знают, как на самом деле зародился язык и славянская нация.

Для доказательства своих суждений адепты теории не ссылаются на какие-либо древние документы, содержащие свидетельства о «ВГ». Как утверждает исследовательница С. Г. Тамбовцева, «ВГ» «существует вообще вне какого-либо претендующего на аутентичность текста, на ней написанного» [Тамбовцева 2019, 84]. Вместо него адепты теории опираются на сказки как произведения, изначально написанные на языке «Грамоты» и потому таящие сокровенное знание.

При конструировании «праязыка» Шубин-Абрамов пользуется принципами так называемой «трансцендентальной этимологии» [Повстьева 2019, 85] , обозначающей такой способ интерпретации языковых знаков, при котором значение буквы отсылает к над-реальности. Такой способ наделения «буков» собственной онтологией привносит в «ВГ» элемент каббалистической традиции [Тамбовцева 2019, 87]. Кроме того, эта интерпретация исключает потенциальную возможность фальсификации -- аудитория просто должна принять все сказанное адептами на веру. В этом и логика «посвящения» в «ВГ». Будучи регулируема не правилами логики, а правилами эмногоЭмный (от англ. emic) подход -- термин американского антрополога Кеннета Ли Пайка, обозначающий «внутреннюю» оптику восприятия какого-либо «культурно-специфического» [Pike 1967, 37] явления, со стороны носителей этой культуры. знания, эта доктрина поддерживает к себе интерес: люди чувствуют потребность в «детавтологизации действительности», в нахождении скрытых смыслов в ней. Апелляция к секретному знанию «ВГ» удовлетворяет это общественное желание и восполняет «интеллектуальный дефицит».

Знаки «буков» «Грамоты» стилизованы под «кириллический устав» [Тамбовцева 2019, 73], и их форма и звучание определяют семантику языкового знака. Этот принцип семантизации назван С. Тамбовцевой «фоносемантической моделью интерпретации» [Тамбовцева 2019, 74]. Для того чтобы наглядно продемонстрировать функционирование приемов «ВГ» в области «трансцендентальной этимологизации», ниже приведен пример написания и этимологии слова «Русь» в контексте «ВГ».

На языке «ВГ» это слово пишется следующим образом:

Рисунок 1. Слово «Русь» в графическом написании «ВГ»

Значение первой буквы -- «Семя Древа Мысленнаго», альтернативное значение -- «спинной мозг». Второе понятие является частым примером параллелизма формы буквы и элемента человеческого тела, что роднит «ВГ» с восточной духовной медициной [Повстьева 2019, 84]. Вторая буква, похожая на Y-хромосому, обозначает словосочетание «Небесные Люди». Буква с -- это «Знак Единения Небесных и Земных Сил». «Создание Новых Вселенных» -- значение последней буквы и всего слова целиком.

Буква с, содержащаяся в этом слове, наделена, как и большинство букв в алфавите «Грамоты», трансцендентным положительным значением. Однако она имеет в алфавите «ВГ» омонимичную «букову», противоположную по значению, но схожую по звучанию (последняя обозначает еще звук з) -- «букову» s. Форма змеи и восприятие ее как «знак заката без последующего восхода» [Тамбовцева 2019, 76] определяет ее негативную семантику. Эта буква отмечает врага или вражеский атрибут и является очень продуктивным идеологическим индикатором в текстах, написанных «всеясветниками».

Последователи теории используют огромное количество значений, отсылающих к трансцендентной реальности «буков». Из всего этого корпуса была сделана выборка наиболее значимых слов и словосочетаний, которые применяют адепты в их теоретических работах. Такими понятиями являются: «Космос», «Новосотворенная Твердь», «Многомерное Восхождение», «Глубинный Жизнестрой», «Концентрат Жизненных Сил», «Пространственно-Временная Континиумальная Ступень», «по-Творцовая Спираль» [Повстьева 2019, 85]. Особенностью всех этих выражений является апелляция к трансцендентности и непроницаемость значений. Восприятие слов как феноменов трансцендентного порядка сближает идеологию «ВГ» с учением Флоренского, который слово обозначает как телесную сущность, наделенную «оккультным» значением.

Выражение «по-Творцовая Спираль» используется в текстах «всеясветников» в двух контекстах: оно показывает строение как мироздания, так и «буковы». Большое количество «буков», обладая такой формой, повторяют конфигурацию Вселенной [Шубин-Абрамов 1995]. Второе употребление слова «спираль» сближает идеологию «всеясветников» и П. Флоренского, о котором шла речь во введении. Для него минимальной смысловой единицей языка является слово, также имеющее «спиральное строение» [Флоренский 1982].

Кроме дидактических правил написания «буков» «всеясветники» также постулируют правильное графическое изображение слов. Большая часть значимых слов, являющихся своего рода индикаторами дискурса «Грамоты», имеют в своем составе несколько прописных букв. Это помогает адептам подчеркнуть равнозначность словоформ, входящих в состав сложной, как, например, в случае слова «ВсеЯСветная», где главными оказываются слова ВсеЯ и Свет (одно из значимых для «всеясветников» слов, отсылающее к небесному светилу, дарящему жизнь), то есть «Грамота для всего света».

Помимо правил, связанных с языком, посвященный должен «грамотно читать, двигаться». «Пиитика движений» [Тамбовцева 2019, 74] является важным концептом для адептов в рассказе о «буковах» -- на многочисленных видеозаписях выступающие в рассказах о конкретной «букове» показывают, как ее «грамотно» писать телом [Царь Горохъ 2016]. Шубин-Абрамов также предлагает «грамотный» способ крестного знамения: пассы, производимые руками, должны проходить через органы чувств на лице и на теле [Шубин-Абрамов 1995].

В области говорения «всеясветники» устанавливают большое количество запретов на использование некоторых выражений, которые имеют губительный смысл. Например, выражение «ничего себе», по указанию Шубина-Абрамова, означает, что себе ты ничего не оставляешь, все отдаешь врагу [Шубин-Абрамов 1995]. По утверждению Тамбовцевой, под запрет также попадают некоторые морфемы, такие как ни, означающая «отрицание присутствия, стирание кого-то из жизни» [Тамбовцева. ВсеЯСветная Грамота], а также приставка бес, происходящая из слова «бес». По мнению той же исследовательницы, ограничение числа «разрешенных» словосочетаний является показателем стремления адептов учения к «буквализации, разрушению метафоричности и идиоматичности, присущих языку» [Тамбовцева 2019, 95].

По словам той же исследовательницы, «ВГ» демонстрирует «взломанную» семиотическую систему» [Тамбовцева 2019, 76], частью которой является разрушенная соссюровская схема языкового знакаОснователь структурной лингвистики Ф. де Соссюр утверждал, что характеристиками означаемое (значение) и означающее (внешняя оболочка слова) обладает только словоформа, буква составляет лишь часть означающего и не может вызвать «акустический образ». [Соссюр 1999]. В представлении «всеясветников» буква обладает характеристиками как означаемого, так и означающего. и, вследствие этого, полная нетранспарентность нарратива. Адепты сообщества «ВГ» «изобретают» славянскую традицию посредством создания нового языка, включившего в себя как древние графические принципы кириллицы, так и новую «эзотерическую орнаментализацию». В определенной степени «ВГ» наследует учению Н. Марра о «яфетическом» языке, объединяющем архаические и «новоязыковые» элементы. Однако «всеясветники» в своих рассуждениях о языке углубляют его эзотерический аспект. «Удревление» посредством создания нового языка является радикальной попыткой «всеясветников» перекодировать исторический путь всех языков и народов. Именно в этом рождении «новой» традиции через конструирование праязыка проявляется обособленный характер сообщества «ВГ» по отношению к эзотерической традиции в целом.

Все теоретические тексты «всеясветников» составлены из «десемантизированных» высказываний, представляющих переплетение эзотерической лексики. Разобранные ниже теоретические статьи, в которых анализируются произведения русской литературы, также характеризуются «знаковой пустотой», наполненной для адептов учения глубоким эзотерическим смыслом.

ГЛАВА 2. А. С. ПУШКИН В КОНТЕКСТЕ «ВСЕЯСВЕТНОЙ ГРАМОТЫ»

Самый важный текст художественной литературы, который подвергается эзотерическому переосмыслению в рамках теории «ВГ», -- вступление к поэме А. С. Пушкина «Руслан и Людмила» «У Лукоморья дуб зеленый». «Всеясветники» считают его своего рода манифестом сообщества, а автора, написавшего этот текст, -- посвященным в «Грамоту» и транслирующим знание о ней через свои тексты.

В группе сообщества «ВКонтакте» читаем: «А.С. Пушкин, будучи Посвященным во ВсеЯСветную Грамоту, знал, что не только поэты, но и все Люди обязательно являются ПиИтами», «Александр Сергеевич Пушкин был посвящён во ВсеЯСветную Грамоту, которой обучался у своей Няни -- Арины Родионовны… Он обладал Способностями видеть и чувствовать больше, чем другие, видеть Суть происходящего» [ВсеЯСветная Грамота. Официальная страница]. Дар Пушкина как пророка человеческих катастроф также выведен последователями теории: «Пушкин, возможно, первым в России, РаЗГлядел sвериное «лицо» американской дерьмократии... Пушкин, конечно же был СолиДАрЕн с ПЛатОнОм, который ещё в IV веке до так зарываемой новой эры (хотя ныне 7527 год идёт!) предрёк: «любая демократия кончается кровавой тиранией подонков». Понимая, что «демократия в аду, а на Небе Царство», Пушкин предвидел, что sия `демократия' принесёт Мiру ещё не одну «Хиросиму» и «Чернобыль», «Вьетнам» и «Панаму», «Гренаду» и «Косово» [ВсеЯСветная Грамота. Официальная страница].

Интересно, что в этом фрагменте проявляется совмещение двух сфер знаний, на которых «специализируются» «всеясветники»: политика и литература. Представление Пушкина как провидца катастроф согласуется с ролью самих «всеясветников», неоднократно упоминающих о близости вырождения человечества в случае, если люди не постигнут «ВсеЯСветную Грамоту».

На фоне таких высказываний, где дискурсивные особенности «ВГ» представлены в небольшом количестве, в основном, на уровне графического написания (использование прописных букв), в группе также представлены характеристики поэта, написанные на «ВсеЯСветной ОбщеКосмической азбуке»: «РезКИм ЛУчОм НАвного СвЭта Руси ПРоЯвился А.С.Пушкин на / ТвЕрди ПланЭты и, как Электрон, отошедший на предыдущую / ОрБИтАлЬ, ЧРезВремённо ВозДаёт ВыСвОБожДЕнНую Энергию / СвоЯго ТаЛАнта Землянам для РаДОстиЖЕниЯ. / Да! А.С.Пушкин -- ПЕвЕц и ЗаЩитНик -- но не "невольник" -- ЧЕсти / Исконно Солнечной ЧелоВЭКОвой Сути -- и ОбщеВРеМЁнНый ВОиН, / на СвоЁм Ристалище побеждающий sтемень sидомерья». [ВсеЯСветная Грамота. Официальная страница.]

Кроме того же чрезмерного количества заглавных букв, в этом фрагменте также явно используются наделенная негативными коннотациями буква s и искажения слов в пользу «грамотного» их обозначения на письме: «человэковой», «свэта». Однако более явно здесь проявляется особое лексическое наполнение фраз: все словоформы вроде «орбиталь», «высвобожденная энергия», «общевременной» находятся в «активе» «глашатаев» теории и используются в языке «бюллетеней».

Важно указать, что восприятие Пушкина как воина, борющегося за распространение правды на Земле, согласуется с общим принципом «борьбы за правду» адептов теории, который выражается в протестном пафосе против устоявшихся норм и тенденций. Пушкин представляется поэтом, к которому никто не прислушивается, лишь одни «всеясветники» его по-настоящему понимают и защищают его честь: «…юный Пушкин скоро РаЗГлядел умыsел, а чрез месяц -- другой полностью ИзБАвилСя от поsледsтвий пsихологичеsких sатак, органиsованных «вольными каменщиками», мечтавшими sаполучить в польsование ПЕрО ПiИТа РУСИ ... для признания А.С. Пушкина бунтарём, демократом и, якобы, даже маssоном. Не дадим оплевать Имя Пушкина!» [ВсеЯСветная Грамота. Официальная страница].

В «бюллетене» на сайте сообщества, посвященном фрагменту из поэмы «Руслан и Людмила» «У Лукоморья дуб зеленый», упоминаются некоторые работы о Пушкине, которые, по мнению последователей учения, «очерняют» фигуру поэта: «Сатанинские зигзаги» А. Мадорского, «Донжуанский список Пушкина» и «Прогулки с Пушкиным» Абрама Терца Автор не скрывает своего крайне негативного отношения к этим работам и утверждает, что последняя написана «коsoглазым извращенцем и импотентом» [«Лукоморье» А. С. Пушкина, 33].

Наиболее интересным для изучения мифотворческой составляющей нарратива «ВГ» о Пушкине является апелляция к несуществующим Таганрогским дневникам поэта в «бюллетене» №78. В этих дневниках, по мнению адептов, содержатся заявления Пушкина о необходимости распространения «ВсеЯСветной Грамоты», иначе Земле грозит исчезновение: «Преступное по отношению к ЖизнеСтрою Планеты лжеповедение теряющих свою Разумность людей sпривело Планету Земля на грань гибели, о чём ещё предупреждал в Таганрогских Дневниках Посвящённый во ВсеЯСветную Грамоту А.С. Пушкин. Он писал, что если с 1979 года кто-то из Учителей Великого Посвящения не возьмётся ОТКРЫТО Преподносить человечеству Планеты ВсеЯСветную Грамоту…то нашу Планету в sтаком sлучае ждала бы судьба Фаэтона (Планеты Солнечной Системы, которой тогда было sправил зевs, или зёбs -- зев sла, упоминавшийся в иsкалеченных древнегреческих мифах), которая (Планета Фаэтон) взорвалась» [Правда ИстъОрии. «О Пушкине и не только….» (Продолжение)].

Основной рычаг воздействия «всеясветников» на аудиторию -- избежание всемирной катастрофы путем распространения «всеясветного» знания, -- был, как утверждают «всеясветники», объявлен Пушкиным в несуществующих Таганрогских дневниках. Адепты теории исполнили этот наказ и, следовательно, они продолжают дело не только Бога, но и Пушкина. С помощью конструирования такого квази-документального подтверждения они создают себе более надежный имидж продолжателей, так как опора на такой источник, якобы написанный авторитетом, является более основательной, чем апелляция к божественному откровению, открывшему человечеству «ВГ».

Другой пример, показывающий Пушкина как оратора «ВГ», содержится в следующем высказывании автора «бюллетеня»: «Однажды -- в процессах множественных общений -- А. С. Пушкин задал Нам Вопрос: «Почему Господь-Бог и Сыны Божьи Любят Всех?» [Правда ИстъОрии. «О Пушкине и не только….» (Продолжение)]. Эта цитата содержит также и указание на спиритические сеансы, которые, возможно, проводят «всеясветники». В таком случае, их практики вписываются в традицию русского спиритизма, который в начале своего становления в XIX веке был связан, в первую очередь, с вызыванием духа Пушкина. [Панченко 2005]. Также возможно, что для «всеясветников» реплика, якобы сказанная Пушкиным, является лишь риторическим приемом, показывающим «близость» поэта и адептов тайного сообщества, и, таким образом, увеличивающим доверие аудитории к сообществу в целом.

В начале «бюллетеня» №78 Пушкин, Андерсен, Пришвин и Вернадский называются «Солнцами Гениальностей». Такая характеристика Пушкина как «Солнечного Гения» не является оригинальной идеей «всеясветников». Далее в статье встречается указание на то, что таким образом Пушкина охарактеризовал писатель-историк Г. П. Климов. Этот человек известен своими радикальными псевдонаучными конспирологическими суждениями социологической направленности. Им было предложено создать науку «дегенералогия», которая бы занималась исследованием «вырождения» сообществ из-за неправильного взгляда на гендер [Крайнова 1999]. Эта апелляция к конспирологу как источнику истинных суждений, на мой взгляд, явно определяет преемственность теории «ВГ» по отношению к теориям заговора и альтернативной истории. Конспирологический пафос раскрывается в завершающих словах статьи: «Враsи внушили… во век не услыхать Слово Истины» [Правда ИстъОрии. «О Пушкине и не только….» (Продолжение)].

Наиболее любопытными являются фрагменты «бюллетеня», в которых анализируются какие-либо произведения Пушкина. Так, например, одно из стихотворений цикла «Песни западных славян» «Феодор и Елена» комментируется автором «бюллетеней» как принадлежащее перу Пушкина, несмотря на то, что, на самом деле, оно является переводом стихотворения Проспера Мериме «La belle Hйlиne» [Шаяхметов]. Фабула произведения следующая: старик Стамати решает погубить Елену за то, что та не провела с ним ночь, и вместе с жидом отравляет ее черной жабой. Вернувшийся из странствий муж Елены Феодор, увидев Елену со взбухшим животом, решает, что она ему изменила и убивает ее. Затем он распарывает ее живот, видит черную жабу и понимает, что убил невинную жену. В конце он убивает Стамати и жида. «Всеясветники» обращают внимание на «ритуальность» убийства «лучших из гоев» и выводят из этого произведения заключение о том, что врагами (иудеями) являются те, кто пытается доказать свое превосходство убийством невинных. Интересно в вышеприведенных цитатах использование слова «гой», которое для автора тождественно слову «герой». Он отсылает к традиционному былинному зачину «Ох ты гой еси, добрый молодец!», где это слово, по его мнению, используется именно в таком значении. Однако по свидетельству авторитетных источников, этот зачин следует переводить как «будь здоров» или «да здравствует», потому что слово «гой» имеет в основе корень древнерусского глагола «жить» [Большой словарь русских поговорок]. Это слово является примером любительской этимологизации, основанной на фонетическом созвучии, по принципу которого «всеясветники» строят свои рассуждения о происхождении слов.

Первым произведением Пушкина, указанным в статье, является «Станционный смотритель», где в фокусе анализа «всеясветников» находится должность смотрителя и название станции. Станция Выра, по мнению автора, «стоит на перекрестке путей Земных (и Небесных)». Должность смотрителя «несла ПОтАЁнную Функцию». Слово «ВыРа» имеет значение «Воин Ра», а сам смотритель Вырин -- «Хранитель-ЗаЩИтНик Космо-Твердиевого ЕдиноМоЛитВЕнного Перекрёстка Навно-Явных Путей» [Правда ИстъОрии. «О Пушкине и не только….» (Продолжение)]. Произведение полностью кодируется «глоссарием» «ВГ», так же, как и следующее предупреждение, приписываемое Пушкину: «Даже невинное увлечение, освобождающее память потомков от ОтВэтСтВЕннОсти РОдОвоГо ДОлГа, может привести к невосполнимым утратам и позднему РасКаянию» [Правда ИстъОрии. «О Пушкине и не только….» (Продолжение)]. Таким образом, анализ, призванный de facto сделать произведение более понятным для читателя, в рамках вышеприведенного эмного знания «ВГ», теряет свою разъясняющую функцию. Из-за интенсивного наполнения «бюллетеней» эзотерическими дискурсивными элементами можно вывести гипотезу о том, что для последователей теории оказывается работающим правило: чем непонятнее, невозможнее для пересказа написанное, тем выше значимость текста как источника истинных суждений.

Похожее рекодирование происходит и при анализе произведения Н. С. Лескова «Чертова бабка», которым завершается глава «Правда Истории…». Сюжет рассказа следующий: сатана пытается испортить человека всякими мерами, и советуется с чертовой бабкой. Та убеждает его в том, что Бог искоренит в человеке порчи, которые сатана на него нашлет. Только последняя порча -- насаждение дурных «Истин», показалась бабке неискоренимой, и бабка с сатаной злобно смеются из-за этого на весь ад. В главе полностью приведен текст этого произведения, и графические изменения в нем происходят только в случае буквы с, которая заменяется на s. Так, слово «сатана» пишется как «s.ьтон». Реплики героев (явно негативных) изменяются по этому принципу: сатана говорит: «А я теперь буду вперять Человеку, что он один познал эту самую истину самым лучшим родом, и тогда он во всех sмыsлах sайдетsя, sтанет НИчем поверять (в оригинальной версии рассказа -- «не станет ничем поверять»)… и что ему в sлоб (лоб) вsтупит, то и sвелит всем почитать за Истину» [Правда ИстъОрии. «О Пушкине и не только….» (Продолжение)]. Этот пример показателен тем, что помимо замены указанных букв в «грамотной» версии «всеясветников» s добавляется к слову вначале, становясь частью корня, как, например, в словах «sлоб» и «sвелит». В тех фрагментах текста, где негативный герой начинает проявлять свою силу, производимая им речь и само повествование о нем обретает идеологическую «орнаментализацию» с негативной окраской, оформляются эмфазы, важные для усиления инвективы. Таким образом, в этом рассказе получает развитие один из способов указания «всеясветников» на отрицательные характеристики того или иного субъекта: а именно, «переработка» структуры текста с включением в него структурного графического элемента, имеющего негативную семантику, -- буквы s. Я бы назвала этот путь эзотеризации «интенсивным», в противовес «экстенсивному», при котором текст становится объектом «исследования» «всеясветников», как, например, в случае произведения «Феодор и Елена» в переводе Пушкина. На мой взгляд, тот факт, что текст Лескова был выбран как объект для эзотерического декодирования, подтверждает возможность «всеясветников» сделать доказательством правдивости их теории любой текст, в котором присутствуют негативные персонажи. Текст Лескова оказался выгодным еще и потому, что в нем присутствует мифологическая фигура черта, традиционно в славянской культуре действующая наперекор положительным героям.

Важно также отметить, что вся глава «Правда Истории. О Пушкине и не только…» наполнена синтаксическими и лексическими нюансами, за которыми скрывается тавтологичность рассуждений автора. Большое количество раз повторяются негодующие высказывания об «иудах» (иудеях, врагах, «восставших из ада хамах»), которые разрушают нашу планету и которых необходимо уничтожить. «ВГ», как и многие другие альтернативные практики, конструируют конкретный образ врага, обозначаемый вышеприведенными понятиями. Таким образом, сообщество устанавливает четкое разделение между «своими» и «чужими». С помощью этого создается ситуация опасности, из-за которой аудитория становится испугана тем, что случится, если враг не будет истреблен. Сплочение единомышленников перед лицом «врага», на которого направлена оппозиционная деятельность сообщества, усиливает социальное доверие.

Постоянно воспроизводимые слова-инвективы являются идеологическими маркерами «ВГ», благодаря которым повышается доверие общества к эзотерическому учению. «Чем чаще повторяется маркер альтернативного учения, тем меньше люди рефлексируют над ним» [Богданов 2015], и это постоянное повторение может привести к массовому психозу среди аудитории, при котором люди автоматически, неосознанно повторяют практики альтернативных доктрин.

Широкий охват фактов (книги, авторитеты, факты биографии) в этом «бюллетене» создает иллюзию научного подхода к проблеме, при котором покрывается большое количество ее аспектов. Наукообразность этого и следующих анализируемых в этой работе «бюллетеней» свидетельствует о включенности концепции «ВГ» в традицию Нью-эйдж (см. часть о Флоренском во введении). Постоянные восклицания вроде «Доколе же молчать мы будем!?», «Правда побеждает», «Давайте вместе подумаем, не эта ли чертовщина вгрызана в Нашей Стране» выявляют лишь одну мысль -- враги все, кроме тех, кого сами «всеясветники» номинируют на роль сподвижников, потому что за ними -- правда. Такого рода высказывания формируют «шаблонное взаимодействие» (термин Л. Якубинского), обозначающее вызывание одинаковой протестной эмоции у членов одной группы (альтернативного учения) при условии повторяемости «маркеров» их коммуникации (инвектив) [Богданов 2015].

2.1 Рецепция Пушкина в СССР

Причиной, по которой именно Пушкин становится первым в «пантеоне» писателей-классиков в рамках «ВГ», может быть сформировавшийся в Советском Союзе культ Пушкина. Незримое присутствие поэта, его участие в «культурной стройке» ощущалось и артикулировалось людьми советской эпохи [Панченко 2005]. В Михайловском организовывались экскурсии, призванные погрузить человека в «воспоминание» о воссозданной эпохе XIX века. Главным образом, это «погружение» осуществлялось благодаря начавшейся в 40-е годы реконструкции музея-заповедника, проходившей под руководством его директора С. С. Гейченко. Восстановительные работы, призванные «воссоздать» облик села, существовавший при Пушкине, выражались в создании особой «литературной пушкиниады»: Гейченко помещал некоторые объекты, описанные Пушкиным в его произведениях, в ландшафт Михайловского. Такими предметами являются, например, «скамья Онегина» и «аллея Татьяны» [Кошелев 2004]. Местоположение первой Гейченко установил на основе одной из строф из «Путешествия Онегина» «Вдали, один, среди людей». Директор утверждал также, что «скамья Онегина» присутствует и в сцене объяснения Татьяны и Евгения в романе: «И, задыхаясь, на скамью / Упала…» [Гейченко 1971]. Здесь истинная история скамьи заменяется созданной Гейченко музейной «легендой» [Кошелев 2004], призванной привнести таинственность в облик музея-заповедника -- места, где оживают литературные персонажи. Наиболее явно проявляется это стремление Гейченко в его книге «У лукоморья», где в качестве таинственного мира «Лукоморья» выступает само Михайловское. По сей день посетителя музея-заповедника встречают установленные Гейченко валуны-указатели, воспроизводящие сказочный дискурс: «Направо пойдешь -- в Тригорское попадешь» [Кошелев 2004]. Кроме того, возле домика директора, находившегося на территории музея-заповедника, расположен «дуб уединенный», на который вешали цепь, показывающую, что именно сюда Пушкин поместил кота из поэмы «Руслан и Людмила». Эта локализация, как и многие другие, прочно утвердилась в массовом сознании: на сайте о Псковских достопримечательностях авторы статьи о Пушкинских Горах пишут: «Кстати, дуб, что в солнечных часах указывает на полдень и называется «уединенным», по преданию, и есть тот самый, лукоморский: мощное многовековое дерево с достоинством пережило всех хозяев поместья и продолжает удивлять своей жизнестойкостью туристов. И цепь на дубе том есть. Правда, не из золота» [Пушкинские Горы]. «Литературная» вещественность Михайловского, осуществленная Гейченко, по сей день поддерживается экскурсоводами и хранителями музея-заповедника. Благодаря этому Михайловское остается таинственным местом, хранящим как биографические, так и литературные свидетельства жизни Пушкина.

Михайловское может считаться своего рода палимпсестом, где сосуществуют одновременно два времени: прошлое и настоящее [Sandler 2004, 79] (цит. по [Platt 2016, 53]). В усадьбе Пушкина человек мог ощутить как собственную связь с поэтом, так и свою национальную идентичность [Platt 2008, 643].

Пушкин был национальным героем СССР. Однако помимо особой роли поэта в воспроизводстве идеи русской нации, в советское время он так же воспринимался и как носитель объявленной Достоевским в речи 1880 года «всемирной отзывчивости» [Platt 2016, 36]. Присваивая писателю эту характеристику, Достоевский опирается на многообразие элементов разных культур, присутствующих в творчестве Пушкина. Это определение часто цитировалось в СМИ, упрочивая за поэтом статус «надкультурной» личности.

По мнению Достоевского, в образе Пушкина сочетается идея «всемирности» и «русскости». В этом, по его мнению, заключена «эсхатологическая» будущность поэта, которая составляет великую «тайну» для человечества [Platt 2016, 38]Исследователь Д. Платт указывает, что в учебнике для 8 класса издательства 1937 года о тайне «всемирности» Пушкина говорилось, что раскрытие ее -- миссия, возложенная на советских людей, «дальних потомков» писателя [Platt 2016, 296-297].. Пушкин показал, что для того, чтобы осознать себя по-настоящему русским, нужно стать «всечеловеком», как утверждает Достоевский. Благодаря пониманию этого люди смогут создать новую «арийскую» общность, которая сможет объединить Европу. Это утверждение содержит явное пересечение с восприятием фигуры Пушкина «всеясветниками» -- сам поэт провозглашает идею «ВсеЯСветной» нации со страниц «бюллетеней».