Философия Омара Хайяма

Размещено на http://allbest.ru

ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ СРЕДНЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ «САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКАЯ БАНКОВСКАЯ ШКОЛА ЦЕНТРАЛЬНОГО БАНКА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ»

Реферат

Дисциплина: Основы философии

Философия Омара Хайяма

Студентки: Турановой Екатерины Александровны

Группа: БК-1

Санкт-Петербург

2012 год



Содержание

Введение

1. Биография Омара Хайяма

2. Философия в рубаи (четверостишия) Омара Хайяма

3. Раздумья о смысле человеческого бытия

4. Смерть

5. Думы о любви

6. Раздумья о «пьянящем» вине

7. Размышления о счастье

8. Размышления о земных удовольствиях

9. Бог в понимании Омара Хайяма

10. Тема добра и зла

11. Известные личности об Омаре Хайяме

Заключение

хайям философский рубаи



Введение

Для своей исследовательской работы я выбрала тему «Философия Омара Хайяма». Философия средневекового Востока оказалась для меня наиболее интересной и по душе. И именно поэтому мне хотелось больше узнать о нём, изучить, исследовать его творчество, чтобы затем лучше понимать его поэзию. Поэзия Омар Хайяма - целый мир человеческих переживаний, переплетающихся в многообразной и остроумной гамме поэтических метафор, олицетворений. В творчестве Омара Хайяма отражена жизнь того времени, противоречивого и сложного. Для Хайяма характерен свободный полет мысли, резкое недовольство миром, желание улучшить его. Его поэзия по своей сути очень лирична, но вместе с тем в ней чувствуется большая напряженность, несогласие с существующими порядками, протест против насилия, несправедливости, подавления личности, бунт против запретов ислама.

Хайяму присущи свои особые изобразительные средства, свое особое построение фразы. Он подчеркивает равенство всех людей - независимо от социального положения все становятся прахом. Лирика Хайяма проста той величественной простотой, которая свойственна большим мастерам. От поэзии Хайяма веет и духом гордого одиночества, и жизнерадостным восприятием жизни.

Омар Хайям знаменит во всём мире своими четверостишиями «рубаи». В алгебре он построил классификацию кубических уравнений и дал их решения с помощью конических сечений. В Иране Омар Хайям известен также созданием более точного по сравнению с европейским календаря, который официально используется с XI века.

Омар Хайям занимает первое место в ряду самых известных поэтов Востока, читаемых во всем мире. Миллионы книжечек его стихов, непрестанно переиздающихся в переводах на русский, все европейские и многие восточные языки, вот уже на протяжении столетия не могут насытить книжный рынок. Четверостишия Омара Хайяма - о смысле жизни человека, о незащищенности его перед лицом судьбы и времени, об очаровании мимолетных мгновений радости, стихи-афоризмы, в которых каждый из читающих находит нечто свое, сокровенное и еще не высказанное, - стали общим духовным достоянием человечества.

Омар Хайям был выдающимся математиком, астрономом и философом своего времени, писавшим, как чуть ли не все образованные люди иранского средневековья, стихи; биографию Хайяма-ученого мы знаем лучше, чем биографию Хайяма-поэта.



1. Биография Омара Хайяма

О жизни Омара Хайяма (18.05.1048 - 4.12.1131) известно очень немного. Выдающийся персидско-таджикский поэт и философ Омар Хайям (полное имя Гиясаддин Абу-ль-Фахт Ибрахим Омар Хайям) в середине века был больше известен как ученый, математик и астроном, автор многочисленных математических и философских работ. Как поэт Хайям стал популярен только в XIX веке. Большую часть жизни он провел в таких городах как Балх, Самарканд, Исфахан.

О. Хайяма родился в 1048 году или несколькими годами раньше, в Нишапуре. Нишапур, расположенный на востоке Ирана, в древней культурной провинции Хорасан, был, по определению историков, величайшим городом XI века. Обнесенный высокой стеной с башнями, он занимал территорию в сорок квадратных километров; согласно описаниям арабских географов, в нем было не менее пятидесяти больших улиц. Лежащий на оживленных караванных путях, Нишапур был ярмарочным городом для многих, даже отдаленных, провинций Ирана и Средней Азии и для близлежащих стран. В 8 лет знал Коран по памяти, глубоко занимался математикой, астрономией. В возрасте 10 лет Омар изучал арабский язык.

О семье Омара Хайяма сведений не сохранилось. Литературное имя поэта - Хайям, что означает «палаточник», «палаточный мастер», позволяет высказать предположение, что отец поэта - или его дед - принадлежал к ремесленным кругам. Во всяком случае, семья располагала достаточными средствами, чтобы предоставить сыну возможность многолетней серьезной учебы. Омар Хайям учился сначала в Нишапурском медресе, имевшем в это время славу аристократического учебного заведения, готовящего крупных чиновников для государственной службы, затем продолжал образование в Балхе и Самарканде.

Он овладел широким кругом точных и естественных наук, развитых в его время: математикой, геометрией, физикой, астрономией; специально изучал философию, теософию, корановедение, историю, правоведение и весь комплекс филологических дисциплин, входящих в понятие средневековой образованности: был начитан в родной поэзии, знал в совершенстве арабский язык и арабскую литературу, владел основами стихосложения. Омар Хайям был искусен в астрологии и врачевании, профессионально изучал теорию музыки.

Он ознакомился с достижениями античной науки - трудами Архимеда, Евклида, Аристотеля, переведенными на арабский язык. Главным направлением его научных занятий становится математика. В двадцать пять лет он делает свои первые крупные научные открытия. Математический труд «Трактат о доказательствах проблем алгебры и ал-мукабалы», написанный им в Самарканде в шестидесятые годы XI века, приносит Омару Хайяму славу выдающегося ученого. Ему стали оказывать покровительство меценатствующие правители.

В возрасте шестнадцати лет Хайям пережил первую в своей жизни утрату: во время эпидемии умер его отец, а потом и мать. Омар продал отцовский дом и мастерскую и отправился в Самарканд. В то время это был признанный на Востоке научный и культурный центр. В Самарканде Хайям поступает вначале учеником одного из медресе, но после нескольких выступлений на диспутах он настолько поразил всех своей ученостью, что его сразу же сделали наставником.

Научная деятельность Омара Хайяма протекала сначала в Бухаре при дворе караханидского принца Хакана Шамс ал-Мулка (1068 - 1079). Летописцы XI века отмечают, что бухарский правитель окружил Омара Хайяма почетом и «сажал его рядом с собой на трон». В 1074 году Омар Харям был приглашен на службу к царскому двору, к могущественному султану Малик-шаху (1072-1092), в город Исфахан. 1074 год стал знаменательной датой в жизни Омара Хайяма: ею начался двадцатилетний период его особенно плодотворной научной деятельности, блестящей по достигнутым результатам. Он не только продолжал занятия математикой, но и стал известным астрономом.

Город Исфахан был в это время столицей мощной централизованной сельджукидской державы, простиравшейся от Средиземного моря на западе до границ Китая на востоке, от Главного Кавказского хребта на севере до Персидского залива на юге. Омар Хайям был приглашен султаном Малик-шахом - по настоянию Низам ал-Мулка - для управления дворцовой обсерваторией. Собрав у себя при дворе «лучших астрономов века», как об этом говорят источники, и выделив крупные денежные средства для приобретения самого совершенного оборудования, султан поставил перед Омаром Хайямом задачу - разработать новый календарь.

В течение пяти лет Омар Хайям вместе с группой астрономов вели научные наблюдения в обсерватории, и к марту 1079 года ими был разработан новый календарь, отличавшийся высокой степенью точности. Этот календарь, получивший название по имени заказавшего его султана «Маликшахово летосчисление», имел в своей основе тридцатитрехлетний период, включавший восемь високосных годов; високосные годы следовали семь раз через четыре года и один раз через пять лет.

Проведенный расчет позволил временную разницу предлагаемого года по сравнению с годом тропическим, исчисляющимся в 365,2422 дня, свести к девятнадцати секундам. Следовательно, календарь, предложенный Омаром Хайямом, был на семь секунд точнее ныне действующего григорианского календаря (разработанного в XVI веке), где годовая ошибка составляет двадцать шесть секунд. Хайямовская календарная реформа с тридцатитрехлетним периодом оценивается современными учеными как замечательное открытие. Однако она не была в свое время доведена до практического внедрения.

Омар Хайям входил в ближайшую свиту Малик-шаха, то есть в число его надимов-советчиков, наперсников и компаньонов, и, разумеется, практиковал при царствующей особе как астролог. Слава Омара Хайяма как астролога-прорицателя, наделенного особым даром ясновидения, была очень велика. Еще до появления его в Исфахане при дворе Малик-шаха знали об Омаре Хайяме как о высшем авторитете среди астрологов.

О позднем периоде жизни Омара Хайяма известно также мало, как и о его юности. Источники указывают, что некоторое время Омар Хайям пребывает в Мерве. Чтобы представить себе Омара Хайяма в роли астролога, приведем один эпизод, изложенный тем же Низами Арузи; эпизод этот, правда, относится к более позднему периоду жизни Хайяма. «Зимою 1114 года в городе Мерве, - рассказывает Низами Арузи в главе «О науке о звездах и о познаниях астролога в этой науке», - султан послал человека к великому ходже Садр ад-дин Мухаммаду ибн Музаффару - да помилует его Аллах! - с поручением: «Скажи ходже имаму Омару, пусть он определит благоприятный момент для выезда на охоту, так, чтобы в эти несколько дней не было ни дождя, ни снега. А ходжа имам Омар общался с ходжой и бывал в его доме. Ходжа послал человека, позвал его и рассказал ему о происшедшем. Омар удалился, два дня потратил на это дело и определил благоприятный момент. Сам отправился к султану и в соответствии с этим определением усадил султана на коня. И когда султан сел на коня и проехал расстояние в один петушиный крик, набежала туча, и налетел ветер, и поднялся снежный вихрь. Все засмеялись, и султан хотел уже повернуть. Ходжа имам Омар сказал: «Пусть султан успокоит сердце: туча сейчас разойдется и в эти пять дней не будет никакой влаги». Султан поехал дальше, и туча рассеялась, и в эти пять дней не было никакой влаги, и никто не видел ни облачка». Запечатленный случай из жизни Омара Хайяма показывает, что он владел знаниями по метеорологии.

В Исфахане, при дворе Малик-шаха, Омар Хайям продолжает занятия математикой. В конце 1677 года он завершает геометрический труд «Трактат об истолковании трудных положений Евклида». Математические сочинения Омара Хайяма - их сохранилось до наших дней два (первое мы упоминали выше - алгебраический трактат, написанный еще в шестидесятые годы) - содержали теоретические выводы чрезвычайной важности. Впервые в истории математических дисциплин Хайям дал полную классификацию всех видов уравнений - линейных, квадратных и кубических (всего двадцать пять видов) и разработал систематическую теорию решения кубических уравнений. Именно Омару Хайяму принадлежит заслуга первой постановки вопроса о связях геометрии с алгеброй. Хайям обосновал теорию геометрического решения алгебраических уравнений, что подводило математическую науку к идее переменных величин. Книги Омара Хайяма долгие века оставались неизвестными европейским ученым, создателям новой высшей алгебры, и они были вынуждены заново пройти долгий и нелегкий путь, который за пять - шесть веков до них уже проложил Омар Хайям.

Еще один математический труд Хайяма - «Трудности арифметики» (содержание этой своей ранней работы, не дошедшей до нашего времени, Хайям излагает в алгебраическом трактате) - был посвящен методу извлечения корней любой степени из целых чисел; в основе этого метода Хайяма лежала формула, получившая впоследствии название бинома Ньютона. Также только по ссылкам, имеющимся в сочинениях Хайяма, известно, что его перу принадлежал оригинальный трактат, разрабатывающий математическую теорию музыки.

В этот исфаханский период Омар Хайям занимался также и проблемами философии, с особой тщательностью изучая огромное научное наследие Авиценны. Одно из философских сочинений Авиценны - «Обращение», посвященное некоторым вопросам учения перипатетиков, Омар Хайям перевел с арабского на язык фарси, проявив тем самым своего рода новаторство: роль языка науки играл в это время исключительно язык арабский. Известно, что изучал Хайям также и сочинения прославленного арабского поэта-философа Абу-л-Ала ал-Маарри (973-1057).

К 1080 году относится первый философский труд Омара Хайяма - «Трактат о бытии и долженствовании». Трактат был написан в ответ на письмо имама и судьи Фарса, одной из южных провинций Ирана. Судья предлагал «царю философов Запада и Востока Абу-л-Фатху ибн Ибрахиму Хайяму» объяснить, как он понимает мудрость аллаха в сотворении мира и в сотворении человека и признает ли необходимость молитв. Это обращение к Хайяму идеолога ислама было вызвано распространившимися уже в это время антиисламскими высказываниями авторитетного ученого. Письмо имело своей целью побудить Омара Хайяма выступить с открытым признанием основных религиозных положений ислама.

В ответном трактате Омар Харям, заявив себя учеником и последователем Авиценны, высказал свои суждения с философских позиций восточного аристотелианства. Признавая существование бога как первопричины всего сущего, Хайям утверждал, однако, что конкретный порядок явлений - не есть результат божественной мудрости, а определяется в каждом частном случае законами самой природы.

Взгляды Хайяма, заметно расходившиеся с официальной мусульманской догматикой, были изложены в трактате сдержанно и конспективно, эзоповым языком недомолвок и иносказаний. Несравненно более смело, нередко вызывающе дерзко, эти антиисламские настроения ученого находили выражение в его стихах.

Однако в 1092 году, со смертью покровительствовавшего ему сельджукского султана Малик-шаха и его визиря Низам ал-Мулка его исфаханский период заканчивается. Обвинённый в безбожном вольнодумстве, поэт вынужден покинуть сельджукскую столицу.

О последних часах жизни Хайяма известно со слов его младшего современника - Бехаки, ссылающегося на слова зятя поэта. По словам ал-Байхаки, в конце жизни Хайям «имел скверный характер», «был скуп в сочинении книг и преподавании». Историк Шахразури сообщает, что ученик Хайяма Абу-л-Хатим Музаффар ал-Исфазари (по-видимому, сын одного из ученых, работавших вместе с Хайямом) «к ученикам и слушателям был приветлив и ласков в противоположность Хайяму».

В какой-то момент Хайям возвращается в Нишапур, где он прожил до последних дней жизни, лишь по временам покидая его для посещения Бухары или Балха. Ему к тому времени было, по-видимому, более 70 лет. Возможно, Хайям вел преподавание в Нишапурском медресе, имел небольшой круг близких учеников, изредка принимал искавших встречи с ним ученых и философов, участвовал в научных диспутах. В «Доме радости» Табризи сообщается, что у Хайяма «никогда не было склонности к семейной жизни, и он не оставил потомства. Все, что осталось от него, - это четверостишия и хорошо известные сочинения по философии на арабском и персидском языках».

Однажды во время чтения «Книги об исцелении» Абу Али ибн Сины Хайям почувствовал приближение смерти (а было тогда ему уже за восемьдесят). Остановился он в чтении на разделе, посвященном труднейшему метафизическому вопросу и озаглавленному «Единое во множественном», заложил между листов золотую зубочистку, которую держал в руке, и закрыл фолиант. Затем он позвал своих близких и учеников, составил завещание и после этого уже не принимал ни пищи, ни питья. Исполнив молитву на сон грядущий, он положил земной поклон и, стоя на коленях, произнёс: «Боже! По мере своих сил я старался познать Тебя. Прости меня! Поскольку я познал Тебя, постольку я к Тебе приблизился». С этими словами на устах Хайям и умер.

Также есть свидетельство о последних годах жизни поэта, оставленное автором «Четырёх бесед».

В году 1113 в Балхе, на улице Работорговцев, в доме Абу Саида Джарре остановились ходжа имам Омар Хайям и ходжа имам Музаффар Исфизари, а я присоединился к услужению им. Во время пира я услышал, как Доказательство Истины Омар сказал: «Могила моя будет расположена в таком месте, где каждую весну ветерок будет осыпать меня цветами». Меня эти слова удивили, но я знал, что такой человек не станет говорить пустых слов. Когда в 1136 я приехал в Нишапур, прошло уже четыре года с тех пор, как тот великий закрыл свое лицо покрывалом земли, и низкий мир осиротел без него. И для меня он был наставником. В пятницу я пошел поклониться его праху взял с собой одного человека, чтобы он указал мне его могилу. Он привел меня на кладбище Хайре, повернул налево у подножия стены, огораживающей сад, и я увидел его могилу. Грушевые и абрикосовые деревья свесились из этого сада и, распростерши над могилой цветущие ветви, всю могилу его скрывали под цветами. И пришли мне на память те слова, что я слышал от него в Балхе, и я разрыдался, ибо на всей поверхности земли и в странах Обитаемой четверти я не увидел бы для него более подходящего места. Бог, Святой и Всевышний, да уготовит ему место в райских кущах милостью своей и щедростью!

2. Философия в рубаи (четверостишия) Омара Хайяма

Единственной формой своих стихов Хайям избрал рубаи - четверостишия. Это исконно народная форма стихов, она бытует и поныне у персов и таджиков. Рубай Хайяма - своеобразная миниатюра, где целая жизнь, большое человеческое переживание включены в четыре строчки.

Лирика Хайяма носит философский характер, в ней чувствуется напряжённая бьющаяся мысль мятущегося, ищущего человека. Она проста по своим образам и языку, понятна и доступна каждому, но в каждой рубаи лежит скрытый смысл, понять который, можно только проникнув в атмосферу творчества Хайяма. Жизнь со всеми неурядицами и всем известным окончанием он принимает и ценит, не отделяя её от таких явлений как любовь и вино, находящихся у Хайяма в неразрывном симбиозе.

Мир - мгновенье, и я в нем - мгновенье одно.

Сколько вздохов мне сделать за миг суждено?

Будь же весел, живой! Это бренное зданье

Никому во владенье навек не дано.

Имеющий уши - услышит.

Центральным символом Хайяма является вино.

Напитком вечности зовут вино. Испей

Веселье мира в нем воплощено. Испей.

Пускай захватит дух и обожжет как пламя,

Зато огонь беды зальет оно. Испей!

О поэзии Омар Хайяма исследователи судят по-разному. Некоторые считают, что поэтическое творчество было для него забавой, которой он предавался в свободное от научных занятий время. Но все же рубаи Хайяма пережили века, и дошли до наших дней. Свои стихи Хайям писал по-персидски, Арабской поэзии четверостишия-рубаи были неведомы. Это детище чисто персидской культуры, порожденное поэтами, писавшими на фарси (в X - XV веках фарси был чем-то вроде «латыни Востока»). Омар Хайям трансформировал эту форму в жанр философско-афористический.

Европейцам Омар Хайям стал известен лишь в 1859 году, когда впервые были опубликованы 75 четверостиший в переводе Эдварда Фитцджеральда. Фитцджеральд обратил внимание на стихи Хайяма летом 1856 года благодаря своему другу, профессору Коуэллу. Некоторые исследователи полагают, что, подобно античным стихам рубаи пелись одно за другим, отделенные паузой (как куплеты песен). А образы и идеи получали развитие от одного рубаи к другому. Возможно, именно поэтому Эдвард Фицджеральд объединил 101 рубаи в целую поэму, выдержавшую до конца XIX века 25 изданий. С тех пор приписываемые Хайяму рубаи многократно переиздавались во многих странах и во множестве переводов.

Точно неизвестно, сколько и какие рубаи написаны Хайямом. Ему приписывают авторство 300-400 рубаи. Наследие Хайяма обросло таким количеством «бродячих» рубаи, что выделить из позднейших сборников, на которых значится авторство Хайяма, первоначальное ядро теперь невозможно. Древнейшая известная нам рукопись - уже XV века. Забавно, что на своей родине - в Иране, Омар Хайям не считался великим поэтом, хотя с давних пор был признан прославленным представителем персидской культуры - но только в науке.

Когда создавал Омар Хайям свои четверостишия? Очевидно, в течение всей жизни, до глубокой старости. Он никогда не писал хвалебных од правителям, даже когда имел все основания для этого. Рубаи не считались серьезной формой поэзии; и современниками, как поэт, Омар Хайям не признавался. Едва ли сам Хайям придавал своим рубаи серьезное значение, скорее всего они возникали мимоходом, экспромтом.

Омар Хайям был одним из самых философичных поэтов классического Востока. Жажда его знать «Откуда мы пришли? Куда свои путь вершим? В чём нашей жизни смысл?» остаётся поначалу неудовлетворённой. Он констатирует отсутствие в жизни смысла и свободы. Фатальность бытия такова, что даже беспокоиться бессмысленно:

Ты все пытаешься проникнуть в тайны света

В загадку бытия… К чему, мой друг, все это

Ночей и дней часы беспечно проводи,

Ведь все устроено без твоего совета.

Или:

Мир я сравнил бы с шахматной доской:

То день, то ночь.. А пешки? - мы с тобою

Подвигают, притиснут - и побили

И в темный ящик сунут на покой.



Лирические стихи поэта о любви и дружбе, о поиске смысла жизни и о многом другом - оптимистичные и скорбные, практические и возвышенные, всегда наполнены глубоким философским смыслом:

В день завтрашний нельзя сегодня заглянуть,

Одна лишь мысль о нем стесняет мукой грудь.

Кто знает, много ль дней тебе прожить осталось?

Не трать их попусту, благоразумен будь.

Ты скажешь, эта жизнь - одно мгновенье.

Как проведешь ее, так и пройдет,

Не забывай: она - твое творенье.

Наличие смерти обесценивает жизнь в её целостности, а радости потусторонней жизни для поэта весьма проблематичны, ибо Бог не сумевший хорошо сотворить этот мир, прибавивший к жизни смерть, к добру зло, вряд ли побеспокоится о радостях загробного существования для вечного грешника и праха земного - человека.

Наполнил зернами бессмертный ловчий сети,

И дичь попала в них, польстясь на зерна эти.

Назвал он эту дичь людьми и на нее

Взвалил вину за зло, что сам творит на свете.

Хайям вскрывает противоречие между религиозным учением о всемогуществе и всеведении бога и учением о воздаянии:

Когда ты для меня слепил из глины плоть,

Ты знал, что мне страстей своих не побороть;

Не ты ль тому виной, что жизнь моя греховна?

Скажи, за что же мне гореть в аду, господь?

Хайям высмеивает религиозный призыв к отказу от благ земных во имя благ, ждущих нас за гробом. Никакого загробного мира, говорит он, нет. Существует лишь потусторонний мир, где царят законы природы. Перед их лицом молитвы и болтовня о рае и аде смешны.

К чему кумирен дым, светильники мечетей?

К чему про рай и ад все разговоры эти?

Все религии, включая ислам, обманывают людей, одаряя их „сорной травой» веры в воздаяние. Хайям рассуждает - скорей всего: «Когда умрем, наш прах пойдет на кирпичи (И кто-нибудь себе из них хоромы сложит»). Неизбежность конца даже блаженствующей жизни гнетет поэта. «Что дальше?» - задает он вопрос, равный по значению гамлетовскому «быть или не быть?» Собственно, это «что дальше?» означает: одинаково, что быть, что не быть. Круг судеб равный Ничто - также онтология поэта. Омар Хайям страстно желал переустройства мира и делал для этого всё, что в его силах: открывал законы природы, устремлял взгляды на звёзды, вникал в тайны мироздания и помогал людям освобождаться от духовного рабства. Он видел, что все религии сковывают человеческий дух, силу его разума и понимал, что только освободившись от этого, человек сможет жить свободно, счастливо.

3. Раздумья о смысле человеческого бытия

Этот мир я сравнил бы с простым фонарем.

Солнце с свечкой, пылающей жарким огнем,

Мы блуждаем, как тени, в загадочном мире,

Ничего достоверно не зная о нем.

Омар Хайям

Великий поэт и философ Омар Хайям и в наши дни широко известен как выдающийся мыслитель, исследователь, астроном. Но и это далеко не все, чем славится его имя. Он стал настоящим энциклопедистом своего времени. Не случайно среди его титулов можно услышать такие, как Ученейший муж века, Доказательство Истины, Царь философов Востока и Запада и множество других, не менее достойных званий. Но жизнь великого ученого не ограничивалась научными изысканиями. Известно около двух тысяч лирических четверостиший (рубай), написанных им. И каждое из них - маленькая поэма.

«Небесный свод жесток и скуп на благодать…». Бог - символ Вечности, а Вечность, особенно как устроительница жизни, абсурдна, то есть абсурдным оказывается и сам Бог. Человек оказывается погруженным в стихию иррационального и одинок. Но в силу этого делается более значительной и более свободной сама человеческая субъективность. У человека не остается ничего, кроме него самого, его души - последней надежды на спасение от зла. Человек сам, будучи своеобразным мгновением, оказывается родственным мгновениям бытия и собственной жизни. Даже во тьме он может быть устроителем собственного света. Протест сливается воедино со «спасением», то есть с надеждой на «спасение», страдание оказывается дорогой к удовольствию. «Чтоб с наслажденьем жить, живи для наслажденья» - вот вывод из пессимистических посылок. Жизнь пошла и кратка, - так умей же даже в мгновеньях ее найти благую Вечность и Красоту: никто не поможет, - или ты сам уничтожишь пошлость жизни, или она, эта пошлость, уничтожит тебя еще при жизни.

Хайям обличал показную религиозность и узколобую догматичность своего времени. Однако часто он впадал в пессимизм и фанатизм, что было широко распространено в средневековье и особенно на востоке. Этот мир считался временным и преходящим. Богословы и философы того времени придерживались мнения, что вечную жизнь и блаженство можно найти только после смерти. Всё это не могло не найти своего отражения в творчестве поэта. Однако он также любил и реальную жизнь и взывал наслаждаться каждым её мигом, невзирая на то, что существующие нравы и инквизиция не разделяли и преследовали подобные взгляды на жизнь. Хайяма переполняла любовь к жизни, он наслаждался ею во всех проявлениях. И это чувство выражал в своей поэзии:

Мир прекрасен! На все благодарно взирай

Нам для жизни Господь подарил этот рай!

Омар Хайям призывает своих читателей беречь каждый миг этой жизни, делать его радостным и пьянящим, жить так, чтобы оставить свой значимый след, стараться приносить пользу, делать добро тем, кто находится рядом с тобой. Поэт в своих стихах пел гимны искренней дружбе, воспевал любовь - чистое, безгреховное чувство, которое «изначальней всего остального», то, «что всей нашей жизни основа», то, что «одно в этом мире духовно». В любви Хайям видел главный смысл жизни. Он утверждал, что дни, проведенные без любви, бессмысленны и пусты, а человек, не познавший этого волшебного чувства, «без утешения влачит свой век унылый». С уверенностью говорил он:

Кто не знает любви, не пылает любовью,

Тот мертвец, ибо жизнь, безусловно, любовь.

Центральной идеей всего мировоззрения поэта было утверждение прав личности. Личность - вольная, чистая душой, свободно мыслящая - вот неизменный идеал Хайяма. Он постоянно воспевал основные человеческие ценности: мудрость, жизнерадостность, способность к искренним чувствам. Но реальная жизнь сложна и противоречива. Поэтому в его стихах часто можно встретить сомнение, неверие, озадаченность, иногда даже отчаяние:

Нет ни рая, ни ада, о сердце мое!

Нет из мрака возврата, о сердце мое!

И не надо надеяться, о мое сердце!

И бояться не надо, о сердце мое!

Поэт всегда прославлял движение, вечное и непрерывное, что и составляет абсолютный закон бытия. Омар Хайям четко разграничивал добро и зло, умел отличить одно от другого, но никогда не навязывал читателю свои взгляды и убеждения. Как философ он обладал способностью так выражать свои мысли, свое понимание жизни, чтобы окружающие сами могли разобраться во всем и сделать правильные выводы. Омар Хайям не поучает, он размышляет. Размышляет над непреходящими ценностями, над важнейшими проблемами, стоящими перед человечеством, над смыслом самого бытия. Он постоянно ставит перед нами и перед собой вопросы и тем самым как бы вовлекает нас, читателей, в свои размышления, заставляет всерьез задуматься о том, для чего мы пришли в этот мир.

Многогранно и уникально творчество Омара Хайяма. Критики отмечают, что по своеобразию и глубине созданных им произведений ему нет равных ни среди его современников, ни среди последующих поколений. Им написано великое множество стихотворений и трактатов. И людей во все времена не перестает интересовать ход его мыслей, восхищать и удивлять мудрость, звучащая в его творчестве. Всю жизнь свою посвятил великий мыслитель постижению смысла человеческого бытия. Но даже он не смог до конца разгадать эту тайну. И все же безмерна ценность заветов философа:

Смысла жизни открыть не пытайся секрет,

Не постигнешь всю мудрость за тысячу лет,

Лучше рай сотвори на зеленой лужайке -

На небесный надежды особенно нет.

4.Смерть

Наличие смерти обесценивает жизнь в её целостности, а радости потусторонней жизни для поэта весьма проблематичны, ибо Бог не сумевший хорошо сотворить этот мир, прибавивший к жизни смерть, к добру зло, вряд ли побеспокоится о радостях загробного.

Наполнил зернами бессмертный ловчий сети,

И дичь попала в них, польстясь на зерна эти.

Назвал он эту дичь людьми и на нее

Взвалил вину за зло, что сам творит на свете.

Хайям вскрывает противоречие между религиозным учением о всемогуществе и всеведении бога и учением о воздаянии:

Когда ты для меня слепил из глины плоть,

Ты знал, что мне страстей своих не побороть;

Не ты ль тому виной, что жизнь моя греховна?

Скажи, за что же мне гореть в аду, господь?

5. Думы о любви

Знаменитый Омар Хайям, цитаты о любви которого, распространены по всему миру. Его великие четверостишья «рубаи» про любовь популярны в каждом уголке любого континента. О нем наслышан практически весь земной шар, его переписывают, перечитывают и обожают цитировать. Ведь мы подражаем только тем мудрецам, которые в своем творчестве действительно несут смысл и содержание. Этот человек не только заставил рвать на цитаты свои красивые произведения о любви спустя длинные столетия, он ещё внес огромный вклад в развитие математики. Своими цитатами о любви заставляет не одно поколение «перерывать» библиотеки, интернет ресурсы. Все мечтают оригинальной формой стихов поразить своего близкого человека, удивить и приобщить к культуре востока.

Любовь здесь трактуется как символ любви к Богу.

Любовь - роковая беда, но беда - по воле аллаха.

Что ж вы порицаете то, что всегда - по воле аллаха.

Возникла и зла и добра череда - по воле аллаха.

Хоть Хайям и не находил вселенского смысла жизни, у него были весьма определенные представления о смысле жизни личностном. В частности, он писал: «Сколько я не вникаю в дела под луною, наслаждение - все, остальное - ничто!» С такими представлениями о месте человека во Вселенной в своих рубаи о любви Омар Хайям относится к женщине как к источнику наслаждения, нередко возводя любовь в ранг высшей добродетели.

Символ «любовь» у Хайяма очень близок к «вину», с той разницей, что «любовь» - для Сердца, а «вино» - для Духа. Можно сказать, что «любовь» - это тот настрой Сердца, при котором оно способно снабжать Дух возвышенными радостями Бытия. Чтобы пробудить Дух, Сердце должно радовать его «вином», а для этого предварительно само войти в постоянное состояние любви - любовного опьянения. «Любовь» - открытость взгляда, свежесть восприятия, жадная тяга ко всему прекрасному, постоянная готовность радоваться и радовать других. В любви истинная человечность радоваться и радовать других. Именно любовь концентрирует в человеке силу сравнимую с мощью богов, именно она порывает на самые благородные поступки, является основой творчества многих художников, поэтов, музыкантов, именно она делает человека возвышенней и прекрасней.

Вино отождествлено у Хайяма с любовью. Хмельной дурман любви подкреплён напитком из сока виноградных лоз. Как и вино, любовь будоражит кровь и ассоциативно представляется как нечто алое, багряное гранатовое словно вино.

Хочешь тронуть розу - рук иссечь не бойся,

Хочешь пить - с похмелья хворым слечь не бойся.

А любви прекрасной, трепетной и страстной

Хочешь - понапрасну сердце сжечь не бойся!

Весь смысл жизни сосредоточен и выражен в любви,

в том, что любить и быть любимым:

На мир пристанище немногих дней -

Я долго устремлял пытливый взор очей,

И что ж? Твоё лицо светлее, чем светлый месяц;

Чем светлый кипарис, твой чудный стан прямей.

Он воспевает свою любимую с той же страстью, что и вино, но гораздо нежней, он находит смысл жизни в ней, так же как ищет его в вине. Два понятия любовь и вино неразрывно связаны в его поэзии и не могут быть разделены. Одно без другого могут существовать, но уже не будут нести с собой тот смысл, тот поток чувств, что несут они в себе, находясь в гармонии:

Сады в цвету, вино, благоуханный луг ...

Все радости весны, лишь нет тебя, мой друг.

До радости ли мне, когда тебя не вижу?

А встретив, с радости не вижу, что вокруг.



6. Раздумья о «пьянящем» вине

Философия любви и вина переплетается с его жизненной позицией: «Пока ты жив и прах твой не смешан с глиной, живи и наслаждайся земными дарами»:

Даже имя не вечно твоё под луной,

Наслаждайся покуда усладой земной:

Пей вино и развязывай кудри красавиц,

Ожидая, несчастный, развязки иной.

Вино вбирает в себя много различных смыслов и несёт с собой разнообразный подтекст. Вино как веселье, вино как любовный пожар, вино как вино, вино как жизненная философия. Вино - то, лучшее в жизни, чем можно услаждать свой дух: молодость и любовь, весна и цветение садов, музыка и песни, зрелость и творчество, научное познание мира и общение с друзьями, старость и мудрость, афористичные стихи и мудрый спор. Иными словами под вином Хайям понимает истинные ценности бытия. Иногда это «чистое», «прозрачное вино», «сок лоз», иногда с конкретизацией: «любовное вино», «вино познанья». Главная эмоция, сопровождающая это «вино» радость жизни, веселье.

Что значит «путь купил», что значит «зелье пить»?

Наперекор судьбе всегда весёлым быть:

Не веселить народ, когда итак веселье,

А в невесёлый день веселье всем дарить.

Хайямовский образ вина - образ сложный и многомерный.

Это и реальный хмельной напиток - средство отстранения от мирских забот и печалей.

Легкое опьянение при этом прославляется как особое состояние просветленности разума:

Трезвый, я замыкаюсь, как в панцире краб,

Напиваясь, я делаюсь разумом слаб.

Есть мгновенье меж трезвостью и опьяненьем.

Это - высшая правда, и я - ее раб!

В вине - взлет души, сбросившей тягостные узы запретов и условностей:

Лучше сердце обрадовать чашей вина,

Чем скорбеть и былые хвалить времена.

Трезвый ум налагает на душу оковы.

Опьянев, разрывает оковы она.

Именно на это «вино» и возложена в учении Хайяма надежда в пробуждении «спящих», в приобщении к «мудрецам». Вино - ответы на все вопросы, ведь не напрасно говорят, что истина в вине. Вино - веселье, жизненный оптимизм, так необходимые нам в наш нелегкий век:

Поток вина - родник душевного покоя,

Врачует сердце он усталое, больное.

Потоп отчаянья тебе грозит? Ищи

Спасения в вине: ты ни в ковчеге Ноя.

Могут спросить: почему он так много писал о вине? Он что - много пил? Ответ дал французский ориенталист Дж. Дермстетер еще в прошлом веке: «Человек непосвященный сначала будет удивлен и немного скандализирован местом, какое занимает вино в персидской поэзии. Вспомним, что Коран запрещал вино (Мухаммед запретил пить вино, ибо не мог смириться с тем, что его дядя Хамза, напившись, срезал саблей горбы верблюдам). Застольные песни Европы - песни пьяниц, здесь же это бунт против Корана, против святош, против подавления природы и разума религиозным законом. Пьющий для поэта - символ освободившегося человека, попирающего каноны религии». Это целиком относится и к поэзии Омара Хайяма.

Но чаще образ вина в хайямовских четверостишиях следует понимать расширительно, как олицетворение всех простых и доступных земных утех. За этими «винными» стихами - не беспечное эпикурейство, воспевание чувственных наслаждений, а целая философская система поэта-ученого. В условиях господства мусульманской догматики, проповедовавшей ограничение человеческих потребностей, воздержание от мирских благ, хайямовские призывы к винопитию, запретному для мусульман, были прямым вызовом религиозной морали, протестом против физического и духовного закрепощения человека. Дразня ханжей и святош, Омар Хайям остроумен, задорен, дерзок до крайности:

Брось молиться, неси нам вина, богомол,

Разобьем свою добрую славу об пол.

Все равно ты судьбу за подол не ухватишь -

Ухвати хоть красавицу за подол!

В жизни трезвым я не был, и к богу на суд

В Судный день меня пьяного принесут!

До зари я лобзаю заздравную чашу,

Обнимаю за шею любезный сосуд.

Поэт бесконечно изобретателен в создании образов опьянения, эпатирующих ревнителей показного благочестия:

Напоите меня, чтоб уже не пилось.

Чтоб рубиновым цветом лицо налилось!

После смерти - вином мое тело омойте,

А носилки для гроба сплетите из лоз.

Вино! Любимое, чей облик так пригож!

Тебя я буду пить, а ты мой стыд умножь!

Я выпью столько, что, меня увидев, спросят:

«Кувшин вина, скажи, откуда ты идешь?»

7. Размышления о счастье

Афоризмы о счастье относятся, пожалуй, к самым популярным категориям афоризмов. И это вполне естественно. Стремление человека к счастью заложено у него генетически, вот только для начала надо разобраться в том, что же такое счастье? У каждого человека есть свое представление об этом, оттого афоризмы о счастье включают в себя весь спектр человеческих отношений и эмоций. Среди изречений о счастье - размышления о смысле жизни, о любви, о богатстве, успехе, здоровье. Что нужно человеку для счастья? Афоризмы о счастье часто характеризуют его как особое состояние души. Его можно почувствовать, испытывая гармонию с окружающим миром, находя понимание друзей, ощущая любовь близких. Быть счастливым умеет не каждый, но научиться этому можно, читая мудрые афоризмы о счастье.

Что есть счастье? Ничтожная малость. Ничто.

Что от прожитой жизни осталось? Ничто.

Был я жарко пылавшей свечой наслажденья.

Все, казалось, - мое. Оказалось - ничто.



Описать понятие «счастье» невозможно, можно описать ощущения, чувства, состояние. Ощущение счастья может выражаться едва заметно, когда посмотришь в глаза человека, а они излучают радость, восторг. Или же «откровенное» счастье, когда человек способен полететь, взмыть к облакам, обнять всю землю.

Веселись! Ибо нас не спросили вчера.

Эту кашу без нас заварили вчера.

Мы не сами грешили и пили вчера -

Все за нас в небесах предрешили вчера.

8. Размышление о земных удовольствиях (рай)

Насмехается поэт и над явной логической несообразностью мусульманского учения о рае.

Если праведникам - за отказ от земных чувственных удовольствий - будут наградой все услады эдема с его зелеными кущами, дивным источником, девами-гуриями, песнопениями и сладким питием, то так ли уж мы погрешим против творца, если на земле, готовя себя к небесному бытию, не вкусим того же?

Нам с гуриями рай сулят на свете том

И чаши, полные пурпуровым вином.

Красавиц и вина бежать на свете этом

Разумно ль, если к ним мы все равно придем?

Поэт готов отдать все обещаемые ему блаженства рая (да и будет ли он?) за простую «наличность» земной благодати: нет ли кого, спрашивает поэт, желающего совершить такую сделку? - я то в проигрыше не буду!

Бесконечно варьирующаяся в хайямовских четверостишиях тема земных удовольствий имела один общий философский исток - неверие в загробную жизнь.

Призыв «лови мгновение!», то есть «осознай цену времени!», звучит в целой серии стихотворных афоризмов:

Жизнь - мираж. Тем не менее - радостным будь.

В страсти и в опьянении - радостным будь.

Ты мгновение жил - и тебя уже нету.

Но хотя бы мгновение - радостным будь!

Дай мне влаги хмельной, укрепляющей дух,

Пусть я пьяным напился и взор мой потух -

Дай мне чашу вина! Ибо мир этот - сказка,

Ибо жизнь - словно ветер, а мы - словно пух...

Поэт ощущает реальность лишь одного - переживаемого - мгновения, и одного - сегодняшнего - дня. В основе этого ощущения осознанный Хайямом трагизм быстротечности и невозвратимости жизни, незаметно истекающей с каждым мигом, «как меж пальцев

песок». И поэт снова и снова утверждает беспредельную самоценность этой «данной напрокат» жизни, малой меры времени, отпущенной человеку, рядом с которой богатство и власть - ничто:

Хорошо, если платье твое без прорех.

И о хлебе насущном подумать не грех.

А всего остального и даром не надо -

Жизнь дороже богатства и почестей всех.



9. Бог в понимании Омара Хайяма

Специалисты, занимавшиеся изучением мировоззрения Омара Хайяма, находят много общих положений в его научно-философских трактатах и в его четверостишиях. Однако исследователи единодушны: научно-передовое, независимое, бунтарское умонастроение поэта мыслителя проявилось в его стихах ярче и определенней, чем в его философских сочинениях. Так, например, вопросы о детерминизме и истоках царящего в мире зла, поставленные Омаром Хайямом в трактатах, вопросы, расшатывающие одну из главнейших догм ислама - монотеизм, в стихах Хайяма подчеркнуто заострены. Хайям-поэт вскрывает вопиющие логические противоречия в самом понятии «бог».

Бог - абсолютный разум и высшая справедливость? Почему же так неразумно устроен мир, так жесток с его постоянными бедами? Почему столь хрупко и непрочно самое совершенное из творений бога - человек, приговоренный со дня своего рождения к смерти?

Гончар, разбивающий свои творения, - неискусный или безумный? - вот какое олицетворение находит Хайям богу:

Изваял эту чашу искусный резец

Не затем, чтоб разбил ее пьяный глупец.

Сколько светлых голов и прекрасных сердец

Между тем разбивает напрасно творец!

Поэт не находит оправдания этой бессмысленной жестокости:

Вразуми, всемогущее небо, невежд:

Где уток, где основа всех наших надежд?

Сколько пламенных душ без остатка сгорело!

Где же дым? Где же смысл? Оправдание - где ж?

Важнейшим принципом ислама является догмат о божественном предопределении. Если так, спрашивает поэт, то должен ли человек нести ответственность за свои поступки? Исходя из простой житейской логики, у бога нет права карать человека за прегрешения - кто как не бог и предопределил слабость и греховность человеческой натуры?

Глину мою замесил мой творец, что я поделать могу?

Пряжу он выпрял и ткань мою сшил, что я поделать могу?

Зло ли вершу я, творю ли добро - все, что ни делаю я,

Все за меня он давно предрешил, - что я поделать могу?

И кто, спрашивает Хайям, как не бог окружил человека со всех сторон ловушками соблазнов? Следовательно, бог и есть коварный искуситель и первопричина грехопадений. С него и должен быть спрос:

Мир - свирепый ловец - к западне и приманке прибег,

Дичь поймал в западню и ее «человеком» нарек.

В жизни зло и добро от него одного происходят.

Почему же зовется причиною зла человек.

«Всеблагой и всемилостивый» - главные эпитеты бога в исламе. Но если одно из основных свойств бога - милосердие, - задает вопрос поэт, - то как же он сможет проявить свое милосердие, если в мире не будет грешников? Если ты всеблаг и всемилостив, творец, то и прости нас, погрешивших против тебя:

О боже! Милосердьем ты велик!

За что ж из рая изгнан бунтовщик?

Нет милости - прощать рабов покорных,

Прости меня, чей бунтом полон крик!

Хайям высмеивает самую идею высшей справедливости творца. Где она, справедливость? Достаточно оглядеться кругом, чтобы понять: мир устроен как раз наоборот: дураки и подлецы ни за что получают в дар от неба роскошные дворцы, а достойный идет в кабалу из-за куска хлеба. Если это называется справедливостью, то «Мне плевать на твою справедливость, творец!» - так энергично кончает Омар Харям одно из своих рубаи. Богоборческие идеи в четверостишиях Хайяма выражены чрезвычайно смело Строки стихов - прямой суд над творцом, на нем одном вся вина за вопиющее несовершенство мира:

Свода небесного вращатель - господь,

Жизни и смерти податель - господь.

Плох я... Но ведь мой обладатель господь!

Я, что ли, грешен? Мой создатель - господь!

Остро, гротескно высмеивает поэт бессмысленность мусульманской обрядности - если бог вездесущ и всеведущ, надо ли надоедать ему без конца молитвами? Реалии религиозного культа, впрочем, могут и сослужить свою полезную службу мусульманину: чалма и четки пригодятся, чтобы заложить их в кабаке за чащу вина, как сказано в одном из рубаи; в мечеть же мощно изредка заглянуть, признается поэт в другом стихотворении, хотя бы для того, чтобы стащить новый молитвенный коврик. И вот - рубаи, где соседствуют Коран и винная чаша; и как же рьяно, не отрываясь, читают мусульмане - нет, не стихи Корана! - стих, опоясывающий чашу:

Благоговейно чтят везде стихи корана,

Но как читают их? Не часто и не рьяно.

Тебя ж, сверкающий вдоль края кубка стих,

Читают вечером, и днем, и утром рано.

Приведем еще два известных хайямовских рубаи, где протест против духовного закрепощения человека выражен особенно сильно. Все религии, не только ислам, утверждает поэт, рабство:

Дух рабства кроется в кумирне и в Каабе,

Трезвон колоколов - язык смиренья рабий,

И рабства черная печать равно лежит

На четках и кресте, на церкви и михрабе.

И прямой бунт против творца, против существующего мироустройства:

Когда б я властен был над этим небом злым,

Я б сокрушил его и заменил другим,

Чтоб не было преград стремленьям благородным

И человек мог жить, тоскою не томим.

К такого рода стихам - как, впрочем, ко многим рубаи Хайяма - как нельзя более подходит меткое определение, принадлежащее одному из наших современных писателей: «Афоризмы, убедительные, как выстрелы». Очевидно, именно такого рода четверостишия имел ввиду историк Кифти, когда написал, что стихи Омара Хайяма «содержали в глубине змей для всего шариата в виде множества всеохватывающих вопросов». Продолжая свою характеристику Хайяма-позта, Кифти заключает: «Он порицал людей своего времени за их религию». Четверостишия Омар Хайям писал для себя и небольшого круга друзей и учеников, отнюдь не стремясь сделать их общим достоянием. Однако эти крылатые поэтические речения приобретали широкую гласность - именно так можно понять высказывания, которые мы находим у того же Кифти, что «современники очернили веру его и вывели наружу те тайны, которые он скрывал». Нападая на творца, Омар Хайям обличал и духовенство - и здесь его обычная насмешливость уступала место неприкрытой злости. Ревнители мусульманского благочестия, с их показной святостью, говорит поэт, это ненасытные кровопийцы, рядом с которыми запойный пьяница - праведник:

Хоть я и пьяница, о муфтий городской

Степенен все же я в сравнении с тобой;

Ты кровь людей сосешь, - я лоз. Кто кровожадней:

Я или ты? Скажи, не покриви душой!

Столкновения с духовенством приняли столь опасный для Омара Хайяма характер, что он вынужден был, в уже немолодые годы, совершить долгий и трудный путь паломничества в Мекку. Источники так и пишут: «убоявшись за свою кровь», «по причине боязни, а не пол причине богобоязни».

10. Тема добра и зла

Воцарившаяся в мире несправедливость и торжество зла вызывают в поэте не просто несогласие, а мятежное противоборство и желание изменить мир к лучшему, перекроив его на свой манер:

Когда б я властен был над этим миром злым,

Я б сокрушил его и заменил другим,

Чтоб не было преград стремленьям благородным

И человек мог жить, тоскою не томим.

В своих стихах поэт четко разграничивает понятия добра и зла, однако считает, что:



Смысла нет перед будущим дверь запирать,

Смысла нет между злом и добром выбирать.

Небо мечет вслепую игральные кости.

...