Т. Мор о политике

Размещено на http://www.allbest.ru/

Содержание

Введение

Глава 1. Отношение Т. Мора к политике

1.1 Отношение Т. Мора к политике

1.2 Политическая мысль в произведении Т. Мора «История Ричарда III»

Глава 2.Образы власти в произведении Т. Мора «История Ричарда III»

2.1 Представители королевской семьи

2.2 Советники и приближенные короля

2.3 Прочие участники политического процесса

Заключение

Список литературы

Введение

Конец 15в. знаменовал собой наступление нового времени. Тенденции экономического развития этого периода обусловили начало процесса первоначального накопления капитала. В Англии и других наиболее развитых странах Европы зарождаются новые общественные отношения - капиталистические, появляются новые классы, складываются нации, усиливается централизация государственной власти, что подготавливает превращение сословно-представительных монархий в абсолютистские. С особенной силой проявляются новые веяния в идеологии, которая становится той первой ареной, где разгорается битва против феодализма, духовного порабощения человека католической церковью, против схоластики и суеверия. мор гуманист политика власть

Подавляющее большинство гуманистов эпохи Т. Мора были людьми умеренно прогрессивных взглядов. Они призывали к развитию просвещения, искоренению лихоимства и невежества в государственном аппарате, смягчению жестокостей в законах и нравах, но не более. Однако в недрах гуманизма возникли и более радикальные учения. Автором одного из них явился Т. Мор - выдающийся английский гуманист 16в. Его политико-правовые взгляды не просто отразили появление новых общественных и политических отношений, но, прежде всего, вскрыли присущие им внутренние противоречия.

В Англии того времени первоначальное накопление капитала в невиданных размерах вызвало разорение мелких товаропроизводителей, - как ремесленников, так и крестьян. Особенно сильно пострадали крестьяне- копигольдеры - люди лично свободные, но владевшие своей землей временно, по «копиям» - средневековым документам, продление действия которых после установленного срока целиком зависело от лендлорда - феодального собственника земли.

Буржуазия с момента своего возникновения была обременена своей собственной противоположностью, при каждом крупном буржуазном движении вспыхивали самостоятельные движения того класса, который был более или менее развитым предшественником современного пролетариата.

Учение Т. Мора об идеальном государстве возникло в эпоху, когда противоречия буржуазных общественных отношений уже начинали сказываться, несмотря на сохранение основ феодализма, но вопрос о правильном устройстве общества еще не мог быть тогда решен в силу отсутствия капиталистического производства и порождаемого им промышленного пролетариата.

Актуальность работы обусловлена тем, что «История Ричарда III» Т.Мора это самый обстоятельный путеводитель по политической жизни Англии в апреле-июле 1483г.

Т. Мор не только повествует о реально случившихся событиях; в его «Ричарде III» нет вымышленных героев: всех более или менее значительных персонажей, действующих на его страницах, исследователи успешно идентифицировали по другим источникам с реальными, жившими тогда людьми. Оценка большинства действующих лиц изображенной им трагической истории получила поддержку у современников. Это касается Джона Рассела, епископа Линкольна, епископа Эли Джона Мортона, Энтони Вудвиля, лорда Риверса, лорда-чемберлена Уильяма Гастингса, Томаса Грея, маркиза Дорсета и самого короля Эдуарда IV.

В «Ричарде III» Мор решительно рвет с традиционными феодальными приемами летописания. «Ричард III» - история, написанная пером гуманиста, который стремился возродить манеру письма античных историографов. Отсюда богатая разнообразными красками палитра слов, частое обращение к живым оборотам прямой речи, настойчивое стремление раскрыть характеры изображаемых людей, объяснить совершаемые ими поступки особенностями их психического склада и наконец прагматический строй всего произведения. Впервые в английской историографии оценки историка - не просто редкие отступления от монотонного потока сообщаемой информации. Наоборот, весь материал повествования подчинен логике авторской концепции. А те отступления от канвы истории, которые делает Мор, связаны с потребностью высказать свою точку зрения по кардинальным вопросам общественного бытия современной ему Англии.

Верность фактам, невиданная до той поры в Англии глубина интерпретации, богатство речи - вот что сделало «Историю Ричарда III» образцом английской истории на английском языке, образцом, который долго были не в состоянии превзойти британские летописцы и историки.

Объект работы: «История Ричарда III» Т.Мора

Предмет работы: власть и политика в произведении Т. Мора «История Ричарда III»

Хронологически мы рассматриваем Англию конца 15 - начала 16 века, когда наступает эпоха Возрождения - развертывается движение, шедшее под знаменем «ренессанса» античной культуры. Приблизительно в то же время появляются идеологические течения гуманизма и реформации церкви. Каждое из них обладало своей формой проявления и гаммой общественно-политических идей.

Степень изученности проблемы. До сегодняшнего дня идут споры между исследователями по вопросу принадлежности произведения Т. Мора «История Ричарда III» к литературному произведению или беллетристике в свободной манере с некоторыми историческими фактами. Этот вопрос рассматривали:Э. Р. Майерс, Э. Ф. Поллард, Э. М. Рут, Э. Э. Рейнольдс, Джемс Рамзей, У. Стэббс и др.

Цель работы: изучить образы власти в произведении Т. Мора «История Ричарда III»

Для достижения поставленной цели в работе решаются следующие задачи:

1. Определить отношение Т. Мора к политике

2. Рассмотреть политическую мысль в произведении Т. Мора «История Ричарда III»

3. Изучить образы власти в произведении Т. Мора «История Ричарда III»

Основными методами в работе являются - аналитический метод (используется при анализе литературы и исторических актов), методы сравнительного анализа и обобщения.

Теоретической основой работы послужили труды М.Алексеев, А.Белецкий, В.Жирмунский, Н.Конрад, В.Кулешов, Ю.Левин, И.Неупокоева, Н.Николюкин, В.Реизов, М.Храпченко и др.

Структура работы: работа состоит из введения, двух глав, заключения.

Глава 1. Отношение Т. Мора к политике

1.1 Отношение Т. Мора к политике

31 октября 2000 года глава католической церкви Папа Римский Иоанн Павел II провозгласил английского писателя-гуманиста, мыслителя, юриста, богослова и государственного деятеля Томаса Мора небесным покровителем политиков, назвав его «бессмертным примером духовной честности и мужества».

В своем Апостольском послании Понтифик писал: «В среде политиков и государственных администраторов существует нужда в положительном примере, который мог бы указать правильный путь в обстоятельствах текущего исторического момента, когда множатся вызовы эпохи и возникает необходимость в ответственных решениях. Абсолютно новые экономические реалии до неузнаваемости изменяют социальные структуры. Научные достижения в области биотехнологий делают настоятельной потребность защиты человеческой жизни во всех ее аспектах. Легковесные обещания построить новое общество, к которым прислушивается утратившее ориентиры общественное мнение, тем более требуют последовательных политических решений ради защиты семьи, молодежи, пожилых и социально слабых граждан» [16, стр. 27].

Это Папское послание и на сегодняшний день остается чрезвычайно актуальным.

На первый взгляд, провозглашение Томаса Мора небесным покровителем политиков не может не вызывать чувства удивления и недоумения. Но если получить целостное представление о личности этого человека, о его жизненном пути с трагическим финалом, то неизбежно возникает и восхищение, и благоговение перед одним из наиболее ярких гениев эпохи Возрождения.

Он родился 7 февраля 1478 года в Лондоне в семье сэра Джона Мора, лондонского судьи, который был известен своей справедливостью, честностью и мужеством. Получив первоначальное образование в грамматической школе при госпитале Св. Антония, считавшейся одной из лучших начальных школ Лондона, Томас служил в качестве пажа во дворце архиепископа Кентерберийского (впоследствии кардинала) Джона Мортона, разносторонне образованного человека - ученого, юриста, архитектора, опытного дипломата и государственного деятеля.

Жизнь в семье архиепископа явилась хорошей школой для духовного развития юного Мора. По совету Мортона, разглядевшего у своего воспитанника незаурядные способности к языкам и литературе, Джон Мор, который служил для сына примером духовно-нравственного отношения к жизни, определил его в 1492 году в Оксфордский университет, где он учился у Томаса Линакра и Вильяма Гросина, знаменитых юристов того времени. Правда, будущий автор «Утопии» долго колебался между гражданской и церковной службой и даже хотел стать монахом. Однако желание послужить, как его отец, своей стране, положило конец его монашеским устремлениям.

Впрочем, став юристом, Томас Мор до самой смерти придерживался монашеского образа жизни с постоянными молитвами и постами. И эта глубокая набожность не могла не сказаться на его подготовке к избранной им светской профессии. Уже в студенческие годы у него зарождался религиозно-гуманистический подход к восприятию и осмыслению вопросов английского права.

Спустя два года Томас по настоянию отца покидает Оксфорд и возвращается в Лондон, где изучает юриспруденцию в специальных школах английской столицы и после их блестящего окончания начинает свою карьеру юриста (примерно в 1502 году). Высокий уровень профессиональных и нравственных качеств, объективность и беспристрастность в ведении дел, честность и неподкупность снискали молодому адвокату уважение и доверие у всех, кто обращался к нему за помощью.

В конце 90 х годов Томас Мор познакомился с Эразмом Роттердамским (1466-1536), выдающимся гуманистом и ученым эпохи Возрождения. Дружба с этим необычайно образованным человеком во многом предопределила формирование личности Томаса Мора как мыслителя и государственного деятеля.

В 1504 году 26-летний Мор был выдвинут в парламент от английского купечества, где выступил против налогового произвола короля Генриха VII и из-за этого впал в немилость. Пришлось оставить политику и вернуться к адвокатской практике. Вскоре, в 1505 году, Томас Мор женился. В обоих отношениях - и как служитель Фемиды, и как семьянин - он проявил себя истинно верующим человеком, очень добросовестным и ответственным.

Лишь после вступления на английский престол Генриха VIII (1509) Томас Мор возвратился к политической деятельности. Именно теперь ему представилась возможность проявить свои юридические и политические способности. Молодой король, решив использовать их, эти способности Мора на королевской службе, отправил его на дипломатическую работу во Францию. Там он блестяще справился с возложенной на него миссией. В последующие 15 лет он сделал как государственный деятель стремительную карьеру, занимая должности вице-казначея, спикера палаты общин, управителя Оксфордского, а затем и Кембриджского университетов, канцлера герцогства Ланкастерского и, наконец, лорда-канцлера (премьер-министра) Англии, фактически управляя делами в ее экономической и политической жизни.

Вместе с тем эти годы были плодотворными для Томаса Мора и как мыслителя-гуманиста. Он принимает активное участие в международном литературном движении гуманизма. Овладев латынью и греческим, Мор перевел ряд сочинений античных писателей гуманистического направления, в частности, Лукиана, греческого сатирика 11 века н. э., и подготовил английский перевод «Жизни Джона Пика» - итальянского гуманиста эпохи Возрождения Джованни Пико дела Мирандолы (1463-1494), теоретика доктрины человеческого достоинства, не скрывавшего своего интереса к герметизму, религиозно-философского течения эпохи эллинизма и поздней античности, а также к каббалистической теории. Однако Мор не ограничивался литературными переводами. Он и сам немало сочинял. Из всех литературных свершений его гуманистической деятельности величайшим была и остается «Утопия», принесшая ему бессмертную славу[9, стр.16].

В качестве источников, которыми пользовался Мор в работе над своей «Утопией», служили взгляды Платона на государство и его исторические формы, этика античной Стои, одной из эллинистических школ античной философии, религиозно-философская система Фомы Аквинского и его последователей, религиозно-гуманистическое учение Эразма Роттердамского. Немалое значение имело и социальное учение раннего христианства, проповедовавшее общечеловеческое равенство и братство людей, евангельский идеал общинно-патриархального строя с потребительским коммунизмом в быту [15, стр. 72].

В «Утопии» Мора ярко и глубоко представлена тогдашняя Англия с ее историей, традициями, с социальными драмами, порожденными радикальной перестройкой сельскохозяйственной системы, которая лишила земли и работы большинство крестьян.

Отсюда ключевым пунктом в размышлениях Мора о справедливом устройстве общественной жизни является отсутствие частной собственности. Еще Платон в «Государстве» говорил, что частная собственность разделяет людей барьером «мое» и «твое», между тем как общность имущества восстанавливает единство. Где нет частной собственности, там нет «моего» и «твоего», но все «наше». И Мор, вдохновленный платоновским учением об идеальном государстве, предлагает обобщить все имущество: «… я твердо убежден в том, что распределение средств равномерным и справедливым способом и благополучие в ходе людских дел возможны только с совершенным уничтожением частной собственности. Но если она остается, то и у наибольшей и наилучшей части человечества навсегда останется горькое и неизбежное бремя скорбей».

Тогдашнему английскому обществу, раздираемому социальными противоречиями, религиозной борьбой и нетерпимостью, ненасытной жаждой обогащения, Мор противопоставляет республику добродетельных язычников, живущих на острове «Утопия». Они следуют в своей жизни здравому смыслу и элементарным законам природы, которые находятся в подлинной гармонии с разумом.

В Утопии нет частной собственности и, следовательно, имущественного и социального неравенства. Все граждане равны между собой. Они занимаются главным образом сельским хозяйством и кустарными промыслами. Работают не по принуждению и не весь день (как это было в те времена), а не более шести часов, чтобы оставить время для занятий другого рода и развлечений. Самые тяжелые работы выполняют преступники.

Политический строй Утопии зиждется на принципах выборности и старшинства. На должности по управлению делами государства избираются самые мудрые и авторитетные люди, отвечающие не только высоким моральным, но и профессиональным требованиям. Целью этих людей должно быть не удовлетворение ненасытной жажды власти, личных прихотей и капризов, а служение своему народу, стремление принести ему как можно больше пользы, утверждать в нем духовные, нравственные ценности. Словом, руководить государством призваны действительно знающие люди, которые умеют любить его более других и с наибольшим усердием выполнять свой долг перед ним.

Семья в Утопии представлена, по сути дела, ячейкой коммунистического быта. Она организована не столько на родственных, сколько на производственных началах. Все дети учатся, овладевают знаниями и умениями, необходимыми для полезного участия в жизни общества. Обучение связано с их подготовкой к производственной деятельности в сельском хозяйстве и в разных ремеслах. Гуманистическая мораль Утопии осуждает тунеядство и в то же время она свободна от аскетизма. Однако жители этого острова, рассматривая наслаждения как благо, считают, что далеко не все из них одинаково благи. Среди них есть и такие наслаждения, которые оборачиваются ущербом как для общества в целом, так и для отдельных людей. Поэтому утопийцы, стремясь оградить себя от подобных наслаждений, не терпят «никаких винных лавок, пивных, публичных домов, поводов для мздоимства, тайников, секретных собраний».

Жители Утопии - люди религиозные, хотя и не относящиеся к христианам. Вера в творение мира Богом и в бессмертие человеческой души является обязательной для всех. Без такой веры, по мнению утопистов, жизнь человека лишена подлинного гуманистического смысла и содержания. Вместе с тем на острове господствует веротерпимость, допускаются различные религиозные культы. Всякое насильственное навязывание религиозных убеждений преследуется законом. Терпимость в почитании Бога делает утопистов терпимыми и в других отношениях.

Рассматривая эти преимущества утопистов как следствие претворения ими в жизнь философии экономического коммунизма, современные идеологи социализма провозгласили Томаса Мора социалистом, далеко опередившим свое время.

Однако родство коммунизма «Утопии» с коммунизмом нашего времени представляется весьма иллюзорным, если исходить хотя бы из того факта, что Томас Мор был глубоко религиозным человеком. Недаром он всю жизнь читал древнехристианских писателей, а Библия оставалась его настольной книгой до последних дней. От греческих и латинских отцов церкви он мог узнать, что частная собственность - основная причина человеческой греховности. Ведь Бог создал все вещи общими, а Христос стремился возвратить людей к этому божественному установлению. Надо ли удивляться тому, что социализм Томаса Мора, проникнутый духом религиозного гуманизма, был гораздо ближе уму и сердцу Иоанна Павла, чем коммунизм основоположников марксизма-ленинизма и их ортодоксальных последователей.

И все-таки Мор пленил главу католической церкви не столько как автор «Утопии» и других замечательных произведений, сколько как политик, неизменно руководствовавшийся в своей государственной деятельности основными принципами христианской морали. Для него было неприемлемо учение Николо Макиавелли (жившего в то же время, что и Мор) о государстве и прежде всего его основополагающая идея о том, что политика должна быть автономной, не зависимой от морали.

По словам Макиавелли, «государь, если он хочет сохранить власть, должен приобрести умение отступать от добра и пользоваться этим умением, смотря по обстоятельствам». Такое пренебрежение моральными ценностями неизбежно ведет к выводу: там, где политика играет в жизни общества доминирующую роль, места для морали не остается [11, стр. 53].

Даже перед лицом смертной казни Томас Мор не отказался от своих нравственных убеждений. Случилось же это в связи с тем, что король Генрих VIII потребовал от него, занимавшего тогда должность лорда-канцлера Англии, чтобы он принес ему, королю, присягу как главе англиканской церкви. Но Мор, будучи твердым в своей вере католиком и признавая в области духовной только власть Папы римского, отказался это сделать. По распоряжению разъяренного короля Мора заключили в Тауэр (замок-крепость в Лондоне, где размещалась английская государственная тюрьма), обвинили в государственной измене и приговорили к смертной казни.

Мор мужественно встретил этот приговор. Как человек, искренне веривший в Бога и в бессмертие души, он не боялся предстоящей казни. Еще в процессе суда над ним Мор не утратил присущего ему чувства юмора и той особой, неповторимой уравновешенности, которой во многом объяснялось его удивительное обаяние.

1.2 Политическая мысль в произведении Т. Мора «История Ричарда III»

Латинская и английская версии «Истории Ричарда III» охватывают довольно короткий период времени - от смерти Эдуарда IV до воцарения Ричарда III. Но и в таком незавершенном виде и с некоторыми историческими неточностями «История Ричарда III» является произведением очень емким по содержанию [1, стр.49].

Для историка ренессансной культуры оно представляет интерес во многих отношениях: и как произведение политической мысли, и как выражение взглядов Мора на исторический процесс, и как выдающийся литературный памятник, оказавший существенное влияние на последующее развитие английского литературного языка и английской литературы.

Как убедительно показывают современные текстологические исследования, время написания обеих версий «Истории Ричарда III» - 1514-1518 гг. - совпадает с написанием «Утопии», что весьма существенно для понимания определенной внутренней связи, которая имеется между этими двумя произведениями и отчасти обнаруживается в трактовке Мором политических проблем своего времени. Как историк Мор почти не сообщает новых фактов, которых нельзя было бы найти у других авторов, писавших на ту же тему. Оригинальность Мора проявляется не столько в новом материале, сколько в трактовке этого материала [15, стр. 96].

Мор уделял в тот период много внимания вопросу о соотношении политики и морали. Самое важное, что определяет, на наш взгляд, политические искания Мора в латинских эпиграммах, в «Истории Ричарда III», - это его непримиримость ко всякому проявлению насилия, политического произвола и тому, что он называет одним словом - тирания.

В «Истории Ричарда III» он не только осуждает тиранию Ричарда с точки зрения гуманистической морали, но и глубоко осмысливает политическую систему управления в условиях королевского деспотизма, где все средства оказываются хороши в борьбе за достижение, упрочение и сохранение единовластия. Таковыми средствами являются в первую очередь террор, подкуп, а также политическая агитация с применением демагогии и политического лицемерия, с непременной апелляцией к религии и морали.

С особенным блеском аналитическое мастерство Мора-политика и писателя раскрывается в трактовке им таких основных эпизодов его «Истории», как внезапный арест и казнь по приказу Ричарда недавнего его союзника - Гастингса с последующим демагогическим обоснованием произведенной расправы; выступление герцога Бэкингема перед горожанами Лондона с целью агитации в пользу якобы законных прав Ричарда Глостера на английскую корону; воскресная проповедь доктора Шея в соборе св. Павла с той же целью; и наконец лицемерная сцена народного избрания Ричарда на царство, так поразительно напоминающая аналогичную сцену пушкинской трагедии «Борис Годунов» [7, стр. 112].

Прослеживая несчастную судьбу лорда Гастингса, бывшего приближенного Эдуарда IV и на первых порах союзника Ричарда, Мор дает тонкий анализ политического механизма придворной борьбы за власть. Он убедительно показывает, что трагическая история гибели Гастингса - всего лишь эпизод на пути Ричарда к власти, часть широко задуманного плана захвата короны. Ричард и его союзник Бакингем вполне резонно полагали, что необходимым условием успешного осуществления этого плана является устранение любыми путями всех действительных и возможных противников передачи короны лорду-протектору, минуя прямых наследников - малолетних детей покойного короля Эдуарда IV.

Сначала Ричард и Бэкингем воспользовались сочувствием и попустительством недальновидного Гастингса, который только радовался уничтожению своих политических противников - приближенных королевы Елизаветы. Когда же эта кровавая политическая акция Ричарда и Бакингема была завершена и предварительное прощупывание Гастингса выявило ненадежность его как союзника при осуществлении дальнейшей части, плана - захвата Ричардом королевской короны, - Гастингс был поспешно обвинен в государственной измене и без всякого суда обезглавлен во дворе Тауэра. В то же время в Лондоне было объявлено, что якобы Гастингс и его сторонники создали заговор с целью убить лорда-протектора Ричарда, захватить власть и «бесконтрольно грабить» подданных королевства [2, стр. 208].

Автора «Истории Ричарда III» интересуют не только политические мотивы поведения участников исторических событий, но и их психология; и что особенно ценно - Мор умеет показать отражение политических событий в общественном сознании, главным образом в той социальной среде, к которой он сам принадлежал. Важнейшие события «Истории Ричарда III»: даны как бы в двух планах: с точки зрения борющихся придворных группировок - Ричарда, Бэкингема, их сторонников и противников - Вудвиллей (королевы Елизаветы и ее родни), то есть тех, кто делал большую политику, и с точки зрения пассивных участников событий - представителей третьего сословия, в частности горожан Лондона, позиция которых отнюдь, не была безразлична для борющихся за власть феодальных группировок.

В «Истории Ричарда III» Мор осуждает деспотизм Ричарда, обращается к вопросам государственного устройства и справедливого правления, размышляет о соотношении политики и морали. Осуждая тиранию государей и противопоставляя тирану свой идеал государя, Мор решительно отвергал идею о божественном происхождении королевской власти и выражал мысль о зависимости этой власти от воли народа. Он ставил вопрос об ответственности государя перед народом, утверждая что «народ своей волей дает и отнимает власть». «Любой, принявший власть над многими людьми, - должник перед теми, кто вверил ему правленье, и отнюдь он царить не должен долее, чем захотят те, многие», - пишет он в одной из своих латинских эпиграмм. Политическую деятельность высшей власти Мор сравнивал с игрой актеров на сцене театра, где существовали особые правила игры, у каждого действующего лица «политической комедии» была своя роль, а тех, кто осмеливался нарушить правила, ожидал топор палача: «Эти дела… не что иное, как королевские игры, только играются они не на подмостках, а по большей части на эшафотах». Простым людям здесь отводилась лишь роль зрителей. Мор размышлял о гражданской позиции и реальных возможностях человека, действующего в обществе, где в любой момент он может стать жертвой политического произвола. Осознавая, насколько мала и незначительна роль одного человека в противостоянии и попытке воздействия на политику короля и насколько неблагодарна эта миссия, Мор, тем не менее, до конца своих дней стремился хоть в самой скромной степени путем участия в государственных делах послужить общественному благу и исполнить свой гражданский долг гуманиста [7, сстр. 226].

В «Истории Ричарда III» Мор воспринимает политику глазами человека эпохи Возрождения. Политика рассматривается в качестве самостоятельной, специфической категории, отделяемой от категории морали и религии. Когда Мор, анализируя политические события, срывает моральные и религиозные покровы, обнажая истинный смысл явления, сам его подход и метод рассмотрения политических событий напоминает трактовку политики у Макиавелли. Случайно ли, что два выдающихся мыслителя в одно и то же время, хотя и в разных концах Европы, размышляли над историческим смыслом политики, свободной от морали? Конечно, не случайно, ибо при всем различии исторических и политических судеб Англии и Италии начала XVI в. проблема тирании, равно как и проблема новых критериев при оценке политики, настоятельно выдвигалась самой жизнью, поскольку исторические условия для возникновения абсолютизма в Европе были уже налицо. В разных странах Европы уже происходил процесс развития абсолютизма; европейский политический опыт стал богаче, сложнее и требовал новых критериев оценки. Поэтому и в исследовании политической истории недавнего прошлого появилась возможность выйти за рамки традиционных оценок политики и взглянуть на политику глазами человека нового времени.

Из самого текста неоконченной «Истории Ричарда III» со всей определенностью следует, что замысел автора был гораздо шире, чем удалось его реализовать. Сам же Мор сообщает о намерении продолжить свое повествование и «описать время покойного благородного государя славной памяти короля Генриха VII».

То есть, по существу, Мор был намерен создать политическую историю своего времени.

Как бы он ее написал, мы можем судить с значительной долей достоверности, так как в нашем распоряжении есть еще и другие источники, в которых отразилась точка зрения Мора на политические события: это его латинские эпиграммы и "Утопия", где находим тот же круг проблем (политика короля и благо общества, совершенные формы правления и тирания), но только уже в непосредственной связи с политической историей времени царствования первых Тюдоров [20, стр. 86].

О том, как Мор оценивал политический режим, существовавший в Англии при Генрихе VII, красноречиво свидетельствует наконец его поэма на коронацию Генриха VIII, в которой Мор заклеймил беззакония, имевшие место отнюдь не в лихую годину правления злодея и тирана Ричарда, но в правление «благородного государя славной памяти короля Генриха VII».

Таким образом, выясняется, что и после гибели злосчастного тирана Ричарда III политический произвол и тирания в Англии не исчезли, и попробуй Мор продолжить свою неоконченную «Историю Ричарда III», попытайся он рассказать о времени правления Генриха VIII, - еще неизвестно, чем бы все это могло кончиться.

Бесспорно одно, что и при Генрихе VIII печатать сочинение, подобное «Истории Ричарда III», столь недвусмысленно порицавшее не только и не столько злодея, тирана и узурпатора Ричарда, но в еще большей степени политический произвол, политическое лицемерие и демагогию, то есть тиранию как систему политического правления, систему беззакония, прикрывающуюся видимостью соблюдения законов, - печатать такое сочинение было бы далеко небезопасно для его автора.

Глава 2. Образы власти в произведении Т. Мора «История Ричарда III»

2.1 Представители королевской семьи

Критические взгляды Мора-гуманиста на королевскую власть и католическое духовенство нашли выражение не только в эпиграммах, но и в таких его произведениях, как «История Ричарда III» и «Утопия».

Неоконченная «История Ричарда III» - это единственное историческое сочинение Мора. Оно было написано в двух вариантах - на латинском и английском языках и при жизни Мора никогда не публиковалось, а после его смерти, начиная с 1543 г., печаталось в составе английских хроник Хардинга, Холла, Холиншеда; причем в первый раз «История Ричарда III» вышла анонимно, поскольку печатно упоминать имя Мора, осужденного за государственную измену, было небезопасно [15, стр. 102].

В «Истории Ричарда III» Мор поднимает вопрос о взаимоотношениях между государем и народом и высказывает свое отношение к деспотизму и произволу королей. Симпатии и антипатии автора выступают здесь очень отчетливо. По существу, это даже не исторический труд, а яркая, художественная повесть о том, как герцог Ричард Глостерский, поправ законные королевские права своих племянников - малолетних сыновей короля Эдуарда IV, не только силой захватил королевский трон, но и безжалостно лишил жизни законных наследников - юного Эдуарда V и его маленького брата. Оба мальчика были сперва заключены в Тауэр, а потом удушены в постели по приказу своего дяди и опекуна Ричарда Глостерского.

Сам Ричард является центральным персонажем повествования. Его характер и поступки описаны с такой художественной убедительностью, с такой мощью и драматизмом, что все историки воспринимали это как подлинный художественный триумф Мора-писателя. На этом основании даже высказывалось мнение, что, и сам Мор вряд ли рассматривал свой труд как историю, скорее - это драматическое повествование. Впрочем, с точки зрения современных исследований, это и литература, и история, так как труд Мора базируется на фактах, полученных путем изучения исторических источников. Исследовавший источниковедческую основу «Истории Ричарда III» профессор Сильвестер приводит данные, свидетельствующие о знакомстве Мора с произведениями почти всех его современников, писавших о Ричарде III и его времени [2. Стр. 229].

«Третий сын, Ричард, о котором сейчас мы поведем речь, был умом и духом равен каждому из них, но в телесной мощи и доблести далеко уступал им обоим: мал ростом, дурно сложен, с горбом на спине, левое плечо намного выше правого, неприятный лицом - весь таков, что иные вельможи обзывали его хищником, а прочие и того хуже. Он был злобен, гневлив, завистлив с самого своего рождения и даже раньше. Сообщают как заведомую истину, что герцогиня, его мать, так мучилась им в родах, что не смогла разрешиться без помощи ножа, и он вышел на свет ногами вперед и даже будто бы с зубами во рту. Так гласит молва; то ли это люди по злобе своей говорят лишнее, то ли само естество изменило свое течение при рождении того, кто в течение жизни совершил столь многое против естества.

На войне он был весьма недурным военачальником, ибо к ней он был куда более расположен, нежели к миру. Часто он побеждал, иногда терпел поражения, но никогда из-за недостатка личного мужества или рассудительности. Говорили, что он легко тратит деньги и порой не по возможностям щедр: богатыми дарами он приобретал себе непрочную дружбу, но ради этого был вынужден разбойничать и грабить в других местах, навлекая прочную ненависть. Он был скрытен и замкнут, искусный лицемер, со смирением в лице и высокомерием в сердце: внешне льстивый перед теми, кого внутренне ненавидел, он не упускал случая поцеловать того, кого думал убить; был жесток и безжалостен, не всегда по злой воле, но чаще из-за честолюбия и ради сохранения или умножения своего имущества.

К друзьям и врагам относился он с равным безразличием; если это вело к его выгоде, он не останавливался перед убийством любого человека, чья жизнь стояла на пути к его цели.» [15, стр. 103]

До сих пор историки спорят о достоверности многих фактов из жизни наверное самого противоречивого короля Англии -- Ричарда III, описанных в этом произведении. Личность Ричарда III настолько не ординарна, что нашла отражение во многих произведениях современной литературы. Это Тирион Ланнистер Джорджа Мартина, Сандер Тагэре в «Хрониках Арции» Веры Камши, Ричард Горбун в повести Р. Л. Стивенсона «Чёрная стрела» [19, стр. 335].

В чудовищной фигуре Ричарда III Мор увидел антипод того идеального государя, о котором мечтали гуманисты. В этом смысле - и не без оснований - новейшие исследователи «Истории Ричарда III» склонны трактовать это произведение как своеобразный жанр «апологии наоборот» или «апологии от противного».

С блеском и большой драматической силой описана Мором лицемерная политическая комедия «выборов» короля Ричарда. Возгласы: «Король Ричард! Король Ричард!» завершают выборы. Толпа расходится. Каждый из присутствовавших, по словам Мора, по-разному судил о случившемся, как ему подсказывала его фантазия [7, стр. 147].

Процедура выборов совершилась так, как будто бы ни одна сторона заранее не советовалась с другой, в то время как самим организаторам этой политической комедии было известно, что нет ни одного человека настолько глупого, чтобы поверить в непосредственность происходящего. Политическую игру Мор сравнивает с игрой на театральных подмостках. И здесь, и там есть определенные правила игры. И если на сцене сапожник играет короля и всем известно, что тот, кто изображает его величество, на самом деле всего лишь сапожник, - об этом помалкивают. А если кому-то вздумается нарушить правила игры и назвать того, кто представляет короля, его собственным именем, то один из палачей его величества может разбить голову виновнику за нарушение правил игры.

Как замечает Мор, люди, присутствовавшие на выборах короля, понимали, что «эти дела... не что иное, как королевские игры, только играются они не на подмостках, а по большей части на эшафотах». Простые люди в них - только зрители. Приведенное рассуждение имело глубокий смысл для самого Мора и его последующей судьбы. По существу, Мор размышляет здесь о гражданской позиции человека своей социальной среды. Итог этих размышлений весьма пессимистичен; не надо вмешиваться в политику королей. Тема этих рассуждений о гражданском долге и реальных возможностях человека, действующего в обществе, где в любой момент он может стать жертвой политического произвола, по-видимому, никогда не покидала Мора [2, стр.253].

В «Истории Ричарда III» отразился гуманистический подход Мора к проблеме личности, его интерес к человеческой индивидуальности. При всей тенденциозности в обрисовке характеров «доброго государя» Эдуарда IV и «властолюбивого тирана» Ричарда III Мору удается показать сложность и одновременно цельность этих людей. Их поступки оправданы не только политической ситуацией, в которой они действуют, но также и психологией каждого. Даже злодей Ричард, в моральном облике которого «все черно, как смола», незаурядная личность. Это сложный характер. Он смелый военачальник, ему нельзя отказать в политической мудрости, его не упрекнешь в недостатке мужества. Он обладает большой волей и настойчивостью в достижении поставленной цели. Он энергичен, скрытен, дипломат и лицемер. Словом, это великолепный актер, умеющий прекрасно использовать человеческие слабости. Непомерное честолюбие и жажда власти составляют основу характера Ричарда III.

Полной противоположностью Ричарду, по мнению Мора, является его брат - король Эдуард IV.

При всех слабостях Эдуарда IV Мор высоко ценил этого короля за то, что к концу его правления Англия находилась в спокойном и процветающем состоянии, наступил период длительного и устойчивого мира. Король был милостив и внимателен к людям, и качества эти к концу его царствования продолжали в нем возрастать на удивление всем - в отличие от тех государей, которые благодаря долгому правлению впадают в гордость, забыв о любезном поведении, свойственном им в начале правления. Немаловажным достоинством внутренней политики Эдуарда IV Мор считает то, что в конце своего царствования король отказался от денежных поборов. Между тем, по мнению Мора, денежные поборы - это «единственная вещь, которая удаляет сердца англичан от их короля» [2, стр. 272].

Итогом царствования Эдуарда IV было то, что «народ к государю питал не вынужденный страх, а добровольное и любовное послушание. Общины между собой жили в добром мире...» [15, стр. 134].

В приведенной явно идеализированной характеристике Эдуарда IV весьма существенна не столько степень достоверности сообщаемой Мором информации, сколько его политические симпатии, гуманистический идеал доброго государя, чертами которого наделен король Эдуард. Противопоставляя два различных типа политических деятелей - Эдуарда и Ричарда, Мор с наибольшей полнотой смог выразить политическое кредо гуманиста.

Здесь мы подходим к решающему моменту в оценке труда Мора: действительно ли Ричард являлся таким зловещим олицетворением пороков, каким он предстает перед нами со страниц его «Истории?» Кармелиано и Росс, Андрэ и Вергилий, Фабиан и другие лондонские хронисты солидарны с Мором. Впрочем, историки нашего времени выражают недоверие к их беспристрастности на том основании, что все они работали над своими сочинениями в годы правления Генриха VII, виновника гибели Ричарда III. Подобные суждения вряд ли могут иметь место, когда речь заходит о Д. Манчини. Между тем он, в отличие от Андрэ, Кармелиано, Росса, оттеняя некоторые положительные качества Ричарда как полководца, государственного деятеля, причем в схожих с Мором выражениях, тем не менее не отрицает узурпаторского характера его действий, скорбит по поводу печальной участи детей Эдуарда IV (хотя точных сведений об их гибели у него не было, да и не могло еще быть), оценивает убийство Гастингса как преступление. Возмущение сквозит в его словах, посвященных июньским речам подкупленных Ричардом проповедников о незаконности прав детей Эдуарда на корону. Как видим, беспристрастный Манчини во всех принципиальных вопросах занимает ту же позицию, что и великий английский гуманист [19, стр. 411].

Историки нового времени, начиная с Бэка и Уолпела, немало потрудились, чтобы снять с исторического портрета Ричарда III ту густую черную краску, какой покрыли его современники. Но их усилия оказались бессильны перед логикой фактов. В настоящее время речь идет о таких мало что решающих деталях, как: имел ли Ричард план захвата трона уже в апреле или он возник у него постепенно, по мере успехов в борьбе с партией королевы? Существовала ли в действительности помолвка между Эдуардом IV и Элеонорой Батлер? Даже при положительном ответе на второй вопрос, даже в случае признания (хотя такое маловероятно, учитывая чрезвычайно короткий промежуток времени), что захват трона произошел благодаря стечению обстоятельств, независимо от воли протектора, то и тогда приговор, произнесенный над Ричардом великим гуманистом Англии, будет лишь несколько смягчен, но отнюдь не отменен. В сомнениях критиков Т. Мора можно обнаружить нечто рациональное. Ричард III - не исключение. Он отнюдь не преступник-одиночка. Выросший в годы кровавых оргий «войны Роз», он воплотил в себе наиболее типичные черты английского феодала той поры [7, стр. 199].

Итак, «Ричард III» Томаса Мора достоверен: Это не литературное, а историческое произведение, имеющее литературную ценность.

2.2 Советники и приближенные короля

С особенным блеском аналитическое мастерство Мора-политика и писателя раскрывается в трактовке им таких основных эпизодов его «Истории», как внезапный арест и казнь по приказу Ричарда недавнего его союзника - Гастингса с последующим демагогическим обоснованием произведенной расправы; выступление герцога Бэкингема перед горожанами Лондона с целью агитации в пользу якобы законных прав Ричарда Глостера на английскую корону; воскресная проповедь доктора Шея в соборе св. Павла с той же целью; и наконец лицемерная сцена народного избрания Ричарда на царство.

Прослеживая несчастную судьбу лорда Гастингса, бывшего приближенного Эдуарда IV и на первых порах союзника Ричарда, Мор дает тонкий анализ политического механизма придворной борьбы за власть. Он убедительно показывает, что трагическая история гибели Гастингса - всего лишь эпизод на пути Ричарда к власти, часть широко задуманного плана захвата короны. Ричард и его союзник Бакингем вполне резонно полагали, что необходимым условием успешного осуществления этого плана является устранение любыми путями всех действительных и возможных противников передачи короны лорду-протектору, минуя прямых наследников - малолетних детей покойного короля Эдуарда IV [7, стр. 138 ].

Сначала Ричард и Бэкингем воспользовались сочувствием и попустительством недальновидного Гастингса, который только радовался уничтожению своих политических противников - приближенных королевы Елизаветы. Когда же эта кровавая политическая акция Ричарда и Бакингема была завершена и предварительное прощупывание Гастингса выявило ненадежность его как союзника при осуществлении дальнейшей части, плана - захвата Ричардом королевской короны, - Гастингс был поспешно обвинен в государственной измене и без всякого суда обезглавлен во дворе Тауэра. В то же время в Лондоне было объявлено, что якобы Гастингс и его сторонники создали заговор с целью убить лорда-протектора Ричарда, захватить власть и «бесконтрольно грабить» подданных королевства.

Общественное мнение, складывавшееся в этой лондонской городской среде, очень ярко отразилось в историческом повествовании Мора. Все это придает «Истории Ричарда III» особый, неповторимый колорит, не имеющий аналогий среди исторических сочинений того времени. Весьма показательно в этом отношении то, как Мор трактует массовые сцены, в которых участвуют горожане Лондона. Мы имеем в виду выступление Бэкингема перед лондонцами в Гильдхолле, а также воскресную проповедь ученого богослова - доктора Шея в соборе св. Павла. Оба эти выступления преследовали откровенную пропагандистскую цель подготовить мнение горожан Лондона к предстоящим политическим переменам, в результате которых предполагалось провозгласить королем вместо законного наследника - принца Эдуарда его дядю - протектора Ричарда Глостера [2, стр. 265].

Рассказ об убийстве принцев -- наиболее драматичная часть «Истории Ричарда III». Другие эпизоды книги Мора повторяют сведения более ранних источников, но сцена убийства в Тауэре аналогов не имеет. Исповедь Тиррелла, на которую опирается Мор, не была известна ни одному из предшествующих авторов. Подробности убийства, имена участников не повторяются ни в одном из более ранних источников, но и не могут быть опровергнуты ими. Поэтому степень достоверности рассказанного Мором не поддаётся оценке, а история «принцев в Тауэре» остаётся нераскрытой. По мнению авторов «Энциклопедии войны Алой и Белой розы», рассказ об исповеди Тиррелла правдоподобен, но является не более чем одним из нескольких возможных объяснений случившегося с принцами. По Мору, в августе 1483 года Ричард поручил убийство Эдуарда V и его брата Ричарда констеблю Тауэра Роберту Брэкенбери, но тот отказался. Узнав об отказе Брэкенбери, Ричард заперся в отхожем месте и якобы произнёс вслух: «есть ли человек, которому можно довериться? Те, кого я сам возвысил, те, от кого я мог ждать самой преданной службы, даже они оставляют меня и ничего не хотят делать по моему приказу». Находившийся у двери паж подсказал Ричарду, что надёжный исполнитель спит в Фольговой Палате. Действительно, Ричард обнаружил, что в его покоях спали двое -- Джеймс Тиррелл и его брат Томас [15, 152].

Разбуженный Джеймс Тиррелл счёл поручение Ричарда «ничуть не странным». Мор полагал, что Тиррелл был готов на любые преступления, чтобы подняться в придворной иерархии: «Сердце у него было гордое, и он страстно стремился пробиться наверх, но не мог возвыситься так быстро, как надеялся, ибо ему мешали и препятствовали сэр Ричард Рэтклиф и сэр Уильям Кэтсби»[15, стр.159].

На следующий день Ричард письменно приказал Брэкенбери передать Тирреллу ключи от Тауэра на один день «для выполнения дел, ему порученных». На этот раз Брэкенбери не возражал, и Тиррелл получил неограниченную власть над заключёнными Тауэра. Непосредственно в убийстве Тиррелл не участвовал: исполнителями стали тюремщик Майлз Форест, уже опытный в убийствах, и конюх Тиррелла Джон Дайтон. Около полуночи Форест и Дайтон вошли в камеру и удушили спящих принцев подушками, а затем доложили о содеянном Тирреллу.

Он лично удостоверился в том, что принцы мертвы, и приказал убийцам закопать тела под лестницей Тауэра, а затем завалить могилу камнями. Ричард III вознаградил Тиррелла, однако счёл, что тот захоронил убитых неподобающим образом. Мор писал, что «будто бы священнику сэра Роберта Брэкенбери приказано было вырыть тела и тайно похоронить их в таком месте, какое он один бы только знал, чтобы в случае его смерти никогда и никто не сумел бы его открыть».

Священник унёс тайну с собой в могилу, а история убийства, согласно Мору, стала известна в 1502 году -- Тиррелл сам поведал её на исповеди перед казнью. Допрошенный в 1502 году Дайтон тоже признался в убийстве, но ни он, ни Тиррелл не смогли указать места погребения принцев [2, стр.259].

2.3 Прочие участники политического процесса

Своим превосходством Ричард пугает всех окружающих, не находящих в себе силы для сопротивления. В сравнении с Ричардом все они - будь то его враги или приверженцы - жалкие пигмеи. Таковы немощный сластолюбец король Эдуард, бесцветный и незадачливый интриган Кларенс, чванная и алчная родня королевы - Риверс, Дорсет Грей, - беспринципный карьерист Бекингем, глупый и тусклый Хестингс, двуличный дипломат Стенли, верный раб тирана Кетсби. Если Ричард грандиозный злодей, то все они такие же хищники, только мелкотравчатые и неумелые. Ни один из них не в состоянии потягаться с Ричардом или оказать ему отпор. Из трех проклинающих Ричарда королев лишь Маргарита могла бы поспорить с Ричардом своей моральной силой, но роль ее уже сыграна, а главное, она еще более, чем две другие, изображена абстрактно. Правда, в финале выведен насквозь «светлый» и на вид героичный Ричмонд, никак, однако, не очерченный. Но это фигура чисто условная, объясняемая верой в моральную правоту и общественную полезность монархии Тюдоров, основанной этим самым Ричмондом, впоследствии Генрихом VII, дедом королевы Елизаветы [16, стр. 127].

Своими речами и письмами герцог Глостер скоро сумел раздуть огонь в тех, кто и сам уже горел, особенно же в двоих - в Эдуарде, герцоге Бакингеме, и в Ричарде, лорде Гастингсе и королевском чемберлене. Оба были мужи видные и могущественные, один вследствие древней своей родословной, а другой благодаря своей должности и милости короля. Было в них не столько взаимной любви, сколько ненависти к приверженцам королевы: оба были согласны с герцогом Глостером в том, что надлежит совершенно удалить из королевской свиты всех друзей его матери, представивши их врагами. Так и было решено.

Герцог Глостер у всех на глазах держался по отношению к государю очень почтительно и с видом крайней скромности, так что тяжкое подозрение, лежавшее на нем совсем недавно, вдруг сменилось таким великим доверием, что на совете, вскоре собравшемся, именно он был признан и избран, как наиболее пригодный человек быть протектором короля и королевства. Вот как случилось, что по неразумию или по воле судьбы ягненок был отдан под охрану волка.

Интересен образ епископа Эли, который был взят под стражу на совете в Тауэре, герцог завел с ним дружбу; и вот тогда-то мудрость епископа воспользовалась гордынею герцога, чтобы себя спасти, а его погубить.

Епископ был человек большого природного ума, великой учености, достойного поведения, умевший снискивать милость самыми разумными средствами.

Заключение

В своей работе «Образы власти в произведении Томаса Мора «История Ричарда III»» мы задались целью: изучить образы власти в произведении Т. Мора «История Ричарда III»

Для достижения поставленной цели в ходе работы нами последовательно решался ряд задач.

В ходе работы мы пришли к следующим выводам.

Во-первых, ключевым пунктом в размышлениях Мора о справедливом устройстве общественной жизни является отсутствие частной собственности. Еще Платон в «Государстве» говорил, что частная собственность разделяет людей барьером «мое» и «твое», между тем как общность имущества восстанавливает единство. Где нет частной собственности, там нет «моего» и «твоего», но все «наше». И Мор, вдохновленный платоновским учением об идеальном государстве, предлагает обобщить все имущество: «… я твердо убежден в том, что распределение средств равномерным и справедливым способом и благополучие в ходе людских дел возможны только с совершенным уничтожением частной собственности. Но если она остается, то и у наибольшей и наилучшей части человечества навсегда останется горькое и неизбежное бремя скорбей».

Тогдашнему английскому обществу, раздираемому социальными противоречиями, религиозной борьбой и нетерпимостью, ненасытной жаждой обогащения, Мор противопоставляет республику добродетельных язычников, живущих на острове «Утопия». Они следуют в своей жизни здравому смыслу и элементарным законам природы, которые находятся в подлинной гармонии с разумом.

Во-вторых, «Истории Ричарда III» охватывают довольно короткий период времени - от смерти Эдуарда IV до воцарения Ричарда III. Но и в таком незавершенном виде и с некоторыми историческими неточностями «История Ричарда III» является произведением очень емким по содержанию.