Пространственно-временное поведение в традиционной культуре народов Северного Кавказа

Размещено на http://www.allbest.ru/

1

На правах рукописи

Специальность: 07. 00. 07 - Этнография, этнология, антропология

Автореферат

Диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук

Пространственно-временное поведение в традиционной культуре народов Северного Кавказа

Дмитриев В.А.

Санкт-Петербург 2010

Работа выполнена в Российском этнографическом музее.

Официальные оппоненты:

Доктор исторических наук Ю.Ю. Карпов

Доктор исторических наук И.Л. Бабич

Доктор исторических наук М.М. Шахнович

Ведущая организация - Государственный Эрмитаж

Защита состоится __26 апреля____ 2010 г. в 16 час. на заседании Диссертационного совета Д 002.123.01 по защитам диссертаций на соискание ученой степени доктора исторических наук при Музее антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) РАН (199034, Санкт-Петербург, Университетская наб., 3)

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Музее антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) РАН

Автореферат разослан ___________2010 г.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат исторических наук А.И. Терюков

1. Общая характеристика работы

Актуальность проблематики данного исследования определятся признанием темы одной из приоритетных в системе этнологических дисциплин и важной в изучении этнографии народов Северного Кавказа.

Изучение пространства и времени традиционной культуры имеет собственную научную значимость, обусловленную тем, что исследуются фундаментальные свойства бытия, имеющие конкретную форму, обусловленную бытовыми традициями. Отношение общества и его культуры к пространству и времени заключено в том, что организуется не предметная деятельность, а устанавливаются правила существования самого общества в объективных физических условиях. Таким образом, исследование направлено на ролевой набор общества в определении Р. Мертона, Merton R.K. On Sociological Theories of the middle range. // Merton R.K. On Theoretical Sociology. Five Essays. Old and New. N-Y.: L.: 1967. - P. 41-45. или интерьер культуры по М.К. Петрову. Петров М.К. Язык, знак, культура. - М.: 1991. - С. 32-46.

Имеющиеся направления указывают не только на устойчивый интерес к поднятой теме, но и на то, что в создании атласа описаний разновидностей хронотопа традиционной культуры сделано еще недостаточно. Одной из лакун является отсутствие описания хронотопа культуры на кавказском материале.

Обращение к кавказскому и особенно северокавказскому материалу имеет очевидную теоретическую и практическую актуальность. Теоретическая состоит в изучении устойчивых традиций кавказской историко-культурной общности и традиций южнороссийского типа цивилизации, синтез которых сложился на Северном Кавказе, благодаря его особому геополитическому положению. Практическая актуальность заключается в учете условий формирующейся в России северокавказской диаспоры, когда в межэтническом контакте проявляются в том числе особенности пространственно-временного поведения, сложившиеся в разных природно-культурных средах.

Объект и предмет исследования. Объектом исследования является традиционная культура и мировоззрение народов Северного Кавказа. Из общего массива культуры вычленяются приемы и результаты землепользования, а также компоненты быта, указывающие на принципы структурирования освоенного пространства. Предметно-объектное наполнение культурной среды позволяет выделять пространственные зоны первичного производства и жизнеобеспечения. Другую ее часть образует проекция социальной структуры (семьи, общины, социума) на физическое пространство. В жизнедеятельности, включая трудовые процессы и промыслы, а также бытовое поведение, анализируются временные характеристики, в том числе длительность процессов и их внутренние ритмы. Выявляется также оценка в культуре внешнего физического времени, заключающаяся в согласовании с ним собственных ритмов жизнедеятельности. Выделенные явления, хотя и связаны с областью мифологических представлений, находятся в области обыденности.

Таким образом, формируется предмет исследования, концептуальное пространство и концептуальное время традиционно-бытовой культуры, в данном, случае, народов Северного Кавказа. Концептуальное пространство [время] занимает промежуточное положение между перцептуальным (воспринимаемым) и мифологическим (воображаемым) пространством [временем], являясь социальной формой физического пространства [времени].

Концептуальные пространство и время входят в особую подсистему культуры этноса - народные рациональные знания. Как рациональные народные знания концептуальное пространство [время] является способом оценки (измерения) физического пространства [времени].

Методология исследования формируется, исходя из того, что концептуальные пространство и время являются не только культурными формами физического хронотопа среды (интерьера деятельности), но способами его оценки, что позволяет обратиться к инструментарию народной (традиционной) метрологии. Народная метрология рассматривается не только как система принятых этносом мер и весов, но и как один из способов адаптации пространства в процессе его культурного освоения в виде знания о нем, а также как отрасль народных знаний, ответственная за поиск ритма в природе и за его привнесение в мир культуры при отсутствии приемлемого естественного порядка.

Изучение традиционной метрологии народов Северного Кавказа позволило увидеть наличие двух видов пространства, порожденных такими свойствами пространственно-временного континуума как размерность и топологичность и предположить наличие аналогичных свойств (размерность и континуальность) также в концептуальном времени культуры.

Проведенное исследование потребовало создания собственной базы данных, а следовательно, применения методик системно-структурной организации первичного материала.

Характеристика источников. Изучение концептуального пространства и времени культуры потребовало широкого использования различных этнографических источников, живых и меморатов. К первым относятся предпринимаемое исследователем наблюдение и интервью, взятые у «знающих» людей. Возможности использования этих источников являются весьма ограниченными, т.к. традиционная культура в конце ХХ в., уже представлена фрагментарно. Полевой сбор материала позволил получить отдельные сведения, касающиеся пространства хозяйства и жилища, и ритмов хозяйственной и ритуально-праздничной деятельности.

Наиболее значительная доля информации была получена при обработке меморатов, как письменных, так и вещественных. К числу письменных относятся свидетельства очевидцев и исследователей, собранные в архивных источниках и научных изданиях. Были изучены публикации по народной культуре северокавказского региона, особо обращалось внимание на аспекты природопользования, организации жилища, этикета и народного календаря. Важную информацию содержат также исследования, в которых общественные и семейные отношения рассматриваются как подсистемы социального пространства культуры народов Кавказа. Вещественными источниками являются предметы материальной культуры, находящиеся в собраниях музеев, и объекты, сохранившиеся в быту.

Имеющиеся источники позволили сформировать несколько исследовательских областей: вещеведение, метрологический анализ, исследование культуры жизнеобеспечения и пространственных оппозиций, изучение народного календаря.

Степень изученности проблемы. Имеющиеся подходы к изучению пространства и времени традиционной культуры можно разделить на две разновидности. Согласно одной из них рассматривается так называемый хронотоп культуры. Использование этого понятия транслирует из сферы естественнонаучного знания тезис о взаимосвязи пространства и времени и указывает на то, что характеризуется коллективный дискурс этнокультурной общности к ее социальному и физическому пространству и времени.

По другой разновидности создаются описания пространства и времени как категорий культуры этноса. Имеющиеся подходы к получению данного этнологического знания были рассмотрены В. А.Тишковым. Тишков В.А. Реквием по этносу: исследования по социально-культурной антропологии. - М.: 2003. - С. 260-267, 280-304 В большинстве случаев, когда пространство и время культуры описывается этнографами, то говорится об их мифологических формах или физическое пространство и время объединяется с мифологическим, что практически переводит пространство и время культуры в категорию архаики. Примат сакрального над практическим является признаком традиционного общества, но особое внимание к мифологическим компонентам пространства и времени культуры не свидетельствует о достаточной изученности реального ее хронотопа.

Научный интерес к изучению концептуальных пространства и времени традиционной культуры народов Северного Кавказа был реализован в таких аспектах, как:

- исследования в области народных знаний,

- работы, в которых предметом исследования являются пространство и время традиционной культуры отдельных этносов или культурно-исторических (региональных) общностей;

- исследования по этнографии народов Кавказа, содержащие фактические сведения об отношении к физическому, социальному пространству и времени культуры.

В отношении работ по проблематике исследования в кавказской этнографии следует заметить, что большинство публикаций по материальной и духовной культуре народов Кавказа содержат в различном виде информацию о пространственно-временных характеристиках жизнедеятельности, имеется также обширный свод исследований календарных систем народов Северного Кавказа.

Цель работы и задачи исследования. Цель работы - определение специфики концептуального пространства и времени локального варианта традиционной культуры, которым в данном случае является традиционная культура народов Северного Кавказа. В рамках данной установки были сформулированы следующие задачи:

-определение собственного подхода в изучении предмета исследования на базе анализа имеющихся научных подходов;

-выявление фактических особенностей концептуального пространства и времени культуры народов Северного Кавказа и их систематизация;

-системное представление материала; анализ внутренней структуры его категорий;

-определение региональной специфики предмета исследования,

-установление в концептуальном пространстве и времени культуры компонентов физической и социальной среды,

-характеристика структурного пространства культуры народов Северного Кавказа;

-характеристика структурного времени культуры народов Северного Кавказа;

-подготовка эмпирического обобщения специфических признаков концептуального пространства и времени традиционной культуры.

Научная новизна работы. Представлена модель концептуальных пространства и времени традиционной культуры; как системное описание слабо исследованной категории культуры, представление хронотопа культуры народов Северного Кавказа проводится впервые.

- Предложено изучение хронотопа культуры в соответствии с принципами изучения традиционных народных знаний;

- Народный календарь рассмотрен в виде системы приемов согласования времени культуры и физического времени.

- Дано описание структурного пространства и структурного времени традиционной культуры народов Северного Кавказа,

- Выявлены типические особенности концептуального пространства и времени культуры.

Практическая значимость диссертации. Материалы и выводы диссертации могут быть использованы в научных исследованиях, затрагивающих проблемы изучения народной культуры и традиционных народных знаний, научных исследованиях по реконструкции модели мира отдельных этносов и культурно-исторических общностей. Они также могут быть использованы при написании учебных и учебно-методических пособий, энциклопедических изданий, курсов лекций, при создании музейных экспозиций и выставок. По теме диссертации в течение нескольких лет читался спецкурс на кафедре этнографии и этнической антропологии Санкт-Петербургского Государственного Университета. При подготовке научно-популярных изданий использование материалов, связанных по тематике с проблемами рациональных народных знаний, является инструментом повышения уважения к затронутой этнической культуре и опосредованно инструментом развития межэтнической толерантности.

Апробация диссертации. Положения диссертации опубликованы в монографии и серии статей. На протяжении ряда лет положения диссертации докладывались на различных конференциях российского и международного уровня и доступны для ознакомления в виде опубликованных тезисов научных докладов.

Структура и объем диссертации. Работа состоит из Введения, пяти глав и Заключения.

2. Основное содержание работы

Во Введении рассматривается актуальность работы, объект и предмет, методология и источниковая база исследования, степень изученности проблемы, цели и задачи исследования, научно-теоретическая и практическая значимость.

Глава 1. Историография изучения пространства и времени в традиционной культуре

Современный научный подход основан на утверждении фундаментальности и абсолютности пространства и времени, но при этом вырабатывает антропный принцип всеобщего бытия, признающий тип физического мира, образованный неким биологическим отбором констант. Казютинский В.В. Антропный принцип в неклассической и постнеклассической науке // Проблемы методологии, постнеклассической науки. - М., 1992. - С. 146-153 Допускается, что все основные константы Вселенной являются существующими, потому что как последовательность событий (время), так и их мерность (пространство) имеют оценку только благодаря наличию позиции наблюдателя.

Пространство-время культуры слагается из социального (переделанного или созданного человеческой общностью физического) и концептуального (структурированного знанием) континуума физического мира. Отмечено, что в обществе традиционной культуры пространство и время имеют конкретное, чувственно воспринимаемое содержание, готовым к сакрализации, и вместе с тем, они обладают для локального человеческого коллектива ценностью «своего» мира. Hallowell A.J. Temporal Orientation in Western Civilization and Preliterate Society. // American Anthropologist. -1937. - vol. 39. - № 4; Whorf B.L. Language, thought and reality: Selected writings of Selected Writings of B. L. Whorf. - N.Y.: 1956; Гуревич А.Я. Представления о времени в средневековой Европе. // История и психология. - М.: 1971. - С. 161-162

Внимание к культурным пространству и времени предполагает два подхода: в одном случае, существует представление о едином континууме - хронотопе культуры и, в другом, пространство и время культуры рассматриваются самостоятельно.

В гуманитарное знание понятие хронотоп было включено М.М. Бахтиным при рассмотрении проблемы освоения в средневековой литературной мысли реального исторического пространства и времени.⁶ Иванов Вяч. В. Значение идей М. М. Бахтина для современной семиотики. // Ученые записки Тартуского Университета. - Тарту: 1973. - Вып. 6. - С. 5-44 Для раскрытия характеристик хронотопа традиционной культуры исключительное значение имеют работы А. Я Гуревича. Гуревич А.Я. Время как проблема истории культуры // Вопросы философии. - 1969. - № 3 - С. 107-108; Он же. Представления о времени в средневековой Европе... С.159-198; Он же. Пространственно-временной «континуум» «Песни о нибелунгах» // Традиции в истории культуры. - М.: 1978. - С. 112-127; Он же. Проблемы средневековой народной культуры. - М.: 1981; Он же. Категории средневековой культуры. - М.: 1984. - С. 43-166 Приводимые в них сведения являются источниками, позволяющими получить необходимые описательные признаки пространства и времени культуры западноевропейских общинников, что дает необходимые параллели с любыми вариантами «варварских» обществ, в том числе и миром горского Кавказа.

Исследователи, работающие в области этнографии и археологии, неоднократно обращались к аспектам пространственно-временного существования этносов и других антропологических общностей, не затрагивая концепции хронотопа. Господствовал хорологический подход к описанию пространства, время анализировалось как фактор длительности существования или ее периодизации. Параллельно шли отбор и накопление сведений, формировались доктринальные установки.

В концепции Э. Эванса-Причарда, пространство и время рассматриваются в отношениях людей и природы (экологические пространство и время) и в отношениях между людьми (структурное пространство и время). Э. Лич общность пространства и времени культуры видит в том, что их восприятие в культуре происходит через образование структурирующих искусственных границ. Среди российских этнологов присутствует представление о том, что социальные границы в хронотопе доминируют над физическими. Бикбов А. Социальное пространство как физическое: Иллюзии и уловки. //Отечественные записки. - 2002. - № 6(7). - С. 63-71; Свирида И.И. Пространство и культура: аспекты изучения. // Славяноведение. - 2003. - №4. - С. 14-25; Социальное пространство: Междисциплинарные исследования: Реферативный сборник. / Отв. ред. Л.В. Гирко. - М.: 2003. А. Леруа-Гуран метко назвал процесс создания времени культуры одомашниванием времени. Leroi-Gourhan A. Le geste et le parole. P., 1965. - T.2 - S. 167. В работах А. Леруа-Гурана и О.А. Артемовой даны характеристики первичного освоения пространства - создание мира культуры из наделенных ценностью топосов, связанных маршрутом движения; авторами данный тип культурного пространства связывается с обществами ранних охотников и собирателей. Выделение времени традиционного общества, отличающегося от современного понимания времени, типично для многих ученых (К. Леви-Стросс, К. Гирц, Э. Эванс-Причард. Дж. Нидэм и др.), такой подход находится в русле социального рассмотрения времени культуры. Adam B. Perceptions of Time // Companion Encyclopedia of Anthropology. Humanity, Culture and Social Life / Ed. T. Ingold, L.:N. Y.: 199. - P. 503-526

В последнее время наблюдается всплеск интереса к этнографическим исследованиям пространственно-временных характеристик культуры отдельного народа или группы народов, а также к проблематике культурных пространства и времени. Анализу этих направлений уделил особое внимание В.А.Тишков в главах книги «Реквием по этносу». Тишков В.А. Реквием по этносу: исследования по социально-культурной антропологии. - М; 2003. - С. 260-305 Предложенный В.А. Тишковым анализ направлений исследований пространства и времени культуры используется в диссертации для формирования собственного историографического подхода.

Значителен вклад исследователей т.н. этнического пространства культуры (Э.Л. Львова, И.В. Октябрьская, А.М. Сагалаев, М.В. Содомпилова; Ю.Ю. Карпов, С.О. Хан-Магомедов) в создании собственного пространств, специалистов занимавшихся изучением мифологии, календарной обрядности и др.

В социально-культурной антропологии и этнологии существуют области, особо связанные с изучением культурного пространства и времени, такие как исследование мифологии общества и семиотический подход к описанию культурного комплекса (В.В. Иванов, Е.М. Мелетинский, В.Н.Топоров, М. Элиаде и др.) Были намечены описания поля Мифологии Пространства и поля Мифологического Пространства. Важным тезисом является представление о связи любой формы обыденного сознания с мифологией общим выводом будет представление о тесной связи обыденного сознания с мифологией. Воеводина Л.В. Мифология и культура. - М.: 2002; Каганский В.Н. Культурный ландшафт и советское обитаемое пространство. - М.: 2001. - С. 15-19

В культурологии определение мифологических пространства и времени поднято до уровня представлений о культурных пространстве и времени. Признано, что мифологическое пространство спиралевидно развертывается из мирового центра, оно разнородно и прерывисто. Из прерывистости пространства вырастает культовая значимость места. Пространство осваивается человеком тогда, когда наполняется смыслом и значением. При этом оно не является зоной бытия, а местом борьбы космических сил. Человек абсолютно зависим от времени. От первопорядка исходит линейное время, которое культура превращает в цикличное. В мире господствует хаос, но от акта творения происходит мировой хронотоп, порядок в котором организует время культуры. Миронов В.В. Философия: Учебник для вузов. - М.: 2005. - С. 41

Семиотический подход (А.К. Байбурин, П.Г. Богатырев, Н.И. Толстой, А.Л. Топорков, Р. О. Якобсон и др.) базируется на высказывании носителя культуры и позволяет судить о значениях в культуре узлов пространства и представлениях об основных свойствах пространства в культуре. Семиотические связи более стабильны и уподоблены культуре, являются ее моделью. Почепцов Г.Г. Русская семиотика: идеи и методы, персоналии и история. - М.: 2001. - С. 593. Байбурин А.К. Ритуал в системе знаковых средств культуры // Этнознаковые функции культуры. - М.: 1991. - С. 23 Для изучения хронтопа традиционной культуры из багажа методологии семиотического подхода используются следующие положения:

- представление о поверхностных и глубинных видах семантики (мотивированные и немотивированные коллективные действия по П.Г. Богатыреву Иванов В.В. Очерки по истории семиотики в СССР. - М.: 1976. - С. 5);

- представление о существовании носителя традиции культуры в рамках глубинной ее семантики, но осознающего только феномены поверхностного слоя семантики, тогда как роль исследователя заключается в проникновении на всю глубину традиции. Топорков А.Л. Символика и ритуальные функции предметов материальной культуры // Этнографическое изучение знаковых средств культуры. - М.: 1989. - С. 93; Якобсон Р. Взгляд на развитие семиотики // Якобсон Р. Язык и бессознательное. - М.: 1996. - С. 139-154

- представление о символических свойствах объектов культуры, позволяющее расширять перечень категорий экстрафункциональности, в т.ч. до поиска в объектах свойств хронотопа.Толстой Н.И О предмете этнолингвистики и ее роли в изучении языка и этноса // Ареальные исследования в языкознании и этнографии (Язык и этнос): Сборник научных трудов. - Л.: 1983. - С.181-190; Он же. Язык и народная культура. Очерки по славянской мифологии и этнолингвистике. - М.: 1995; Лотман Ю.М., Успенский Б.А. О семиотическом механизме культуры // Лотман Ю.М. Избранные статьи: В 3-х тт. - Таллинн: 1993. - Том 3. - С. 325-337; Иванов В.В. Проблемы этносемиотики // Этнографическое изучение. - С. 38-65; Мыльников А. С. Язык культуры и вопросы изучения этнической специфики средств знаковой коммуникации // Этнографическое изучение... - С. 7-37; Топорков А.Л. Символика и ритуальные функции... - С. 89-101; Мелетинский Е.М. К вопросу о применении структурно-семиотического метода в фольклористике // Мелетинский Е.М. Избранные статьи. Воспоминания. - М.:1998. - С. 33-87; Шандыбин - С.А. Постмодернистская антропология и сфера применимости ее культурной модели // Этнографическое обозрение. - 1998. - №1. - С. 14-30; Соколовский С. В. Стигматы архаизации: анализ праздника и анализ текста // Этнографическое обозрение. - 2002. - №2. - С. 47-57

В связи с важностью привлечения методологии семиотического подхода представляют интерес принципы, представленные в работах А.К. Байбурина, Г.А. Левинтона, В.В. Иванова, Н.И. Толстого, В.Н. Топорова, О.А. Седаковой, Т.В. Цивьян и др., приемы структуралистской антропологии К.Леви-Стросса. В качестве наиболее близких аналогий к материалу по этнографии Кавказа можно говорить о приемах реконструкции метрики восточнославянского жилища по его семиотике и проводимым ритуалам, Байбурин А.К. Жилище в обрядах и представлениях восточных славян. - Л.: 1983 и анализе структуры всего пространства общины. Байбурин А.К., Левинтон Г.А. К описанию организации пространства...89-108; Они же. Похороны и свадьба... - С. 64-98 По формулировке А.К.Байбурина «освоенное пространство всегда семантизированное пространство, подвергшееся некоторой ценностной акцентировке». Такой подход позволяет связать семиотику культуры с ее пространственными и, следовательно, метрологическими характеристиками. Аспект применения семиотического подхода в изучении пространства традиционной культуры заключается также в выделении пространственных оппозиций в структуре семейного и общественного быта. Эта тема является хорошо разработанной на восточнославянском материале, Толстой Н.И. О природе связей бинарных противоставлений типа правый-левый, мужской-женский // Языки культуры и проблемы переводимости. - М.: 1987. - С. 169-184; Цивьян Т.В. Оппозиция мужской-женский и ее классифицирующая роль в модели мира // Этнические стереотипы мужского и женского поведения. - СПб.: 1991. - С. 77-91 и на материале народов Кавказа. В последнем случае особое значение имеют работы Б.Х Бгажнокова. Бгажноков Б.Х. Адыгский этикет. Нальчик: 1978. Он же. Очерки этнографии общения адыгов. Нальчик, 1983. - С.22-52; Он же. Общение и семиозис. // Этнознаковые функции культуры. - М.: 1991. - С. 43-58; Он же. Черкесское игрище. Нальчик, 1991; Он же. Адыгская этика. Нальчик, 1999; Он же. Культ пищи и пищевой аниматизм. // Этнографическое обозрение. - 2001. - №2. - С. 103-112

На IV Конгрессе этнографов и антропологов России в 2001 г. была выделена секция «Этнопсихология времени». В ходе ее работы время было осмыслено как категория жизнедеятельности и мироощущения традиционного общества. Общим для материалов являлось представление о времени традиционной культуры как цикличном, ориентированном в прошлое, время культуры обычно при описании подменялось сакральным или мифологическим временем, единый временной процесс как таковой не интересовал исследователей, и время традиционной культуры рассматривалось самостоятельно. Одним из итогов работы Конгресса можно считать то, что была проведена работа по выделению категорий и форм времени. Был расширен имевшийся перечень шкал времени (списки Нидэма: астрономическое время, с присущей только ему числовой решеткой; социальное время с его циклической повторяемостью; биологическое время, включая время индивидуальной жизни, пространственная протяженность времени, Needham J. Time and Eastern Man, the Henry Myers Lecture 1964, Royal Anthropological Institute / J. Needham. - Glasgow: 1965. и Холла: монохромное и полихромное время.)

Большой опыт для изучения пространства и времени в этнографии предоставляют имеющиеся локальные модели хронотопа традиционной культуры. Исследования таких моделей существуют, в частности, на материалах по этнографии Южной Сибири Традиционное мировоззрение тюрков южной Сибири. Пространство и время. Вещный мир / Львова Э.Л., Октябрьская И.В., Сагалаев А.М. Усманова М. С. Новосибирск: 1988; Содомпилова М.В. Природные и культурные ориентиры жизненного пространства номадов Центральной Азии. // Народы и культуры Сибири. Взаимодействие как фактор формирования и модернизации. - Иркутск: 2003. - Вып. 2. -С. 112-128 и кочевников Центральной Азии. Жуковская Н.Л. Пространство и время в мировоззрении монголов. // Мифы, культы, обряды народов зарубежной Азии. - М.:1986. - С. 119-134; Она же. Категории и символика традиционной культуры монголов. - М.: 1998

В исследованиях хронотопа традиционной культуры имели большое значение несколько научных симпозиумов, например, коллоквиум 1991 г в г. Звенигороде Пространство и время в архаических культурах. (Материалы коллоквиума, проведенного в г. Звенигороде Центром цивилизационных исследований Института Африки РАН 29-31 октября 1991 г.). - М.: 1992 или конференция, проведенная в 1999 г. в Российском этнографическом музее. Время и календарь в традиционной культуре: Тезисы докладов Всероссийской научной конференции. - СПб.:1999

Проблема хронотопа в бытовой культуре оказалась актуальной там, где пересекись предметно-объектные зоны социально-культурной антропологии и социологии, как в проблематике изучения так наз. повседневности.Гусев С. С., Пушканский Б.Я. Обыденное мировоззрение: Структура и способы организации. - СПб.:1994; Гудков Л.Д. Культура современности в новейших социологических теориях. // Общие проблемы культуры: обзорная информация. - 1988. - Вып. 1. - М.: С 1-32; Козырьков В.Г. Освоение обыденного мира. Н. Новгород: 1999; Научная рациональность и структуры повседневности: Тез. Науч. конф. Санкт-Петербург. 22-23 ноября 1999. - СПб.: 1999; Ионин Л.Г. Социология культуры. Путь в новое тысячелетие. -3-изд., перераб и доп. - М.: 2000; Лелеко В.Д. Пространство повседневности в европейской культуре. - СПб.:2002 Внимание к хронотопу обусловлено основной характеристикой повседневности, как того, что происходит «здесь» и «»сейчас».

В проблематике изучения повседневности особо развиты подходы к изучению физического пространства культуры, где существуют такие собственные области знания, как регионоведение, исследование культурных ланшафтов (герменевтика ландшафтов), исследование географических образов. Замятин Д.Н. Культура и пространство. Моделирование географических образов. - М.: 2006 Направление исследование географических образов представляет интерес развитой терминологией пространственных отношений и методологией исследования связи, с одной стороны, таких объективных характеристик как территория и земля, а с другой, ментальных представлений этих характеристик, образованных в сферах различных интересов общественных групп. Имеется и более узкая область совпадения предметно-объектных зон исследования географических образов и этнологии - сфера проецирования на пространственные структуры мифологических представлений и систем. Не случайно в числе предтеч этого направления называются М Элиаде, Г. Башляр, Ф. Бродель, Р. Барт.

Методы адаптации пространства и времени в обществе традиционной культуры относятся к опыту, освященному народной традицией. Для такого опыта выдвинуто определение народные, или традиционные знания. Академиком Ю.В. Бромлеем было предложено считать народные знания подсистемой этноса. Бромлей Ю.В. Современные проблемы этнографии. - М.:1981. - С. 211, 213 Предлагается рассматривать сами знания в виде тройственной структуры: практические (включая спонтанные реакции людей на физические свойства мира), навыки (накопленный опыт, объединяющий мотивацию и стереотипы решений и поведения), представления (область интерпретации, позволяющей обнаружить или создать смысл данной категории знаний).

Большое методологическое значение имеют исследования аспектов генезиса рационального знания из опыта традиционной культуры, включая проблемы сложения общих естественных знаний, Bernal J.D. Science in history L.: 1954; Зубов В.П. Историография естественных наук в России. - М.: 1956; Естественнонаучные знания Древней Руси. - М.: 1980; Рожанский И.Д. История естествознания в эпоху эллинизма и Римской империи. - М.: 1988; Афанасьев К.Н.и др. Естественно-научные представления Древней Руси. - М.: 1988; Очерки истории естественнонаучных знаний в древности. - М.: 1992. математического знания, Sartpon G. The study of history of Mathematics. Cambridge: 1936; Ван дер Варден. Б.Л. Пробуждающаяся наука. Математика Древнего Египта, Вавилона и Греции. М: 1959; Он же. Пробуждающаяся наука II. Рождение астрономии. - М.:1991; Кольман Э.Я. История математики в древности. - М.: 1961; Юшкевич А.П. История математики в средние века. - М.: 1961; Нейгебауер О. Точные науки в древности. - М.: 1968.; Стройк Д..Я. Краткий очерк истории математики. - М.: 1992. пути эволюции концепций пространства и времени. Гюйо М. Происхождение идеи времени. - СПб.:1899; Jammer. Concepts of space. Cambridge (Mass.), 1954; Уитроу Дж. Естественная философия времени. - М.: 1964; Ахундов М.Д. Концепции пространства и пространства и времени: истоки, эволюция и перспективы. - М.: 1982. Уместно указать на особо важные работы исследователей Г. Франкфорта, Франкфорт Г. и др. В преддверии философии. - М.: 2001. Б А. Фролова, Б.А. Фролов. Константы в психике HOMO // Вопросы антропологии. № 32. - С. 187-194; Он же. Предыстория символа. // Этнознаковые функции культуры. - М.: 1981. - С. 86-128; Он же. От первобытных форм рациональных знаний к науке Древнего мира. Историко-культурный и этнографический аспект проблемы. // Этнографические исследования развития культуры. - М.: 1985. - С. 140-176; Кожин П..М., Фролов Б.А. Представления о пространстве и времени в творчестве первобытного человека. // Общая биология. - М.: 1972. - С.10-11. В.Н. Топорова,Топоров В.Н. Первобытные представления о мире (общий взгляд). // Очерки истории естественно-научных знаний в древности. - М.: 1982. - С. 8-40; Вяч. Вс. Иванова. Иванов В. В. Чет и нечет: Ассиметрия мозга и знаковых систем. - М.: 1978; Он же. Ритм двоичных противоположностей для мифопоэтического подхода ко времени. // Проблемы ритма, художественного времени и пространства в литературе. - Л.: 1970; Он же. Категория времени в искусстве и культуре ХХ века. // Ритм, пространство и время в литературе и искусстве. - Л.: 1974. - С. 39-66

На международной конференции «Традиционная этническая культура и народные знания» (1994 г.) понятия «время культуры» и «пространство культуры» были соотнесены с принципами хозяйственной деятельности, системы жизнеобеспечения, народной мифологии. Традиционная этническая культура и народные знания...

В формировании предметно-источниковой и исследовательской области изучения значения и места пространства и времени в традиционной культуре важное место занимают три смежные области этнографического знания. Такими областями по отношению к пространству культуры выступает метрология, ко времени культуры - календарь, и в целом к хронотопу культуры - нумерология.

Многие необходимые сведения содержат публикации по русской метрологии Ф.И.Петрушевского, М.В. Устюгова, Г.Я.Романовой, Н.А. Шостьина, белорусской Л.А. Молчановой, украинской Н.О. Герасименко, чувашской В.Д. Димитриева, якутской А.И.Гоголева, метрологии мусульманского мира В. Хинца. Большим подспорьем явились описания традиционной метрологии народов Кавказа, подготовленные М.О. Ханыковым, П.У. Аутлевым и Т.Д.Алибердовым, А.С. Пухаевой, Г.З. Тедеевым, Г.А.Гулиевым, М.О. Варданяном, П.И.Джапаридзе и др. Материалы по метрологии присутствуют также в монографических исследованиях культуры народов Кавказа.

Примерно в таком же соотношении, как метрология к изучению пространства, находится календарь к познанию характеристик времени культуры. Большое значение имеют работы В. Г. Власова по календарным реконструкциям, позволяющие выявить ряд постоянных, хотя и архаических приемов организации времени, проявившихся через его членение в пределах календарного года и производных от него. О том, как, исходя из ощущения времени архаического человека, формировались календарные системы, дают представление работы Б. А. Фролова.

Следует высоко оценить ценность исследований по историко-культурным характеристикам народных календарных систем. Среди последних публикаций, поднимавших вопросы изучения календаря в культуре и мышлении можно назвать тематические сборники в этнографии «Календарь в культуре народов мира», в археологии «Археоастрономия и археология: проблемы взаимодействия», «Археоастрономия: проблемы становления», «Древняя астрономия: Небо и человек», «SETI»: прошлое, настоящее и будущее цивилизаций», «Астрономия древних обществ», в истории естественных наук работы И.А. Климишина.

Исследование пространства и времени выявило тесную связь их организации в системе традиционной культуры с числовыми отношениями, что затронуло проблему роли числовых связей в традиционном сознании. В историографии изучения роли чисел в жизни и культуре немалое место занимает нумерологическая литература, создававшаяся в огромный отрезок времени от эпохи Древнего Востока и эллинизма до наших дней. Из работ, касающихся значения числа в контексте настоящего исследования, следует упомянуть те, которые указывают на физическое значение чисел Берман Г.Н. Число и наука о нем. - М.: 1960; Бурбаки Н. Элементы математики. - Кн 8. - Очерки по истории математики. - М.: 1963.; Штельцер, Михаэль. Символика числа. - СПб.:1998. и представляют исследование проблемы значения числа в традиционной культуре при формировании рационального народного знания. Чистяков И.И. Числовые суеверия. - М.: 1927; Иоселева М.Я. Происхождение магических чисел. // Страны и народы Востока. - 1965. - № 4. - С. 329-242; Фролов Б.А. Константы в психике HOMO SAPIENS // Вопросы антропологии. - 1969. - № 32. - С. 187-183; Он же. Число в генезисе культуры.// Сознание и физическая реальность. - 1998. - № 6. - С. 3-16

Существует круг работ, непосредственно рассматривающих аспекты пространства и времени у народов Северного Кавказа. Тема времени в культуре была выделена С-М. А. Хасиевым на вайнахском материале, время представлено структурированном, континуальным, но ограниченным продолжительностью существования народа, оно является формой единения живых и умерших предков. К концепции хронотопа близок исследовательский подход М.В. Кантария. Календарные циклы народов Северного Кавказа описывали многие исследователи, в том числе, по данным культуры адыгов Ш.Б. Ногмов, Хан-Гирей, И.Х. Калмыков, М.В. Кантария, Г.Х. Мамбетов, С.Х. Мафедзев, кабардинцев и балкарцев О.Л. Опрышко, карачаевцев и балкарцев И.М.Шаманов, осетин С. Кучеревский, З.Д. Гаглоева, Л.А. Чибиров, вайнахов М.В. Кантария, З.А. Мадаева, М.Р. Ужахов, С.-М. А. Хасиев. Привлекались необходимые аналогии из других календарных систем по народам Дагестана А.С. Булатовой, А.Р. Шихсаидова, по грузинам С.И. Бедукадзе, М.М. Глонти по календарю басков. Использовались работы с близкой к календарной тематике, как, например, по обрядовым циклам и этапам социализации у народов Кавказа.

Кавказоведческая литература содержит большой объем сведений о различных особенностях организации пространства и времени культуры, но в большинстве случаев эти сведения включены в описания хозяйства, быта, поведенческих установок и специально не выделялись. Особый блок образуют работы по этническому пространству народов Кавказа Б.Х. Бгажнокова, Ю.Ю. Карпова, С.О. Хан-Магомедова, а также ряд публикаций Я.В.Чеснова. К ним примыкают исследования, являющиеся монографическими описаниями культуры народов Северного Кавказа, где, либо имеются отдельные параграфы, отведенные характеристикам рациональных народных знаний, либо эти сведения вплетены в текст характеристики культуры. Оба вида описаний представлены в статьях книги «Народы Кавказа, т.I из серии «Народы мира». Необходимые сведения содержатся в коллективных монографиях и книгах исследователей культуры адыгских народов Хан-Гирея, В.К. Гарданова, И.М.Калмыкова, М.А. Меретукова, кабардинцев Г.Х. Мамбетова, карачаевцев и балкарцев Н.П. Тульчинского, Л.И. Лаврова, И.М. Мизиева, В.М. Батчаева, К.М. Текеева, осетин Б.А. Калоева, А.Х.Магометова, вайнахских народов Ч. Ахриева, А.П.Берже, У. Лаудаева, Б.Далгата, А.Н. Генко, И.Ю. Алироева,

В тех работах, которые отведены проблематике отдельных направлений культуры нужная информация концентрируется в публикациях, где характеризуются виды хозяйства адыгских народов, карачаевцев и балкарцев, черкесов и карачаевцев, вайнахов, и в целом всего населения Северного Кавказа. Особо ценны издания, подготовленные на основе материалов, собранных для подготовки региональных атласов культуры народов Северного Кавказа. Столь же важны исследования, в которых рассмотрены характеристики поселений и жилища адыгов, кабардинцев, карачаевцев, балкарцев, балкарцев, осетин, вайнахов, сделаны описание жилища по типу атласа региональной культуры. Для изучения того, как соотносятся в строительных конструкциях принципы топологического и размерного пространства, несомненную важность составляет свод работ по башенной и склеповой архитектуры средневекового Кавказа. Проблематика изучения жилища позволяет выявить сведения относительно повседневного и особенного (ритуального и праздничного) поведения людей на усадьбе и в жилище.

Пространственные особенности культуры позволяют выявить и исследования народного костюма и одежды народов Северного Кавказа.

Большой объем информации о способах проецирования социального пространства на физическое предоставляют исследования семейной и общественной организации. Пространственные оппозиции, актуализируемые при взаимоотношениях неродственных коллективов, возможно, изучать, используя материалы, затрагивающие проблему отношений брачных партнеров и гостеприимства, аталычества и других форм искусственного родства, зафиксированные в памятниках обычного права и в описаниях проведения соответствующих ритуалов. Отдельные необходимые для раскрытия содержания информационные блоки содержатся во многих работах по этнографии народов Северного Кавказа.

Глава 2. Изменчивость пространственного поведения в различных зонах семейно-бытовой культуры.

2.1. Культурно-экологические факторы пространственного поведения у народов Северного Кавказа.

В целях выявления экологической обусловленности пространственного поведения народов Северного Кавказа выделяются три варианта среды обитания коренного населения края: предгорные равнины, горно-долинное среднегорье и высокогорье, состоящее из горных котловин. В высокогорье нормой являлось существование небольших поселений родственников, а в равнинных областях - крупных поселений из гетерогенных родственных групп.

В горной местности пространственной формой жизнедеятельности семейной общины являлась гора (инг. лоам-ам). В ее структуру входили село, фонд угодий и вспомогательные жилищные комплексы на участках для выпаса скота. Робакидзе А.И. Гегечкори Г. Формы жилища и структура поселения горной Осетии // Кавказский этнографический сборник. - Тбилиси: 1975. - Том V. - С. 193; Робакидзе А.И. Жилища и поселения горных ингушей // Очерки этнографии горной Ингушетии. Кавказский этнографический сборник. - Тбилиси: 1968. - Вып. 2. - С. 5 Несколько гор составляли пространство общины джамагата - ущелье (адыг. псухо).

Выделяются два вида границ: линии рельефа и семиотические границы среды обитания и освоенного пространства. Признанными, но не обозначавшимися были границы социумов. Границы земель без их обозначения были известны всем. Документы по истории Балкарии - Нальчик: 1959. - Том II. - С. 127-128 В сочетании с иррегулярностью земельных наделов в горной местности семейное владение разработанной землей и общинное пастбищами и лесами делало пространство хозяйственной деятельности практически не измеряемым. В нем с точки зрения внешнего наблюдателя отсутствовали границы между участками. Карлгоф Н.И. О политическом устройстве черкесских племен, населяющих северо-восточный берег Черного моря // Русский вестник. - 1860. - № 8. - С. 525. Если же они по каким-то причинам создавались, то данное действие осуществляясь как обряд. Лаудаев У. Чеченское племя // Сборник сведений о кавказских горцах. - Тифлис: 1872. - Том VI. - С. 39. Известным способом обозначения границы территории был ее круговой обход.

Особым семиотическим статусом границ обладали реки. Считалось, что многие свойства людей и предметов изменялись после перехода через реку. Так, у черноморских шапсугов, путник терял статус гостя, перейдя через семь водных потоков на пути от принявшего его дома.

В мире со слабым развитием пространственных границ возрастало значение места, а также предметов, заполнявших пространство. На территории общества часть объектов обозначалась по местным приметам, другая по хозяйственной и культовой функциям, гораздо реже давалось обозначение границы. Признание пространства своим, разделение его на близкое и дальнее, использование знакомых зрительных образов относятся к общечеловеческим способам оккультуривания пространства. Байбурин А.К. Жилище в обрядах и представлениях восточных славян - Л.: 1983. - С. 18; Жуковская Н.Л. Пространство и время в мировоззрении монголов // Мифы, культы, обряды народов зарубежной Азии. - М.: 1986. - С. 127.

В сетке пространственных узлов объединялись две системы, принадлежащие семейной и сельской общине. В горной Осетии, контролируемая семейной общностью пространственная зона накрывалась сеткой из следующих центров: боевая башня - водяная мельница - родовой склеп. Кокиев Г.А. Боевые башни и заградительные стены горной Осетии // Известия Юго- Осетинского научно- исследовательского института культуры. - Сталинир: 1935. - Том II. - С.222. В пространство семейной группы всегда входили кладбище или склеп. Различались святилища, расположенные вдали и вблизи от поселения, у осетин близкие имели название «ангел селения». Дзуцев Х.В. Смирнова Я. С. Жизнь осетинской семьи. - Владикавказ: 1993. - С. 17 Святилища располагались по линии хребта, при горных вершинах, на мысах горных рек. Присяга у святилища считалась настолько сильной, что при ее принесении все присутствующие стремились как можно быстрее удалиться от этого страшного, с мифологической позиции, места. Ахриев Ч. Ингушские праздники // Сборник сведений о кавказских горцах. - Тифлис: 1871. - Вып. V. - С. 281-282

Функции сакральных мест были характерны для таких участков, где линейная протяженность объекта трансформировалась в узел. Одной из измененных линий являлись водные потоки (линейный объект), воспринимаемые как источники (точечный объект). Участки у водных источников были местами женской сакральной деятельности, но, и мужчины прибегали к клятвам у водного источника. Рейнеггс Я. Общее историко-топографическое описание Кавказа // Осетины глазами русских и иностранных путешественников.(XII-XIX вв.). - Орджоникидзе: 1967. - С. 93. Особыми свойствами места обладали узлы пересечения важных линейных объектов, в частности, перекрестки дорог и места слияния водных потоков (речные мысы).

Так, как речной поток имел направленность и демонстрировал линию, исходящую из точки его возникновения, его верхняя часть особое ценилась. Данный факт также был связан с приоритетом верха над низом. Повсеместно в селениях верхние кварталы являлись более престижными участками селитьбы, чем нижние. Человек, шедший со стороны гор, пользовался большим уважением, чем поднимавшийся. Чеснов Я. В. Женщина и этика жизни в менталитете чеченцев // Этнографическое обозрение. 1994. - № 5. - С. 36. Пространственные оппозиции «ближний - дальний» и «верхний - нижний» были ведущими в организации основ перцепции пространства. Но и другие оппозиции, такие как «правый-левый», «передний-задний», «центральный-периферийный», «первый - последний» также проявлялись в движении. Бгажноков Б. Х. Очерки этнографии общения адыгов. - Нальчик: 1983. - С. 24-39 В разных смыслах подчеркивалась созидательная важность движения. Формулы благопожелания включали в себя разрешение или пожелание свободного движения, в менталитете адыгов была формула представления о незавершенности действия, если не было произведено необходимое движение, Налоев З. М. Трансформация песни в обряде чапщ (к трансформации обряда) // Из истории культуры адыгов. - Нальчик: 1978 в чеченском языке умение себя хорошо вести передается через понятие хождения. Чеснов Я. В. Женщина и этика жизни в менталитете чеченцев… С. 43

Вследствие специфики хозяйства народов Северного Кавказа, основное жилище, находящееся в селении, и временное жилище на периферии, являлись двумя базовыми центрами хозяйственной жизни общины. Вокруг селения разворачивалась основная жизнь общества и входящих в него семей. Здесь царило время семейного коллектива. Сезонное жилище пастуха, пахаря, пчеловода было центром жизни молодых мужчин в отрыве от семьи. В данном плане сезонное жилище было аналогично военному лагерю мужчин, находившихся в набеге. Время здесь отличалось особенностями, присущими деятельности активной, агрессивной по отношению к внешнему миру малочисленной группы. Поведенческая культура народов Северного Кавказа была способна воспроизводить сезонное поселение в любой зоне, в том числе и находившейся вне собственного пространства.

Разработанная В. П. Кобычевым Кобычев В. П. Поселения и жилище народов Северного Кавказа в XIX-ХХ вв. - М.: 1982. - С. 23-55. типология жилища позволяет говорить о двух формах сжатия пространства селитьбы при его отделении от внешнего пространства. Одна из них характерна для горной зоны и заключается в расположении жилых и хозяйственных построек в одном строении (или комплексе плотно примыкавших друг к другу строений) по вертикали. Вторая форма, характерная для равнины, является воплощением в социальной материи принципа круга, когда максимальной площади соответствует минимизированная линия контакта внутреннего и внешнего пространства. Свидетельствами того, что поселение горизонтального развития мыслилось в виде круглого пятна застройки, являются ритуалы обхода селения. Дистрибуция селитьбы в горизонтальном плане требовала периодического замыкания ее внешних границ. Закрытость селения проявлялась в том, что женщинам, особо, беременным нельзя было выходить из него ночью, часто запрещалось покидать селение всем жителям во время праздников. Шамилев А. И. Религиозные культы чеченцев и пути их преодоления. - Грозный: 1963. - С. 60

В каждом селении был свой общественный центр. В селениях сложного состава каждый патронимический квартал имел собственный центр, и в селении существовал общий центр для всех семейных групп, такой как балкарский неима, осетинский ныхас, вайнахские пхьэгIа или кхьалла. Существовало два основных варианта оформления такого места: в центре селения делали крытый навес, а вне селения он чаще выглядел как площадка под открытым небом. Для всей осетино-вайнахской этнокультурной общности типичны параллели между склепом и площадкой для собраний. Чиковани Т. Д. Из общественной жизни осетин (ныхас) - Тбилиси: 1973. - С. 77-78 В селениях центрами пространства выступали площадь в середине селения, мечеть и место отправления родовых культов. Итонишвили В. Д. Из истории материальной культуры Ингушетии и Чечни // Кавказский этнографический сборник. - Тбилиси: 1972. - Том IV. - С. 74

Противоположностью мужскому возвышенному центру селения были места, где собирались женщины, а именно, находившиеся ниже селения у водных источников.