Философия познания

Явно поторопились позитивисты и со «списанием» «метафизической» и религиозной проблематики, которая, вероятно, будет интересовать людей всегда, пока существует этот мир.

«Второй» позитивизм» (эмпириокритицизм)

Представителями следующего этапа в развитии позитивизма, который получил в научной литературе наименование «второго» позитивизма, или эмпириокритицизма, были Э. Мах (1838 - 1916; основные работы - «Анализ ощущений и отношение физического к психическому», «Механика. Историко-критический очерк») и Р. Авенариус (1843 - 1896; основные работы - «Проблемы философии науки как мышление о мире согласно принципу наименьшей траты сил», «Человеческое понятие о мире»).

Историческим фоном, на котором происходило становление «второго» позитивизма, были грандиозные естественнонаучные открытия, поставившие под сомнение бытовавшие на протяжении веков представления о физической картине мира и биологических характеристиках живых существ. Так, разработанная Максвеллом и Герцем теория электромагнитных явлений не соотносилась с традиционной механистической картиной мира. Открытие делимости атома и взаимопревращения материи и энергии поставило под сомнение идею матери как субстанции природных процессов. Исследования Г. Гельмгольца в области физиологии зрения и слуха оказали, что ощущения не являются простым отпечатком внешнего объекта. На этой основе Гельмгольц создал т. наз. «теорию иероглифов», согласно которой ощущение рассматривалось не как изображение предмета, а как его знак.

Значительной частью научного сообщества эти открытия были восприняты как ощущение утраты субстанциональности природного мира. Кроме того, у ученых возникло сомнение в правомерности традиционного, восходившего к Аристотелю понимания истины как верного отражения объекта в нашем сознании.

Э. Мах и Р. Авенариус сочли целесообразным в ситуации данного методологического кризиса сформулировать новое видение предмета философии. По их мнению, проблемы философии науки должна устранять из опыта то, что примешалось к нему в процессе познания, и прежде всего понятия субстанции и причинности. В этой связи «второй» позитивизм и получил своё «параллельное» наименование - эмпириокритицизм.

«Второй» позитивизм не был последователен в вопросе о взаимосвязи субъекта и объекта научного исследования. С одной стороны, он отрицал идею объективности мира, утверждая, что не существует объекта без субъекта и наоборот, а мир представляет собой лишь комплекс наших ощущений. С другой стороны, признавалось, что ощущения - это форма приспособления организма к среде.

Прирост научного знания основывался, по мнению «эмпириокритиков», как накопление опытных данных - «чувственных элементов». Научные законы определялись как наиболее экономный способ описания функциональных связей между опытными данными. Научные законы и понятия правомерны только в том случае, если возможно их полное сведение к опытным данным («к элементам, дальше которых мы идти не можем» - Э. Мах), в противном случае - это пустые фикции.

Основным регулятивным принципом научного исследования и важным признаком истинности научной теории является, по мнению «эмпириокритиков», принцип экономии мышления (выступавший, как полагал Р. Авенариус, частным случаем потребности организма в самосохранении). Поэтому надо отказаться от неэкономных компонентов научного исследования - поиска причинности и объяснения.

К сильным сторонам «второго» позитивизма можно отнести прежде всего то, что их усилиями наука была освобождена от устаревших представлений об абсолютном характере времени и пространства (на чем базировалась, в частности, механика Ньютона). По признанию самого А. Эйнштейна, критика Э. Махом метафизических оснований ньютоновской механики стимулировала его интерес к разработке теории относительности.

Предложенный «эмпириокритиками»принцип экономии мышления инициировал плодотворную дискуссию о «критерии простоты» как об одном из индикаторов истинности научной теории.

В то же время надо отметить, что «второй» позитивизм не решил задачу освобождения науки от метафизики, т. к. сам оказался одним из её вариантов, а именно субъективно-идеалистической концепцией, родственной построениям Беркли и Юма.

Неверно была решена «эмпириокритиками» проблема соотношения материи и сознания, объекта и субъекта. Отрицание ими объективности внешней среды оставляло открытым вопрос о природе адаптивной функции науки.

«Второй» позитивизм упрощенно представлял себе проблему соотношения эмпирического и теоретического уровней научного исследования. В действительности понятийный аппарат науки и содержание научных теорий не сводятся целиком к эмпирическим данным, а сами последние оказываются «нагруженными» теоретическим материалом.

Неопозитивизм (логический позитивизм)

Ведущими представителями неопозитивизма были основатели т. наз. Венского кружка (объединения философов, логиков и математиков в Венском университете, созданного в 1922 г.) М. Шлик и Р. Карнап. Крупную роль в развитии неопозитивистских идей сыграли также Б. Рассел (работа «PrincipiaMathematica») и автор «Логико-математического трактата» Л. Витгенштейн.

Задачи, поставленные неопозитивистами, включали в себя:

1) Разработку новой концепции взаимоотношений между философией и наукой.

2) Создание универсальной методологии научного исследования, которая должна работать во всех отраслях науки и обеспечивать единственно возможные научные результаты.

3) Разработку универсального языка науки (отсюда неопозитивизм и получил своё «параллельное» наименование - логический позитивизм).

Неопозитивистская трактовка взаимоотношений между философией и наукой основывалась на понимании бытия как суммы чувственных впечатлений. Задачей науки поэтому является описание и систематизация этих чувственных впечатлений («атомарных фактов», по выражению Л. Витгенштейна). При этом наука не должна была ничего объяснять и предсказывать, т.к. это предполагало бы обращение к выяснению причинно-следственных связей, объявлявшихся неопозитивистами непознаваемыми.

Проблемы философии науки, как считали неопозитивисты, имеет смысл только в виде теории логического анализа языка или, шире, в виде анализа методологических оснований науки.

Что касается универсальной методологической схемы научного исследования, то он должна была включать, по мнению неопозитивистов, три компонента:

1) эмпирический фактуальный базис;

2) индуктивную методику обработки эмпирического материала;

3) теоретические обобщения.

Неопозитивисты полагали, что эмпирический базис науки образуют чувственные впечатления субъекта, формирующиеся в результате наблюдений и экспериментов. Для фиксации этих впечатлений должен быть создан универсальный язык науки по образцу языка физика как наиболее разработанного в то время (идея «физикализма»). Элементарными компонентами языка науки являются протокольные предложения типа: «Исследователь Х., наблюдая через такой-то прибор такой-то процесс, в 12 часов зафиксировал то-то». Неопозитивисты считали, что подобного рода высказывания являются абсолютно нейтральными по отношению ко всему остальному знанию, в том числе и теоретическому, и поэтому выступают как гносеологически первичные, т.е. процесс познания начинается с них. Выражая «чистый» чувственный опыт субъекта исследования, протокольные предложения абсолютно достоверны для него.

Метод построения научной теории, по мнению неопозитивистов, сводится к обобщению протокольных предложений. При этом теоретические обобщения должны фиксировать только функциональные связи. Претензии на выяснение глубинных причинно-следственных причин явлений, на их объяснение и предсказание недопустимы.

Каждая научная теория мыслилась неопозитивистами как пирамида, основание которой образуют протокольные предложения, а выше располагаются теоретические обобщения разного уровня. Неопозитивисты полагали, что несколько теорий, построенных в конкретной области науки, могут быть синтезированы в виде более общей научной теории. Затем следовало осуществить синтез и этих теорий - и действовать в духе этой методы и далее до тех пор, пока все научные теории не будут обобщены в рамках единой унифицированной науки.

В неопозитивизме представляет интерес также решение проблемы демаркации и верификации. Понятием «верификация» принято обозначать процедуру определения истинности научных высказываний. Демаркацией же неопозитивисты называли проблему разграничения научного и ненаучного знания. С их точки зрения, существует три класса высказываний. К классу антинаучных высказываний они относили высказывания, лишь по форме имеющие некий смысл (например, «Луна умножает четырехугольно»). К классу вненаучных они относили все философские высказывания («Развитие мира - это развертывание абсолютной идеи», «Человек обладает свободой воли» и т.п.). Вненаучные высказывания пройти процедуру верификации не в состоянии. И, наконец, научными высказываниями могут именоваться только те суждения, которые способны пройти процедуру верификации, т.е. могут быть целиком сведены к протокольным предложениям.

К сильным сторонам неопозитивизма следует отнести достигнутые в его рамках успехи в области анализа логического языка науки.

Гораздо больше, однако, просматривается слабых моментов неопозитивизма, прежде всего свидетельствующих о его неудаче в деле создания универсальной методологической схемы научного исследования.

Так, неверным оказалось мнение неопозитивистов о протокольных предложениях как нейтральном эмпирическом базисе науки. Эти предложения, во-первых, не являются элементарными, т.к. сами складываются из ряда более простых компонентов знания; во-вторых, будучи отражением субъективного опыта конкретного наблюдателя, они не могут сами по себе стать достоянием всей науки; в-третьих, сами протокольные предложения оказываются «нагруженными» теоретическим содержанием. В силу огромной специфичности знания, накопленного в различных областях науки, невозможным оказывается и создание универсального языка науки.

Таким образом, вопреки надеждам неопозитивистов, следует признать, что нейтрального эмпирического базиса науки не существует.

Неверно понимали неопозитивисты и процедуру восхождения от эмпирического уровня научных исследований к теоретическому уровню, которая отнюдь не сводится к простому «общению» эмпирических данных.

Не вполне удовлетворительным оказалось решение неопозитивистами вопросов демаркации и верификации. И в самом деле, если встать на их точку зрения, подлежали устранении из сферы научного знания все идеализированные объекты (точка, прямая, маятник и т.п.), универсальные обобщающие высказывания (поскольку их проверка методом полой индукции невозможна), все высказывания о фактах прошлого и будущего (поскольку отрицаются причинно-следственные связи).

Таким образом, можно констатировать, что большинство задач, поставленных перед собой неопозитивистами, оказались нереализованными.

Постпозитивистские интерпретации взаимоотношений философии и науки. Фальсификационизм К. Поппера

К. Поппер (1902 - 1994) - австрийский философ и логик; в 1937 г. переехал в Новую Зеландию, а в 1946 г. в Англию, где до конца жизни работал на кафедре философии, логики и научного метода Лондонской школы экономики.

Система идей К. Поппера представляла собой реакцию на провал неопозитивистских трактовок научного знания и взаимоотношений науки и философии. Он критиковал неопозитивизм по целому ряду вопросов, в том числе об индукции как основному методу научного исследования, о принципах демаркации научного и ненаучного знания, о верификации научного знания, о роли философии в познании мира, об общих закономерностях развития научного знания.

К. Поппер отмечал несостоятельность неопозитивистских попыток представить метод индукции как основной метод научного исследования, поскольку невозможно установить истинность всех фактов, на которых основываются общие выводы. В то же время достаточно одного фактического опровержения, чтобы опровергнуть общий вывод, полученный путем индукции. Эта асимметрия между подтверждением и опровержением общих выводов и критика индукции как метода обоснования научных положений и привели Поппера к идее фальсификационизма.

К. Поппер полагал, что главным методом науки является метод проб и ошибок. Процесс познания начинается не с наблюдений, а с гипотез. Наблюдения могут опровергнуть гипотезу, и тогда выдвигается новая гипотеза. Методологической основой метода проб и ошибок является формулировка т. наз. потенциальных фальсификаторов и рискованных предсказаний.

Потенциальный фальсификатор - это предложение, запрещаемое научной теорией. Например, теория предполагает, что «все леопарды пятнисты». Это можно переформулировать как «неверно, что существует непятнистый леопард». Тогда в качестве потенциального фальсификатора будет выступать предложение «где-то существует непятнистый леопард».

Рискованное предсказание - это прогноз конкретных эмпирических ситуаций, которые с точки зрения существующего теоретического знания маловероятны или невозможны и проверка которых грозит теории опровержением.

Согласно К. Попперу, научная теория должна содержать два блока знания:

1) базовые высказывания, которые не противоречат научной теории;

2) базовые высказывания, с которыми она не совместима.

Наличие последнего блока позволяет осуществить демаркацию науки от ненаучного знания. Метафизика же нефальсифицируема и поэтому находится вне науки.

К. Поппер верно считал, что развитие науки носит некумулятивный характер: мы не просто знаем всё больше и больше, а идём от более простых проблем к более сложным.

Схема развития научного знания, предложенная Поппером, включала в себя следующие компоненты: постановка проблемы Р1 - гипотетическое её решение Т - проверка этой гипотезы на фальсифицируемость Е - постановка новой проблемы Р2. Таким образом, научная теория в глазах Поппера выступала, по сути дела, как система высокоинформативных гипотез. Он полагал, что окончательно установить истинность научной теории невозможно; у нас есть лишь надёжный механизм отбраковки теорий.

К числу сильных сторон системы идей К. Поппера можно отнести:

1) завершение поворота от изучения логики науки к изучению реальной истории науки;

2) расширение наших представлений о критериях научности теоретического знания, достигнутое путем применения принципа фальсифицируемости;

3) обоснование более адекватной картины развития научного знания.

Именно эти идеи во многом обусловили эволюцию философии науки после краха неопозитивизма.

Вместе с тем в концепции К. Поппера были и слабые моменты, к числу которых прежде всего можно отнести:

1) упрощённое представление о механизме отбраковки научных теорий (который не сводится к простому установлению ложности одного или даже нескольких следствий из теории);

2) неоправданное принижение роли индуктивного метода.

Эти проблемы стали, в частности, предметом исследования в творчестве последователя К. Поппера - английского философа и историка науки И. Лакатоса.

Утончённый фальсификационизм и методология научно-исследовательских программ И. Лакатоса

И. Лакатос (1922 - 1974) охарактеризовал точку зрения К. Поппера о том, что теория научна, если её можно интерпретировать как потенциально фальсифицируемую, как наивный фальсификационизм. С точки же зрения утонченного фальсификационизма, создателем методологии которого И. Лакатос считал самого себя, теория научна только в том случае, если она имеет подкрепленное достаточное эмпирическое содержание по сравнению с предшествующей теорией, т.е. если она ведёт к открытию новых фактов. Наивный фальсификационист, продолжал свою мысль И. Лакатос, считает, что теория фальсифицируется точно установленным предложением наблюдения, которое противоречит ей. Утонченный же фальсификационист признает теорию Т фальсифицированной только в том случае, если предложена другая теория Т1 со следующими характеристиками:

1) теория Т1 имеет добавочное эмпирическое содержание по сравнению с теорией Т, т.е. она предсказывает новые факты, невероятные с точки зрения теории Т;

2) теория Т1 объясняет предыдущий успех Т, т.е. всё неопровергнутое содержание теории Т присутствует в теории Т1;

3) какая-то часть добавочного содержания теории Т1 обоснована.

В тесной связи с методологией утонченного фальсификационизма находится разработанная И. Лакатосом методология исследовательских программ.

Исследовательскую программу И. Лакатос определял как теорию, способную защитить себя в ситуации столкновения с противоречащими ей эмпирическими данными. Эта теория включает в себя следующие компоненты:

1) ядро - основные принципы и законы данной теории;

2) защитные пояса - совокупность вспомогательных гипотез, которыми теория окружает себя в случаях эмпирических затруднений;

3) нормативные правила исследовательских программ, подразделяемые на два блока:

а) негативная эвристика - установка не допускать эмпирического опровержения программы, правила реализации этой установки, а также характеристика неприемлемых для данной программы путей исследования;

б) позитивная эвристика - совокупность правил, указывающих ученому «правильные» методы исследования, т.е. методы, способствующие дальнейшему развитию программы.

И. Лакатос подразделял исследовательские программы на прогрессирующие и регрессирующие.

Прогрессирующими программами он называл такие программы, теоретический рост которых предвосхищает рост эмпирический, т.е. если они успешно предсказывают новые факты.

Регрессирующими программами Лакатос называл такие программы, которые способны лишь объяснять неожиданно для них появившиеся факты.

Как мы видим, концепция И. Лакатоса имела ряд преимуществ перед системой идей К. Поппера. В рамках своей методологии утонченного фальсификационизма Лакатос разграничил процедуры опровержения и отбрасывания научной теории. Простое обнаружение эмпирически опровергаемого следствия теории автоматически не ведёт к её отбрасыванию, считал он. Такое следствие может быть интерпретировано как «эмпирическая аномалия», которая, возможно, в перспективе может быть объяснена и ассимилирована в рамках данной теории. Развитие теоретического знания, полагал Лакатос, обусловлено не только опытом, но и принципами и правилами, входящими в ядро и позитивную эвристику программы. Тем самым исследовательская программа ограничивала разнообразие путей развития научного знания, сама история науки представала как конкуренция различных программ.

Концепция научных революций Т. Куна

Одним из ведущих теоретиков постпозитивистской философии науки был американский философ и историк науки Томас Сэмюэл Кун (1922-1996). Продолжая традицию Э. Маха и К. Поппера, Кун подчеркивал первостепенную значение истории естествознания как единственного источника подлинной философии науки. Проблемам исторической эволюции научных традиций в астрономии была посвящена первая книга Куна "Коперниканская революция" (1957), где на примерах птолемеевской и сменившей ее копериканской традиций Кун впервые проанализировал механизмы научных революций. Он рассматривал коперниканский переворот как переход научного сообщества к принципиально иной мировоззренческой системе, что стало возможным благодаря не только внутринаучным факторам развития, но и различным социальным процессам ренессансной культуры в целом.

Подход Куна нашел наиболее полное отражение в его следующей книге "Структура научных революций" (1962), оказавшей огромное влияние на постпозитивистскую ориентацию в современной философии науки и принесшей Куну статус одного из ее наиболее значимых представителей. Анализируя историю науки, Кун предложил выделять следующие стадии ее развития:

1) допарадигмальная наука;

2) нормальная (парадигмальная) наука;

3) экстраординарная наука (вне-парадигмальная, научная революция).

В допарадигмальный период наука представляет собой эклектичное соединение различных альтернативных гипотез и конкурирующих научных сообществ, каждое из которых, отталкиваясь от определенных фактов, создает свои модели без особой апелляции к каким-либо внешним авторитетам.

Переход к следующему этапу - этапу нормальной (парадигмальной) науки происходит тогда, когда происходит выдвижение на первый план какой-то одной теории, которая начинает интерпретироваться как образец решения проблем и составляет теоретическое и методологическое основание научных исследований. Эта теория и получила у Куна наименование парадигмы (дисциплинарной матрицы), представляющей собой совокупность знаний, методов и ценностей, безоговорочно разделяемых членами научного сообщества.

В структуру парадигмы входят: 1) символические обобщения - законы, определения, наиболее часто используемые категории и понятия; 2) совокупность метафизических установок, в которых находят отражение мировоззренческие представления данной научной школы; 3) совокупность общепринятых образцов решения определенного типа задач; 4) ценности, принятые в данном научном сообществе и проявляющие себя как при выборе путей исследования, так и при оценке полученных результатов. С точки зрения Куна, чувство единства в научных сообществах возникает именно благодаря общности ценностей. Парадигма определяет круг наиболее актуальных научных проблем и возможные способы их решения, одновременно игнорируя не согласующиеся с ней факты и теории. В рамках нормальной науки прогресс осуществляется посредством кумулятивного накопления знаний, теоретического и экспериментального усовершенствования исходных программных установок.

Со временем, однако, в рамках принятой парадигмы ученые начинают сталкиваться с всё большим количеством «аномальных» (т.е. выходящих за рамки принятой парадигмы) фактов. После многочисленных неудачных попыток истолковать данную совокупность неординарных феноменов принятыми способами возникает ситуация научного кризиса.

Начинается новый этап развития науки, обозначенный Куном как экстраординарная наука. Этот этап во многом напоминает допарадигмальное состояние научного знания, поскольку наряду со старой парадигмой активно развивается множество альтернативных гипотез, дающих различную интерпретацию научным аномалиям. Впоследствии из совокупности конкурирующих теорий выбирается та, которая, по мнению научного сообщества, предлагает наиболее удачные способы интерпретации и решения накопившихся новых феноменов и проблем. При этом приоритет той или иной научной теории отнюдь не обеспечивается автоматически ее когнитивными преимуществами, но зависит также от целого ряда вненаучных факторов (социальных, политических, культурных и т.п.). Достижение согласия в вопросе выбора образцовой теории означает формирование новой парадигмы и знаменует собой начало следующего этапа нормальной науки, характеризующегося наличием четкой программы деятельности и искусственной селекцией альтернативных и аномальных смыслов.

Примечательными являются указания Куна относительно психологических аспектов смены научных парадигм. Здесь Кун привлек аналогии из гештальтпсихологии, в рамках которой описываются особенности мгновенного изменения целостного зрительного образа. Переход от одной парадигмы к другой Кун сравнивает с переключением гештальта: например, если раньше на рисунке видели два обращенных друг к другу человеческих профиля, то нужно усилие, чтобы на том же рисунке увидеть вазу. Но как только это переключение образа произошло, сторонники новой парадигмы уже не могут совершить обратное переключение перестают понимать тех из своих коллег, которые всё ещё говорят о двух человеческих профилях. Таким образом, во время научной революции учёный должен заново научиться воспринимать мир, т.е. он должен научиться видеть новый гештальт.

Концепция Куна оказала огромное влияние на современную философию науки. Обоснованные им историко-эволюционистский подход, антикумулятивизм, идея о социокультурной обусловленности научного познания (экстернализм), введенные понятия парадигмы и научной революции в значительной степени способствовали преодолению неопозитивистской традиции в философии науки и оформлению постпозитивизма, социологии и психологии науки.

Эволюционная модель развития науки Стивена Тулмина

Одним из вариантов постпозитивизма, завоевавшим на Западе признание и популярность, стала концепция Стивена Тулмина. В этой концепции изложенной в работах "Рациональность и научное открытие" и "Человеческое понимание", прогресс науки и рост знаний усматривается во все более глубоком понимании окружающего мира, а не в выдвижении и формулировании более истинных утверждений как предлагает Поппер ("более полное знание через более истинные суждения" Тулмин заменяет на более глубокое понимание через более адекватные понятия").

Свое понимание рациональности Тулмин противопоставляет как точке зрения абсолютистов, которые признают систему авторитетной при ее соответствии некоторым вневременным, универсальным стандартам, например, платоновским "идеям" или стандартам Евклидовой геометрии, так и релятивистов, которые считают вопрос об авторитетности какой-либо системы уместным только в пределах определенной исторической эпохи, приходя к выводу о невозможности универсальной оценки. Для Тулмина "...рациональность - это атрибут ... человеческих действий или инициатив...в особенности тех процедур, благодаря которым понятия, суждения и формальные системы, широко распространенные в этих инициативах критикуются и сменяются". Говоря другими словами, рациональность - это соответствие исторически обусловленным нормативам научного исследования, в частности, нормативам оценки и выбора теорий. Отсюда следует, что нет и не может быть единых стандартов рациональности - они меняются вместе с изменением "идеалов естественного порядка".

Новое понимание рациональности обуславливает позицию Тулмина и по другим вопросам. Прежде всего, это относится к решению проблемы научных революций.

Именно отождествлением рационального и логического, по мнению Тулмина, связаны такие крайности как униформистское и революционное объяснения. Действительно, униформистская, или кумулятивная, модель основана на представлении о познании как постоянном и непрерывном приближении к универсальному абстрактному идеалу, который понимается как логически взаимосвязанная система. Революционное же, или релятивистское, объяснение предполагает смену норм рациональности как полную смену систем знаний. Действительно, если все понятия старой дисциплинарной системы логически взаимосвязаны, дискредитация одного неизбежно ведет к разрушению всей системы в целом. Таким образом, именно "культ систематики" привел Куна к выводам о "неизмеримости парадигм" и о научных революциях как о переключениях гештальтов. "Нам необходимо учесть, - пишет Тулмин, - что переключение парадигмы никогда не бывает таким полным, как это подразумевает строгое определение; что в действительности соперничающие парадигмы никогда не равносильны альтернативным мировоззрениям в их полном объеме и что за интеллектуальным перерывом постепенности на теоретическом уровне науки скрывается основополагающая непрерывность на более глубоком, методологическом уровне".

По мнению Тулмина, ни дискретность, ни кумулятивизм не адекватны реальной истории, поэтому необходимо отказаться от взглядов на науку как согласованную "пропозициональную систему" и заменить ее понятием "концептуальной популяции". Понятия внутри популяции обладают большей автономностью: они появляются в популяции в различное время и в связи с различными задачами и могут относительно независимо выходить из нее.

Как можно заметить, именно здесь проходит линия конфронтации между философскими системами Куна и Тулмина "... Вместо революционного объяснения интеллектуальных изменений, - пишет Тулмин, - которое задается целью показать, как целые концептуальные системы сменяют друг друга, нам нужно создать эволюционное объяснение, которое объясняет, как постепенно трансформируются концептуальные популяции".

Эволюционная модель строится по аналогии с теорией Дарвина и объясняет развитие науки через взаимодействие процессов "инноваций" и "отбора". Тулмин выделяет следующие основные черты эволюции науки:

Интеллектуальное содержание дисциплины, с одной стороны, подвержено изменениям, а с другой - обнаруживает явную преемственность.

В интеллектуальной дисциплине постоянно появляются пробные идеи или методы, однако только немногие из них завоевывают прочное место в системе дисциплинарного знания. Таким образом, непрерывное возникновение интеллектуальных новаций уравновешивается процессом критического отбора.

Этот двухсторонний процесс производит заметные концептуальные изменения только при наличии некоторых дополнительных условий. Необходимо существование, во-первых, достаточного количества людей, способных поддерживать поток интеллектуальных нововведений; во-вторых, "форумов конкуренции", к которых пробные интеллектуальные нововведения могут существовать в течение длительного времени, чтобы обнаружить свои достоинства и недостатки.

"Интеллектуальная экология" любой исторической и культурной ситуации определяется набором взаимосвязанных понятий. "В любой проблемной ситуации дисциплинарный отбор "признает" те из "конкурирующих" нововведений, которые лучше всего отвечают "требованиям" местной "интеллектуальной среды". Эти "требования" охватывают как те проблемы, которые каждый концептуальный вариант непосредственно предназначен решать, так и другие упрочившиеся понятия, с которыми он должен сосуществовать".

Таким образом, вопрос о закономерностях развития науки сводится к двум группам вопросов: во-первых, какие факторы определяют появление теоретических новаций (аналог проблемы происхождения мутантных форм в биологии) и, во-вторых, какие факторы определяют признание и закрепление того или иного концептуального варианта (аналог проблемы биологического отбора).

Далее в своей книге Тулмин рассматривает эти вопросы. При этом необходимым конечным источником концептуальных изменений он считает "любопытство и способность к размышлению отдельных людей", причем этот фактор действует при выполнении определенного ряда условий. А укрепиться в дисциплинарной традиции, возникающие концептуальные новации могут, пройдя фильтр "отбора". Решающим условием в этом случае для выживания инновации становится ее вклад в установление соответствия между объяснениями данного феномена и принятым "объяснительным идеалом".

ФЕНОМЕНОЛОГИЯ

Феномен -- это в переводе с греческого то, что является. В нашем случае речь идет о том, что явилось в сознание человека в его чувственном опыте и далее в процессе его осмысления.

Феномен -- это и ощущение, и восприятие, и представление, и мысль. Феноменология -- это учение о сознании, о феноменах и их смыслах.

Основателем феноменологии в том виде, в котором она культивируется в конце ХХ века, считается Эдмунд Гуссерль. Сторонников феноменологии можно обнаружить в любой стране. Из российских философов прекрасными феноменологами были Г. Г. Шпет и А. Ф. Лосев. Обозначим ту проблему, которая занимает феноменологов. Ведь всякое философское направление жизненно лишь в том случае, если оно разрабатывает действительно важную проблему, которая беспокоит многих.

Феноменологи озабочены тем, что богатый жизненный мир человека, наполненный красками, запахами, разнообразными впечатлениями, пройдя через сознание и достигнув стадии науки, мыслей, понятий, идеализаций, оказывается чрезвычайно обедненным, сухим, абстрактным, обезжизненным. Почему это происходит? Потому, утверждают феноменологи, что мы плохо понимаем само сознание. Забвение жизненного мира -- это результат плохого философствования.

Феноменология как раз и стремится восполнить этот недостаток. Феноменологи считают, что их коллеги, представители других философских направлений, не обращают должного внимания на работу сознания. А между тем современный мир, всемерно культивируя идеалы обезжизненного знания, не только не избегает кризисных явлений, а наоборот, плодит их (бесконечные войны, конфликты, экологические катастрофы, обезличивание жизни человека).

Итак, феноменологи стремятся помочь людям избегать забвения жизненного мира. С этой целью вырабатывается особый феноменологический метод.

Соотносительность субъекта и объекта

Гуссерль недоволен жестким (как, например, у Канта) противопоставлением субъекта объекту. При таком противопоставлении преувеличивают либо значение субъекта (что приводит к субъективизму), либо объекта (что приводит к натурализму).

Субъективизм приводит к психологизму, полагают, что содержание науки берется исключительно из сознания.

Натурализм понимает сознание как пассивное отражение реальности, а между тем оно активно. Правильная точка зрения состоит в том, что в явлениях сознания субъект и объект даны в их соотносительности.

Эпохе, феноменологическая редукция, интенция

Внешний для человека предмет дается ему в ощущениях, восприятиях, созерцаниях. Но этим познание не закончено, а только начинается. Теперь наступает черед специальной работы сознания. Не навсегда, а на время надо внешний мир "заключить в скобки", воздержаться от поспешных суждений о нем (такое воздержание со времен древних греков называется эпохе). На время анализа внешний мир "замкнут", сведен (редуцирован) к явлениям сознания. При этом нельзя забывать, что в стратегическом смысле сознание всегда ориентировано, направлено на предмет. Это и означает, что сознание интенционально, т.е. направлено на предмет.

Рассмотрим феноменологический метод на конкретном примере.

Как воспринять и осмыслить, что такое яблоня? Человек рассматривает конкретную яблоню и синтезирует получаемые от нее восприятия. Человек имеет дело с восприятиями от одной и той же яблони, поэтому синтезирование выступает, как идентирование, т.е. "схватывание" одинакового. Так субъект формирует представление "об этой яблоне".

Но как составить себе идею (по Гуссерлю, эйдос) о яблоне вообще? Кстати Гуссерль не случайно использует слово эйдос. Эйдос -- это идея, не потерявшая своей конкретности, образности. На пути к эйдосу "яблоня" субъект воображает (фантазирует), представляет себе различные яблони, в том числе и такие ее свойства, которые присущи всякой яблоне. В результате достигается эйдетическое описание. Оно формируется в сознании, без какого-либо вмешательства предмета. Акту переживания соответствует высказывание. Динамике переживаний соответствует динамика высказываний. Все дело в том, чтобы высказывание обладало подлинным значением. Есть слова и выражения, которые всего лишь указывают на нечто, это бедные знаки. И есть высказывания подлинные, полновесные знаки, в которых человек выражает свое отношение к происходящему, делает себя ответственным за происходящее.

Феноменолог стремится сохранить и приумножить полноту бытия, которая реализуется в динамике созерцаний, переживаний, их смыслов (эйдосов), высказываний.

Но благодаря чему удается совершить переход от созерцания отдельных предметов к их смыслу? Благодаря интуиции.

Существенное обстоятельство состоит в следующем: едва ли не во всяком высказывании содержится больше того, на что указывает содержание. Допустим, я, указывая пальцем на книгу, утверждаю: "На этом столе лежит книга". Я вижу два предмета -- стол и книгу. Я никогда не увижу в словах "на", "этом", "лежит" тот смысл, который вкладываю в слово "книга". Человек образует смысл не на пустом месте, а благодаря исходным созерцаниям. Но в смыслах заключено больше, чем в созерцаниях.

Итак, феноменолог берет предмет созерцания "в скобки", затем он обогащает созерцание смыслами и только после этого полученный эйдос возвращается предмету, что и означает сохранить полноту жизненного мира. В этом смысле очень показательно, что Алексей Лосев, высоко оценивая гегелевскую диалектику идей, настаивал на замене идей эйдосами. Эйдосы, по сравнению с идеями, более конкретны, более жизненны, более смыслоемки.

ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ФЕНОМЕНОЛОГИИ

? Начиная философствование, на время анализа самого сознания абстрагируйтесь от внешнего мира, "заключите его в скобки".

? Обогатите материал созерцания своим воображением (представьте себе то, что вы анализируете так и эдак).

? Воображение приводит к эйдосу, который обозначьте высказыванием.

? На основе полученных эйдосов и высказываний интерпретируйте содержание предмета анализа.

? Избегайте всякого обеднения жизненного мира человека.

ГЕРМЕНЕВТИКА

ПРОИСХОЖДЕНИЕ ТЕРМИНА "ГЕРМЕНЕВТИКА"

По древнегреческому преданию бог Гермес -- вестник Зевса, владыки богов и людей. Гермес должен был разъяснять людям послания Зевса, обеспечивать их понимание.

Средневековая евангелия в переводе с греческого есть тоже весть (благая весть). Вначале было слово, но его смысл надо разъяснить (в этом состоит первоочередная задача посланников Бога, апостолов). Христианские проповеди, методика которых была разработана весьма детально еще в средние века, есть уяснение смысла божественного слова, но не столько рациональными, сколько иррациональными средствами.

Исходя из изложенного, герменевтику часто определяют как способ философствования, центром которого является интерпретация, понимание текстов. Это соответствует тому обстоятельству, что в герменевтике языку уделяется огромное внимание. Тем не менее, содержание герменевтики много шире приведенного определения. В связи с последним утверждением обратимся к истории становления герменевтики как философского направления.

КАК МЫ ПОНИМАЕМ?

Выше при определении герменевтики мы использовали центральный для нее термин "понимание". Что такое понимание? Как понимает человек, бытийствующий в мире? Когда человек может с полным основанием утверждать, что он понимает? Если человек задает вопросы, то это свидетельствует о том, что он недопонимает. Вопрошание запускает процесс понимания. Но как в нем добиться успеха? Как достичь истины -- вот вопрос вопросов.

В науке понимание часто интерпретируют как подведение под понятие. Так делают, когда решают задачи по математике, физике, другим учебным дисциплинам. Герменевтик считает, что здесь нет подлинного понимания, а присутствует всего лишь объяснение. Понимание должно быть по-настоящему жизненным, оно должно иметь дело с сущим, а наука от многого просто-напросто абстрагируется (идеальный газ, абсолютное время, точка). В критике "бескровных" идеалов науки герменевтик согласен с феноменологом. Однако по принципиальным вопросам они расходятся.

Феноменолог в основном ориентируется на созерцание, он стремится к миру посредством конструкции сознания. Но почему же не вступить в прямой контакт с внешним миром? Надо, считает убежденный герменевтик, твердо держаться вещи, не убегать от нее в сознание, не довольствоваться всего лишь созерцанием и его обработкой в сознании.

Человек изначально находится в мире сущего, испытывает интерес к нему (на латинском "среди сущего" -- интер-ессе, иначе говоря, быть среди сущего значит интересоваться им). Однако вещи закрыты от человека, у них есть свои границы. С другой стороны, свои границы есть и у каждого человека. Понимание будет достигнуто и истина откроется, если удастся добиться слияния границ вещи и человека. Несколько примеров пояснят нам ситуацию.

Пример. Допустим, у меня есть автомобиль. Как открыть его тайну? Дать ему возможность показать себя всесторонне, в совершенстве. А для этого им надо пользоваться. Но не любым образом, иначе он просто придет в негодность.

Другой пример. На вопрос учителя, сколько будет 4 х 5, ученик дает неправильный ответ "22". Герменевтически настроенный учитель не расценит такой ответ как торжество глупости, а увидит за ним потаенную сущность. Он постарается ее выяснить, ибо без этого он не в состоянии помочь ученику. Всякий предрассудок имеет свой, иногда глубокий, смысл. Еще пример (немецкого философа Хайдеггера): "Картина Ван Гога - есть раскрытие того, чем вещь, пара крестьянских ботинок, является в истине. Это сущее выступает в непотаенность своего бытия... В произведении искусства действенно произведена истина сущего". Перед картиной Ван Гога остановится тот, для которого изображение двух истоптанных башмаков есть подлинный зов сущего. Ему-то и открывается истина. Истина есть, по Хайдеггеру, открывшаяся потаенность вещи. Не случайно мы говорим "истинный друг", "истинная любовь" и т.п.

ВОПРОС ГАДАМЕРА: КАК МЫ ПОНИМАЕМ ТЕКСТ?

Согласно Хайдеггеру, человек заброшен в мир, он изначально находится среди сущего, он заинтересован им и вместе с тем озабочен, испытывает чувство неопределенности, страха перед неведомым, и прежде всего в силу своей конечности, смертности.

Понимание предполагает практическое действие, но оно с той же необходимостью, есть выражение субъекта, его выкладка, интерпретация. Но всякая интерпретация имеет языковую, текстуальную форму. В силу чего герменевтика и есть интерпретация текста.

Понять текст -- это значит найти в нем ответы на ряд вопросов, определяемых границами вопрошаемого, его образованием, вкусом (эстетическим, например), талантом, традиционностью.

Согласно немецкому философу Гадамеру, которого считают основателем современной герменевтики, тщетны попытки видеть смысл текста в сознании его творца (ибо создатель текста сам есть часть мира, к тому же мы хотим познать непосредственно данное, точнее: заданное для нахождения ответа), у текста нет собственного смысла вне его интерпретации, а в рамках этой интерпретации неуместен субъективный произвол, ибо сам текст не произволен. Итак, понимание достигается в обеспечении слияния горизонтов текста и человека.

При этом надо иметь в виду так называемый герменевтический круг. Человек должен понять то, внутри чего он с самого начала находится, круговая зависимость связывает целое и его часть. Мы можем понять текст только как часть целого, о котором у нас есть некоторое предпонимание до начала интерпретации текста. Наконец, следует учесть, что понимание исторично, преходяще, временно, а это означает изменчивость самих горизонтов понимания. Каждое новое поколение интерпретирует по-своему. Для герменевтика самое главное - это познать суть дела.

ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ГЕРМЕНЕВТИКИ

Соберем воедино главное из предыдущего, перечислим основные положения герменевтики и ее термины:

? Бытие человека-в-мире.

? Соотносительность человека и мира (вещей).

? Заброшенность человека в мир, его забота, страх, временность.

? Потаенность вещи, ее сокрытость.

? Философия как вопрошание.

? Преодоление потаенности вещи и ее самораскрытие как истинность.

? Горизонты человека и вещи.

? Понимание как слияние границ человека и вещи.

? Герменевтический круг.

? Понимание как интерпретация на основе образования, вкуса, таланта, вовлеченности в традиции интерпретатора.

? Историчность интерпретации.

? Сближение герменевтики с поэтикой.

? Главное дело человека - понять суть дела.

АНАЛИТИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ

ПОЧЕМУ ВОЗНИКЛА АНАЛИТИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ?

Грандиозные успехи науки, особенно логики, лингвистики (языковедения), математики и физики не могли не изменить содержание философствования. Более того, эти изменения оказались впечатляющими, к их рассмотрению мы как раз и переходим. Но прежде необходимо определиться с тем, что понимается под аналитической философией.

Аналитическая философия -- это философствование посредством детального анализа используемой логики и языка.

Логика и язык выдвигаются на самый передний план, но почему, в силу каких оснований? Таких оснований много, укажем два главных.

Во-первых, это трудности, с которыми имели дело математики в начале ХХ в. (равно как и в его конце). В науке образцом строгости всегда считалась математика. Но довольно неожиданно математики стали все чаще встречаться с различного рода парадоксами, противоречиями. Простыми средствами с этими затруднениями не удавалось справиться. В силу этого крепло убеждение, что корни затруднений скрыты в основаниях математики. Но что входит в основания математики? Логика и некоторый искусственный язык, а также философия. Глубокие специалисты в области математики и логики, такие как немец Готтлоб Фреге и англичанин Бертран Рассел, пришли к выводу (особенно резко высказывался на этот счет Рассел), что прежняя философия устарела, в ней не меньше путаницы, чем в математике.

Во-вторых, аналитизм возник как реакция на засилье идеализма в английских университетах начала ХХ века. Для английских философов, вспомните Локка, всегда был характерен эмпиризм и сенсуализм, конкретность, антисхоластичность. Можно даже сказать так: англичане меньшие идеалисты, чем немцы и французы. Лишь временно, в конце XIX в., в Англии возобладал идеализм. Реакция не заставила себя долго ждать. Было признано, что идеализм несостоятелен, он затуманивает ясное положение дел. В философии надо брать за основу не абстрактные впечатления и слова, которые необходимы для отображения всего этого.

Итак, в очередной раз мы встречаемся со стремлением к ясной философии. Ясность философии связывалась, прежде всего, с языком, а не с тем, что творится в голове, что сугубо индивидуально и непроверяемо.

В отличие от мыслей и чувств в истинности языковых описаний внешних для человека фактов может убедиться каждый. А это означает, что ясная философия должна сводиться к высказываниям о внешних для человека фактах. Сравните выражения: "У меня острая зубная боль" и "На улице идет дождь". Только второе выражение является общезначимым. Отметим также, что англичанин Джон Мур и австриец Людвиг Витгенштейн были теми, кто поставили в центр философского анализа не искусственные языки математики и логики, а естественный язык. Итак, аналитизм в философии возник не случайно, а в силу вполне определенных оснований.

Укажем на основные идеи основателей аналитического движения в философии. Фреге и Рассел считали, что здравая философия является логикой, ибо она начинается с объяснения предложений, того, что может быть истинным или ложным, а это -- задача логики.

Ш Логика занимается высказываниями, предложениями, состоящими из слов, т.е. она имеет языковой характер. Первые философские вопросы: что есть слово? что есть предложение?

Ш По Фреге, собственное имя обладает значением и смыслом. Два выражения могут иметь одно и то же значение, но разный смысл. Уже древние вавилонские астрономы знали, что "утренняя звезда" и "вечерняя звезда" -- это планета Венера. Два рассматриваемых выражения имеют одинаковое значение (планета Венера), но разные смыслы, ибо они представляют различную информацию. Часть логической путаницы заключается в отождествлении значения имени и его смысла.

Ш Редукция, сведение к предельным элементам реальности позволяет избежать, считает Рассел, ложных представлений. Предметное содержание следует сводить к изначальным сущностям, неопределимым в терминах еще чего-либо (это, по Расселу, есть его вариант "бритвы Оккама"; британский философ Оккам выступал против преумножения сущностей).

Ш Мур выступал в "защиту здравого смысла" в философии.

Ш Мур предлагал неясные, спорные суждения переформулировать в более ясные.

Ранний этап развития аналитической философии получил свое завершение в небольшой книжке Витгенштейна "Логико-философский трактат". Основные положения этой первой хрестоматии аналитической философии следующие.

Ш Язык есть граница мышления (язык и мышление совпадают; лучше вообще говорить не о мышлении, а просто о языке, мышление "за" языком -- это химера).

Ш Есть только один мир -- мир фактов, событий (сосуществование фактов), которые описываются совокупностью естественных наук.

Ш Предложение -- картина мира, оно имеет с последним одну и ту же логическую форму (если бы мир был нелогичным, то его нельзя было бы представить в форме предложений).

Ш Смысл предложения выражает событие.

Ш Сложные предложения состоят из элементарных предложений, которые соотносятся непосредственно с фактами.

Ш Высшее невыразимо. (Имеется в виду, что предложения этики, эстетики, религии нельзя обосновать фактами.

Сравним два предложения: "Сергей любит Лену" и "Сергей ненавидит Лену". В фактуальном мире мы обнаруживаем Сергея и Лену, но не их любовь и ненависть. "В мире,- пишет Витгенштейн,- все есть, как оно есть, а все происходит, как оно происходит; в нем нет ценности...". Высшее себя показывает, оно мистично, о нем нельзя говорить языком истины.) "То, что вообще может быть сказано, может быть сказано ясно". Обо всем остальном, например мистическом, лучше молчать.

...