Этнополитическое исследование современных диаспор (конфликтологический аспект)

4. Проблема культурно-политического признания современных диаспор в условиях глобализации проявляется в первую очередь в трансформации института гражданства в принимающих обществах. При этом обнаруживается противоречивое взаимодействие двух тенденций: «транснационализации» и «дифференциации». С одной стороны, институт гражданства выступает фактором ослабления восприятия диаспор как инокультурных групп и способствует их интеграции, а с другой оно направлено на сохранение национальной и культурной идентичности принимающих обществ и подчеркивает инокультурный статус представителей диаспор.

5. Этническая миграция приводит к возникновению феномена этнической маргинальности. Ее этнополитическая конфликтогенность проявляется в генерировании маргинальной энергии, которая может стать источником этнополитической напряженности и предпосылкой этнополитической мобилизации, сопровождаться обособлением и сепарацией, трансформирующимися в конфликт с другими общностями и целостным политическим сообществом и принимающими характер протеста на основе негативной идентичности.

6. Большую значимость при формировании позитивной идентичности, понимаемой как результат синтеза этнического самосознания, поддержки этничности институтами публичной сферы и гражданского, национального самосознания, обладание которым стимулируется усилиями по толерантности и интеграции имеет использование конструктивного ресурса института национально - культурной автономии, которая только тогда будет иметь шансы на успех, если будет подкрепляться социально-экономическими мероприятиями. Необходимо также совмещение национально-культурной деятельности с работой по интеграции, включению в институты гражданского общества, координация деятельности диаспоральных общественных объединений со стороны государственной власти.

7. При этом принадлежность к диаспоре и участие в ней должно трактоваться как результат личного выбора, самоорганизации, а не как следствие изначальной принадлежности к определенной этнической общности, из чего следует, что законодательное регулирование должно охватывать исключительно ситуации коллективного проявления диаспоральности. Она характеризуется осознанным и добровольным участием в этнической общине, общественном объединении, другими формами этнической активности в местах компактного проживания и др. С этой точки зрения для современной России вполне реально использовать позитивный потенциал мультикультурализма, состоящий в способности содействовать формированию динамично развивающегося и поддающегося эффективному конфликтологическому менеджменту консенсусного полиэтнического сообщества.

Научная новизна исследования заключается в следующем.

1. В условиях отсутствия в современной конфликтологии общей системы методологических допущений, выдвигается и обосновывается методологическая модель сочетания интерсубъектного и системного понимания конфликта. Она основана на приоритетности системного подхода, где этнополитический конфликт понимается более широко, как состояние структурного баланса или дисбаланса систем политического распределения власти между различными этническими общностями (группами), а значимость интерсубъектного подхода состоит в его роли при исследовании проявлений таких состояний, выражающихся в определенных формах межэтнического взаимодействия или противодействия их элементов. Основой совместимости противоположных конфликтологических подходов является переход к бинарному пониманию антагонизма: как способа разрешения конфликта и как определенной формы бесконфликтного состояния.

2. Вносится вклад в формирование концептуальной схемы, необходимой для разработки конфликтологического аспекта этнополитического исследования современных диаспор. Происходит это по следующим направлениям. Во-первых, на основе анализа классических и современных конфликтологических постулатов происходит сочетание конфликтной и консенсусной парадигм, инновационное применение системного конфликтологического подхода к этнополитическим взаимодействиям. Во-вторых, обосновывается оригинальная интерпретация основного теоретико-методологического содержания современной консенсусной этнополитологической парадигмы, ее дальнейшее развитие посредством внесения в нее оригинального видения и определения этнополитического конфликта, а также консенсуса как позитивной формы бесконфликтного состояния полиэтнических обществ. В-третьих, на основе теоретико - методологического анализа международного опыта консенсусной этнополитики, концепций и практики мультикультурализма, сравнительного анализа мультикультуралистских и советских тактик управления межэтническими отношениями предлагаются выводы по возможности использования накопленного позитивного потенциала при осуществлении конструктивной миграционной и диаспоральной политики в современной России.

3. Осуществляется содержательное изучение диаспоры как этнополитического феномена посредством следующих исследовательских операций. Во-первых, производится интеграция понятия «диаспора» в категориальный аппарат этнополитологии посредством его этнополитической экспликации через сопряжение с понятием «национальные меньшинства», на основе чего дается оригинальное этнополитологическое определение диаспоры. Во-вторых, раскрывается объективное содержание феномена этнополитической субъектности диаспоры, проявляющегося в ее формировании и консолидации как этнополитической общности и функционировании в виде и посредством определенных институтов. В-третьих, анализируются социально-экономические, демографические, социокультурные, социально-психологические, мировоззренческие (идеологические) и политические условия и факторы, которые воздействуя на типологические характеристики диаспор, при определенной этнополитической стратегии или отсутствии таковой могут способствовать их конфликтогенной трансформации.

4. Исследован транснациональный контекст диаспоральных процессов, формулируется их оригинальное определение, выявляется их место и роль в общем содержании миграционных процессов в эпоху глобализации, на основе чего дается их конфликтологическая оценка. При этом проанализирована этнополитическая реакция на эти процессы, проявляющаяся в трансформации главного института политического признания интенсивно формирующегося этнокультурного многообразия в постиндустриальных обществах - института гражданства. Посредством сравнительного анализа обширного фактического и статистического материалов в диссертации выявляется и подвергается этнополитическому анализу соотношение общего и особенного в конфликтогенном потенциале этнической миграции в постиндустриальных обществах и современной России, на основе чего автором дается конфликтологическая оценка этнополитического феномена сложившихся и формирующихся диаспор.

5. В исследовании осуществляется содержательный анализ социальных и культурных оснований этнополитической конфликтогенности феномена этнической маргинальности диаспор, на основе которого в контексте конфликтологического анализа дается авторская интерпретация позитивной и негативной диаспоральной идентичности. С использованием выводов, полученных в результате конфликтологического анализа этнической маргинальности, в диссертации выявляются и подвергаются этнополитическому анализу факторы реанимации, «пробуждения» диаспоральной этничности в современном российском обществе, объясняется механизм самоидентификации индивидов с «воображаемой» диаспоральной общностью. При этом впервые в российской этнополитологии использовались результаты прикладных исследований в аспекте выявления показателей этнизации самосознания представителей диаспоры российских корейцев, их этнополитической идентификации в условиях постсоветской трансформации.

6. В работе исследована роль политических факторов формирования консенсусного этнополитического потенциала современных диаспор: проанализированы западноевропейский опыт социальной политики как инструмент управления этнополитическим конфликтом, российский опыт деятельности диаспоральных объединений по формированию позитивной идентичности на региональном уровне, научно-практическому осмыслению подвергнута проблема становления и деятельности национально-культурной автономии как института консенсусной этнополитики с участием диаспор.

Научная и практическая значимость диссертационного исследования.

1. Использование теоретико-методологического инструментария и выводов диссертации будет способствовать преодолению терминологической неопределенности, противоречивости и ограниченности устаревших методологических подходов как в отечественной этнополитологии, так и в других научных дисциплинах, исследующих межэтнические взаимодействия.

2. Результаты и выводы исследования могут быть использованы как в концептуальной разработке общих, базовых проблем современной этнополитологии: консенсусной этнополитологической парадигмы, анализа международного опыта мультикультурализма, основ позитивной этнополитики, так и в прикладных исследованиях актуальных проблем современных этнополитических процессов, связанных с изучением феноменов этнической миграции и диаспоральности.

3. Особое значение результаты диссертации имеют для эффективного управления этнополитическими процессами (этнополитического менеджмента) в нашей стране с целью формирования общенациональной идентичности россиян, что является фактором, способствующим укреплению Российской государственности. Они могут послужить основой для развития и реализации конструктивной миграционной и консенсусной (позитивной) этнополитики как на общегосударственном уровне, так и на уровне субъектов Российской Федерации.

4. Весьма важны основные положения диссертации в контексте борьбы с национализмом, ксенофобией, этническим нигилизмом, негативными формами этнической маргинальности, этнократическими тенденциями и другими антигуманными и антидемократическими проявлениями этнополитики и межэтческих отношений.

5. Результаты и выводы работы могут быть использованы в практике деятельности диаспоральных и других этнических объединений как субъектов консенсусной (позитивной) национально-этнической политики, их взаимодействия с органами федеральной, региональной и местной власти в реализации интеграционных проектов.

6. Основные положения и выводы исследования могут быть использованы также в преподавании этнополитологии, этнополитической конфликтологии, общей конфликтологии, разработке других общих и специальных курсов для студентов образовательных учреждений высшего профессионального образования, слушателей системы повышения квалификации профессорско-преподавательского состава, руководящих работников и специалистов в системе государственной службы.

Апробация основных положений исследования. Основные положения диссертации отражены в 36 публикациях: в 3 монографиях (из них 1 - в соавторстве) и 33 статьях в сборниках научных трудов и научных журналах общим объемом 46 печатных листов. Основные положения и выводы исследования были изложены автором при обсуждении диссертации на заседании кафедры социологии, политологии и социальной работы Тихоокеанского государственного университета (Хабаровск, 2008 г.), а также в докладах и публикациях различных мероприятий научной общественности. Среди них:

- Межрегиональная научно-практическая конференция «Дальний Восток России на рубеже тысячелетий: социально-экономические и политико-правовые проблемы» (Хабаровск, 2000 г.);

- Научно-практическая конференция «Корейцы Дона - прошлое и настоящее» (Ростов-на-Дону, 2007 г.);

- Региональная научно-практическая конференция «Художественно-эстетическое образование: опыт, проблемы, перспективы» (Хабаровск, 2007г.);

- Международная научно-теоретическая конференция «Ксенофобия и другие формы нетерпимости: природа, причины и пути устранения» (Санкт-Петербург, 2007 г.);

- Методологический семинар кафедры политологии юридического факультета Белорусского государственного университета «Актуальные проблемы политической науки и идеологии» (Минск, 2008 г.).

Положения и результаты работы были апробированы в процессе преподавания курса политологии в Тихоокеанском государственном университете и Дальневосточном центре повышения квалификации руководящих работников и специалистов, а также представлены посредством опубликования серии статей, содержащих экспертные этнополитические оценки корейского движения в России в газете Ассоциации корейцев Ростовской области «Путь» (№ 12 за 2004 г., № № 10 - 11 за 2006 г.), участия соискателя в качестве научного эксперта в работе III съезда Общероссийского объединения корейцев (июнь, 2008), общественной дискуссии по результатам его проведения, развернутой на страницах общенационального издания корейской диаспоры «Российские корейцы» (июль, 2008 г.). Результаты проведенных в процессе работы прикладных исследований и теоретические выводы диссертации нашли применение в работе следующих органов исполнительной власти и общественных объединений: Комитета по межнациональным вопросам, религии и казачеству Администрации г. Ростова-на-Дону, Общероссийского объединения корейцев, Ассоциации корейцев Ростовской области, Министерства культуры Хабаровского края, Ассоциации корейских организаций Дальнего Востока и Сибири, Региональной общественной организации «Хабаровский Центр корейской культуры».

Диссертация обсуждалась на заседании кафедры социологии, политологии и социальной работы Тихоокеанского государственного университета и была рекомендована к защите.

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, библиографических ссылок, приложения и библиографического списка.

II. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обосновывается актуальность темы диссертационного исследования, представляется степень научной разработанности заявленной в нем проблемы, определяются объект, предмет, основная гипотеза, цель и основные задачи диссертации, ее теоретико-методологическая и информационная основы, формулируются положения, выносимые на защиту, научная новизна, научная и практическая значимость работы, приводятся данные о ее апробации.

В первой главе «Конфликтологические основания современных этнополитических исследований» осуществляется анализ конфликтологических оснований этнополитического исследования современных диаспор - классических и современных парадигм и подходов к исследованию этнополитического конфликта, выявление, анализ и обоснование основного содержания консенсусной этнополитологической парадигмы, теоретико-методологический анализ международного опыта консенсусной (позитивной) этнополитики. В этой связи отмечается, что теоретико-методологические основания этнополитических исследований составляют не только собственно политико-конфликтологические концепции, но и парадигмы, общие и специальные теории, относящиеся к конфликтологии, социологии, культурологии, этнологии, психологии и другим смежным наукам. Проведенный анализ выявил научно-исследовательскую значимость комплексных теорий этнополитического конфликта. Их фундаментальный характер заключается прежде всего в том, что они вышли за рамки монофакторного подхода к объяснению этнополитических конфликтов и перешли к полифакторным теоретическим моделям, что способствовало становлению и развитию методов междисциплинарного анализа и полипарадигмального синтеза в современной этнополитологии. Во-вторых, в вышеуказанных этнополитических исследованиях был осуществлен теоретико-методологический пересмотр ранних теорий модернизации, что значительно повысило эффективность исследовательского потенциала в анализе этнополитических конфликтов. В-третьих, в данных концепциях была заложена основа синтеза теоретических объяснений этнополитических конфликтов и проблематики этнополитического менеджмента.

Становление методов междисциплинарного анализа и полипарадигмального синтеза в исследовании этнополитического конфликта происходит посредством борьбы и взаимодействия различных концепций, на которые в свою очередь накладывается дискуссия трех соперничающих классических парадигм - примордиализма (рассматривающего этнонационализм как проявление устойчивой культурной традиции, основанной на прирожденном чувстве этнической идентичности), инструментализма (понимающего этничность как инструмент политической борьбы для реализации групповых и элитных интересов) и конструктивизма (согласно которому этничность является социальным опытом по поддержанию границ). При этом значительная часть современных теоретических интерпретаций конфликта как социального феномена базируются на его интерсубъектном понимании как одного из видов межгруппового взаимодействия. Исходным допущением при таком ракурсе его рассмотрения выступает представление о том, что конфликт - это «столкновение противоборствующих сил, как противоречие (иногда как активная стадия противоречия), или как смешение перечисленных признаков в разных комбинациях». Следовательно, применительно к этнополитическим отношениям, конфликт определяется как наивысшая стадия противоречия во взаимодействии этнических субъектов, характеризующаяся столкновением их противоположных целей, ценностей и интересов. Между тем, «такое предельно широкое и ёмкое понятие, как конфликт, невозможно выразить через другие более частные понятия и установить его содержание в виде одной логической синтагмы, сколь бы сложной она ни была. Вероятно, и стремиться к этому нет особой необходимости. С практической точки зрения его следует признать открытым, непрерывно развивающимся понятийным объектом, который невозможно определить исчерпывающим образом, в рамках каких бы то ни было логических построений». В этой связи можно сделать вывод о том, что методологическая дискуссия с целью формирования комплексной конфликтологической парадигмы только начата и важнейшей исследовательской задачей является выявление в этой дискуссии рациональных положений их конвертация в эффективные практики этнополитического менеджмента.

Выявленное в исследовании деление этнополитологических парадигм на конфликтную и консенсусную не является абсолютным. В его основании преобладают часто не научно-исследовательские, а ценностные моменты, обуславливающие доминирование тех или иных установок в отношении природы конфликтов и возможности управления ими. В то же время не следует игнорировать и объективную причину возникновения указанных парадигм, заключающуюся в бинарной природе конфликта, как социального процесса. С одной стороны, он выражает потерю устойчивости социальных систем, их переход в неустойчивое состояние, а с другой, настоятельную потребность в восстановлении прежней устойчивости или поиске и созданию новой. В тоже время в зависимости от ситуации конфликтность и бесконфликтность, сохраняют свое различное содержание, выступая в качестве противоположных социальных состояний. Учет их диалектической взаимосвязи должен стать основой эффективного сочетания различных конфликтологических подходов в этнополитическом менеджменте.

Последовательное применение системного подхода к пониманию этнополитического конфликта дает возможность для его определения как такого состояния систем этнополитического распределения власти которое: 1) включает в себя неравенство, ассиметричность, присущие внутренним и/или внешним взаимодействиям и отношениям между ее элементами (этническими общностями (группами), элитами, организациями, движениями); 2) характеризуется их взаимным противодействием функционированию друг друга; 3) свидетельствует о невозможности дальнейшего пребывания систем в прежних условиях и границах своего существования, что проявляется в замедлении (торможении) их развития, их деградации, или прекращению развития вообще; 4) содержит в себе различные этнополитические процессы и отношения, направленные либо на восстановление прежнего качества систем, либо на поиск и создание нового.

В противоположность конфликтному, бесконфликтное этнополитическое состояние носит сбалансированный, симметричный и устойчивый характер, проявляющийся в двух вариантах: антагонистическом и синергетическом. В первом случае элементы этнополитических систем взаимно подтверждают свои негативные отношения друг к другу, их поведение соответствует их ожиданиям (например, устойчивость полиэтничных и поликонфессиональных обществ с многолетними традициями столкновений, связанных с кровной местью, трайбализмом, межклановыми и межобщинными распрями, межрелигиозной и межэтнической враждой). В втором (синергетическом) варианте элементы данных систем самоорганизуются : 1) либо на основе взаимного согласия и поддержки, что собственно и представляет собой вариант этнополитического консенсуса; 2) либо на основе взаимного угнетения, деградации элементов (длительное бесконфликтное функционирование этнополитических систем, характеризующимся сосуществованием этнических общностей (групп) с несовместимыми структурными и ценностными основаниями, господством одних и подчиненным положением других, стойким взаимным недоверием и антипатией, не преходящими тем не менее в открытые столкновения). Развивая логику системного конфликтологического подхода применительно к бесконфликтным этнополитическим системам, следует обратить внимание и на третий вариант синергетического взаимодействия их элементов реализующийся в феномене параллельного равнодушного существования этнических общностей, таящего большие опасности, несмотря на равноправие и взаимное согласие по основным вопросам этнополитического распределения власти и влияния. Иллюстрацией этого являются факты того, что «есть некоторые признаки разрушения национального консенсуса в мультилингвистической Швейцарии, появились влиятельные праворадикальные партии в благополучных Нидерландах (партия П. Фортейна), Дании (Партия прогресса, датская народная партия), Норвегии (Партия прогресса) и др.». Опасность данного феномена, являющегося издержкой мультикультуралистской этнополитической модели, заключается в том, что государства в котором этносы не объединены в политическую нацию общим национальным интересом и надэтнической идеологией - политически нежизнеспособно. Поэтому мультикультурализм здесь легко обращается в этнонационализм и сепаратизм, а политкорректность выступает способом как замалчивания, так и обострения этнонациональных проблем.

Из логики системного конфликтологического подхода следует, что далеко не всякое состояние, противоположное этнополитическому конфликту можно считать консенсусным. Этнополитическим консенсусом является только такой тип взаимодействия и самоорганизации элементов полиэтнических систем, который основывается не только на согласии по характеру, формам и принципам этнополитического распределения власти, но и взаимной поддержке и сотрудничестве, направленных на усиление интеграции каждого из этих элементов в эти системы, консолидации элементов в единую надэтническую (национальную) общность. Возможны бесконфликтные состояния, при которых наблюдаются: 1) толерантность, существующая не более, чем просто терпимость к параллельному существованию других этнических субъектов, без стремления к конструктивному взаимодействию; 2) взаимный антагонизм этнических субъектов, проявляющийся в открытых столкновениях, но не приводящий к ликвидации полиэтнических систем в силу сформировавшегося устойчивого взаимного подтверждения своих негативных отношений друг к другу и соответствия их поведения взаимным ожиданиям; 3) несовместимость (плохая совместимость) и взаимное неприятие (угнетение) этнических субъектов, вызванное социально-экономической и культурной разобщенностью, тем не менее не приводящие к столкновениям и распаду этнополитических систем вследствие доминирования одних по отношению к другим, или по причине принуждения к совместному существованию определенной внутренней или внешней (по отношению к системе) силой. Все три варианта объединяет одно обстоятельство: отсутствие объединяющих этнические субъекты ценностей и институтов делает образуемые ими бесконфликтные полиэтнические системы конфликтогенными, поскольку они (например, плюральные общества, по Л. Куперу, М. Смиту и Д. Фурнивалу) являются имманентно рыхлыми по природе структурами как в социально-экономическом, так и политическом отношении и при исчезновении силовой политической регуляции, принуждающей к совместному существованию становятся неустойчивыми и нестабильными.

Так, например, антагонистический вариант бесконфликтных состояний может трансформироваться в направлении конфликта при следующих условиях: 1) резко возросшая непропорциональность (ассиметрия) антагонистического взаимодействия между ними, проявляющаяся в значительном усилении степени агрессивности одного (одних) из субъектов по отношению к другому (другим); 2) смена враждебных (негативных) намерений и действий одного из противоборствующих субъектов на противоположные (позитивные или нейтральные); 3) ликвидация (полное подавление) или выход (вытеснение) одного из двух противоборствующих субъектов за пределы полиэтнической системы. Возможно также взаимопереплетение этих причин в различном сочетании. Так, политическое пространство полиэтнической Грузии вошло в состояние конфликта тогда, когда один из его субъектов (грузинская сторона) начал подготовку к агрессивным наступательным действиям (впоследствии осуществленным) по отношению к другому (юго-осетинской стороне), настроенному также враждебно, но не проявлявшего инициативу в усилении напряженности и дестабилизации бесконфликтного состояния. Вооруженная агрессия режима Саакашвили в августе 2008 г. против осетинской диаспоры Грузии, основная часть которой сосредоточена на территории Южной Осетии, осуществлялась с целью ликвидации ее этнической субъектности посредством геноцида и изгнания за пределы грузинского государства. После вмешательства России как третьей силы конфликт прекратился, поскольку: 1) было осуществлено вооруженное подавление одного из субъектов - грузинской стороны; 2) произошел выход другого субъекта - юго-осетинской стороны из полиэтнического грузинского общества путем провозглашения государственной независимости Южной Осетии.

Несмотря на то, что состояние этнополитического консенсуса при прочих равных условиях является наиболее стабильным и устойчивым, оно, как и любое бесконфликтное состояние, не может продолжаться бесконечно долго, каким бы благоприятным оно не казалось в данный момент. Следовательно, необходима регулярная и кропотливая работа, заключающаяся не в поддержании любой ценой такого состояния, а в управленческом воздействии на те его составляющие, которые со временем трансформируются, приобретая конфликтогенный характер. Если состояние консенсуса исчерпывает свой позитивный ресурс и начинает тормозить развитие полиэтнических систем в направлении интеграции, необходимо рассматривать его уже как предконфликтное состояние, что предполагает необходимость перехода от тактик «глубокого» предупреждения, поддерживающих и профилактических тактик долговременного действия (т.е. тактик управления бесконфликтным состоянием) к тактикам непосредственного предупреждения, регулирования и разрешения конфликтов, (т. е. тактикам управления конфликтным состоянием). В условиях же разворачивающегося этнополитического конфликта необходимо отслеживать те его составляющие, которые при качественном менеджменте могут стать основой преобразования полиэтнической системы в направлении достижения этнополитического консенсуса на уже новом качественном уровне, обеспечивающим новый тип устойчивости и стабильности.

Исторический опыт показывает, что управление этническими процессами основывается на этнополитических концепциях, господствующих в полиэтнических системах. Поэтому формирование и поддержание устойчивых и позитивных бесконфликтных межэтнических взаимодействий (этнополитического консенсуса) во многом зависит от степени влияния консенсусной этнополитологической парадигмы на характер и направленность государственной политики в сфере управления национально-этническими отношениями. Главнейшей целью этнополитики, проводимой на основе принципов демократии и гуманизма, является не только предупреждение возможных деструктивных конфликтов, но и формирование и поддержание устойчивых и позитивных бесконфликтных межэтнических взаимодействий на основе своевременного разрешения возникающих национально-этнических противоречий в согласительной, консенсусной форме. Поскольку такая направленность этнополитики предполагает достижение этнополитического консенсуса, целесообразно, на наш взгляд, для терминологической ясности предложить для последующего употребления понятие «консенсусная этнополитика». Наряду с ним возможно также использовать синонимичный ему термин «позитивная этнополитика» (по Ж. Т. Тощенко), содержание которого включает в себя способность властвующих политических сил осуществлять научно-продуманное этнически сбалансированное управление во всех сферах.

Позитивная этнополитика в отношении диаспор является составной частью общегосударственной национально-этнической политики, ее направлением (при последующем изложении целесообразно именовать его диаспоральной этнополитикой). Диаспоральная этнополитика, как совокупность управленческих и идеологических тактик в отношении диаспор, в определенных своих проявлениях, в той или иной форме имела и имеет место практически во всех полиэтнических государствах, в национально-этнических структурах которых присутствуют национальные меньшинства иностранного происхождения. Однако, как показывает исторический опыт : 1) она в большинстве случаев специально не декларировалась как особый вид этнополитики, а следовательно и не обозначалась соответствующим термином; 2) в этнополитической практике преобладали варианты не позитивной, а дискриминационной, ассимиляционной и даже геноцидной этнополитики (например, этнополитика грузинского государства по отношению к осетинскому народу, кульминацией которой стало массовое уничтожение мирного населения Южной Осетии в августе 2008 г.); 3) характер и направленность диаспоральной этнополитики определяются, как правило, доминирующей (господствующей) этнополитической доктриной (идеологией), лежащей в основе общегосударственной национально-этнической политики.

Что касается позитивной (консенсусной) этнополитики, то, как показывает исторический опыт, она апробировала посредством модели мультикультурализма определенные конструктивные элементы как в западноевропейских, так и некоторых других странах, что выразилось в создании определенных условий, необходимых для включения диаспор в институты принимающего общества, их участия в интеграционных процессах. Мультикультуралистская идеология и политика утверждаются в 1970-х гг. в Канаде и Австралии, а, начиная с 1990-х гг. начинают складываться в США, а также во многих западноевропейских странах в контексте поиска ответов на многие вопросы, связанные с несправедливостью и дискриминацией, которые актуализировались в условиях глобальной миграции и диаспоризации иммиграционных сообществ. Политика мультикультурализма принципиально отличается от предшествующих ей этнополитических практик, поскольку базируется на понимании интеграции не в ассимиляционном контексте, а в духе формирования консенсуса между различными группами, сохраняющими этнокультурную и конфессиональную самобытность и составляющими целостное гражданское сообщество. К несомненным достоинствам мультикультурализма относятся: 1) сохранение и поддержание культурного плюрализма; 2) признание и защита национальных меньшинств, зачастую находящихся на периферии социальной жизни; 3) воспитание толерантности, отказ от шовинизма и ксенофобии; 4) ориентация на «включение» и интеграцию, отказ от создания культурных и социальных барьеров.

В свете изложенного представляется возможным сделать вывод о том, что для современной России вполне реально использовать консенсусный потенциал мультикультурализма, состоящий в способности содействовать разрешению проблемы многочисленных российских диаспор, создать благоприятный фон для новой миграционной политики и признать этнокультурные идентичности, связанные с устойчивой смешанной этнической идентификацией.. При этом мультикультуралистская политика в российском обществе должна учитывать недостатки мультикультуралистской практики, проявившиеся в постиндустриальных странах. К одному из главных неоднозначных эффектов мультикультуралистской политики относится то, что оправданно отвергая конкурентный (конфликтогенный) вариант культурного многообразия, она приводит к модели параллельного равнодушного существования, таящего большие опасности.

Во второй главе диссертации «Диаспора как этнополитический феномен» исследуется этнополитический феномен современных диаспор. Происходит содержательное рассмотрение феномена диаспор в ракурсе современной этнополитологии: этнополитическая экспликация понятия диаспоры, исследование этнополитической субъектности диаспор и факторов их трансформации в этнополитическую общность, анализ диаспор как объектов этнополитики (на примере СССР и современной России). Исходный отличительный признак этнополитического феномена современных диаспор образуют отрыв частей этнических общностей (этнических групп) от национальных сообществ исторической родины, их рассеяние по территориям других государств и пребывание на территории последних в положении национальных меньшинств в инокультурном (иноэтничном) окружении (нередко с формальным принятием гражданства). Следовательно, диаспора - это этнополитический феномен, возникающий на основе национальных меньшинств, проживающих вне территории государств своего исторического происхождения и родственного этнического большинства и обладающий рядом признаков, к которым относятся:

- бинарная (множественная) национально - этническая самоидентификация, предполагающая наличие связей и со страной проживания, и с исторической (этнической) родиной ;

- создание институтов с целью обеспечения сохранения и развития этнокультурной самобытности и артикуляции этнических интересов;

- существование в тех или иных формах стратегии взаимодействия с политическими институтами как страны проживания, так и исторической (этнической) родины;

- стремление к определенным формам этнополитического самоопределения (национально-территориальная или национально-культурная автономия, образование независимого государства, ирредентизм).

Необходимым условием формирования этнополитического феномена современных диаспор является становление их этнополитической субъектности, изначальной предпосылкой которой является самоорганизация для удовлетворения своих интересов в форме диаспорных общин на основе осознания себя имеющими специфический интерес общностями. Такие общины как наиболее организованные части диаспоры, члены которых обладают выраженной культурной идентификацией и связаны между собой и другими ее частями сетью устойчивых коммуникаций, образуют внутри себя группы влияния. При условии активности этнических элит, национальных движений, общественных организаций, то есть вторичных субъектов политики, создающихся для выражения и реализации интересов диаспоры, диаспорные общины становятся связующим звеном между диаспоральными организациями и основной массой этнических индивидов, рассеянных в иноэтничной среде, в результате чего диаспоры могут сформироваться в этнополитическую общность. Развитие диаспор как этнополитических общностей ведет к возрастанию их влияния на внутреннюю политику государств. В современных этнополитических процессах диаспоры формулируют свои политические требования, связанные с:

- правом на этнополитическое самоопределение;

- правом на связи с исторической родиной и родственными этническими группами( вплоть до воссоединения с ними);

- самосознанием (идентичностью), его политическим признанием и оформлением;

- признанием самопровозглашенных диаспоральных политических сообществ, возникающих внутри национальных государств (например, Нагорный Карабах, Приднестровье, Косово );

-формированием негосударственных (общественных, политических) объединений для защиты прав представителей диаспор;

- защитой прав соотечественников, находящихся в диаспоре на международном уровне;

-возможностью участия в деятельности политических институтов принимающего общества.

Поскольку диаспора, как субъект этнополитических отношений, рассматривается в современной этнополитологии преимущественно в рамках конфликтной парадигмы, ее самоопределение представляется в основном как совокупность проблем, связанных с этнополитической напряженностью, острыми противоречиями, противоборством. Именно по этой причине заслуживает пристального внимания позитивный опыт этнополитического самоопределения диаспор, когда они выступают субъектами интеграции, консенсуса, а не конфликта. Таков пример российских корейцев. Консолидация усилий составных частей их национального движения направлена на формирование системы сочетания связей с исторической родиной и политико-правового механизма реализации диаспоральных интересов на территории государства постоянного проживания - Российской Федерации посредством следующих направлений:

- конструктивное взаимодействие с государственной властью, направленное на социальную и национально-культурную поддержку диаспор, их интеграцию в позитивные региональные и общенациональные процессы;

- обеспечение этого взаимодействия четкой нормативно-правовой базой;

- развитие отношений с государствами, являющимися исторической родиной российских диаспор.

Следует отметить, что в нашей стране исторически складывались определенные традиции консенсусной этнополитики. Так, в СССР были реализованы права многих народов на выбор форм национально-государственного самоопределения - союзную и автономную республики, автономную область и национальный автономный округ, десятки народов впервые стали обладателями своей письменности, сформировали свою национальную культуру и интеллигенцию. В советский период накопился известный опыт реализации некоторых сходных с мультикультурализмом практик, основанных на ценностях интернациональной солидарности и дружбы народов. На наш взгляд, существуют серьезные основания полагать, что коммунистическая этнополитика обеспечила претворение в жизнь относительно устойчивых элементов этнической толерантности и политкорректности, межнационального согласия и сотрудничества, на основе которых сформировался определенный (основанный на интернационалистской идеологии) тип этнополитического консенсуса.

Однако, если внимательно присмотреться к несомненным достижениям Советской власти в решении так называемого национального вопроса, то можно увидеть, что касаются они в основном титульных и так называемых коренных малочисленных этносов. Как уже упоминалось выше, этнонационалистическая доктрина признавала преимущественное право на этническое развитие только тех народов, которые обладали различными формами государственности. Советская этнополитика привела к тому, что представителям соответствующих меньшинств оставалось только ассимилироваться в составе «новой исторической общности». Ее конфликтогенными последствиями стали следующие обстоятельства.

Во-первых, вынужденная ассимиляция привела к тому, что многие диаспоры стали обладать свойствами этнической маргинальности. Этническая маргинальность характеризуется специфическим положением индивида или группы в социальном пространстве, когда они оказываются на стыке различных этнокультурных систем, не принадлежа ни одной из них, или просто вытесняются на периферию социальной жизни. Например, российские корейцы, при всем желании, так и не смогли ассимилироваться ввиду этнорасовых различий и элементов конфуцианской ментальности. С другой стороны, они перестали быть не только частью корейской нации, но и этнической общностью с точки зрения обладания основными этническими компонентами. Во-вторых, диаспоральная этнополитика в СССР в некоторых случаях приводила не только к ассимиляции и маргинализации, но и к этнической сепарации диаспор. Так, национальная дискриминация корейской диаспоры Сахалина породила этнопсихологическое обособление многих ее представителей. Даже тогда, когда сахалинским корейцам удавалось переселиться с острова на другие территории, они образовывали относительно замкнутые кланы по этнотерриториальному признаку и противопоставляли себя не только русскоязычному, но и местному корейскому населению (если таковое имелось). В-третьих, за годы тоталитарного режима сформировалась устойчивая подозрительность государственных органов (особенно правоохранительных) к представителям диаспор. В советское время это выражалось в недоверии (пусть и закамуфлированном лозунгами дружбы народов) и перестраховке по отношению к ним. Имеются в виду, например, кадровые назначения в государственных и партийных органах, армии, милиции, органах местного самоуправления. Все это не могло не вызывать соответствующих настроений национальной ущемленности и несправедливости, а в некоторых случаях «оборонного национализма».