Этнополитическое исследование современных диаспор (конфликтологический аспект)

Справедливости ради следует признать, что в самые последние годы своего существования под влиянием демократических тенденций в «перестроечном» СССР, правящая коммунистическая элита, руководимая ее реформаторской частью во главе М. С. Гобачевым, пошла на либерализацию этнополитики в отношении нацменьшинств (в том числе и диаспор). Первым шагом стало принятие Пленумом ЦК КПСС 20 сентября 1989 года документа под названием «Национальная политика партии в современных условиях (платформа КПСС)», в котором признавалось, что одной из серьезных причин обострения национальных проблем явились массовые репрессии, в особенности переселение целых народов из мест их традиционного жительства в другие республики и регионы. При этом предлагалось обеспечить все права и условия для сохранения национальных традиций, развития культуры и языка граждан, которые живут за пределами своих национально-территориальных образований или не имеют таковых в СССР, их представительство в органах власти. Следующим шагом было принятие и введение в действие 26 апреля 1990 г. Постановлением Верховного Совета СССР Закона СССР «О свободном национальном развитии граждан СССР, проживающих за пределами своих национально-государственных образований или не имеющих их на территории СССР», гарантирующего правовое равенство и равные возможности во всех сферах общественной жизни граждан СССР диаспорального происхождения и относящихся к национальным меньшинствам. В нем определялись основы разграничения полномочий Союза ССР, союзных и автономных республик в сфере обеспечения прав граждан различных национальностей и национальных групп. В нем также прописывались условия, при которых могли бы образовываться национальные районы, национальные поселки и национальные сельсоветы в местах компактного проживания этносов, составляющих большинство населения данной местности и не имеющих своих национально-государственных образований на территории СССР.

Возникает вопрос: смогли бы предпринятые руководством КПСС меры реализоваться в условиях демократизации советской политической системы, сохранения СССР? При ответе на него следует учитывать следующие обстоятельства.

Во-первых, данный закон носил половинчатый, непоследовательный характер. С одной стороны, он был реальным шагом в направлении политического признания этнокультурных различий в советском обществе. И в этом смысле он сыграл судьбоносную роль, став плацдармом для последующего успешного наступления мультикультуралистских подходов в теории и практике российской консенсусной (позитивной) этнополитики. С другой стороны, по своим базовым положениям данный закон носил явно конфликтогенный характер, что проявилось, например, в его положениях о необходимости возврата к довоенному советскому административному делению, реанимация которого привела бы к интенсификации уже возникшей в условиях разваливающейся Советской власти межэтнической напряженности. Разрешению проблемы диаспор препятствовали и расплывчатость и запутанность юридических формулировок, политическая безответственность, проявившася в неоговоренности финансирования деятельности упоминавшихся в Законе национально-административных образований, фактическом возложении ответственности за практическую реализацию многих его положений на нижестоящие органы власти.

Во-вторых, существует обстоятельство более фундаментального порядка. Анализ демократизирующихся автократий (по Т. Гуру) позволяет сделать вывод о неизбежности резкого всплеска этнополитических конфликтов в полиэтнических государствах, переходящих от авторитаризма к демократии. Это происходит вследствие того, что в начальный период демократизации бывших авторитарных обществ новые институты выражения этнического протеста и согласования этнических интересов еще недостаточно развиты (или не существуют), а старые институциональные механизмы, позволявшие авторитарными методами сдерживать этнополитическую мобилизацию уже не работают.

Вышеперечисленные обстоятельства, на наш взгляд, образуют фундаментальную основу формирования постсоветского потенциала диаспоральной конфликтогенности. Во-первых, следует отметить, что общая волна постсоветского национализма не обошла стороной и диаспоральные меньшинства. Отсутствие позитивной идентичности, опыта естественного этнокультурного развития привели к возникновению в диаспоральных процессах этнократических тенденций. От властей требуют предоставления права выступать от имени «диаспоры» как единой общности и обладать властными полномочиями над ее членами. Во-вторых, в связи с распадом СССР многие диаспоральные меньшинства были вынуждены мигрировать в Россию из бывших советских республик. Тем самым люди, не обладающие российским гражданством, попали в ситуацию «двойной диаспоры». В условиях разрушения политико-идеологического механизма сдерживания националистических настроений они стали объектом мигрантофобии. В-третьих, следует отметить, что этнонационалистические предубеждения в отношении диаспор во многом вызваны и унаследованной от СССР административно-политической практикой. Как уже упоминалось, в результате абсолютизации иерархии этнической государственности диаспоры в СССР объективно были в положении этносов «третьего сорта» (после этносов, обладающих местными автономиями). Но, при всем этом, их представители, обладающие гражданством, признавались полноправными членами советской политико-культурной общности и в этом смысле им гарантировалась поддержка интернациональной (общесоветской) идентичности. В условиях же обретения Россией национально-государственного суверенитета они стали явно ассоциироваться с представителями иностранных государств (пусть и постоянно проживающими в России). В-четвертых, осуществляется целенаправленная политическая проблематизация диаспоральности с помощью средств массовой информации. Постоянные и массированные информационные волны с рассуждениями о конфликтогенности этнической миграции и диаспоральных процессов «унавоживают» почву для произрастания в общественном мнении устойчивых этонационалистических предубеждений.

Исходя из вышеизложенного можно сделать вывод о том, что в современной России возник вопрос о характере и формах признания диаспоральной идентичности. Именно поэтому необходим этнополитический мониторинг ее динамики, с тем, чтобы направить ее мобилизацию в позитивное русло. Речь идет о целесообразности проектов интеграции новых и сохранения этнокультурного своеобразия «старых» (старожильческих) диаспор.

В третьей главе «Формирование этнополитической конфликтогенности диаспор в условиях глобальной этнической миграции» раскрывается транснациональный характер этнополитической конфликтогенности диаспор в условиях глобализации; происходит выявление и анализ общего и особенного в этнической миграции как фактора этнополитической конфликтогенности диаспор в постиндустриальных странах и постсоветской России, осуществляется раскрытие потенциала этнополитической конфликтогенности этнической маргинализации диаспор как последствия миграционных процессов;

Миграция является естественным социальным процессом, который развивается под воздействием различных природных и общественных факторов. В зависимости от конкретных общественных условий, те или иные ее формы и виды приобретают большее или меньшее значение, могут способствовать росту или уменьшению напряженности в обществе. В процессе исследования миграции открываются новые грани и аспекты этого сложного явления. Так, среди новых подходов к его изучению остается малоизученным феномен этнической миграции, который является, на наш взгляд, одним из основных компонентов глобализации современного мира.

Речь идет, в частности, об исследовании этнической миграции как причины диаспоральности. Исходя из заявленной цели исследования, тезис «миграция - пути к диаспоре» представляет интерес прежде всего в связи с выявлением объективных и субъективных условий формирования этнополитической конфликтогенности образующихся диаспор (назовем для краткости такую конфликтогенность диаспоральной, имея ввиду ее этнополитический аспект). Под этнополитической конфликтогенностью диаспор следует понимать совокупность различных факторов и переменных, образующих их положение и роль как возможных субъектов этнополитического конфликта в принимающем их обществе. Логическая последовательность исследования такой конфликтогенности состоит в следующем: 1) анализ транснационального контекста диаспоральных процессов, с определением их места и роли в общем содержании миграционных процессов в эпоху глобализации; 2) анализ этнополитической реакции на эти процессы, проявляющейся в трансформации главного института политического признания интенсивно формирующегося этнокультурного многообразия - института гражданства; 3) выявление и анализ условий, придающих конфликтогенный характер этнической миграции в современной России (с учетом опыта постиндустриальных стран); 4) этнополитическое исследование на предмет конфликтогенности такого социального последствия этнической миграции как феномена этномаргинальности, являющегося неотъемлемым системообразующим признаком диаспор.

Нарастание интенсивности миграционных процессов (вызывающих временные, циклические и возвратные перемещения значительных масс населения), постоянная связь между людьми различных континентов, благодаря возможностям новых информационных технологий, привели к возникновению и распространению диаспор. Они представляют особые социальные группы, чья идентичность не определяется каким-либо конкретным территориальным образованием. Масштабы их распространения позволяют говорить о том, что явление диаспоральности приобрело транснациональный характер.

Проблема диаспоральной транснациональности характеризуется следующими двумя аспектами. Первый аспект заключается в том, что социально-экономические и политические катаклизмы приводят к появлению довольно многочисленных групп, заинтересованных в переселении на другие инокультурные, иноэтничные территории. Беженцы, вынужденные переселенцы, лица, ищущие временное или политическое убежище, потоки постколониальных мигрантов - по сути дела в условиях глобализации сформировалась новая модель социальной общности - транснациональный мигрант. Несмотря, на специфические этнокультурные идентичности, транснациональные общины имеют общие интересы и потребности, порожденные миграционной мотивацией. Например, все они заинтересованы в трансграничной свободе пересечения пределов национальных государств.

Рассматривая второй аспект, следует иметь ввиду следующие обстоятельства. Поскольку источником возникновения диаспоральных сообществ является этническая миграция, то это свидетельствует об интересах и потребностях не просто перемещения, а долговременного поселения в стране приема. С другой стороны, перед иммигрантами постоянно стоит в той или иной степени дилемма: успешная адаптация (интеграция) или сепарация (этнокультурное обособление, а может быть и возвращение на историческую родину). Так как в условиях глобализации этническая миграция характеризуется рассеянием этнических групп не в одной, а, как минимум, в нескольких странах, то формирование диаспор приводит к этнокультурному разнообразию в принимающих обществах, создает проблемы сохранения идентичности как бывших иммигрантов, так и старожильческого населения. Таким образом, без исследования транснациональности как диаспорального качества невозможно понимание и разрешение тех проблем, которые возникают в процессе функционирования диаспор в современных обществах.

Проблема культурно-политического признания членов диаспор принимающими обществами в условиях глобализации проявляется в первую очередь в адаптации института гражданства. В этих условиях обнаруживается противоречивое единство двух тенденций в трансформации института гражданства: «транснационализации» и «дифференциации». В первом случае данный институт выступает фактором ослабления восприятия диаспор как инокультурных групп и способствует поиску оптимальных путей их интеграции в принимающее общество. Во втором случае гражданство служит инструментом сохранения национальной и культурной идентичности принимающих обществ и легитимизирует инокультурный статус представителей диаспор. Актуализация вопросов трансформации института гражданства происходит и в современном российском обществе. Своеобразие этой проблемы в нашей стране обусловлено распадом СССР и превращением внутренних административных границ в государственные, а также порожденными этим миграционными потоками из стран «ближнего зарубежья» и остатками прежних подходов к правовому регулированию (например, сохранением в видоизмененном виде института прописки). Вследствие этого для России было бы целесообразно стремиться к выработке соответствующей ее исторической специфике стратегии, направленной на сохранение политических и культурных связей между ней и бывшими частями советской империи. Именно на такой основе следует выстраивать институт постсоветского гражданства, функционирование которого является одним из важнейших политических факторов преодоления конфликтогенности транснациональных диаспоральных процессов.

Несмотря на то что в современной России наблюдаются проявления основных тенденций этнополитической конфликтогенности миграционных процессов, имеющих место в постиндустриальных обществах, следует отметить, что наша страна только «в начале пути». Это объясняется сравнительно недавним исчезновением СССР (не прошло и 20 лет). Немаловажную роль играет и незавершенность формирования из числа трудовых диаспор этноклассов, обусловленная как спецификой постсоветской деиндустриализации, связанной с экспортно-сырьевым характером экономики, так и преобладанием временной трудовой миграции. Поэтому в отличии от постиндустриальных стран, в России пока отсутствует социальный раскол между старожильческим населением и новыми диаспорами на основе разделения на класс работников интеллектуального производства высокодоходной продукции (конструкторские разработки, высокие технологии, программное обеспечение и т. п.) и так называемый андеркласс. Очень часто иммигранты и представители диаспор проникают в те же сферы занятости, что и местные жители - в сферу услуг, торговлю, мелкий и средний бизнес. Вследствие этого значительная масса старожильческого населения не имеет высоких доходов, значительно превышающих доходы переселенцев. Нередко доходы иммигрантов и представителей диаспор, например, занятых в торговле, выше, чем у коренных россиян, занятых в социальной, производственной и жилищно-коммунальной сферах.

В отличии от западных обществ, где на основе приезда иммигрантов на постоянное место жительства сложились диаспоры рожденных в принимающих странах их потомков, в современной России отсутствует проблема взаимоотношений «старых» и «новых» граждан. Это обстоятельство не позволяет пока рассматривать формы взаимодействия основной массы иммигрантов со старожильческим населением как проявления структурного дисбаланса системы. Данное взаимодействие не является конфликтным хотя бы по той причине, что пока в большинстве случаев иммиграционные сообщества - это не системные, а внесистемные элементы. Они еще в достаточной степени не инкорпорировались в структуры национально-государственного сообщества, их этнокультурное отличие не признано институтом гражданства. Контрпродуктивное отношение значительной части населения, работодателей, представителей власти различных уровней к иммигрантам проявляется не в терминах конкуренции с представителями других национальностей, являющихся все же своими соотечественниками, местными, а в восприятии иммигрантов, как приехавших из-за границы чужестранцев, «незваных гостей», от которых исходит угроза преступных посягательств, варварства и разрушения. То есть представители миграционных потоков позиционируются скорее как внешняя, нежели внутренняя угроза. Это в известной степени сглаживает внутренние противоречия, консолидирует местное население на основе мобилизации гражданской идентичности.

Вместе с тем перед нашей страной стоит в принципе такая же задача, как и перед постиндустриальными странами - формирование механизма интеграции образующихся в результате транснациональной миграции диаспор путем включения их в процессы функционирования различных общественных институтов. Другой вопрос, что решение этой задачи имеет в российских условиях определенную специфику. Она состоит в том, что главным условием коренного поворота как миграционной политики, так и всей этнополитики в целом, является реализация курса на реиндустриализацию страны на основе технологической модернизации. Включенность в производственные процессы способствовала бы успешной интеграции мигрантов. При этом создавался бы мощный стимул для повышения личной конкурентоспособности, культурного уровня, овладения новыми знаниями и навыками. Индустриальный труд способствовал бы тесным контактам со старожильческим населением. В то же время необходимо учитывать ситуацию глобального финансового кризиса, набирающего мощные обороты с осени 2008 г. Даже самые перспективные проекты с острой потребностью в миграционных ресурсах и мощными инвестиционными притоками должны всесторонне рассматриваться не только с экономической стороны, но и проходить экспертизу на предмет этнополитической конфликтогенности.

Этническая миграция приводит к возникновению феномена этнической маргинальности, главным признаком которого являются разрыв и энтропия социальных связей и тканей, образующих этническую общность. Как в условиях дискриминации, так и в условиях демократизации внутренней и внешней политики может возникнуть этнополитическая конфликтогенность этнической маргинальности, проявляющаяся в следующем:

- отсутствие позитивной идентичности, культуры и опыта существования в своей этнической среде может генерировать маргинальную энергию, которая может стать источником этнополитической напряженности;

- «уход в монокультуру» (по В. А. Тишкову), сопровождающийся обособлением и сепарацией, трансформирующимися в конфликт с другими общностями и целостным политическим сообществом;

- в условиях кризисного развития и социальных катаклизмов возможно обращение к этничности (нередко поверхностное, без проникновения в ее «корневую систему»), как альтернативе недостаткам принимающего общества, принимающее характер протеста на основе негативной идентичности;

- существование двух политических полей: государства постоянного проживания и государства одноименного этнического большинства может породить в условиях резкого роста неудовлетворенности поддержкой этнокультурной самобытности раздвоение идентичности представителей диаспор, переходящую в конфликт идентичностей.

- маргинальное обращение к этничности, происходящее не в рамках этнического (диаспорального) сообщества (при поддержке его институциональных структур), а в рамках отдельных семей, родственных и земляческих сообществ (кланов) может приводить в условиях дисперсного проживания представителей диаспор к формированию обособленных групп, существенно различающихся между собой по этнокультурным основаниям и идентичности, осуществляющим стратегию сепарации;

- при их «встрече», совместном проживании в одном регионе возможно возникновение внутридиаспоральной конфликтогенности, выражающейся в феномене «внутридиаспорального этнонационализма», подпитываемого междуусобной борьбой за представительство диаспоральных интересов и препятствующего формированию этнополитического консенсуса как внутри данной диаспоры, так и в системе межэтнических отношений с ее участием.

В то же время перечисленные исходные моменты этнополитической конфликтогенности не означают фатальной неизбежности возникновения этнополитического конфликта в обществах, характеризующимися этномаргинальными процессами. В процессе их протекания возможны различные варианты ситуаций, способствующих бесконфликтному состоянию полиэтнических систем. Например: 1) этномаргинальность, как нахождение на стыке культур, может приобрести в целом позитивный характер, если мотивирует индивидов не к сегрегации, а к вписыванию в структуры, где удовлетворяются их потребности в признании, самореализации и творчестве, что способствует их интеграции в принимающее общество; 2) этномаргинальность сама по себе может стать при определенных обстоятельствах формой и способом разрешения конфликта или поиска такового, если при этом достигается сбалансированное и устойчивое развитие полиэтнических систем; 3) при условии осуществления консенсусной этнополитики этномаргинализация может быть подвержена позитивному воздействию, в результате которого она может трансформироваться в ассимиляцию или интеграцию. Для придания этномаргинальности бесконфликтного характера следует особое внимание уделять формированию позитивной идентичности, понимаемой как результат синтеза этнического самосознания, поддержки этничности институтами публичной сферы и гражданского, национального самосознания, обладание которым поддерживается и стимулируется усилиями по толерантности и интеграции.

В четвертой главе «Политические факторы формирования консенсусного потенциала современных диаспор» на примере западноевропейского и российского опытов диаспоральной этнополитики проводится анализ политических факторов, способствующих консенсусному поведению современных диаспор. Вполне возможна, на наш взгляд, реализация управленческих стратегий, направленных на минимизацию воздействия различных факторов и переменных, образующих положение и роль диаспор как возможных субъектов этнополитического конфликта в принимающем их обществе. Более того, как показывает практика, имеется опыт формирования условий, раскрывающих консенсусный потенциал современных диаспор, заключающийся в способностях и возможностях их участия в этнополитических процессах как субъектов миротворчества, миростроительства, а не конфликта. Решающую роль в этом играют государственно-санкционированные нормы и мероприятия по регулированию межэтнического взаимодействия. Данное обстоятельство определяет актуальность социальной политики государства, с целью устранения или, по крайней мере, минимизации тех социально-экономических и социокультурных условий, которые при условии целенаправленной этнополитической мобилизации могут стать мощными ресурсами конфликтов с участием диаспор.

Применительно к диаспоральным общностям социальная политика означает деятельность государств, общественных организаций, различных структур и объединений как принимающего общества, так и исторической родины по оказанию содействия в вопросах поддержания национальной и этнокультурной идентичности, социокультурной, социально-экономической и политической адаптации. В связи с этим весьма интересным представляется рассмотрение политики западноевропейских государств по социальному регулированию диаспоральных процессов. Наиболее целесообразным следует присмотреться к французскому опыту, поскольку события осени 2005 года не являются единичным взрывом, а послужили началом волны масштабных гражданских столкновений. Французские политические практики представляют особый интерес в связи с тем, что люди, которые вышли с протестом на улицы французских предместий в октябре-ноябре 2005 г. - в большинстве своем не мигранты, а французские граждане по рождению. В свете российских реалий рассмотрение французского опыта показывает, что диаспоральная этнополитика только тогда будет иметь шансы на успех, если будет подкрепляться социально-экономическими мероприятиями, учитывающими в том числе и особенности занятости их представителей.

Большую значимость имеет использование конструктивного ресурса института национально - культурной автономии. Рассмотрение западноевропейского опыта показывает, что сами по себе толерантные установки и гарантированное признание культурного многообразия недостаточны для установления межкультурного и межэтнического согласия. Необходимо также совмещение национально-культурной деятельности с работой по интеграции, включению в институты гражданского общества, координация деятельности диаспоральных общественных объединений со стороны государственной власти. Именно поэтому следует уделять особое внимание проблеме становления НКА не только как института отстаивания этнических интересов и поддержки идентичности, но и как общественно-значимого института формирования этнических индивидов как граждан единого и целостного национального сообщества. Ключевое значение это имеет на региональном уровне. Именно здесь ведется основная работа по реализации уставных целей общественных объединений диаспоральных меньшинств. Поэтому особое внимание в данной главе диссертации уделено анализу практики консенсусного этнополитического поведения региональных общественных объединений диаспор, которое проявляется в сочетании усилий по формированию позитивной идентичности их представителей и деятельности по содействию местной власти в вопросах обеспечения межкультурной интеграции и поддержания консенсусного бесконфликтного состояния межэтнических отношений.

При этом должны быть соблюдены следующие условия: 1) постулирование права гражданина с учетом своего политического мировоззрения, социального статуса, этнокультурных и конфессиональных предпочтений свободно решать вопрос о публичной этнической самоидентификации вплоть до полного отказа от нее; 2) следовательно, принадлежность к диаспоре и участие в ней должно трактоваться как результат личного выбора, самоорганизации, а не как следствие изначальной принадлежности к определенной этнической общности: гражданин по факту врожденной этничности не должен приписываться государством к группе, которая должна нести за него коллективную ответственность перед государством; 3) из чего следует, что законодательное регулирование должно охватывать исключительно ситуации коллективного проявления диаспоральности, характеризующиеся осознанным и добровольным выбором форм участия в этнической общине, общественном объединении, в деятельности по реализации этнических интересов в местах компактного проживания и др. В то же время дальнейшее существование и развитие национально-культурных автономий как института позитивной этнополитики с участием диаспор зависит не только от внесения поправок и дополнений в действующее законодательство, но и в решающей степени от эффективной самоорганизации и мобилизации собственных ресурсов диаспоральных общин и объединений.

ВЫВОДЫ

В Заключении подводятся итоги исследования, формулируются основные положения и выводы диссертации, определяется круг проблем, требующих дальнейшего концептуального осмысления. Конфликтологический анализ этнополитического феномена диаспор привел к выводу о том, что последние становятся субъектами конфликтных или консенсусных взаимодействий в зависимости от целого ряда факторов и переменных как внутреннего, так и внешнего (по отношению к принимающему обществу) характера. Признавая важность разнообразных условий, определяющих политическое поведение диаспор, тем не менее приоритетным по значимости следует, на наш взгляд, считать роль государственной этнополитики. Именно она, по нашему мнению, определяет характер и направленность публичного отношения к диаспорам в принимающих обществах, в решающей степени способствует установлению определенной системы этнополитического распределения власти.

Для устранения опасности эклектического смешения несовместимых позиций в рамках методологических оснований анализа этнополитических конфликтов, необходимо четко определить приоритеты в использовании различных конфликтологических подходов. Системный подход предполагает тщательное и взвешенное рассмотрение различных условий функционирования и развития современных диаспор на предмет соответствия факторам, определяющим баланс или дисбаланс этнополитических систем. Методологическая же роль интерсубъектного подхода будет заключаться в исследовании проявления устойчивости или неустойчивости таких систем, их баланса или дисбаланса, выражающихся в определенных формах межэтнического взаимодействия или противодействия их элементов. При этом обязательным условием, обеспечивающим совместимость обоих подходов должно стать понимание антагонизма: 1) как способа разрешения конфликта; 2) как определенной формы бесконфликтного состояния. Исходя из последовательного применения постулатов системного и интерсубъектного понимания конфликта, можно сделать вывод о том, что цель позитивной этнополитики по отношению к диаспорам состоит в том, чтобы они как элементы полиэтнических систем находились в состоянии позитивного взаимодействия с другими этническими субъектами, институтами власти и гражданского общества, характеризующимся взаимной поддержкой, сотрудничеством и толерантностью.

Дальнейшего концептуального осмысления и анализа требуют следующие проблемы, которые выявились в процессе исследования.

1.Глобальность этнических перемещений, транснациональность диаспоральных процессов заставляют по новому рассматривать соотношение национального и этнического, классический тезис о праве наций на самоопределение, политические и социальные практики мультикультурализма. Рассмотрение международного опыта консенсусной (позитивной) этнополитики позволило прийти к выводу необходимости корректировки курса по межэтнической интеграции современных обществ. Как оказалось, сами по себе толерантные установки и признание культурного многообразия недостаточны для установления межкультурного и межэтнического согласия. Необходимо эффективное функционирование механизмов, обеспечивающих подкрепление мультикультурализма реальными социально-экономическими и этнополитическими гарантиями. Для того чтобы они были эффективны в практике этнополитического менеджмента, необходима стратегия, которая бы постоянно учитывала изменяющиеся ситуации развития национальных государств в условиях динамичной глобализации.

2.Этнополитическое исследование современных диаспор имеет особое значение для современной России. Давление глобальной миграции, от которого не осталась в стороне наша страна, отсутствие общенациональной идентичности делают особенно злободневной необходимость разработки эффективной этнополитики. Целесообразны как использование исторического международного и отечественного опыта, так и оперативная реакция на современные национально-этнические процессы, происходящие в российском обществе. Необходима разработка стратегии, направленной на формирование российской нации-согражданства, к которой причисляли бы себя представители всех этносов нашей страны. Составной частью этой стратегии должна стать разработка проектов интеграции «новых», формирующихся и поддержки позитивной идентичности «старых» (старожильческих) диаспор.

3.В результате диаспоральных процессов не остается неизменным и принимающее общество, социально-экономическое и культурное пространство которого впитывает в себя как полезные инновации, так и негативные явления. В этом контексте существует настоятельная необходимость научно-исследовательских и практически-политических усилий, направленных на сохранение базовых основ национальной идентичности принимающего социума при признании культурного своеобразия диаспор и необходимости их интеграции в институты российского общества.

4.Этноспецифические качества диаспор, избежавших полной ассимиляции в принимающем обществе, проявляются в рамках новых, характерных для всех находящихся в рассеянии меньшинств, совокупность которых и образует феномен диаспоральности. Таким образом, транснациональность диаспоральных процессов предполагает этнокультурное своеобразие. Именно поэтому процессы вживания, адаптации, укоренения диаспор порождают проблему политизации культурных различий. Трудности, возникающие на пути ее решения демонстрируют опыт политики мультикультурализма, коллизии трансформации института гражданства в постиндустриальных странах.

5.Рассмотрение диаспоральности подвигает к размышлениям о будущем этничности как политического феномена в условиях глобализации. Это проявляется в диаспоральности глобальной миграции, в этнополитической реакции современных государств, основанной на опасении растворения и утраты этнокультурной идентичности. Современная практика демонстрирует фактический отказ Европейского Сообщества от института "транснационального гражданства", рост политического влияния этнонационалистических партий и движений, распространение ксенофобии и расизма. В этой связи неоднозначным является вопрос об этнополитической мобилизации диаспор. С одной стороны, она становится способом самоутверждения в принимающем обществе, защиты от дискриминации. С другой стороны, в ситуации этнической маргинализации возможно самопродвижение на политическую арену маргинальных групп и превращение диаспор в субъекты этнополитических конфликтов.

6.Другое дело, когда речь идет о политической консолидации диаспоры для участия в решении проблем принимающего общества, интеграции в его социальные институты. Характер и направленность этнополитической мобилизации диаспор значительной мере зависят от состояния законодательного обеспечения их политического представительства. На наш взгляд, принятый Государственной Думой России в мае 1996 года Федеральный закон "О национально-культурной автономии" не является в достаточной степени адекватной государственно-правовой реакцией на ситуацию в сфере развития национальных меньшинств, проживающих за пределами своих национально-государственных образований или не имеющих их. С целью противодействия этнократическим тенденциям и подлинной демократизации этнополитики необходима основанная на этнополитической экспертизе трансформация данного закона в направлении регулирования не только вопросов этнокультурной самобытности, но и всего спектра этнополитического самоопределения диаспор, включающего в себя вопросы гарантий обеспечения защиты от ксенофобии и дискриминации, политического представительства этнических интересов и связей с исторической родиной.