Власть и собственность на русских землях

Еще во второй половине XIX столетия историки изложили мысль о возникновении крупного землевладения (князей и бояр) в IX-X вв. (Хлебников Н. Общество и государство в домонгольский период русской истории. СП-б., 1873. С. 102 и др.). Б.Д. Греков соглашается с подобной датировкой, утверждая, что политическое могущество бояр этого периода должно было на чем-то основываться, хотя в источниках подтверждения этому не нашел. (Греков Б.А. Киевская Русь. С. 129). Впоследствии его за эту точку зрения сурово критиковал Фроянов И.Я., заметив, что бояре заводят «села» лишь в XI в., ссылаясь при этом только лишь на «Русскую Правду». (Фроянов И.Я. Киевская Русь. Очерк социально-политической истории. Л., 1974. С. 65).

Определенную ясность в решении данной проблемы внес Л.В. Черепнин, опираясь строго на источники. Его исследования о закономерностях и особенностях крупной земельной собственности в средневековой Руси не раз доказывают это. Историк посвятил достаточное количество работ этим вопросам и пришел к выводу о том, что для периода X-XI вв. господствующей формой крупной земельной собственности в Древнерусском государстве была все же государственная, в основе которой лежит корпоративная собственность господствующего общественного слоя. И только к XII в. Сформировались княжеское, боярское и церковное землевладение. (Черепнин Л.В. Спорные вопросы истории феодальной земельной собственности в IX-XV вв. // Пути развития феодализма. М., 1972. С. 150). Тем не менее, Черепнин аргументированно не смог ответить на ключевой вопрос: когда и каким образом возникают княжеские и боярские вотчины, из-за недостаточности, противоречивости, бедности свидетельств древнерусских источников. Ясно понимая это, он писал: «Раньше других, по-видимому, создаются княжеские домены (т.е. имения, принадлежащие не государству, а самим князьям как феодалам).»

И по форме, и по содержанию, а также по специфике княжеское землевладение значительно отличалось от некняжеского (в том числе и боярского). Это влияло на статус князей и бояр и на отношения между ними. Б.А. Рыбаков в своем капитальном исследовании по истории Древней Руси периода XII-XIII вв., убедительно, хотя и не совсем полно, показал кардинальную разницу между земельными владениями князей и бояр.

Нельзя забывать, рассматривая особенности княжеского землевладения о том, что верховным и единственным землевладельцем на Руси был великий киевский князь (по крайней мере, в период существования централизованного государства). Историки много писали о княжеских отчинах и волостях, не уделяя порой внимание на правовые рамки княжеского и боярского землевладения. На это обратил внимание историк А.П. Толочко, говоря о том, что историки уделяют большое внимание доказательствам существования феодального землевладения, а не исследованиям форм земельной собственности и их особенностей периода XI-XIII вв.

Черепнин Л.В. с долей скептицизма относился к тому, что понятие «село» в значении княжеских владений употребляется источниками XI-XII вв. в рассказах о событиях с середины X в. Это - село княгини Ольги, сельцо Владимира Святославича Предславино, село Ракома, в котором некоторое время жил Ярослав Мудрый. И все-же, остается не ясно, какой смысл выкладывал летописец в понятие «село». Такие «села» могли явиться загородными резиденциями, а не только феодальными имениями. Историк в своих суждениях опирается на «Правду Ярославичей» как на источник «бесспорно свидетельствующий о наличии княжеского домена.Довольно уверенно по данной проблеме высказался А.А. Зимин: «Статьи Краткой Правды представляют собой единое целое, которое можно назвать княжеским Уставом Ярослава, так как они при общей стройности и целенаправленности рисуют картину крупного княжеского землевладельческого хозяйства.» Следует предположить, что такая оценка этого исторического памятника несколько преувеличена, так как в нем только лишь проглядывают черты будущего княжеского домена.

Не стоит отождествлять раннефеодальное господское хозяйство с понятием «двор», тем более с княжеским доменом. Подобные сопоставления часто встречаются в исторической литературе. Об этом писал в своей работе «Генезис и структура феодального общества в Древней Руси» М.Б. Свердлов (С. 106). Он также отмечает, что двор был резиденцией князя или боярина, но не средоточием феодального имения, вотчины (Свердлов М.Б. Указ. соч. С. 108). Поэтому не возможно использование понятий «двор» и «вотчина» в качестве взаимозаменяемых.

Важно помнить, имея ввиду наличие или отсутствие крупного землевладения в Древнерусском государстве, что в это понятие необходимо вкладывать не только размеры, но и феодальный характер самого владения, когда оно в обязательном порядке соединяется с эксплуатацией зависимого населения в форме ренты. (Черепнин Л.В. Еще раз о феодализме в Киевской Руси // Из истории экономической и социальной жизни России. М., 1976. С. 17). Л.В. Черепнин признавал, что также и для XII в. недостаточно прямых свидетельств о княжеских селах, однако он считал, что в то время в Древнерусском государстве уже было развитое княжеское домениального владение. (Черепнин Л.В. Спорные вопросы истории феодальной земельной собственности в IX-XV вв. // Пути развития феодализма. М., 1972. С. 159).

Относительно обстоятельств и времени возникновения боярского землевладения дело обстоит еще сложнее. В 60-е гг. Л.В. Черепнин, выдающийся исследователь данной проблемы отметил следующее: «Трудно сказать, когда появляется на Руси боярское земельное владение. Этот вопрос пока еще не разрешен историками из-за недостатка источников».Можно предположить, что он остается нерешенным и в наше время, так как за последующие, после написания этих слов, годы круг письменных источников не расширился (кроме найденных берестяных грамот в Новгороде, которые по интересующей проблеме мало чем помогут), а все увеличивающиеся археологические источники не повлияли на изменение исторической мысли относительно времени возникновения и особенностей развития боярского землевладения.

В среде археологов по вопросу времени возникновения землевладения бояр также присутствуют расхождения во мнении. Рыбаков Б.А. еще в конце 40-х гг. в своей известной работе «Древности Чернигова» твердо настаивал, что к началу X в. по крайней мере в Черниговской земле вассалитет без земельных пожалований князей дружинникам и боярам отошел в прошлое, следовательно, такие пожалования уже были в X в. Напротив, уже в 60-е гг. В.В. Седов утверждает, что время появления укрепленных усадеб как центров земельных имений относится к концу XI-XII вв.

Наверное, невозможно объяснить такое расхождение в определении времени рождения земельного владения бояр только лишь неравномерностью развития феодализации в огромном восточноевропейском пространстве или разной методикой археологического исследования. Возможно, стоит все же сказать об ограниченности возможностей археологии в решении ряда социально-экономических вопросов, что направляет историков к письменным источникам.

По-прежнему являются важными слова Черепнина: «Показательно, что в Краткой редакции Русской Правды данных о боярском землевладении нет, и только в Пространной редакции (складывавшейся в конце XI-XII вв.) мы находим сведения о «тивуне боярске» (ст. 1), «боярске рядовиче» (ст. 14), «боярстиих холопях» (ст. 46), «боярьстей заднице» (ст. 91)».

Тем не менее, в одной из предыдущих работ о «Русской Правде» он писал: «Длительный процесс сложения текста Русской Правды завершился к началу XIII в. созданием в Новгороде Пространной редакции памятника. Это произошло, как можно думать, после восстания 1209 г.» В этой же работе историк ссылается на подобную мысль историка Тихомирова М.Н. тезис о создании в начале XIII в. Пространной Правды является общепринятым в современной историографии. Из этого следует, что в случае с определением даты начала землевладения бояр один из самых главных памятников законодательства Древней Руси помочь не может. Он только зафиксировал существование боярского землевладения в начале XIII в.

Относительно вопроса о нетипичности боярского землевладения для Руси периода XII-XIII вв. писал еще один известный историк Кобрин В.Б.: «Разумеется, эти вотчины были крайне немногочисленны, своего рода остановки в море крестьянских общин». Касательно этой цитаты высказался Котляр Н.Ф.: «Но если принять на веру этот тезис, тогда теряются возможности сколько-нибудь удовлетворительного пояснения общественно-политической и экономической активности и могущества бояр, которые делаются особенно выразительными именно в XII в.» Янин В.Л. пишет о крупных успехах новгородских бояр в борьбе с князьями. А ведь эти успехи базировались на богатейших вотчинах боярства, что являлось своеобразной опорой их политического могущества. По мнению Янина, другого фундамента для такого могущества в Новгородской земле не могло и быть. В Новгородской земле, где центральная власть была слабой как и в Галицком княжестве, города возникали медленно, их не хватало, а племенная аристократия, зародившаяся еще в древнерусское время, постепенно переросла в боярство захватила власть в Новгороде. Давний исследователь политической и социально-экономической истории Галицко-Волынской земли XI-XIII вв. Н.Ф. Котляр отметил следующее положение: «Мои многолетние исследования… позволяют, кажется, бросить дополнительный свет на формирование боярского землевладения в западно русских землях Древнерусского государства Существующий сегодня фонд письменных и материальных источников не дает оснований для уверенного и однозначного ответа на ключевой вопрос: когда именно в Галицкой и Волынской землях складывались боярские земельные владения. Приходится обращаться к другому методу: пусть приблизительно, косвенными путями, определить время явной и откровенной активизации боярства как значительной политической силы. Такой политический подъем бояр мог произойти лишь на прочном фундаменте, именно тогда, когда феодалы сделались крупными землевладельцами, накопили богатства, завели ватаги вооруженных людей, временами меряясь силой со своими сюзеренами-князьями».

Следует отметить, что процесс образования государственной территории Галицкого княжества стал запоздалым. Причины ясны - это и слабость центральной власти, и сопротивление боярства централизации этой власти, и замедленное городообразование. Только лишь со второй половины XII столетия начинает формироваться государственная территория Галицкой земли. На Волыни этот процесс начался на столетие раньше. Галицкая аристократия, переросшая со времнем в феодальную, сохранила свое высокое общественное положение, земельные владения, а также увеличилось их за счет княжеского пожалования, захватов общественных земель и может быть их покупки. Хотя последнее очень сомнительно при своеволии бояр и их анархии.

Мнения историков расходятся также по вопросу источников возникновения крупной земельной собственности, особенно в таких землях как Суздальская, Галицкая, Новгородская. Историк Покровский М.Н. называл пожалование населенной земли в вотчину главным фактором формирования крупного землевладения. В.Л. Янин считает, что в социально-экономических особенностях Новгородской земли главным источником формирования крупной земельной собственности была покупка земли у общинников, наиболее распространившаяся в XII-XIII вв. Но это касается Новгорода и нисколько не других древнерусских земель (например, южнорусских), таких как Галицкая, Волынская, Киевская, Черниговская. Своеволие бояр в этих землях, их жадность делают невозможным такой путь формирования крупной феодальной собственности. Б.А. Рыбаков называет источником формирования крупного землевладения вотчину, как первичное звено феодализма на Руси. Корни этого он видит в собственности древней племенной знати, которая в процессе развития феодализма превратилась в вотчинников. «К этому можно прибавить, - пишет ученый, - некоторое количество захватов и бенефициальных пожалований со стороны высшей княжеской власти и ее дружинников». С ним соглашается и Котляр Н.Ф.: «В отношении Киевской, Галицкой и, в меньшей мере, Волынской земель предложенный Б.А. Рыбаковым путь представляется не только вероятным, но и одним из главных. Потому что иначе не существует возможности объяснить тот факт поразительно быстрого возникновения и неимоверного усиления прослойки крупных феодалов в Галицком княжестве сразу же после его создания: они могли выйти только непосредственно из племенной знати».

Хочется обратиться к термину «кормление», который неоднократно являлся предметом многочисленных дискуссий в исторической науке. Выдающийся историк Тихомиров М.Н. отмечал, так называемых, «кормленщиков» как древнерусских помещиков, которые получали землю за службу от своих сюзеренов. Черепнин Л.В. не соглашался с ним, уверяя, что это выражение означает лишь пожалование права на «держание» городов и волостей, а также получение с них повинностей и даней, а не предоставление вассалу земель сюзереном. Это возражение Черепнина относилось к приведенному Тихомировым тексту из Пространной редакции Русской Правды (ст. 111) «кормления хлебом». Позицию Черепнина Л.В. поддерживает Котляр Н.В. Он направляет к Галицко-Волынской летописи, в которой рассказывается как Даниил Романович в середине 30-х гг. XIII в. «прия землю Галичьскую и розда городы боярам и воеводам, и беаше корма у них много». А уже после нашествия Батыя князь Даниил Романоич направил Якова, своего стольника, к могущественному боярину Доброславу, который закатил власть в Галицком княжестве и повелел: «Черниговьских бояр не велех ти, Доброславе, принимати, но дати волости галичким».

Изучение проблем, связанных с формированием крупного боярского землевладения усложняется, за исключением недостаточных сведений в источниках, также специфичностью феодальной собственности в средневековье. По-разному толкуются эти источники, приблизительными являются правовые рамки и размеры этой собственности. По мнению известного медиевиста, крупная земельная собственность в средневековое время могла иметь конкретные масштабы и точные правовые рамки, но это совсем не обязательно. Например, сюзерен мог оставить за собой часть ренты с владения, которое было пожаловано им вассалу, а тот мог получить как феод (условное владение - «держание» с крестьянами) от другого сеньора, таким образом, «держал» земли двух и более сюзеренов.

Еще одной проблемой является характер боярского землевладения. По этому поводу было немало споров. Так какое оно - вотчинное или поместное. В источниках найти определенный ответ на поставленный вопрос практически невозможно. В связи с этим в исторической науке при рассмотрении данного вопроса, не отмечается, за что получали от князей земли бояре и дружинники. До сих пор актуальны слова историка Л.В. Черепнина: «По-видимому, бояре и княжеские «мужи» служили главным образом с вотчин. У нас не сведений об условных земельных держаниях типа позднейших поместий.» Историк Котляр Н.Ф. в свое время образно показал, что в Галицко-Волынской земле в княжение Даниила Романовича были настоящие помещики, которые получали наделы на условии обязательного несения службы князю. Подобная поместная система была очень хорошо развита в Галицко-Волынском княжестве. Об этом можно судить из того, что землю в условное владение раздавали не только князья, а и крупные собственники - бояре. И все же, по мнению Котляра Н.Ф., поместное владение землей, как в Галицкой, так и в Волынской землях складывалось не как следствие социально-экономического прогресса, а в условиях тяжелейшей борьбы князей с мощным и агрессивно настроенным боярством. В большей степени именно Галицкое боярство подрывало княжескую власть, а также совершало неоднократные покушения на жизнь князей. Чтобы противостоять такому боярству князья Романовичи создают слой из мелких и средних бояр, а также дружинников, наделяя их землями за службу. Так они сформировали регулярную боевую дружину. Именно благодаря этим отрядам, князьям Даниилу и Василько Романовичам удалось сломить сопротивление агрессивного и непокорного боярства. После решающей битвы в 1245 г. близ Ярослава, летописи не упоминают о сопротивлении крупного боярства княжеской власти в Галицко-Волынской земле. Как считает В.Т. Пашуто, проблема условного землевладения на Руси в XII - первой трети XIII вв. не могла появиться только потому, что «на бояр и других князей Юго-Западной Руси великий князь смотрел как на своих слуг, мало при этом отличая вотчину от феода или бенефиция.» Поместное владение в привычном для нас виде возникло гораздо позже - в первой половине XIV в.

Первые более ясные упоминания о княжеском землевладении относятся к рубежу XI - ХП вв. По мнению И.Н. Данилевского: «По мере развития наследственных земельных владении? дружинников-бояр (вотчин) становилось возможным передавать отдельные наделы другим феодалам (профессиональным воинам), не имевшим своеи? земли, но эти участки давались им на срок службы верховному собственнику земли. Так, рядом с наследственными землевладельцами появлялись условные держатели земли. Этот процесс, начавшии?ся в XII в., в третьем десятилетии следующего столетия был прерван монгольским нашествием.

Согласно исследованиям Н.Ф. Котляра, «на Руси XII-XIII вв. боярское землевладение, среднее и крупное, во всех случаях было безусловным, вотчинным, аллодиальным. В этом особенно много значила традиция, память о временах, когда родоплеменная знать владела землями и богатствами, будучи мало зависимой от верховного вождя или князя. Согласно древнерусскому феодальному праву, князь-сюзерен не мог лишить вассала-боярина земли, разве что в случае совершения тем преступления, ставившего его вне законов общества. Бояре прочно и уверенно владели своими владениями, в том числе и земельными, - независимо от того, каким было происхождение собственности того или иного земельного магната: 1) получение в наследство (особенно среди тех, кто вышел из племенной аристократии); 2) получение от князя за службу или в знак особенного благоволения; 3) захватили покупка общинных земель.» И, если верить источникам, могущественный князь Даниил Галицкий, изгонявший бояр из своего княжества непокорных бояр, оставлял им вотчины (об этом, по крайней мере, не упоминается в Галицко-Волынской летописи).

На основании вышеизложенного можно сделать вывод о том, что, несмотря на недостаточное отражение боярского землевладения в исторических источниках письменного плана, есть основания полагать, что оно было определяющим и значимым в социально-экономической жизни Древней Руси XII - первой трети XIII в. Поэтому можно согласиться с данной характеристикой социально-экономической структуры Руси периода удельной раздробленности: «Всю феодальную Русь мы должны представить себе как совокупность нескольких тысяч мелких и крупных феодальных вотчин: княжеских, боярских, монастырских, вотчин «молодшей дружины». Все они жили самостоятельной, экономически независимой друг от друга жизнью, представляя собой микроскопические государства, мало сцепленные друг с другом и в известной мере свободные от контроля государства».

Следует сделать вывод о том, что в историографии проблема отношений власти и собственности периода XII - первой трети XIII вв. остается открытой, а также связанные с ней и вопросы.

2. Источники изучения отношения власти и собственности в домонгольской Руси (XII - первой трети XIII вв.)

Источниковая база исследования состоит из нескольких групп. К первой группе можно отнести летописи, это обусловлено тем, что они имеют принципиальное значение для изучения темы.

Из всего выбранного списка летописей более всего ориентируюсь на «Повесть временных лет», Новгородскую первую летопись старшего и младшего изводов, летопись по Ипатскому списку, Галицко-Волынскую летопись, так как в большей степени в этих текстах можно проследить особенности формирования и развития властно-владельческих отношений исследуемого периода в разных землях Древней Руси. К примеру, источниками изучения южнорусского летописания XII-XIII вв. служат, в первую очередь, Ипатьевский (начало XV в.), довольно близкие ему Хлебниковский (XVI в.), Погодинский (XVII в.), Ермолаевский (к. XVII - н. XVIII в.) и другие списки. К этим источникам можно отнести также списки Воскресенской и основной редакции Софийской I летописей. В этих летописных сводах представлены события, отражающие историю Черниговского, Киевского княжеств в большей степени. Здесь можно найти рассказы, за которые можно уцепиться для исследования вопросов власти и собственности периода XII-XIII вв. Для изучения же властно-владельческих отношений в Новгородкой земле, интерес вызывает Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. Галицко-Волынская летопись помогает проследить тяжелые отношения между князьями и мятежным и непокорным боярством.

На школьных занятиях по истории при изучении данного периода желательно активно привлекать в качестве источников летописные своды. На их основе проводить сравнительный анализ властно-владельческих отношений по интересующему периоду в разных землях Древней Руси. Ребятам необходимо показать, как геополитическое положение могло влиять на развитие также и института власти и собственности на примерах Галицко-Волынского, Владимиро-Суздальского княжеств и Новгородской земли. Важно объяснить ученикам то, что, если на Юго-Западе отношения власти и собственности каким-то образом напоминали феодальные отношения в Западной Европе, то в Северо-Восточной Руси они представляли форму министериалитета.

Первым и бесспорным свидетельством в пользу существования личного княжеского земельного владения является рассказ «Повести временных лет» под 1093 г. о том, как Всеволоду Ярославичу досаждали его племянники: «Седящю бо ему Кыеве, печаль бысть ему от сыновець своих, яко начаша ему стужами, хотя власти: ов сея, ово же другие. Сей же омиряя их, раздаваша власти им». (Повесть временных лет. С. 142). В данном рассказе речь идет о племянниках Всеволода, князьях-изгоях: черниговских Святославичах - Ярославе, Давиде и Олеге, а также о Давиде Игоревиче. Необходимо уточнить, что под словом «власти» имеется ввиду «волости», «сей же» - Всеволод. В «Повести временных лет» умалчивается о том, какой статус имели эти пожалования: условный или безусловный. В этой же летописи есть рассказ о том, что сын Мономаха Мстислав, закончив на время военные походы против Олега Святославича, «распусти дружину по селам». Этот рассказ известный историк Черпнин Л.В. толковал как свидетельство существования собственных сел у старших дружинников Мстислава, а не менее известный исследователь древнерусской истории Пашуто В.Т. видел в этом отрывке летописи только указание на то, что дружинников просто послали на прокорм в княжеские села.

Более систематическими становятся сведения о существовании боярского землевладения в летописных сводах с 40-х гг. XII в., когда уже были свидетельства политической раздробленности и бояре становятся яркими участниками политики. Как отмечает Н.Ф. Котляр: «Вряд ли было случайным совпадение во времени этих трех явлений». Тексты источников по данной проблеме уже исследовались историками неоднократно. Позволю себе провести анализ некоторых сведений. Во время восстания против Ольговичей в 1146 г. киевляне «разграбиша… дружины» Всеволода и Игоря и «села и скоты взяша именья много в домех и монастырях». В 1150 г. в той же Киевской летописи говорится о том, как дружинники киевского князя Изяслава Мстиславича обратились к нему с жалобой на трудности войны с его дядей и соперником Юрием Долгоруким. «Изяслав же рече дружине своей: «Вы есте по мне из Рускые земли вышли, своих сел и своих жизний (имущества) лишились» и пообещал либо сложить голову, либо вернуть свою отчину и «вашю всю жизнь». В 1177 г. северосусский летописец рассказывает как войско владимиро-суздальского князя Всеволода Юрьевича «села болярьская взяша и кони и скот». Потом речь идет о том, как уже рязанский князь Глеб Ростиславич «села пожже боярьская». Можно привести и ряд других примеров из летописей о существовании боярского землевладения в XII в., но не так много.

Стоит заметить, что в летописях рассказывается и о значительно воз росшей роли бояр в социально-политической жизни древнерусского общества и росте их землевладения в первой трети XIII в. И все же таких рассказов в источниках XIII столетия мало. Самые яркие попробую обозначить. Так в Новгородской первой летописи рассказывается как Великом Новгороде в 1209 г. взбунтовались новгородцы против одного посадника по имени Дмитрий и его ближайшего окружения. «И поидоша на дворы их грабежом… Житье их поимаша, а села их распродаша, и челядь, а сокровища их изыскаша…» (житье - имущество). Отсюда совершенно понятно, что в боярском владении были кроме феодально зависимого населения еще и рабы, в данном случае челядь. В этой же летописи младшего извода есть известие, как в 1230 г. убили боярина Семена Борисовича и «дом его разграбиша весь, и села его», а следом был разграблен «Водовиков двор и села». Можно привести пример из Галицко-Волынской летописи (события до 1245 г. в первой части), в которой описывается борьба князей Василько Романовича и Даниила с мощным галицким боярством. В основном в этом источнике идет описание политической и заговорщической деятельности боярства против своих сюзеренов, а о владениях мятежных бояр встречаются только отдельные упоминания. В рассказе о том, как в 20-е гг. XIII столетия Даниил отвоевал Галич у боярства и венгерского войска летописец извещает: «Данил же взя двор Судиславль, якоже вино, и овоща, и корма, и копий и стрел, пристраньно видити». (Судиславль - боярин, стоявший во главе оппозиции). Совершенно ясно, что такие богатства накоплены благодаря крупному землевладению и дани, собираемой с зависимого от Судислава населения, которые сидели на этих плодородных землях. Обращаешь внимание на то, что о самих землях того же Судислава в летописи нет известий. Галицкое боярство было довольно сильным, если даже захватывало города своего сюзерена. Об этом в летописи есть сведения. Так под 1231 г. «Данил же пойде со братом и со Олександром Плесньску, и пришед взя и под Аръбузовичи, и велик плен прия» (Здесь князья Данил и Олександр и бояре Аръбузовичи). После же Батыева разорения Галицкой земли, что подорвало княжескую власть, боярам показалось мало собственных владений. Они решили и на княжескую власть посягнуть. Об этом говорится в летописи:»… бояре же галичьстии Данила князем собе называху, а сами всю землю держаху. Доброслав же вокняжилъся бе» и князю ничего не остается как отдать своим вассалам Лазарю Домажиричу и Ивору Молибожичу в «держание Коломыю». Далее происходят события не менее интересные, как князь Даниил Романович уничтожил боярскую оппозицию. Однако галицкий книжник в летописи о конфискации боярских владений ничего не говорит. Чем можно объяснить такой факт? Вероятно, такое умалчивание о боярских владениях в летописных сводах можно объяснить особой спецификой этих источников (жанровой и политической). Весь круг лиц, который упоминается в летописях, довольно ограничен и, прежде всего, определяется принадлежность к роду князей Ярославичей. Только этот княжеский род фигурирует на страницах этих исторических источников, а все остальные персонажи, встречаются как-бы попутно. И то только в связи с деятельностью князей, сюзеренов боярства. Такой факт можно проследить по летописным сказаниям XI-XIII вв.

По источникам, описывающим события Галицко-Волынской земли, можно сделать вывод о том, что галицкое боярство было намного активнее волынского в политическом плане. Чем можно объяснить это предположение? Возможно, особенностями происхождения и формирования сословия крупных галицких феодалов, а также, специфичностью возникновения их земельного владения, если учитывать слабость центральной власти в Галицком княжении.

В Киевской летописи (40-е - 50-е гг. XII в.) нет сведений о роли бояр в политической жизни Галицкой земли, несмотря на то, что в этой летописи, по мнению внушительного ряда историков, были использованы галицкие источники. Летописец ни разу не упоминает рядом с князем Володимирко Володаревичем его «мужей» - бояр, как-будто бы внутреннюю и внешнюю политику проводил он сам как основатель Галицкого княжества.

По-другому в Киевской летописи предстает сын и преемник Володимирко Ярослав в период своего правления (с 1152 г.). По летописи внезапно появляется боярство на политической арене Галицкого княжества. Летописец сообщает, что на следующий день после смерти отца, Ярослав возвращает Петра, посла великого киевского князя Изяслава Мстиславича, который был в грубой форме изгнан. «И види Ярослава седяща на отни месте… такоже и вси мужи его». И эти «мужи галичьстии» стремительно берут политическую власть в Галицкой земле, подчиняя себе самого князя. А в скором времени, в 1153 г. во время нападения киевского князя Изяслава Мстиславича на Галицкое княжество, «галичьскии же мужи почаша молвити князю своему Ярославу: «Ты еси молод, а поеди прочь и нас позоруй, како ны будеть отець твой кормил и любил, а хочем за отца твоего честь и за твою голову своя сложити». Здесь можно проследить пренебрежете льном отношение к молодому, не имеющего опыта в военных делах князю.

В летописях 1152-1153 гг. галицкие бояре уже выглядят достаточно мощной и сплоченной силой, с крепкими корнями, владениями и богатством на заре формирования Галицкого княжества. Молодой князь Ярослав не мог ничего предпринять без согласия боярства - своих «передних мужей», несмотря на то, что он был уважаем в средневековом мире. Его сын Владимир был вообще изгнан из княжества при малейшей попытке освободиться от боярской унизительной опеки. Даже прославленный князь Роман Мстиславич, основатель великого Галицко-Волынского княжества, не смог усмирить боярскую оппозицию. Историки отмечают феномен медленного развития процесса роста городов в Галицком княжестве по сравнению с другими южнорусскими княжествами. Котляр Н.Ф. объясняет это тем, что «центральная власть вяло осваивала земли нового княжества, созданного Володимирко в 1141 г.» Возможно у князей не хватало сил для быстрого освоения этих земель. По всей вероятности, можно согласиться с мнением Рыбакова Б.А., что «государственность в ее четкой форме возникает лишь тогда, когда сложится более или менее значительное количество подобных центров, используемых для утверждения власти над аморфной массой общинников». Летописные сведения дают понять, что в Галицком княжестве сложилась мощная земельная аристократия, имеющая статус, политический и военный вес в княжестве. Можно констатировать также наличие отношений «сюзерен-вассал» пусть даже своеобразных по сути. В окружении первого князя, основателя Галицкой земли были многочисленные «галичьскии мужи», которых сюзерен, по их мнению, «кормил и любил».

Следует отметить и тот факт, что в летописях последней четверти XII столетия боярство и старшая дружина выглядит достаточно дифференцированным и в материальном, и в социальном отношении. Так в Киевской летописи и «Слове о полку Игореве» можно встретить «мужей храборьствующих» и «бояр думающих», к которым обратился князь Игорь Святославич за помощью во время своего неудачного похода в Половецкую степь. Подобная дифференциация феодального класса была и в маленьких уделах и в крупных социумах, таких как Владимиро-Суздальская, Киевская, Галицкая, Новгородская земли. В имущественном положении разных групп боярства была уже в это время большая разница.

Исходя из того, что мало сведений о боярском землевладении периода раздробленности, наверное, не стоит делать слишком уж категорический вывод о том, что боярское землевладение не было типичным для Древнерусского государства XII-XIII вв.

Для первой половины XII в. количество летописных свидетельств несколько увеличивается и, тем не менее, их все еще мало. Вероятно, это можно объяснить неразвитостью подобной формы собственности в данный период времени, а также незаинтересованностью князей, которые часто перемещались из одной волости в другую.

Относительно княжеской земельной собственности в источниках тоже можно кое-что отыскать. Собственно княжеские владения источники называют «волостями», иногда можно встретить понятие «земля». Некоторые историки пытаются их отождествлять. Если же внимательно читать летописи, то можно выяснить, что такое тождество возможно тогда, когда отдельные земли были в составе волости какого-нибудь князя. Например, «Повесть временных лет» рассказывает, что после смерти Черниговского князя Мстислава Владимировича (1036 г.) «перея власть его всю Ярослав, и бысть самовластець Русьстей земли.» (Ярослав - брат умершего князя). Или же, в 1097 г. в летописи сообщается, что «поиде Давыд, хотя переяти Василкову волость (Теребовольскую землю). Так было до раздробленности.

В период ослабления единства Русского государства стали выделяться волости, составляющие часть больших земель (Киевской, Черниговской и др.). По мнению Толочко А.П. волость в территориальном отношении была меньше, чем земля. Здесь можно привести доказательства из летописей. Всеволод Ольгович черниговский, не успев в 1139 г. вокняжиться в Киеве, как брат его «Святослав же еха к нему из Стародуба, и не уладися с ним о волостех: иде Святослав Курьску, бе бо и Новегороде седя Северьске.» Можно предположить, что Святослав просил у своего брата столицу Чернигово-Северского княжества. Став великим киевским князем, Всеволод Ольгович за собой оставил и черниговский престол. В летописи зафиксировано деление Чернигово-Северской земли на две главные волости, каждая из которых включала в себя и более мелкие (1142 г.): «Послашася братья к Всеволоду, рекуче: «Се в Киеве седеши, а мы просим у тебе Черниговьской и Новгородской волости». (братья - Игорь и Святослав Ольговичи, Новгород-Северский). Владения черниговских князей были расположены на огромных пространствах Восточной Европы, выходя за пределы самого княжества. В 1146 г. после смерти в Киеве Всеволода Ольговича стал князем Изяслав Мстиславич. К нему обратился с жалобой представитель еще одного черниговского княжеского рода Давидовичей Владимир: «Брате! Се заял Олгович Святослав волость мою Вятиче, поидиве на нь!»

На основе изучения летописи, создается такое впечатление, что волости на протяжении долгого времени не были домениальными владениями, а как-бы добывались в, так называемое, держание от сюзерена (вначале от киевского князя, а потом и от других могущественных князей, среди которых упоминается черниговский князь и владимиро-суздальский). В источниках есть тому подтверждение. Например, под 1154 г., Святослав Ольгович (черниговский князь) отдает в пожалование своему племяннику Святославу Всеволодовичу одни земли и отнимает другие: «Прида ему три городы, а Сновеск собе отъя, и Корачев, и Воротинеск, зане же бе его отступил.» В данном тексте князь черниговский выглядит сюзереном, жалующим и отнимающим города, вместе с входящими в них волостями по своему усмотрению. Под 1162 г. Андрей Юрьевич Боголюбский «выгна епископа Леона ис Суждаля, и братью свою погна, Мстислава и Василка, и два Ростиславича, сыновца своя, мужи отца своего переднии. Се же створи хотя самовластець быти всей Суждальской земли.» В данном тексте Киевской летописи Андрей Боголюбский отнимает у своих родственников волости и выгоняет их из Ростово-Суздальского княжества. В отношении боярства князья так не поступали, и этом проявляется разница между княжеским и боярским землевладением. Раздавая земли, князья особенно не заботились о генеалогическом старейшинстве, давая земли даже иностранцам. В летописи описан случай, когда под 1165 г. Андроник Комнин (претендент на византийский престол) бежал к Ярославу Галицкому князю. «И да ему Ярослав неколико городов на утешение.» Также князья крупных княжеств наделали землями князей, которые признавали от него вассальную зависимость. Летописей сообщает как под 1146 г. Иван сын Юрия Долгогрукого пришел в «Новгород Святославу, и да ему Куреск и с Посемьем.»(Святослав дал Ивану земли, имеется ввиду Новгород-Северский).

Не совсем понятно, за что давали князья-сюзерены земли князьям-вассалам. Это могло быть, как и в Западной Европе за обязанность служить. Такому мы находим некоторые подтверждения в летописи. Под 1149 г. Ростислав (сын Юрия Долгорукого) «роскоторавъся с отцем своим, оже отець (ему) волости не дал в Суждальской земле, и приде к Изяславу Киеву, поклонився ему, рече: «Отець мя переобидил, и волости ми не дал,… зане ты еси старей нас в Володимерех внуцех, а за Рускую землю хочю страдати подле тебе ездити.» (Здесь: внуки Владимира Мономаха). Князь Изяслав Мстиславич выделил сыну своего заклятого врага пять городов. В этом тексте явно прослеживается признание вассалитета и обязательство служить своему сюзерену. А перед тем как пойти к Изяславу Ростилав, не скрывая своих намерений, обратился к дружине со словами: «Поидем, дружиной моя, к Изяславу, то ми есть сердце свое, ту ти дасть ны волость.» Интересным представляется и то, что киевский князь, узнав о том, что Ростисав задумал против него зло, отослал к отцу, отняв при этом только что пожалованные земли. В Суздальской летописи рассказывается о том, как киевский князь давал земли в награду за вклад в военный успех, а не как аванс. В 1205 г. после победоносного похода против половцев Рюрик Ростиславич киевский, собравшись в Переяславле Русском вместе с сыном Ростиславом и бывшим зятем Романом Мстиславичем галицко-волынским и «ту было мироположение в волостех, кто како терпел за Рускую землю.»

Представляется, что на практике межкняжеских отношений преобладало право сильного, а порой и произвол. Князья-сюзерены твердо настаивали на праве отбирать волости у своих вассалов. Хитроумный, не держащий слово Святослав Всеволодович откровенно говорил: «Ряд наш так есть: оже ся князь извинить, то в волость, а муж у голову.» (Здесь: если князь будет виноват, лишится волости и головы).

Важным представляется и то, что все древнерусские князья были из одного рода Рюриковичей (от великих киевских и до самых мельчайших). Они приходились друг другу родственниками разного уровня родства. В летописях мы прослеживаем, как они обращались друг к другу: отец, брат, сыновец и др. Несомненно, трудно было тому же Давиду Святославичу князю черниговскому требовать вассальной службы от родного старшего брата Олега, а киевскому князю Изяславу Мстиславичу изгонять Вячеслава Владимировича, своего старого дядьку из Киева, который по старшинству имел право на киевское княжение. В других странах Европы в то время за престол боролись члены не родственных семей. В этом отношении им легче было устанавливать отношения сюзеренитета-вассалитета, а также упрощало и делало более законным земельные пожалования.

Характерной чертой культуры междукняжеских отношений является примитивный уровень. Князья стремились добиться мимолетного успеха с помощью земельных пожалований (переманивали к себе князей), таким образом закрывая себе дорогу к общему укреплению своей власти. Доказательством этого является рассказ летописца (1142 г.): «Посла Всеволод ис Киева на Вячьслава, река: «Седеши во Киевськой волости, а мне достоить; а ты поиди в Переславль, отчину свою.» Далее, чтобы перетянуть способного и энергичного Изяслава Мстиславича из клана Мономашичей к себе, Всеволод дает ему город Владимир-Волынский, а сыну Святославу отдает город Туров, который отнял у Вячеслава. Далее летописец продолжает свой рассказ: «И бысть братьи его, тяжко сердце Игорю и Святославу: волости бо даеть сынови, а братьи не надели ничим же.» Этот летописный текст свидетельствует о признании Ольговичами законного порядка родового старшинства при замещении княжеских столов.

Бывало и такое, что сами вассалы, обещая в будущем поддержку, требовали волостей вперед от своих сюзеренов. В летописи и этому есть подтверждение. Мстислав Изяславич (внук Владимира Мономаха) решил вокняжиться на киевский престол (1167 г.), а так как его положение было шатким, это сразу почувствовал родственник. «И тако начаша ся рядити о волость, шлюче межи собою Рюрик и Давыд, и Володимир с Мстиславом и уладившеся о волость, целоваша хрест.» Вот таким способом (пообещал своим родичам волости и дробился согласия веча) Мстислав Изяславич смог стать киевским князем пусть даже ненадолго (до 1169 г.). Случалось, как сюзерен выделил волость своему верному вассалу во исполнение заранее заключенного договора. Летописец повествует как киевский князь Юрий Владимирович Долгорукий (ок. 1156 г.) пообещал Владимиру Андреевичу, своему племяннику, город Владимир Волынский, но смог отвоевать его у Мстислава Изяславича. Пришлось Юрию Долгорукому обратиться к племяннику: «Ныне же, сыну, аче ти есмь Володимеря не добыл, а се ти волость» - и да ему Дорогобуж и Пересопницю и все Погориньския городы.»

На основании вышесказанного можно сделать вывод, что в Древней Руси удельного периода отсутствовала постоянная бенефициальная система в государстве. О причинах этого так писал Н.Ф. Котляр: «Отсутствие сильной центральной власти, а с 60-х гг. XII в. еще и конкуренция между двумя очагами феодальной концентрации, Киевским и Владимиро-Суздальским, политическая нестабильность в стране, осложненная половецкими вторжениями и нескончаемыми ссорами и войнами между княжескими кланами отдельными князьями, - все это объективно делало относительными и недолговечными отношения вассалитета-сюзеренитета и практически невозможными - связанные с ними бенефициальные отношения.» По всей вероятности, прав В.И. Сергеевич, говоря в начале XX столетия о том, что в земельных пожалованиях, да и в практике замещения княжеских столов отсутствовал определенный порядок. Все зависело от конкретных условий политической жизни. А если это как-то регулировалось, то только при помощи договоров между отдельными князьями.

Отличались друг от друга местные династии князей. Западнорусские земли практически до середины XII столетия были на периферии политической жизни и не принимали участия в битве за киевский престол. Династии же южнорусских земель, которые формировались в процессе деления государства на уделы и борьбы за великий киевский престол (начиная с 40-х гг. XII в.).

Н.Ф. Котляр отмечает еще следующее: «Если до времени образования местных династий и их оседания на домениальных землях интересы князей расходились с боярскими, то с той поры, со второй половины XII в., противоречия между двумя группами феодалов исчезают. Князья, имевшие домениальные владения в тех или иных землях Руси, теперь просто вынуждены действовать заодно с местным боярством, привязанным своими владениями к тем же землям. Подобно боярам, князья постепенно превращаются из условных владельцев в безусловных, из «держателей» в вотчинников. Хотя и тогда они не могли чувствовать себя в полной безопасности, поскольку энергичные и могущественные сюзерены могли, не очень-то считаясь с правами феодальной собственности, отнять владение у непокорного вассала.»

Довольно противоречивым, болезненным и медленным был процесс «вживания» доселе «странствующих» князей в социум всевозможных земель, волостей, владельцами которых они становились. В источниках нет самого хода, а также подробностей этого сложного по своей сути процесса. Бояре оказались на периферии летописных свидетельств, не считая лишь Новгородские летописи и Галицко-Волынскую (XIII в.). Полагаю, что этому есть объяснение. Нам известно, что Новгород являлся (с 30-х гг. XII в.) боярской республикой, в которой бояре были главными действующими лицами. И естественным является факт присутствия бояр в Новогородских летописных рассказах. В отношении Галицко-Волынской летописи можно отметить, что ее содержание, тематика, идея, пафосность направляют на разоблачение непокорного и агрессивного боярства, которое препятствовало государственной деятельности князей. Именно поэтому бояре в этой летописи относятся к числу главных героев. Что касается экономической стороны жизни бояр, то летописи оставляют ее за кадром.

Из вышесказанного можно также сделать вывод, что княжеская домениальная земельная собственность до середины XII в. не отражена в летописных сводах. Несомненно, сведения о власти и собственности в русских землях в XII в. можно почерпнуть в «Повести временных лет». И, тем не менее, надо понимать, что, работая с таким уникальным документом, мы имеем дело не только с фактологическим материалом, но еще и с идеологическим, и, несмотря на то, что текст летописей многократно анализировался и интерпретировался отечественными и зарубежными историками, начиная с XVIII в., его смысл до сегодняшнего дня продолжает оставаться загадкой. Конечно, нельзя не учитывать и тот факт, что, при составлении текста, Нестор-летописец руководствоваться не только первоисточниками и устными преданиями, а и ветхозаветным писанием. Следует также отметить, что многие историки отмечали, что летопись изобилует легендами, особенно в недатированной ее части.

В источниках говорится о следующих путях возникновения частного (некняжеского) земельного владения в XI-XII вв.: княжеское пожалование (ГВНП, с. 139-141, номера 79-80; Древнерусские княжеские уставы XI-XV вв. М. 1976, с. 141-145; ПСРЛ. Т. 2, стб. 492-493; Т. 1, стб. 348), купля (ГВНП, с. 160, номер 103), вклад в монастырь (ГВНП, с. 161-162, номер 104). Купля и вклад в монастырь характеризуют передачу вотчинной собственности из одних рук в другие, а пожалование осуществлялись как из государственных, так из княжеских домениальных земель (Янин В.Л. Новгородская феодальная вотчина, с. 229-249). Примером княжеского пожалования является жалованная грамота князя Мстислава Изяславича новгородскому Юрьеву монастырю на волость Буйце (ок. 1130 г.). Князь передает монастырю право сбора повинностей, которые в других источниках (Повесть временных лет. Ч. 1. М.-Л. 1950, с. 20, 31, 39-40, 58-59, 117; Древнерусские княжеские уставы, с. 141-144, 147-148; Краткая Правда, ст. 42; Пространная Правда ст. 3-6, 8-10), выступают как государственные, к которым можно отнести дань (поземельная подать), продажи и виры (судебные пошлины) и др. Жалованная грамота князя Изяслава Мстиславича новгородскому Пантелеймонову монастырю (1134 г.) о пожаловании из государственных земель, повинностей не называет. Мы видим как бы «вторичность» собственнических прав вотчинников по отношению к подобным правам корпоративной организации господствующего класса. Это наводит на вывод о том, что вотчинная княжеская собственность возникла повсеместно в русском государстве вследствие передачи получателю пожалования собственнических прав, которые раньше принадлежали государству или его главе. Этот путь появления вотчинной (некняжеской) собственности говорит о ее вторичности относительно государственно-корпоративной. Другие пути в источниках не отражены.

По источникам мы можем наблюдать, что с ростом вотчинного землевладения у членов «старшей дружины» - бояр их связь с князем стала ослабевать, и уже во второй половине XII-XIII вв. бояре практически выбыли из дружины и превратились в поземельных вассалов князей.

Как было сказано выше, отношения князей и бояр часто бывали напряженными. Например, бояре заставляли Галицкого князя Ярослава Владимировича жить с нелюбимой женой и, заточив князя, на его глазах учинили расправу над его любимой женщиной Настасьей Чагровной (она была сожжена). В летописях рассказывается и о борьбе с боярами Романа Мстиславича. И все же, постепенно в большинстве земель и князья, и бояре поняли, что имеют владения в одной и той же земле и, следовательно, необходимо отстаивать общие интересы этой земли перед центральным правлением и объединять их.

Особое значение имеет группа источников правового характера, которые определенным образом выступают законодательным оформлением социальных отношений в Древней Руси. К ним можно отнести «Русскую Правду», древнерусские княжеские уставы, грамоты.

Первым дошедшим до нас памятником письменного права является «Краткая Русская Правда» (20-70-е гг. XI в.). Интересными представляются рассуждения историка И.Н. Данилевского относительно этого законодательного свода: «Все эти нормы, видимо, регламентируют отношения в пределах княжеского (позднее так-же и боярского) хозяи?ства, вынесенного за пределы официальнои? столицы государства. Возможно, это определило и название самого памятника: «Правда роськая» (т.е. дружинная: косвенным подтверждением подобной догадки может служить то, что в ряде списков Русскую Правду продолжает Закон Судныи? модем). Именно в этом законодательном акте отразились новые социальные отношения, складывавшиеся между самими дружинниками, между дружинниками и «служебнои? организациеи?», между князем и слугами, князем и свободными крестьянами-общинниками, не регламентированные традициеи?. Все остальное население Киевскои? Руси в жизни, скорее всего, продолжало руководствоваться нормами обычного права, нигде не записанными.»

Этот памятник древнерусского права дает косвенные сведения о времени появления светского вотчинного землевладения. В «Правде Ярославичей», в которой отражен общественный строй первой половины и середины XI в., много упоминается о княжеской собственности (ст. 19-28,30), что является свидетельством сформировавшегося к тому времени княжеского домениального землевладения. А вот сведения о боярской собственности «Правда Ярославичей» нам не дает. В Пространной редакции «Русской Правды», раскрывающей отношения второй половины XI в. (наиболее вероятно отнесение возникновения этого памятника начало XII в. (Зимин А.А. Феодальная государственность и Русская Правда. В кн.: Исторические записки Т. 76), такие сведения уже есть (ст. 1, 14, 46, 66, 91). Эти письменные сведения подтверждаются и археологическими данными. В наше время обнаружено несколько десятков древнерусских поселений, которые интерпретируюся историками как феодальные замки-усадьбы (Среднее Поднепровье, Галицкая земля, Белоруссия, Ростово-Суздальская земля, Рязань, Смоленщина).